Текст книги "Тайна капитана Немо"
Автор книги: Даниэль Клугер
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Если сравнить реальную историю Франсуа Пико с вымыслом Александра Дюма, то невооруженным глазом можно увидеть, что история нимского сапожника, конечно же, стала сюжетным стержнем прославленного романа. Включая такие детали, как явление мнимого священника («аббата Бузони» в романе) Антуану Аллю (его двойник в романе зовется Кадруссом) или вытягивание денег у захваченного недругом Пико (в романе такой судьбе подвергается Данглар, которого римский разбойник Луиджи Вампа морит голодом, а затем продает цыпленка за двадцать пять тысяч франков). Нашла свое отражение в книге и свадьба дочери Лупьяна с мнимым аристократом – беглым каторжником (в романе – Бенедетто, незаконный сын королевского прокурора де Вильфора), и многое другое.
Вот только финал у «Графа Монте-Кристо» другой. Опять-таки Дюма максимально романтизировал всю историю. Прозаического сапожника сменил более романтичный моряк. Главный злодей, хозяин кафе Лупьян, в жизни хотя и добился успеха (открыл модный дорогой ресторан вместо скромного кафе), в романе стал миллионером и банкиром Дангларом (и частично графом де Морсером – так сказать, по линии жены).
Кроме того, будучи бонапартистом, писатель предпочел сделать своего героя жертвой не наполеоновской, а королевской полиции. Для этого ему пришлось переместить время действия романа: он берет старт на семь лет позже, чем началась история Пико. В конце 1814 года, когда бухгалтер Данглар со товарищи только еще пишет донос на своего соперника моряка Эдмона Дантеса, сапожник Франсуа Пико как раз вышел на свободу. И, конечно же, поменялись социальная и профессиональная принадлежности главных персонажей. Последнее, кстати говоря, весьма важно. Причем не только для идеологии романа, но и для вопроса о прототипах действующих лиц.
Сюжет похож, а вот Эдмон Дантес на Франсуа Пико – ничуть. Читая рассказ, изложенный полицейским архивариусом Жаком Пёше, приходится то и дело с грустью констатировать, перефразируя знаменитую присказку Остапа Бендера: «Нет, это не граф Монте-Кристо». Как ни схожи истории, но если говорить о прототипе графа, то вряд ли на эту роль подойдет незадачливый мститель из замка Фенестрель, в конце концов попавший в собственную ловушку.
Когда бедный сапожник Франсуа Пико превратился в богача Жозефа Люше, он тем не менее графом не стал, в аристократическом кругу не вращался, представителей сливок парижского общества в своем доме не принимал. Вообще он менее всего походил на аристократа – а ведь в романе Дюма чуть ли не на каждой странице подчеркивается врожденный аристократизм графа.
Так, может быть, прототипа графа Монте-Кристо следует искать среди таких людей? Среди аристократов? Разумеется, в том случае, если прототип действительно существовал.
Попробую же поискать, не претендуя на окончательную истину. Для начала позволю себе коротко напомнить сюжет «Графа Монте-Кристо». Молодого моряка Эдмона Дантеса по анонимному доносу арестовывают и сажают в замок Иф. Здесь судьба сводит его с другим узником – аббатом Фариа. Точь-в-точь как в случае с Франсуа Пико, который, как читатель помнит, в замке Фенестрель знакомится с итальянским священником. Именно благодаря аббату Дантес не только выходит на свободу, но и становится сказочно богатым человеком. Богатым он становится, поскольку товарищ по несчастью раскрывает ему тайну сокровищ, спрятанных некогда на островке Монте-Кристо; что же до свободы, то, когда аббат Фариа умирает, Дантес ложится на его место. Тюремщики сбрасывают его в море («Море – кладбище замка Иф»), и таким образом герой Дюма оказывается на свободе.
Тут уместно сказать, что товарищем своего героя Александр Дюма сделал тоже реального человека (или, во всяком случае, дал ему имя реального человека). С подробностями жизни настоящего аббата Фариа можно познакомиться в книге Михаила Буянова «По следам Дюма» [66]66
М. И. Буянов. По следам Дюма. – М.: Прометей, 1993.
