Текст книги "Кошка в сапогах"

Автор книги: Далия Трускиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Трускиновская Далия
Кошка в сапогах

Далия Трускиновская

Кошка в сапогах

новогодний детектив

Телефон зазвонил, как всегда, не вовремя. Шалганов перебежал через комнату и взял трубку.

– Привет! – раздался более чем знакомый голос. – А чем это ты там занимаешься?

– Стою голый и мерзну, – ответил Шалганов. Это было почти подлинной правдой. Что-то стряслось с отоплением, в квартире было не более четырнадцати градусов, но он, солидный мужчина, даже с некоторым животиком, стоял в одних плавках, а на полу валялось пестрое тряпье.

– Погоди, не одевайся, сейчас я приеду! – заголосила подружка Томка.

– Приезжай, – позволил Шалганов. – Мне сейчас как раз женщина нужна.

– Наконец-то!

– Ты иголку в руках держать умеешь?

На том конце провода имел место разочарованный вздох. Не то чтобы Томка жить не могла без Шалганова – она просто считала долгом несколько раз в год возникнуть на горизонте, куда-то его выманить, повертеть по старой памяти хвостом, и потом удовлетворенно говорила, что они оба – люди современные, и после короткого романа сумели остаться настоящими друзьями.

Испугавшись, что Томка положит трубку, Шалганов заговорил быстро и взволнованно:

– Понимаешь, меня пригласили встречать Новый год у Аникиных, такие приглашения бывают раз в сто лет, я уже купил бутылку "Метаксы" – тебе по пояс, и тут – бац! – оказывается, у них маскарад, все гости обязаны быть в костюмах, я чуть не спятил, отступать некуда, в общем, я буду пиратом, мне Ладыженский из театра принес костюм, но костюм-то шит на него, я штаны не могу застегнуть, все остальное ерунда, сапоги, правда, жмут...

– Шалганов, помолчи минутку! – взмолилась Томка. – Ну какой из тебя пират? Ты в зеркало посмотри!

К сожалению, он встал с телефонной трубкой так удачно, что видел в большом зеркале себя всего – и свои лишние тридцать кило тоже...

– А кем мне быть? Зайчиком? Снегурочкой? – сердито спросил он.

– Зайчиком, зайчиком! – некстати развеселилась Томка. Как многие женщины, тем более – красивые и незамужние женщины, она плохо представляла себе, что на самом деле значит для мужчины слово "карьера". А напрасно...

Шалганов служил в крупной телекомпании. Сам себя он называл клерком, хотя был заместителем начальницы отдела. Начальница попала на этот пост по причинам, о которых чересчур громко не говорили, а только перемигивались и вздыхали. Шалганов видел, что от нее мало толку, и мечтал о ее месте так, как Ромео не мечтал о Джульетте. Аникины, богатая пара, пристегнулись к делам телекомпании так: финн по фамилии Куоккинен, представлявший солидное финское предприятие, которое вложило деньги в телекомпанию и считало долгом за ней присматривать, был женат на родной сестре Виктории Аникиной, Веронике. Таким образом немало молодежи из аникинского клана заняло в телекомпании перспективные посты, и дела семейные переплелись с бизнесом на всех уровнях. Одна и та же публика сидела на деловых совещаниях и плясала на свадьбах аникинского клана. Посторонних там не привечали.

Вот и получилось, что Шалганов по меньшей мере два года не знал, на какой козе подъехать к заветному местечку. С большим трудом он обратил на себя внимание Куоккинена. Приглашение на новогодний бал означало лишь одно что финн хочет познакомиться с ним поближе и в непринужденной обстановке. Ради этого Шалганов не то что пиратом – Клеопатрой бы нарядился, умирающим лебедем, купидоном с крылышками! К счастью, приятель-актер раздобыл довольно благопристойный костюм – и на тебе...

Томка оказалась настоящим другом – примчалась всего три часа спустя, и за эти три часа Шалганов, сидевший в старом махровом халате, проклял все женское сословие вдоль и поперек. Она распялила на руках театральное тряпье, посмеялась, села за телефон, потом велела Шалганову одеться, повезла его к какой-то подруге со швейной машинкой, и к полуночи роскошные пиратские штаны сидели на нем так, словно он в них родился.

