Текст книги "Сусси"

Автор книги: Далия Трускиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Далия Трускиновская
Сусси

Посвящаю другу Д.В.

10 мая 2013 года

Президент велел не соблюдать китайских церемоний, и кому хватило места, те впритирку сели перед мониторами, прочие стояли сзади.

– Ошибки быть не могло? – спросил президент. Алексеев вздохнул и развел руками.

То, что висело во Вселенной, неторопливо приближаясь к матушке-Земле, было просканировано и с лунной, и с орбитальной станций. По всему выходило – враг. Оружия эта громадина тащила – на всю Солнечную систему с избытком

станет. Боевых катеров одних несла шестнадцать штук. Их-то и удалось исследовать подробнее. Если верить масштабам и прочим деталям – члены экипажа были двуноги, с головами, только пониже людей. И могло их там находиться от двадцати до тридцати тысяч.

– Сколько у нас времени?– вопрос президента был жесток и конкретен до зябкости в спине.

– Месяца полтора, в лучшем случае – два, – ответил Алексеев.

10 мая 2013 года

После таких собеседований и докладов человека тянет забиться в какую-нибудь щель, да хоть в дешевую бутербродную, и надраться до полного и безупречного склероза. А не сопровождать законную супругу, которая везет никому не нужный кухонный комбайн в подарок подруге. Другого времени не нашлось – вот только сегодня!

Алексеев хотел подождать в машине, но Наташа потащила его наверх, пить чай, а то Юля обидится. Он побрел, получил чашку и сел над ней молчать, пока подружки чирикали.

Слишком многое следовало обдумать. Прежде всего, он не мог понять, откуда эта громадина подкралась к Солнечной системе. И хотелось бы знать, где она начнет тормозить, если уже не начала. Кабы установить эту точку – то уже можно фантазировать на тему, какое горючее используют дорогие гости и какие перегрузки для них считаются нормальными…

Юля время от времени бралась за мобилку.

– Димка все никак до дому не доедет, – пожаловалась она. – Поехал на Сходненскую за компактами, от нас до Сходненской по прямой – две минуты, и там по бульвару – четыре, еще минута – между домами проехать. Взять компакты – пять минут! Итого… итого…

– Девятнадцать минут, – подсказала Наташа.

– Ну, двадцать! Так его же полтора часа уже нет!

Алексеев отхлебнул чаю. Теперь он думал о том, где могут приземлиться эти жуткие катера, каждый – длиной метров в пятьсот. Наверняка ведь выберут безлюдные места, чтобы благополучно высадиться, скоординироваться и перейти в правильное наступление. А у нас на Севере – до черта для них посадочных площадок… А подбить такую дуру – во-первых, чем, а во-вторых, вот рухнет на Красную площадь… или на американскую Свободу…

На Земле не было такого оружия, чтобы справиться с кораблем гостей. По крайней мере, Алексеев, человек мирный и не дрожащий от азарта при виде стволов и снарядов, такого оружия не знал. Чем-то хвастались американцы, что-то было в разработке у японцев и у индусов… Если бы не его ребятишки, тяжкий крест всей Главной обсерватории, гениальные бездельники и отчаянные авантюристы, он бы и знать не знал, ведать не ведал о космическом госте. Но уж коли твои подчиненные первыми обнаружили этот подарок, изволь отдуваться.

В прихожей подала голос дверь, и на кухне возник этот самый Дима. Алексеев, соблюдая мужской ритуал, встал для рукопожатия.

Дима был высокий, крупный, черноволосый и коротко стриженый мужчина, с особой приметой: там, где у всех людей на переносице продольная морщина, а то и две, у него – поперечная, соединяющая брови. Возможно, признак большого упрямства, подумал Алексеев.

– Вот скажите, – обратилась вдруг к нему закипающая Юля, – от Планерной до Сходненской и обратно может быть полтора часа?

– Может, наверное, – проявил мужскую солидарность Алексеев. – Смотря как ехать.

– Да это как-то неожиданно получилось, я хотел на Туристскую выехать, еду, еду, смотрю – что-то долго еду, а потом смотрю – я же в Митино!

