Текст книги "Джокер. Тетралогия"

Автор книги: Даниэль Дакар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 81 страниц) [доступный отрывок для чтения: 29 страниц]

– Постойте. – Корсаков надавил указательным пальцем левой руки на висок. – Алтея Гамильтон? Та самая?

– Именно. – Савельев серьезно кивнул. – По крайней мере, по материнской линии наследственность безукоризненная, но кто отец? Ладно, я не вижу смысла копаться в белье давно погибшей женщины. Хватит и того, что ее дочь осиротела, будучи полугодовалым младенцем. Кого бы ни избрала капитан Алтея Гамильтон в отцы своему ребенку, выбор она, судя по результату, сделала неплохой. Далее. До определенного момента биография стандартная – учебный центр, Звездный Корпус… Кстати, вы в курсе, что на Бельтайне ребятишки, отправляющиеся на обучение в этот самый Корпус, пяти лет от роду принимают присягу? Госпожа Гамильтон на данный момент в неполные тридцать три имеет почти двадцать восемь лет чистой выслуги, и это если не считать боевых. Окончила Корпус за девять лет, притом что стандартным срок обучения – двенадцать. Лучшая по результатам за четырнадцать предыдущих лет. Следующие четыре года провела в монастыре Святой Екатерины Тариссийской в ранте послушницы. Обычная бельтайнская практика: тарисситовые шахты расположены в поясе астероидов, зоне, крайне сложной для полетов, поэтому лучших выпускниц Корпуса по классу пилотов отправляют туда с целью поддержания планетарной экономики. Восемнадцати лет поступила сразу на третью ступень Академии Свободных Планет на Картане. Военный факультет, кафедра командования. Отзывы преподавателей самые благоприятные в том, что касается учебы. Отмечена некоторая неуравновешенность характера и склонность сначала бить, потом разговаривать. Закончила четыре оставшиеся ступени за три года. С отличием. По окончании курса обучения присвоено звание капитана. Первый контракт – Небесная империя. Именно госпожа Гамильтон управляла яхтой, которая прошла насквозь систему Хэйнань и вернулась обратно, неся на борту нового императора. Результат – орден "Великая Стена" и титул "Госпожи, сохраняющей преемственность". Уникум, как ни крути, в Галактике она такая одна. Затем были два года на Рах Мехшапа. Орден Святого Христофора – это так, побрякушка, но все-таки. Потом ее нанял Бург, и за четыре года капитан Гамильтон стала командором ордена "Солнечного ветра". Командором. Вам нравится?

– Я в восторге, – пробормотал Корсаков. И орденах он разбирался и прекрасно видел по снимку, с кем ему пришлось иметь дело, но сухой комментарий Савельева придавал обыденному знанию совершенно особый колорит.

– Затем были разного рода мелочи, вроде "Звездного паруса" от Венецианской Республики, двух крестов Вашингтона от американцев и "Цветущей ветви" от Сегуната. Последний контракт был заключен со скандинавами и принес ей полный "Драккар". Не видел бы своими глазами – не поверил бы.

– Гм. А почему в таком случае она до сих пор только капитан? Сколько она летает – двенадцать лет? И?

Савельев пожал плечами:

– Бельтайнская традиция. Экипажи корветов в званиях не растут. Первые пилоты – капитаны, остальные члены экипажа – премьер-лейтенанты, с самого начала и до отставки.

– Интересная система. Впрочем, в чужой монастырь… А кстати, вы сказали – кафедра командования. Допустим. А почему в таком случае корвет? Они что, не летают на крупных кораблях? – Корсаков потянулся за сигарой, взглядом предложил собеседнику, но тот покачал головой.

– Не летают. Для перевозки десанта используются транспортные корабли, доставку десантников к месту боевых действий обеспечивает наниматель.

– У них еще и десантники есть? – восхитился Никита.

– Есть, как не быть. Причем это тоже Линии, и подготовку они проходят также с пяти лет. Что же касается госпожи Гамильтон, то командование в ее случае заключается в способности держать так называемую сцепку, управлять в бою не только своим кораблем, но и теми, к которым тянутся "поводки". Наша гостья способна держать на сцепке ордер "Хеопс", а это сорок кораблей не считая ее собственного. Правда, проверить эту способность на практике ей довелось только полдюжины раз, но результаты впечатляют.

– М-да… И при этом – капитан. Любопытно, как же они при таком подходе организуют конкуренцию и стремление личного состава к росту. – Корсаков действительно не мог представить себе успешно работающую систему замороженных званий. Старпом откинулся на спинку кресла и снисходительно улыбнулся. Эту его улыбочку всезнайки контр-адмирал терпеть не мог, но мирился, считая неизбежной и, в общем, приемлемой ложкой дегтя в действительно огромной бочке меда, состоящей из знаний обо всем и обо всех.

– А вот тут, Никита Борисович, мы и подходим к корветам, имеющим собственные имена. Право дать кораблю имя надо заслужить. Именные корветы, в отличие от номерных, делаются на заказ с учетом всех особенностей каждого члена экипажа. Индивидуальные ложементы. Индивидуальные панели управления. Индивидуальная компоновка приборов и систем. За возможность пригласить на службу экипаж именного корвета наниматели только что не дерутся, суммы собственно контрактов, страховых и премиальных выплат взлетают до небес. Это выгодно Бельтайну и это выгодно самому экипажу. Осмелюсь предположить, что госпожа Гамильтон женщина отнюдь не бедная. И потом – престиж. Их ведь на сегодняшний день всего полтора десятка, именных кораблей.

– Лихо… Какие из бельтайнцев пилоты, мы с вами имели удовольствие наблюдать, а вы, как я погляжу, аккуратно подводите меня к мысли, что на боргу "Александра" сейчас находится лучший из них.

Савельев сдержанно кивнул, соглашаясь с выводами контр-адмирала. В этот момент пришел вызов из лазарета. На экране возник мрачный Тищенко.

– Новости, Станислав Сергеевич? Не томите! – подался вперед Корсаков.

– Новости, да. Во-первых, я не понимаю, почему бельтайнцы именуют это свое варево боевым коктейлем; адский компот – более подходящее название. Слыхать я о нем слыхал, но вот в руках подержать довелось впервые. Это надо ж было додуматься: замешать совершенно безумную концентрацию нейро– и физиостимуляторов с самым мощным антикоягулянтом из всех, существующих на данный момент… Если эту дрянь ввести мне или вам, смерть будет очень быстрой и крайне неприятной. Моя пациентка потеряла столько крови, что вообще непонятно, как она ухитрилась вести бой и своими ногами выйти на палубу. Любой нормальный человек при такой кровопотере умер бы еще примерно за час до того, как она потеряла сознание в момент доклада вам. Фантастический организм, я с таким не сталкивался. Совершенно невозможная скорость кроветворения, заменитель крови отторгается, но только в тех объемах, в которых ему на смену приходит собственная кровь. При этом, прошу заметить, на выходе имеем только заменитель, к которому этот чертов коктейль цепляется, как репей к собачьему хвосту, а вся кровь остается в организме. Думаю, примерно через полчаса можно будет попробовать ее разбудить и посмотреть, в каком состоянии мозг. Собственно, именно поэтому я с вами и связался. Клиническая смерть вообще, а в результате кровопотери в особенности, может повлиять на мыслительные процессы самым непредсказуемым образом, от истерического припадка до амнезии. Поэтому было бы нелишним пригласить в лазарет экипаж корвета, чтобы в тот момент, когда госпожа Гамильтон откроет глаза, ее окружали знакомые лица.

– Ну, это не проблема, Станислав Сергеевич.– Корсаков поднялся на ноги и слегка потянулся. – Я извещу их лично, прямо сейчас. Подождите будить пациентку до нашего прихода.

– Разумеется, – кивнул врач и отключил связь.

Глава XII

Гостевые апартаменты находились неподалеку, и Корсаков решил пройтись пешком. Подойдя к дверям, он коснулся клавиши звонка, и несколько секунд спустя створка отъехала в сторону. Все четверо сидели за столом небольшой кают-компании и настороженно смотрели на дверь. При виде командующего эскадрой они разом вскочили и, за неимением головных уборов, вытянули руки по швам. Никита с удовольствием отметил, что боцман выполнил распоряжение на «отлично»: в русской форме без знаков различия, но с ремнями (правильно, они не пленники, а гости), порозовевшие, бельтайнцы выглядели куда лучше, чем пару часов назад.

– Вольно, мисс, господа. Прошу садиться.

Когда все расселись, девушка обратилась к Корсакову:

– Разрешите вопрос? – Тот кивнул. – Почему вы позвонили в дверь? Ведь это ваш корабль?

– Верно, корабль мой, – улыбнулся Никита, но данные апартаменты выделены вам и вы в них хозяева, а я гость.

– Спасибо за разъяснение. Кстати, позвольте маленькое уточнение. Если вам это интересно, в бельтайнских ВКС при общении с одним экипажем корвета принято использовать обращение "господа" вне зависимости от того, сколько женщин входит в его состав, – к удовольствию Корсакова, второй пилот приняла предложенный тон и решила вести разговор на равных. Остальные по-прежнему молчали, испытующе глядя на русского.

– Благодарю вас, мисс Донахью, я это учту. А что, в экипаже может быть больше двух женщин? Я знаю, что первый и второй пилоты…

– Возможно также, что один или оба канонира – женщины. Только двигателист всегда мужчина.

– Понимаю. Спасибо за разъяснение. Теперь о том, зачем я пришел. Доктор Тищенко связался со мной и сообщил, что примерно через двадцать минут будет готов разбудить вашего капитана. Он считает необходимым, чтобы в этот момент вы находились рядом, поскольку возможны разного рода сложности вплоть до амнезии. – Корсаков увидел, как разом помрачнели и без того не слишком радостные лица бельтайнцев и поспешил добавить: – Не волнуйтесь, господин Тищенко – лучший врач Экспедиционного флота, и раз уж он не позволил мисс Гамильтон умереть, работу мозга он тоже наладит, просто с вашей помощью он сможет сделать это быстрее и легче.

К удивлению Никиты, его последнее высказывание не возымело никакого положительного действия. Более того, гости нахмурились еще сильнее, хотя секунду назад казалось, что сильнее некуда. Все четверо ссутулились и теперь переглядывались с почти физически ощутимой тоской. Задавать прямой вопрос он не стал, решив, что если будет молчать достаточно долго, кто-нибудь не выдержит и скажет ему, в чем, собственно, дело. Так и получилось. Экипаж "Дестини" еще раз переглянулся, взгляды мужчин устремились на мисс Донахью (правильно, она же старшая; если не по возрасту и званию, то по положению в экипаже), девушка повернулась к Корсакову и медленно, словно ей приходилось силой выталкивать из себя слова, заговорила:

– Видите ли, сэр… не сочтите нас неблагодарными ублюдками или засранцами, ни во что не ставящими жизнь командира, но… Поймите, Мэри Гамильтон, как и всем нам, совершенно не свойствен страх перед смертью, но одно дело умереть в бою и совсем другое – быть расстрелянной на плацу по приговору военного трибунала, а именно таков наиболее вероятный исход.

– Расстрелянной?! – взвился Никита. – Что вы такое говорите, мисс Донахью? Нет, конечно, я понимаю, что под каждой крышей – свои мыши, но принятие посторонней помощи в той ситуации, в которой оказались корнеты бельтайнских ВКС и транспорт с детьми на борту…

– При чем тут принятие помощи, господин Корсаков? – криво усмехнулась второй пилот. – Дело совершенно не в этом.

– А в чем? – Молчи, мужик. Задал вопрос – и молчи, сейчас тебе все подробно объяснят, вон как у девочки голос дрожит.

– Устав ВКС Бельтайна категорически запрещает пилотам боевые вылеты во время месячных. Вы же сами видели, чем может закончиться такая выходка. Мэри повезло, если это можно назвать везением, она выжила, хотя это и считается практически невозможным. Мы дорогой товар, сэр, подготовка пилотов обходится весьма недешево, и если мы будем умирать по собственной дурости, никаких средств не хватит на восполнение естественной убыли. Поэтому Устав предусматривает расстрел в качестве наказания для выжившей идиотки. Чтобы другим неповадно было. Я до сих пор не могу взять в толк, как капитан ухитрилась проскочить медкомиссию на планете, и почему Джонни вовремя не заметил, что творится неладное…

– Почему, почему… – Медик вызывающе скрестил руки на груди. – Не поверишь, Элис, но кибердок утверждал, что капитан в отличной форме. Должно быть, она загрузила в систему фальшивку, с нее станется. Проверить, правда, уже не удастся, сама знаешь, в каком состоянии компьютеры "Дестини", но другого варианта просто нет. А на планете она, я думаю, со свойственным ей шиком послала врачей так, что они до сих пор адрес ищут.

Бельтайнцы дружно, хотя и совсем не радостно, рассмеялись. Дождавшись, когда мрачное веселье за столом утихнет, Никита задал еще один вопрос:

– Как я понимаю, капитан Гамильтон знала, не могла не знать, и о состоянии своего организма, и о том, чем ей это самое состояние грозит. Почему же в таком случае она?…

– …ушла в боевой вылет? – закончила за него Элис. Корсаков кивнул. – Дело в том, сэр, что на тот момент, когда с внешних рубежей системы пришло сообщение о нападении, на всем Бельтайне был только одни действующий первый пилот. Один, понимаете? Единственный действующий первый пилот, причем пилот с огромным опытом боевых операций, в том числе групповых, к тому же командующий единственным боевым корветом. Остальные – всего лишь учебные корабли Звездного Корпуса, спешно переоборудованные для реального боя и принявшие на борт экипажи, набранные из резервистов. Кстати, это нам вышло боком уже в первой фазе боя: один из корветов мы потеряли из-за предательства его командира. А капитан… Капитан видела свой долг в том, чтобы попытаться спасти хотя бы кадетов Звездного Корпуса – ни на что большее не хватало имевшихся на планете транспортных средств. И кстати, в том, что она их все-таки спасла, я вижу некоторую надежду. Может быть, смертного приговора не будет. Погоны, конечно, сорвут, и в позорную отставку без пенсии вышвырнут, но это все-таки не расстрел…

– Зря надеешься, – буркнул О'Нил. – Наш любезный принципал Совета только и ждет, когда Мэри оступится. Давно ждет, с ее рождения, если не раньше. И вот дождался, всего-то за пару недель до отставки, которая любое ее поведение сделала бы не его собачьим делом. Он, небось, уже всякую надежду потерял, а тут такой подарок! Думаешь, он позволит трибуналу принять какое-то решение, помимо смертной казни?

Экипаж заспорил, не обращая внимания на Корсакова. Ему это было только на руку, следовало серьезно подумать. Одно он знал точно – пилота, способного ТАК летать, он под расстрел не отдаст. Не отдаст, и все. Устав Уставом, но должен же быть хоть какой-то выход! Об этом он и спросил замолчавшую Элис.

– Выход… не знаю. Поймите, как только мы прилетим, нас тут же отдадут медикам. Так положено, это обычная практика, и попытка капитана еще раз уклониться от медосмотра будет тут же замечена и пресечена.

– Но доктор Тищенко утверждает, что у мисс Гамильтон совершенно немыслимая скорость кроветворения. Пока мы дойдем. Пока разберемся с пиратами. Пока вы высадитесь. Да и не известно еще, насколько пострадала планета, и как долго будут искать врачей. Я почти уверен, что к тому моменту, как вы увидитесь с медиками, кровопотеря будет компенсирована и…

Элис устало повернулась к медику:

– Джонни, объясни как врач.

– Дело в том, сэр, – начал тот, – что даже если к моменту медосмотра у капитана полностью восстановится кровь, это не панацея. Период полного распада коктейля занимает до двух бельтайнских суток, это все очень индивидуально, зависит от конкретного организма. До истечения этого срока коктейль, пусть даже в еле различимых количествах, обнаруживается в крови простейшим тестом. Быть опасным с точки зрения кровотечения он перестает довольно быстро, но следы все равно остаются. А при том, что у Мэри заменяется сейчас чуть ли не вся кровь, а та, что не заменяется – чистится, никаких следов не будет и сразу же возникнет вопрос – почему? Провести такой бой без коктейля нельзя, это невозможно ни с какой точки зрения. Значит, коктейль был и куда-то делся. Куда? Организм был почищен? А почему?… В общем, понятно. Военных медиков еще, может быть, и удалось бы уговорить помалкивать, и то зависит от конкретного человека и его отношения к выскочке-полукровке… но кто знает, не попадем ли мы к гражданским. Вы все правильно сказали насчет врачей и бардака на планете после налета. А срока вывода коктейля из организма Мэри не знаю даже я. Это секретная информация, именно потому, что требуется исключить возможность сговора экипажа, понимаете?

Корсаков задумался, потом, ухватив за кончик хвоста мелькнувшую в голове мысль, резко поднял голову.

– Значит, суть вопроса состоит в том, чтобы не допустить встречи капитана Гамильтон с бельтайнскими медиками до того момента, как выйдут все сроки обнаружения коктейля?

– Вы совершенно правы, сэр, но как этого добиться – я не знаю, – хмуро кивнул Джон Рафферти.

За столом снова поднялся гвалт, варианты предлагались и один за другим отвергались на том основании, что либо причина не серьезная, либо почуют обман. Наконец Элис Донахыо, которая молчала уже несколько минут, вдруг оскалилась, стукнула по столу маленьким кулачком и выдохнула: "Есть!". Тут же установилась полная тишина, все смотрели только на пилота.

– Сэр, – повернулась она к Корсакову, – вы женаты?

– Вы предлагаете мне жениться на мисс Гамильтон?! – так Никита не удивлялся уже очень давно, но маленькая женщина только пренебрежительно махнула рукой:

– Жениться? Еще не хватало! Этого-то как раз и не требуется, но все-таки: вы женаты?

– Нет.

– Отлично! – бельтайнка как будто засветилась изнутри, сразу став похожей на шаловливого эльфа. Даже маленькие ушки как будто заострились. – Тогда так. Вы объявляете Мэри гостьей адмиральской каюты. Это такой эвфемизм, обозначающий любовницу, если вы не и курсе.

– Я в курсе, – сдерживая ошарашенную улыбку, пробормотал Корсаков. – И что нам это даст?

– Очень просто, сэр. Все мы солдаты, и любого пилота могут по приказу принципала Совета вытащить откуда угодно: хоть из госпиталя, хоть с родильного кресла, хоть со смертного одра. Но из постели командующего союзной армией – вряд ли. Руки коротки.

– Элис, ты свихнулась? – громыхнул, вскакивая, бортинженер. – Ты хочешь выставить командира шлюхой? – Но малышка ничуть не испугалась праведного гнева нависающего над ней здоровяка.

– А ты что же, предпочитаешь выставить ее перед расстрельной командой? – холодно поинтересовалась она, и Рори разжал кулаки и молча опустился на место. – Так вы согласны, сэр? – повернулась она к Корсакову, с любопытством наблюдавшему за разыгравшейся сценкой.

– Согласен. Идемте, господа, нас ждут в лазарете. – Никита решительно направился к выходу, не оглянувшись, чтобы увидеть, кто именно вздохнул за его спиной: "Да вы-то согласны, а вот что скажет капитан…"

По прибытии в лазарет все пятеро облачились в стерильные робы. Лично Корсаков большого смысла в этом не видел, – уж если бельтайнскому капитану не повредило пребывание на шестой палубе, вряд ли ее возьмет какая-то зараза – но слишком хорошо знал, чем заканчиваются споры с Тищенко. Еще минута – и их впустили в отсек, в центре которого стояла закрытая реанимационная капсула, над которой колдовали два медтехника. От многочисленных приборов, металлических емкостей и прозрачных флаконов к капсуле тянулись провода и трубки, исчезая в прорезях боковых стенок. Третий медтехник стоял, покачиваясь с носков на пятки и обратно, и не отрываясь смотрел на огромный дисплей. На вновь прибывших он не обратил никакого внимания. Тищенко, вошедший первым, знаком предложил Корсакову и бельтайнцам подождать в сторонке, у стены, мельком глянул на дисплей, удовлетворенно кивнул и подошел к капсуле. Быстро переключив несколько тумблеров, он еще раз сверился с дисплеем, и скомандовал:

– Открывайте.

Мягкая крышка капсулы поползла к изголовью, сматываясь в рулон, который тут же опустился, и взглядам вытянувшего шеи экипажа предстала их капитан. На труп она уже не походила. Лицо и руки – больше ничего не было видно из-за прикрывающей тело тонкой ткани были бледными, но без той нездоровой синевы, которая так не понравилась Корсакову несколько часов назад.

– Искусственную вентиляцию легких мы отключили за ненадобностью, – пояснил Тищенко, – пациентка дышит самостоятельно. Сердце работает прекрасно, кровь чистая и ее уже довольно много. Что же касается мозга… посмотрим, – с этими словами он еще что-то переключил на стоящем слева от капсулы пульте и поманил рукой экипаж "Дестини". Корсаков благоразумно остался у стены, врач тоже вышел из зоны видимости лежащей женщины.

Команда сгрудилась возле капсулы. Темные ресницы дрогнули раз, другой, и наконец открылись глаза. Мэри моргнула, взгляд сфокусировался на втором пилоте, стал осмысленным.

– С возвращением, капитан! – с улыбкой произнесла на кельтике Элис, наклоняясь так, чтобы командиру не пришлось вертеть головой. Корсаков мысленно поморщился – привыкший владеть ситуацией, он опять почти ничего не понял из сказанного, но тут в коммуникаторе зазвучал бесстрастный голос Савельева:

– Привет, Элис… я что, в лазарете?… а где?… и как я сюда попала?… что вы последнее помните, капитан?… мы прилетели в отпуск… я пошла на кладбище… меня вызвал Фортескью… потому что на систему Тариссы напал… "Септ-Патрик"! Элис, что с транспортом, где дети?!

Капитан вскинулась, пытаясь приподняться, со всех сторон запищали тревожные сигналы и смазанной от скорости тенью к капсуле метнулся Тищенко.

– Извольте лежать спокойно, мисс Гамильтон, – резко бросил он на унике, надавливая на ее плечи тяжелыми ладонями. – Все в порядке, дети в безопасности.

Корсаков только тут сообразил, что врач вывел на свой коммуникатор программу синхронного перевода, наверняка имеющуюся в корабельном компьютере, и еще раз поморщился: сам он до такого не додумался, хотя, по идее, должен был. Впрочем, острой необходимости в этом уже не было, потому что Мэри, услышав врача, тут же перешла на уник:

– Так где мы находимся?

– Попробуйте вспомнить сами, мисс, это очень важно, – Тищенко говорил мягко, но настойчиво, и капитан сдвинула брови и полузакрыла глаза.

– Так. Мы вылетели с "Гринленда". За нами погнались, верно?

Элис кивнула.

– Бой… Почти не помню. Кажется, они сбросили абордажников? – еще один кивок второго пилота. – Абордажников я снесла выхлопом… кажется… да, верно. Потом… потом в нас попали. А какого черта мы подставились? Ах да, русские… русские напугали этих кретинов, и я тоже кретинка – расслабилась и решила, что на этом и все. Так мы у русских?

– Совершенно верно, мисс. Я – доктор Тищенко.

– Очень приятно, доктор. – Мэри слабо улыбнулась. – Но как я все-таки оказалась в лазарете? По идее, всем должно было достаться одинаково, но остальные на ногах, а я, судя по всему, не совсем в порядке… – Попытка пошутить была жалкой, но Корсаков оценил мужество бельтайнки. И тут, должно быть, мисс Донахью надоело ходить вокруг да около:

– Капитан, а вы помните, какой у вас день цикла? – ядовито поинтересовалась Элис.

– Цикла? Какого цикла? Ох… – Следующую тираду, длинную и эмоциональную, программа переводчик, видимо, не смогла обработать, а Савельев только хмыкнул. Впрочем, все было понятно и без перевода.

– Вот именно, – вздохнула второй пилот. На лице Мэри появилось выражение усталой обреченности:

– Элис, дорогая, а у тебя что – не хватило сообразительности сказать, чтобы меня не вытаскивали? Не то чтобы я уж очень дорожила своей жизнью, но быть казненной за нарушение устава… Честно тебе скажу, эта идея мне как-то не слишком по вкусу. После стольких лет беспорочной службы…

– Капитан, эта идея всем нам по вкусу не больше, чем вам. Кроме того, что важнее, русскому командующему она не нравится тоже. Поэтому мы кое-что придумали. У вас хватит сил нас выслушать?

– Думаю, да. Вопрос только в том, хватит ли у меня сил согласиться с вашей выдумкой?

Еще одна кривая улыбка.

– Господин Корсаков… – начала Элис. В эту минуту Никита счел необходимым подойти.

– Господин Корсаков – это я. Вы меня узнаете?

Мэри попыталась было лечь по стойке "смирно", но быстро оставила эту затею – мешали опутывающие руки трубки.

– Узнаю, господин контр-адмирал… ах да… без чинов… извините…

– Так вот, – продолжила Элис, терпеливо дождавшаяся окончания обмена любезностями, – господин Корсаков формально объявит вас гостьей адмиральской каюты и…

– Ты рехнулась, Донахью, – резко бросила Мэри, – и мало того, ты втянула в этот бред господина Корсакова.

– Прошу прощения, мисс Гамильтон, – вклинился Никита, – а чем вам не нравится это предложение?

– Господин Корсаков, вы не можете не понимать, какую репутацию это вам создаст! По скорости распространения сплетен флот занимает третью позицию после монастыря и борделя. Не пройдет и недели, как вам придется столкнуться с таким количеством домыслов и подначек, что…

– Сударыня, попробуйте взглянуть на это дело вот с какой точки зрения: что будет с моей репутацией, той самой репутацией, о которой вы так печетесь, если станет известно, что я мог оградить от вздорного обвинения блестящего боевого офицера и не сделал этого?

– Так-то ж от вздорного, – невесело усмехнулась Мэри и тут нервы Элис сдали оконча-гельно:

– Вот что, мужики, ну-ка, очистите помещение. Господини Корсаков, я вас прошу – мне надо буквально три минуты поговорить с капитаном наедине. Господин Тищенко, вы можете выйти? Пожалуйста!

Врач пожал плечами, еще раз взглянул на дисплей, что-то переключил, строго посмотрел на второго пилота:

– Три минуты, мисс Донахью. Не больше. Через три минуты я вернусь. – И вышел, знаком велев техникам следовать за ним. Корсаков пожал плечами и тоже скрылся за дверью вслед за экипажем "Дестини". Ему было до смерти интересно, какой же аргумент припасла напоследок девчушка. Оставалось надеяться, что Савельев начеку. Надежда блестяще оправдалась спустя десять секунд после того, как дверь в реанимационный блок закрылась за его спиной

– Вот что, капитан, если ты немедленно не прекратишь валять дурака, если ты спустишься на планету, попадешь в руки принципаловых прихвостней и будешь арестована, если тебе предъявят обвинение… ну, и что? слишком много если, Элис, тебе так не кажется?., если это произойдет, экипаж "Дестини" объявит о неповиновении Совету… мятеж? да как ты… смею, капитан… тебе не терпится стоять на плацу рядом со мной?… а хоть бы и так, вместе летали, вместе и сдохнем… черт бы тебя побрал… со временем – обязательно, так что мне сказать русскому?… я согласна… давно бы так…

Дверь открылась, стоящая в проеме Элис мило улыбнулась Корсакову:

– Капитан согласилась.

Десять часов спустя Корсаков, испросив предварительно разрешения каперанга Дубинина, сопроводил экипаж "Дестини" в рубку. Эскадра подходила к Бельтайну. Мэри, несмотря на ее протесты, привезли в гравикресле. Корсаков не без удовольствия отметил, что спорить с доктором Тищенко не получается не только у него. Капитан Гамильтон по-прежнему не отличалась здоровым румянцем, но выглядела собранной и спокойной, только уголок левого глаза время от времени предательски вздрагивал. Зрелище, которое с максимальным приближением вывели на экраны внешние датчики, заставило бельтайнцев совершенно синхронно сжать кулаки. Бортинженер глухо выругался сквозь стиснутые зубы, второй пилот побелела так, что стоящий за спинкой гравикресла медтехник насторожился и сделал полшага в ее сторону. Один из близнецов перекрестился, второй прикусил нижнюю губу. Багровая капля сорвалась и расплылась на полу крохотной тревожной кляксой. Лицо капитана напоминало застывшую маску, даже веко перестало дрожать. Мэри на секунду прикрыла глаза и снова уставилась на экран. Абсолютное отсутствие эмоций в голосе било по нервам:

– Так. Центрального космопорта нет. Совсем пет. Храма, надо полагать, тоже. Нью-Дублин… в целом терпимо, если не считать районов, прилегающих к космопорту. Кстати, неплохо повоевали… раз… два… угу… четыре… нет, хорошие у нас все-таки канониры. А "Гринлснд"-то еще отстреливается, молодцы… Хотя кто бы мне сказал, что там еще способно стрелять… Фаррапфор… плохо. Абердин… цел. Кармартен… тоже. Таллоу… ничего хорошего. Впрочем… Инвернес… почти не пострадал, судя по всему. Западный архипелаг… не вижу… Ха! Они уходят! Сюда бы хоть пару дюжин корветов…

– А три крейсера вас не устроят, капитан? – Корсаков почувствовал себя задетым. Мэри оторвалась наконец от экрана, повернулась к нему, и контр-адмиралу вдруг стало холодно – такая сумасшедшая надежда горела в ее глазах:

– Вы… вы собираетесь их преследовать?!

– Конечно, пожал плечами Никита, – не отпускать же мерзавцев с миром!

– А… дети?

– Дети… да, дети… Ну, допустим, "Глеба" можно, да и нужно, оставить на орбите. Так, на всякий случай. Но "Александру" не стоит идти в одиночку, а "Борис" тоже принял на борт пассажиров "Сент-Патрика", тут вы правы… Господин капитан первого ранга!

– Слушаю вас, господин контр-адмирал! – отозвался на официальное обращение Дубинин.

– Ваше мнение, насколько преследование пиратов безопасно для пассажиров "Бориса"?

Дубинин, все это время просматривавший выводимую па дисплей информацию, усмехнулся уголком рта:

– Если наши… гм… подопечные повредят "Александру" или "Борису" хотя бы надстройки, значит, нам с Чабановым пора в отставку. Кроме того, никто не мешает поменять местами пассажиров "Бориса" и десантников "Глеба", много времени это не займет.

– Решено, Капитон Анатольевич, распорядитесь. Вы удовлетворены, мисс Гамильтон? – приподнял бровь Корсаков.

– Более чем. Если господин капитан первого ранга позволит, я хотела бы предложить свою помощь вашим навигаторам, – предвидя возражения, уже готовые вырваться у Никиты, Мэри примирительно подняла ладонь: – Саммерс уходит к Зоне Сигма, это не самое комфортное место для полетов на крупных кораблях, уж поверьте аборигенам. – Ее экипаж заухмылялся, соглашаясь. – А если учесть тот факт, что монастырь Святой Екатерины активировал минные заграждения… Кстати, о минных заграждениях. Вы можете обеспечить закрытую связь на заданной частоте?

Дубинин демонстративно возвел очи горе, повелительно качнул головой и сообразительный техник подвел кресло, в котором сидела Мэри, к одному из пультов связи. Однако передать связистам частоту канала она не успела.

– Господин капитан первого ранга! Запрос с базы "Гринленд"!

Дубинин и Корсаков встали перед центральным экраном, и на нем возник высокий жилистый мужчина с рукой на перевязи. Одежда его, как и лицо, была изрядно закопчена, глаза горели, как угли.

– Полковник Марк Фортескью, Линия Фортескью, командующий планетарной обороной Бельтайна! С кем имею честь?

– Экспедиционный флот Российской империи, четвертое крыло. Контр-адмирал Никита Корсаков, командующий эскадрой. Капитан первого ранга Дубинин, командир крейсера "Святой благоверный князь Александр Невский". Прибыли по получении сигнала бедствия.