Текст книги "Джонни-ангел"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 4

У Джима был обеденный перерыв. Расстояния в Сан-Димасе были небольшими, поэтому он успел приехать за женой в больницу, отвезти домой и вернуться на работу. Элис чувствовала себя совершенно здоровой. Боли прекратились, настроение у нее тоже было прекрасным, однако на всякий случай Джим все же позвонил Памеле и попросил заглянуть к ним, если вдруг Элис понадобится помощь. Врач велел ей больше отдыхать и не перегружать себя домашними делами хотя бы в первое время.

Памела приехала вместе с Бекки, которая захотела проведать мать своего погибшего возлюбленного. Кроме них, Элис навестили несколько соседок, которые помогли приготовить ужин. Сама Элис была на специальной диете, и Шарлотта отправилась в супермаркет, чтобы купить матери необходимые продукты.

Вечером Элис надела халат и спустилась в кухню. Джим, вопреки обыкновению, ужинал сегодня вместе со всеми. Впрочем, немного посидев с семьей, он ушел в гостиную, где и устроился перед телевизором с неизменным пивом. После ужина Элис и Шарлотта стали прибираться и мыть посуду, а Бобби остался сидеть за столом, наблюдая за ними. С тех пор как Элис вернулась домой, мальчуган старался постоянно быть около нее и не отрывал от матери внимательного, настороженного взгляда. Шарли сказала, что он очень испугался, когда понял, что мамы нет дома. Очевидно, он решил, что она никогда больше не вернется, и даже Памеле, остававшейся с детьми в первый, самый тяжелый день, так и не удалось убедить мальчика в обратном. Вот и сейчас он как будто не верил, что Элис снова дома, и когда вечером она поднялась к себе, он последовал за ней и присел на одеяло в ногах ее кровати.

– Не бойся, малыш, все хорошо, – сказала Элис, расчесывая волосы. – Я никуда не уйду и всегда буду с вами. Правда, я немного приболела, но теперь все прошло, и я совершенно здорова. Это правда… – добавила она, глядя в большие голубые глаза Бобби, в которых застыл страх. И она не могла на него сердиться. Неожиданная, нелепая смерть Джонни все еще была слишком свежа в их памяти, чтобы они могли спокойно относиться к болезням и больницам. В особенности это касалось Бобби, до сих пор не оправившегося от первой травмы, которая не только лишила его речи, но и пошатнула его уверенность в незыблемой прочности и безопасности окружающего мира.

– Не бойся, я никуда от вас не уйду. Честное слово! – повторила Элис и, приподнявшись на постели, прижала Бобби к груди, а он крепко стиснул ей руку.

Было уже довольно поздно, когда Элис наконец уложила Бобби в кровать. Возвращаясь к себе в спальню, она вдруг услышала за дверью громкий шорох и решила, что это Шарлотта роется в шкафу в поисках какой-нибудь модной вещички. Шарли частенько брала у матери вещи поносить. Правда, она была намного выше и стройнее Элис, однако кое-какие из джемперов матери ей вполне подходили, не говоря уже об аксессуарах, бижутерии и косметике.

– Это ты, Шарли? – позвала Элис, входя в комнату и поворачиваясь в сторону своего стенного шкафа. – Я ложусь спать.

Сбросив халат, она забралась под одеяло и уже потянулась к выключателю, чтобы погасить свет, как вдруг увидела стоящего в углу Джонни. Как и в прошлый раз, он был одет в свежую голубую рубашку и джинсы, а его волосы были аккуратно подстрижены – совсем как в роковую ночь выпускного бала.

– Привет, мама, – сказал он и, сделав шаг вперед, наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Потом Джонни сел на кровать, как часто делал, когда хотел поболтать с ней перед сном. – Я тебя не напугал?

– Немного, – призналась Элис. – Пожалуй, мне понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к этим твоим… возвращениям. Ведь это что-то вроде чуда, правда?

– Да, это вполне обычное маленькое чудо, – согласился он и улыбнулся.

