Текст книги "Двадцать три часа (СИ)"

Автор книги: Даниэль Брэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Лица я не рассмотрел, – сказал он. – Но в руках у нее была синяя сумка.

Юрка и Лагутников шли по квартирам. В перерывах между опросами сонных и не всегда трезвых жильцов они успели переброситься новой версией.

– Ты понимаешь, ноги мне в рот, – говорил Лагутников, – эта баба и могла за Плотниковой проследить. Или вообще подождать, а потом они могли вместе идти. Кто из них вез коляску? А хрен его знает. Но ребенок, скорее всего, у нее. А мужик – с сумкой, возможно, точно такой же, – заметает следы. Остановят его – у него там водка, – он сглотнул. – Или сало. А баба с ребенком давно уже где-то сидит. В задницу эти любовные треугольники.

– С чего ты взял, что это треугольник? – удивился Юрка, но Лагутников только развел руками.

В отдел они позвонили сразу, а обратный звонок настиг их как раз в тот момент, когда они, в седьмой раз отказавшись выпить со словоохотливым бодрым мужиком, вышли на площадку четвертого этажа последнего из подъездов.

– Витек, – услышал Юрка громкий голос – кто это был, он не узнал, но точно не Андрей. – Эта баба вам что-то не то сказала. Плотникова ревет и говорит, что никого у нее в гостях сегодня не было.

– Да и хрен с ней, врет, может быть! – возмутился Лагутников. – И вообще эту козу уже несколько человек видело.

– Она, может быть, и врет, – согласился невидимый Юрке собеседник, – только база врать не будет. У Григория Легкова, сожителя Плотниковой и отца ребенка, никакой сестры точно нет.

Глава пятая

Лагутников сунул телефон в карман и уставился на Юрку.

– Где ребенок? – спросил он.

Юрка пожал плечами.

– Его ищут, – неуверенно ответил он. – Ведь ищут же? – и сам себе, и Лагутникову заодно, подтвердил: – Ищут, не могут не искать.

– Что мы с тобой узнали такого, что дает нам зацепку, клетчатый ты скворец?

Юрка ничего не успел сообразить, потому что в это время запищал его собственный смартфон. Оказалось, Андрей скинул на уотсапп рисунок Якушева, снабдив его почему-то припиской в умственных сомнениях заказчика.

Лагутников нависал над плечом Юрки, роняя тому на плечо пепел, и разглядывал рисунок. Мужик как мужик, со спины, с сумкой. Юрка тоже не видел в рисунке ничего уличающего.

– Пошли, быстро! – вдруг скомандовал Лагутников и понесся вниз по лестнице.

Юрка поспешил за ним. Ноги у него уже заплетались от усталости, но признаться суровому участковому, что он того гляди упадет, Юрка не осмеливался.

– Где эта тупая коза живет? – проорал Лагутников, громыхая берцами где-то у входной двери. – А, вспомнил, соседка!

Юрка ничего пока не понимал, но влетел следом за ним в подъезд, где жила Плотникова, а потом – на нужный этаж.

– Участковый! – проревел Лагутников, чуть не высаживая ногой дверь. – Откройте, полиция!

Юрка подумал было, что хрен эта девица вообще подойдет близко к двери, а то и позвонит в ОВД, но она оказалась не из пугливых.

– Вы дадите сегодня мне спать?! – почти завизжала она, набрасываясь на Лагутникова. Тот, ни слова не говоря, сунул ей под нос Юркин смартфон.

– Смотри внимательно, – предупредил он. – Что знакомое видишь?

Девица хлопала красными глазами и чуть не плакала. Потом она включила в прихожей свет, подтянула на груди халат и взяла смартфон в руку.

– Как тебя зовут, я забыл?..

– Майя...

– Так, Майя... соберись, мать твою нале... просто соберись, хорошо? Покрути картинку, руки не отвалятся.

– Что вы от меня хотите? – взмолилась Майя. – Ну рисунок, ну что в нем такого? Я тут при чем, я вообще рисовать не умею.

– Да ты посмотри на него, посмотри, – уговаривал Лагутников как заправский соблазнитель. – Если я прав, а я, в рот мне ноги, ошибаюсь довольно редко, кое-что ты должна тут узнать.