– А где ты встречаешь Новый год? – на прощание спросил Шалганов.

– А-а! – Томка махнула рукой. Время было позднее – на том они и расстались.

Наутро, 31 декабря, Шалганов проснулся в изумительном расположении духа. Он позавтракал, посмотрел телевизор, принял ванну – словом, блаженствовал часов этак до восьми вечера, когда настала пора одеваться. Надев штаны, натянув ботфорты, заправив в штаны широчайшую рубаху из малинового шелка, нацепив перевязь из фальшивой буйволовой кожи с грандиозным шпажным эфесом, приклепанным намертво, и торчащими почему-то вбок ножнами, он приладил классическую пиратскую повязку на глаз и нахлобучил шляпу. Еще у него была борода, кудлатая черная борода, больше всего на свете напоминающая собачий хвост. Но эта штуковина внушала ему ужас, к тому же, Шалганов не хотел усложнять жизнь финну – пусть тот сразу найдет его в толпе гостей.

В восемь телефон зазвонил.

– Шалганов, это я! – завопила Томка. – У меня все накрылось медным тазом! У них несчастье, его увезли в больницу, все сорвалось, все разбежались!..

– Кого в больницу, кто разбежался?..

Оказалось – давней подружке просто негде встречать Новый год. Разве что сидеть в одиночестве дома, таращиться в телевизор и лить горькие слезы.

– Шалганов, возьми меня к Аникиным!

– Ты с ума сошла!

– Шалганов, ну что тебе стоит?

– Тебя же не приглашали!

– Шалганов, ты мужчина?!

– Допустим, – осторожно отвечал Шалганов, зная, что за такими вопросами следуют самые неожиданные проверки на вшивость.

– А мужчина имеет право привести с собой даму! Так же всегда делается! Предполагается, что приглашенный мужчина будет с дамой! Даже странно, если он приходит без дамы!

– На кой тебе Аникины? – нежно спросил Шалганов.

– Мне просто больше некуда деваться...

Он еще раз выслушал про одинокую бутылку шампанского, постылый телевизор и горькие слезы. Сердце у него было не каменное, тем более, он знал, что в огромной гостиной Аникиных, площадью в сто сорок квадратов, будет такая прорва людей, что лишнего просто не заметят.

И он согласился.

Тот короткий роман все еще его к чему-то обязывал...

Решили сделать так: за Шалгановым вот-вот должен был заехать еще один гость, Валера Смолянинов, и потом, уже направляясь к Аникиным, можно было подъехать к Томкиному дому и взять ее с собой. Приметы машины были просты и непритязательны – белый ситроен, хорошо Томке известный, потому что такие ситроены были служебными машинами в телекомпании.

Дождавшись Валериного звонка, Шалганов надел поверх пиратских доспехов дубленку и взял большую сумку, в которой было человеческое обмундирование – джинсы, свитер и зимние ботинки. Праздник праздником, но тащиться наутро домой в пиратском образе Шалганов вовсе не желал.

Смолянинов вовсе не удивился тому, что коллега берет с собой даму. Они сделали все необходимые повороты, остановились в нужном месте, и тут же к правой передней дверце подбежала Томка в длинной черной шубе и с большим платком на голове.

– Назад садись! – велел ей Шалганов, приоткрыв дверцу. Она быстро скользнула на сиденье и, пока устраивалась поудобнее рядом с шалгановской сумкой, машина рванула вперед и понеслась по широкой и удивительно пустой для этого времени улице.

– Ты ничего с собой переодеться не взяла? – удивленно спросил Шалганов, поворачиваясь к Томке.

– Мяу! – ответила она. Да и не могла ответить иначе – вместо лица у нее сейчас была кошачья морда с огромными торчащими усами.

– И что – утром так и будешь возвращаться?

– Мяу!

– Тьфу! – сказал на это Шалганов. – Вошла в образ!

Аникины имели загородный особняк и городскую квартиру. Квартира была в старом доме и занимала по меньшей мере целый этаж. Валера был тут свой человек – он сразу провел Шалганова и Томку в гардеробную для гостей, где они оставили шубу и дубленку.