– Ты не заметил, как заехал в Митино? – изумилась Юля. – Ты МКАД не заметил?!

– Ну?! – вдруг возмутился супруг. – Потом выехал на МКАД и чесал пятнадцать километров.

– Но как? Как? – вопрошала Юленька. – Как это могло получиться? Ты что, право и лево спутал?

– Я не знаю! Ничего я не путал! Я в пространственный туннель въехал!

– Куда-а?!

– Это шутка такая, – вмешался Алексеев, которому не очень хотелось присутствовать при семейном скандале. – Ничего, главное – вернулся.

– Думаете, это в первый раз? – весьма патетически спросила Юля. – Его же никуда выпустить нельзя. Я его в круглосуточный отпускаю – план магазина рисую, где чего! Я думала – туда один поворот и обратно один поворот, где там заблудиться? А он полночи проездил!

Говоря это, маленькая хрупкая Юленька сердито наступала на огромного мужа, а он от нее пятился.

– Там между проспектом Райниса и Туристской действительно черт ногу сломит, – вступилась Наташа.

– А у людей спросить?

Поняв, что скандал все равно состоится, Алексеев заторопил Наташу.

Они уже почти приехали к себе в Бибирево, когда Алексеев вдруг резко сбросил скорость.

– Ты чего? – спросила Наташа.

– Погоди, мысль…

– Записать? – Наташа полезла в бардачок за блокнотом и авторучкой.

– Нет… погоди…

Он искал в памяти слово, очень важное слово из начинавшегося скандала. Не то, не то… вот оно!

Юля тогда со всем возможным в женских губках презрением прошипела на змеиный лад, но с кровожадной тигриной яростью: «С-су-с-са-нин!..»

12 мая 2013 года

Есть вещи необъяснимые. Например – на что уходит зарплата. Или, скажем, – как женщинам удается всегда быть уверенными в своей правоте. Топографический кретинизм Димы давно уже стал притчей во языцех. Он умудрялся заблудиться даже в метро, где вообще все написано большими буквами.

Сам он ничего объяснить не мог. Вроде не слишком задумывался о проблемах мироздания, шел себе и шел, ни на что не отвлекался – а выходил в шести километрах от назначенной цели. Юля наивно полагала, что вот они купят машину, он будет за рулем, она – штурманом, и эти странные блуждания кончатся. Но Дима несколько раз умудрялся заехать в неимоверные тупики вместе с женой-штурманом.

Все эти подробности рассказала Алексееву Наташа, сильно удивляясь, что немногословный и далекий от суеты муж, занятый такими важными делами, что случилась даже неделя, когда дочку в школу отвозила и привозила вооруженная охрана, вдруг сущей ерундой заинтересовался.

Алексеев встретился с Димой через день – просто позвонил и попросил пятнадцать минут. Цели не объяснил – он сам ее пока не мог сформулировать.

Дима приехал всего лишь с двухминутным опозданием.

Алексеев знал, что с первых минут лучше перейти на «ты». Тем более, он был намного старше, пятидесятилетний породистый мужик, доктор наук, в узких кругах – внушительная шишка, многие удивлялись, что он ездит без охраны. А Диме этому – тридцать два года, маркетолог с перспективами, но за пределами своей фирмы мало кому известен.

Идеально было бы сразу куда-то поехать и выпить. Но оба были за рулем. Поэтому Алексеев привел собеседника в офис двоюродного брата, где к его услугам всегда имелся кабинет с баром и кофеваркой.

– Садись, – велел он. – Мне жена о тебе рассказывала. Что, действительно можешь в трех соснах заблудиться?

– А при чем тут это? – удивился Дима.

– Раз спрашиваю – отвечай. Мне подробности нужны. Дима пожал широченными плечищами.

– Ну, какие тут подробности… Еду, еду… Вот как я в Митино заехал? Я же должен был МКАД пересечь! А не пересекал! Уж такую магистраль я обязан был заметить. А не заметил!

– Насчет МКАДа ясно. Ты давай говори, как это с тобой раньше происходило.