[Закрыть], где подробно прослеживается удивительная жизнь прелата-революционера, рожденного в Индии, ученого, врача, одного из создателей психотерапии и пионера медицинского применения гипноза. Кроме того, Жозе Кустодио де Фариа был человеком социально активным, принимал участие в так называемом заговоре Гракха Бабефа («Заговор равных»), почему и оказался в замке Иф в качестве государственного преступника.
В отличие от романного Фариа подлинный аббат-революционер не умер в замке, а вышел на свободу, пробыв в тюрьме семнадцать лет. Ныне ему стоит памятник в Индии – в Гоа, где он родился и где боролся против дискриминации соотечественников-туземцев, традиции которых едва ли не впервые применил в европейской медицине…
Коль скоро мы заговорили об именах героев, можно вспомнить о возникновении титула графа Монте-Кристо. В 1841 году Дюма гостил во Флоренции у брата Наполеона – Жерома Бонапарта. Вместе с сыном Жерома Наполеоном Дюма посетил несколько исторических мест, в том числе остров Эльбу, место первой ссылки императора. Во время этой поездки Дюма обратил внимание на небольшой островок, собственно говоря, утес, возвышавшийся над морем на двести метров. Проводник сообщил, что этот остров называется Монте-Кристо (в переводе на русский – Гора Христова), и Дюма пообещал когда-нибудь написать роман под таким названием. Он и выполнил это обещание – в 1846 году. Правда, книга получила название не «Остров Монте-Кристо», а «Граф Монте-Кристо». Но герой получил свой титул по названию того самого острова.
Если говорить о его первом имени – Дантес, – тут тоже есть несколько предположений, из которых самое интересное высказал Вадим Скуратовский в статье «Встреча в замке Арененберг» [67]67
Вадим Скуратовский. Встреча в замке Арененберг / Столичные новости, № 34, 10–16 сентября 2002.
[Закрыть]. Он доказывает (вполне убедительно), что совпадение имени героя Дюма и имени Жоржа Дантеса, убившего на дуэли Пушкина, вовсе не случайно. Дюма был знаком с приехавшим из России Жоржем Шарлем Дантесом…
Что же до аббата Фариа, то в данном случае нас интересует не столько биография истинного Фариа, сколько то, как показывает его Дюма в романе. Ибо это, в свою очередь, позволяет определить одного из прототипов главного героя.
Так вот: очень странной личностью становится Фариа под пером романиста.
Общаясь с новообретенным другом, Дантес однажды оказывается свидетелем приступа странной болезни, во время которой Фариа, по сути, превратился в… мертвеца: «Дантес посмотрел на посеревшее лицо аббата, на его глаза, окруженные синевой, на белые губы, на взъерошенные волосы…» [68]68
Здесь и далее «Граф Монте-Кристо» цит. по: Александр Дюма. Граф Монте-Кристо. В двух томах. Перевод Л. Олавской и В. Строева. – М.: Художественная литература, 1977.
[Закрыть]Аббат предупреждал его об этом заранее и сообщил, как тот сумеет ему помочь: «Есть только одно средство против этой болезни, я назову вам его; бегите ко мне, поднимите ножку кровати, она полая, в ней вы найдете пузырек с красным настоем. <…> Когда вы увидите, что я застыл, окостенел, словом, все равно что мертвец, тогда – только тогда, слышите? – разожмите мне зубы ножом и влейте в рот десять капель настоя; и, может быть, я очнусь».
Что же это за средство и что за болезнь такая овладела нашим героем? Заглянем через плечо склонившегося над похолодевшим аббатом Дантеса. Что он делает? «…Он взял нож, просунул его между зубами, с величайшими усилиями разжал стиснутые челюсти, влил одну за другой десять капель красного настоя и стал ждать. <…> Наконец, легкая краска показалась на щеках; в глазах, все время остававшихся открытыми и пустыми, мелькнуло сознание; легкий вздох вылетел из уст; старик пошевелился».
Впечатление жутковатое. Мертвец, красная жидкость, возвращающая его к жизни… Сырое подземелье, каменный мешок, непроглядная тьма… Остановившееся время… Полно! Уж не склеп ли это, в котором таится от дневного света «носферату», «неумерший»? Одним словом, вампир?