– Может, надеть все-таки? – спросил Шалганов, прикладывая к лицу пиратскую бороду.

– Мяу... – сказала Томка и развела руками. Очевидно, это означало: твоей неземной красоте только бороды недостает.

В гостиную они вошли под руку. Там уже толклось человек тридцать гостей, и Шалганов стазу же стал искать высокую фигуру финна. Его внимание привлекли поочередно длинное привидение со страшной рожей, палач в красном колпаке и арабский террорист с бородой как у Карабаса и в чалме размером с большую тыкву. В глубине гостиной стоял длинный стол, персон этак на полсотни, в середине было расчищено место для танцев, а мебель, временно оказавшаяся лишней, – сдвинута в дальний угол.

Первым делом Шалганова потрясло то, что среди гостей расхаживали два официанта во фраках и с подносами. Томка первым делом взяла бокал и красиво уселась в кресло, нога на ногу, чтобы все могли оценить ее ноги, затянутые в черные лосины, и бронзового цвета сапожки с отворотами и с бутафорскими шпорами. Прицепленный сзади к лосинам длинный и пушистый хвост она картинно перекинула через руку.

– Пойдем, я тебя с Драгомирскими познакомлю, – сказал Валера, странно поводя плечами – очевидно, фрак был ему узок в спине. Шалганов не возражал – он понимал, что, сидя рядом с Томкой, зря потратит такой многообещающий вечер.

Драгомирские, как и он сам, разжились костюмами в театре, только пиратский наряд был из спектакля "Остров сокровищ", а их туалеты – из водевиля Скриба "Стакан воды". Это были именно те костюмы, в которых самый неискушенный зритель опознает восемнадцатый век: на мужчине серебристо-серый кафтан с позументом, под ним – камзол в розовый цветочек, белые чулки, туфли с пряжками и на каблуках; на женщине широкое голубое платье, забавно приподнятое с боков, так называемые "фижмы с локотками", декольте с кружевами и непременной розой, прическа с аккуратно выложенными локонами. Оба надели черные бархатные маски с кружевной оборкой понизу. У женщины сквозь черное кружево просвечивала губная помада.

– Маска, а ведь я вас знаю! – с неожиданным удивлением произнесла эта изысканная маркиза.

– А я вас не знаю, – брякнул смущенный этим светским тоном Шалганов. – То есть, еще не знаю...

– Мон шер, – обратилась Драгомирская к своему статному спутнику, вообрази – я с этим человеком по меньшей мере пять лет была близко знакома, и вот он меня отказывается узнавать!..

Шалганов остолбенел. Драгомирский посмотрел на него свысока. Этот взгляд Шалганову очень не понравился. А вот декольте проказливой маркизы понравилось. Поскольку Драгомирский был не из компании, а из личных аникинских то ли друзей, то ли родственников, Шалганов решил не придавать значения его нехорошим взглядам. И тут же его разделили с Драгомирскими какие-то уже подвыпившие маски.

– Потом поговорим, – успела шепнуть ему маркиза.

Шалганов остался стоять в полном недоумении. К нему проскользнула Томка с бокалом в руке.

– Мяу? – спросила она, прижимаясь.

– Ни черта не понимаю, – ответил Шалганов. – Она говорит, что мы пять лет были близко знакомы, а у меня ничего подобного в жизни не было.

– Мяу! – воскликнула изумленная Томка. Шалганов усмехнулся – эта женщина знала его биографию не хуже его самого, она оценила вранье маркизы.

– Но ведь она что-то имела в виду, как ты полагаешь?

– Мяу... – Томка пожала плечами и вдруг начала с громким мурлыканьем тереться о шалгановское плечо.

– Ты полагаешь? – спросил он.

Шалганов не был о себе чрезвычайно высокого мнения, но, как всякий мужчина, полагал, что представляет интерес для всех женщин, если они, конечно, в здравом рассудке. Возможно, слова Драгомирской были маскарадным кокетством, возможно, она таким образом приглашала к диалогу, давала повод искать ее, задавать вопросы, домогаться ответов.

Эта мысль ему понравилась.

– Пошли! – он предложил Томке руку и повел ее в обход гостиной, чтобы найти Драгомирских.

