Текст книги "Непредсказанное убийство"

Автор книги: Даниэль Клугер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

5

Когда Розовски и Грузенберг появились в конторе Натаниэля, там царили полный покой и умиротворение. Секретарь Офра щебетала по телефону, судя по количеству «нет» и игривому тону – с кем-то из своих многочисленных поклонников. Помощник Натаниэля Алекс Маркин, расположившийся в кабинете шефа на все время предполагавшегося отпуска, читал журнал. Внутренняя интеллигентность Маркина контрастировала с его малоинтеллигентной внешностью. Сейчас этот контраст сглаживался полуметровой стопкой других журналов, лежавших на столе.

– Вот, полюбуйтесь, Цвика, – сказал Розовски. – Полное отсутствие трудовой дисциплины. У вас тоже так бывает?

Грузенберг неопределенно пожал плечами. Видно было, что мысли его сейчас заняты совсем другим.

При виде начальника, Офра и Алекс начали лихорадочно имитировать трудовую активность. Компьютер защелкал с невероятной скоростью, запорхали листы бумаги. Телефон, словно тоже устыдившись нетрудовой деятельности, принялся звонить с периодичностью одна трель в три секунды.

– Стоп! – скомандовал Розовски. – Достаточно.

Первым смолк телефон, за ним – компьютер.

– Убедили, – сказал Натаниэль. – А теперь – Алекс, марш к себе, у меня серьезный разговор. Офра, приготовь два кофе. Вы какой кофе пьете, Цви?

– Турецкий.

– Отлично. Два кофе по-турецки, – и, повернувшись к адвокату, сказал: – Прошу, Цвика, располагайтесь. И рассказывайте.

Адвокат собрался с мыслями.

– Вчера меня упросили взяться за защиту одной женщины, – сказал он. – Упросили ее родственники, с которыми я немного знаком. Женщина приехала из России два месяца тому назад. Ее зовут Лариса Головлева. Позавчера, 16 октября, в 20 часов она была задержана полицией. Причина – подозрение в убийстве бывшего мужа, Шломо Мееровича.

– Она репатриантка? – спросил Натаниэль.

– Нет, туристка. Вернее – она приехала в Израиль по туристической визе, и уже здесь подала прошение о перемене статуса на репатриантский. Ответ из МИДа пока получить не успела. Осенние праздники и так далее… Но я продолжу, хорошо?

– Да, пожалуйста.

– Несколько слов об обстоятельствах задержания. В восемь часов вечера в дежурную часть полицейского управления позвонила женщина, не пожелавшая назваться, и сообщила, что по адресу… – адвокат Грузенберг раскрыл папку и зачитал: – Бульвар Ганей-Кайц 124 в квартире 25 только что совершено убийство, – он закрыл папку. – Убит хозяин квартиры, некто Шломо Меерович. Преступник – вернее, преступница – еще находится на месте преступления. Имя преступницы также названо не было. Полиция выехала немедленно. Информация оказалась соответствующей действительности. Картина, судя по рапорту полицейских, представляла собой следующее, – адвокат снова обратился к папке и собрался было зачитать очередную бумажку. Розовски прервал его.

– Своими словами, если можно, – попросил он. – Мы не в суде, пока что можно не бояться неточностей.

– Хорошо, если хотите… В салоне стоял накрытый на двоих стол – закуски, прохладительные напитки, бутылка вина, – сказал Грузенберг. – В кресле, рядом со столом – Меерович. Увы – без признаков жизни. И его гостья, Лариса Головлева, чуть не упавшая в обморок при виде ворвавшейся в дом полиции.

– Та-ак… – Натаниэль побарабанил пальцами по столу. – Ответьте на несколько вопросов, Цвика.

Адвокат с готовностью кивнул.

– Вопрос первый: каким образом был убит хозяин квартиры?

– Ударом охотничьего ножа в грудь. Нож большой, массивный, пятнадцать сантиметров лезвие.

– Кому он принадлежал?

– Полиция предполагает, что нож принадлежал хозяину квартиры, ответил Грузенберг. – Скорее всего, так оно и есть, поскольку на стене, над письменным столом, остались ножны – от этого ножа или, во всяком случае, от подобного. Похоже, он приобретен в одном из магазинчиков, таких ножей продается полно, на любой вкус. В основном их покупают туристы, любители восточной экзотики.