– Кое-что? – удивилась Майя. Она уже немножко проснулась и довольно ловко управлялась со смартфоном. Юрка только ревниво следил за ней. – Ну... о, точно, – фыркнула она и присмотрелась внимательней. – Сумка.

– Охренеть! – довольно резюмировал Лагутников. – Что за сумка? Поподробнее давай.

– А вот, – показала Майя. – Видите, ремешок болтается? И карман оторван.

– Вижу, – согласился Лагутников. – Где видела, когда, у кого?

– Да вот у сестры этого козла, – скривилась Майя. – Я за такой сумкой-трансформером, с кучей молний, гоняюсь давно, на рынке их нет, а в магазинах они стоят очень дорого. Потому внимание и обратила, подумала еще, что была бы сумка Гришкина, я бы купила. Зашила. С ней отдыхать ездить хорошо, она и в ручную кладь, когда сложена, и…

– Умница, – похвалил ее Лагутников, забыв, что десять минут назад обозвал «тупой козой», и забрал смартфон. – Жди повестки, досыпай.

Майя проводила их взглядом, полным любви и обожания к родной полиции.

– Стой! – вдруг выпалил Юрка и успел подставить ногу прежде, чем Майя захлопнула дверь. – Как вы сказали? Кое-что?

– Вы сказали, – сквозь зубы процедила Майя.

– А вы повторили. Удивленно. Что вы имели в виду?

Майя закатила глаза выразительно, как английский комик. Нормальные люди так делают только тогда, когда иначе не могут выразить крайнюю степень своего недовольства, кроме как матом, но матом не могут по объективным причинам – например, как сейчас.

– Ну Гришка же! – потеряла терпение Майя. – Я думала, он вас интересует.

– Гришка?

– Ну да. Спина-то его! Если, конечно, тот, кто рисовал, не ошибся. Вон линия плеча косая справа, видите, как куртку повело? Она же не на заказ пошита, а на линии. Воротник опять же. Ну плечо, соответственно, одно выше другого. Что, не верите? Ваше дело, только я любую шмотку отличу на любом человеке. Все ж таки закройщик. И руки у Гришки длиннее, чем у стандартного человека, сантиметров на пять из рукавов торчат.

– Спасибо, – искренне пробормотал Юрка. – Правда, спасибо, и спокойной ночи. Слушай, – сказал он, когда Майя закрыла за ними дверь. – Допустим, она действительно опознала этого Гришку. Конечно, ее опознание к делу я не пришью. Точнее, пришью, но любой адвокат скажет, что опознание по рисунку со спины – херня полная. Но она опознала и сумку. И что получается? Какая-то баба вышла из их квартиры с этой сумкой, потом передала эту сумку Гришке, причем по описанию баба на Гришку похожа, а по базе – совсем нихрена.

– Это вообще говно вопрос, – отмахнулся Лагутников. – На мою тещу ее дед похож, причем двоюродный. Если бы не юбка и усы, хрен отличишь, еще и трахнешь по ошибке.

– Дед что, в юбке ходит? – схохмил Юрка.

– Не, просто теща усатая, – на полном серьезе ответил Лагутников. – Зачем им сумка? Не ребенка же в ней тащить? И заметь, Легков пошел с ней к электричке или еще куда. Знать бы, видел ли кто-нибудь эту сумку когда-нибудь еще.

Он не отрываясь смотрел на дверь квартиры Плотниковой.

– Что ты хочешь? – с подозрением спросил Юрка. – Думаешь, она дома уже?

– Все может быть, – и с этими словами Лагутников уверенно нажал на звонок.

Некоторое время спустя Юрка отмер.

– Ты что творишь? Витька? Совсем охренел?

– Красин прикроет, если что, – отмахнулся Лагутников, осторожно поворачивая в замочной скважине отмычку. – Не ссы.

– Ты... ты спятил! – Но попытки предстать добропорядочным ментом у Юрки выходили какие-то робкие. Лагутников тем временем дождался щелчка в замке и нажал на ручку.

– Заваливай. Только тихо.

– Козел ты, – подытожил Юрка, проскальзывая следом за Лагутниковым в приоткрытую дверь. – А если она вернется?

– Оперативная необходимость, – отрезал Лагутников.

– Что ты несешь? Совсем крышей тронулся?