Оказалось, что супруг не отпускает супругу ни на шаг. Томка и Шалганов наблюдали, как еще один молодой человек во фраке, но не Сиолянинов, пригласил ее танцевать, а она, разведя руками, отказала.

– Фр-р-р! – сердито сказала Томка. Потом высвободила руку из-под шалгановского локтя, поднесла палец к губам и скрылась в толпе. Что-то она затеяла, понял Шалганов и, зная Томкину неугомонную натуру, заранее ужаснулся последствиям.

К нему опять подошел Смолянинов в сопровождении двух деловых дам из аникинского клана, одна была пастушкой с картины Ватто, другая, полная, изображала Ночь в темно-синей мантии со звездами и в вороном парике с латунным полумесяцем. Полная была лицом, приближенным к финну, и Шалганов, старательно делая вид, будто не узнал, пригласил ее на танец. Потом, как и рассчитывал, отвел на место, а место было в дальнем углу, куда сдвинули два дивана, несколько кресел и три журнальных столика. Там-то и сидел финн Куоккинен вместе с многоми власть имущими масками. Там-то и пили они вина из бутылок с наклейками на французском языке, да такими, что Шалганов вовеки бы не выговорил названий.

Было уже почти десять, когда он ощутил на плече легкую руку. Шалганов обернулся – и увидел маркизу. С одной стороны, она явилась некстати Шалганов как раз блистал, рассказал два совершенно свежих и вполне приличных анекдота, принял участие в беседе на английском языке и вообще видел внутренним взглядом желанное кресло. С другой – он уже успел немного выпить, и жажда приключений в нем понемногу просыпалась...

– Вы все еще не вспомнили, где мы встречались? – спросила маркиза, уводя его в коридор. – Ну-ка, подумайте хорошенько! Перетряхните всю свою биографию!

– Перетряхивал, – признался Шалганов. – Ничего не получается. Вот если бы вы сняли маску...

– Не раньше, чем в полночь. Когда все снимут – тогда и я.

– А все-таки?..

Шалганов вроде бы только приобнял маркизу, но она отскочила в сторону.

– Уберите руки, вы!

Такая перемена в обхождении совсем его ошарашила.

– Но если мы были в близких отношениях?..

– С кем, с вами? Да я все эти пять лет вас ненавидела! Я спала и думала, какую бы гадость вам устроить! Не верите? Вот когда вы меня увидите сразу все поймете!

Шалганов окаменел. Он не мог припомнить, чтобы хоть одна женщина питала к нему ненависть. Их было не так уж много, и со всеми он расстался по-хорошему.

– Я даже не думала, что мы когда-нибудь встретимся! Но вы надолго запомните эту встречу! – продолжала маркиза. – Вы сто раз пожалеете, что пришли сюда встречать Новый год!

И, резко повернувшись, убежала в гостиную. А Шалганов так и остался стоять разинув рот.

Коридор пронизывал всю гигантскую квартиру. Двери слева и двери справа все были одинаковы. Которая вела в гостиную – он уже не понимал. Да и где гостиная, слева или справа, – тоже. Поэтому он нажал на первую попавшуюся дверную ручку.

Оказался Шалганов в одной из гостевых комнат, небольшой, но уютной. Были там раскладной диван, маленький столик, два стула, стенной шкаф и телевизор в нише. Но, кроме модной мебели, он обнаружил там Томку и Драгомирского...

Эта парочка стояла в обнимку и так увлеклась разговором, что вовсе не заметила торчащего в дверях страшного пирата.

Шалганов поскорее прикрыл дверь. Он вспомнил Томкин боевой кошачий клич "Фр-р-р!", прижатый к губам палец... Неужели давняя подружка приняла огонь на себя и захороводила Драгомирского, чтобы освободить его жену хотя бы на четверть часа? И сделала это ради давнего друга – Шалганова? Уму непостижимо! Хотя от Томки можно было ожидать даже этого. Вот только не знала она, что драгомировская жена за что-то крепко невзлюбила давнего друга.

И чего же теперь ждать?

Тут дверная ручка дважды дернулась.

