Текст книги "Тайна капитана Немо"
Автор книги: Даниэль Клугер
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Итак, в 1752 году ротмистр Его императорского высочества Великого Князя Петра Федоровича кирасирского полка (такое название в тот момент носил его полк) барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен навсегда оставил Россию и с женою вернулся на родину, где он не был четверть столетия. Причин было несколько. Одна из них – приведение в порядок наследственных дел, которые оказались несколько запушенными и запутанными после смерти матери и старшего брата барона, а также после гибели на поле брани младшего брата – во время боевых действий на территории Бельгии. Но, конечно, не последнюю роль играла и бесперспективность военной службы в России. Ни покровителей, ни богатства у барона там не было, ни на какой чин выше ротмистра он рассчитывать не мог. Возможны и какие-то другие причины, по которым барон упорно отказывался возвращаться в Россию даже на время. Но этого мы, очевидно, никогда не узнаем.
Отныне он почти безвыездно живет в Боденвердере. Вот здесь-то его и настигла слава великого выдумщика. Барон любил позабавить слушателей – и знакомых, и незнакомых – захватывающими рассказами о приключениях, которые ему довелось пережить в далекой России.
Почти сразу же началась и литературная жизнь этих рассказов. В 1761 году три истории были опубликованы анонимно в книге «Чудак» («Der Sonderling»), затем еще несколько – в альманахе «Путеводитель для веселых путешественников» (в 1781 и 1782 годах). Наконец, в 1785 году, опять-таки анонимно, книга о похождениях барона Мюнхгаузена вышла в Англии под названием «Baron Munchhausen’s Narrative of his Marvellous Travels and Campaigns in Russia» («Рассказ барона Мюнхгаузена о его удивительных путешествиях и кампаниях в России»). Написал ее писатель и историк Рудольф Эрих Распе.
Книга Распе, а вернее, ее немецкая обработка, принадлежащая перу известного поэта-романтика Готфрида Августа Бюргера (автора знаменитой «Леноры», переведенной на русский язык В. А. Жуковским), вызвала бурную реакцию барона. Он даже собирался подать на Бюргера в суд, но затем отказался, ибо ему объяснили: Бюргер ничего не сочинил, он всего лишь перевел анонимное английское издание на немецкий язык. Анонимным изданием, как читатель уже понял, была книга Распе.
Занятная деталь: книга вышла в Туманном Альбионе по той причине, что профессор Распе вынужден был срочно бежать в Англию. На родине его обвинили в краже нумизматической коллекции, принадлежавшей ландграфу Вестфалии. Собственно, сам же Распе эту коллекцию и собирал, путешествуя по Вестфалии. Не знаю, оправдывает ли это его хоть в какой-то степени – равно как и бедность, на которую он ссылался как на причину совершенного им преступления.
После выхода книг Распе и Бюргера в Боденвердер устремились любопытствующие, чтобы своими ушами услышать рассказы о разрезанной воротами лошади, полетах на ядре и прочие правдивые истории барона Мюнхгаузена. Так что барону, плюнув на суд, пришлось выдерживать осаду праздных зевак, норовивших проникнуть в его дом.
Помимо того, что его имя вдруг превратилось в синоним безудержного обманщика, на барона обрушились и личные невзгоды. В 1790 году умерла Якобина, с которой он прожил сорок пять лет. Семейное счастье четы Мюнхгаузенов омрачалось лишь отсутствием детей. Как говорится, седина в бороду – бес в ребро. После четырех лет вдовства семидесятичетырехлетний барон женится вторично – на двадцатилетней (по некоторым источникам – семнадцатилетней) Бернардине фон Брун.
Юная баронесса, судя по всему, оказалась особой темпераментной и любвеобильной. Во всяком случае, родившуюся у нее дочь барон своей не признал, затеял дорогостоящий и скандальный бракоразводный процесс, в результате которого его молодая жена бежала за границу, а сам он вконец разорился. Здоровье тоже было подорвано.