Перелистаем десяток-другой страниц, перейдем в другую часть романа. Как читатель, я надеюсь, помнит, после «окончательной» смерти аббата (повторю: в реальной жизни аббат Фариа вышел на свободу) Дантес, заняв его место в зашитом мешке-саване, совершает дерзкий побег из замка Иф. Спустя восемь или девять лет, вступив во владения сокровищами аббата, превратившись в графа Монте-Кристо, совершив несколько путешествий по сказочному, таинственному Востоку, бывший узник замка Иф возвращается в Европу, чтобы наконец-то отомстить своим врагам. Тем, кто лишил его любимой девушки, свободы, родных, надежд – словом, всего…
И тут чуть ли не на каждой странице мы встречаем странные намеки. Да что там намеки! Точные указания на изменившуюся природу моряка Эдмона Дантеса. Вот, например, что говорит графиня Г.:
«Послушайте!.. Байрон клялся мне, что верит в вампиров; уверял, что сам видел их; он описывал мне их лица… Они точь-в-точь такие же: черные волосы, горящие большие глаза, мертвенная бледность…»
А вот еще: «Граф стоял, высоко подняв голову, словно торжествующий гений зла».
И еще:
«– Увидите, он окажется вампиром.
– Смейтесь, если хотите, но то же сказала графиня Г., которая, как вам известно, знавала лорда Рутвена.
– Поздравляю, Альбер, это блестяще для человека, не занимающегося журналистикой, – воскликнул Бошан. – Стоит пресловутой морской змеи в „Конституционалисте“. Вампир – просто великолепно!
– Глаза красноватые с расширяющимися и суживающимися, пожеланию, зрачками, – произнес Дебрэ, – орлиный нос, большой открытый лоб, в лице ни кровинки, черная бородка, зубы блестящие и острые, и такие же манеры».
Лорд Рутвен – вампир, герой рассказа Джона Полидори, личного врача Байрона. Рассказ, кстати, так и называется: «Вампир».
А вот слова самого героя, которые он произносит перед дуэлью, долженствующей стать кульминацией его мести: «Мертвец вернется в могилу, призрак вернется в небытие».
Вообще тема воскресения из мертвых возникает на страницах знаменитого романа весьма навязчиво. Воскресшим из мертвых оказывается Бенедетто – незаконный сын прокурора де Вильфора: «Мой отец взял меня на руки, сказал моей матери, что я умер, завернул меня в полотенце… и отнес в сад, где зарыл в землю живым…» Восстает из мертвых отравленная дочь де Вильфора Валентина – возлюбленная Максимилиана Морреля. Воскресает якобы умершая (проданная в рабство на Восток) дочь Али Тебелина Гайдэ. И так далее…
Обращаю внимание читателя на то, что, за исключением случая с Валентиной, все прочие истории – истории мести за предательство: мести воскресшего покойника. Бенедетто мстит коварному отцу; Гайдэ – предателю де Морсеру; сам граф Монте-Кристо являет нам еще один парафраз «Коринфской невесты», вдохновившей в свое время Гете, – возвращение мертвого жениха к не сохранившей верность невесте. Иначе – возвращение жениха-вампира, одержимого жаждой мести живым.
Каким образом моряк Дантес, невинно оклеветанный и посаженный в замок, стал вампиром, воскресшим мертвецом? А вот именно таким перерождением обеспечил его аббат Фариа, сделав гостя своего темного царства «сыном»: в довесок к сокровищам островка Монте-Кристо («Гора Христова» – это ведь Голгофа, смертное место).
«– Это сокровище принадлежит вам, друг мой, – сказал Дантес, – оно принадлежит вам одному, я не имею на него никакого права; я не ваш родственник.
– Вы мой сын, Дантес! – воскликнул старик. – Вы дитя моей неволи!..»
Или могилы, добавим мы.
«Позвольте! – воскликнет читатель. – Мы же ищем реального прототипа Эдмона Дантеса – графа Монте-Кристо! Какие вампиры? Какой лорд Рутвен, которого и самого-то никогда на свете не было, ни живого, ни мертвого?!»
Совершенно верно. Вампир лорд Рутвен – это, если так можно выразиться, литературныйпрототип героя Дюма. Прототип, на которого, к слову сказать, сам же Дюма и указывает. Но, может быть, у литературного прототипа, в свою очередь, был прототип в реальной жизни? И, может быть, черты этого реальногочеловека в какой-то степени повлияли на образ графа Монте-Кристо?
