Текст книги "Дар"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Никто не поможет ей пережить этот невероятно трудный период.
Мэрибет подумала о том, что она могла бы быть более настойчивой с Полом, чтобы он хотя бы помог ей… или даже женился на ней, а не на Дебби. Но теперь было уже поздно. Отец приказал ей уехать, чтобы уже на следующее утро и ноги его дочери не было в доме.
– А как я объясню это Ноэль? – выдавила Мэрибет. Тяжелее всего ей было расставаться с младшей сестрой.
– Скажи ей, что ты едешь учиться в другую школу. Придумай что угодно, только не говори ей правду, – раздраженно бросил отец. – Она слишком мала для этого.
Совершенно оглушенная, Мэрибет в ответ только кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Потом она поднялась в комнату, которую делила с сестрой, и, стараясь не смотреть в глаза Ноэль, достала свой единственный чемодан. Она взяла с собой очень немного вещей – рубашки, брюки, несколько платьев, которые еще какое-то время она сможет носить. Мэрибет надеялась на то, что монахини дадут ей какую-нибудь одежду – ведь совсем скоро на нее перестанет налезать что бы то ни было.
– Что ты делаешь? – с явным беспокойством спросила Ноэль.
Она пыталась подслушать разговор родителей с сестрой, но никак не могла понять, о чем они так спорят. Когда Мэрибет повернулась лицом к своей младшей сестре, она выглядела так, будто кто-то умер.
– Я на некоторое время уезжаю, – печально ответила она, судорожно пытаясь придумать какую-нибудь убедительную ложь.
Но это было так трудно. Она никак не ожидала, что ее отправят в монастырь так внезапно. Мэрибет представить себе не могла сцену прощания, и от необходимости отвечать на многочисленные вопросы Ноэль ее охватывала нервная дрожь.
В конце концов она сказала сестре, что уезжает учиться в специальную школу, потому что в этом году ее успехи были хуже, чем обычно. Однако Ноэль с плачем кинулась обнимать свою единственную сестру, боясь расставания с ней.
– Пожалуйста, не уезжай… пусть они тебя никуда не отправляют… как бы ты ни провинилась, наказание не может быть таким ужасным… Мэрибет, что бы ты ни сделала, я тебя прощаю… я так люблю тебя… не уезжай…
Мэрибет была единственным человеком, с которым Ноэль могла поговорить по душам.
Мама была слишком беспомощной и всего боялась, отец – слишком суровым, чтобы прислушиваться к ней, брат – слишком эгоистичным и недалеким. Только с Мэрибет девочка могла обсуждать свои проблемы, а теперь она покидала дом.
Бедные сестры проплакали всю ночь, лежа вдвоем на узкой кровати и прижавшись друг к Другу.
Очень скоро – скорее, чем обычно, – рассвело, и в девять часов отец положил чемодан дочери в багажник своего грузовичка. Мэрибет стояла у крыльца и смотрела на мать, страстно желая, чтобы у той достало сил запретить отцу прогонять дочь из дома. Но она прекрасно знала, что мама на это неспособна.
Они обнялись. Господи, как Маргарет Робертсон хотелось, чтобы ее дочь могла остаться дома, чтобы произошло чудо и оказалось, что все это было простым недоразумением.
– Я люблю тебя, мама, – глухо сказала Мэрибет, крепко прижавшись к матери.
– Я обязательно приеду к тебе, Мэрибет, я обещаю, – шепнула мать.
Подступившие слезы мешали Мэрибет говорить, и она только кивнула. Ноэль плакала в открытую, умоляя сестру не уезжать.
– Ну-ну, перестань, я скоро приеду. – Мэрибет пыталась храбриться, но в конце концов сама разрыдалась. – Я скоро вернусь.
К Рождеству. Вот увидишь!
– Я люблю тебя, Мэрибет! – крикнула Ноэль вслед отъезжающей машине.
В этот момент на крыльцо вышел и Райан, но ничего не сказал, а только помахал рукой.
Отец повез ее к пункту назначения кратчайшим путем, через центр города.
