Текст книги "Сусси"
Автор книги: Далия Трускиновская
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
До Алексеева дошло наконец, почему он берег ребят, – он им не верил. То есть не верил молодым амбициозным мужчинам. А почему берег дедушку Букина, бабушку Залесскую, чудака Боцмана и тем более Лёню Курчика и так ясно – тут никаких психологических изысков и не требовалось. Хотя фантазер Лёнька был самым из всех удачливым и талантливым. Он-то как раз мог затащить любой груз в пространственный туннель (другого названия так никто и не придумал) и остаться там навеки. Но – ребенок, одиннадцать лет…
Наташа не всегда понимала мужа и наловчилась самой себе объяснять, что это разница в возрасте виновата. Сейчас тоже его молчание казалось очень странным. Она вздохнула – с ним творилось что-то совсем нехорошее, а она была бессильна помочь.
Корнейчук не просто предложил ей навестить мужа – сказал об этом, как о деле решенном. Конечно, у них там свои тайны, лучше вопросов не задавать. Поэтому Наташа просто поцеловала Алексеева в висок, чтобы он понял: она с ним и будет с ним до конца. Остальное не имеет значения.
– Как Маринка? – спросил Алексеев.
– У бабушки. Привет тебе передает. Тройку по математике она исправила, послезавтра у нее концерт.
Наташа говорила так спокойно, будто не узнала на собрании о космическом агрессоре, который с каждой минутой был все ближе и ближе, висел над головой где-то рядом с тонким полумесяцем.
Вдруг до Алексеева дошло – те ужасы, которыми озадачил Корнейчук всю экспедицию, не дошли ни до ума, ни до сердца женщины, она просто знает, что муж справится с ситуацией, не может он не справиться, потому что у него есть Наташа и Маринка. Тот, кто должен защищать своих, отступать не имеет права – конечно, если он мужчина. А в этом за десять лет совместной жизни Алексеев не дал повода усомниться.
– Пусти-ка, – сказал он. – Что это мы тут сидим? Ты как прилетела, наверное, и не поела толком.
– Страшно есть хочу, – призналась жена. – Димка там целую сковородку мяса нажарил, наверное, ребята все уже смолотили.
Алексеев, словно на экране, увидел их всех за этой сковородкой – ребят, виноватых лишь в том, что у них открылась совершенно непонятная способность, и потому обреченных первыми принять удар. Наверняка Корнейчук не сказал всей правды, а если сказал – то так, что они не поняли, и потому они жизнерадостно жуют, пьют горячий чай, травят анекдоты и подкалывают деда Букина, чтобы вспомнил первую мировую.
– У нас морозилка забита под завязку, будет тебе мясо, – пообещал Алексеев и первый начал спускаться по узкой лесенке вполоборота, чтобы подать Наташе руку.
8 июня 2013 года
До последней минуты не знали, кто полезет в танк, а кто – в кузов грузовика.
Это был довольно опасный эксперимент. В ту самую минуту, когда поплывет перед глазами наблюдателей легкая пелена и очертания танка пойдут волнами, идущий за ним, словно на буксире, грузовик должен аккуратно притормозить, удерживая танк дюжиной стальных тросов. Теоретически он вместе с грузом весит раз в восемь больше танка и не должен впустить его в туннель. А что выйдет практически – одному богу ведомо.
Механик-водитель Гена держал четыре шлема и объяснял маленькому Лёнечке, для чего танкисту этот головной убор.
– Тут же нет амортизации, как тряханет!
– А чего тряханет? – спорил Лёнечка. – Дорога, как асфальт.
– Он на то и танк, чтобы бегать по бездорожью. В общем, без шлема нельзя, и все тут.
– А можно, я туда залезу?
– Валяй.
Он подсадил мальчишку на броню, и Лёнечка остановился, выбирая один из двух открытых люков. Наконец выбрал командирский, скрылся в нем и внутри завопил от восторга.
Подошли Корнейчук и Алексеев. На шее у Корнейчука висели наушники с микрофоном.
Все, кто сидел, встали, курящие избавились от сигарет.
– Пойдут Владик, Сева и я, – распорядился Алексеев. – Гена, давай сюда шлем.
– Не дури, – одернул его Корнейчук. – Грохнешься там в обморок – что с тобой делать будут?