– Тихо. Телефон дай, – Лагутников аккуратно закрыл дверь.

Юрка протянул Лагутникову смартфон. В квартире было тихо. Где-то капала вода, Юрка наступил на что-то, к счастью, это оказались какие-то тапки.

Чувствовал он себя настоящим преступником.

– Если тут была баба, то поищем ее следы, – пояснил Лагутников. – Не думаю, что Плотникова успела все выкинуть.

Он определенно знал, куда идти и что делать. Юрка только тихо диву давался – вначале, а после стал по-настоящему охреневать.

– Помада. А это? Что-то вроде тонального крема.

Лагутников раздумывал, бросить ли найденные улики обратно в мусорное ведро или все-таки взять в ОВД. С одной стороны, к материалам проверки их приложить было абсолютно нереально, проще было вернуться и официально изъять, правда, для начала надо было перевести Плотникову из потерпевшей в подозреваемые.

– А это что? Гондон. – Лагутников посветил на него смартфоном и разжал пальцы. Презерватив смачно шлепнулся поверх пустых бутылок. – Люблю я нашу работу.

– Эта баба тут с кем-то трахалась? – задумчиво проговорил Юрка. – Выходит, что сестра, или кто она там, все же была?

Лагутников не отвечал. Сунув помойное ведро на место – ватные диски он все-таки бросил обратно – он направился в туалет.

– Ты что, другого места вообще не нашел? – зашипел Юрка.

Лагутников потерял терпение.

– Слушай, дятел, тебе не лучше было бы внизу на стреме постоять? – спросил он. – Смотри. Стульчак опущен. Редкая баба, не поссав, из дому выйдет...

Юрка вздохнул. Последней из этой квартиры выходила Плотникова. Лагутников закрыл туалет и направился в ванную. Там он долго смотрел на стены, полотенца, подошел и потрогал зубные щетки. Юрка недоумевал, а Лагутников становился все мрачнее. Отодвинул Юрку в сторону, он прошел в комнаты, сначала в одну, потом в другую.

– Не понял, – процедил он.

Юрка тоже не очень понял. Судя по всему, ребенка в этой квартире не было уже некоторое время.

– Все, пошли, пока нас действительно не замели.

Они вышли на улицу, аккуратно заперев дверь. Юрка только подивился, где и когда участковый оперуполномоченный капитан Лагутников научился так ловко вскрывать замки, но результат того стоил.

– Будешь? – спросил Лагутников, закуривая. – Ну и правильно, не привыкай... Совершенно точно: Плотникова врет, ребенка у нее никто не крал. Сегодня – как два пальца обоссать не крали.

– Основания? – ехидно спросил Юрка, пародируя Красина.

– Детская кроватка сложена, – легко парировал Лагутников. – В ванной сохнут труселя и ни одной детской вещи. Вообще ни следа пребывания ребенка. Мне-то уж поверь.

Юрка верил. В опыте многодетного отца он не сомневался ни минуты.

– Думаешь, она воспользовалась отсутствием Легкова и решила замутить шантаж?

Лагутников сплюнул.

– Пошли в отдел. А ты считаешь, Легков отсутствовал? – в свою очередь спросил он и тут же сам ответил: – Во-первых, эту кровать хрен соберешь, хрен разберешь. Даже я бы вкрай задолбался, хотя у меня руки не из жопы растут. Во-вторых, щеткой и бритвой недавно пользовались. В-третьих, гондон...

– Дался тебе этот гондон, – в сердцах сказал Юрка, понимая, что Лагутников прав. Плотникова для чего-то решила, одна или вместе с сожителем, инсценировать похищение ребенка. – Пиво...

– Бабы тоже пиво пьют, не в этом дело.

– А кто красился? Плотникова вроде только глаза намалевала.

– У нее помада точно цветом другая. Черт, надо было получше посмотреть. Вот с этим пока непонятно, но если наша Майя не ошиблась, то Легков с работы ненадолго свалил...

Возле ОВД стояло несколько машин, суетились люди.

– Устроился армагеддец, – поморщился Лагутников. – Вот по кой хер им нужна была эта пантомима? Выкупа-то никто не требовал пока, хотя как знать. Сейчас и звонить не обязательно, отправь сообщение через любую соцсеть...