– Понятно… – Натаниэль взял чистый лист бумаги из стопки, лежащей на краю стола, черкнул на нем несколько слов. – Вопрос второй, – сказал он. – Ужин был нетронутым?

– В том-то и дело, что наоборот! – адвокат был явно огорчен этим обстоятельством. – Сами понимаете: факт, входящий в явное противоречие с показаниями задержаннной… – он махнул рукой, словно досадуя на собственные слова. – Ну, об этом чуть позже. Бутылка вина была опустошена почти наполовину, остатки вина в обоих бокалах, да и закуски… Нет, скорее можно сказать, что ужин уже был завершен.

– И вы адвокат подозреваемой, – меланхоличным голосом заключил детектив.

– Именно так, – в тон ему ответил Грузенберг. – Как я уже сказал, родственники Головлевой обратились ко мне с просьбой принять на себя ее защиту. К сожалению, я согласился.

– К сожалению? – Розовски удивленно поднял брови и перестал барабанить по крышке стола. – Простите, Цвика, не понимаю.

– Видите ли, Натаниэль, у меня есть свои принципы, – нехотя ответил Грузенберг. – Попробую объяснить. А вы постарайтесь понять. Я должен иметь хоть минимальную уверенность в том, что мой подзащитный говорит мне правду. Я могу не обнаружить необходимых доказательств в деле, мои аргументы могут показаться суду недостаточными. Но для себя лично я хочу иметь полную убежденность. В данном случае у меня ее нет. Напротив, я уверен в обратном, в том, что моя подзащитная лжет – от первого до последнего слова. Лжет даже в мелочах.

– Это интересно, – заметил Розовски. – Если судить по вашим словам, вы беретесь за защиту исключительно невиновных. Просто попавших в беду. Роковое стечение обстоятельств, еще что-то подобное, – он сделал неопределенный жест рукой, усмехнулся. – Если бы все адвокаты вели себя подобным образом, вряд ли хоть один подсудимый дождался защиты. Согласитесь, Цви, под суд крайне редко попадают полностью невиновные люди… Я не имею в виду диктаторские режимы, терррористические организации, поскольку тут слово «правосудие» неуместно, – добавил Натаниэль после паузы.

– Вы меня не поняли! – адвокат говорил с еле сдерживаемым возмущением. – Я имел в виду совершенно другое. Я имел в виду искренность моего клиента. Без этого я просто не в состоянии начинать защиту. Неужели вы не понимаете? А тут – я повторяю, она мне лжет. Я чувствую это, но не могу сломить эту глухую стену.

– Да, странно, странно… – пробормотал Натаниэль. – Вообще, по моему опыту, преступники стараются не использовать стопроцентную ложь, предпочитая дозированную полуправду. Я, конечно, не говорю о патологических случаях.

– Я не исключаю, что этот случай несколько патологичен, – хмуро заявил адвокат. – Почитайте, – он отколол от пачки лежавших в папке документов один и протянул его Натаниэлю. – Это запись одного из допросов. Поскольку он проводился в моем присутствии, документ представлен мне официально.

Взглянув на лист, Натаниэль покачал головой.

– Я еще не решил, буду ли заниматься этим делом, – сказал он. – Скорее всего – нет. Знаете, все-таки я впервые решил устроить себе отпуск – за последние четыре года. Настоящий отпуск. И нужны очень веские основания для того, чтобы я поменял планы.

– Понимаю, – сдержанно произнес адвокат. – Назовите сумму.

Розовски покачал головой.

– Вы не поняли. Сумма тут ни при чем. Основания – не размер гонорара, а что-нибудь иное.

– Что именно?

– Сам не знаю, – честно признался Розовски. – Я просто не хочу заниматься этим. Вот посмотрите сюда, – он показал на лист, в котором на протяжении всего разговора делал какие-то пометки. – Не буду вам объяснять всего – пока не буду – но обратите внимание: мы с вами говорили… – Натаниэль посмотрел на часы. – Мы говорили всего-навсего восемнадцать минут. Вы не сказали мне и десятой доли того, что знаете, а я поставил уже четыре вопросительных знака. Видите?