– Не грохнусь, я стимуляторами накачался. И видишь, я весь в датчиках.
– Перестань выяснять отношения со своей совестью, – громче, чем следовало бы, приказал Корнейчук. – Пойдут Мартынов, Гонча-ренко и Бережков. Гена, проинструктируй их живенько…
– Нет. Мартынов, Гончаренко и я.
Корнейчук вздохнул и очень выразительно вкрутил воображаемый винтик себе в висок.
Алексеев взял у Гены шлем. В юности он служил в танковых войсках и даже сразу признал гусеничную реликвию – Т-55. Вспомнив последние полковые стрельбы, он усмехнулся: сейчас внутри куда как просторнее, нет сорока трех распиханных по креплениям снарядов…
Танк был в упряжи из тросов, расстояние между ним и грузовиком – метра четыре, не больше, рискованное расстояние, но команда специалистов, которых удалось понадергать из закрытых институтов, решила, что для эксперимента это в самый раз.
Корнейчук встал в сторонке и наблюдал, как гипнотизер Шварц проводит какой-то последний инструктаж, как Алексеев первым лезет в люк, как выставляет наружу Лёнечку, как ловко исчезает в люке Гена. Потом надел наушники и выдвинул прямо к губам микрофон.
– Объявляю готовность «два». Наблюдатели на вышках?
– Есть, есть, – вразнобой ответили далекие голоса.
– Корепанов?
– Есть, – отозвался наблюдатель с зависшего над полигоном вертолета.
– Лаборатория?
– Есть, есть, есть… – откликнулись специалисты, сидящие каждый перед своим монитором.
– За рулем?
– Есть, – хором сказали шофер грузовика Витя Гайдук и Боцман.
– Готовность «один». Алексеев?
– Готов.
– Пошел!
Танк двинулся чуть раньше грузовика, тросы натянулись.
– Сейчас еще рано, – они не вошли в этот, как его, ну… – Лёнечка, забыв ученое слово, смутился. – Давайте вон туда отойдем, оттуда лучше видно.
Мальчик очень обрадовался новому человеку, который еще ничего тут не знал и не понимал, поэтому был идеальным слушателем. Корнейчук же ощущал дистанцию между собой и экспедицией, это была совершенно необходимая дистанция, сокращать которую незачем, и малолетний гид пришелся кстати.
Если глядеть с косогора, было похоже, будто танк тащит по проселочной дороге огромный карьерный грузовик, и это смахивало на игру – не бывает же в действительности, чтобы танки за собой грузовики таскали. Да к тому же солнце разгулялось, вдруг весь мир провалился в лето, захлебнулся летом, ошалел от лета. Не мог он погибнуть, этот мир, где у ног цветет земляника!
Землянике-то что, подумал Корнейчук, люди вымрут, динозавры народятся, а она все так же будет цвести, и стрекозе вон тоже ничего не угрожает, кому она нужна, эта стрекоза…
За полчаса до начала эксперимента он запросил сводку. Американцы выстрелили по противнику дважды. У того была какая-то особенная система защиты – ракеты не долетели до цели, взорвались в километре от рубки корабля, если там была именно рубка. Выходило, что не только незваные гости объявили Земле войну, подбив зонд, но и Земля им войну объявила. Заранее проигранную, потому что техника у этих господ знатная и с антивеществом они балуются запросто – как иначе объяснить и скорость, и стремительное по космическим масштабам торможение? При другом топливе так не выйдет. Уже всем ясно, что никакой это не дейтерид лития.
Лёнечка тянул задумчивого дядьку все выше и выше по косогору – чтобы видеть, какие чудеса произойдут с танком и грузовиком за поворотом. Больные ноги Корнейчука страх как не любили подъемов. Но он вскарабкался на самый гребень и встал там рядом с Лёнечкой, по пояс в кустах.
Зрелище оказалось не таким уж страшным и даже не мистическим, как выразилась Анна Петровна Залесская. Действительно, воздух вокруг танка пошел рябью, зеленое пятно рассыпалось на мельтешащие точки, точки растаяли.
– Вот, вот, смотрите! – кричал Лёнечка.
– Гайдук, тормози нежненько, – приказал в микрофон Корнейчук.
– Есть тормозить.