3. Вампир, пришедший с холодаЛорд Рутвен появился на свет при обстоятельствах необычных. И на этом стоит остановиться подробнее. Летом 1816 года на берегу Женевского озера появилась компания молодых людей. Джордж Байрон, Перси Шелли, Мэри Годвин (будущая Мэри Шелли), ее сводная сестра Клер Клермон и Джон Полидори, личный врач (и одновременно секретарь) Байрона.
А год этот был весьма примечательным в новой истории – его впоследствии назовут «годом без лета». Тогда никто не знал причин внезапного мощного похолодания, но факт оставался фактом: лета в тот год действительно не было – холодные дожди, хмурое небо, низкие тучи и солнце, почти не появлявшееся на небосклоне.
В марте температура оставалась зимней, в апреле и мае выпало небывалое количество осадков – в основном дождей с градом. В июне и июле в Северной Америке каждую ночь были заморозки. В Нью-Йорке и на северо-востоке США выпадало до метра снега (подчеркиваю: не зимой!). На Германию обрушились сильнейшие бури, многие реки вышли из берегов. В Швейцарии каждый месяц выпадал снег.
Необычный холод привел к катастрофическому неурожаю. Весной следующего года цены на зерно выросли в десять раз, а среди населения разразился голод. В поисках лучшей жизни (зачастую безуспешных) десятки тысяч европейцев устремились в Америку, которая все-таки пострадала меньше Европы.
Лишь через сто с лишним лет стало понятно, почему природа вдруг словно взбунтовалась против человека. Американский физик и климатолог Уильям Хамфриз связал резкое похолодание с извержением вулкана Тамбора на острове Сумбава (Индонезия) в апреле 1815 года. Это чудовищное по силе извержение унесло жизни более чем девяноста тысяч человек. Извержение вулкана Кракатау в 1883 году было слабее. Извержение Везувия, разрушившего древнеримские города Помпеи и Геркуланум, было намного слабее.
В результате взрыва вулкана в атмосферу попало до ста восьмидесяти кубических километров пепла и газов. Они-то и стали причиной того, что второе десятилетие XIX века (с 1810 по 1819 год) оказалось самым холодным за последние пятьсот лет человеческой истории.
Именно из-за ужасной погоды в Швейцарии молодые английские писатели, запертые дождями на вилле, принялись развлекаться страшными историями. В результате литература обогатилась романом Мэри Шелли «Франкенштейн» и рассказом Джона Полидори «Вампир». Перси Шелли, Байрон и Клер Клермон почти сразу же отказались от затеи.
Но и двух законченных произведений хватило, чтобы то давнее лето вошло в историю литературы.
«Так случилось, что в самый разгар увеселений, неизменно сопутствующих лондонской зиме, на всевозможных приемах, устраиваемых законодателями хорошего тона, стал появляться некий дворянин, более приметный своей эксцентричностью, нежели знатностью. Он наблюдал за весельем, царящим вокруг него, так, словно сам не мог принять в нем участие» [69]69
Джон Полидори. Вампир. Цит. по: Смерть Дон Жуана, или «Незримого начала тень…» Сборник. – М.: Книжный Клуб 36.6, 2007.
[Закрыть]. С этого начинается рассказ Джона Полидори.
Эксцентричного дворянина зовут лорд Рутвен, и вскоре главный герой – молодой джентльмен по имени Обри – с ним знакомится. Далее описывается их совместное путешествие, в ходе которого читателю становится понятным: лорд Рутвен не только загадочен, но и чрезвычайно опасен. Обри узнает легенду о вампирах и постепенно начинает прозревать в своем спутнике это чудовище…
Не буду пересказывать повесть полностью – скорее всего читатель знаком с нею; если же нет, то не хочу портить впечатление от будущего чтения.
Для нас важно несколько деталей. Во-первых, имя, использованное автором – лорд Рутвен, – уже появлялось ранее на страницах другого литературного произведения. Лорд Рутвен – таков титул главного героя романа «Гленарвон», написанного Каролиной Лэм, бывшей возлюбленной Байрона. «Гленарвон» вышел все тем же «небывшим летом» 1816 года, за три года до появления «Вампира», опубликованного (без подписи автора) в 1819 году. Книга Каролины Лэм – по сути, тяжеловесный и скучный памфлет, направленный против Байрона. Байрон-Гленарвон – средоточие всех пороков. В качестве эпиграфа предпосланы строки из байроновского «Корсара»:
В виде письма Гленарвона писательница опубликовала подлинное письмо к ней Байрона. В конце концов эксцентричный эгоист тонет в волнах…
Правда, герой «Гленарвона» еще не вампир – он всего лишь эгоист, мизантроп, презирающий всё и вся, губящий всех, с кем сталкивается. Но от этого образа довольно короток путь к чудовищу не только нравственному, но и физически ужасному, – к ожившему мертвецу Джона Полидори.