Дима рассказал еще страшный случай – как вокруг часовни на перекрестке катался, и еще один – как в деревне вышел на лесную опушку набрать земляники, а обнаружили его мужики за дальними покосами. Рассказал также, как вел гостей от Тверской, от памятника Пушкину, к Театральной площади, но, сделав всего два поворота, вместе с гостями оказался на Лубянке.

– Вот это уже лучше! Так, еще, – потребовал Алексеев.

Дима, решительно не понимая, зачем солидному человеку все эти анекдоты, говорил, и говорил, и говорил, а потом Алексеев вытащил на экран смартфона карту Подмосковья. И задумчиво на нее уставился.

– Возьми завтра отгул, – вдруг сказал он. – Кое-куда съездим.

– Кто мне его даст?

– Дадут.

И точно, когда Дима наутро прибыл поработать, начальство его обрадовало: звонили сверху, с непостижимой высоты, и маркетолог Веревкин может быть свободен и сегодня, и завтра, да хоть навеки!

Найдите начальника, который пришел бы в восторг от подобных звоночков…

13 мая 2013 года

Дима в прескверном настроении прибыл на встречу с Алексеевым. Он ничего не понимал, а собеседник уворачивался от объяснений, да с таким видом, будто рискует разболтать государственную тайну.

– Поехали! – сказал наконец Алексеев.

– Куда?

– По грибы.

Дима распахнул глаза и окаменел. Время было отнюдь не грибное – середина мая.

Если бы маркетолог Веревкин не знал от жены (после отъезда гостей супруги как-то неожиданно быстро помирились), что Алексеев – лицо весьма значительное, то развернулся бы – и черта с два его удержишь. Мужики такого сложения могут запросто пройти сквозь кирпичную стенку, оставив дыру в форме своего силуэта.

Но Дима, не понимая замысла Алексеева, все же учуял, что замысел серьезный. Поэтому он оставил свою машину на стоянке у весьма почтенного учреждения и пересел к Алексееву.

– Сядь за руль, – велел Алексеев. – Так надо.

Дима пожал плечищами, выполнил распоряжение, и они покатили.

Пока ехали по Москве, говорили о простых вещах – ну, о политике, об олигархах, об Америке. Выбрались на МКАД, свернули куда-то – и тут Алексеев замолчал. Молчал и Дима, глядя перед собой на летящую под колеса джипа дорогу.

Авот если бы он поглядел наверх, то увидел бы подвешенный в небе вертолетик, который ненавязчиво сопровождал алексеевский джип и на МКАДе, а когда свернули – и на узкой шоссейке, и дальше, и дальше…

16 мая 2013 года

Три дня спустя Алексеев сидел на кровати с ноутбуком на коленях и, сверяясь с документами, настукивал важное письмо.

В семи случаях бортовые системы слежения теряли из виду машину на пять-десять минут», – писал он. – Еще в двух случаях машина просто визуально исчезала из поля зрения пилотов, но аппаратура показывала ее перемещения, если можно так сказать, пунктиром, однако при этом машина…

Вошел одноклассник Арсений, худой и длинный, в коротком белом халате, за ним медсестра внесла поднос со всякой дребеденью, другая – штатив с капельницей.

– Ты чего встал, ложись, – сказал недовольный Арсений.

– Отчитаться надо.

– Я девочку пришлю, продиктуешь.

– Нельзя, такое дело…

– Агент ты ноль-ноль… Ложись, кому сказано!

– Не суетись, Арсюха, я жив. А как Веревкин?

– А что ему сделается! Требует, чтобы отпустили.

– Все в норме?

– Все в норме, хоть в космос посылай.

– Точно?

– Точно. Там сразу все было в норме, мы его для очистки совести два дня продержали. Слушай, отпусти ты его! – взмолился Арсений. – Зря койкоместо занимает.

– Арсюха, нельзя. Ты лучше пришли его ко мне… Стой! – Алексеев, уже почти смирившийся с капельницей и убравший с колен ноутбук, снова за него схватился. – Письмо! Важное! Донесения с контрольных пунктов! Арсюха, погоди ты с этой твоей медициной, бога ради! Вот закончу доклад – и я весь твой!