– На выкуп деньги нужны, – не согласился Юрка. – А у них, как я понял, ни один миллионер в родне не значится. Можно, конечно, под возбужденное дело в той же соцсети денег напросить.

– Верно мыслишь.

Похвала была Юрке приятна, хотя он все равно не понимал – где в таком случае ребенок и какую роль играет странная женщина. Оставались вопросы и с коляской, хотя...

– Стой, – сказал вдруг Юрка. – Если они инсценировали это дело, то я, кажется, знаю как.

Лагутников открыл дверь ОВД и снисходительно посмотрел на Юрку.

– Никольскому сейчас расскажешь.

Как назло, тот оказался занят: давал инструкции подмоге из Глебово. Юрка мыкался в коридоре, Лагутников куда-то исчез. Юрка попробовал поискать по кабинетам Андрея или хотя бы Салагина и дошел уже почти до туалета, как был бесцеремонно выдернут оттуда уже в тот момент, когда собрался расстегнуть ширинку.

– Потом поссышь. – Лагутников смотрел сурово. – Тебя шеф ждет.

Юрка от этих слов зассал уже фигурально. У него возникли опасения, что их визит в квартиру Плотниковой не остался незамеченным.

– Ну, хлопці, що гарного знайшли? Доповідайте!

По виду шефа сложно было угадать его настроение. В целом полковник Красин был одним из тех начальников ОВД, которых любят показывать в фильмах, а в жизни их всегда наблюдается дефицит. Спокойный, уверенный и очень справедливый мужик, в далекое советское время попавший служить в Украину и напрочь влюбившийся в эту тогда еще советскую республику, тогда же, в армии, научившийся ценить плечо своих ребят, а позже, уже став командиром, осознавший, что такое ответственность. Красин любил дисциплину, но не подхалимаж, оправданный риск, но не раздолбайство, и часто повторял, что снисхождения достойны жертвы, но не преступники. По оперативной работе он очень скучал, но возвращался к ней только тогда, когда действительно была необходимость. Как сейчас.

Была у Красина и еще одна особенность: записывать в однозначные преступники и жертвы он тоже не спешил. И, пока Лагутников докладывал о результатах, Юрка думал, случайно ли или нет Красин попросил Никольского задержаться в самом начале.

Лагутников дошел до момента незаконного проникновения в жилище и кивнул на Юрку:

– У товарища лейтенанта есть свои соображения.

Юрка мысленно обматерил Лагутникова: без перечисления улик выдать умозаключение было несколько проблематично.

– Товарищ полковник, – осторожно начал он, – мне кажется, что Плотникова и Легков инсценировали похищение ребенка.

– Молодец, – неожиданно сказал Красин. – Основания?

Вот этого Юрка уже не любил. Но у него были больше субъективные ощущения, чем доказательства, а притворяться перед шефом он не хотел.

– Ну-у... – замямлил он. – Сразу как-то странно было, выходит мать на улицу, а ребенка нет. Если бы он еще сам ходил, то понятно – побежала искать с криками, но коляска? Плюс Плотникова не местная, куда бежать – не знает, пусть снег был, но... странно это.

– А на растерянность не списывал? – усмехнулся Красин.

– Списывал, – признался Юрка. – Потом... Но для растерянной она какая-то тормознутая. Как закинулась чем, товарищ полковник.

– Товарищ полковник, – просто сказал Лагутников, – я зашел, посмотрел. Не знаю, когда там следак прочешется, и вообще мудак он будет или нормальный мужик, но в квартире нет ни следа пребывания ребенка. Ни вещей на виду, и кроватка сложена.

Юрка приготовился огребать.

– Та шоб вас там усіх підняло і гепнуло!

Судя по тому, как произнес эти слова полковник, адресованы они были не своевольным операм. Собственно говоря, его реакция Юрку вообще удивила.

– Не наследили? – только и спросил он. – Хорошо... Но где же тогда ребенок? А?

Ответить ни Юрка, ни Лагутников не успели. Дверь открылась, вошел Никольский, за спиной у него маячил Андрей.

– Вот, Митрич, ребята на стихийке за остановкой откопали.