Грузенберг посмотрел на вопросительные знаки, жирно выведенные Натаниэлем и ничего не сказал.

– Тем более, если вы говорите, что она лжет во всем, – добавил Натаниэль.

– В том-то и дело, – сказал адвокат. – В этом парадокс. Очень странное ощущение, но мне кажется, что она невиновна. И при этом – абсолютно неискренна в показаниях. Как думаете, такое возможно?

– Не знаю, – сказал Натаниэль. – Может быть… – он нахмурился, крикнул: – Офра, где обещаный кофе?

– Еще вода не закипела, – отозвалась из-за закрытой двери Офра.

– Н-да… Знате, Цвика, вы помогли мне в том давешнем деле, и я чувствовал бы себя очень неуютно, если бы отправил вас ни с чем, – сказал Розовски. – То есть, я по-прежнему не собираюсь этим заниматься, но готов помочь вам советом или консультацией. Бесплатно. Если вы согласны – что ж, давайте ваши записи, я просмотрю. Если же ваше условие – взять на себя расследование и только после этого – знакомство с документами, тогда оставляйте их при себе. Мы сейчас выпьем кофе и расстанемся.

Адвокат немного подумал.

– Хорошо, – сказал он. – Я согласен. Прочтите вот эту запись и выскажите о ней свое мнение. Или посоветуйте мне, как быть. Это, как я уже говорил, запись первого допроса – первого в моем присутствии.

6

Вошла Офра с подносом, на котором стояли две чашечки дымящегося кофе. Адвокату она улыбнулась, на шефа посмотрела с подозрением.

– Ты в отпуске или нет? – спросила она, ставя перед ним поднос.

– Или нет, – ответил Розовски. – Или да. Спасибо за кофе.

– Что говорить, если будут звонить?

– Если будут звонить – или да, – сказал Натаниэль, пробуя кофе. – Или нет – это для вас с Алексом.

Она молча вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Натаниэль сначала быстро пробежал глазами лист бумаги.

– Так… В присутствии… Ну, это понятно… – пробормотал он. – Ага, и переводчик тоже.

– В связи с тем, что госпожа Головлева заявила о плохом знании иврита, полиция представила ей переводчика, – пояснил адвокат. – Доктор Илана Ольшанецки из университета Бар-Илан.

– Ясно… Вы пейте кофе, Цвика, Офра замечательно его варит. Настоящий кофе по-турецки, – Натаниэль принялся читать вполголоса: – Что тут у нас?… Ага, – он зачем-то разгладил и без того гладкую страницу и углубился в чтение.

После необязательных вступительных фраз в документе шла подробная запись допроса. Розовски опустил вопросы анкетного характера – их можно будет прочитать позже.

«…Следователь. Вы утверждаете, что пришли по приглашению хозяина квартиры, господина Мееровича.

Головлева. Да, но я не знала, что это именно он.

Следователь. Поясните.

Головлева. Он не представился.

Следователь. Вы хотите сказать, что не были с ним знакомы?

Головлева. Нет, я хочу сказать, что не знала, от кого именно получила приглашение. Оно было сделано по телефону.

Следователь. Вам позвонил по телефону мужчина. Пригласил вас провести вместе с ним вечер. При этом не назвал себя. И вы так легко согласились?

Головлева. Понимаю, это выглядит очень странно. Я могу показаться вам легкомысленной, но все было именно так. Утром позвонил мужчина. Оказалось, что ошибся номером. Извинился. Минут через двадцать-тридцать позвонил снова. Сказал, что ему очень понравился мой голос. Что мои интонации напомнили ему голос женщины, которую он любил когда-то. Мы разговорились.

Следователь. О чем?

Головлева. Ни о чем конкретно. Так, обычная болтовня малознакомых людей. Кончилось тем, что он назначил мне свидание на вечер.

Следователь. У себя дома?

Головлева. По адресу бульвар Ганей-Кайц 124, квартира 25. В семь-тридцать.

Следователь. И вы не узнали в говорившем своего мужа?

Головлева. Нет. Я и сейчас не уверена, что говорил именно он.

Следователь. То есть, вы утверждаете, что вас пригласил в гости незнакомый вам человек?