– Ого! – вслух произнес Шалганов. Томкино самопожертвование не ведало границ – она с Драгомирским заперлась в гостевой комнате!

Тут дверь напротив отворилась, и Шалганов увидел уголок гостиной. Пропустив привидение с Красной Шапочкой, он вошел и поспешил к дивану, на котором все еще сидел Куоккинен. Но, уже совсем подойдя, опять окаменел, потому что рядом с финном обнаружилась маркиза.

Вот только этого ему и недоставало!

Маркиза держала в руке высокий бокал из золотистого стекла и понемногу отпивала из него бледно-золотое вино. Как-то одновременно у всех, кто окружал финна, бокалы опустели. Был призвал официант, выслушал заказ, прибежал с целым подносом, и выстроил на столе по диагонали ряд совсем других бокалов, из зеленоватого стекла, но полных до нужного уровня.

Шалганов не решался подойти. Вроде бы свирепая маркиза не должна была при всех выцарапывать ему свободный от черной повязки глаз, но она запросто могла поставить его в неловкое положение. Теперь он уже был не рад, что Томка избавила ее от опеки мужа. Оставалось одно – идти канючить под дверью, чтобы она прекратила хулиганить и выпустила ревнивого супруга на свободу.

Шалганов выскочил в коридор – и не узнал нужной двери. Какое-то время он мыкался взад-вперед, забрел даже на кухню, потом вернулся в коридор, и это получилось очень вовремя – он оказался там одновременно с маркизой.

Шалганов задом наперед ввалился обратно на кухню и сел на стол, уставленный подносами с бутербродами. На его долю достались те, что с красной икрой.

К счастью, никто этого позора не видел. Шалганов, отряхиваясь, выскочил из кухни и увидел, как в коидор выходят из гостевой комнаты Драгомирский и Томка. Причем оба поправляли одежду: Драгомирский застегивал камзол, а Томка подтягивала черные лосины.

Самопожертвование приняло совсем уж фантастические размеры!

Очень довольный, что есть кому призвать к порядку зарвавшуюся маркизу, Шалганов поспешил в гостиную. И точно – место рядом с финном освободилось! Он кинулся к долговязому Куоккинену, как жених к невесте, и шлепнулся рядом, и заговорил по-английски, продолжив свой прерванный монолог, и вообще опять поверил в светлое будущее.

Нежная ручка легла ему на плечо...

Он подскочил и, как балетный артист повернулся прямо в воздухе. Но это была Томка. Левой рукой она придерживала шалгановское плечо, а правой раскручивала кончик хвоста чуть ли не перед носом у финна. Финн сразу понял – киска явилась по его скандинавскую душу!

Он тут же подвинулся, уступая ей место, и произнес английский стишок про кошечек, и услышал в ответ "Мяу!", а Шалганов тем временем ломал голову неужели Томка до того его любит, что ради него решила покорить финна, от которого так много зависит?

До Нового года оставалось чуть больше часа, когда еще несколько человек подошли к дивану с финном и Томкой, в том числе – чета Драгомирских. Маркиза села в кресло, сам Драгомирский встал за спинкой, средневековый палач и арабский террорист тоже откуда-то вдруг взялись. Началась суета с передаванием бокалов. Маркиза встала, и все за ней следом, она провозгласила тост за дружбу с Финляндией, поднесли бокалы к губам и...

И тут произошло невероятное. Сделав глотка два, маркиза вдруг уронила бокал, покачнулась и рухнула обратно в кресло. Это был обморок – но очень странный обморок, потому что на губах женщины появилась розовая пена, пробилась сквозь черное кружево маски и заставила всех онеметь.

Драгомирский кинулся приводить в чувство жену, Привидение выхватило из-под савана мобилку и принялось названивать в "скорую помощь".

– Занято! – восклицало оно в отчаянии. – Опять занято! Опять занято!

Аникины примчались на помощь. Событие было для праздника совсем неподходящее, и они хотели, чтобы шуму вокруг него было поменьше. Драгомирский взял жену на руки, хозяйка пошла вперед, показывая путь, и в считаные минуты маркиза перестала смущать своим бессознательным состоянием дорогих гостей. Ее уложили в гостевой комнате на диван, а один из официантов вызвался оказать первую помощь – он, оказывается, был недоучившимся медиком. Первым делом он выставил всех, включая Драгомирского, из гостевой в коридор.

