Текст книги "Потанцуй со мною, месяц (СИ)"
Автор книги: Далиша Рэй
Соавторы: Дарина Ромм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Глава 14
– Зайдешь? – Марк не улыбался. Просто смотрел и по-прежнему стоял, перегораживая вход в свой номер.
– Для чего-то же я постучала в твою дверь, – я нервно облизнула губы и выпрямила спину под его взглядом.
Он прищурился и непонятно переспросил:
– Постучала?
– А почему ты одет? В прошлый раз ты открыл мне дверь голым. Мне понравилось, – пошутила я, растерянно глядя ему в лицо и понимая, что все идет не так.
– Понравилось? – уголки его губ дернулись, а глаза, все так ж, смотрели, не улыбаясь и никак не помогая.
Мы стояли в дверях его номера и играли в странные гляделки.
Наверное, под его спокойствием и моими шутками мы были другими – растерянными, напряженными, чего-то ждущими друг от друга. Может знака, движения или слова, которые дадут сигнал, что все можно, и все будет. И боялись пошевелиться, осознавая опасность того, что может случиться.
Или я все это себе придумала…
– Пригласишь в гости – скажу, – я улыбнулась так, как не улыбалась никогда. Соблазняюще, порочно и обещающе. Так, что самой было понятно – это не кокетство. Все всерьез и по-настоящему. И что теперь все, что было в моем прошлом, останется снаружи, за дверью в номер Марка.
Если только он пригласит меня…
– Прости. Я, наверное, некстати, – пробормотала, когда молчание стало нестерпимым и превратилось в холодную сталь, острыми клинками разящую те химеры, что я сама себе создала.
Повернулась и сделала шаг к своей двери, понимая, что то, что недавно увидела в своем телефоне, было совсем не больно. Просто ерунда по сравнению с тем, что происходит сейчас.
Наверное, это был самый тяжелый шаг в моей жизни. Я даже не верила, что смогу его сделать. И точно знала, что смогу. Что под взглядом мужчины, который остался у меня за спиной, я никогда не опущу плечи и не покажу, что могу чувствовать боль.
Потому что я ледяная, каменная, мертвая. Я та самая девочка Даша, что семнадцать лет назад уже пережила все это, умерла, да так и не воскресла до конца. Поэтому сейчас мне совсем не больно.
Горячая рука обхватила меня и дернула назад, отменяя тот шаг, что я сделала.
– Да-ашка… – шепот в моих волосах. Обжигающие ладони на ребрах, животе, груди. На всей мне – живой, чувствующей, настоящей.
– Дурочка моя, куда собралась? – дыхание у виска, и меня крутанули, смяли, стиснули так, что где-то там, в глубине каменной меня что-то дрогнуло. И вдруг оказалось, что они все еще здесь, та наивная девочка, ее детская мечта и вера в счастье, которые так и не смогли перемолоть каменные жернова того давнего отчаяния.
За спиной захлопнулась дверь, отрезая нас с Марком от всего мира. Мужские губы коснулись моих, гладя, успокаивая, изучая. Шепча какие-то нежности и глупости.
– Даша, моя сладкая девочка, – пробормотал Марк. Чуть отстранился, заставив меня почти застонать от огорчения. Обнял лицо ладонями, погладил большими пальцами скулы, провел по губам и снова их поцеловал.
– Дашка, неужели думала, я тебя отпущу? – пробормотал, кусая за шею, словно ставя свою метку. – Даже не надейся.
Потянул меня куда-то, и в следующий миг мы уже стояли посреди гостиной его двухкомнатного номера, и Марк целовал меня так отчаянно, словно ему дали разрешение сделать это лишь один-единственный раз в жизни. Вот этот, первый и последний.
Дышал со мной одним дыханием, словно боялся, что если его губы не получат, не выпьют мои, то умрут от желания и жажды.
Что руки перестанут жить, если не будут гладить, мять и сдавливать всю меня, каким-то непостижимым образом умудряясь быть везде одновременно.
Я уцепилась за край его футболки и потянула вверх, вытаскивая из-под ремня джинсов, чтобы запустить под нее руки, в невыносимом желании прикоснуться к его коже на ребрах и животе.
Зарыться пальцами в темные волосы на груди – я столько раз тайком подглядывала за ним на пляже, гадая, каково это – трогать его вот так? Будто он твой, в безраздельной собственности, и вся эта роскошь мускулистого, идеального мужского тела – тоже твоя.