Головлева. Да.

Следователь. Несмотря на это, вы сразу согласились?

Головлева. Да.

Следователь. Почему?»

– Действительно, – сказал Розовски, прерывая чтение, – что это вдруг она так легко согласилась встретиться вечером с незнакомым мужчиной, да еще в его квартире? В конце концов, это могло оказаться опасным.

– И оказалось, – заметил Грузенберг. – Правда, совершенно неожиданным образом.

– Верно… – Натаниэль задумчиво посмотрел на адвоката. – Послушайте, Цвика, может быть она просто охотница за мужчинами? Ну, вы понимаете, о чем я говорю. Сейчас таких много, в том числе и среди туристок.

– Некоторые считают, что в особенности среди туристок.

– Именно так. Может быть, и здесь нечто подобное?

– Нет, – Грузенберг принялся внимательно разглядывать свои аккуратно подстриженные ногти. Подняв наконец взгляд на выжидательно молчащего Натаниэля, он сказал: – То что вы сейчас услышите, звучит вообще… – он поискал подходящее определение.

– Совершенной выдумкой? – подсказал Розовски.

Адвокат отрицательно качнул головой.

– Следователю она не объяснила причины, видимо, понимала, что все это будет выглядеть, по меньшей мере, странно, – сказал он. – Любой полицейский рассмеется ей в лицо. И предложит придумать что-нибудь более убедительное.

– А вам объяснила?

– Объяснила. Действительно странное объяснение. Головлева утверждает, что ее успокоил гороскоп.

– Гороскоп? – собиравшийся было закурить Розовски отложил незажженную сигарету и уставился на Грузенберга. Интонация адвоката не позволяла определить, серьезно он говорит или нет. – Какой гороскоп?

– На тот день, 16 октября, астрологический прогноз обещал ей романтическое приключение, могущее окончиться браком. Ей рекомендовано было ни в коем случае не отказываться от возможного приглашения в гости, – невозмутимо сообщил адвокат.

– Та-ак… – Розовски, все-таки, закурил. Это позволило ему не сразу обнаружить свою реакцию на услышанное. – Похоже, вы относитесь к этому серьезно.

– Да. И она тоже.

– Ну-ну, – Натаниэль действительно был ошарашен и больше не считал необходимым скрывать это. – Она что, суеверна?

– Это не суеверие, – Грузенберг говорил совершенно серьезно. – Это всеобщее поветрие. Массовое увлечение. Не знаю, как обстоят дела на русском языке, но во всех израильских газетах целые полосы забиты прогнозами, предсказаниями, советами и прочим. Выходит даже журнал «Астролог». Плюс такое же, если не большее количество подобной литературы на английском – из Штатов и Великобритании.

– Думаю, на русском та же картина, – сказал детектив.

– Я тоже так думаю. Что же до Головлевой, то, по-моему, она не более суеверна, чем мы с вами. И прекрасно понимает, что астрологическое объяснение никак не может удовлетворить следователя.

– Меня тоже, – сообщил Розовски. – Мне просто нечего будет делать. Есть прогноз – и вперед. Никакого следствия, никаких загадок. Приходит клиент, а ты ему сразу же: «Простите, кто вы по гороскопу? А жена кто? Ну тогда, естественно, вам должны были наставить рога. Чего же вы хотите? Так говорят звезды!» – он засмеялся. – Сиди и читай в газетах прогнозы. Ни тебе слежки, ни поиска улик. Роскошная жизнь, правда?

– Это было бы весело, если бы в деле не присутствовал труп, – холодно заметил адвокат. Его несколько покоробил тон сыщика.

– Вы правы, конечно же все совсем невесело, – согласился Натаниэль. – Неуместная шутка, простите. Считайте это просто реакцией растерянного человека. Может быть, вы расскажете мне немного подробнее об этом ее увлечении? В моей практике подобное объяснение из уст подозреваемого встречается впервые.

– В моей тоже. Что ж, слушайте, – адвокат вздохнул, видимо, заранее представляя реакцию собеседника на свой рассказ. – Лариса Головлева приехала в Израиль, как я уже говорил, два с половиной месяца назад. Родственники сняли ей квартиру в Яффо. В первый же день, по ее словам, она купила в киоске чуть ли не все выходящие на русском языке израильские газеты. Родственники чем-то были заняты в выходные дни, поэтому ей предстояло провести субботу дома. Чтобы не скучать, она и скупила газеты.