Корнейчук не видел, как натянулись тросы. Они не могли порваться – танк с экипажем весил в восемь раз меньше огромного грузовика, а количество тросов рассчитали с таким запасом, что мама-не-горюй. Сейчас огромный вес карьерного грузовика противостоял загадочной воле трех членов экипажа.
Грузовик стоял – и тем не менее вплывал в пятно мельтешащих точек, в белесое пятно, по которому прошли быстрые волны. И не стало машины, которая весила более трехсот тысяч тонн. Пропала, растаяла!
– Так… – сказал Корнейчук.
Было ли это удачей? Было – в том сомнительном случае, если и танк, и грузовик исчезнут навсегда. Но даже если это чудо произойдет – как поставить причуду мироздания на службу людям? Как прицепить хоть какую консервную банку, в которой сидят оставшиеся «исчезальщики» – Дима Веревкин, Андрей Ермолин, Иван Онуфри-евич, Сергей Бережков, – к космическому кораблю невообразимой величины?
Что-то придумывали японцы, что-то изобретали индусы. В прессу уже просочились сведения о космическом госте, но маститые профессора дали дружный отпор журналистам. Несколько дней выиграно, однако перед смертью не надышишься.
Вдруг на дороге, чуть дальше места, где пропали танк с грузовиком, появился человек на четвереньках. Он немного постоял так и рухнул в пыль.
– Бригада, бригада! – заорал в микрофон Корнейчук. Лёнечка продрался сквозь кусты и первым оказался возле тела.
– Это дядя Саша! Он живой!
Корнейчук не мог бежать. Он уже не умел бегать. И лезть на косогор ему тоже не следовало – сейчас он чувствовал, что без посторонней помощи не спустится.
А Лёнечка, насмотревшись на работу медиков, расстегнул Алексееву ворот комбинезона, стянул с него шлем и, присев на корточки, деловито искал пульс.
9 июня 2013 года
– Они нашлись? – спросил Алексеев. Наверное, в сотый раз.
– Они найдутся, – на пределе убедительности отвечал Корнейчук.
– Ну что ты, в самом деле? Попали в какую-нибудь глухомань, которую телесеть не покрывает, не могут к нам прозвониться, – успокаивала Наташа. – Лежи, лежи…
– Их надо искать!
– Их ищут. Мне каждый час докладывают.
Корнейчук за свою долгую жизнь не раз и не два видел смерть подчиненных. Что делать – есть ситуации, когда должен умереть один, иначе не спасется тысяча. Военным людям понимание этой истины дается смолоду. А насколько знал Корнейчук, Алексеев даже в армии не служил, что-то у него было с позвоночником. Пропали пятеро – три «исчезальщика», водитель танка Гена и водитель грузовика Виктор. И Корнейчук за эти сутки уже наизусть выучил историю, как Сева Мартынов и Влад Гончаренко, словно сговорившись, стали выпроваживать Алексеева через нижний люк танка.
– Я убью этого сукина сына, – сказал Алексеев. – Что за чушь он им внушил?! Это был не транс, транс я знаю, это было другое! Они действовали как зомби! Они были запрограммированы на смерть!
И это Корнейчук тоже слышал. Когда Алексеев, придя в себя, рассказал, что его просто выпихнули из танка, Корнейчук первым делом вызвал к себе гипнотизера. Шварц только руками разводил – он готовил ребят к эксперименту как обычно.
– И они вели себя как обычно?
Испуганный гипнотизер божился, что точно так же сперва друг над дружкой подшучивали, потом обретали особое состояние духа – жизнерадостно-отрешенное. Он не сразу сказал, что Влад перед сеансом долго рассматривал в коммуникаторе фотографии маленькой дочки.
Похоже, догадка подтвердилась – до сих пор эксперименты были для взрослых и благополучных мужчин игрой, вроде сафари за государственный счет. Сейчас они только начали осознавать, какая опасность грозит им и их близким. А понять эту опасность в полной мере мог только сам Корнейчук. То, что где-нибудь в тихих местах приземлятся десантные катера, – это еще полбеды. Слишком скоро распространяется информация на планете Земля. Сразу вспыхнет паника на мировых биржах, рухнут все твердые валюты, взлетят цены, и люди начнут терять человеческий облик, бросятся на штурм оптовых складов, станут за любые деньги запасаться оружием.