Юрка с открытым ртом наблюдал, как Никольский ставит мокрую, грязную сумку на стол, синюю сумку-трансформер, мечту невыспавшейся Майи. И вынимает оттуда длинный потасканный женский пуховик. Шапку, парик... Первым очнулся Красин.

– Алексей, а теперь суй это все обратно в том же порядке и доставай где хочешь понятых. Да знаю я, что шестой час утра.

Юрка как-то потерялся во времени. Он настолько замотался с этим непонятным делом, что вообще забыл, который час. Сонливость то накатывала, то пропадала, сейчас, к счастью, было некоторое просветление.

«Теперь понятно, почему окно, – подумал Юрка. – Потому что зашла женщина с коляской, а вышел мужчина. Из пустого дома. А женщина – ну, может, решила поссать. Ребенка переодеть. Не домой же ей поворачивать. А в доме вроде как ветра нет. Мужик вылез из окна – от ревнивого мужа сбежал. С сумкой. Все равно никакой логики. А где была сумка? Уже в доме. Она слишком большая для коляски. И коляска была закрыта. Если из нее забрали ребенка, зачем так тщательно все закрывать?»

– Логики никакой, но мыслишь верно, – заметил Красин.

«Я что, сказал это вслух?» – ужаснулся Юрка и уставился на шефа.

– Ты вот что, лейтенант... иди вздремни.

– Не-не, – замотал головой Юрка. – Я нормально.

– Ненормально, – отрезал Красин. – У вас же есть в кабинете диван. Не хочешь домой, хоть в отделе поспи. Ты же уже невменяем.

Юрка с трудом сфокусировал взгляд на полковнике, потом на заме, который, пыхтя, утрамбовывал в сумке вещи. Отчего-то спорить у него резко недостало сил, он кивнул и вышел. В голове перекликались гулким звоном колокола.

Глава шестая

Начиналось самое интересное, а Юрку прогнали как школьника.

В кабинете никого не было, только жужжал брошенный компьютер. Юрка выключил свет, наощупь достал из шкафа подушку и одеяло, бросил все на раздолбанный диван, стянул куртку и завалился на диван сам, свесив ноги в обуви.

Под мерное жужжание компьютера неплохо думалось.

В шесть пятнадцать вечера Легков, переодетый женщиной, с сумкой в руках вышел из дома. Куда он пошел? Конечно же, в выселенный дом. Оставил там сумку, потом вернулся, только вот куда? Ждал недалеко от магазина, конечно. И ясно, почему именно «Елочка»: народу там немного, спиртное там не продают, и даже нет вероятности, что к одинокой, ждущей кого-то женщине прицепятся местные алкаши. Около семи подошла сама Плотникова с пустой коляской...

«Вот почему в одном месте Плотникова тащила коляску как санки. Она была пустая, плохо ехала по снегу».

Плотникова зашла в магазин, Легков забрал коляску и покатил ее к старому дому. Плотникова немного подождала, затем побежала «искать» – она тоже надеялась на снегопад, надеялась, что снег скроет следы. Решение дилетанта... убедилась, что «следы пропали», и бросилась в магазин, разыгрывать свой спектакль.

Наверное, ей не повезло, потому что сознательный Якушев еще не ушел. Плотниковой пришлось идти в полицию. Может, она и не рассчитывала, что у нее примут заявление, но то ли растерялась, то ли решила, что времени прошло уже достаточно.

Что в это время делал Легков? Закатил коляску, переоделся, наверное, стер косметику. Это он должен был сделать тщательно – в электричке люди попадаются разные, могли и побить, заподозрив «неправильную ориентацию». Значит, все, чем он косметику смывал, должно либо остаться в старом доме, либо в сумке, либо в ближайшей урне. Юрка порадовался, что копаться в помойке придется не ему...

Потом Легков вылез в окно. Еще одна грубая ошибка или все-таки расчет? Скорее, неумелое заметание следов. Юрка хмыкнул. «Заметали как умели», – решил он. Легков направился на работу, а значит, должен был успеть на электричку в семь двадцать две. Торопился, но не бежал, потому что Якушев четко сказал: шел быстро. Легкову еще надо было выбросить сумку, что он и сделал. Ближайшая «стихийка», свалка, с которой устали бороться местные власти, была как раз по пути на станцию: дачники упорно сваливали за остановкой весь мусор, накопившийся на дачах. Возможно, сумку даже немного припорошило снегом, но Легков не догадывался, что опера прекрасно знают, где искать.