Алексеевский доклад был завершен четыре часа спустя, когда автору капельница уже оказалась жизненно необходима. Текст был несколько раздерганный, со странными отступлениями, а завершался так: Но, поскольку возвращение агента «С» из «туннеля» происходит спонтанно, независимо от его желания и волевого усилия, следует провести серию экспериментов в различных условиях и с меняющимся составом участников. Прошу утвердить меня руководителем проекта…

Тут бы следовало дать проекту название, но ничего путного на ум не шло.

18 мая 2013 года

Арсений Джибути был мужчиной общительным – знакомых имел столько, что сам уже в них путался. Список контактов в его карманном коммуникаторе занял бы, если выгнать на принтер, метра четыре мелким шрифтом. Кроме того, Арсений только последние года два ставил в рубрике «примечание» профессию или должность нового знакомого. Он знал, что в списке есть главврач неврологического диспансера, но нашел его после долгих и бестолковых поисков.

Они встретились в восточном ресторанчике, хозяева которого полагали остроумным включить в меню «Шашлык из печени ишака Ходжи Насреддина». Алексеева еще покачивало, но он твердил «время поджимает, время поджимает…», и Арсений знал – так оно и есть.

Те же хозяева втолковали своему персоналу, что если в ресторан приходят посидеть трое немолодых мужчин, то главным блюдом для них должен стать танец живота в исполнении тощей блондинки.

От блондинки, подошедшей чересчур близко, мужчины, не сговариваясь, принялись отмахиваться, как от осы.

– Итак, Левон Ованесович, меня интересуют пациенты, у которых имеются проблемы с ориентацией в пространстве. Скажем, уходит такой дедушка за хлебом в булочную, а приводят его через три дня откуда-нибудь из… ну, скажем, из другого города, а как сел на поезд, он, хоть убей, не помнит, – начал Алексеев. – Но при этом все остальное у него в порядке.

– Как раз дедушка у меня есть. Иваном Онуфриевичем зовут. Колоритный дедушка, Некрасова наизусть читает. У него осенью обострение, родственники его к нам кладут на месяц, на два…

– Обострение – в смысле, он исчезает? Убегает из дому?

– Да, пропадает, где-то гуляет неделю, две. Возможно, живет у добрых людей – одежда, обувь в целости, травм нет.

– А в остальном?

– В остальном очень неглупый дедушка.

– Это, кажется, наш пациент, – сказал Алексеев. – Левон Оване-сович, я должен сейчас же встретиться с вашим дедушкой.

– Сейчас же это будет затруднительно, – ответил психиатр. – Нам еще не принесли ни долму, ни плов, один только голый живот, и тот совсем неаппетитный!

Психиатр был полным жизнерадостным мужчиной и женщин, очевидно, любил основательных.

– Еще кто-нибудь у тебя есть? – поинтересовался Арсений.

– Конечно, дорогой, у меня все есть – кроме Наполеона Бонапарта. Две певицы Мадонны есть, в разных палатах держу, чтобы не подрались, книжный человек есть – хочет сидеть на полке рядом с собранием сочинений Бальзака, человек-мясорубка есть – не поверишь, чистый вегетарианец…

Алексеев тыкал стилосом в экран коммуникатора, добывал телефонный номер. Ему еще нужно было этим вечером встретиться с общей бабушкой Лидией Николаевной.

19 мая 2013 года

Лидия Николаевна, педагог с семидесятилетним стажем, бездельничать не любила, опять же – пенсия маленькая, а делать правнукам подарки хотелось. И она охотно подряжалась сидеть с младенцами до года – после года они уже чересчур шустрые, на больных ногах не угонишься. Более того, ее любимое время было – от шести вечера и до полуночи, так что Лидия Николаевна пользовалась в своем микрорайоне большим спросом.

Алексеев приехал к ней в первом часу ночи – как договорились.

– Интересный вопрос вы задали, очень интересный вопрос, деточка, – сказала старуха, для которой и восьмидесятилетний дед был теперь неразумным подростком. – Конечно же, в каждом классе есть мальчишка, который постоянно куда-то пропадает, и его ищут по всем сараям и чердакам. И девочки такие есть. Но вот что я скажу: чем старше, тем реже они пропадают неизвестно куда. Наступает время, когда мальчика следует искать неподалеку от девочки, а девочку – неподалеку от мальчика, и все это знают.