Корнейчук чувствовал настроение пропавших ребят – созвучное своему собственному. Он понимал, что иначе эксперимент завершился бы обычной полуудачей – где-то часа два проболтавшись, танк и грузовик возникли бы километрах в пяти-шести от старта, как оно обычно и происходило. Следовало бы радоваться тому, что удалось затащить в пространственный туннель карьерный грузовик, но депрессия Алексеева оказалась заразна.
К тому же пропали сразу трое «исчезальщиков». Значит, остальных следовало беречь.
– Пока ты не выздоровеешь, эксперименты отменяются, – сказал Корнейчук Алексееву. – Может, к тебе кого-нибудь позвать?
– Позовите Диму, – попросила Наташа.
Дима Веревкин, с которого началась вся эта история, своим суровым видом действовал на Алексеева как-то завораживающе – невольно вселял в душу уверенность и стойкость.
– Хорошо, Наташа.
Корнейчук вышел из домика медпункта. У дверей собрались почти все – «исчезальщики», водители, повара, обслуживающий персонал, специалисты. Сказать им было нечего – прошло более суток, надежды на возвращение танка и грузовика почти не осталось.
Стараясь держаться прямо и выступать, как манекенщица, Корнейчук молча прошел через толпу. Он знал – его невзлюбили. И за то, что сказал правду – тоже. Без правды всем жилось куда лучше.
Один только Лёнечка Курчик пошел за ним следом.
Корнейчук принялся составлять в уме текст рапорта. Он еще не знал, можно ли считать эксперимент успешным, но рапорт был ему сейчас необходим – когда пишешь такие тексты, невольно чуточку приукрашиваешь действительность, и от этого может полегчать на душе.
– Чего тебе, Лёня? – спросил он забежавшего вперед мальчика.
– Вы, Денис Николаевич, не расстраивайтесь, им там не страшно.
– А как им там?
– Никак. Они там сидят, разговаривают. Я однажды в магазин за тетрадками шел. Думал про игрушку, знаете, у меня в компе такая стратегия – «Мир Тесея», и классно так думалось! А потом оказалось – меня шесть часов не было. Им там хорошо, честное слово! Сидят, разговаривают, чай пьют…
– Какой чай?
– Они же с собой термос взяли.
Корнейчук похлопал Лёнечку по плечу – дважды, уважительно. Обычно он не нуждался в помощи и всегда это показывал, но помощь от ребенка – другое дело. Они, видите ли, пьют чай. И будут пить его вечно. Столетия полетят автоматной очередью, а трое «исчезальщиков» и двое водителей преспокойно допьют термос и тогда только соберутся возвращаться – это, кстати, не самый скверный вариант… надо будет преподнести его Алексееву, чтобы не страдал…
Подал голос коммуникатор.
Корнейчук ввел дополнительный код, прогнал сводку через дешифратор и получил такую новость: от громадины отделился один из шестнадцати катеров. Судя по всему, собирается вписаться в околоземную орбиту. То есть наступление началось.
Следующее сообщение адресовалось ему лично. Корнейчуку предлагали свернуть эксперименты и возвращаться в столицу. Он так и не понял зачем. Что мог он там сделать в обстановке зарождающейся и набирающей силу паники? Встать в строй спецназа, охраняющего госучреждения?
Толку-то! Гости, которые путешествуют на таком транспорте и используют такое горючее, оружие имеют соответствующее. И если это газ, мгновенно убивающий все на Земле, что дышит кислородом, – то человечеству, считай, крупно повезло. Хоть мучиться не будет.
Дима Веревкин и Андрей Ермолин сидели на задворках полигонного городка, приспособив пустой ящик вместо стола, и медленно пили пиво.
– А твои где живут? – спросил Дима.
– Мои в Курске. Родители, сестра, племяшки. А твои?
– Мои в Нижнем. Тоже родители, дед с бабкой, брат.
– Как же их теперь предупредить?
– А смысл?
– Из города бы хоть уехали, в глубинку, в глубинке больше шансов выжить.
– А ты уверен, что вообще останется такое понятие – «глубинка»? Помолчали, сделали по глотку темного ароматного пива, насладились.
