Текст книги "Правь, Британия!"

Автор книги: Дафна дю Морье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

5

Здание ратуши было набито народом. Табличка у входа извещала, что на собрание допускаются только домовладельцы, – сия дальновидная мера позволила организаторам исключить присутствие всех, кто мог бы учинить скандал, и, конечно же, людей младших возрастных групп, которые с мрачным видом поворачивали назад. Мгновенно оценив происходящее, Мад оперлась на руку Эммы и двинулась, прихрамывая.

– Мне семьдесят девять, – объяснила она не узнавшему ее контролеру – похоже, одному из прихлебателей депутата парламента из Труро. – Я не могу обойтись без помощи внучки.

Контролер уважительно отступил, пропуская их в зал, и Мад, с каждым шагом хромая все меньше и меньше, двинулась к центральному проходу, где мелькнули знакомые лица мистера и миссис Трембат. Вот Мад уже окликнула фермера.

– Давайте сядем рядом. Мне нужно с вами поговорить, – сказала она.

Джек Трембат, крупный плечистый мужчина, в молодые годы занимался борьбой и выступал за команду Корнуолла против Бретани. Ему еще нет пятидесяти, и он и сейчас еще любого молодого положит на лопатки. Они сели вчетвером в центре зала. Эмма по одну сторону от Мад, фермер – по другую.

– Что ж они нам скажут? – прошептала Мад так громко, что люди начали оборачиваться.

– Да знаю я, что они скажут, – ответил Джек Трембат, – ведите себя, мол, прилично, делайте, что вам говорят.

– Иначе? – подсказала Мад.

– Иначе, – повторил он, на секунду задумался, затем прошептал ей на ухо: – Знаете, что застрелили беднягу Спрая?

– Я видела собственными глазами. Хочу вам сказать, мистер, он умер мгновенно. Я похоронила его сразу за живой изгородью.

Он внимательно посмотрел на Мад.

– Жаль, я не знал об этом, а то бы не пришлось вам браться за такую работу. Ну ничего, долг платежом красен, я этого не забуду. Думаю я, что впереди еще много неприятностей. Вообще они так быстро все провернули, что, мне кажется, не к добру это, хотя, может, я и не прав, дай-то Бог.

– Мне тоже это все не нравится, – ответила Мад и ущипнула Эмму за локоть. – Итого, нас трое, кто так думает – вы, ваша свояченица и Том Бейт.

Джек улыбнулся:

– А, Том. Вот человек, которого хорошо иметь рядом в заварухе. Здоров старик.

Гул голосов стих. На трибуну выходили докладчики. Эмма подумала, что, может быть, следует подняться, как в церкви, но никто не встал, что было к лучшему, потому что Мад в последнюю минуту перед отъездом уступила уговорам и надела под легкое твидовое пальто платье, но почему-то нашла более удобным надеть его задом наперед, ну а молния при выходе из машины сломалась, открыв взорам старую майку Терри. Уж депутатша, конечно, не вырядилась в обноски. Миссис Хонор Морхаус была привлекательной женщиной и знала об этом. Она появилась в сопровождении полковника Чизмена, подтянутого и элегантного в военной форме, и еще одной женщины, которую ни Эмма, ни ее бабушка никогда раньше не видели.

Заседание открыл сам командующий морской пехотой.

– Дорогие друзья, все и каждый из вас в отдельности, – начал он. – Я поднялся на трибуну не затем, чтобы задержать вас долее, чем необходимо. – (Эмма заметила, что он все время старается никого не задерживать, – то же самое он говорил Мад, когда прилетел на вертолете.) – Я пришел сказать вам спасибо за выдержку и сотрудничество, продемонстрированные в течение этих шести дней. Вам было нелегко, мы понимали это заранее, но мы должны были выполнить наше дело и, благодаря вашей помощи, довели это дело до конца. Да, мы еще пробудем здесь некоторое время – из соображений безопасности это необходимо; но я знаю, что это время мы с вами проведем прекрасно. К моему стыду, я только сегодня узнал девиз Корнуолла: «Все, как один». Скажу вам, что это один из самых прекрасных девизов, которые я когда-либо слышал, и он отлично подходит к нам всем сейчас, здесь, в этом прекрасном уголке западной Англии. Друзья, думаю, что эта очаровательная леди не нуждается в представлении. Ваш депутат, миссис Хонор Морхаус!

Галантный командующий морской пехотой отступил в сторону, и вперед шагнула депутат парламента. В руке она сжимала пачку бумаг, но не заглядывала в них. Без сомнения, она хорошо подготовилась, ведь в свое время именно эта уверенная манера и удачное использование статистики помогли ей завоевать место в парламенте.

– Уважаемые дамы и господа, земляки-корнуолльцы! Мы живем в волнующее время…

– Боже! – зашептала Мад своим соседям. – Я наперед знаю каждую фразу, что она скажет.