– Через ваши руки полгорода прошло. Лидия Николаевна, не припомните ли таких исчезальщиков? – спросил Алексеев, сильно рассчитывая на профессиональную память бывшей учительницы.

– А припомню. Да только они все теперь остепенились, женатые люди, жена так просто пропасть не даст. Вот разве что Лёнечка Кур-чик… мама на днях приходила со мной советоваться, пошлют в супермаркет за кефиром – считай, на четыре часа, а ребенок ведь должен помогать по хозяйству…

– У вас его телефон есть? – обрадовался Алексеев.

Длинный и узкий телефонный блокнот был исписан и исчеркан вдоль и поперек. Кроме округлого и разборчивого учительского почерка там попадались и самые невнятные детские каракули. Но звонить в такое время суток Лидия Николаевна настоятельно не советовала. Зато она помогла выйти на след еще четверых бывших воспитанников, имевших эту удивительную способность – уходить за сигаретами на несколько часов и возвращаться к перепуганному семейству как ни в чем не бывало.

Понемногу обрисовывались контуры странного проекта. И чем яснее они оформлялись в слова, тем тревожнее делалось на душе…

20 мая 2013 года

– Пространственный туннель? – переспросил Корнейчук. – Впервые о таком слышу. Откуда ты это взял?

– Это веревкинская шуточка. Когда жена ругает, он не говорит – заблудился, а говорит – заехал в пространственный туннель, – объяснил Алексеев. – Шуточка шуточкой, но, похоже, эта штука и взаправду существует. Какая-то труба, соединяющая пункт А с пунктом Б, невзирая на препятствия. Она возникает и исчезает совершенно непредсказуемо.

– Вот тут у тебя еще транс, – Корнейчук сунул пальцем в распечатку доклада. – Откуда он берется?

– Мне кажется, они сами как-то наловчились вводить себя в транс и в таком полубессознательном состоянии попадают в свои туннели. Причем они самого туннеля не видят – просто у них несколько часов из жизни вылетает хрен знает куда, а потом они оказываются в самых неожиданных местах.

– И ты тоже себя ввел в транс?

– Когда с Веревкиным впервые ездил – нет, конечно. Просто было тошно – знаешь, когда кошмарный сон снится, будто тебя скалой придавило или нечисть на грудь уселась? Потом меня Арсений чуть ли не сутки с того света добывал. Так мы же часа три то нырнем, то вынырнем, мне под конец просто уже блевать хотелось, это как-то связано с вестибулярным аппаратом…

– Вот отсюда – подробнее.

Алексеев не был напрямую подчинен Корнейчуку, но положение сложилось такое, что вся субординация сместилась и поехала. И какие уж разборки между ведомствами, когда до визита космического агрессора осталось, может, меньше месяца?

И он рассказал, как колесил с Димой по проселочным дорогам, а его при этом контролировали и по маячку, и сверху визуально, как к финалу заезда провалился в кошмар и очнулся на койке.

– Съемку сверху вели? – спросил Корнейчук.

– Вели, конечно. Вот, – Алексеев достал из нагрудного кармана флеш-карту. – Вставь в ридер. Сам смотрел до обалдения. Казалось бы, вот он, джип, ползет, и вдруг – помехи, и его уже нет. А выныривает километрах в трех – и даже речку перескочил через этот туннель. И там же – донесения наземных контрольных пунктов.

– Надо же, чтобы человек с собой технику в тонну весом прихватить умудрялся…

– Так на это вся наша надежда.

– Но ведь жена этого Димы ездит вместе с ним – и ничего.

– Так в самый первый раз – действительно ничего, как-то проскакиваешь, а во второй уже башку ломит. Ты учти, нас из виду девять раз теряли. И вот тут мои выводы…

Опустив глаза, Алексеев протянул Корнейчуку коммуникатор, где на сером экране уже был выведен текст. Корнейчук читал его минут пять. Хотя и за полминуты бы управился.