Монастырь показался Мэрибет зловещим и угрюмым. Отец даже не стал заходить внутрь, передав дочери ее небольшой чемодан прямо на ступеньках.
– Береги себя, Мэрибет.
У нее не поворачивался язык, чтобы сказать ему что-нибудь ласковое на прощание.
Отец мог бы обойтись с ней помягче, он мог бы попытаться понять ее и простить. Он мог бы вспомнить свою молодость и те ошибки – пусть не таких ужасные, – которые он совершал. Но ее отец не был на это способен. Он не мог подняться над самим собой и над своей чудовищной ограниченностью.
– Я буду писать тебе, папа, – сказала Мэрибет.
Отец долго не отвечал ей, потом молча кивнул.
– Сообщай матери о том, как ты себя чувствуешь. Она будет волноваться.
Мэрибет хотела спросить, будет ли он волноваться тоже, но не решалась задавать ему подобные вопросы.
– Я тебя люблю, – тихо сказала она, когда отец уже спускался по ступенькам, но он даже не повернулся к ней.
Когда машина тронулась, он поднял высунутую в окно руку, но не бросил на дочь прощального взгляда.
Мэрибет нажала на кнопку звонка.
Дверь долго не открывалась, так что ей даже захотелось бегом спуститься по ступенькам я отправиться домой, но дома у нее теперь не было. Она понимала, что родители не пустят ее обратно, пока все это не кончится.
Наконец показалась молодая монахиня.
Мэрибет назвала свое имя, монахиня кивнула, забрала у нее чемодан, впустила девочку внутрь, и тяжелая железная дверь монастырского приюта захлопнулась за ней.
Глава 3
Монастырь Сестер Милосердия был похож на темную, мрачную пещеру. В этом унылом месте Мэрибет в первый же день обнаружила еще двух подруг по несчастью. Обе они были из маленьких соседних городков, и истории всех трех девушек мало чем отличались друг от друга.
Они были уже на сносях; одна из них, нервная семнадцатилетняя девушка, уже на второй день пребывания Мэрибет в монастыре родила девочку, которую немедленно забрали, чтобы отдать сгорающим от нетерпения приемным родителям.
Молодая роженица даже не увидела своего ребенка.
Весь этот процесс показался Мэрибет варварским, как будто это была какая-то грязная тайна, которую надо было скрывать.
Другой будущей мамаше было всего пятнадцать, и она со дня на день ожидала начала схваток. Обе девушки ели и молились вместе с монашками, и разговаривать им разрешалось только в определенные часы. Мэрибет была потрясена, когда узнала, что будущего ребенка ее соседки по комнате должен усыновить дядя девушки; несчастная выглядела очень жалко и страшно боялась родов.
Вечером пятого дня пребывания в монастыре Мэрибет услышала ее дикие крики. Это продолжалось двое суток; монахини бегали по коридорам как угорелые, пока в конце концов юную роженицу не забрали в больницу, где ей сделали кесарево сечение. Мэрибет сказали, что девочка больше в монастырь не вернется, но ребенок – мальчик – родился здоровым.
Теперь, когда обе ее сверстницы исчезли, ей стало еще более одиноко. Мэрибет очень надеялась на прибытие других грешниц, потому что поговорить ей было совершенно не с кем.
При любой возможности она читала местную газету и через две недели после приезда обнаружила там объявление о свадьбе Пола и Дебби. От сознания того, что у счастливых новобрачных медовый месяц, а она сидит здесь, в этой тюрьме, расплачиваясь за один-единственный вечер на переднем сиденье машины, Мэрибет чуть было не впала в отчаяние.
То, что она должна нести это тяжкое бремя одна, казалось ей страшной несправедливостью, и чем больше она об этом думала, тем яснее осознавала, что долее оставаться в монастыре она не может.
Хотя ей некуда и не к кому было пойти, выносить давящее монастырское благочестие она не могла. Монахини обращались с ней довольно снисходительно, правда, не забывали брать с нее деньги, и она уже успела заплатить им сто долларов. У нее оставалось еще семьсот и шесть месяцев до появления на свет ребенка.