Шалганов, сам не зная зачем, последовал за процессией. И оказался в коридоре вместе с Аникиными, Драгомирским и арабским террористом.

Ревнивый муж первым делом шагнул ему навстречу, причем держал наготове сжатые кулаки.

– Ваша работа? – яростно спросил он. – Вы всю эту кашу заварили?

И замахнулся, но Аникин перехватил его руку и отпихнул его.

– Ты что, рехнулся?!

– А ты не понял? Ей же какой-то дряни в бокал подсыпали!

– Сорок лет живу – впервые вижу, чтобы у отравленного пена изо рта шла! возразил Аникин.

– А много ты из видел, отравленных? Это же кровавая пена?!

Драгомирский был вне себя. Шалганов тихо пятился – получалось, что его сейчас обвинили в отравлении женщины, которую он даже по имени вспомнить не мог!

– Послушайте, Шалганов, как это было? – спросил Аникин.

– Я подошел, сел с Куоккиненом, мы говорили...

– А бокалы уже стояли на столе!

– Откуда я знал, какой бокал она возьмет? – разозлился Шалганов.

– Тот, что ближе к креслу!

– А откуда я знал, кто сядет в кресло?!

– Ей кто-то передал бокал, – вдруг женским голосом сказал террорист.

– Это мог быть только Куоккинен! – вспомнив расположение мест у стола, воскликнул Шалганов. – Или...

И тут же заткнулся. Это "или" было смерти подобно – ведь рядом с финном сидела Томка, и она имела полную возможность подсыпать в бокал что угодно. Значит, все шишки валятся на него – он ее привел.

И тут, кстати, наконец-то встает вопрос: правду ли она сказала, утверждая, что ей, бедняжке, так уж негде встречать Новый год? Может быть, ей просто нужно было проникнуть к Аникиным?

– Или? – переспросил Аникин. – Кто там еще был?

– Кто? – тут лишь Шалганов обнаружил отсутствие Томки. Как могло получиться, что она бросила его одного в такую минуту? И как Томка, добрая душа, не кинулась на помощь маркизе, едва та покачнулась? Шалганов не был уверен, что подружка давала клятку Гиппократа, но медицинское образование все же к чему-то обязывает... и не было случая, чтобы она отказалась приехать к захворавшему Шалганову...

– Куоккинен, значит? – снова полез в словесную схватку Драгомирский. Нашли крайнего! Откуда он знал, что это моя жена? Да он ее вообще впервые в жизни увидел!

– Я – тоже! – воскликнул Шалганов.

– Не врите! Я спросил ее, откуда она вас знает! Она знаете что ответила? Что вы ей немало крови попортили!

Шалганов впервые в жизни ощутил, как мозги разрываются на две половинки. Одной предстоял бестолковый спор с Драгомирским, другая отчаянно выкапывала из памяти картинку: была Томка в своей кошачьей маске рядом, когда прозвучал тост и все приложились к бокалам, или же ее не было? Хоть тресни – не возникало серой кошачьей морды на фоне куоккиненского бархатного плаща, под которым был нашитый на черную же ткань и, очевидно, фосфоресцирующий голубоватый плоский скелет.

Дверь открылась, вышел официант.

– Дело серьезное, – сказал он мрачно. – Кто ее муж, вы?

– Я! – немедленно согласился Драгомирский.

– Идите к ней, все время будьте рядом. Я сейчас принесу молоко с яичным белком, очень хорошее средство. Будете ее понемногу отпаивать.

– Никому не слова! – потребовал Аникин, и официант кивнул.

– Да что она такое проглотила? – заорал возмущенный муж.

– Трудно сказать, я же не судебный эксперт. Сейчас главное – помочь ей. Будете давать питье каждые пять минут по несколько глотков.

Драгомирский шагнул в гостевую комнату и дверь захлопнулась.

– А с вами-то что делать? – сердито спросил Аникин. – Хороший Новый год вы нам устроили, Шалганов! Вы что, другого места и другого способа не нашли?