Легков сел на электричку и поехал на работу. Возможно, он как-то объяснил свое отсутствие или попросил подменить себя на время, найдя важный для сменщика повод. Плотникова сидела в ОВД, опера бегали по городу. Где-то находился и ребенок, и это было сейчас самым важным.

Юрка перевернулся на другой бок. Подумал и поджал ноги: «Хрен с ним».

Спланировано все было довольно грубо, с расчетом на какой-то киношный эпатаж. Юрке захотелось встать, выйти в коридор, спросить, когда привезут Легкова, а потом совершенно некорректно, как совсем не подобает полицейскому, дать тому в рыло просто потому, что было обидно: их держали за дурачков.

И не давала покоя мысль: зачем?

Зачем отец и мать, пусть небогатые, но вполне благополучные люди, инсценировали похищение годовалого ребенка? Зачем – или почему? Для сбора денег в соцсети? Но народ делится на две части: одни все равно не дают, по разным причинам, другие дают, наплевав на любые доводы. Первых больше не будет, даже если повесить фотографии материалов дела. Вторым достаточно плаксивого поста матери. Но это если инсценировка похищения была как цель. А если как причина? Кому-то задолжали? Нужно было привлечь к себе внимание полиции, а как к потерпевшим это было сделать лучше всего, безопаснее, надежнее? Хотели кого-то разжалобить? Или, может быть, спрятать ребенка? Плотникова и Легков действовали сообща, но вряд ли причиной были они оба сразу. И скорее Легков, чем Плотникова, юридически мать-одиночка, без работы и образования, без особого круга знакомых в Селезнево. Вряд ли все это было ради каприза, больше похоже на акт отчаяния.

И кому мог так насолить охранник, учитывая, что в большинстве коммерческих фирм эта должность такая же номинальная, как какой-нибудь менеджер по рекламе: в штатном расписании есть, зарплата иногда даже платится, результат от присутствия нулевой. В те времена, когда Юрка был еще студентом-программистом и подрабатывал сисадмином, он всегда удивлялся, до каких пределов могут раздуть коммерсанты свой штат. Схема была, как правило, неизменна и строилась по принципу «как один мужик семерых генералов прокормил». Охранник относился всегда к генералам, деньги какие-никакие, но получал, а потому исполнять обязанности не слишком рвался...

Выходит, Легков проявил где-то слишком большое усердие, чем вызвал чей-то начальственный гнев? Задержал на проходной заместителя директора с только что купленным принтером? Застукал начальника отдела продаж с секретаршей?

«Да бред!»

Подобные мотивы Юрку не устраивали. Они годились для телешоу, но, увы, в жизни ценности не имели. Среднестатистический телезритель еще искренне верит в современного Монте-Кристо и наивно считает, что где-то водится бескорыстный дурачок д’Артаньян. Ему показывают абсолютную фигню про несчастную мать, голыми руками убившую олигарха вместе с трижды профессиональной охраной ради миллиардного наследства, – для лечения больного ребенка, конечно; на самом деле телезрителю вместе с этими соплями продают ненужную ему бытовую технику в кредит и чудо-средство для роста волос на глазах. В реальной жизни пойманное на горячем начальство сунуло бы Легкову от пятисот рублей до десяти тысяч, в зависимости от того, что тому случилось бы наблюдать, а при попытке шантажа то же начальство дало бы в зубы трудовую книжку и велело валить на все четыре стороны...

Тогда что?

Юрка сел на диване. Всему этому идиотскому спектаклю должно было быть объяснение. Простое, незамысловатое, возможно, столь же нелепое, как и сама инсценировка...

Что-то крутилось у него в голове, но что именно – уставший напрочь Юрка ухватить не мог. Он вздохнул, лег, накрылся тонким одеялом и с наслаждением вытянул ноги.

Под жужжание кулера он снова обходил квартиры и говорил со свидетелями. Танечка, Якушев и Лукреция, жильцы домов близ «Елочки»... Майя, глухая бабка, Вера Игоревна, крысообразный мужичок, какие-то прочие лица, слившиеся в одно, не слишком трезвое...