Марк поднял руки, помогая мне, и с шипением втянул воздух, когда мои пальцы, наконец, добрались до желанного. Начали его гладить, бесстыдно шаря, исследуя, трогая и даже подглядывая, задрав его футболку, чтобы увидеть те самые кубики на прессе, от которых все женщины сходят с ума.
И я тоже сошла, мгновенно и, наверное, навсегда.
– Дашка, что ты творишь? Еще пара таких взглядов, и я возьму тебя прямо здесь, на ковре, – сдавленно пробормотал Марк, пытаясь поймать мои шарящие по нему ладошки.
Я хихикнула и прилипла к нему, обняв за спину и прижимаясь животом к его распирающей джинсы эрекции:
– Почему бы не попробовать? – куснула его сосок сквозь ткань футболки и тут же подула на это место.
– Ну смотри, потом не жалуйся, – выдохнул Марк, поддернул меня повыше и впился в губы.
Уже без всякой нежности, властно, по-хозяйски. Так, будто мой рот – его, в безраздельном владении. Бесстыдно, со стремительно нарастающей страстью, захватывая его весь целиком.
Даже когда касался только нижней губы, или покусывал верхнюю. Когда сплетал свой язык с моим, касался нёба или проводил по зубам, Марк владел сразу всем.
В шальном, качающемся мире его жадный рот посылал по моим венам жар. Будил ощущения, которых я раньше не знала и не думала, что способна такое понять.
– Марк… – не знаю, что я хотела сказать или спросить. Или попросить.
Нетерпеливые руки стягивали с меня платье, как-то по-особому лаская. Гладя, помогая губам, целующим шею и плечи, и щетине, сладко царапающей мою вздрагивающую кожу.
– Марк… – я вдруг вспомнила, что хотела от него. – Свет… Выключи свет.
Раздался смешок:
– Да-ашка, что за аттракцион застенчивости? – мужская рука пробралась под резинку моих трусиков и погладила сначала одну ягодицу, потом другую. Шлепнула и снова погладила. – Так и быть, сегодня даю тебе возможность постесняться в последний раз. Ты красива, моя Даша.
Толкнул к двери спальни, шепча в губы:
– За это утащу тебя на кровать – ковер получишь в следующий раз, маленькая развратница.
Прохладные простыни под обнаженной спиной, душистая полутьма южной ночи, и Марк, ласкающий густым синим взглядом мое обнаженное тело, пока его руки неспешно расстегивают джинсы.
– Раздевайся скорее, так нечестно, – зашипела я, больше не в силах ждать.
Уголки напряженных губ дрогнули, руки отпустили так и не расстегнутый ремень. Марк шагнул ближе к кровати и позвал:
– Тогда помоги мне, Даша. Без тебя никак.
Глава 15
Марк Бахтин
– Марк. – пропищало мое персональное счастье, и завозилось под боком, устраиваясь поудобнее.
– М-м? – промычал я, улыбаясь, – Дашка нашла, наконец, как уложить голову на мое плечо, и теперь принялась гулять по мне ладошкой, подыскивая, куда ее пристроить.
Шевелиться не было желания, думать не получалось, спать не хотелось.
Тянуло просто лежать, чувствуя, как рядом дышит, смущенно сопит и о чем-то беспокоится моя девочка. Уже взрослая, такая красивая, неожиданно горячая и отзывчивая к моим ласкам.
В паху шевельнулось и начало наливаться, стоило вспомнить, как она льнула ко мне, отвечая на поцелуи. Растворяясь в них и снося мне голову своими тихими стонами.
Нет, надо дать ей отдохнуть – почти всю ночь я не мог оторваться от нее, без конца трогая, целуя, кусая и входя в податливое тело.
Раз за разом кончая и снова возбуждаясь, стоило ей пошевелиться, или посмотреть на меня так, как получается только у нее – будто я единственный мужчина в мире, а все остальные не в счет.
Осторожная ладошка легла мне на живот, поерзала, – нет, не удобно, – и поползла дальше.
Коснулась плеча, запуталась в волосах на груди, которые она всю ночь с интересом трогала и опять вынырнула – что-то не так.
Ну, давай, девочка Даша, найди то место, откуда не захочешь уходить.
– Марк. – снова пропищала она смущенно, положила руку на солнечное сплетение и расслабилась, – да, это оно, тут идеально.
Я накрыл ее пальчики своими, прижал, чтобы не вздумали убегать, и снова глубокомысленно промычал:
– Эм-м?