Первым читателям рассказа Полидори, знакомым с творением Каролины Лэм, сразу же должно было стать понятным, кто на самом деле изображен в образе чудовищного вампира. Точно так же в главном герое, становящемся жертвой вампира, Полидори вывел идеализированный образ самого себя. Можно лишь удивляться тому, что первоначально эта жестокая и ничуть не смешная карикатура на Байрона была приписана самому Байрону и даже издана под его именем (что вызвало бурное негодование поэта).
Кстати, читателям, возможно, будет интересно узнать, что с «Вампиром» Джона Полидори в России познакомились в 1828 году – в переводе П. В. Киреевского. В предисловии к публикации излагается история этого «литературного конкурса» (одного из самых результативных в мировой культуре), – но все связывается не с виллой Диодати, а с домом графини Брюс (урожденной Мусиной-Пушкиной), в котором тем холодным летом собирался весь цвет общества, обитавшего на берегах Женевского озера. Такова была версия самого Полидори, которую он изложил в «Отрывке из письма из Женевы», сопровождавшем английское издание 1819 года. Она представляется сомнительной: на вилле графини Брюс Байрон не бывал, бывал только Полидори [71]71
См.: Владимир Вацуро. Готический роман в России. – М.: НЛО, 2002.
[Закрыть].
Вообще с событиями 1816 года, имевшими место на берегу Женевского озера, связано множество загадок и противоречий. Согласно одной версии, именно Байрон предложил каждому из компании написать «страшную» историю. Согласно другой – толчком к этому послужил приезд Мэтью Льюиса, автора нашумевшего романа «Монах». Льюис привез только что вышедший в английском переводе том немецких романтических новелл. По версии Мэри Шелли, «в руки к нам попало несколько томов рассказов о привидениях в переводе с немецкого на французский» [72]72
См.: Владимир Вацуро. Готический роман в России. – М.: НЛО, 2002.
[Закрыть]. Чтение этих рассказов и привело скучавших молодых людей к идее сочинения историй в том же духе.
Опять-таки относительно творения Полидори Мэри Шелли писала: «Бедняга Полидори придумал жуткую даму, у которой вместо головы был череп – в наказание за то, что она подглядывала в замочную скважину… он не знал, что делать с нею дальше, и вынужден был отправить ее в семейный склеп Капулетти – единственное подходящее для нее место» [73]73
Там же.
[Закрыть]. Однако нигде не обнаружено ни намека на текст Полидори о «жуткой даме»; в то же время Мэри Шелли никогда и нигде не упоминает «Вампира».
Упомяну еще о неожиданной связи этой таинственной истории с Россией. Клер Клермон вскоре после разрыва отношений с Байроном уехала в Россию, служила там гувернанткой. Среди ее воспитанниц была и будущая известная русская поэтесса Каролина Павлова. У самой же Клермон в России случился роман с русским писателем Николаем Рожалиным.
Однако вернемся к объекту наших поисков – к страшному вампиру Рутвену и его новому явлению, уже на страницах романа Александра Дюма.
«…Графиня Г., которая, как вам известно, знавала лорда Рутвена…»
Графиня Г. – вполне реальная итальянская красавица графиня Тереза Гвиччиоли. Конечно, у Дюма бурная фантазия, но вряд ли он полагал кровососущего мертвеца Рутвена существом столь же реальным. Так что, разумеется, графиня Г. с чудовищным лордом Рутвеном знакомой быть не могла.
Если только здесь, так же как в «Гленарвоне», а вслед за тем – в «Вампире», не имеется в виду вполне реальный английский поэт Джордж Гордон Байрон. Потому что с Байроном графиня Г. – графиня Гвиччиоли – как раз была знакома, причем довольно близко. Их роман начался в 1818 или 1819 году и длился вплоть до отъезда Байрона в Грецию в июле 1823 года. Через девять месяцев после отъезда Байрон умер в греческом городе Миссолунги.