Пустая квартира. Юрка почему-то снова стоял там, но уже при дневном свете, и все виделось ему как будто со стороны. Квартира, в которой был ребенок – и нет ребенка.

– Если я могу вам хоть что-то сказать, – услышал он голос Веры Игоревны, – так это то, что последнюю неделю, может, чуть больше или меньше, у них было очень тихо. Возможно, никого из них не было дома.

– Как их могло не быть? – обернулся к ней Юрка. – Может, Плотникова уезжала в Гусь?

Но тут же вспомнил показания других свидетелей, что Плотникова гуляла с ребенком. А Вера Игоревна пожала плечами. Она была почему-то в медицинском халате и шапочке.

– Последний раз орали неделю назад, – откуда-то из-за ее спины сказала Майя. – Потом было тихо. Тогда я уже думала вас вызывать, спать вообще невозможно было. И ребенок реветь начал, но они все как-то внезапно заткнулись.

Юрка осмотрелся. Майя и Вера Игоревна куда-то исчезли.

Неделю назад. Достаточно времени, чтобы постирать и убрать детские вещи, разобрать кроватку...

Оставить коляску, чтобы потом с ее помощью инсценировать похищение.

Ребенок исчез неделю назад. Но куда? Ребенок в таком возрасте, может быть, не так уж и сильно нуждается в матери, и в кроватку его можно положить с собой рядом, но коляска, разве не нужна для годовалого ребенка коляска? Легков и Плотникова не настолько богаты, чтобы выложить за зимнюю прогулочную коляску, даже бэушную, восемь-десять тысяч рублей. Кто согласится взять ребенка, пусть даже спрятать, пусть даже за деньги, без коляски?

Возможно, кто-то, у кого осталась коляска. Кто-то, кому все равно ребенка некуда возить. Родственники из Гуся?..

Но Плотникова не могла считать полицию за полных дураков. Или могла?

Юрка почувствовал, как разболелась голова. Ощущение было странным, как будто боль ему передавалась, а была не его собственной, ее хотелось взять в руку и стряхнуть. Юрка водил пятерней по голове, но ничего не получалось.

– А в Гусь уже кто-нибудь поехал? – спросил Юрка. Ему никто не ответил. – Есть кто?

Тишина. Только журчала вода.

– Если ребенок где-то спрятан, то родители им доверяют! Эй! Слышите? Они спокойно трахались перед тем, как пойти с коляской по городу. И всю неделю гуляли с пустой коляской.

«Наверное», – добавил Юрка. Потому что ни он, ни Латугников не подумали, что кроватка могла просто сломаться.

И все-таки были «но».

Ребенок не был на учете у патронажной сестры, или как там называется все это медицинское дело. Его никто и не хватился бы, если бы не инсценировка похищения.

А кто вообще в здравом уме будет похищать годовалого ребенка? Даже с целью шантажа или вымогательства? Это имело бы смысл, если бы с родителей возможно было стребовать пару-тройку миллионов, да лучше и не рублей. А если Легков и правда где-то начудил, то не проще похитить хотя бы Плотникову? Ее не надо кормить по часам, можно не бояться сквозняков, ей не нужна нянька, и вместо памперса ей можно поставить ведро. А на голову надеть мешок – все равно она ничего не скажет. А логичнее всего просто пригрозить Легкову увольнением: ну не растрату же бюджетных средств мог обнаружить простой охранник? Тут и ревизоры с тремя высшими образованиями не всегда находят концы.

– Проще, все это проще, – сказал сам себе Юрка. – И Красин с Никольским не считают, что это вымогательство.

Но тогда почему Плотникова все еще в ОВД? Он, Юрка, опять в этой квартире, а она все еще в ОВД?

«А ведь у них даже компьютера нет», – сообразил Юрка.

– Объявления! Витек, объявления надо проверить! – сказал он вошедшему Лагутникову. – Они могли подавать объявления!

– Ты что, блин, оракул? – скорчил рожу Лагутников. Голос его шел откуда-то издалека. Юрка так удивился, что даже проснулся.

За окном серело. Одеяло сползло на пол, компьютер давно погас. В кресле, облокотившись на стол всем телом, спал Андрей Ермолаев. Утро ласково гладило его по блестящей лысине.