Они оба были успешными мужчинами, из тех решительных и безмерно работоспособных провинциальных мальчиков, что, рванув делать карьеру в Москву, сразу обогнали ленивых и не наживших настоящей хватки столичных жителей. У обоих впереди были годы приятной и полезной жизни – с десятичасовым рабочим днем, но и с отпусками на Мальдивах, с дорогими автомашинами, с собственными особнячками за городом. И оба они были достаточно умны, чтобы понять: выбора нет, «исчезальщики» не выбирают между хорошей жизнью и загадочной смертью, просто жизнь со вчерашнего дня стала невозможна. Вообще невозможна. Корнейчук довольно толково объяснил положение дел, а оба они, и Дима, и Андрей, были технарями и отдыхали на военных и космических сайтах.
– Я понимаю еще – за идею, но в эксперименте сгинуть?.. – огорченно и безнадежно спросил Андрей. – И как они это себе представляют? Как в Средние века? Ты представляешь себе: бригада инопланетян бредет по болоту и ловит аборигенского проводника? Без него они не выберутся!
– Мы можем пробраться на это судно.
– И сдохнем в первые пять минут.
Ответить на это было нечего. Сделали еще по глотку. Все-таки в провинции варят удивительное пиво – живое, без дурацкой химии.
– Ну и сдохнем, – тихо сказал Дима. – Так или иначе. Кончай причитать. Что ты, как старая бабка…
– И ребята черт знает где… Я вот что подумал – мы ведь сами выбираем эти туннели. Можем выбрать короткий, можем – длинный…
– Можем бесконечный. Но как мы это делаем?
– Шварц меня пытал – о чем я думаю, когда вхожу в туннель. Ну, о чем я думаю?! Знал бы – записывал! А ты? Есть какая-то связь между нашими мыслями и длиной туннеля?
– Есть, вероятно. Я дольше всего проболтался, когда речь по-английски сочинял. Мы партнера из Штатов ждали, а у меня произношение… Ну, ехал в машине, сочинял и сразу репетировал. Глядь – четырех часов как не бывало.
– А думать о жене ты не пробовал? Дима вспомнил свою Юльку.
Он не умел по ней тосковать и не знал, каково на вкус это ощущение – жена всегда была рядом, они даже на сутки еще ни разу не расставались. Вот только этот распроклятый эксперимент. Свое скверное настроение он приписывал чему угодно – только не элементарной тоске.
– Жена – не то, – подумав, сказал он. – Но что-то нужно держать в голове очень сильное, тут и Шварц прав, и ты прав.
– «Одна, но пламенная страсть», – процитировал Андрей школьный учебник литературы.
– Так где ж ее взять? Она по заказу не генерируется!
– Вот мы сейчас теоретически должны думать о том, что нам нужно спасать близких, вообще людей, страну, наверное, тоже – и что? Ни хрена же не получается! Когда я на паровозе в этот самый туннель уходил, знаешь, о чем думал? Что моя благоверная обязательно забудет рыбам бульбулятор включить! Его дважды в день включать надо. И черепашку сырым мясом кормить… У тебя был когда-нибудь аквариум?
– У меня собака была…
Допили пиво. Разом встали с лавочки. И разом же повернулись на звук шагов.
К ним так быстро, как только мог, шел Иван Онуфриевич.
– Пацаны, наши нашлись! Слышите?!
– Где? – хором спросили оба тридцатилетних пацана.
– В Туркмении где-то, в степи! С ними связались – они ничего, держатся, сайгака добыли и зажарили! Ночью, говорят, на танке грелись, у него мотор тепло дает.
– Туркмения – это сколько же километров? – спросил Андрей, а Дима насупился. Морщинка меж бровей стала совсем суровой.
Это было несомненной удачей эксперимента – перенести этакий груз за тридевять земель. Неизвестно, о чем думали «исчезальщики», когда им удалось влезть в какой-то особенно длинный канал. Но и он вел куда-то. Требовалось же – в никуда…
В рубке имперского крейсера «Звезда Ацах-Но» собрались все командиры десанта, включая шефа медицинской службы Аэрит Мар-Деа-о-Деа.
– Докладывай, Эги, – не соблюдая титулования, велел старый командор Пореастон Мар-Ардун-о-Ардун.