Нет, Даша, помогать не стану, – сама говори, что тебя так беспокоит. Или я прямо сейчас снова прижму тебя своим телом, потому что опять хочу.
Я протянул руку и погладил по круглой попке, столько дней маячившей перед моими глазами, и заставлявшей мой член болезненно дергаться каждый раз, стоило ее увидеть.
Никогда не думал, что я фанат этой части женского тела. Оказалось, да, и еще какой.
– Отличная попа, Даша. – повторил то, что думал.
Подхватил ахнувшую и начавшую смущенно розоветь красавицу, и уложил на себя.
– Марк. – она с ужасом и восторгом приоткрыла рот, явно ощущая мое возбуждение, и прислушиваясь к тому, как оно упирается ей в низ живота.
– Что Марк? – я непонятливо поднял брови и толкнулся ей навстречу, вдавливая в ее мягкость ноющий от желания член. – Ты что-то хотела сказать?
– Д-да, только я забыла, что именно. – она чуть двинулась, уже и сама волнуясь. – Ты что, опять хочешь?!
– Это ты сделала из меня озабоченного маньяка, теперь расплачивайся. – Я надавил ей на плечи, заставляя сползти вниз. Туда, где уже пульсировало так, что перед глазами темнело. – Дашка, срочно успокаивай его.
Она фыркнула:
– Как же, я! Ты и раньше был озабоченным. – и, закатив глаза, передразнила ехидным голоском: – Мой жеребе-ец…
– Хочешь покататься? – я вздернул ее вверх и усадил на себя. – Объездишь меня, красавица?
Розовые щеки сделались совсем пунцовыми. Она завозилась, смущенно опуская глаза, а меня прошила догадка:
– Дашка, ты что, никогда не была сверху?
Судя по ее неловкому движению, я был сто раз прав.
Блядь, этот ушлепок, ее муж, вообще спал с ней? Пять лет замужем и ни разу ничего не пробовала. Даже удивительно, что этот урод догадался хотя бы лишить ее девственности.
– Значит я буду твоим первым жеребцом. – засмеялся я, хоть и злясь, но почему-то ощутив удовольствие от мысли, что тут я буду у нее единственным.
Ну что же, готовься, наездница Даша, у меня на тебя большие планы. На тебя и твое изумительное, мягкое и такое аппетитное тело.
Я подхватил ее под бедра и предложил:
– Попробуй сесть на него. Если не уверена, то просто возьми рукой и направляй в себя.
– Я тяжелая, Марк. – она испуганно округлила глаза. – Я ведь раздавлю тебя.
Я бы, наверное, расхохотался, если бы не видел, что она всерьез переживает.
Поэтому быстро подхватил ее, перевернул, навалился сверху и крепко прижал, чтобы не вздумала вырваться.
– Зря боишься. Но я подожду, когда ты сама захочешь.
Глаза-блюдца сделались совершенно несчастными:
– Я такая неумеха. Тебе, наверное, скучно со мной. В постели…
– Угу. – пробормотал я, прикидывая, как лучше ее поцеловать. – Ужасно. И поэтому я всю ночь с тебя не слезал, – чтобы не умереть от скуки.
– Просто у тебя большие потребности. – кажется, или меня оправдывают?
– Ты даже не представляешь, какие большие. – я обхватил губами призывно маячивший перед глазами розовый сосок.
Она ахнула, закатила глаза и прерывисто задышала. Сквозь сладкий стон прошипела обвиняюще:
– Еще как представляю – целую неделю слушала, как ты….
Я ухмыльнулся и сжал упругую грудь, так удобно ложащуюся в ладонь:
– Уверен, это просто сказалось целебное воздействие морского воздуха. Так-то я очень скромен в мужских потребностях, и обычно провожу ночи на своей половине кровати.
Острые коготки впились в мой затылок, разгоняя по жилам жгучее, болезненное удовольствие – как она с ходу нашла мое самое чувствительное место?
Сдерживаясь из последних сил, прикусил зубами сосок, облизал, втянул в рот и поиграл с ним языком, уже зная, что ей это нравится.
Она выгнулась, подставляясь под мои губы, вцепилась в плечи и застонала. А я, который раз за ночь, провалился в бездну, не в силах оторваться от ее тела.
Глава 15.1
Как я раньше жила без этого? Без Марка и того, что он со мной делает?
Без терпкого запаха его разгоряченного, большого, мускулистого тела. Без жестких темных волос под моими пальцами, и без синих глаз, ласкающих мое тело, даже не прикасаясь к нему.