– Если бы родственники были заняты каждую субботу, ваша подзащитная разорилась бы, – сказал Розовски. – Вы знаете, сколько русских газет – ежедневных и еженедельных – выходит в Израиле?

– Честно говоря, никогда не интересовался, – ответил Грузенберг. – Но, думаю, пять-шесть. А что?

– Двадцать три, – сообщил Натаниэль. – Двадцать три газеты.

Грузенберг был потрясен цифрой. Не меньше, пожалуй, чем Натаниэль – верой обвиняемой в астрологию.

– Двадцать три?! Но зачем? – спросил он. – О чем могут писать двадцать три газеты в нашей маленькой стране? К тому же, на русском языке!

– Мало ли, – ответил Натаниэль. – Например, друг с другом ругаться. Или ругать правительство. Вы же сами понимаете, что этим можно заниматься бесконечно. Вообще-то, я их не читал. Почти. Ладно, Цвика, это к делу не относится. Рассказывайте дальше.

Адвокат собрался с мыслями.

– Да, – сказал он. – Итак, она купила… нет, конечно, не двадцать три. Я так понял – четыре или пять. И от скуки начала читать астрологические прогнозы. По ее словам, они оказались весьма точными. То есть, точно описали ее предполагаемое времяпровождение в ближайшие дни. Ее это несколько позабавило. В воскресенье она вновь купила газету – на этот раз одну, ежедневную. Прогноз вновь совпал. Более того, по ее словам именно этот прогноз помог ей избежать лишней траты времени. В нем говорилось что-то о том, что важное дело, связанное с документами и запланированное на сегодня, лучше перенести на среду.

– И что же это за дело? – спросил Натаниэль.

– Визит в консульский отдел, – ответил адвокат. – Оказывается, работники МИД три дня бастовали.

– Замечательно, – пробормотал Розовски. – Никогда бы не подумал. Оказывается, звезды вмешиваются даже в забастовки.

Грузенберг пожал плечами.

– Вы ведь просили пересказать ее слова, – сказал он. – Я пока не высказываю свое мнение об этом.

– Да, разумеется. Итак, астрологические прогнозы оказались удивительно точны. И что же?

– Постепенно она настолько уверовала в абсолютную истину астрологических прогнозов, что каждое утро начинала с прочтения их в газете. И планы свои соизмеряла с тем, что говорил астролог. Тот день, естественно, не стал исключением.

– Это касалось только одной газеты? – спросил Розовски. – Или все прогнозы во всех газетах совпадали?

– Этого я не спрашивал, – ответил адвокат. – Как вы сами понимаете, я не могу руководствоваться в своей работе подобными аргументами. Если я и выслушал все, то лишь по обязанности. Ни при каких обстоятельствах я не смогу строить линию защиты на подобных доводах. «Господа судьи, мою подзащитную подвела ее слепая вера в астрологию…» Хорошенькую речь я смогу произнести на заседании… Если конечно, дело дойдет до суда, – добавил он.

– Может и не дойти? – спросил Розовски.

– С вашей помощью… Вы считаете важным, в какой именно газете черпала она сведения?

Натаниэль молча пожал плечами и продолжил чтение протокола.

«…Следователь. С кем же, по-вашему, вы говорили по телефону?

Головлева. Не знаю. Видимо с тем, кто устроил мне эту ловушку.

Следователь. Вы подозреваете кого-нибудь?

Головлева. Нет…»

– Интересно, в чем она видит ловушку? – спросил Натаниэль. – Если кому и подстроили западню, так это ее бывшему мужу.

– Она считает, что ее кто-то сознательно выманил из дома таким образом, чтобы она оказалась на месте преступления к самому приходу полиции, – объяснил адвокат. – И ее сделали виновницей преступления, к которому она не имеет никакого отношения.

– Для этого этот некто должен был, во-первых, быть абсолютно уверенным в ее слепой вере в прогнозы, – заметил Розовски. – И так точно рассчитать скорость ее перемещения по городу, чтобы полиция оказалась в самый подходящий момент.