– Дмитрий Иванович! Разве я похож на дурака?

– Сейчас – похожи. Что такого могла вам сделать Лена, чтобы из-за этого устраивать ей эту подлянку?

Шалганов проклял тот миг, когда решил обойтись без черной бороды. В одной повязке на глазу маркиза его сразу узнала, а вот будь он в бороде – и обошлось бы...

– Дмитрий Иванович, я понятия не имею, что это за Лена! У меня вообще ни одной знакомой Лены нет! Вот хоть у Тамары спросите!

– Что еще за Тамара?

– Я с ней пришел... – и, видя, что недоверие крепчает, Шалганов додумался до самого действенного довода: – Она моя невеста! Мы уже восемь лет, как вместе! Решили пожениться! Она же всех моих знакомых знает, с детсадовского горшка!

– Вы что же, ни разу налево не сходили?

– От нее сходишь!,,

Аникин хмыкнул. Шалганов никогда не был похож на донжуана...

– Но тогда, выходит, Куоккинен? Какая чушь!

– Еще это могла быть я! – вмешался арабский террорист.

– Наташка, тебя только не хватало... – отмахнулся от террориста Аникин. Хотя... Давай-ка, раз тебе делать нечего, садись на телефон и вызванивай "скорую". Мало ли чего эта Лена хлебнула... Вот что может означать кровавая пена на губах?

Террорист развел руками.

– Пойду народ успокою, – с тем Аникин поспешил в гостиную. Шалганов с арабским террористом остались в коридоре.

– Послушайте, вы ведь были рядом, – проникновенно обратился к террористу Шалганов. – В то время, когда все после тоста стали пить, где была моя Томка?

– Она еще до тоста проскочила мимо меня. Как раз, когда финн встал, и она – с ним вместе, понимаете?

– Но где же она теперь?

– Где угодно – тут сами хозяева сперва путались. А что, – в голосе террориста было неподдельное любопытство, – вы так-таки и не можете вспомнить Лену?

– Да я же ее только в маске видел!

– Когда ей стало плохо, маску сняли.

– Да? – Шалганов начал вспоминать: да, действительно, вот только не лицо запомнилось, а рот в кровавой пене, больше ничего.

Еще было непонятно – взяла ли Томка в руку бокал? Вернее – протягивала ли она руку к столу? Ну хоть раз? Она пришла, села рядом с финном, она с ним мяукала и мурлыкала, но в правой руке держала кончик хвоста, а левой ей было бы не дотянуться...

Так это что же получается??? Что хороший человек Шалганов отравил ни в чем не повинную женщину???

– Я должен ее увидеть, – хмуро сказал он.

– Погодите! – террорист схватил его за руку. – Войдет официант с лекарством, тогда вы и загляните!

И точно – в коридоре появился официант с большим прозрачным ковшом, какие полагаются к миксерам. Ковш почти доверху был полон молока, взбитого с яичным белком.

Шалганов отважно кинулся следом за ним в открытую дверь. Драгомирский, увидев недруга, буквально вскочил, но жена удержала его. Она лежала на диване с таким видом, будто до смерти остается минуты две, не больше. Лицо было совершенно незнакомое.

Арабский террорист, увидев яростное лицо Драгомирского, оттолкнул Шалганова. Дверь захлопнулась.

– Ну что, узнали?

– Какое там узнал... Впервые в жизни эту дуру вижу!

– А вы все-таки сядьте и подумайте хорошенько.

Шалганову больше всего на свете хотелось отсюда убраться. Но если не получается – можно где-то спрятаться и подумать. Одну гостевую комнату заняли Драгомирские, В другой сидела компания масок. В кабинете кто-то целовался. Обе хозяйские спальни были закрыты. На кухне хозяйничали официанты. Оставался гостевой туалет...

Стоп, подумал Шалганов, ведь есть еще гардеробная, в которой сейчас по меньшей мере полсотни шуб и дубленок! Там никто его уж точно не найдет! И там же стоят стулья для тех, кто хочет переобуться...

В гардеробной Шалганов перевел дух. Ситуация была – хуже не придумаешь. Да еще пропала Томка. В поисках тихого местечка он не забывал поглядывать – не торчит ли откуда кошачья морда, не мерцает ли бронзовый сапожок. Это было более чем странно.

