Текст книги "Не смотри в ту сторону"
Автор книги: Дафна дю Морье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Дафна Дюморье
Не смотри в ту сторону
Об авторе
Дафна Дюморье родилась в 1907 году в семье известного актера и режиссера сэра Джеральда Дюморье. Ее дедушка Джордж Дюморье был популярным комическим актером и автором нашумевших в свое время пьес «Трилби» и «Питер Иббетсон».
Закончив образование в Париже, Дафна Дюморье в 1928 году начала писать короткие рассказы, а в 1931 году появился ее первый роман «Любящая натура». Имя писательницы стало известно в широких кругах после выхода в свет двух романов: «Портрет» – биографической вещи, посвященной ее отцу и книги «Таверна «Ямайка», навеянной Корнуолльским периодом жизни писательницы. Когда в 1938 году вышел в свет роман «Ребекка», Дафна Дюморье с удивлением обнаружила, что стала одним из наиболее читаемых и известных авторов своего времени.
В последующие двадцать лет книга выдержала тридцать девять изданий в Англии и была переведена на двадцать языков мира. Роман был экранизирован, в главной роли снялся актер Лоуренс Оливье.
Перу Дафны Дюморье принадлежит много других популярных романов, например, «Стеклодувы» (1963), «Полет Сокола» (1965), «Не позже полуночи» (1971), «Винтовая лестница» (1976) и другие. Писательница также известна как автор прекрасных рассказов, пьес, биографий.
В 1969 году Дафна Дюморье была награждена орденом Британской Империи.
Произведения Дафны Дюморье пользуются любовью и вниманием у русского читателя.
Не смотри в ту сторону
– Не смотри в ту сторону, – сказал Джон жене. – Через два стола от нас сидят две старые девы, они пытаются меня гипнотизировать.
Лора, которая всегда отличалась способностью понимать с полуслова, искусно зевнула и, подняв голову, сделала вид, что следит за несуществующим самолетом в небе.
– Как раз позади тебя, – добавил он. – Поэтому не нужно сейчас оборачиваться, – будет очень заметно.
Лора проделала классический трюк: уронила салфетку, наклонилась за ней, метнув быстрый взгляд в нужном направлении, и снова выпрямилась. Втянув щеки и опустив голову, она всеми силами старалась подавить истерический хохот, готовый вырваться наружу.
– Они вовсе не старые девы, это мужчины, братья-близнецы.
Голос ее сорвался, сейчас она разразится неудержимым смехом. Джон быстро налил в ее стакан кьянти.
– Сделай вид, что подавилась, тогда они не заметят, – сказал он. – Я думаю, что это преступники. Они разъезжают по Европе, меняя обличье в каждом городе. Здесь, в Торселло – сестры-близнецы. Завтра, в Венеции – братья-близнецы, а может быть, уже к вечеру они превратятся в братьев и отправятся чинно прогуливаться под ручку по площади Святого Марка. Просто меняются одежда и парик.
– Грабители или убийцы? – спросила Лора.
– Конечно, убийцы, никаких сомнений. Но почему они выбрали меня?
Официант забрал со стола фрукты, принес кофе. Это дало Лоре возможность подавить смех и взять себя в руки.
– Странно, почему мы не заметили их, когда приехали? На такое просто нельзя не обратить внимания.
– Их заслонила банда американцев, – ответил Джон, – и этот человек с моноклем, похожий на шпиона. Теперь, когда они все удалились, близнецы стали видны. О, Господи, вон та, седая, опять уставилась на меня.
Лора вынула пудреницу из сумочки, поднесла к лицу, направив зеркало назад, разглядывая в него зал.
– Мне кажется, они смотрят на меня, а не на тебя, – сказала она. – Хорошо, что я отдала жемчуг на хранение.
Она замолчала, легко провела пуховкой по краешку носа.
– Дело в том, что они вовсе не убийцы и не грабители, – продолжала она, помолчав. – Просто эксцентричные старые девы, что-нибудь вроде школьных учительниц на пенсии, копили, наверное, всю жизнь, чтобы побывать в Венеции. Приехали откуда-нибудь из Австралии, из захолустья под названием Валабанга. И зовут их Тилли и Тини.