22 февраля 1797 года барон Мюнхгаузен скончался от апоплексического удара. Говоря современным языком – от обширного инсульта. Согласно одной из легенд, он и перед смертью успел выдать очередную байку: на вопрос доктора (или служанки), почему у него нет двух пальцев на ноге (они были отморожены в России), умирающий прошептал: «Их отгрыз медведь на охоте…»
С тех пор как мир познакомился с рассказами барона Мюнхгаузена и до нашего времени его имя обозначает человека с буйной фантазией, записного враля, потчующего простодушных слушателей небылицами. Правда, враля безобидного, вполне бескорыстного, даже обаятельного. И на том, как говорится, спасибо. Есть даже такой термин – «синдром Мюнхгаузена»: это расстройство, при котором человек симулирует, выдумывает, изобретает симптомы болезни или даже искусственно наделяет себя этими симптомами, чтобы на него обратили внимание врачи и назначили лечение.
В России, бывшей местом действия большой части приключений барона, с его байками познакомились в 1791 году, когда вышел их пересказ, принадлежавший Н. Осипову, под названием «Не любо – не слушай, а лгать не мешай». По вполне понятным причинам из русского издания как раз и были изъяты почти все истории Мюнхгаузена, связанные с Россией и живописующие нравы и обычаи русских вельмож.
Но так ли много лжи в его историях? Действительно ли его выдумки, даже в переложении Распе, Бюргера и других писателей, являются тольковыдумками? Давайте еще раз вспомним хотя бы некоторые из рассказов, поведанных бароном Карлом Фридрихом Иеронимом фон Мюнхгаузеном и старательно донесенных до потомков уже названными писателями. И воспользуемся в основном книгой Бюргера, которая кажется мне более интересной и (да простят меня поклонники Распе) более талантливой.
4. Самый правдивый человек на земле«Я выехал излома, направляясь в Россию, в середине зимы, с полным основанием заключив, что мороз и снег приведут наконец в порядок дороги в северной Германии, Польше, Курляндии и Лифляндии, которые, по словам всех путешественников, еще хуже, чем дороги, ведущие к храму Добродетели, не потребовав на это особых затрат со стороны достопочтенных и заботливых властей в этих краях. Я пустился в путь верхом, ибо это самый удобный способ передвижения, если только с конем и наездником все обстоит благополучно».
Так начинается книга Готфрида Августа Бюргера о похождениях барона Мюнхгаузена. И так начинается его первая небылица. Как, наверное, помнят читатели, остановившись в заснеженном поле, барон привязал коня к торчащему из снега колышку, а сам лег рядом и уснул. Утром конь оказался привязанным к кресту колокольни. Оказалось, за ночь снег засыпал деревню по самую верхушку колокольни, а утром растаял. Можно представить, как хохотали над этой историей слушатели барона в Боденвердере, а потом читатели его приключений во всем мире. Но…
По колокольню, конечно, деревни снегом не заносило, но по стрехи крыш – случалось. Да так, что утром приходилось лопатами откапывать проход от двери. Ну да, барон всего лишь экстраполировал реальную ситуацию. Превратил двухметровый снежный покров в десятиметровый. Но и только.
Или вот некоторые другие истории.
«Заметив, куда опустились куропатки, я поспешно зарядил ружье, использовав для этого вместо дроби шомпол, верхний конец которого я, насколько возможно в такой спешке, немного заострил. Затем я подкрался к куропаткам и, лишь только они вспорхнули, выстрелил и имел удовольствие наблюдать, как мой шомпол с нанизанными на нем семью куропатками в нескольких шагах от меня медленно опускался на землю».