– Если бы эти люди были нашими с тобой подчиненными, если бы находились на службе и приняли присягу, мы бы могли им приказать. Идите, мол, дорогие товарищи, заманите врага в ловушку, или в туннель, или к черту на рога, и сгиньте там с ним вместе доблестно! Но, Сашка… это же вообще черт-те кто!.. Дед какой-то, маркетолог, пенсионерка, пацаненок…

– Так что – отставить?

Корнейчук выбрался из-за стола, опираясь руками, и помогать ему было нельзя – боже упаси. Он один уцелел, когда вертолет по его приказу опустился слишком низко и молодой пилот, не сумев возразить начальству, подвел машину чересчур близко к высоковольтным линиям. Напоминать ему об этом подчиненные не решались – даже когда видели, что каждый шаг отзывается болью.

– Отставить. Хотя… Ладно. Назначаешься руководителем проекта. Финансирование – через меня. Собирай команду. Попробуй докопаться, что это за туннели такие… под мою ответственность… все бумаги – мне на подпись…

И только теперь старый генерал посмотрел в глаза Алексееву.

«Вдруг найдется среди них один? Вдруг поймет без слов, как мы друг друга сейчас понимаем? Вдруг сам пойдет на риск? – вот что спрашивали глубоко посаженные темные глаза. – Вдруг? Вдруг успеем?»

Не так уж много народу знало об опасности. А те, что знали, седели и старились на глазах.

30 мая 2013 года

Место для экспериментов было выбрано не самое удачное – Алексеев жаждал большого пространства, а ему дали квадрат тридцать на тридцать километров, да и квадратом полигон можно было назвать очень условно. Зато специалистов он отобрал самых лучших.

Полигон невелик, но при нем участок реки, именно – излучина и заводь. Кроме того, там с тридцатых годов сохранились рельсы узкоколейки. Заросли, правда, но руки для расчистки Алексеев получил в нужном количестве.

– Пусть еще и паровоз будет, до кучи, – распорядился Корнейчук. – Все перепробуй. Докладывать будешь каждые два часа, днем и ночью.

Что касается техники, тут ни в чем не было отказа, Алексееву доставили и большегрузную фуру, и здоровенный карьерный самосвал, и танк, и баржу с буксиром, и даже огромный экраноплан «Орленок» весом в четыреста тонн и с размахом крыла почти тридцать два метра. Паровоз нашли совсем доисторический, Алексеев увидел его портрет на мониторе и минут пять вспоминал, в каком фильме про революцию летело прямо на зрителя это чумазое сокровище.

Несколько дней обустраивали лагерь, завозили технику. Чтобы не связываться с разбитыми дорогами и хилыми мостами, все, что могли, притащили вертолетами.

Алексеев до последнего сидел в Москве, собирал «исчезальщиков», беседовал с каждым по отдельности, предлагал бешеные деньги за участие в невинном парапсихологическом эксперименте. И уговаривал себя, будто этим людям ничто не угрожает – примут участие в опытах и разъедутся по домам. Ведь не все они одинаково хорошо умеют выходить в этот, как выразился Дима, пространственный туннель. У кого-то в принудительном порядке вообще не получится!

Накануне отъезда он запросил сводку информации. Это был документ такой степени секретности, пришлось использовать личный допуск Корнейчука. Оказалось, на той стороне планеты уже готовятся монтировать спешно переоснащенный ракетный комплекс. Им легче, подумал Алексеев, у них новенькая орбитальная, на которой еще прорва пустого места, не то что на нашей, где лишнюю пробирку поставить – проблема. С другой стороны, если космический гость, поцарапанный ракетами, приземлится где-нибудь в Оклахоме, то мало не покажется.

Вся надежда была на то, что логика пришельцев хоть малость смахивает на земную. Земной командир корабля, изучив географию под собой, выбрал бы в такой ситуации безлюдное место.

Алексеев вывел на монитор поочередно все лица – Диму Верев-кина, Сергея Бережкова, Андрея Ермолина, Всеволода Мартынова, Владислава Гончаренко, Анну Петровну Залесскую, Ивана Онуфри-евича Букина, безымянного Боцмана (этого и впрямь нашли в хозяйстве Джибути, был подобран на улице, о себе не знал ничего, зато обожал рассказывать морские байки и на контакт шел охотно) и, наконец, одиннадцатилетнего Лёню Курчика. Взять очень одаренную «исчезальщицу» Наташу Мазину Алексеев не смог – она была беременна.

Эти люди поверили Алексееву. И теперь он не знал, как же объяснить им правду.

Запищал коммуникатор.

– Ну, с богом, – сказал незримый Корнейчук. И ничего более.

Микроавтобус, чтобы ехать в аэропорт, уже ждал внизу. Алексеев взял дорожную сумку, спустился, попрощался в холле с охраной, вышел и немного постоял на крыльце.

Дверь микроавтобуса была открыта.

Для Алексеева оставили переднее сиденье.

Он вошел, установил сумку, сел, повернулся к своей странной команде и тут только обратил внимание на занятную особенность. Четверть часа назад, когда он таращился на монитор, она не бросилась в глаза – возможно, потому, что люди, позируя перед фотокамерой, каменеют. А сейчас лица были живые, встревоженные, любознательные. И у всех – у кого резче, у кого слабее – поперечная морщинка, соединяющая брови. Даже у Лёнечки Курчика – и то уже завелась…

6 июня 2013 года

Алексеев стоял, запрокинув голову, и глядел на вертолет.

– Отойдите-ка, – невежливо сказал ему механик Саня. Вертолет потихоньку опускался на расчищенную площадку. Саня был прав: следовало отойти и дождаться, пока зеленая машина встанет четко, вырубит мотор и распахнет дверцу.

Висящий на шее коммуникатор заголосил отвратительным скрипом. Только этот скрип и мог при необходимости разбудить Алексеева – руководитель проекта ложился за полночь, вставал в шесть утра, скопился дикий недосып.

– Что еще, Карнович? – прокричал Алексеев.

– Гончаренко и Ермолин вернулись!

– Куда?

– Звонили из Успенского!

– Техника?

– И техника вернулась…

– Плохо!

Эксперименты шли по плану, но бестолково. Похоже, Алексеев желал невозможного – чтобы «исчезальщик» выбрался из своего пространственного туннеля, но технику оставил в нем навеки. Пробовали по-всякому. Профессиональный гипнотизер вводил экипаж танка или грузовика в транс, давал установку, но это направление зашло в тупик. Хорошо было хоть то, что гипнотизер разработал метод – после его сеанса «исчезальщик» обязательно уходил невесть куда в первые же четверть часа. Потом додумались до катапульты, установили ее в старом «форде» со снятой крышей и получили в серии опытов совершенно непонятные результаты. Катапульта через пять минут после исчезновения «форда» исправно отстреливалась, и ее пассажир объявлялся в самых непредсказуемых местах. К этому-то все были готовы. Зато «форд» выделывался и колобродил. Дважды буквально сгустился из воздуха в том месте, где исчез из поля зрения приборов и наблюдателей, трижды непонятно откуда сам, без водителя, выехал к месту старта. Попахивало мистикой…

Из вертолета выбрались Корнейчук с двумя подчиненными и Наташа.

Алексеев вздохнул: еще и супруга…

– Пошли, – сказал Корнейчук. – Я вижу, ты тут не делом занимаешься.

– Что могу, то и делаю, – парировал Алексеев.

– Я знаю, что ты делаешь. Ты пытаешься спасти ребят. Алексеев онемел. Корнейчук сказал правду, но сказал ее как-то уж

слишком сердито.

– А что, я весь человеческий материал израсходовать должен? – огрызнулся он.

Корнейчук помолчал.

– Если бы ты, Саша, сам был таким «исчезальщиком» и знал, для чего тебя сюда привезли, ты бы что сделал? Вот именно – ты бы потребовал, чтобы твоей жизнью рисковали и не слишком стеснялись. А они не знают ничего.

– Я сам давно уже ничего не знаю, – соврал Алексеев.

Конечно же, он следил за событиями. Он знал, насколько приблизился к Земле космический корабль со всеми своими шестнадцатью катерами. Он знал и расчетное время выхода этой громадины на околоземную орбиту. Он даже получил кое-какую информацию об американской орбитальной с ракетным комплексом.