Впервые за эту поездку в голосе Лоры появились теплые грудные нотки, которые Джон так любил, морщинка на лбу разгладилась.
«Наконец-то, – подумал он, – наконец-то она начала приходить в себя. Если бы мне удалось отвлечь ее, если бы мы смогли снова беззаботно делать глупости, как раньше, выдумывать биографии соседей по столу и в гостинице, бродить по музеям, галереям, жизнь вошла бы снова в привычное русло, рана бы затянулась, она смогла бы, наконец, забыть о горе».
– Знаешь, – сказала Лора, – завтрак был действительно прекрасный. Мне очень понравилось.
«Слава Богу, – подумал он. – Слава Богу».
Наклонившись к жене, он прошептал как заговорщик:
– Одна из них сейчас, по-моему, пойдет в туалет. Как ты думаешь, она… или он… сменит парик?
– Тише, – пробормотала Лора. – Я пойду за ней и посмотрю. Возможно, у нее там спрятан чемодан, и она захочет переодеться.
Она замурлыкала что-то себе под нос – знак того, что совсем успокоилась и довольна. Призрак несчастья на время отступил, вернулось беззаботное, как прежде, время отпуска, они снова играли в давно забытые игры, придуманные специально для летних поездок.
– Посмотри, она уже идет? – спросила Лора.
– Да, сейчас пройдет мимо нашего стола, – ответил он.
Без своей спутницы женщина производила менее внушительное впечатление. Высокая, угловатая, с чертами лица хищной птицы и короткой стрижкой, носившей громкое название «Итонской» еще в те времена, когда мать Джона была молодой, – на всей ее фигуре был отпечаток времен и поколений полувековой давности. Ей, вероятно, было между шестьюдесятью и семьюдесятью, так ему, по крайней мере, казалось. Мужская рубашка с жестким воротником и галстуком, спортивный жакет, длинная юбка из серого твида, серые чулки и черные туфли на шнурках придавали ей мужской вид. Джон часто встречал женщин такого типа на площадках для игры в гольф и выставках собак, где они обычно демонстрировали не породистых псов, а различного рода мопсов. Если вы сталкивались с такой женщиной в чьем-либо доме на приеме, она подносила зажигалку к вашей сигарете, прежде чем вы успевали вынуть из кармана спичку. Общее убеждение, что такие дамы обычно брали себе в компаньонки более женственные создания, которые присматривали за их хозяйством, не всегда соответствовало истине. Зачастую они похвалялись своими мужьями, отлично игравшими в гольф, которых обожали. Что касается этих конкретных представительниц слабого пола, то их отличало от других подобных то обстоятельство, что они были совершенно идентичными близнецами, вылепленными по одной форме. Единственное, что их отличало, это более седые волосы, совсем белые у второй сестры.
– Что, если в туалете, увидев меня, она займется стриптизом? – пробормотала еле слышно Лора.
– Зависит от того, что скрыто под одеждой, – ответил Джон. – Если она гермофродит, пускайся наутек. У нее может оказаться шприц, спрятанный в белье, и она набросится на тебя, прежде чем ты добежишь до двери.
Лора втянула щеки и затряслась от сдавленного смеха. Затем, распрямив плечи, поднялась из-за стола.
– Мне нельзя смеяться, я просто не имею права смеяться сейчас. Когда я вернусь, не смотри на меня, особенно, если мы вернемся вместе.
Она взяла сумочку и направилась между столиками за своей жертвой.
Джон вылил в свой стакан остатки вина и закурил сигарету. Солнце ярко освещало небольшой сад возле ресторана, в котором размещались столы. Американцы ушли, не было ни человека с моноклем, ни отмечавшей какое-то событие группы в дальнем конце сада. Все было спокойно. Идентичная близняшка сидела, откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза. Джон благодарил провидение за то, что можно было на какое-то время расслабиться, пока Лора занята глупой и безобидной игрой. Возможно, поездка поможет ей подлечить нервы, смягчить немое отчаяние, в котором она пребывала с тех пор, как умер их ребенок.