Вот уж поистине настоящая завиральная охотничья байка! Но не для тех, кто по долгу службы постоянно имел дело с огнестрельным оружием. Вот что сообщал английский посланник из Санкт-Петербурга в августе 1739 года: «Несколько дней тому назад во время смотра выстрелило ружье одного солдата; вылетевший из дула шомпол раздробил ногу лошади принца Антона Ульриха. Лошадь и всадник упали наземь, к счастью, принц не пострадал» [41]41
Цит. по: Татьяна Дзгоева. Сегодня родился барон Мюнхгаузен / Журнал «Родина», № 1, 1999.
[Закрыть]. Не мог не знать об этом случае барон Мюнхгаузен – ведь шомпол покалечил лошадь его шефа! Ну а дальше и в самом деле включилось пылкое воображение молодого офицера.
«Мы осаждали не помню уже сейчас какой город, и фельдмаршалу было необычайно важно получить точные сведения о положении в крепости. Было чрезвычайно трудно, почти невозможно пробраться сквозь все форпосты, караулы и укрепления. Да и не нашлось бы толкового человека, способного удачно совершить такое дело».
Скорее всего речь тут идет о крепости Бендеры, которую Миних считал целью похода и которую подчиненные ему войска так и не взяли. Действительно, командующий весьма нуждался в точных сведениях об укреплениях крепости, об артиллерийских батареях, подступах и так далее. Но, как сказано в книге, не нашлось толкового человека для этого дела. И как бы этот человек проник во вражескую крепость? Абсурд! «Разве что верхом на ядре!» – насмешливо подумал юный паж герцога Брауншвейгского. И…
«Одним махом вскочил я на ядро, рассчитывая, что оно занесет меня в крепость. Но когда я верхом на ядре пролетел примерно половину пути, мною вдруг овладели кое-какие не лишенные основания сомнения.
„Гм, – подумал я, – туда-то ты попадешь, но как тебе удастся сразу выбраться обратно? А что тогда случится? Тебя сразу же примут за шпиона и повесят на первой попавшейся виселице“.
Такая честь была мне вовсе не по вкусу.
После подобных рассуждений я быстро принял решение, и, воспользовавшись тем, что в нескольких шагах от меня пролетало выпущенное из крепости ядро, я перескочил с моего ядра на встречное и таким образом, хоть и не выполнив поручения, но зато целым и невредимым вернулся к своим».
Даже не знаю, чего в этом рассказе больше – насмешки над штафирками, развесив уши слушающими бывалого человека, или едкая ирония по поводу заведомо невыполнимых заданий, которые имеют обыкновение давать высокопоставленные командиры. И того, и другого поровну. Но вот – никак не буйная фантазия.
Словом, среди «фантастических» рассказов барона Мюнхгаузена по крайней мере часть в действительности не содержит никакой выдумки. Или содержит очень малую долю фантастики. Иные же рассказы вообще следует рассматривать как всего лишь шутки, не претендующие на правдивость изначально. Такими можно считать эпизоды с ответом на вопрос о разведке турецких позиций или с лошадью, разрезанной пополам крепостными воротами (случай, относящийся все к тому же турецкому походу русской армии фельдмаршала фон Миниха).
И ведь здесь есть еще один нюанс, на который мало кто обращает внимание. Печально, но факт остается фактом: все герои той давней кампании, включая и командующего Миниха, и храброго, но несчастного герцога Брауншвейгского, и прочих офицеров, канули в неизвестность. Их имена были вычеркнуты из русской истории новыми властителями империи. И эта пелена забвения позволяет теперь рассказывать все что угодно. О полетах на ядре, о разрезанных воротами лошадях. О том, как в турецком плену приходилось пасти турецких пчел, и о том, как довелось добраться даже до Луны…
Есть среди россказней барона Мюнхгаузена и безусловные плоды фантазии. Но – не его фантазии. Примером тому – следующая история, которую я просто не могу не привести целиком. Вот она.
«Не могу сейчас точно сказать, было ли это в Эстляндии или в Ингерманландии, помню только, что случилось это в дремучей лесной чаще, когда я вдруг увидел, что за мной со всех ног несется чудовищной величины волк, подгоняемый нестерпимым зимним голодом. Он вскоре настиг меня, и спастись от него не было никакой надежды. Машинально кинулся я ничком в сани, предоставив лошади, во имя общего нашего блага, полную свободу действий. И тут почти сразу произошло именно то, что я предполагал, но на что не смел надеяться. Волк, не удостоив такую мелкоту, как я, своим вниманием, перескочил через меня, с яростью накинулся на лошадь, растерзал и сразу же проглотил всю заднюю часть бедного животного, которое от страха и боли понеслось еще быстрее. Отделавшись, таким образом, благополучно, я тихонько приподнял голову и, к ужасу своему, увидел, что волк чуть ли не целиком вгрызся в лошадь. Но лишь только он успел забраться внутрь, как я, со свойственной мне быстротой, схватил кнут и принялся изо всей мочи хлестать по волчьей шкуре. Столь неожиданное нападение, да еще в то время, как он находился в таком футляре, не на шутку напугало волка. Он изо всех сил устремился вперед, труп лошади рухнул наземь, и – подумать только – вместо нее в упряжке оказался волк! Я не переставал стегать его кнутом, и мы бешеным галопом, вопреки нашим общим ожиданиям и к немалому удивлению зрителей, в полном здравии и благополучии въехали в Санкт-Петербург».
Впервые прочитав об этом эффектном приключении неустрашимого барона Мюнхгаузена, я не мог отделаться от мысли, что где-то что-то подобное читал. И даже видел.
Наконец вспомнил.
«Он ехал день, другой и третий – вдруг вышел ему навстречу пребольшой серый волк и сказал: „Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! Ведь ты читал, на столбе написано, что конь твой будет мертв; так зачем сюда едешь?“ Волк вымолвил эти слова, разорвал коня Ивана-царевича надвое и пошел прочь в сторону.
Иван-царевич вельми сокрушался по своему коню, заплакал горько и пошел пеший. Он шел целый день и устал несказанно и только что хотел присесть отдохнуть, вдруг нагнал его серый волк и сказал ему: „Жаль мне тебя, Иван-царевич, что ты пеш изнурился; жаль мне и того, что я заел твоего доброго коня. Добро! Садись на меня, на серого волка, и скажи, куда тебя везти и зачем?“ Иван-царевич сказал серому волку, куды ему ехать надобно; и серый волк помчался с ним пуще коня…» [42]42
Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке / Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. Т. 1.
[Закрыть]
Вот где я читал похожую историю – в собрании русских народных сказок. А видел огромного волка в качестве лошади, понятное дело, на знаменитой картине В. Васнецова. Вот он, еще один источник рассказов чудесного нашего барона – русские народные сказки, с которыми он вполне мог познакомиться в России. Именно к ним восходят почти все приключения барона Мюнхгаузена, связанные с охотой и животными: с медведем, которого он держал за лапы, пока тот не помер от голода; с шубой, которую покусала бешеная собака, и оттого шуба регулярно весною бесилась сама, – и другие, подобные этим.
Что же до самых фантастических, самых невероятных историй – о путешествии на Луну, о морских приключениях и так далее, – то к их появлению барон Мюнхгаузен скорее всего непричастен. Их, конечно же, присочинил Распе, а вслед за ним Бюргер. Собственно говоря, в них-то как раз индивидуальность нашего героя пропадает, он превращается в обычного фольклорного героя.
Вот вкратце история этого удивительного человека, одного из самых обаятельных героев мировой литературы. Не будет преувеличением сказать, что обаяние свое литературный Мюнхгаузен (от первых сочинений Распе и Бюргера и вплоть до замечательной пьесы Григория Горина «Самый правдивый») в значительной степени позаимствовал у реального человека – барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена.
Немецкий писатель Карл Хёнзель, автор вышедшей в 1961 году биографии «подлинного» Мюнхгаузена «Это был Мюнхгаузен» («Das war Munchhausen»), оказался свидетелем того, как было вскрыто захоронение знаменитого рассказчика. Вот как он описывает это в своей книге:
«Когда гроб открыли, у мужчин выпали инструменты из рук. В гробу лежал не скелет, а спящий человек с волосами, кожей и узнаваемым лицом: Иероним фон Мюнхгаузен. Широкое круглое доброе лицо с выступающим носом и немного улыбающимся ртом…» [43]43
Цит. по: Л. Левин. Барон Мюнхгаузен – реальность и миф / «Наука и жизнь», № 3, 2004.
[Закрыть]
Nota bene
При всей кажущейся простоте личности Мюнхгаузена, отличающегося от своих слушателей разве что б ольшим воображением и мастерством рассказчика, есть в его биографии (даже столь невероятной, как та, что была описана Распе и Бюргером) нечто загадочное. Некие недосказанности, на которые внимание обращаешь далеко не сразу. Сразу-то с чего задумываться? Полет фантазии просто ошеломляет. Но потом начинают бросаться в глаза кое-какие неопределенности, умолчания. И они не имеют отношения к вытаскиванию себя за волосы из болота или к аэродинамическим свойствам ядра как средства передвижения.
Вот, например: какова все-таки была истинная причина отъезда ротмистра Мюнхгаузена из России в Германию? Только ли дела, связанные с наследством? Но ведь мать его умерла в 1747 году! Получив известие об этом, а затем – известие о гибели в Бельгии брата, барон отнюдь не торопится оставлять службу. Через несколько лет после этих событий он подает прошение о получении очередного чина, становится из поручика ротмистром, еще через два года просит об отпуске «для устройства семейных дел» и наконец-то уезжает. Вместе с женой. При этом продолжает числиться на службе. Дважды он подает прошение о продлении отпуска. Спустя несколько лет пытается уйти в отставку с повышением в чине до подполковника. Для того чтобы прошение оказалось удовлетворенным, барону достаточно было приехать в Санкт-Петербург и обратиться в Военную коллегию лично. Он уклоняется от этого. И его в конце концов увольняют как не явившегося на службу из отпуска. Понятно, что увольнение с такой формулировкой лишало его, офицера одного из лучших подразделений русской армии, многих льгот, отнюдь не лишних. Что же заставило Мюнхгаузена отказаться от них? Нежелание возвращаться на службу иные исследователи пытаются объяснить тем, что барон не видел дальнейших перспектив своей военной карьеры. Как будто в Боденвердере у него такие перспективы имелись! Создается впечатление, что Мюнхгаузен чего-то боялся и ожидал каких-то вестей. Но не дождался. В некоторых случаях небылицы барона Мюнхгаузена опирались, по сути, на очень достоверную информацию. Вот только информация эта свидетельствовала, в свою очередь, о событиях, случившихся в России уже после отъезда Мюнхгаузена в Германию. Косвенно это может служить подтверждением того, что наш герой состоял в конфиденциальной переписке с кем-то из придворных кругов. Или же о том, что он, втайне от окружающих, все-таки побывал в России – уже после отставки… [44]44
О возможной второй поездке Мюнхгаузена в Россию говорится, в частности, в книге Г. Л. Шнорра «Дополнения к удивительным путешествиям на суше и на море и веселым приключениям барона фон Мюнхгаузена, о которых он имеет обыкновение рассказывать за бутылкой вина в кругу своих друзей». Пер. с нем. А. Макарова. В книге: «Тот самый Мюнхгаузен» / Серия «Библиотека мировой литературы», – Спб.: Terra Fantastica, Corvus, 2001.
[Закрыть]
Конечно, можно отнестись скептически к попытке разглядеть в небывальщинах черты подлинной биографии и следы подлинных событий. Но такое бывает, и не только с бароном. Множество самых фантастических историй любили рассказывать о другом человеке, не менее (а возможно, и более) известном, чем барон. Тоже немце. Тоже человеке остроумном и неунывающем.