– Ну вот тебе последняя новость. Они расстреляли японский зонд.

– Который?

– «Ронин-шесть».

– Но зачем?!

Японцы держали над Марсом несколько больших зондов, которые через год должны были стать модулями большой орбитальной станции. Алексеев, человек мирный, действительно не понимал, для чего стрелять по безобидному техническому устройству. Если эти гости смогли построить такой корабль и так его оснастить, то уж проскани-ровать зонд для них не составило бы труда.

– Они, эти сволочи, поступили по-своему благородно, – ответил Корнейчук. – Они торжественно объявили нам войну. У них тоже, наверное, работает принцип «предупрежден – значит, вооружен». А вот теперь веди, показывай, что ты тут понаделал.

Алексееву больше всего хотелось сейчас обнять Наташу, да она и ждала объятия с поцелуем. Но он помахал жене рукой и повел Корнейчука к дороге, где уже стоял наготове диковинный агрегат – танк с прицепленным к нему карьерным грузовиком. В кузове грузовика громоздились мешки с песком.

– Мы пускали машину с прицепом. Два раза прицеп тоже уходил, один раз – лопнул трос. Трос, между прочим, двойной был. Что это значит – не знаю, никто не понял.

– Стало быть, человек и техника ни разу не остались «там» навсегда?

– Ни разу.

– Черт…

Алексеев все понимал. Куча денег ушла, как вода в песок. Его проект оказался бездарным и нелепым.

– Сейчас ты соберешь всех своих «исчезальщиков» и скажешь им правду, – велел Корнейчук. – Может быть, все дело в том, что они настраиваются на путешествие из пункта А в пункт Б, пусть даже кружным путем, а нужно настроиться на путешествие из пункта А в никуда.

7 июня 2013 года

Наташа нашла его только потому, что ей подсказал ассистент Куд-ряшов. Он заметил, куда сбежал Алексеев перед собранием.

Это была вышка, вроде тех, какие ставят охотники. Их понатыкали по всему периметру полигона для визуального наблюдения, укрепили камеры, а показания считывали по беспроводной связи. Одну Алексеев облюбовал для размышлений. И сейчас он забрался на самую верхотуру, сидел на полу по-турецки, прислонившись спиной к столбу, и думал в темноте горькую думу.

Он был плохим руководителем, он берег людей там, где беречь не следовало. Он так привык в своей обсерватории, он совсем не годился командовать в условиях, приближенных к боевым. Деньги истратил, результата не получил. На собрании, которое устроил Корнейчук, наверняка кипели матерные страсти. Ну, опозорился… да еще Наташа все это видела…

Какой дурак женится на молодой и красивой девице, моложе себя на двадцать лет? Хвост распускал, по единому ее намеку машину поменял, возил по европейским столицам… дочка ни в чем отказа не знает…

Подумал было, что вот дочка подрастет – и он все ей объяснит. Вдруг осознал: нет, вряд ли подрастет. Еще недели полторы – и тут такое начнется…

Ощутил сердце. Уже не в первый раз. Придержал его сквозь ребра рукой. Окаменел. Главное было – не двигаться.

– Сашка! Где ты там? – зазвенел из темноты взволнованный голосок. Он не ответил. Только удивленно скосил глаза на свет, но удивляться как раз было нечему – кто бы отпустил Наташу ночью в лес без фонарика?

Она забралась наверх, осветила мужа и тут же опустилась рядом на колени, обняла и пристроила его седеющую голову у себя на груди.

– Все в порядке, они все поняли, они только злятся – почему ты раньше не сказал. Никто не уезжает, все остаются, слышишь? Все! Даже бабушка эта хроменькая!

Он не ответил. То, что рассказывала Наташа, было нереально. Алексеев же знал род человеческий. Все эти ребята, и Дима Веревкин, и Андрей, и Севка, и Владик, были избалованы комфортом и бесконфликтным существованием. Им никогда и ничем не приходилось жертвовать – всё, их окружающее, можно было без особого труда приобрести за деньги. А тут речь зашла о единственной жизни – и что же, они дружно сделали два шага вперед и сказали, что готовы умереть? Так не бывает, так не должно быть, не те люди…