– Это пройдет, – сказал Доктор. – Со временем острота переживаний притупится. К тому же у вас есть сын.
– Да, – сказал тогда Джон, – но девочка для нее так много значила. С самого рождения, даже не знаю, как объяснить. Наверное, разница в возрасте: мальчик был уже в школе, своевольный, довольно, упрямый. Лора просто обожала девочку. Джонни и я – мы для нее не существовали.
– Дайте срок, – повторил доктор. – Только время лечит в таких случаях. Да вы еще молоды, будут другие дети, еще одна девочка.
Легко сказать… Как заменить обожаемого и навсегда потерянного реального ребенка на мечту? Он слишком хорошо знал Лору. Другой ребенок, даже если это будет девочка, не повторит ушедшую. У нее будет другой характер, другая внешность, своей непохожестью на сестру она может даже вызвать враждебное отношение матери, словно она не по праву захватила то место в колыбели, которое принадлежало Кристин. Даже цвет волос нового ребенка, если будет отличаться от цвета волос Кристин, наверняка, вызовет раздражение Лоры.
Он бросил взгляд на тот стол поверх бокала: женщина снова пристально смотрела на него. Это не могло быть случайностью, не праздный взгляд человека, лениво рассматривающего окружающих в ожидании своей спутницы, но что-то более значительное, целенаправленное и напряженное внимание угадывалось в нем. Светло-голубые глаза, казалось, проникали в его сокровенные мысли, вызывая чувство дискомфорта. Черт бы ее побрал! Уставилась, словно хочет вывернуть наизнанку. Ну, погоди! В этой игре участвуют двое. Он пустил облако дыма и улыбнулся через стол, он был уверен, что улыбка должна показаться ей вызовом. Она не прореагировала, голубые глаза по-прежнему были прикованы к его глазам, ему пришлось отвести взгляд, потушить сигарету и позвать официанта, чтобы заплатить по счету. Пока он расплачивался, хвалил завтрак, считал сдачу, самообладание вернулось, хотя осталось легкое покалывание в черепе, словно там застряла невидимая тонкая игла, и ощущение скованности. Затем все прошло так же внезапно, как и началось. Бросив украдкой взгляд в сторону стола, он заметил, что она снова закрыла глаза и, казалось, спала или дремала в прежней позе. Официант удалился. Все снова стало спокойно.
Джон посмотрел на часы и удивился, как долго Лора не возвращается. Ее не было уже, по меньшей мере, десять минут. Он поиздевается, когда она вернется, надо придумать, как ее разыграть. К этому времени старушка успела обнажиться до самых трусиков, наверное, пригласила Лору следовать ее примеру. Директор ресторана набросился на них обеих, потеряв самообладание в припадке гнева. Подумать только, так испортить репутацию ресторана! Это чревато неприятными последствиями, если только они не… Все предприятие обернулось банальным шантажом. Их с Лорой и близнецов везут в Венецию, чтобы допросить в полиции. Уже четверть часа. Лора, где ты?!
Послышались шаги. Лорина близняшка шла к своему столику, одна. Минуту она стояла у стола, загораживая сестру своей длинной угловатой фигурой. Она что-то говорила, но слова невозможно было разобрать. Акцент однако очень странный – шотландский? Затем она предложила руку сидящей сестре, они вместе направились через сад, сестра, которая разглядывала Джона; опиралась на руку первой. Теперь было видно, что она ниже ростом, более сутулая, наверное, страдает артритом. Они вскоре скрылись из вида. Джон, теряя терпение, хотел вернуться в отель, но тут появилась Лора.
– Должен сказать, что ты не очень спешила, – начал он, но, увидев выражение ее лица, остановился. – Что случилось? – спросил он.
Сразу было видно, что произошло что-то необычное. Она была почти в шоковом состоянии. Как слепая, подошла к столу, ища руками опору, села. Он подвинул стул ближе, взял ее руку.
– Дорогая, в чем дело? Скажи мне – тебе плохо?