Без длинных, музыкальных пальцев, с чуткостью пианиста играющих на моих нервных окончаниях, просто трогая плечи и грудь, и правда оказавшуюся чувствительной.
Как я существовала без губ, обхватывающих горошинки мгновенно твердеющих у него во рту сосков? Без рассылающих истому по всему телу ласкающих движений языка…
Почему прозябала без цепочек поцелуев-укусов, пробегающих по животу и бедрам, и по попе, которая ему почему-то безумно нравится. Она ведь у меня совсем не секси, и далека от совершенства.
Но Марк даже рычал от удовольствия, когда уложил меня на живот и гладил, щипал и покусывал мои ягодицы, нависая надо мной, словно дикий зверь над своей добычей. Ласкал, и казалось, никак не мог насытиться.
И как же это было хорошо! Хорошо и правильно, именно так, как должно быть.
– Да-ашка! – его шепот вокруг и во мне.
И я жмурюсь, чтобы запечатлеть этот момент в памяти: бледный утренний свет, мои разметавшиеся по подушке волосы и голодный взгляд Марка.
Во рту становится горячо и влажно, и я распахиваю глаза, чтобы снова увидеть его. Потому что никак не могу насмотреться..
Его палец раздвигает мои губы. Скользит по зубам и проталкивается внутрь в тот момент, когда его член входит в меня длинным толчком, а я, больше не в силах себя сдержать, кричу от удовольствия.
Он начинает движение. Вдавливает меня в кровать, выбивая из легких весь воздух, и мой рот беззастенчиво кривится и пошло стонет.
Пальцы царапают его спину, сжимают шею и тянут к себе – ближе, еще ближе. Мне тесно в собственном теле, и я начинаю стонать и извиваться под ним, словно это позволит вернуть себе хоть каплю пространства.
Его влажный лоб у моей щеки, рваное дыхание на шее, и кровь тугими молоточками бьет в висках.
Я развожу колени, прогибаюсь и неловко толкаюсь к нему навстречу, вцепившись в короткие волосы на затылке – ближе, еще ближе.
Марк рычит, глухо матерится и обрушивается на меня безумными толчками, заставляя захлебываться криком под лавиной ощущений.
И я падаю на дно его жаркого синего взгляда, продолжая содрогаться в сумасшедших спазмах, самым краем сознания зацепив его шепот:
– Кричи. Кричи для меня, моя Даша.
Глава 16
Разбудил меня упоительный запах яичницы.
Золотистые ломтики жареного бекона, плотный, ровно прожаренный белок и нежный, кремообразный глазок желтка в середине. Половинки сладковатых черри и резные листики рукколы поверх уложенных на краю тарелки румяных тостов и кубиков ярко-желтого сыра.
Эта картинка регулярно вставала перед моим лихорадочно-голодным взором последних недель.
Не в состоянии больше сопротивляться, я поднялась с постели и пошла на запах.
– С добрым утром, Даша. Выспалась?
Оказывается, у Марка в номере есть кухня – источник божественного аромата здесь.
– Ты умеешь готовить? – полуголый Марк у плиты, с повязанным на талии кухонным полотенцем вместо передника, потряс меня даже больше, чем вид накрытого на столе завтрака: две тарелки с кривовато поджаренной яичницей и кусочками чего-то невразумительно-подгоревшего, толсто порезанный хлеб и сыр на тарелочке.
– Мой руки и за стол, – скомандовал похожий на древнего бога полуголый шеф-повар и шагнув ко мне, быстро поцеловал в приоткрытый от удивления рот.
– Марк, я же еще… – смутилась, мысленно продолжив, – зубы не чистила.
– Ты вкусная, Дашка, не смущайся. Давай скорее за стол.
– У меня диета, – я еще пыталась проявить твердость, зная, что уже проиграла эту битву – мне завтраки не готовили лет с двенадцати, когда мама решила, что мы с Соней достаточно взрослые, чтобы самим заботиться о себе.
С Пашей такое даже помыслить невозможно – у него было определенное представление, что допустимо для мужчины, а что нет. Готовка шла одним из первых пунктов в списке занятий, порочащих мужское достоинство. Сразу после мытья посуды и перед покупкой детского питания и памперсов в супермаркете.
– Даша, – Марк приподнял мой подбородок, – ты достаточно похудела. Сейчас тебе нужно плотно позавтракать.