– Доклад мой краток – мои бортовые даторы не могут идентифицировать эту звездную систему. Я несколько раз пытался запросить даторы столичного астрономического управления – связи нет.
– Когда последний раз была связь?
– Когда проходили малое кольцо Зеследера.
– Так, хорошо. Шеф даторной службы!
– Все машины в полном порядке, командор. Сейчас закончили очередное тестирование. Дважды обновляли матобеспечение дальней связи. Результата нет.
– Ты, Оссе.
– По данным наблюдений, на единственной обитаемой планете – техногенная цивизизация второго уровня, категории «Лако».
– Ты, Икко.
– Катер по вашему приказанию выведен на орбиту, десант готов исполнить свой долг.
– Икко, задача экипажа – не военные действия, а только наблюдение. Даже при ярко выраженной агрессии – в наступление не переходить, держать оборону. Ты понял меня, Икко? Их оружие не может причинить нам вреда.
Командир бойцов отсалютовал с демонстративной четкостью.
– Почтенный Кесси Дор Диззи, третий из Диззи-сен-Пил, отец сыновей…
Такое официальное обращение на корабле употреблялось редко и могло означать сильное недовольство командора.
– Третий из Диззи-сен-Пил здесь и слушает, – отозвался, выйдя вперед, шеф разведки.
– Ты беседовал с пленником?
– Дважды и трижды, командор.
– Ты обещал ему свободу, благосклонность правящего дома – все, что полагается?
– Да, конечно. Но, командор, он уже ничего не хочет и ничего не боится.
– Аэрит?
– Он формально здоров, но его обременяет скопившаяся усталость, – доложила единственная дама в рубке. – Он не отказывается от пищи и от цикличных отправлений, но его организм как будто сам себя поедает изнутри.
– Может ли быть так, что неудачно взятый пленник приносит экипажу несчастье? – спросил тогда командор. – Кто-нибудь сталкивался с подобным явлением? Слыхал о подобном?
– «Предания рода Деа» и «Кодекс ночных жрецов» содержат сведения, – тут же ответил корабельный первоначальный жрец, чье ало-бирюзовое одеяние выделялось среди голубоватых и зеленоватых командирских плащей, как гроздь соцветий прыгучей лианы, ненароком залетевшая в пруд. – Да, командор, содержат сведения о недоброжелательности пленников, которая обретает сперва духовную, затем телесную плоть. В «Молении о защите» это упоминается – коли прикажете, я могу совершить «Моление о защите».
– Давно бы пора. Кесси…
– Командор?
– Прикажи привести сюда пленника.
Шеф разведки отбил притупленным коготком сигнал на синем шарике внутрикорабельной связи.
– Аэрит, у тебя есть сейчас мужья или ты свободна?
– Свободна, командор. Это были временные мужья.
– Иче…
– Слушаю, командор.
– Освободи свою каюту для пленника.
Шеф штурманской бригады в восторг от такого приказа не пришел. Но командору было не до восторгов самолюбивого штурмана. Он готовился к разговору.
Пленника доставили очень быстро, самоходная платформа въехала прямо в рубку. Он сошел на мягкий пол и встал, глядя на выстриженные по ворсу узоры.
– Ты Сусси оз-Гир оз-Рагир? – спросил для порядка командор. Пленник кивнул.
– Штурман патрульного борта «Буйный»? Пленник еще раз кивнул.
– А я командор Пореастон Мар-Ардун-о-Ардун. Это – командиры. В присутствии моих офицеров я хочу сказать тебе, Сусси оз-Гир, что расследовал твое дело и не нахожу в нем преступного умысла. Идет война, и ты вправе защищать свой народ и свой отчий дом так, как умеешь, и так, как тебе приказали твои командиры. Ты понял меня?
Кивок был едва заметный.
– Когда тебя взяли в плен, тебе было предложено отвести «Звезду Ацах-Но» к базе, где скрывается верховный глава твоего рода. Ты согласился. Тебя перевели на крейсер и дали допуск к даторам штурманской бригады. Очевидно, ты не ожидал, что это произойдет столь скоро и что тебе окажут подобное доверие. Тогда ты отказался проложить маршрут. Правильно ли я излагаю события, Сусси оз-Гир оз-Рагир?