И в его биографии хватало тайн и загадок – причем совсем не тех, о которых взахлеб рассказывали и писали при его жизни – и много лет спустя после его смерти.
Гороскоп Иоганна Фауста, или Хозяин черного пуделя
Поздним осенним вечером 1539 года в дверь небольшого постоялого двора в землях Вюртембергского княжества громко постучали. Хозяин отпер дверь, и порог переступил немолодой мужчина в скромном платье странствующего клирика. Его сопровождали еще трое, подобного же обличья, но моложе возрастом, больше походившие на студентов. Первый гость потребовал комнат и ужина с вином для всех.
Компания гуляла долго, съела и выпила немало. Студенты смеялись громко, пели еще громче, шутили то по-латыни, то по-немецки. Но хозяин обратил внимание, что их предводитель (а возможно, и учитель) с каждой бутылкой вина становился все мрачнее и не реагировал на шутки и разговоры собутыльников.
Ближе к полуночи он встал и, обращаясь к товарищам, громко сказал:
– Мне пора. Время мое пришло. Не знаю, увидимся ли мы завтра. Но что бы вы ни услышали нынче ночью – заклинаю вас не входить в мою комнату.
Его слова повергли в изрядное смущение и веселившихся студентов, и хозяина постоялого двора, также слышавшего их. Суровый гость потребовал, чтобы и хозяин не входил ночью в его комнату. Клирик оплатил ночлег, оставил деньги за выпитое и съеденное, не поскупился и на дальнейшее веселье, предложив молодым своим спутникам пить и веселиться, несмотря ни на что. Затем странный гость, чей пронзительный взгляд нагнал на хозяина страху, медленно поднялся по лестнице на второй этаж, где находились комнаты для путешественников.
Когда поздние гуляки наконец успокоились и отправились спать, хозяин погасил свет и тоже собрался на покой. Вдруг в комнате клирика раздался страшный грохот, столь сильный, что дом, казалось, содрогнулся. Перепугавшийся хозяин поспешил к себе и запер свою опочивальню на засов. Сквозь толстую дверь ему слышались шум борьбы, невнятные крики и даже, как он смог разобрать, просьбы о помощи. Тем не менее, памятуя строгий наказ постояльца, хозяин остерегся входить в его покои. Да и страх сковал его члены. Что касается собутыльников, то они либо уже крепко спали и ничего не слышали, либо испытывали такой же страх. Во всяком случае, никто не посмел покинуть свою комнату.
Только утром, когда поднялось солнце и ночные страхи уже не казались столь пугающими, хозяин в сопровождении трех гостей, похожих на бродячих школяров, с предосторожностями вошел в комнату старшего гостя. Глазам их предстала жуткая картина: постель была забрызгана кровью, а сам постоялец неподвижно лежал посреди комнаты на полу. Лицо его было обезображено до неузнаваемости, голова неестественно повернута, глаза остекленели.
– Боже, ему свернули шею… – в ужасе прошептал хозяин постоялого двора.
Но ужас его возрос многократно, когда из уст сопровождавших клирика гостей, поначалу онемевших, он узнал, что несчастного звали доктор Иоганн Фауст и был он великим чернокнижником и чародеем, наверняка продавшим душу дьяволу. По всей вероятности, нынешней ночью сам же дьявол и свернул шею своему слуге – чтобы забрать его душу. Не зря же гость предупреждал, чтобы ночью никто не входил в его комнату, – видимо, ждал своего «куманька».
В точности так они (спутники доктора Фауста и хозяин постоялого двора) и сказали профосу, когда тот прибыл на постоялый двор, чтобы осмотреть тело погибшего и место происшествия. Могила Фауста осталась неизвестной. Скорее всего от тела постарались избавиться без промедления и похоронили не в освященной земле кладбища, а где-нибудь у дороги.
Тем дело и кончилось.
Вернее, с этого-то оно и началось.