Почетный депутат от Среднекорнуолльского округа описала события прошедших выходных и развила тему о необходимости ввода американских войск и образования союза двух государств. Конечно, все уже слышали это от премьер-министра по радио и телевидению, но, вероятно, потому, что говорила женщина, свой депутат в родной ратуше Полдри, слова зазвучали более доверительно, будто СШСК созданы специально на благо местного населения. В конце концов, Лондон далеко, путь туда не близок, даже при современных автострадах, и никому на самом деле нет дела до того, что происходит на севере, востоке или в соседнем графстве, – важно только, чтобы люди оттуда продолжали ездить на запад в отпуск. Теперь, когда пляжи огорожены, на главной дороге шлагбаумы, они чувствовали себя в центре внимания. В ее изложении события выглядели ново, сенсационно, придавали им важность. Во время речи миссис Морхаус мужчины расправили плечи, женщины, подняв головы, гадали, где это она купила такой модный светло-зеленый костюм джерси, и – пока депутат говорила – отточенные фразы так и слетали с ее языка – об апатии, в которую погрузилась страна, о бесхребетности молодежи, вялости среднего поколения, о плачевном положении стариков – о том, что все это можно изменить, втянуть людей в водоворот новой жизни, при новом союзе с «нашими братьями за Атлантическим океаном» (Эмме это напомнило фразу из Библии, кажется – из посланий святого апостола Павла: «и изменились мы в мгновение ока»[5]5
  «…но все изменится вдруг, во мгновение ока…» – I Кор. 51, 52.


[Закрыть]1 ); восторженные крики то и дело раздавались в зале, а молодая женщина, сидевшая впереди Эммы, заплакала.

– Подожди минутку, – шепнула Мад. – Сейчас она начнет об англоязычных народах, о врагах в наших рядах, которые разрушают вековые традиции, чувства и все прочее, за что боролись наши предки, отцы-пилигримы, отплывавшие на крохотном «Мейфлауэре»[6]6
  Корабль «Мейфлауэр» перевез в 1920 году из Саутгемптона (Англия) в Плимут (Массачусетс, США) пилигримов, основавших «Новую Англию»


[Закрыть]2 .

Эмма подождала, – и точно, она начала. Даже про «отцов-пилигримов».

– Итак, – продолжала миссис Морхаус, повышая голос ближе к заключению речи, – перед тем как представить вам нашего доброго друга Марту Хаббард – вот она, рядом со мной на трибуне, – специально прилетевшую из Новой Англии, чтобы поговорить с вами, – хочу снова напомнить о том, что сказал премьер-министр на прошлой неделе: для того чтобы выжить, мы должны оказывать присутствующим здесь американским войскам полную поддержку и, более того, доброжелательный прием. Более того, будем настороже против ведущих подрывную деятельность и все, как один, приложим руку к делу укрепления СШСК.

Она замолчала, и первые ряды зрителей взорвались аплодисментами. Средние ряды выразили энтузиазм скромнее, ну а задние ряды затопали ногами, что можно было расценивать как угодно. Аплодисменты затихли, и депутат, бодро улыбаясь, посмотрела на своих избирателей и сказала: «Вопросы, пожалуйста».

Эмма с ужасом ощутила, что бабушка зашевелилась, и не успела она схватить Мад за полурасстегнутое платье, как та уже была на ногах.

– Миссис Морхаус, мы, несомненно, благодарны вам за выступление на собрании, но мне хотелось бы узнать, – не сочтите дерзостью с моей стороны, – когда вы в последний раз прикладывали к чему-либо руку и конкретно к чему?

По залу пробежал шепот; кто-то крикнул: «Позор!», а голос с задних рядов, довольно похожий на голос Тома Бейта из рыбной лавки, громко произнес: «Давай, давай, старушка».

Депутат от Среднекорнуолльского округа, поднаторевшая в отражении нападок, не потеряла спокойствия. Сначала она не узнала странную пожилую женщину, обращавшуюся к ней из середины зала. Какая-то эксцентричная особа, подумалось ей, зашла на собрание, основательно набравшись в пабе.

– Это образное выражение, – ответила она, приветливо улыбаясь, – может, не слишком оригинальное, но, как мне кажется, всем понятное.

В задних рядах развеселились, послышался смех, что явно шло вразрез с планами организаторов собрания. Как ни говори, но повод для сбора достаточно серьезный. Эмма, покраснев от смущения, недвижно уставилась в спину сидящего перед ней мужчины. Миссис Морхаус, пожав слегка плечами и приподняв брови, повернулась к полковнику Чизмену. Полковник Чизмен смутился еще больше, чем Эмма, так как узнал в задавшей из середины зала вопрос фигуре черты той леди Макбет, что приглашала его к чаю. Он зашептал на ухо депутату парламента. Та понимающе кивнула, и улыбка исчезла с ее лица.

– Позволю напомнить спрашивавшему, – сказала она, – что я призвана отвечать на серьезные вопросы практического характера и что здесь не театр и не мюзик-холл.