Она отрицательно покачала головой, повернулась, посмотрела на него. Полуобморочное выражение лица сменилось почти экзальтацией, стремлением поверить ему важный секрет.
– Произошло чудо, – произнесла она медленно, – самое невероятное чудо. Знаешь, оказывается она не умерла, она находится здесь, рядом с нами. Вот почему они на нас так смотрели, эти сестры. Они видели Кристин.
«О, Боже, – подумал Джон. – Именно этого я и боялся. Она теряет рассудок. Что мне делать? Я этого не выдержу».
– Лора, душа моя, – сказал он вслух, заставив себя улыбнуться, – давай уйдем отсюда. Я уже расплатился, мы можем посмотреть собор, побродить, и как раз успеем на пароход в Венецию.
Она не слышала, или просто слова не доходили до сознания.
– Джон, милый, – сказала она. – Я должна рассказать, что произошло. Я пошла за ней, как мы и наметили, в туалет. Она причесывалась перед зеркалом, а я зашла в кабину, потом вышла и стала мыть руки. Она тоже мыла руки рядом. Вдруг она повернулась и сказала с сильным шотландским акцентом:
– Вам не следует огорчаться. Моя сестра видела вашу малышку. Она сидела между вами и мужем и весело смеялась.
– Дорогой, я думала, что потеряю сознание, чуть не упала. На мое счастье, там был стул, я села, женщина наклонилась и гладила мои волосы. Я помню точно, она что-то говорила о прозрении, о том, что человек может увидеть истину и испытать радость, острую, как меч. Но этого не нужно бояться, она говорила, что у сестры было очень ясное видение, она видела мою судьбу, они решили, что нужно мне сказать об этом, этого хотела Кристин. О, Джон, не смотри так, клянусь, я ничего не придумала, это она мне сказала, и все это правда.
Отчаянная мольба, звучавшая в ее голосе, болью отозвалась в его сердце. Надо было сделать вид, что он всему верит, успокоить ее, поддержать.
– Лора, дорогая, конечно, я верю тебе, – сказал он, – только это так неожиданно, и я волнуюсь, потому что вижу, что ты расстроена.
– Но я вовсе не расстроена, – перебила она. – Я счастлива, так счастлива, что не могу выразить словами. Ты знаешь, в каком состоянии я находилась последние недели, хотя старалась скрыть от тебя свою тяжесть. Теперь камень упал с сердца, потому что я знаю, что женщина была права. О, Боже, это ужасно, но я забыла, как их зовут, она мне сказала, а я забыла. Видишь ли, она врач, сейчас на пенсии, они из Эдинбурга, та, которая видела Кристин, несколько лет тому назад ослепла. Она всю жизнь изучала оккультные науки, у нее необычные способности, она видит прошлое и будущее, но по-настоящему она стала ясновидящей, когда потеряла зрение. У них были такие необычные случаи. Но, подумай, она описала Кристин до мельчайших подробностей, даже бело-голубое платье с пышными рукавами, которое на ней было в день рождения. И она видела, как Кристин смеется радостно. О, дорогой, я была так счастлива, готова была разрыдаться.
Истерики не последовало. Лора достала из сумочки платок, приложила к носу, улыбаясь.
– Со мной все в порядке, не волнуйся. Теперь мы можем успокоиться. Дай сигарету.
Он вынул сигарету, зажег и передал Лоре. Она выглядела вполне спокойно, как раньше, до несчастья: не было нервной дрожи, так часто случавшейся с ней в последнее время. Джон подумал, что если она верит в спиритические фокусы, и эта вера помогает ей вновь обрести душевное равновесие, нет смысла разубеждать ее. В угадывании мыслей на расстоянии было что-то сверхъестественное, внушавшее инстинктивный ужас, лучше бы этого не произошло, но раз уж так случилось, пусть, он не будет мешать. Сам он никогда бы не клюнул на эту удочку. Наука не может объяснить этого явления, никто не может, а вот поди же. Значит та, которая сидела за столом и рассматривала его, слепа, вот почему ее взгляд показался ему таким странным. Все же в нем было что-то неприятное, вызывающее мурашки по коже. Он выругался про себя. И зачем только они сюда пришли, как будто нельзя было позавтракать в другом месте. Нелепая случайность. Надо было бросить монетку. Тогда, возможно, они были бы не здесь в Торселло, а в Падуе, и не знали бы никаких неприятностей.
– Надеюсь, ты не договаривалась с ними о встрече или о чем-нибудь в этом роде, – спросил он, стараясь не подавать виду, что его это очень волнует.
– Нет, конечно, дорогой, к чему мне это? – ответила Лора. – Думаю, что они больше ничего не могли мне сказать. Просто у ее сестры было такое видение, вот и все. И вообще, они собираются ехать дальше. Смешно, правда, похоже на нашу привычную игру в таинственные события. Они путешествуют вокруг света, потом снова в Шотландию. А я сказала, что они из Австралии? Немного ошиблась. Все равно они очень милые, совсем не похожи на грабительниц или убийц, правда?
Она полностью пришла в себя, поднялась из-за стола.
– Пойдем. Раз уж мы оказались в Торселло, нужно посмотреть собор.
Они прошли через площадь, усеянную киосками и лотками, где продавались сувениры для туристов, открытки, побрякушки, направились к собору. С парохода только что сошла большая группа туристов, у церкви Святой Марии тянулась длинная цепочка людей. Лора попросила путеводитель и, как в старые времена, внимательно изучала здание, сверяя свои наблюдения по книге. Войдя внутрь, она подолгу рассматривала колонны, мозаику, стены, отдалась целиком этому занятию. Джон, у которого все еще не выходил из головы неприятный эпизод, проявил гораздо меньше интереса к памятнику, держался позади жены, внимательно глядя по сторонам на случай, если сестры тоже вдруг окажутся в соборе. Но их не было. Возможно, они пошли в церковь Святого Фоска, которая располагалась по соседству. Он боялся новой встречи, не зная, как следует себя вести, не говоря уж о том, что для Лоры было бы лучше их больше не видеть. Не мог сосредоточиться, холодная красота собора не волновала. Когда Лора, тронув мужа за рукав, обратила его внимание на Марию с младенцем над фризом, ниже которого были изображены фигуры апостолов, он закивал, как бы разделяя ее восхищение, хотя ничего особенного в этой фреске не видел. Удлиненное печальное лицо Мадонны было так далеко от земных страданий, так непроницаемо. Внезапно что-то заставило его оглянуться и посмотреть через головы туристов на дверь, над которой была изображена сцена Страшного Суда.
Около двери стояли обе сестры, слепая опиралась на руку своей компаньонки, незрячие глаза были обращены прямо на него. Этот взгляд пригвоздил его к месту, нахлынуло чувство обреченности, приближающейся трагедии, оно не давало возможности двигаться, лишало воли.
«Это конец, – подумал он, – от них не скроешься, они будут вечно преследовать нас».
Сестры повернулись, вышли из собора, странная скованность тут же исчезла, оставив чувство негодования, закипающей ярости: какого черта они вмешиваются в его жизнь, кто дал право экспериментировать на нем? В этом было что-то нездоровое, какое-то мошенничество. Они, наверное, живут тем, что досаждают людям своими видениями, извлекают из этого материальную выгоду. Только покажи им, что ты веришь в их нелепые фантазии, и они вытащат из твоего кармана кучу денег. Он снова почувствовал, что Лора дергает его за рукав.
– Не правда ли, как красиво, какое умиротворение!
– Где? Что? – спросил он.
– Мадонна. В ней есть какая-то притягательная сила. Ее взгляд проникает в сердце. У тебя нет такого ощущения?
– Да, возможно. Не знаю. Слишком много народа.
Она с изумлением взглянула на него.
– Какое это имеет отношение к Мадонне? Ну ладно, давай выйдем отсюда, мне нужно купить несколько открыток.
Она почувствовала, что ему неинтересно, и пошла к двери, легко пробираясь через толпу.
– Давай немного побродим, посмотрим эти места, здесь так красиво, – предложила Лора, когда они вышли на воздух. Открытки успеем купить, у нас много времени, – и свернула в сторону, чтобы не идти к торговому центру.
Они попали на узкую тропинку, вышли к какому-то дикому, заросшему густой растительностью месту. Сквозь заросли был виден канал, вид воды успокаивал, обещал отдых от знойного палящего солнца.
– У берега немного грязновато, – заметила Лора, там не посидишь. Кроме того, путеводитель предлагает посетить много интересных мест.
– Забудь на минуту о книге, – сказал он нетерпеливо, обнял жену за талию и потянул за собой вниз к воде.
– Сейчас не время для осмотра достопримечательностей, слишком жарко. Смотри, видишь – водяная крыса плывет у берега?
Подняв камень, он швырнул его в крысу, она исчезла, на поверхности остались только пузырьки.
– Не надо, – остановила его Лора. – Это жестоко, она тебе ничего не сделала.
Затем ни с того ни с сего спросила:
– Тебе не кажется, что Кристин сидит здесь рядом с нами?
Он не сразу ответил. Что можно было сказать? Неужели так будет всегда?
– Возможно, – медленно произнес он. – Раз ты чувствуешь, значит так и есть.
Лора, наверное, вспомнила, что Кристин, до того, как заболеть менингитом, любила бегать по берегу реки, сбрасывала туфли, шлепала ножками по мокрому песку. У матери это всегда вызывало чувство восторга и беспокойства одновременно.
– Женщина сказала, что она выглядела такой счастливой, сидя возле нас, смеялась, – сказала Лора.
Она поднялась, отряхнула платье, ею снова овладело беспокойство.
– Пойдем назад, – позвала она.
Эта перемена удручала Джона. Он был уверен, что ей не нужны были открытки, что она вовсе не стремилась посмотреть все достопримечательности. Это был предлог. Ей нужно было снова увидеть сестер, отыскать их, не для беседы, просто, чтобы быть рядом с ними.
Когда они подошли к киоскам, толпа туристов уже изрядно поредела, но сестер на площади не было. Они, должно быть, отбыли с основной массой. Джон испытал облегчение.
– Смотри, во втором киоске хороший выбор открыток, – сказал он, – и очень красивые платки. Хочешь, куплю тебе красивый головной платок?
– Дорогой, у меня их так много, – запротестовала Лора. – Не надо зря тратить лиры.
– Это не напрасная трата. У меня настроение делать покупки. Может, купим корзинку? Хочешь кружево?
Она позволила подвести себя к киоску. Он нарочно копался в товарах и подолгу обсуждал их достоинства с улыбчивой продавщицей, которая еще шире улыбалась, слушая его ужасный итальянский язык: за это время оставшаяся часть туристов, как он предполагал, должна была спуститься к причалу и погрузиться на свои пароходы, и сестры-близнецы исчезнут, наконец, из их жизни.
– Никогда в такую маленькую корзинку не вмещалось столько ненужных вещей, – сказала Лора двадцать минут спустя, ее воркующий смех успокоил Джона: опасный момент позади, теперь нечего волноваться.
Пароход, который привез их из Венеции, ждал у пристани. Пассажиры, прибывшие с ними, – американцы, человек с моноклем – уже собрались. Раньше цена поездки казалась ему слишком высокой, теперь он, думая о расходах, готов был заплатить еще, чтобы скорее уехать – путешествие в Торселло было самой большой ошибкой за время их отдыха в Венеции. Они прошли на палубу, судно отчалило и поплыло быстро вниз по каналу. Несколько раньше отплыл пароход на Мурано, увозя беспокойных туристов в другом направлении, а с ними, видимо, и сестер.
Джон обнял жену, прижал к себе, она ответила, положив голову ему на плечо.
– Удачный был день, – сказала она. – Никогда не забуду его, никогда. Знаешь, дорогой, теперь, наконец, я могу получать удовольствие от отдыха.
Ему хотелось кричать от радости. «Все будет хорошо, – подумал он, – пусть верит во что вздумается, лишь бы это приносило ей успокоение». Красавица Венеция вырастала перед ними, очертания ее зданий на фоне пылающего жаром неба производили неизгладимое впечатление, еще надо было так много посмотреть в этом удивительном городе. Они будут бродить вместе, теперь, когда настроение Лоры изменилось, это доставит им удовольствие. Он начал обсуждать, как им лучше провести вечер, где они будут обедать – не в их обычном ресторане, около театра «Фенис», а где-нибудь в другом месте.
– Только это должен быть дешевый ресторан, – сказала Лора, поддаваясь на его уговоры, – мы сегодня итак много потратили.
Их отель у Гранд Канал выглядел очень приветливым. Дежурный улыбнулся, подавая ключи. Спальня казалась уютной и знакомой, как дома, – на туалетном столике аккуратно расставлена косметика. И одновременно все вокруг дышало праздником и необычной приподнятостью, как бывает только на отдыхе в другой стране, словно говорило: «Это все наше на короткий миг, не более. Мы принесли в эту комнату жизнь. Когда мы уедем, ее не будет, она испарится, перейдет в нечто, уже не наше, будет называться другим именем». Он отвернул оба крана в ванной, вода хлынула, обдавая паром. «Наконец-то пришел момент, – подумал он, – когда можно заняться любовью». Муж вошел в спальню, она поняла, открыла объятия, улыбаясь. Какое облегчение после долгих недель воздержания!
– На самом деле, – говорила Лора спустя некоторое время, надевая перед зеркалом серьги, – я не очень хочу есть. Может быть, перекусим в отеле?
– Нет уж, только не здесь, – воскликнул муж. – Смотреть на скучнейшие пары за соседними столиками… Я умираю от голода, мне так хорошо, ужасно хочется развлечься.
– Надеюсь, ты не собираешься обедать в шикарном ресторане с морем огней и музыкой впридачу?
– О, нет. В какой-нибудь маленькой, интимной полутемной забегаловке, куда мужчины приводят чужих жен.
– Гм-м, – передернула плечами Лора. – Все знают, чем кончается это. Облюбуешь какую-нибудь смазливую девчонку лет шестнадцати и будешь строить ей глазки весь вечер, а я буду сохнуть от скуки, рассматривая внушительную спину ее любовника.
Так, пошучивая и смеясь, они вышли на улицу. Вечер был теплым и мягким, казалось они погрузились в волшебный мир.
– Давай пойдем пешком, – предложил он, – пройдемся, чтобы нагулять аппетит, потом солидно подзаправимся.
Они дошли до канала. Мимо медленно проплывали гондолы, огни погружались в темноту и снова вспыхивали странным нереальным светом. Вдоль берега прогуливались другие пары, собирались группами матросы, о чем-то громко переговариваясь и энергично жестикулируя, черноглазые девушки постукивали по набережной высокими каблучками, кругом царило беззаботное оживление.
– Беда в том, – сказала Лора, – что, если ты отправился бродить по Венеции, то уже не можешь остановиться. Говоришь себе, что не дальше того моста, потом хочется идти до следующего и так без конца. Уверена, что здесь нет поблизости ресторанов, мы почти подошли к парку, где бывают массовые гуляния. Давай пойдем назад. Я знаю один ресторанчик около церкви Святого Захария, туда ведет небольшая аллея.
– Послушай, если мы спустимся к Арсеналу, перейдем через мост в конце дороги, свернем налево, то подойдем к церкви с другой стороны. Как-то утром мы так шли.
– Да, но тогда было светло. Здесь плохое освещение, можно заблудиться.
– Не нервничай, положись на меня, у меня нюх, как у собаки.
Они свернули к арсеналу, пересекли мост у самого здания, пошли дальше мимо церкви Святого Мартина. Впереди было два канала, один налево, другой направо. Вдоль них тянулись узкие улочки. Джон колебался, где именно они проходили в то утро.
– Вот видишь, мы почти заблудились, я так и думала, – запротестовала Лора.
– Чепуха, – ответил Джон решительно, – нам нужно идти влево, я помню этот мост.
Канал был узким, дома по обе стороны, казалось, нависают над ним. Днем, когда лучи солнца отражались в окнах, постели были вынесены на балкон, канарейки щебетали в клетках, все это производило впечатление тепла и уюта. Ночью же в тусклом свете редких огней, когда окна были плотно закрыты и вокруг не было ни души, место выглядело запущенным, а узкие длинные лодки у скользких ступенек бедных домишек, напоминали гробы.
– Клянусь, я не помню этого моста, – сказала Лора, остановившись, держась за перила, – и мне не нравится эта аллея внизу.
– Там дальше есть фонарь, – сказал Джон. – Я точно знаю, где мы находимся: недалеко от греческого квартала.
Они пересекли мост и уже сворачивали к аллее, как вдруг услышали крик. Он исходил из домов на противоположной стороне, но было трудно сказать, из какого точно. Ставни были уже везде закрыты, улица казалась необитаемой. Они остановились и повернули головы в направлении, откуда раздался крик.
– Что это? – прошептала Лора.
– Какой-нибудь пьяный, – оборвал ее Джон, – пошли.
Это не был крик пьяного человека, скорее кого-то, кого душили, постепенно он затихал, словно человек задыхался, когда тиски на горле сжимались.
– Надо позвать полицию, – сказала Лора.
– Ради бога, успокойся. Ты не на Пикадилли в Лондоне.
– Я должна уйти отсюда как можно скорее, – ответила Лора, и быстро пошла по извилистой аллее.
Джон не сразу пошел за ней, он заметил маленькую фигурку, которая внезапно выскочила из дома и проворно прыгнула в узкую лодчонку у берега. Детская фигурка, маленькая девочка, не старше пяти или шести лет, в коротком жакетике и короткой юбочке, с колпачком на голове. У берега стояли четыре лодки, и она проворно перепрыгивала из одной в другую, видно было, что спасается от опасности. Один раз поскользнулась и чуть не упала в воду, но потом обрела равновесие, перепрыгнула в последнюю лодку, стала грести на другую сторону канала, подплыла к входу в подвал дома на противоположной стороне, в тридцати футах от того места, где стоял Джон, ловко выпрыгнула из лодки прямо на ступеньки лестницы и скрылась в доме, оставив лодку плыть по течению. Весь этот эпизод не занял и пяти минут. Затем он услышал звук бегущего человека: Лора бежала назад, она не видела, что произошло, и он был этому рад, ибо вид испуганной девочки, убегающей от опасности, мог очень плохо повлиять на ее и без того расшатанные нервы.
– Что ты стоишь? Я боялась идти одна. Проклятая аллея разветвляется в разные стороны.
– Извини, – сказал он. – Иду.
Он взял ее под руку и повел вдоль аллеи с уверенностью, которой у него не было.
– Больше не было криков? – спросила она.
– Нет, ничего больше не было, я же говорил тебе, что это пьяная драка.
Аллея привела к незнакомой церкви, они прошли через церковный двор, по еще одной улице, подошли к другому мосту.
– Подожди, – сказал он, – мне кажется, нужно свернуть направо, тогда мы войдем в греческий квартал – где-то там должна быть церковь Святого Георгия.
Она не ответила, ей казалось, что они не выберутся отсюда: место было похоже на лабиринт, можно кружиться вечно и снова приходить на это место, к мосту, где был тот ужасный крик. Упрямо он вел ее вперед. К их удивлению и облегчению вскоре показались стайки гуляющих людей, ярко освещенная улица и невдалеке шпиль знакомой церкви.
– Ну, вот, я же говорил тебе. Это церковь Святого Захария, мы все-таки нашли ее, здесь поблизости есть ресторан.
В любом случае, если не тот, то какие-то рестораны должны были быть, место было оживленным – блеск огней, веселье, гуляющие вдоль канала люди – все дышало атмосферой беззаботной туристской жизни. Слева, как маяк, сверкали голубые огни ресторана.
– Ты это место имел в виду? – спросила Лора.
– Какая разница? Давай зайдем сюда, умираю от голода.
Они оказались в душном, залитом светом и гулом голосов зале. Пахло вином, официантами, снующими взад и вперед, посетителями, кругом раздавался смех.