Он взял стул и потащил к стойке для шуб. Там можно было устроиться комфортно и незаметно. Но, оказывается, не один Шалганов был такой умный.

За стойкой уже сидела Томка. Причем сидела в удивительно унылой позе, повесив голову.

– Какого черта ты сюда залезла? – напустился на нее удивленный Шалганов. – Слушай, ты же медик! Что за дрянь нужно проглотить, чтобы изо рта кровавая пена пошла?

Томка безнадежно махнула рукой.

– Это что – смертельно? – перепугался Шалганов.

Жест был повторен.

– Ты можешь говорить по-человечески?

Она помотала головой.

– Онемела, что ли? – Шалганов высказал эту догадку как самый фантастический вариант. Онеметь Томку не заставило бы и светопреставление. Он получил в ответ глубокий вздох.

– Нет, но какую же дрянь надо для этого съесть? Ты будешь отвечать или нет?

– М-м-м... – опять помотав головой, ответила Томка.

– Какого черта?!. – тут Шалганову сделалось не по себе. История с отравлением должна была вызвать у подруги форменное словоизвержение, молчание и Томка, словно гений и злодейство, были две вещи несовместные... И дикая мысль осенила его – кто же молчит под кошачьей маской?!

– Маску сними! – внезапно охрипнув, потребовал он.

Томка вскочила и попыталась проскочить мимо него к двери. Тут уж и дураку стало бы ясно, что никакая это не Томка! Но Шалганов, с неожиданной ловкостью заступив ей путь, поймал ее в охапку и, запустив палец под край маски, дернул ее снизу вверх.

Это была совершенно незнакомая молодая женщина – Томкиного роста, с похожей фигурой, но с чужим лицом, может быть, и более красивым, но сейчас зверским и злобным. Она изворачивалась молча, наконец ей удалось поймать кисть Шалганова и рвануть пальцы в разные стороны. От боли он зашипел и выпустил добычу. Незнакомка тут же оказалась у дверей, надвинула на лицо маску, повернулась к Шалганову и произнесла с невероятной яростью:

– Это было мыло!

Дверь захлопнулась. Шалганов остался в гардеробной, растирая себе руку. Какое, к лешему, мыло, думал он, при чем тут мыло? И понемногу все же дошло – это был ответ на его вопрос об отраве.

Шалганов в очередной раз назвал себя дураком. Старый трюк – симуляция эпилептического припадка. Но при чем тут он, Шалганов, и неужели эта женщина в костюме маркизы до такой степени его ненавидит, что вздумала поссорить с Аникиным и со всей верхушкой телекомпании?

Ведь она, скорее всего, уговорилась с официантом, чтобы он изобразил похоронную рожу и наговорил Аникину всяких ужасов! Но в чем смысл, в чем смысл???

Нужно было срочно понять, где, как и когда он обидел мадам Драгомирскую. А если голова не расколется пополам – сообразить, что за игру ведет Томка. Почему она подсунула вместо себя эту когтистую злюку? И откуда женщина, так успешно притворявшаяся Томкой, знала, что маркиза симулировала отравление? Ведь не кинула же она маркизе в бокал с вином кусок мыла?

Шалганов полез в стенной шкаф искать свою сумку. Там в боковом кармане лежала выключенная мобилка. Он нашел телефон и сперва позвонил Томке, но она благоразумно отключила мобилку. Тогда он набрал номер тех общих знакомых, где собиралась справлять Новый год Томка, прежде чем ей взбрело на ум плести интриги и строить козни.

Линия была перегружена, Шалганов еле дозвонился.

– Тамара у вас? – спросил он.

– Тамара? А разве она не с тобой? – голос хозяйки был какой-то ненатуральный.

– Она же к вам отправилась! – и для пущего правдоподобия Шалганов добавил: – Мы с Валеркой Смоляниновым ее до вашего подъезда довезли.

– Как до подъезда? – тут в трубке стало тихо, очевидно, микрофон был прикрыт ладонью. Шалганов понял, что идет какое-то совещание. Наконец голос прорезался снова: