Текст книги "Наперекор судьбе"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

С этого дня Консуэло была в бесконечных хлопотах. Нужно было заранее договориться со священником, флористом и поставщиками в Ньюпорте, нанять музыкантов. Переехать в Ньюпорт она намеревалась в июне. Отец Джосайи решил дать предсвадебный обед в ньюпортском загородном клубе.

Дел впереди было много: нужно заказать приглашения, подготовить приданое, подобрать подвенечное платье. Следовало учесть и предусмотреть множество деталей, и все же Консуэло была счастлива, как никогда в жизни. Она жалела только о том, что на свадьбе Аннабелл не будет ни мужа, ни сына, и старалась устроить свадьбу как можно лучше.

Объявление об обручении было напечатано в «Нью-Йорк геральд» накануне дня рождения Аннабелл, а на следующий день Джосайя подарил ей обручальное кольцо с бриллиантом в десять карат, принадлежавшее его матери. Оно смотрелось великолепно. Джосайя решил, что подарить материнское кольцо будет правильно, и Аннабелл одобрила его решение. Консуэло с дочерью занимались поисками свадебного наряда. Им очень повезло: первого июня они нашли платье, идеально подходившее Аннабелл, – в талию, из великолепных брюссельских кружев, сшитое по эскизу Пату, и в то же время достаточно простое, чтобы быть к месту на свадьбе в ньюпортском саду. Платье было с длинным шлейфом и вуалью, напоминавшей огромное облако. Аннабелл выглядела в нем очень торжественно. Когда она попросила Горти быть подружкой невесты, та застонала.

– Ты что, с ума сошла? Не могла подождать, пока я рожу? Если миссис Уортингтон будет заказывать шатер, то пусть не забудет про второй для меня. Никуда больше я не помещусь!

– Мне неважно, как ты будешь выглядеть и что скажут люди, – стояла на своем Аннабелл. – Я просто хочу, чтобы ты была рядом. – Тема для них с матерью оставалась больной, но сама Аннабелл твердо решила, что пойдет по проходу одна.

– В таком состоянии мне появляться на людях не положено. Иначе все ньюпортские кумушки будут вспоминать об этом годами, – чуть не плача, сказала Горти. Увы, все эти условности были известны Аннабелл не хуже, чем ее подруге.

– Кому какое дело? Я люблю тебя, как бы ты ни выглядела. А ждать мы не хотим. Август подходит идеально, – уговаривала она Горти.

– Я тебя ненавижу! Может быть, я успею родить до тех пор, если буду много плавать. Но толстой останусь все равно. – Однако когда Горти поняла, что из-за нее Аннабелл не станет откладывать бракосочетание, она сдалась и поклялась, что будет на свадьбе даже в том случае, если небо рухнет на землю. Церемония должна была пройти за неделю до предполагаемого срока родов, и она чуть не стукнула Аннабелл, когда та предположила, что роды могут случиться и позже. Горти предпочла бы, чтобы ребенок родился как можно раньше.

Аннабелл с матерью много времени проводили в магазинах, подбирая приданое. Предстояло решить, где будут жить молодожены. У Миллбэнка был в Ньюпорте очень солидный дом, доставшийся ему в наследство от матери, но для семьи с детьми его нью-йоркские апартаменты оказались малы. Было решено, что по возвращении из Вайоминга, где они собирались провести медовый месяц, молодые супруги найдут апартаменты побольше. Торопиться, правда, не имело смысла: для двоих места в его квартире было достаточно. Кроме того, квартира Джосайи находилась недалеко от дома Аннабелл, что было очень удобно. Аннабелл не хотелось оставлять Консуэло надолго одну. Она хорошо себе представляла, как матери будет одиноко.

Но пока Консуэло была слишком занята, чтобы чувствовать одиночество. Она дважды ездила в Ньюпорт, чтобы на месте посмотреть, как все устроить, дать распоряжения садовнику, какие растения высадить в саду. Она подобрала шатер нужного размера, чтобы расположить его ко дню бракосочетания в саду.

К немалому удивлению Аннабелл и Джосайи, уже к концу июня все было улажено до мелочей. Консуэло была образцом предусмотрительности и хотела, чтобы свадьба дочери прошла безупречно. Джосайя держался великолепно, он не суетился, никого не дергал пожеланиями и замечаниями, хотя и не спешил с женитьбой до тридцати девяти лет. Как только решение было принято, он сразу успокоился. В отличие от Аннабелл.

После объявления в газете жениха и невесту засыпали приглашениями, и они ездили на балы и приемы чуть ли не каждый вечер. Пара была ослепительная; лишь две подруги Консуэло заявили, что считают Джосайю слишком старым для Аннабелл. Консуэло убеждала их, что ее дочери именно такой серьезный и солидный муж и нужен. Двоюродный брат Консуэло Джон-Джейкоб Астор женился на восемнадцатилетней Мадлен, когда ему было уже за сорок. Джосайя каждый день доказывал, что лучшего мужа Аннабелл не найти. С его согласия Аннабелл продолжала работать в больнице до конца июня, после чего взяла перерыв до осени.

Консуэло теперь хотела только одного – внуков, причем как можно скорее. Она твердила об этом день и ночь, заставляя Аннабелл краснеть и опускать глаза.

А Горти не умолкая трещала о сюрпризах, которые ждут Аннабелл, и о том, какая замечательная вещь секс. Непрошеные советы подруги выводили Аннабелл из себя. Глядя на раздавшуюся Горти, Аннабелл втайне надеялась, что в таком состоянии она сама будет выглядеть по-другому. Однажды она сказала об этом Джосайе, и тот рассмеялся.

– Аннабелл, когда это случится, уверяю тебя, ты будешь красавицей. И наши дети тоже. – Он нежно поцеловал ее. В ближайшие месяцы у них будут другие заботы.

Оказалось, что все приятели Джосайи решили прибыть на его свадьбу. Наконец-то тридцатидевятилетний холостяк надумал жениться! Генри Орсон устроил мальчишник, после которого все его участники три дня мучились похмельем. Джосайя честно признался, что они отлично повеселились, но никаких подробностей Аннабелл не сообщил. Впрочем, как и все остальные мужчины.

Консуэло с июня жила в Ньюпорте, а Аннабелл присоединилась к ней в середине июля. В конце месяца прибыл Джосайя и расположился в своем доме. Для моральной поддержки с ним приехал Генри Орсон, который собирался остаться в коттедже Миллбэнка на время их медового месяца. На работе Джосайя взял дополнительный трехнедельный отпуск. Там отнеслись к этому с пониманием, поскольку невестой Миллбэнка была дочь самого Артура Уортингтона.

Генри Орсон очень нравился Аннабелл. Он был остроумен, добр и застенчив. Она ломала голову, с кем из подруг следует его познакомить. Аннабелл делала это несколько раз, и Генри ей признался, что две из них ему понравились. Правда, пока ничего серьезного из этого не вышло, но надежды Аннабелл не теряла. Оказываясь вместе, они перебрасывались остроумными репликами и шутливыми замечаниями, от которых Аннабелл то и дело покатывалась со смеху. Генри очень трогательно относился к девушке. Он был для Джосайи тем же, чем для нее была Горти: самым старым другом.

Скоро в Ньюпорт приехала и Горти. Они с Джеймсом жили в доме ее родителей, там Горти и собиралась рожать. Горти приходила к Аннабелл, когда чувствовала себя получше.

Аннабелл пыталась помогать матери, но у Консуэло все было под контролем. В Ньюпорте они почти каждый день получали приглашения. Асторы устроили для них вечер танцев. Консуэло твердила, что никогда в жизни не ложилась так поздно, но это ей даже нравилось.

Количество приглашенных уже перевалило за сотню. После каждого приема, данного в честь жениха и невесты, список гостей приходилось пополнять. Но молодую пару это не смущало.

Как-то во время очередного пикника Джосайя пошутил, что если бы он знал, как весело живется перед свадьбой, то женился бы уже давным-давно. Генри охотно с ним согласился.

– Хорошо, что ты этого не сделал, – заметила Аннабелл, – иначе ты не мог бы жениться на мне.

– Ты права, – усмехнулся он.

В этот раз к их компании присоединилась и Горти. Джосайя и Генри были трогательно внимательны к ней, помогли Горти сесть и высказали осторожное предположение, что поднять ее удастся только с помощью подъемного крана.

– Ничего смешного, – вздохнула она, когда все трое рассмеялись. – Я уже несколько месяцев не видела собственных ног. – Бедняжка пожаловалась, что выглядит как слониха, и была недалека от истины.

– Что ты наденешь на свадьбу? – спросила ее Аннабелл. Она не могла представить себе платье, которое будет Горти впору через месяц.

– Наверно, покрывало с моей кровати. Или накину на себя шатер. Надеюсь, твоя мама заказала лишний?

– Я говорю серьезно. У тебя есть что-нибудь подходящее? Не думай, я от тебя не отстану.

– Не беспокойся, я приду, – заверила ее Горти. – Разве можно пропустить такое событие?

Портниха матери сшила ей одеяние, действительно напоминавшее шатер, а Горти заказала себе голубые туфли под цвет платья. Наряд не слишком подходил для подружки невесты, но ничего другого Горти не могла себе позволить. Платье ей ужасно не нравилось, однако Горти пришлось смириться.

Консуэло купила для себя изумрудно-зеленое платье, элегантную шляпу и собиралась надеть изумруды, подаренные ей когда-то мужем. Изумрудный цвет очень шел ей, и Аннабелл не сомневалась, что мать невесты будет выглядеть на свадьбе лучше всех.

Наконец этот день настал. Из Бостона приехали отец и мачеха Джосайи, его сводная сестра с мужем и ребенком. Аннабелл все они понравились. Предсвадебный обед удался. Консуэло легко нашла с будущими родственниками общий язык и в канун свадьбы пригласила их на ланч. Обе стороны искренне радовались предстоящему браку. Это был союз двух людей, которых все любили. Как предсказывал Джосайя, его чудаковатый брат Джордж решил не приезжать из Чикаго, предпочтя турнир по гольфу. Зная брата, Джосайя на него не обиделся. К тому же приезд Джорджа только добавил бы ему лишних хлопот. В отличие от семьи Аннабелл, в его семье не было ни спокойствия, ни устойчивости. Мачеху Джордж так и не принял, она вечно всем была недовольна.

В день свадьбы Консуэло устроила для родственников Джосайи поздний завтрак, на котором не было ни невесты, ни жениха. Из суеверия Аннабелл не хотела видеть Джосайю до венчания. Жених и Генри остались в доме Джосайи, и оба пытались справиться с волнением. День выдался жаркий, и Консуэло волновалась из-за того, что цветы завянут, а свадебный торт может растаять еще до начала торжества. Бракосочетание в саду было назначено на семь вечера, а за стол предстояло сесть в девять. Никто не сомневался, что праздник продлится до самого утра.

В итоге гостей прибыло сто сорок человек, примерно поровну с каждой стороны. А шафером, конечно, был Генри Орсон.

Подружкой невесты была Горти. Родить до свадьбы бедняжке не удалось, хотя это было вполне возможно. Она предупредила Аннабелл, что явственно чувствует приближение родов и молится только о том, чтобы не родить прямо у алтаря. Впрочем, Горти смирилась – не могла же она подвести лучшую подругу. Аннабелл и так переживала, что на свадьбе не будет ни отца, ни брата, поэтому Горти сдержала слово.

На свадьбу из города приехала Бланш. С утра она хлопотала в спальне невесты. Когда пришло время, она и Консуэло помогли Аннабелл надеть подвенечный наряд и застегнуть крошечные пуговицы. Платье в талию очень шло невесте. Наконец Консуэло водрузила на светлые волосы Аннабелл головной убор и расправила пышную вуаль. Затем обе женщины отступили на шаг, чтобы полюбоваться невестой, и одновременно расплакались от волнения. Аннабелл была самой красивой невестой, которую им приходилось видеть.