А спустя семь лет после своей смерти, волею Александра Дюма, Рутвен-Байрон вернулся в Европу…
«Вампирические черты» графа Монте-Кристо, его сходство с лордом Рутвеном – литературным двойником Байрона – указывают на то, что одним из прототипов узника замка Иф (причем главным прототипом – если говорить не о фабуле произведения, а о характере героя) был великий английский поэт. Точно так же, как лорд Байрон, Дантес-Монте-Кристо вращается в высшем свете, но презирает его; точно так же он стремится на Восток; точно так же окружающие воспринимают его как вампира (подчеркнем – как того же самоговампира). И, конечно же, граф Монте-Кристо столь же одарен, столь же поэтичен и столь же одинок, как и сам Байрон. Еще одна деталь, хотя и не столь важная, но все-таки любопытная: Гленарвон у Каролины Лэм гибнет в морской пучине. Такова же и судьба (в каком-то смысле) Эдмона Дантеса у Дюма: заняв место умершего Фариа, он ввергается в море, откуда выплывает уже преображенным…
К творению Джона Полидори Александр Дюма вернулся спустя шесть лет после «Графа Монте-Кристо»: в 1851 году вместе все с тем же Огюстом Маке он написал пьесу «Вампир».
Тут мне хочется немного углубиться в литературную историю «вампирского вопроса», тем более что она весьма замысловатая. Спустя всего год после выхода в свет «Вампира» Джона Полидори, то есть в 1820 году, во Франции появилось своего рода продолжение этого рассказа в виде… двухтомного романа «Лорд Рутвен, или Вампиры». Роман этот вышел анонимно, хотя автор стал известен довольно быстро: им оказался французский писатель Сиприен Берар, а предисловие к внушительной и «страшной» книге написал известный уже писатель Шарль Нодье. Предисловие не помешало самому Нодье в том же году опубликовать свою новеллу на ставшую модной тему… под тем же названием: «Лорд Рутвен, или Вампиры». А чуть позже он в соавторстве с Пьером Франсуа Кармушем и Ашилем де Жуффруа переработал сюжет Полидори-Берара, сочинив мелодраму «Вампир». Именно эту пьесу увидел в 1823 году двадцатилетний Александр Дюма, увидел – и пришел в восторг. Последствия восторга нам уже известны…
Кстати, удивительную концентрацию вампирской темы – в виде авторов, героев и прототипов – можно увидеть у Пушкина в «Евгении Онегине». Вспомним строки из третьей главы:
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
«Вампир» – это, конечно же, «Вампир» Полидори, известный Пушкину во французском переводе (напомню, что первый русский перевод с английского оригинала был сделан П. В. Киреевским в 1828 году; третья же глава «Евгения Онегина» была написана в 1824-м, а в печати появилась в октябре 1827-го); «Мельмот» – понятное дело, готический роман «Мельмот Скиталец» Чарлза Мэтьюрина, вышедший в свет в 1820 году (вампиров там, правда, нет, но грозный демон имеется); «вечного жида» – соглашусь с Ю. М. Лотманом – Пушкин взял из романа Яна Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагосе», который поэт знал по французскому оригиналу, но, думаю, была ему известна и «лирическая рапсодия» «Вечный жид» (1783) Кристиана Шубарта, в которой « несмертный» Агасфер все же добивается покоя и смерти; «Корсар» принадлежит Байрону, прототипу лорда Рутвена; а «таинственный Сбогар» – это роман «Жан Сбогар» (1818) Шарля Нодье, как мы уже знаем, еще одного певца вампирской темы.
В какой-то степени «Граф Монте-Кристо» может рассматриваться как произведение, направленное против стереотипных обвинений Байрона в аморальности, эгоизме, равнодушии к страданиям других людей и тому подобном. Представители парижского высшего света боятся загадочного набоба, «Синдбада-Морехода», завидуют ему, за внешней любезностью скрывая неприязнь. В нем видят то выскочку, то преступника, то (самая эксцентричная характеристика) вампира… Между тем Дюма показывает, насколько благороднее, отзывчивее и душевно щедрее этот новоявленный «лорд Рутвен» всех тех, кого относят к сливкам общества. «Граф Монте-Кристо» – своеобразная «байронодицея» (по аналогии с теодицеей), «оправдание Байрона», выполненное безусловным поклонником великого поэта.
Парадокс в том, что именно эта особенность «Графа Монте-Кристо» оказывается актуальной и для нашего времени. С повести Полидори (в сущности, с антибайроновского памфлета) начинаются похождения великого английского поэта в образе беспощадного и бессмертного вампира, каким он предстает во множестве «неоготических» романов и фильмов.
…Один из самых известных портретов Байрона принадлежит кисти художника Томаса Филлипса. Портрет этот, написанный в 1835 году, то есть спустя добрые десять лет после смерти поэта, изображает Байрона в экзотическом албанском костюме, с дорожным плащом и ятаганом в руках. Наверное, так мог бы выглядеть граф Монте-Кристо, когда выкупил из рабства Гайдэ, дочь албанского паши Али Тебелина.
А может быть, он именно так и выглядел?
Nota bene
У Жюля Верна есть роман «Матиас Шандор» – не самый известный среди наследия знаменитого фантаста. Он был написан летом 1885 года. Корректуру будущей книги Верн отослал Александру Дюма-сыну, сопроводив посылку посвящением: «Александру Дюма. Эту книгу я посвящаю Вам и одновременно посвящаю ее памяти гениального рассказчика, каким был Ваш отец Александр Дюма. В этом произведении я попытался сделать из Матиаса Шандора Монте-Кристо „Необыкновенных путешествий“. Я прошу Вас принять это посвящение, как свидетельство моей глубокой дружбы. Жюль Верн» [74]74
Цитируется по изданию: Жюль Верн. Собрание сочинений в 12 томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 12.
[Закрыть].
В том же 1885 году этот «Монте-Кристо» в научно-фантастической версии был опубликован во Франции, почти тотчас в России и Англии. Сегодня видна некоторая торопливость, даже небрежность в написании этого романа, явная устарелость научно-фантастических и особенно социальных мотивов, наивность и схематичность в изображении героев, в том числе и главных. Конечно, Матиас Шандор – не Эдмон Дантес, а доктор Антекирт – не граф Монте-Кристо. Это лишь бледный эскиз великолепного героя Александра Дюма.
Но для нас представляет интерес не столько сам роман Жюля Верна, сколько то, как прилежно, почти ученически следовал Верн причудливой интриге Дюма и как повторял он некоторые особенности характеров «Графа Монте-Кристо». Поскольку «Матиас Шандор» известен куда меньше, чем романы о капитане Немо, я коротко напомню сюжет. Три благородных венгерских аристократа, горящие желанием освободить свою страну от австрийского ига, участвуют в соответствующем антиавстрийском заговоре. Их тайна случайно становится известной трем проходимцам, которые выдают героев австрийцам. Двое из них гибнут, третьему, графу Матиасу Шандору, как выясняется, удается спастись, и теперь, под видом доктора-филантропа Антекирта, он стремится отомстить доносчикам, а заодно помочь семье одного из своих погибших друзей.
Сюжет, как видим, тоже строится на мести человека, которого все считают погибшим. Правда, в отличие от Дантеса Матиас Шандор изначально граф, аристократ и богач; кроме того, он не был невинно оклеветан – Шандор действительно участвовал в антигосударственном заговоре.
Жюль Верн заставляет своего героя старательно повторять вслед за графом Монте-Кристо сентенции о мертвеце, встающем из могилы, а затем возвращающемся в нее.
И, конечно же, забавным совпадением выглядит, например, тот факт, что Матиас Шандор родился в Трансильвании и жить предпочитал на севере Карпат в старинном феодальном замке, доставшемся ему от предков… Тут стоит отметить, что к карпатским замкам Жюль Верн, похоже, испытывал слабость: один из лучших его романов (еще менее известный, чем «Матиас Шандор») так и называется – «Замок в Карпатах». В нем присутствует превосходно выверенная смесь готического романа с научной фантастикой, сдобренная детективной фабулой.
Коль скоро мы заговорили о смеси готического романа и научной фантастики, самое время перейти к герою, который в большой степени символизирует обе традиции. Не правда ли, удивительнейшая судьба для человека, в самом деле существовавшего, творившего, оставившего после себя целую библиотеку написанных работ по самым разным областям знаний, от богословия до математики, – и то и дело появляющегося на страницах мистических, готических, научно-фантастических и даже детективных романов?
Жил этот человек в XVI веке в Праге, был он раввином, и звали его рабби Иегуда Лёв бен Бецалель.