– Или в самый неподходящий, это уж как посмотреть.

– Верно. Кроме того, ей звонил мужчина. В полицию – женщина. Целый заговор, вы не находите?

– Такова ее версия.

– Да, версия… Что тут дальше? Простите, Цвика, вам не мешает то, что я читаю вслух? Вы ведь все это знаете.

– Ничего, мне полезно услышать еще раз. Когда читает кто-то, абстрагируешься от собственных впечатлений. Продолжайте, прошу вас.

«Следователь. Вернемся к тому дню. Вы приняли приглашение. Дальше?

Головлева. Дождалась вечера и поехала.

Следователь. Вы не знали, что по указанному адресу проживает ваш бывший муж?

Головлева. Не знала. Мы с ним не поддерживали отношений с момента нашего развода. Около десяти лет.

Следователь. О его жизни все эти годы вы тоже ничего не знали?

Головлева. Нет.

Следователь. И не интересовались?

Головлева. Нет, все давным-давно в прошлом.

Следователь. Кто вам открыл дверь?

Головлева. Никто. По телефону он предложил, чтобы дверь была незаперта и я вошла сама, без всяких звонков. Он будет сидеть в кресле и ждать…»

– Романтические выкрутасы, – сказал Розовски, в очередной раз прерывая чтение. – Он сидит в кресле, делает вид, что никого не ждет, и тут входит она, прекрасная и воздушная, нежно обвивает его за шею и… Как вам все это, Грузенберг?

– Никак. Мне приходилось сталкиваться с поведением еще более странным.

– Да? Может быть, может быть…

«Следователь. Опишите, что происходило в квартире, после того, как вы вошли.

Головлева. Я не сразу поняла, что случилось. Он сидел в кресле у накрытого столика, спиной к входу. Я решила, что он просто ждет меня, как и обещал по телефону. Когда я приблизилась и встала перед ним, то поняла, что он мертв. Нож торчал в его груди по самую рукоятку…»

– В этом месте допрос пришлось прервать, – сообщил адвокат. – Ей стало плохо. Я настоял на том, чтобы в кабинет следователя пригласили врача. Допрос продолжили через сорок минут, по собственной просьбе задержанной.

– Что ж, это понятно. Как она объяснила то, что ужин, так сказать, уже съели? Ведь, если верить ее словам, полиция появилась через несколько минут после ее появления в квартире Мееровича.

– Никак не объяснила. Так же не смогла объяснить наличие в квартире покойного ее относительно недавней фотографии с дарственной надписью. Она сказала, что помнит, как подписывала фотографию, но не помнит, кому именно. Не покойному – это она утверждает категорически.

– А кто вызвал полицию? – спросил Натаниэль.

– А вот это загадка из загадок, – сказал адвокат. – Проверка показала, что звонок в полицию был сделан из квартиры номер 25 дома 124 по бульвару Ганей-Кайц.

– То есть, с телефона убитого? – Розовски удивленно поднял брови. – Любопытно…

– Причем в то время, когда там находилась моя подзащитная! – Грузенберг помолчал, потом объяснил, с некоторым сомнением: – В квартире Мееровича есть параллельный аппарат. Один в салоне, где находился труп и Головлева, другой – в спальне. Остается предположить, что в спальне скрывался некто, оказавшийся свидетелем преступления и вызвавший полицию. Если только этот некто сам не был убийцей.

– Тогда ему следовало не полицию вызывать, а от непрошенного свидетеля, то есть, вашей подопечной избавляться, – возразил Натаниэль. – По возможности, радикальным образом. Так же, как от хозяина.

– Вы полагаете, человеку, совершившему одно убийство, так уж легко убить еще одного? – адвокат нахмурился. – Поверьте, подобные вещи редко случаются. Если только преступник не профессионал и не психопат.

– Да, вы правы… Полиция нашла чьи-нибудь отпечатки пальцев на втором аппарате?

– Аппарат был тщательно протерт.

Натаниэль быстро вел пальцем по записи допроса.

– Где то… Ага, вот! – он остановился. – Тут, в конце, следователь спрашивает: «Видели ли вы кого-нибудь, выходящего из квартиры? Может быть, вам показалось, что в квартире есть еще кто-то?» – прочитал Розовски. – Но нет ее ответа.