– Ладно, я постараюсь привыкнуть. – Она покачала головой, гадая, продлятся ли его появления достаточно долго, чтобы ей действительно пришлось к ним привыкать. – Ну, расскажи, чем ты сегодня занимался? – спросила она, устраиваясь на подушке так, чтобы получше видеть его лицо. Джонни выглядел молодым, сильным, уверенным – и в то же время совсем взрослым. По совести сказать, теперь он казался гораздо взрослее, чем раньше, хотя, как Элис успела заметить, теперь он больше не хмурится. Раньше его лоб частенько пересекала озабоченная морщинка, сейчас же Джонни выглядел безмятежно счастливым.

Потом Элис пришло в голову, что ее последний вопрос прозвучал достаточно странно. Ну чем, в самом деле, он мог заниматься? Это раньше, когда Джонни был жив, она спрашивала, как прошел его день, и он рассказывал о школе, о работе, о соревнованиях и тренировках. Теперь все изменилось, и она ждала его ответа почти со страхом.

– Я был у Бекки, – ответил Джонни, и взгляд его стал печальным. – Она… она очень переживает.

Он действительно наблюдал за Бекки на протяжении нескольких часов, видел, как она разговаривает с детьми и с матерью, и убедился, что его возлюбленная все еще страдает.

– Бекки и Пэм заходили днем. Они…

– Я знаю, мама. Я ведь был здесь.

– Ты был здесь?!

Он кивнул и, казалось, задумался о чем-то другом.

– Бобби очень боится потерять тебя, – сказал он после небольшой паузы, но Элис об этом уже догадалась. Ее младший сын по-прежнему не произносил никаких слов, но его сегодняшнее поведение говорило само за себя. Он не оставлял ее одну буквально ни на минуту и повсюду ходил за ней как приклеенный, глядя на нее встревоженными глазами. Несмотря на свои девять с небольшим лет, Бобби уже знал, что такое смерть, и боялся, что его мама тоже может исчезнуть.

– Наверное, он испугался, что я не вернусь из больницы. Как не вернулся домой ты, – проговорила Элис.

– Да, – согласился Джонни. – Он переживает из-за тебя, а Шарли очень переживает из-за папы.

Элис не знала, что на это сказать, и только кивнула. Она и сама с тревогой следила за мужем. Поначалу, сразу после той страшной аварии, Элис все внимание переключила на младшего сына. Что только не делали они с Джимом, чтобы вылечить малыша! И Джим делил с женой все трудности и заботы. Но шло время, речь у Бобби так и не восстановилась, и, казня себя за несчастье, Джим опять стал прикладываться к бутылке. До аварии Джим тоже не упускал случая выпить, но никогда не переходил границ дозволенного. Элис же надеялась, что проблема разрешится сама собой. Может быть, так бы и случилось, если бы не авария, в которой был виноват нетрезвый Джим. Джим стал пить все чаще и все больше. Он не скандалил, не дрался и никогда не напивался до такой степени, что назавтра не мог пойти на работу. Он никогда не пил вне дома, но стоило ему вернуться домой с работы, усесться перед телевизором и открыть первую банку пива, как он уже не мог остановиться. К тому моменту, когда пора было ложиться спать, Джим на автопилоте поднимался наверх, принимал душ и без чувств падал в кровать. И так все повторялось изо дня в день. Элис понимала, что так жить нельзя, что пьянство Джима не только разрушает его нравственное и физическое здоровье, но и сказывается на всех членах семьи, однако она уже ничего не могла сделать. Ей было не с кем посоветоваться, а муж разговаривать с ней на эту тему отказывался – он просто не слушал никаких ее доводов, и, в конце концов, Элис отступилась. Все чаще она ловила себя на том, что оправдывает мужа и – особенно в разговорах с детьми – находит для него новые и новые извинения. И всё же все в доме – как и многие соседи, впрочем, – знали, что происходит с Джимом Петерсоном и почему. А теперь еще один страшный удар – смерть Джонни. Даже для очень сильного человека это были тяжелые испытания, и Джим сломался. Он предпочитал топить свой разум в алкоголе, чтобы не думать, не чувствовать, не вспоминать. Наверное, для него это был единственный способ спастись от жестокой действительности.