Мэрибет понятия не имела, куда податься, но это существование в монастырских стенах, откуда ее не выпускали, словно она была узницей, угнетало ее. Еще несколько месяцев беременности, родовые муки, расставание с ребенком и возвращение к родителям опустошенной и измученной – это была слишком чудовищная плата за ее глупость.
Она хотела куда-нибудь уехать, жить своей жизнью, работать, завести друзей. Да и нужно-то ей было совсем немного – чуть-чуть свежего воздуха, шума, голосов, вообще людей. А здесь Мэрибет находилась под постоянным гнетом и ощущала себя преступницей, чей грех неискупим. Даже если это действительно было так, ей все равно не должны были отказывать в солнечном свете и радости.
Мэрибет не знала, почему это с ней произошло; возможно, период ожидания ребенка должен стать для нее уроком, который она усвоит на всю жизнь, даром судьбы, который нельзя упускать, временем, которое не должно быть потеряно. Вопреки уверениям монашек, беременность не могла быть таким ужасным наказанием, и вскоре Мэрибет сказала настоятельнице, что уезжает.
Она соврала, что едет навестить захворавшую тетушку, в надежде, что ей поверят. Но даже если настоятельница и усомнилась в ее словах, Мэрибет знала, что ничто не удержит ее в этих мрачных стенах.
На следующий день на рассвете она покинула монастырь с оставшимися деньгами и чемоданом в руках и с переполняющим все ее существо долгожданным чувством свободы. Она не могла вернуться домой, но перед ней лежал весь мир – прекрасный и неизведанный. Мэрибет никогда не чувствовала себя такой свободной и сильной. Когда ей пришлось оставить свой дом, она испытала непереносимую боль; сейчас же речь шла лишь о том, чтобы найти себе кров и переждать до рождения ребенка.
Это будет легче сделать за пределами городка, поэтому Мэрибет отправилась на автобусную станцию и купила билет до Чикаго в один конец. Маршрут пролегал через Омаху, но Чикаго был самым дальним пунктом, который способна была вообразить шестнадцатилетняя девочка; кроме того, она могла высадиться в любой точке маршрута, а потом восстановить свой билет. Единственное, чего ей хотелось, – это уехать куда-нибудь подальше и найти место, где она могла бы провести следующие полгода своей жизни.
Мэрибет заняла место у окна в первом же автобусе до Чикаго. И когда она увидела, как удаляется прочь ее родной городок, то не испытала никакого сожаления – лишь внезапный восторг перед безбрежным будущим.
В прошлом, как и в городке ее детства, не осталось ничего. Друзей у нее здесь не было.
Единственные люди, по которым она скучала, – это мама и сестра. Дожидаясь автобуса, Мэрибет отправила каждой из них по почтовой карточке, пообещав дать свой адрес, как только она обоснуется.
– В Чикаго едете, мисс? – спросил водитель, как только она заняла свое место, непривычно взрослая и независимая.
– Может быть, – ответила Мэрибет с улыбкой.
Она могла поехать куда угодно и делать все, что ей заблагорассудится. Она была свободна.
Теперь она отвечала за свои поступки только перед самой собой, скованная лишь растущим в ее чреве ребенком.
У нее было уже три с половиной месяца беременности; еще ничего не было заметно, но Мэрибет чувствовала, как постепенно раздается ее тело. Она стала думать о том, что говорить людям в том месте, где она решит остановиться.
Ей придется объяснять, что привело ее в этот город, а потом, когда нельзя будет скрывать беременность, – где ее муж и почему она одна. Ей придется искать работу – а ведь она не так много умеет делать. Убирать в доме, работать в библиотеке, быть няней или официанткой – она была готова на любой труд.
А до тех пор, пока она не найдет работу, она будет жить на те деньги, которые отец дал ей для оплаты пребывания в монастыре.
Днем автобус остановился в Гриннелле.
Несмотря на легкий ветерок, было жарко, и Мэрибет стало нехорошо после длинного переезда, но съеденный сандвич улучшил ее самочувствие. Ее попутчики выходили на остановках, в автобус садились новые; похоже, большинство из них ехали из одного маленького города в другой.
Когда вечером этого дня они остановились в игрушечном маленьком городке, чистеньком и хорошеньком, она оставалась в салоне единственной пассажиркой, севшей в начальном пункте.
Это был университетский городок; в ресторане, куда дружной гурьбой отправились пассажиры автобуса, было много молодежи. Мэрибет он немного напомнил вагон-ресторан, однако все было очень вкусно, и у женщины, обслуживавшей ее, был учтивый и расторопный черный мальчик-помощник. Подав Мэрибет чизбургер и молочный коктейль, официантка широко ей улыбнулась. Бутерброд был огромным и очень дешевым; повсюду раздавались веселые голоса и раскаты хохота.
Мэрибет показалось, что это очень хорошее место; она так расслабилась здесь, что ей не хотелось уезжать, однако автобус уже должен был отправляться и следовать прямым путем до Чикаго.
Выходя из ресторана, Мэрибет вдруг увидела в его окне маленькое объявление, приглашающее на работу официантов и их помощников. С минуту она смотрела на него, погрузившись в размышления, а затем медленно отправилась назад, думая, что ее либо сочтут сумасшедшей, либо поверят в любую историю, которую она сочинит.
Та же официантка, которая обслуживала ее, посмотрела на нее с улыбкой и с немым вопросом, подумав, что клиентка забыла что-нибудь из вещей. Мэрибет, колеблясь и не решаясь начать разговор, переминалась с ноги на ногу.
– Скажите, а можно мне… я видела объявление… Мне нужна работа. То есть я…
– То есть ты хочешь работать, – все так же улыбаясь, подхватила женщина. – И нечего этого стыдиться. Два доллара в час. Шесть дней в неделю, десять часов в день. У нас скользящий график, так что удается выкраивать время на своих детей. Ты замужем?
– Нет, я… да… – заготовленная заранее ложь вдруг вылетела у Мэрибет из головы. – То есть я была замужем. Я вдова. Моего мужа убили в Корее.
– Мне очень жаль, – искренне ответила женщина, глядя Мэрибет в глаза.
Она видела, что девочка действительно хочет работать, и она ей нравилась. Она выглядела совсем юной, особенно для вдовы, но в этом ничего плохого не было, ведь и ходила в ресторан в основном молодежь.
– Спасибо… – кивнула Мэрибет. – С кем я могу поговорить о работе?
– Со мной. У тебя уже есть опыт?
Мэрибет, поколебавшись, решила не врать и покачала головой, размышляя над тем, стоит ли говорить собеседнице о будущем ребенке;
– Но мне очень нужна работа.
Она изо всех сил сжимала сумочку, чтобы унять дрожь в руках, и отчаянно надеялась, что ответ будет положительным.
Внезапно ей захотелось остаться здесь. Тут было так хорошо – этот уютный милый городок сразу понравился ей.
– Где ты живешь?
– Пока нигде. – Она совсем по-детски улыбнулась, и эта улыбка покорила сердце официантки. – Я только что сошла с автобуса.
Если вы меня возьмете, я заберу свой чемодан и пойду искать комнату. Я могу приступить к работе уже завтра.
Собеседница улыбнулась. Ее звали Джулия, и Мэрибет ей очень понравилась. В этой девочке чувствовалась какая-то внутренняя сила и достоинство, как будто у нее уже были свои твердые принципы и жизненный опыт.
Конечно, ее появление выглядело немного странным, но Джулия привыкла хорошо относиться к людям и верить своему первому впечатлению. А эта девушка ей сразу понравилась.
– Хорошо, иди за чемоданом, – наконец ответила она, тепло улыбнувшись. – Сегодня можешь переночевать у меня. Мой сын поехал к бабушке в Дулут. Если тебя не смущает беспорядок, поспи в его комнате. Ему четырнадцать, и он настоящий неряха. А дочке моей двенадцать. Я разведена. А тебе сколько лет?
Все это Джулия выпалила без пауз на одном дыхании.
Мэрибет, бросив на ходу через плечо, что ей восемнадцать, побежала к автобусу за вещами. Уже через две минуты она вернулась, задыхающаяся и счастливая.
– А вас это точно не стеснит, если я у вас переночую?
– Да нет, – усмехнулась Джулия, протягивая ей фартук. – Давай-ка за работу. Ты можешь убирать за мной столы, пока в двенадцать я не уйду.
До двенадцати оставалось только полтора часа, но таскать огромные подносы и тяжелые кувшины с водой было очень трудно.
Когда в двенадцать ресторан наконец закрылся, Мэрибет не чувствовала под собой ног. В ресторане работали еще четыре женщины, а также несколько мальчишек – явных школьников, – которые так же, как и Мэрибет, убирали столы. Они были ее ровесниками, а женщинам было от тридцати до сорока.
В этот же вечер она узнала, что владелец после сердечного приступа заходит в ресторан только по утрам и иногда днем. Однако он все равно много работает, а готовит в основном его сын;
Джулия сказала, что несколько раз гуляла с ним, и он показался ей хорошим парнем, но из этого так ничего и не вышло. На ней лежало слишком много ответственности, чтобы тратить время на романы и еще находить в этом удовольствие.
У нее было двое детей, а бывший муж умер пять лет назад, оставив ее без поддержки. По ее словам, чтобы одевать и кормить детей, платить за их обучение и медицинское обслуживание, не говоря уж о других вещах, в которых они нуждались, ей приходилось экономить каждый цент.
– Воспитывать детей в одиночку – это не шутка, – серьезно сказала она Мэрибет по дороге домой. – По идее, следует объяснять это каждой женщине, которая подает на развод.
Дети не должны расти без отца, скажу я тебе. У тебя может голова болеть, ты можешь плохо себя чувствовать или очень устать – а им и дела нет, потому что ты – все, что у них есть.
Все ложится на твои плечи. У меня тут и родственников никаких нет… но зато девочки в ресторане мне очень помогают. Они и за детьми моими присмотрят, если надо, и разрешают их к себе подкинуть, когда у меня вдруг свидание.
Тут есть один хороший мужчина – муж Марты, – так он при любой возможности берет моего парня с собой на рыбалку. Знаешь, это многого стоит. Одной трудно справиться с детьми. Видит Бог, я стараюсь. Иногда мне кажется, что я вот сейчас лягу и помру от усталости.
Мэрибет слушала очень внимательно, и житейская мудрость, таившаяся в этих словах, не укрылась от нее. Ей еще раз захотелось сказать Джулии о ребенке, но она не сделала этого.
– Плохо, что у вас с мужем детей не было, – мягко сказала Джулия, словно читая ее мысли. – Но ты, Мэрибет, еще так молода. Ты найдешь себе другого. Кстати, сколько тебе было, когда вы поженились?
– Семнадцать. Мы только что окончили школу и были женаты всего год.
– Да, тогда тебе не повезло, детка.
Джулия коснулась руки Мэрибет и припарковала машину около дома. Ее квартира была в задней его части. Когда они с Джулией вошли, ее дочка уже спала.
– Не люблю оставлять ее одну – обычно старший мой тоже дома. Соседи за ней присматривают, а то она больно независимая.
Иногда, если уже совсем припирает, она приходит со мной в ресторан, но начальство этого не любит, – продолжала объяснять словоохотливая Джулия.
Мэрибет получила наглядный урок того, каково одной растить детей, и особо привлекательным это не выглядело. Джулия уже десять лет жила одна, с того момента, когда детям исполнилось четыре и два года. Ей пришлось помотаться по свету, прежде чем она осела здесь, но этот городок ей нравился.
– Тебе тоже должно здесь понравиться, Мэрибет. Маленький, ухоженный, много достойных молодых людей и преподавателей колледжей. Они частенько приходят в «Джимми Ди». Я думаю, они сразу положат на тебя глаз.
Она показала Мэрибет ванную и комнату ее сына Джеффри, который уехал на две недели. Джулия сказала, что Мэрибет может жить с ней, пока не найдет комнату. Если понадобится, она после возвращения Джефа уступит ей комнату Джессики, а девочка будет спать с ней, но вообще-то в студенческом городке проблем с жильем возникнуть не должно.
И Джулия оказалась права. Уже на следующий день Мэрибет нашла симпатичную маленькую комнатку. Она была оклеена розовыми в цветочек обоями, и хотя была совсем крошечной, но вполне уютной и солнечной, да и цена была невелика. Кроме того, она находилась всего в шести кварталах от «Джимми Ди», места ее работы.
Мэрибет казалось, что удача сопутствует ей, что все само собой встает на свои места.
Она приехала в этот городок всего несколько часов назад, но ей было тут хорошо – как будто это место просто создано специально для нее.
По дороге на работу она бросила в ящик открытку для родителей, где сообщала свой адрес; в этот момент она подумала о Поле, тут же одернула себя, решив, что не стоит о нем вспоминать. Интересно, когда она сможет совсем его забыть. Будет ли Пол счастлив с Дебби и как сложится судьба их с Полом ребенка?
В «Джимми Ди» Мэрибет выдали розовое форменное платье с белыми манжетами и чистый белый фартук. И в этот же день она начала принимать заказы.
Молодые ребята, в том числе и повар, разглядывали новенькую во все глаза, но никто не сказал ничего неподобающего. Все были с ней дружелюбны и вежливы, и она слышала, как другие женщины сочувственно шепчутся за ее спиной о том, что она вдова. Они все ей поверили, им и в голову не могло прийти, что она их обманывает.
– Ну, как дела, детка? – спросила Джулия днем.
Ей было приятно слышать хорошие отзывы о работе своей подопечной. Мэрибет не жалела себя, была приветлива со всеми, и было нетрудно заметить, что всем посетителям она понравилась. Кое-кто спрашивал, как ее зовут, а молодежь начинала заигрывать с молоденькой официанткой.
И Джимми новенькая тоже явно пришлась по душе, когда в этот день он пришел посмотреть, как идут дела в ресторане. Мэрибет была сообразительна, опрятна и, как ему показалось, честна. Кроме того, она была хорошенькой, а это он всегда приветствовал. Кто захочет смотреть на унылую старую кошелку, которая равнодушно шлепает перед посетителем чашку с кофе на столик, мечтая только о том, чтобы поскорее закончить работу и сесть у телевизора, вытянув натруженные за день ноги.
Джимми стремился к тому, чтобы все его официантки – и молодые, и средних лет – всегда выглядели приветливыми и улыбались.
Он хотел, чтобы при взгляде на них настроение у клиентов повышалось. И Джулия, и все остальные его устраивали. А теперь еще появилась и Мэрибет. Новенькая очень старалась, и, судя по всему, работать ей действительно было приятно.
Но когда вечером, после окончания первого трудового дня, Мэрибет доплелась до своей комнаты, она была совершенно измучена и только напоминала себе о том, как ей повезло, что она сразу нашла и работу, и кров. Теперь она могла продолжать полноценную жизнь.
Она даже собиралась брать книги из библиотеки и продолжать заниматься.
Мэрибет уже решила, что не позволит судьбе сломать свою жизнь. Оставшиеся до рождения ребенка месяцы – вынужденная задержка на ее пути, но с нужного направления она не собьется.
На следующий вечер в ресторан пришел серьезный молодой парень и заказал бифштекс.
Джулия сказала, что он часто приходит обедать.
– Не знаю почему, – с таинственным видом сказала она, – но у меня такое чувство, что домой идти ему не хочется. Он никогда не заговаривает с нами и не улыбается, но всегда очень вежливый. И вообще он милый молодой человек. Мне всегда хочется его спросить, что он тут делает и почему не идет обедать домой. Может быть, у него нет матери. – Сердобольная Джулия была готова любому поспешить на помощь. – Короче, у него явно что-то произошло. Печальнее глаз я никогда не видела.
Слушай, давай-ка ты пойди его обслужи. – И она подтолкнула Мэрибет в его направлении.
Молодой человек быстро пробежал глазами строчки меню. Он уже успел перепробовать всю их кухню, и у него было несколько любимых блюд, которые он обычно заказывал.
– Добрый вечер. Что вы желаете заказать? – застенчиво спросила Мэрибет.
Юноша посмотрел на нее с нескрываемым интересом. Джулия была права, глаза у него действительно оказались печальные.
– Номер два, если можно. Бифштекс и картофельное пюре, – сказал молодой человек, покраснев.
Ему понравились рыжие волосы новой официантки, и он изо всех сил старался не пялиться на ее фигуру.
– Салат, кукуруза, шпинат? – как положено, уточнила она.
– Кукурузу, пожалуйста, – ответил молодой человек, разглядывая ее.
Раньше он ее тут не видел, а ведь он часто ходил сюда обедать – три или четыре раза в неделю, иногда даже по выходным. У них кормили вкусно, обильно и дешево. А когда его мать перестала готовить обеды, «Джимми Ди» превратился в единственное место, где он мог прилично поесть.
– Кофе?
– Нет, молоко. А на десерт – фирменный яблочный пирог, – добавил он поспешно, словно боясь, что пирог ему не достанется, и Мэрибет улыбнулась.
– А вы уверены, что справитесь со всем этим? У нас достаточно большие порции.
– Уверен, – улыбнулся он в ответ. – Я все время здесь обедаю. А вы новенькая?
Мэрибет кивнула, чувствуя смущение в первый раз за все время работы. Он произвел на нее приятное впечатление. Скорее всего юноша был ее ровесник, и она вдруг подумала, что они могли бы найти много общих интересов.
– Да, я совсем недавно приехала сюда и работаю только второй день.
– А как вас зовут?
Он был очень искренним и бесхитростным.
Но Джулия была права – в его глазах словно поселилось страдание. Смотреть в них было страшно. Что-то подталкивало Мэрибет к нему – ей почему-то казалось, что она знает, кто он и какой он.
– Меня зовут Мэрибет.
– А меня Том. Рад познакомиться.
– Я тоже.
Она пошла на кухню с его заказом, а потом вернулась к его столику со стаканом молока.
Джулия успела заметить, как они разговаривали, и теперь поддразнивала ее. Она сказала, что этот загадочный юноша еще ни с кем в ресторане так долго не общался, как с Мэрибет.
– Откуда ты приехала? – спросил он, когда она снова возникла перед его столиком, и, получив ответ, добавил:
– А почему ты приехала сюда, или я не должен об этом спрашивать?
– Да сразу на этот вопрос и не ответишь, – искренне сказала Мэрибет. – Мне тут нравится. Люди хорошие, и ресторан замечательный.
Я тут нашла неподалеку уютную комнату. Да и вообще все катится как по маслу, как будто здесь меня ждали.
Она улыбнулась, удивившись про себя тому, как легко ей с ним разговаривать. А когда она принесла Тому обед, он, казалось, гораздо больше интересовался ею, чем едой.
Он долго ковырял свой пирог, а потом заказал еще один кусок и еще стакан молока, чего раньше никогда не делал. Потом, когда она принесла ему добавку. Том стал рассказывать ей о своем увлечении рыбалкой и спросил, пробовала ли она когда-нибудь удить рыбу.
Мэрибет ответила, что несколько лет назад ездила на рыбалку с отцом и братом, но поймать ей так ничего не удалось. Но ей нравилось просто сидеть рядом с ними на берегу, глядя на воду, читая или размышляя о своем.
– Ты можешь как-нибудь поехать на рыбалку со мной, – предложил Том и покраснел, удивляясь самому себе.
И почему его так тянет болтать с этой новенькой рыжеволосой официанткой? Он признался себе, что с того момента, как он вошел в ресторан и увидел ее, он уже не мог оторвать от нее глаз.
Том дал ей большие чаевые и еще некоторое время толкался у стойки, выжидая момент, когда она освободится, чтобы попрощаться с ней.
– Ну, спасибо за все. Скоро увидимся!
И с этими словами он вышел. Мэрибет заметила, какой он долговязый и худой. Это был очень симпатичный юноша, который сам, казалось, не осознавал своей привлекательности.
И он показался ей очень юным – скорее братом, чем молодым человеком, которым она могла бы заинтересоваться. Кто бы он ни был и кем бы ни казался, даже если она его больше никогда не увидит, все равно поговорить с ним было приятно.
Назавтра Том снова пришел в ресторан и на следующий день тоже. У нее был выходной, и он очень расстроился, что не повидал ее.
Тогда он появился в понедельник задолго до своего обычного часа.
– В прошлый раз я тебя не застал, – сказал Том, заказывая жареную курицу.
У него был хороший аппетит, и он всегда просил целый обед. Похоже, он тратил на еду большую часть своих карманных денег и так много ел, что Мэрибет решила, что он не живет с родителями. В конце концов она рискнула выяснить это.
– Ты живешь один? – осторожно спросила она, ставя перед ним тарелки и наполняя молоком его стакан.
«В счет я его не внесу, – подумала она. – В конце концов, вторую чашечку кофе они наливают клиентам бесплатно, и Джимми не разорится, если оплатит стакан молока для постоянного клиента, каким является Томми»
– Нет, я живу с родителями. Но они… в общем, каждый из них живет своей жизнью.
И мама последнее время перестала готовить.
Осенью она собирается снова начать работать.
Моя мать учительница. Долгое время она только заменяла заболевших учителей, но теперь она будет работать в старших классах по полному графику.
– А что она преподает? – заинтересовалась Мэрибет.
– Английский, обществоведение, литературу. Она хороший учитель, и мне частенько от нее достается, – сказал Том, закатывая глаза в притворном ужасе.
– Счастливый! Мне пришлось на некоторое время оставить учебу, и мне этого очень не хватает, – невольно призналась Мэрибет.
– Колледж или старшие классы? – спросил Томми с интересом.
Он все еще пытался вычислить ее возраст.
Мэрибет выглядела старше своих лет, но иногда ему казалось, что она его ровесница.
– Старшие классы, – поколебавшись, ответила она.
«Значит, она уже в выпускном классе», – подумал Томми.
– Я пока вынуждена заниматься сама, но после Рождества я обязательно вернусь в школу.
В ее голосе чувствовалась горечь, и он не мог понять, почему она так резко оборвала себя, однако решил ее не спрашивать.
– Если хочешь, я могу дать тебе учебники, – предложил он. – А мама даст тебе другие материалы – я знаю, ей это будет приятно.
Она считает, что все в мире должны заниматься по индивидуальным программам. А ты любишь учиться?
Мэрибет кивнула, и по ее глазам он понял, что она говорит совершенно искренне. Эта странная девушка все больше привлекала его.
В выходной Мэрибет действительно ходила в библиотеку, где взяла необходимые ей для занятий книжки.
– А что ты больше всего любишь из предметов? – спросила она, забирая у него тарелки.
На десерт он заказал фирменный пирог с черникой, особенно удававшийся их повару, и Томми очень его любил.
– Английский, – ответил он.
Мэрибет с удовольствием обслуживала этого вежливого, серьезного посетителя. Она старалась лишний раз подойти к его столику, чтобы поболтать с ним. У них явно было много общего.
– А еще я люблю литературный язык, сравнительную грамматику, – продолжал перечислять Томми. – Иногда мне кажется, что я мог бы стать писателем. Но папа мой хочет, чтобы я занимался бизнесом.
– Каким? – заинтересованно спросила она.
Томми был смышленым и симпатичным – но таким одиноким. Он приходил сюда один, без друзей, и ему явно не хотелось возвращаться домой. Все это вызывало в ней не только любопытство, но и сочувствие.
– Продажей продуктов. Это наш семейный бизнес, который был основан моим дедом. Сначала они были фермерами, но потом начали оптовую торговлю. Это довольно интересно, но я больше люблю писать. Возможно, мне понравится преподавать, как моей матери.
Томми пожал плечами, снова показавшись ей совсем мальчишкой. Ему нравилось разговаривать с ней, и он без труда удовлетворял ее любопытство. Свои многочисленные вопросы к этой загадочной девушке он решил отложить на потом. Но перед уходом он спросил, когда у нее следующий выходной.