– Покажите, – Грузенберг заглянул в записи. – Ах, да, сейчас я вспоминаю: она не ответила на этот вопрос. Во всяком случае, ответила невразумительно. Что-то вроде: «Тогда мне показалось… Но сейчас я не уверена…» Или наоборот. Я, все-таки, думаю, что там кто-то был. И что она знает, кто именно. Во всяком случае, догадывается.

– Вот как? – Натаниэль покачал головой. – Цвика, вы ведь общались через переводчика. Возможно, это ваша фантазия.

– Во-первых, я юрист, – возразил адвокат. – В подобных ситуациях фантазия мне попросту противопоказана. Во-вторых, не зная языка, не понимая слов, лучше улавливаешь оттенки интонаций. Поверьте, с этим предполагаемым свидетелем не все так просто.

– И куда, по-вашему, он делся потом? – спросил Натаниэль. – Испарился?

– Не знаю.

– Вы не знаете. Это понятно. А полиция? Полиция знает?

– Полиция сейчас занимается розыском этого пропавшего свидетеля. Кстати, я подозреваю, что именно определенные подозрения полиции в его отношении и не позволили предъявить обвинение задержанной.

– На дверной рукоятке тоже нет отпечатков?

Грузенберг покачал головой.

– Понятно. То есть, ни черта непонятно, – Розовски отложил протокол. – Как вы сказали? Ей до сих пор не предъявлено обвинение?

– Нет. Это значит, – адвокат посмотрел на часы, – что через девять часов ее обязаны будут освободить. Истечет сорок восемь часов с момента задержания.

– В чем же дело? – Розовски по-настоящему удивился. – Ее освободят, суда не будет, ваша помощь не понадобится. Следовательно, и моя тоже.

– Я уверен, что наутро ее вновь арестуют, – мрачно сказал адвокат. – Или через пару дней. Интуиция подсказывает мне, что полиция не отыщет этого третьего, присутствовавшего на ужине. И вновь вернется к попыткам обвинить мою подзащитную.

– Интуиция?

– Если хотите – опыт.

– Понятно, – Розовски вернул адвокату запись допроса.

– Что скажете? – выдержав небольшую паузу, спросил тот.

Розовски пожал плечами.

– Странное впечатление, – сказал он. – Очень странное. Не знаю, что и сказать.

– А что вы посоветуете мне?

– Вам? – Розовски немного подумал. – Объясните, пожалуйста, Цвика, какой вы видите роль частного детектива в этом деле?

Адвокат долго смотрел в пустую кофейную чашечку. «Так, – подумал Натаниэль. – Есть подозреваемая, слепо верящая в астрологические прогнозы, и адвокат, гадающий на кофейной гуще. Мне пора становиться гипнотезером. Этим, как его… Экстрасенсом».

Грузенберг поставил чашку на блюдце.

– Видите ли, Натаниэль, – сказал он хмуро, – я могу выиграть это дело только в одном случае.

– В каком же?

– Если будет найден настоящий преступник. Или преступники, не знаю. Понимаете?

Натаниэль внимательно посмотрел на него.

– Похоже, вы действительно верите в ее невиновность, – сказал он с удивлением. – Ну-ну.

– Я же вам уже говорил, – произнес с некоторой укоризной адвокат. – Я не верю ни единому ее слову. Так, как она рассказывает, – так просто не бывает. Не может быть.

– Но?

– Но в ее невиновность я верю. Не знаю почему, – он замолчал, выжидательно глядя на детектива. Натаниэль неторопливо подошел к окну, поднял жалюзи. С улицы потянуло свежей влагой.

– Дождь, – сказал Розовски. – Вы любите дождь, Цвика? Я люблю. Когда-то любил снег… Скажите, ваша подзащитная обращалась в российское консульство? Или это предстоит сделать вам?

– Госпожа Головлева не обращалась в консульство. И не поручала этого мне.

Натаниэль отвернулся от окна и удивленно взглянул на адвоката.

– Не обращалась? – переспросил он. – И не поручала вам? Но вы, я надеюсь, собираетесь это сделать?

– Думаю, она этого не захочет.

– Почему?

– Непростая ситуация, – Грузенберг покачал головой. – Очень непростая ситуация. Видите ли, как я уже говорил, за две недели до этого печального происшествия моя подзащитная подала прошение о представлении ей израильского гражданства. Она приехала по туристической визе навестить родственников. Уже здесь обратилась в консульский отдел нашего МИДа с просьбой о перемене статуса на репатриантский. По Закону о возвращении она имеет на это право – как дочь еврея.

– Да, я уже понял, но почему она не хочет обращаться в консульство?

– Потому что она не сочла нужным поставить русское консульство в известность о своем решении.

– Да, дела… – протянул Розовски. – Выходит, она теперь никто? В смысле, ничья?

– Вот именно. Российское подданство она уже потеряла, поскольку, фактически, нарушила закон, попросив о подданстве другого государства. А израильского еще не получила.

– Может, и не получит, – заметил Натаниэль.

– Надеюсь, что получит, – адвокат нахмурился. – Очень надеюсь. Хотя бы после того, как мы с вами докажем ее невиновность.

Розовски вернулся к столу, ничего не сказав на это. Перелистал зачем-то лежащие на краю бумаги, отбросил их в сторону.

– Хорошо, – наконец, сказал Розовски. – Вот мой совет. Офра! – крикнул он. И, когда девушка вошла в кабинет, распорядился: – Подготовь для господина Грузенберга бланк соглашения.

– Значит, вы принимаете мое предложение? – спросил адвокат.

– Я не слышал вашего предложения, – Натаниэль усмехнулся. – Но поскольку вы обратились ко мне за советом, вы, как я думаю, собираетесь ему последовать. А мой совет – обратитесь за помощью к частному детективу. Вы уже обратились. И я согласился вам помочь. Только, упаси Бог, вы вовсе не поручали мне расследовать убийство, понимаете? Строго говоря, частный детектив не может заниматься подобными вещами.

– Что же я вам поручаю? – недоуменно поинтересовался Грузенберг.

– Как это что? – в свою очередь, удивился Натаниэль. – Вам же необходимо разыскать женщину, звонившую в полицию в тот вечер, верно? Вы сами об этом говорили!

– Да, конечно! Конечно, я поручаю вам разыскать эту женщину.

– Прекрасно. За это я берусь. Пока Офра подготовит документ, мы можем обсудить размеры оплаты. Но я так и не понял, кто становится моим клиентом: вы, Головлева или ее родственники?

– Я.

Розовски покачал головой в некотором сомнении.

– Скажите, Цвика, ваша подзащитная знает о том, что вы собираетесь обратиться за помощью к частному детективу? – спросил он. – Вы поставили ее в известность?

– Конечно, это противоречит правилам, – ответил адвокат, – но нет, не поставил. Я заручился согласием тех самых людей, которые пригласили меня защищать эту женщину.

– А если она, по каким-либо причинам, не захочет иметь дело с частным сыском?

– Не вижу этих причин. Думаю, она сама понимает, что полиция куда больше заинтересована предъявить обвинение ей, чем разворачивать новое следствие на столь шатких основах, как эти, – он кивнул на протокол допроса. – Родственники ее колебались недолго.

– Кто они, кстати? – спросил Розовски. – Вы говорите: родственники. Кто именно?

– Двоюродная сестра Головлевой и ее муж, Мирьям и Ицхак Шейгер. Я поставил их в известность о том, что собираюсь обратиться к вам за помощью, – сказал Грузенберг. – Они о вас слышали. Я сказал, что постараюсь убедить вас заняться нашим делом. Собственно говоря, я и самой Головлевой сообщил бы об этом, но не хотел зря обнадеживать.

Стоявший у окна спиной к адвокату Натаниэль удивленно на него посмотрел.

– Что значит – зря обнадеживать? – спросил он.

– Видите ли, Натан, я ведь знал, что вы в отпуске, – адвокат засмеялся. – У меня не было никакой гарантии, что вы пожертвуете отдыхом.

Розовски улыбнулся.

– Вы называли хитрецом меня, – сказал он. – Но вы сами хитрец, Цвика. Я-то думал, что вы случайно позвонили мне домой.