Подумал и добавил:
– Пообедать и поужинать тоже – у меня большие планы на тебя, так что силы тебе понадобятся, – следом, не дав толком покраснеть от откровенного намека, меня развернули на сто восемьдесят градусов и придав ускорение шлепком по попе, отправили в сторону ванной:
– У тебя пять минут на водные процедуры, иначе все остынет, и ты не сможешь насладиться моим кулинарным шедевром.
Это был лучший завтрак в моей жизни. Закутавшись в халат, пахнущий Марком, я сидела напротив него за шатким столиком, и лопала самую вкусную в своей жизни яичницу, иногда щипая себя за бедро, чтобы убедиться, что мне это не снится.
Мы уютно пили кофе, словно уже делали это десятки раз, наслаждаясь спокойной тишиной, в которой не хочется искать темы для разговоров, когда поверх края своей чашки я заметила устремленный на меня взгляд Марка: прищуренный, голодный. Рука дрогнула, со стуком опуская кружку на стол, и в следующий миг Марк сдернул меня со стула к себе на колени, и хрипло зашептал в губы:
– Выдержишь еще заход? Обещаю, потом оставлю тебя в покое до вечера. Наверное…
Тело мгновенно откликнулось и на горячий шепот, и на руки, стиснувшие мою грудь в глубоком вырезе. Меня тряхнуло, когда поверх ткани халата на соске сомкнулись зубы, потянув его. Отпустили и снова потянули. Низ живота остро скрутило и из распахнувшегося рта, сам по себе, вылетел стон:
– Хочу тебя.
Уткнувшись лицом в смятую простыню, я стояла на коленях и подрагивающих локтях, бесстыдно оттопырив зад, и отчаянно стонала и хрипела на каждый толчок, с которым в меня входил Марк.
«Так не бывает, не может быть так хорошо», – заколотилось в висках, когда тяжелая ладонь легла на поясницу и надавила, заставив прогнуться и еще выше вздернуться. Раскрыться до максимума, беззастенчиво, доверчиво распахнуться, впуская в себя на запредельную глубину.
Голова плывет, в висках тугим набатом гудит кровь – он почти раздирает меня изнутри, распирает до предела. Добирается до последней грани, рождая в моей глубине странную, сводящую с ума, блаженную боль.
К спине прижимается влажная мужская грудь, щетина царапает позвоночник и жгучий укус, – больно и сумасшедше сладко. Я вскрикиваю, дергаюсь в остром спазме и окончательно рассыпаюсь в сверкающую пыль, улетая в расчерченную огненными молниями темноту.
Глава 17
К вечеру море сделалось светло-зеленым, с оранжевыми переливами, почти неподвижным и умиротворенным. Идеально подходящим к моему состоянию.
Мы сидели на берегу и ждали заката. Солнце уже почти коснулось тонкой линии, разрезающей море и небо на две разноцветные половинки, готовясь окончательно упасть за край.
Я откинулась на грудь Марка, пристроила затылок в углубление у ключицы и закрыла глаза. Вот он, идеальный момент, ради которого стоит жить: теплые губы, целующие меня в висок. Кольцо сильных рук и сводящий с ума аромат его тела, от которого в груди начинает быстро-быстро стучать сердце, а низ живота сладко ноет.
Приоткрыла глаза, повернула голову, быстро куснула покрытый вечерней щетиной подбородок и снова отвернулась – меня здесь не было, это не я!
Ладони Марка сжали мои ребра, зубы прихватили мочку уха, заставив зашипеть от пронзившего тело мгновенного удовольствия, и низкий голос со смешком позвал:
– Открывая глаза, соня, а то закат пропустишь.
– М-м-м, – замычала я протестующе, – я спать хочу, а на закат больше смотреть не буду. Моя жизнь и так изменилась.
Ладонь Марка, лежащая на моем животе, шевельнулась. Погладила, сдавила, переползла на грудь и удобно там устроилась.
– Даша, почему ты пришла ко мне?
Мое тело напряглось, застыло, будто вмиг стало ледяным – я не хочу об этом говорить.
Почти неделю длился наш с Марком роман, и всю неделю я надеялась, что этот вопрос не прозвучит.
Горячие, огненные ладони стиснули меня, а хриплый голос зашептал, размораживая меня – ледяную статую:
– Дашка, не закрывайся, не молчи. Давай, девочка, я хочу знать.
Оттягивая неприятное, я тяжело сглотнула и просипела вопрос, который не давал покоя мне самой:
– Сначала ты. Почему ты в тот вечер не хотел меня впускать?