– Ну и как все будет дальше? – спросила Элис, с любопытством глядя на Джонни. Весь день она гадала, действительно ли она видела и разговаривала с ним в больнице, или все-таки ей это пригрезилось под действием лекарств. Теперь, когда сын появился у нее в спальне, она склонялась к мысли, что галлюцинации тут ни при чем, и что ее Джонни каким-то волшебным образом вернулся к ней из небытия, но вот как объяснить это остальным? Сама она за это вряд ли бы взялась – подобная задача была ей явно не по плечу.

– Ты будешь с нами все время или, как сегодня, будешь уходить и приходить? – уточнила она. Самым странным в эти минуты ей казалось то, что они с Джонни разговаривали совершенно нормально; в больнице Элис задавала свои вопросы и слушала его ответы в основном мысленно, «в голове», но сейчас она испугалась, что кто-то из домашних может их ненароком услышать. Придется им быть поосторожнее, подумала Элис, иначе люди решат, что она свихнулась, если разговаривает сама с собой.

– Я думаю, что, поскольку мне нужно делать и другие дела, время от времени я, наверное, буду исчезать, – обстоятельно ответил Джонни. – Мне ведь надо навещать и Бекки. – При этих словах его глаза опять стали грустными. Сегодня он уже видел свою девушку, видел, как она подавлена, и от всей души ей сочувствовал. Наблюдая за Бекки, Джонни со всей очевидностью понял, что его смерть затронула не только его родных, но и всех, кто его любил. Впрочем, именно поэтому он и вернулся. Слишком много связей оказалось оборвано, слишком много дел не доделано, и теперь ему нужно было как можно скорее привести все в порядок.

Поднявшись, Джонни подошел к двери спальни, но на пороге остановился и еще раз улыбнулся матери.

– Как же все-таки хорошо дома! – сказал он и вздохнул. Джонни знал, что вернулся ненадолго; Элис тоже знала и боялась этого, и все же она была рада.

– Да, – согласилась она. – Особенно теперь, когда ты снова с нами. Знаешь, мне очень тебя не хватало. – Она говорила ему это уже несколько раз, но ни эти и никакие другие слова не могли бы в полной мере выразить все, что она на самом деле чувствовала. Смерть сына оставила внутри ее выжженную черную землю, но теперь в душе Элис снова распускались благоухающие цветы.

– И мне тоже, – ответил он негромко. – Ну ладно, спокойной ночи, мама… Мне еще нужно проведать папу.

– Разве он может тебя увидеть? – удивилась Элис. Насколько она поняла, видеть и слышать Джонни могла только она.

Джонни рассмеялся:

– Ты что, нет, конечно! Он же испугается до смерти!

– Да, пожалуй, ты прав. – Элис тоже улыбнулась.

– Я просто хотел убедиться, что с ним все в порядке. Кроме того, я, пожалуй, загляну к себе в комнату – мне нужно найти кое-что из моих вещей. Кстати, куда ты положила мой спортивный джемпер с эмблемой школьной футбольной сборной? Надеюсь, ты никому его не отдала?

– Разумеется, нет. Я оставила его для Бобби. Он его даже примерил, но твой джемпер ему еще великоват. Я сказала Бобби, что когда он вырастет, то сможет его носить. Видел бы ты, как у него загорелись глаза!

Они обменялись улыбками, потом Джонни сказал великодушно:

– Пока Бобби подрастет, пусть его надевает Шарлотта. – Сам он очень гордился своим футбольным джемпером и носил его постоянно.

– Мне кажется, Джим не разрешит. Он считает, что твой джемпер не должен никто носить. Он – твой, он так и лежит в твоей комнате в шкафу, как и остальные вещи.

Когда Джонни погиб, Элис не стала ничего трогать или раздавать, как было принято в подобных случаях. На это у нее просто не хватило душевных сил. И теперь, спустя четыре месяца после гибели Джонни, его комната оставалась такой же, какой была при нем: на полках стояли завоеванные им кубки, на стенах висели вымпелы, медали, спортивные и школьные фотографии. Это было самое настоящее святилище, храм, воздвигнутый в его честь. Элис, впрочем, редко туда заходила, если не считать первых недель; ей было вполне достаточно сознавать, что в доме по-прежнему остается что-то принадлежащее ее старшему сыну.

– Спи, мама, – мягко сказал Джонни. – Тебе нужно окрепнуть после болезни. Утром увидимся. – Да, так он и говорил ей каждый вечер, пока был жив. Пожелав матери спокойной ночи, Джонни обычно спускался в кухню, чтобы позвонить Бекки, а потом уходил к себе.

– Спокойной ночи, дорогой. – Она помахала ему рукой и, когда Джонни исчез, снова потянулась к выключателю, чтобы погасить свет, но в этот момент в спальню заглянула Шарлотта. Она только что вышла из душа – волосы у нее были еще мокрые и блестели. Окинув комнату взглядом, Шарлотта вопросительно уставилась на мать.

– С кем это ты разговаривала минуту назад? – спросила она. – Разве папа уже поднялся?

Они обе прекрасно знали, что Бобби давно спит, а больше в доме никого не было. Между тем Шарли отчетливо слышала, как ее мать что-то говорит, причем таким тоном, словно беседует с кем-то давно знакомым, хотя второго голоса она не распознала. Шарлотте это показалось странным – с кем же могла разговаривать ее мать?!

– Мне позвонили по телефону, – не моргнув глазом, солгала Элис. – Папа еще внизу. Наверное, опять задремал перед телевизором.

– Ну, в этом нет ничего нового… – Шарлотта скептически поморщилась. – Отец Пегги Дугал тоже закладывал… но он, в конце концов, обратился к «Анонимным алкоголикам». [1]1
  «Анонимные алкоголики» (АА) – международная общественная организация, объединяющая желающих излечиться от алкоголизма. Основана в 1435 г. в США и действует в 115 странах мира.


[Закрыть]

– Он сделал это только после того, как потерял работу и угодил за решетку за вождение в нетрезвом виде, – возразила Элис. – И он сделал это не сам – это суд направил его на принудительное лечение, так что ты не сравнивай.

Сама она несколько раз предлагала мужу обратиться в организацию «Анонимные алкоголики», но он только отмахивался и начинал раздражаться. Не считая себя алкоголиком, Джим не видел необходимости лечиться. «Ничего особенного не случится, если я выпью пару банок пива на сон грядущий», – говорил он, и, хотя банок чаще всего бывало шесть, а то и больше, Элис понимала, что он еще не готов переломить себя и сделать решительный шаг. Тут она была бессильна – это решение Джим должен был принять сам. Ничьи слова не могли убедить его в том, что было очевидно всем вокруг.

– Я и не сравниваю, – возразила Шарлотта. – Просто я… Ты когда-нибудь пробовала поговорить с папой поздно вечером? Он же не понимает, что ему говорят, а если и отвечает, то язык у него так заплетается, что ничего не поймешь.

– Я знаю, милая, знаю… – Элис сокрушенно покачала головой. Ответить дочери ей было нечего. Шарли впервые была близка к тому, чтобы назвать отца пьяницей, а у Элис не повернулся язык сказать ей, что она ошибается. Она никогда не обманывала детей, стараясь быть с ними предельно честной, поэтому в данной ситуации она предпочла промолчать. Кроме того, она знала то, чего Шарли пока не могла понять: прежде чем лечиться от алкоголизма, Джиму нужно было сначала простить себя за то, что он едва не убил младшего сына, а потом примириться с тем, что он потерял Джонни. Рассчитывать на то, что это произойдет в самое ближайшее время, не приходилось, а значит, положение не изменится еще долго. С другой стороны, Элис не могло не тревожить, что Джим с каждым днем все больше отдаляется от них, уходя в свой пьяный ступор, где не было ни мыслей, ни чувств, ни мук совести. Джонни был единственным из его детей, с которым он чувствовал тесную родственную связь, Бобби для отца как будто перестал существовать. Иногда Элис даже спрашивала себя: да сознает ли ее муж, что рядом с ним живут близкие люди? Ни с дочерью, ни с младшим сыном Джим почти не разговаривал, а порой даже не реагировал на их присутствие. Даже к Элис он почти не обращался, зато с Джонни мог часами беседовать об играх, календаре, достоинствах тех или иных игроков и других спортивных новостях.

Но Джонни не стало, и его отец остался с собой один на один.

Подумав об этом, Элис еще раз вздохнула и снова повернулась к дочери.

– Уже поздно, милая, тебе пора спать. Ступай к себе, а я разбужу папу и помогу ему подняться наверх.

– Разве ты на него не сердишься? – удивилась Шарли, и Элис отрицательно покачала головой.

– Нет. Только иногда мне бывает очень грустно.

Шарлотта кивнула и повернулась, чтобы идти к себе в комнату, но в последний момент – совсем как Джонни – остановилась на пороге.

– Как ты себя чувствуешь, мама? Тебе получше?

– Намного лучше, – ответила Элис совершенно искренне. Капельницы, лекарства и диета сделали свое дело. Язва ее почти не беспокоила, да и сил прибавилось. Но главным было, конечно, не это. Элис не знала, как и для чего, но Джонни вернулся, и в ее душе снопа затеплилась надежда.

Глава 5

Следующие несколько дней Элис целиком посвятила домашним заботам. Дел накопилось много, а она обещала врачу отдыхать, поэтому делались дела не так быстро, как ей хотелось. И все же Элис не унывала. По утрам Джим отвозил детей в школу, а после занятий Бобби привозила домой соседка. У Шарлотты на носу был важный баскетбольный матч, но она сказала, что не будет возражать, если мать на него не пойдет, поэтому времени у Элис хватало и на дела, и на отдых, и на разговоры с Джонни, который теперь частенько навещал ее дома.

Как он и обещал, Джонни то появлялся, то снова исчезал. Ему хотелось повидать друзей, Бекки, побывать в своей бывшей школе. Несколько раз он сидел с Шарлоттой у нее на уроках, а потом сказал Элис, что сестра учится очень неплохо. С его точки зрения, Шарли нужно было только подтянуть математику, которую она забросила из-за спортивных занятий. По другим предметам дела обстояли благополучно.

Гораздо больше его беспокоил Бобби. Джонни побывал и у него в школе и заметил, что брат держится особняком, ни с кем не дружит, не участвует в общих играх. Конечно, это была специальная школа, и дети там тоже учились необычные, и все же Джонни считал, что Бобби ведет себя странно. Учился он тоже намного хуже, чем раньше, но это-то как раз было понятно – Бобби вернулся на занятия не в начале учебного года, а спустя месяц, перед самой болезнью Элис, и сильно отстал.

– Что ты собираешься предпринять? – спросил у матери Джонни. – Я-то надеялся, что к этому времени он заговорит, а получается… – И он сокрушенно покачал головой. Вероятность того, что в ближайшее время к Бобби вернется речь, была крайне невелика. Пять лет он молчал, а теперь, после смерти старшего брата, мальчик, казалось, ушел в себя еще глубже.

– Может быть, все еще образуется, – сказала Элис. – С мозгами у Бобби все в порядке, а не говорит он, потому что не хочет. Но если однажды у него появится что-то, чем ему будет необходимо поделиться с нами, возможно, он справится с собой.

Ей и в самом деле казалось, что самого Бобби вполне устраивает нынешнее положение вещей и неспособность общаться при помощи слов не причиняет ему никаких неудобств.

– Кто знает… – Джонни озабоченно потер лоб. – А что говорят врачи?

Элис задумалась. Конечно, она знала, что говорили врачи – психиатры и логопеды – по поводу Бобби, но сейчас вспомнить все подробности ей мешало радостное возбуждение. Она была счастлива от того, что снова может обсуждать с сыном волновавшую их обоих проблему. До того, как он погиб, они часто обсуждали, как помочь Бобби, но когда Джонни не стало, все прекратилось. Новое горе перевесило горе старое, Шарли была еще слишком мала, а Джим упорно отмалчивался, словно боялся приближаться к этой теме.

– Они сказали, что основные физиологические реакции у него в порядке. И детские психологи, и психиатры, с которыми мы консультировались, считают, что спешить пока не нужно, и я с ними согласна. Ты же сам помнишь – когда мы пробовали интенсивные методы обучения, Бобби только еще больше замыкался в себе. Пожалуй, лучшее, что мы можем сделать, это оставить его в покое. Если когда-нибудь Бобби захочет говорить, он заговорит, а если нет… – Элис опустила глаза. Она часто думала о том, каково будет Бобби на всю жизнь остаться инвалидом. Сейчас, когда рядом с ним была мать, он мог чувствовать себя в безопасности, но Элис хорошо понимала, что это не может продолжаться вечно. В конце концов, когда-нибудь ее не станет, и что тогда будет с ним?.. Конечно, когда Бобби станет старше, он уже не будет зависеть от нее так сильно, как сейчас, и все же… Слишком узок и беден был его ограниченный немотой мир, чтобы он мог быть счастлив в нем по-настоящему. Сумеет ли Бобби вырваться из своей тесной клетки? Пока же ни Джонни и никто другой так и не сумели отыскать дверцу, через которую Бобби мог бы выйти в большой и светлый мир нормальных людей и отношений.

– Что, если ты станешь ходить с ним на соревнования к Шарли? – предложил Джонни. – Когда-то ему нравилось ходить на мои матчи.

Это была неплохая мысль, и Элис одобрительно кивнула.

– Хорошо, попробую. Раньше Шарли стеснялась, что ее брат – немой, но теперь она стала старше. Надеюсь, она не будет возражать.

– Пусть только попробует, – проворчал Джонни, присаживаясь на краешек кухонного стола, на котором Элис раскатывала тесто для двух яблочных пирогов. – Кстати, почему пирогов – два? – поинтересовался он, с наслаждением вдыхая аромат свежеенарезанных яблок. Раньше он, бывало, таскал яблочные дольки буквально у нее из-под ножа, но теперь ему оставалось только принюхиваться к аппетитным запахам.

– Один пирог я хочу отнести Адамсам, – объяснила Элис. – Памела очень нам помогала – приходила сюда и готовила еду для Джима и детей, когда я лежала в больнице. Особенно в первое время – после того, как ты умер… – Тут Элис запнулась. То, что она только что сказала, поразило ее своей абсурдностью. «После того, как ты умер…» Она подняла глаза на Джонни, но он улыбался, и она улыбнулась тоже.

– Слава богу, мы одни, – сказала Элис. – Если кто-нибудь услышит, чтоя с тобойразговариваю, меня тут же упекут в сумасшедший дом.

– Но тебя ведь никто не слышал, так что все в порядке, – успокоил Джонни и посмотрел на часы. – Кстати, тебе не пора принимать лекарство?

– Пора. – Элис тоже посмотрела на часы и, поставив пирог в духовку, налила в стакан прописанную врачом суспензию. Она старалась пить лекарство точно по расписанию, четыре раза в день, хотя после возвращения из больницы чувствовала себя неплохо. Болезнь не просто отступила, с каждым днем Элис становилось лучше и лучше, и все это благодаря Джонни. Именно его возвращение помогло ей избавиться от груза горя и тоски, который чуть не в буквальном смысле согнул ее до земли, и теперь Элис казалось, что за несколько дней она разом сбросила лет двадцать. Теперь она не ходила, а летала и жалела только об одном – о том, что никто, кроме нее, не может видеть Джонни.

– Я бы сам отнес пирог к Адамсам, если бы мог, – сказал Джонни и, соскочив со стола, остановился у холодильника. – К сожалению, теперь это невозможно.

– Да ты бы напугал их до смерти! – пошутила Элис. – Твое возвращение само по себе чудо, а если ты появишься у них на пороге с горячим пирогом… Страшно подумать, что может прийти им в головы. – Она шутила, хотя сама еще не до конца свыклась с мыслью, что ее сын действительно вернулся. Понять или объяснить это было ей не под силу, оставалось только верить тому, что она видела, слышала и осязала. И Элис верила… старалась поверить.

– И все-таки объясни мне еще раз, почему, как ты думаешь, тебя вернули назад?

– Я уже говорил – чтобы доделать все, что осталось недоделанным, хотя, наверное, существуют другие причины, которых я не знаю. Я слышал, что подобные вещи случаются с теми, кто ушел слишком рано или слишком внезапно.

– Что же ты оставил недоделанным? Не закончил колледж?

Джонни усмехнулся:

– Если б все умершие молодыми юноши и девушки имели возможность вернуться, чтобы закончить образование, конкурс в наших колледжах и университетах подскочил бы раза в четыре. Нет, я имел в виду всех вас – тебя, папу, Бекки, Бобби и Шарлотту. Похоже, там, наверху, решили, что вам необходима моя помощь, и вот я здесь.

– Да, помощь нам была нужна… – Элис задумалась. Она понимала, что Джонни вернулся не навсегда, и все равно ее переполняло чувство благодарности за то, что ей было позволено снова увидеть сына, поговорить с ним. И каждая минута этого нежданного счастья согревала ее душу и придавала ей сил.

– Как тебе кажется, сколько времени тебе разрешат побыть с нами? – задала она давно мучивший ее вопрос.

– Столько, сколько мне понадобится, чтобы сделать мою работу, – ответил он.

– А в чем конкретно заключается твоя работа? – Джонни уже не раз объяснял ей, что должен «завершить недоделанное» и «привести все в порядок», но Элис никак не могла понять, какон это будет делать.

– Я и сам не знаю, – честно признался Джонни. – Возможно, я сам должен догадаться. Никаких точных указаний или инструкций они мне не дали.

Кто это – «они», Элис спросить не посмела. У Джонни не было ни крыльев, ни нимба над головой, он не взлетал под потолок и не проходил сквозь стены, чтобы попасть из одной комнаты в другую. Если он и исчезал, то делал это по возможности деликатно, чтобы не смущать мать. Держался Джонни точно так же, как раньше: торчал на кухне, сидел на столе, а по вечерам приходил к ней в комнату, чтобы поболтать и пожелать спокойной ночи. У него был тот же голос, те же жесты и тот же запах, и каждый раз, когда Элис прикасалась к его руке, обнимала или целовала в щеку, она ощущала исходящее от него живое тепло. Возвращение Джонни после смерти было лучшим подарком, о котором она не могла и помыслить, и Элис не представляла, как она сможет поблагодарить «их»за то, что онипозволили ей побыть с сыном еще немного.

Джонни сидел в гостиной и смотрел телевизор, когда Элис закончила печь пирог и стала собираться, чтобы забрать Бобби из школы.

Неожиданно для самой себя она предложила сыну поехать с ней, и Джонни согласился после некоторого колебания. По дороге они говорили о школьных друзьях Джонни, о стипендии в колледже, которая так много для него значила, о его любимом футболе, о его детских шалостях и проделках. Это были драгоценные для обоих воспоминания, и Джонни несколько раз заставил Элис смеяться, напомнив ей о нескольких забавных случаях, о которых она совершенно забыла.

Оба еще находились под впечатлением воспоминаний, когда машина остановилась у школьных ворот, и в салон забрался Бобби. И как только это произошло, Джонни исчез.

– Здравствуй, милый. Как прошел твой день? – спросила у мальчугана Элис. Она не ждала развернутого ответа, но бывали случаи, когда Бобби кивал или улыбался в ответ. Сегодня, впрочем, ничего подобного не произошло. Он лишь бегло взглянул на мать, а потом пристально уставился на заднее сиденье, где только что сидел Джонни. Элис даже показалось, что Бобби что-то почувствовал, но тут же она отогнала от себя эту мысль – скорее всего, она просто ошиблась. Мальчик почти сразу отвернулся и, сев прямо, стал смотреть в окно, как делал всегда в последнее время.

Дома Элис дала сыну булочки и молоко. Бобби без видимого аппетита поел и сразу ушел к себе. Не успела Элис помыть посуду, как зазвонил телефон. Это была Памела. Она все еще была на работе, но ей захотелось поболтать – вот она и позвонила подруге. Элис сказала, что испекла для нее и Бекки яблочный пирог и что сама завезет его вечером, и Пэм от души ее поблагодарила.

Отправляясь к Адамсам, Элис решила взять Бобби с собой.

Когда они приехали, четверо младших Адамсов увлеченно играли в войну, захватив коридор, часть кухни и гостиную. Бекки, подколов повыше свои чудесные светлые волосы, готовила для них ужин. Буквально на минуту она отвлеклась, глубоко о чем-то задумавшись, но этого хватило, чтобы гамбургеры в духовке начали подгорать. От жары и смущения девушка даже покраснела, Элис, бросившаяся к ней на помощь, отметила про себя, что Бекки с каждым днем становится все очаровательнее. Природа брала свое: несмотря на пережитое, подруга Джонни расцветала на глазах, и у Элис сжалось сердце, когда она подумала о том, что ее сын погиб и никогда ему не быть рядом с Бекки. Он и Бекки могли бы пожениться, создать семью и жить дружно и счастливо, но всем надеждам пришел конец. Но если у Джонни все раз и навсегда было определено (хотя последние события заставили Элис пересмотреть многие свои убеждения), то у Бекки впереди была вся жизнь. Увы, при одном взгляде на ее грустное лицо и потухшие глаза можно было подумать, что Бекки решила похоронить себя заживо. За прошедшие месяцы она не только не пришла в себя после перенесенной трагедии, но, напротив, день ото дня выглядела все более грустной и подавленной. Она ни с кем не встречалась, не ходила на танцы и на музыкальные вечера, не бывала в кино и вела почти такую же замкнутую жизнь, как и ее мать. В свои восемнадцать Бекки чувствовала себя вдовой, и в ее жизни не было ничего, кроме работы. А дома она делила с Памелой все ее хозяйственные заботы и приглядывала за младшими.

Элис подобное положение дел казалось неправильным, и она откровенно сказала об этом Памеле. Она была уверена – Бекки должна сделать над собой сознательное усилие, чтобы вернуть свою жизнь в нормальное для юной девушки русло.

– Я даже не могу заставить ее лишний раз выйти из дома! – пожаловалась Пэм. – В последнее время Бекки ходит только на работу и в магазин, вот и все. И я, честно говоря, не знаю, когда это кончится и кончится ли вообще…

Пэм совершенно искренне переживала за дочь, но Элис отлично помнила, что сама Памела вела себя точно так же, когда умер Майк. Да и сейчас она не изменила своего образа жизни.

– Вам обеим нужно куда-то выходить, – сказала Элис твердо, хотя и боялась, что ее слова вызовут у Пэм раздражение. – Шарли или я можем побыть с детьми, а вы тем временем…

Она, правда, подозревала, что Шарли вряд ли будет от этой идеи в большом восторге, но надеялась ее уговорить. Памела и Бекки не раз помогали им после смерти Джонни, настала пора отплатить добром за добро.

– Уж не на танцы ли ты предлагаешь мне сходить? – рассмеялась Пэм. – Нет, и не уговаривай! Я слишком стара, чтобы проводить время подобным образом, да мне и не хочется. Может быть, Бекки… – Она покачала головой. – Нет, вряд ли. Во всяком случае – не сейчас… Она еще не готова к переменам.

Пока женщины разговаривали, Бобби тихо сидел на стуле, безучастно наблюдая за шумными играми младших Адамсов. Принять в них участие он явно не стремился, а они его не приглашали, хотя по возрасту они были близки. И Элис понимала почему. Казалось, Бобби вообще здесь нет, до того угрюмым и замкнутым было выражение его маленького личика, до того глухим его молчание, в которое он ушел целиком и полностью. Дети Памелы перестали обращать на него внимание уже через пять минут после того, как он перешагнул порог их дома, а сейчас и вовсе о нем забыли.

Минут через пять из гостиной донесся особенно громкий шум, и Элис, повернувшись в ту сторону, с удивлением заметила, что вслед за Бекки, которая пошла взглянуть, что там такое, по коридору бесшумно идет Джонни. Пару минут спустя девушка вернулась в кухню – и он тоже встал рядом с плитой и стал смотреть, как она достает из духовки противень. Бекки его не замечала, но Элис внимательно следила за сыном, одновременно стараясь вникнуть в то, что говорила ей Памела. Кажется, та рассказывала о каком-то мужчине, с которым познакомилась на работе, но в чем там было дело, Элис так и не уловила. Она не могла оторвать взгляда от Джонни, который смотрел, как Бекки смазывает желтком и маслом жареные пирожки с кукурузой.