– Правильно, командор…
– Шеф разведки уговорил тебя, и ты проложил маршрут до малого кольца Зеследера. Там следовало внести поправки соответственно расположению астероидов. Ты внес поправки, после чего связь с другими кораблями эскадры пропала. Даторы штурманской бригады не имеют выхода на даторы связи. Как ты это сделал, Сусси оз-Гир?
– Я не делал этого.
– Послушай меня. Ты способен к сильнейшему сопротивлению, мы сразу не распознали этого. Возможно, ты умеешь внушать свои мысли. Посмотри на экран и скажи нам – что это за планетная система и где сейчас находится «Звезда Ацах-Но»?
– Я не знаю этой планетной системы, командор.
– Подумай хорошенько. Тебе внушили, будто наша победа будет гибельна для твоего дома и твоего рода. Хочу тебе сказать – я много воевал, я знаю. Гибельна не победа, гибельна война, если она окажется слишком долгой. Если война быстрая, твой дом и твой род не успевают почувствовать ее тягот. Меняется власть – им придется заучить новые имена, чтобы поминать в утреннем молении, и только. Не все ли равно, кому принадлежит власть? Сопротивление – вот что гибельно. Как только верховный глава твоего рода признает поражение, война закончится. Правда, он никогда больше не вернется к рощам и озерам предков.
– Потому что не останется рощ и озер, командор.
– Какой смысл уничтожать рощи и озера? – спросил старый командор, но удивленная интонация получилась фальшивой.
Вся беда была в том, что он знал правду. Лучшим средством справиться с непокорными армия считала жидкость без цвета и почти без запаха, перевозимую в баках с тройной броней. Она даже в очень слабой концентрации уничтожала в воде все живое – в том числе и садки, в которых резвилось потомство до выхода на берег. Озеро или пруд становились мертвыми надолго. Средство для очистки воды имелось – отрава большими белыми хлопьями всплывала на поверхность. Но долго еще после этого пришлось бы ждать, пока в воде заведется новая жизнь и она понемногу станет опять пригодна для выведения малышей. А что такое род без потомства? Это – сборище смертников, не имеющих более смысла в жизни.
Пленник на вопрос не ответил.
– Давай договоримся. Я могу тебе дать очень много. Ты будешь жить не хуже меня – в просторной каюте, с молодой и красивой женой, которая скоро подарит тебе детей. С тобой даже ни разу не заговорят о верховном главе вашего рода – пусть прячется, где ему угодно. А ты объяснишь, куда завел «Звезду Ацах-Но», и мы попытаемся отсюда выбраться. Нам тут совершенно нечего делать. У нас теперь одна цель – вернуться на базу.
Пленник молчал.
– Послушай, Сусси оз-Гир, на крейсере нас более тридцати тысяч, и он не предназначен для долгих рейсов! Да, мы шли, чтобы усмирить твою планету, не отрицаю. Для ее же блага! Она стратегически необходима империи, ты ведь это понимаешь? И исчезновение «Звезды Ацах-Но»… Почему ты не смотришь на меня, Сусси оз-Гир?
– Потому что я уже мертв, – ответил пленник. – Был мертв с того часа, когда вы поймали мой патрульный борт и расстреляли экипаж. Мертвому нечего приобретать и нечего терять. У него есть только одно – ощущение…
– Какое ощущение?
– Что он умер не зря, командор. Это – единственное. И этого он не отдаст.
– Уведите, – распорядился командор. И, когда пленника вывезли на платформе, обратился к шефу штурманской бригады: – В этой планетной системе нам делать нечего. Если мы потратим здесь горючее, то рискуем никогда не вернуться на базу. Рассчитай оптимальный курс, насколько это возможно. Приготовь три или четыре варианта. Шеф медицинской службы, нужно рассчитать новый рацион для бойцов и новые нормы стимуляторов. Шеф службы жизнеобеспечения, предоставьте медикам сведения – сколько у нас осталось провианта. Шеф даторной службы, еще раз проверить все справочники и звездные атласы. Не может быть, чтобы там не нашлось хотя бы одного указания на эту планетную систему, окажись она хоть в самом убогом уголке мира. Икко, твоя задача теперь – дисциплина. Шеф разведки…
– Командор?
– Ты понял меня?
– Да, командор. Мертвым среди живых не место.