Тихий смешок, и лед внутри меня тает все быстрее:
– Я даже не надеялся, что ты придешь. Честно говоря, обалдел от радости. Но я видел, что с тобой что-то произошло за те пять минут, на которые мы расстались. И пытался понять, не пожалеешь ли ты наутро о своем решении.
– Я… – у меня сдавило горло. Поморгала, чтобы не разреветься, достала телефон, открыла нужную страницу и отдала Марку:
– Никогда не пожалею, Марк. Я… ты сам знаешь, как мне хорошо с тобой. Но ты прав, я считала себя замужней женщиной, и не уверена, что смогла бы переступить через принципы и обзавестись любовником.
– Так что произошло, Даша? – не глядя на телефон, Марк нежно провел губами по щеке, подул на висок, словно успокаивая меня. И от этого движения наружу рванула тщательно утрамбованная на дне души боль.
– Когда я вернулась в номер, мне пришло два сообщения. Сначала я открыла смс от мужа: поздравление с днем рождения и приписка, что нам надо серьезно поговорить.
А через минуту его мать прислала фотографию свидетельства о расторжении брака. Пока я худела и хорошела для мужа, он втихаря развелся со мной.
Я зажмурилась и больно вдавила ногти в ладони – не плакать, нельзя, мой бывший муж этого не стоит.
Марк резко выдохнул, сильно, до хруста сжал мои ребра и выругался. Помолчал, подцепил мой подбородок и повернул лицом к себе:
– Даша, посмотри на меня, пожалуйста.
Я помотала головой – нет, не могу. Если я сейчас посмотрю на тебя, то увижу отраженную в твоих зрачках жалкую, безмозглую корову. Тупую, доверчивую толстуху, которую муж все последние годы брака шпынял за все подряд. И которая терпела, потому что думала, что любит, и что все еще наладится.
– Даша, – под плотную корку моего отчаяния пробился голос, за который я схватилась, как за спасательный круг – у меня ведь есть Марк.
И пусть все, что с нами происходит, совсем ненадолго. Я же не дура, хотя мой муж считает иначе, и понимаю, что курортный роман – это быстро. Встретились, вспыхнули, разбежались.
Но сейчас это то, что может меня спасти. Поэтому я набираюсь смелости и смотрю в потемневшие синие глаза, в которых нет отражения толстой дуры, а есть ярость и еще что-то, чего я пока не понимаю…
Но от того, что я вижу, мне вдруг становится легче.
– Марк, – шепчу ему, – у тебя глаза стали темные, и зрачков почти не видно.
– Да-ашка, я не знаю, как можно тебе помочь. Но мне больно за тебя.
Я скольжу взглядом по его лицу. Наслаждаюсь тем, какой он красивый. И весь мой, пока еще мой. И я собираюсь этим воспользоваться.
– Поцелуй меня, – шепчу ему в губы, и сама тянусь к нему. И пусть рядом с нами есть люди – ведь сейчас летний сезон, и в гостиницу Миграна и Ольги начали селиться постояльцы. Мне плевать.
У нас роман, пусть даже курортный, но он мой, и я собираюсь получить от него все, что мне положено.
Марк впивается в мои губы, почти грызет их, и ему тоже плевать, что вокруг люди, – он меня целует. Так, как никто и никогда. И если бы не он, то я, наверное, и не узнала бы, что так бывает.
Не узнала, что одно прикосновение, – и в животе что-то сводит, скручивает, тянет. Ноет грудь, до боли твердеют соски, и кровь вскипает в венах. И единственное, что ты можешь, это просить еще.
Просить и подставлять лицо, шею, всю себя под его поцелуи и тягучие укусы, от которых сводит пальцы, а горло хрипнет от стонов.
Ловить касания его чутких рук, везде, где только он захочет – а он хочет все и много, будто готов забрать всю тебя целиком.
И можно только отдавать ему то, что он берет, не споря, не думая, не спрашивая, потому что знаешь, что в этот миг только ты, только для него. Единственная в его личной вселенной.
И когда Марк отпустил мой рот, давая сделать глоток кислорода, которого давно не было в моих пустых легких, я увидела, как лицо моего бывшего мужа расплывается.
Бледнеет, тонет в пустоте, а горечь осыпается с души пустым пеплом, и уносится ураганом по имени Марк.
Я откинула затылок на плечо мужчины, единственного, кто был мне нужен, и, глядя в лихорадочно горящие черно-синие, дьявольские глаза, задыхаясь, позвала:
– Пойдем домой, Марк. Заставь меня кричать.