– О боже, – прошептала Консуэло, когда Аннабелл улыбнулась им. – Девочка моя, ты прекрасна… – Сердце матери было полно гордости за дочь и одновременно разрывалось от боли – свою любимую дочь не увидит в этот день отец, не будет рядом с Аннабелл ее брата…

Женщины взяли длинный шлейф и помогли Аннабелл спуститься по лестнице. Аннабелл вручили букет ландышей, после чего она, Консуэло и Бланш направились к боковой двери. Бланш пошла вперед, чтобы предупредить распорядителей о выходе невесты. Гости уже заняли свои места, а Джосайя и Генри ожидали их у алтаря. Чуть позади них стояла похожая на огромный воздушный шар Горти. Увидев ее, ньюпортские кумушки дружно ахнули. Но все понимали, что эта свадьба необычная. Жених – человек солидный, почти на двадцать лет старше невесты, а в семье невесты год с небольшим назад произошла ужасная трагедия. Это следовало принимать во внимание.

Консуэло замедлила шаги, с любовью посмотрела на дочь и крепко обняла ее.

– Будь счастлива, милая… Мы с папой очень тебя любим. – Глаза ее наполнились слезами, и она поспешно направилась к первому ряду стульев, расставленных в саду для гостей, приглашенных на бракосочетание.

Все сто сорок человек уже расположились на своих местах. Музыканты заиграли свадебный хор из «Лоэнгрина», который звучал и на свадьбе Горти. Наступила кульминация – выход невесты. Консуэло и Джосайя обменялись взглядами, он тепло улыбнулся, и миссис Уортингтон подумала в который раз, что лучшего мужа Аннабелл не найти. Будь Артур жив, он одобрил бы этот брак.

Священник подал знак, все гости встали и повернули головы. Когда красавица невеста медленно пошла по саду, напряжение достигло предела. Рядом с ней не было никого. Некому было сопровождать ее к алтарю и подвести к мужчине, за которого она выходила замуж. Аннабелл шла к своему избраннику с гордо поднятой головой, твердой походкой. Она сама отдавала себя Джосайе. С благословения матери.

При виде красивой юной невесты в скрывавшей лицо вуали, с букетом ландышей в руках взволнованный шепот прошел по рядам. Только в этот момент присутствующие постигли всю глубину горя дочери и матери. Многие женщины плакали, отдавая должное мужеству девушки.

Когда она остановилась перед Джосайей, священник, Генри и Горти сделали шаг в сторону. Джосайя нежно взял невесту за руку.

Священник приблизился к жениху и невесте и начал церемонию. Когда он спросил, кто отдает эту женщину в жены, миссис Уортингтон поднялась и громко ответила:

– Я!

После этого свадебная церемония продолжилась. Джосайя бережно поднял вуаль и посмотрел невесте в глаза. Когда они произнесли обеты, Джосайя надел на палец кольцо с бриллиантом, а она ему – простое золотое кольцо. Затем их объявили мужем и женой, они поцеловались, а потом, счастливо улыбаясь, пошли по проходу. Консуэло смотрела на дочь, по ее щекам бежали слезы. Она медленно, как еще недавно ее дочь, одна пошла по проходу следом за Генри и Горти, которая тяжело переступала, опираясь на руку шафера. Несколько смущенный Орсон поддерживал Горти, он никогда не видел, чтобы подружкой невесты была женщина на сносях. Но Горти решила присутствовать на свадьбе и радовалась этому. Орсон подвел Горти к ее мужу, а Консуэло, Аннабелл и Джосайя встали рядом и начали принимать поздравления.

Через полчаса люди уже непринужденно переговаривались и пили шампанское. Когда Генри целовал невесту в щеку и поздравлял жениха, Аннабелл смотрела на Джосайю с обожанием.

– Ну, вы все-таки этого добились, – весело сказал Орсон. – Сделали из затворника человека. А мы все, признаться, считали, что это невозможно.

– Теперь я займусь вами, – пошутила Аннабелл, целуя Генри. – Пора и вам найти свою суженую.

Ее слова смутили Генри, и он притворился, что дрожит от страха.

– Не уверен, что готов к этому, – ответил он, – я предпочел бы последить за вами со стороны и понять, в чем заключается прелесть брака. Не будете возражать, если я немного похожу за вами хвостом? – полушутя-полусерьезно спросил он.

Аннабелл ответила, что ему будут рады в любое время. Генри с Джосайей были близки так же, как она сама с Горти. В их новой жизни непременно останется место и для старых друзей.

Аннабелл и Джосайя продолжали принимать поздравления, а в девять часов все стали рассаживаться за столы. Консуэло постаралась учесть все нюансы, распределяя места. Сама она сидела за одним столом с родственниками Джосайи. За столом жениха и невесты места заняли Генри, одна из подруг Аннабелл, Джеймс, Горти и три другие молодые пары. Большинство гостей было желанными. По необходимости пригласили лишь немногих, большей частью это были люди из банка Артура, которые работали вместе с Джосайей. Не пригласить их на торжество было невозможно.

Вскоре начались танцы, которые открыли новобрачные. Джосайя и Аннабелл исполнили медленный вальс. Окружающие залюбовались дивной парой – юной прелестной Аннабелл и элегантным Джосайей. Когда они завершили танец, все зааплодировали. Потом с новобрачной танцевал отец Джосайи, а Джосайя пригласил на танец мать Аннабелл, к ним присоединились и остальные. Потом все вернулись за столы, и официанты стали подавать изысканные блюда, заказанные Консуэло. В паузах между едой гости болтали, смеялись и хвалили угощение. В полночь под одобрительные возгласы присутствующих новобрачные разрезали торт, после чего танцы продолжились. Праздник прошел на ура. Когда пара направилась к машине, которая должна была отвезти их в отель «Нью-Клифф», Джосайя наклонился и поцеловал Аннабелл.

– Спасибо за самый прекрасный вечер в моей жизни, – сказал он.

Тут их стали осыпать рисом и розовыми лепестками, и Джосайя бережно усадил невесту в машину. Они уже поблагодарили Консуэло за чудесную свадьбу и пообещали заехать утром перед возвращением в Нью-Йорк, откуда должны были ехать на поезде в Вайоминг. Багаж был собран заранее и доставлен в отель. Аннабелл на следующее утро собиралась надеть голубой льняной костюм, соломенную шляпу с голубыми цветами и лайковые перчатки в тон. Генри Орсон пожелал им счастливого путешествия, пожал руку Джосайе и поцеловал Аннабелл в щеку.

Они помахали гостям, и машина двинулась к отелю. По дороге Аннабелл думала о сюрпризах, которые ее ждут. Последней, кого она видела, была необъятная Горти, машущая им. Аннабелл смеялась и махала ей в ответ.

В отеле они еще немного посидели в гостиной люкса – Джосайя во фраке, Аннабелл в подвенечном платье, – разговаривая о друзьях и чудесной свадьбе, на которую Консуэло не пожалела сил. Отсутствие отца и брата Аннабелл ощущала постоянно, а в этот день и вечер – особенно остро, но теперь у нее был Джосайя, который будет ее любить и защищать. А она будет обожать и поддерживать его. До конца жизни. О большем она и не мечтала.

Они разошлись по разным ванным, а потом почти одновременно вернулись в спальню. На Джосайе была новая белоснежная шелковая пижама, на Аннабелл – ночная рубашка из тонкого белого шифона, лиф которой был расшит мелким жемчугом, и халат в тон. Ложась рядом с ним, Аннабелл хихикала, как девчонка. Джосайя осторожно обнял ее. Он понимал, что девушка нервничает; кроме того, день был трудный, и оба они устали.

– Не бойся, милая, – тихо сказал он. – У нас впереди много времени. – А потом, к немалому удивлению и облегчению Аннабелл, начал баюкать ее, пока девушка не уснула и не увидела во сне свою чудесную свадьбу. Они с Джосайей стояли у алтаря, обмениваясь обетами, но на этот раз рядом стояли отец и брат и смотрели на них. Во всяком случае, она чувствовала их присутствие. Потом Аннабелл сморил сон без всяких сновидений, а Джосайя продолжал держать ее в объятиях. Бережно, как величайшую драгоценность на свете.

Глава 8

Утром Аннабелл и Джосайя заехали попрощаться к Консуэло. Томас должен был доставить их в Нью-Йорк к дневному поезду. Им предстояло доехать до Чикаго, потом пересесть и продолжить поездку на запад, в Вайоминг. Там находилось ранчо, на котором Джосайя однажды был и очень полюбил. Они собирались ездить верхом, ловить рыбу и любоваться невероятными пейзажами хребта Гранд-Тетона. Джосайя говорил, что в Скалистых горах красивее, чем в Швейцарских Альпах, а добраться туда можно по железной дороге. Молодожены собирались провести там почти три недели, потом вернуться в Нью-Йорк и начать присматривать новый дом, достаточно большой, чтобы поместиться там с будущими детьми. Консуэло надеялась, что Аннабелл, как и подруга Горти, забеременеет в медовый месяц. Утром она изучала лицо дочери, надеясь заметить на нем нежность женщины, познавшей физическую любовь, но видела того же улыбчивого ребенка, которого любила всю свою жизнь. Ничто не изменилось. Консуэло была рада этому. Не было ни смятения, ни испуганного удивления, которые иногда проступают на лицах юных женщин после первой брачной ночи. Аннабелл была оживлена и беззаботна и обращалась с Джосайей скорее как со старым другом, а не как с любовником. Перед визитом к матери они заехали домой к Джосайе и попрощались с Генри.

Когда приехали молодые, Консуэло давала ланч для отца и мачехи Джосайи. Все были в хорошем настроении и живо обсуждали подробности вчерашнего торжества. Мать снова крепко обняла Аннабелл. Они поблагодарили отца Джосайи за предсвадебный обед и через несколько минут уже садились в машину.

Аннабелл хотела попрощаться и с Горти, однако Консуэло сказала, что Джеймс прислал записку, где сообщал, что у его жены начались роды. Свадьбу бедняжка выдержала, но ночью у нее начались схватки. С ней были мать и врач, а Джеймс поспешил ретироваться и отправился на ланч с друзьями. Аннабелл надеялась, что у Горти все пройдет благополучно. Она хорошо знала, что Горти очень беспокоили размеры ребенка. Одна из их подруг за несколько месяцев до этого умерла при родах. Все были тогда потрясены. Такое случалось – юных матерей сводили в могилу инфекции, столь частые после родов. В дороге Аннабелл молилась про себя о благополучном исходе. Мысль о детях не выходила у нее из головы. А что, если она тоже вернется после медового месяца беременной?

Аннабелл была благодарна Джосайе за проявленное ночью понимание. Новизна близких отношений после такого изматывающего дня могла стать для нее слишком большим потрясением. Нет, возражать Аннабелл не стала бы, но в глубине души она была рада, что Джосайя не настаивал на своем. Он был идеальным, добрым, понимающим мужем и, как и обещал, оставался ее лучшим другом. Аннабелл смотрела на него с обожанием. Вспоминали события прошедшего дня, а потом Джосайя стал рассказывать ей о Вайоминге. Он пообещал научить ее ловить рыбу. Будущий медовый месяц представлялся Аннабелл идеальным.

Они вовремя приехали на вокзал и заняли купе в вагоне первого класса. Войдя в просторное купе, Аннабелл захлопала в ладоши.

– Боже, как чудесно! Мне здесь нравится! – воскликнула она.

Джосайя добродушно рассмеялся.

– Ты – моя маленькая глупышка, но я тебя так люблю! – Он обнял ее, привлек к себе и поцеловал.

Следующий день они провели в Чикаго, а вечером сели на другой поезд и отправились на запад. Во время короткой остановки Джосайя собирался показать жене город. Люкс в отеле «Палмер-Хауз» был заказан заранее, чтобы молодоженам можно было отдохнуть в промежутке между поездами. Миллбэнк продумал все. Он хотел, чтобы Аннабелл была счастлива, она заслуживала этого; девочка слишком многое пережила. Когда поезд тронулся, Джосайя поклялся себе, что никогда не обидит ее. Для него это обещание значило очень многое.

Когда в шесть вечера поезд Джосайи и Аннабелл отошел от перрона в Нью-Йорке, ребенок Горти еще не появился на свет. Роды были долгие и мучительные. Младенец был большой, а мать – хрупкого сложения. Горти кричала и корчилась несколько часов. Когда Джеймс вернулся после ланча, вопли жены показались ему такими пронзительными, что он немедленно выпил порцию виски и поспешил покинуть дом. Мучения Горти не оставляли его равнодушным, но что он мог поделать? Такова участь женщин. Он был уверен, что теща, врач и две акушерки сделают все необходимое.

Вернувшись в два часа ночи и узнав, что ребенок еще не родился, Джеймс изумился. Он был слишком пьян, чтобы заметить выражение ужаса на лице тещи. К тому времени Горти так ослабела, что уже не могла кричать; дом наполняли жалобные стоны. Джеймс прилег на диване, накрыл голову подушкой и уснул. В пять утра Джеймса разбудили, и теща сообщила ему, что у него родился сын весом почти в десять фунтов [1]1
  Около 4,6 кг.


[Закрыть]. Роды дались ее дочери дорогой ценой, но этого она Джеймсу не сказала; будь зять не так пьян, он мог бы понять это сам. Он поблагодарил тещу за радостную новость и снова лег спать, сказав, что навестит Горти и ребенка утром. При всем желании Джеймс не мог бы сделать это немедленно – в этот момент врач накладывал роженице швы. Горти рожала двадцать шесть часов и произвела на свет очень крупного мальчика. Когда врач закончил свою работу, она все еще жалобно стонала. Роды были трудные и могли стоить ей жизни. Впрочем, и сейчас еще успокаиваться было рано, следовало опасаться инфекции. Младенец чувствовал себя отлично, в отличие от Горти. Рождение сына стало для нее мучительным испытанием. Мать Горти потом шепотом рассказывала об этом ее подругам. Но пока было сообщено, что у Горти и Джеймс родился сын, самочувствие матери и ребенка хорошее. Об остальном можно было рассказать женщинам за закрытой дверью, тщательно скрывая от мужских ушей мучения и риск родов.

Когда на следующий день Консуэло разговаривала с матерью Горти, она вспомнила о появлении на свет и собственных детей. Роберта она родила легко, а Аннабелл шла ногами вперед, и они обе выжили чудом. Оставалось надеяться, что Аннабелл в будущем повезет больше, чем ее подруге. Оставалось надеяться, что самое страшное для Горти позади.

Консуэло хотела в ближайшие дни навестить роженицу, но мать Горти призналась, что дочь еще не готова к этому. Ей предстояло пробыть в постели около месяца. Джеймс видел жену и ребенка всего несколько минут. Горти нарумянили щеки и расчесали волосы, но она все еще была очень слаба. Сын привел Джеймса в восторг. Слушая мать Горти, Консуэло вспомнила о том, как внимателен и добр был к ней Артур после родов. Для молодого человека ее муж был удивительно чутким и понимающим. Почему-то ей казалось, что Джосайя будет таким же. Но Джеймс сам едва вышел из юношеского возраста и не имел представления о том, что такое роды. На свадьбе Аннабелл он говорил, что в ближайшем будущем они надеются завести еще одного ребенка, а Горти смеялась и возводила глаза к небу. Консуэло жалела бедную девочку, понимая, что ей пришлось испытать. Днем она послала роженице корзину фруктов, огромный букет цветов и помолилась за ее скорейшее выздоровление. Консуэло, как никто другой, понимала, что Горти больше никогда не будет прежней беззаботной девочкой. Роды стали для нее платой за беспечность.

Горти встала с постели не через месяц, а через три недели. Ребенок был здоровый и крепкий. Ему взяли кормилицу, а Горти перевязали грудь, чтобы ушло молоко. Она еще нетвердо держалась на ногах, но выглядела неплохо. Молодость и здоровье сделали свое дело. Консуэло несколько раз навестила ее. Джеймс несказанно гордился сыном, которого назвали Чарльзом. Малыш рос не по дням, а по часам. Через три недели Горти перевезли в Нью-Йорк.

Консуэло уехала из Ньюпорта одновременно с семьей Гортензии.

В Нью-Йорке ей было одиноко. Без веселой и живой Аннабелл, всегда бывшей рядом, дом казался пустым. Царившая в нем тишина действовала на нервы, оставаться одной в доме было тяжело. Консуэло воспряла духом лишь за два дня до возвращения новобрачных. Однажды на улице она столкнулась с Генри Орсоном. Он тоже пожаловался ей на одиночество. Джосайя и Аннабелл излучали столько тепла и радости, что без них их близкие и друзья чувствовали себя будто обездоленными. Консуэло, Горти и Генри не могли дождаться их возвращения.

И вот, наконец, они вернулись. Аннабелл настояла на том, чтобы по дороге с вокзала они заехали к матери. Когда Консуэло увидела дочь здоровой, счастливой и загорелой, у нее отлегло от сердца. Джосайя тоже выглядел замечательно. Они по-прежнему подтрунивали друг над другом как школьники, смеялись и обменивались шутками. Аннабелл рассказала, что Джосайя научил ее удить рыбу, и она сама поймала огромную форель. Джосайя гордился ею. Они ездили верхом, поднимались в горы и наслаждались жизнью на ранчо. Аннабелл была похожа на ребенка, вернувшегося домой после летних каникул. Консуэло не верилось, что перед ней стоит взрослая замужняя женщина. Она не знала, произошла ли в жизни дочери долгожданная перемена, а спросить не решилась. Аннабелл выглядела такой же доброй, любящей и веселой девочкой, какой была раньше. Она спросила, как себя чувствует Горти, и Консуэло ответила, что неплохо. Она не стала пугать дочь рассказом о тяжелых родах – тем более что для ушей Джосайи это было не предназначено. Вместо этого она просто сказала, что все в порядке и что мальчика назвали Чарльзом. Пусть Горти сама решает, что следует рассказать подруге, а что нет. Консуэло надеялась, что она о многом промолчит. Подобный рассказ мог довести до истерики любую молодую женщину, а особенно такую, которой, возможно, вскоре предстояло то же самое. В общем, распространяться об этом не следовало.

Молодые пробыли у Консуэло час и стали прощаться. Аннабелл пообещала приехать к матери на следующий день и вечером пообедать с ней. Консуэло была счастлива, но сразу после ухода дочери и зятя снова загрустила. В последние дни у нее даже пропал аппетит: завтракать и обедать одной было очень безрадостно.

Дочь сдержала слово и на следующий день приехала к ланчу. На ней был наряд из приданого – костюм из темно-синей шерсти, – но матери Аннабелл по-прежнему казалась ребенком. Несмотря на обручальное кольцо и другие аксессуары замужней дамы, она вела себя как девушка. Консуэло рассказала дочери, что пробыла в Ньюпорте дольше обычного, пользуясь хорошей погодой, только недавно вернулась и собирается снова пойти в больницу работать волонтером. Она ожидала, что Аннабелл присоединится к ней или продолжит работу в травматологической больнице, но дочь удивила ее, заявив, что пойдет работать на Эллис-Айленд [2]2
  Небольшой остров в Нью-Йоркской гавани. В 1892–1943 гг. служил сортировочным центром для иммигрантов в США.


[Закрыть]. Там работать куда интереснее; врачи не так придирчивы, и она получит возможность оказывать людям настоящую медицинскую помощь, а не будет лишь таскать подносы с едой. Услышав это, мать огорчилась.

– Там много больных, в том числе неизвестными болезнями. Условия ужасные. По-моему, это очень глупо с твоей стороны. Ты подхватишь там инфлюэнцу, если не что-нибудь похуже. Я не хочу, чтобы ты туда ходила.

Но теперь Аннабелл была замужней женщиной, а потому решающее слово принадлежало Джосайе. Когда Консуэло спросила, в курсе ли муж, Аннабелл кивнула и улыбнулась. Джосайя относился к таким вещам разумно, всегда поощрял ее интерес к медицине и волонтерской работе.

– Да, я сказала ему о своих планах, и он не возражает.

– А я возражаю! – требовательно произнесла Консуэло.

– Мама, если ты помнишь, я подхватила инфлюэнцу в танцевальном зале, во время одного из светских приемов, а не тогда, когда я работала в больнице.

– Вот именно! – решительно ответила Консуэло. – Если ты заразилась от здоровых и обеспеченных людей во время приема, то представь себе, что будет, если ты станешь работать с людьми, живущими в антисанитарных условиях, кишащих микробами! Кроме того, если ты забеременеешь, на что я очень надеюсь, то подвергнешь риску не только себя, но и ребенка. Джосайя об этом подумал?