Лагутников устало смотрел на Андрея, и в руках он держал газету.

– Ты что, блин, оракул? – повторил он. – Никольский тоже приказал поискать. И вот результат: телефон Плотниковой, куча детских вещей на продажу.

– Ну и что странного? – буркнул Юрка, как будто не сам подобное предположил. – Ребенок вырос, вот и продает?

– Смотри, аналитик, накличешь себе карьерный рост, – пригрозил Лагутников. – Иришка из экономики ей уже с утра прозвонила. Вещи на вырост. Продаются. На выбор. Сам лично слышал, Никольский специально дверь не закрыл до конца. Так что подъем, следак приехал один, без помследа, вали вести протокол.

Юрка кое-как причесал пятерней вихры, прикинул, как выглядит со стороны его физиономия. По ощущениям выходило, что как с перепоя. Еще не до конца проснувшись, он шел по коридору, подталкиваемый заботливым Лагутниковым.

Следователь расположился все в том же кабинете Никольского, куда уже успели притащить пару стульев и ноутбук.

– Трщ майор, я его привел! – объявил Лагутников и вытащил из-за стола за шиворот совершенно очумевшего Салагина. Тот метнул на Юрку страдальческий взгляд. Было видно, что Салаге очень хочется застать самое интересное, но глаза у него уже были красные, как когда-то у самого Юрки – от написания кода.

Юрка вежливо кивнул следователю – тот вернул ему сдержанное приветствие – и мельком глянул, что уже успел наваять в протоколе Салага. Как оказалось, Юрка пропустил весь официоз, и теперь ему предстояло услышать, наверное, развязку всего этого дела.

Плотникова успела рассказать о том, как заходила в магазин, как бегала и искала коляску, кое-что о своей семейной жизни с Легковым... ничего нового. Юрка встряхнулся как пес и приглашающе пощелкал мышкой.

– Геннадий Михайлович, – плаксиво попросила Плотникова, – может, вы все-таки отпустите меня домой?

– Ваша квартира под наблюдением, а вы нужны нам здесь, – спокойно, терпеливо объяснил следователь. Видимо, он повторял это уже не впервые. – Если похитители вам позвонят, лучше, чтобы наши сотрудники находились рядом. От того, как быстро мы сможем засечь звонящего, зависит и то, как быстро мы найдем вашего ребенка.

Юрка удивился, но виду не подал. Главное, чтобы этой ерунде поверила Плотникова.

– Вы не слишком ладили со своим сожителем, так?

Плотникова замялась.

– Все люди ссорятся, – вздохнула она.

Юрка старательно записывал.

– До такой степени, что соседи раздумывают, не вызвать ли полицию?

– Да!.. – крикнула Плотникова и тут же осеклась. – Ну вы же понимаете.

– Понимаю, – кивнул следователь. – Последняя ваша ссора когда произошла и что было ее причиной?

Плотникова потерла лицо рукой – она давно размазала всю косметику – и принялась бессвязно рассказывать. Выходило, что ссора была то ли на почве ревности, непонятно только чьей, то ли из-за уборки, то ли еще из-за какой ерунды.

– Послушайте, – сказала она наконец. – У меня украли ребенка. При чем здесь мои отношения с мужем?

– При том, например, – устало ответил следователь, – что некоторые свидетели вашего мужа вчера видели в Селезнево.

– Он был на работе, – буркнула Плотникова, потом недолго подумала. – Ну... может быть, конечно, и не был, только я его вчера не видела.

– Мы с вами уже перебрали знакомых, которые могли бы желать вам зла. Таких нашлось довольно немало, только вот сомневаюсь, что кто-то из них стал бы вымещать свое зло на ребенке. Хотя бы потому, что годовалый ребенок создает слишком много проблем, – следователь поднялся и заходил по кабинету. – Ваши родители в Гусе весь вечер были дома, что и неудивительно, вчерашний снегопад и трактор, точнее, нетрезвый тракторист, Гусь отрезали от мира, наши сотрудники туда еле добрались. Трактор сбил мачту освещения, – пояснил он, – и она лежит в сугробе поперек единственной дороги. И вообще, как это ни рассматривать, вокруг Гуся девственный снег. Даже лесом никто до трассы добраться не попытался, мы проверяли.