– Я знаю, – ответила Мад. – Если бы было так, как говорите вы, то на сцене находилась бы я, а вы, вероятно, хотя и не обязательно, сидели бы в зале.

Раздались поощрительные крики Тома Бейта и нескольких его дружков.

– Однако, – продолжала Мад, – я как раз хочу задать серьезный вопрос практического характера. Если мы окажем полную поддержку дружественной армии США, предоставят ли они взамен гарантии, что они не будут стрелять в наших собак и разрешат всем нам: мужчинам, женщинам, детям – свободный доступ к дорогам, пляжам и городам, которые нам принадлежат?

На этот раз задние ряды разразились оглушительными аплодисментами. Миссис Морхаус обреченно махнула рукой и повернулась к полковнику.

Всем своим видом выражая дружелюбие, тот встал и сказал:

– Уважаемая леди!

Полковник обращался к Мад снисходительным тоном, подразумевавшим, что он, как и все присутствовавшие, знал, что женщина, задавшая вопрос, всеми любима и уважаема, но ей уже под восемьдесят и у нее свои странности, а сейчас она еще не пришла в себя от недавно пережитых волнений.

– Уважаемая леди, я помню ваше гостеприимство, и, как я, будучи у вас в гостях на прошлой неделе, вам уже говорил, я не был информирован о печальном случае с собакой. Позже мне доложили о происшедшем, были приняты необходимые меры, а владельцу выплачена компенсация. Но – повторяю это еще раз – наши действия направлены, направлены нашим правительством, на сохранение законности и правопорядка во всем Соединенном Королевстве. Никто в Корнуолле, как и во всех других частях вашей замечательной страны, не хочет повторения насилия, которое захлестнуло многие уголки планеты, и за это придется временно пожертвовать малой толикой свободы. Поверьте мне, все делается только на пользу вам и вашим соседям. Никто не причинит вреда людям, которые будут мирно и организованно заниматься своими делами. Мы прибыли сюда не подавлять, а помогать. Нужно обеспечить жизнеспособность СШСК здесь, чтобы на западе Англии, как и повсюду, все было в порядке на сто процентов. Надеюсь, уважаемая леди, я ответил на ваш вопрос.

Мад ответила ему не сразу. Может быть, она вспомнила о давно прошедших днях, когда, стоя в центре сцены, она готовилась произнести заключительную фразу, а вслед за этим должен был упасть занавес. На ее губах медленно появилась насмешливая улыбка. Она обвела глазами зал и затем обратила взор на полковника:

– Да, вы ответили исчерпывающе, более того, я утвердилась во мнении, которое зародилось в тот четверг, когда над моим домом пролетел первый вертолет. Проводимые маневры спланированы нашим и вашим правительством много-много месяцев тому назад, при поддержке наших и американских финансистов, – и назвать их можно не иначе как самой крупной в мире сделкой, благодаря которой одна страна завладела другой. Что из этого получится, покажет будущее.

Она тронула Джека Трембата за рукав, и он поднялся на ноги, быстро сориентировавшись, как партнер на сцене. Поднялась и его жена, и Эмма, и вчетвером они двинулись к выходу, в полной тишине, какая бывала только в давние времена в Королевском театре. Только когда они вышли из здания, тишину сменили приветственные и осуждающие крики, свист, аплодисменты, призывы к порядку, заглушаемые топотом ног.

– Этот вечер ему, да и ей, испорчен как следует, – с удовлетворением сказала Мад. – Теперь можно ехать домой.

Она подождала, пока шум стихнет, затем двинулась к машине. Трембаты последовали за ней. Из здания начали выходить и другие люди, среди них Том Бейт.

– Отлично сыграно, дорогая, – сказал он Мад. – Лучше, чем в театре.

Тем временем в зале был восстановлен порядок, поднялся на ноги тот продавец из супермаркета, что нарезал Мад ветчину. Он спросил, как повлияет на летний туристский сезон то, что все кабинки и прицепные домики на пляже в Полдри заняты морскими пехотинцами.

6

Войдя на следующее утро в комнату бабушки, Эмма застала ее внимательно изучающей местную газету, разложенную на кровати.

– Вот, – восторженно сказала Мад, – в середине второго листа. «Известная актриса берет слово на собрании местных жителей. Задан дерзкий вопрос. Не продана ли страна более богатому владельцу?» Кое-что мне удалось, и это просто здорово.

Она победно откинулась на подушки. Эмме вспомнились детские годы в Лондоне, когда она заходила в бабушкину спальню и заставала ее ликующей над рецензиями о новом спектакле, в котором она играла предыдущим вечером. На рубеже восьмидесятилетия подобным же триумфом стала известность в Полдри.

– Что еще пишут? – спросила Эмма, заглядывая в газету.

– Почитай, а я пока приму ванну. Но про наше участие больше ничего не пишут – в конце концов, мы люди маленькие, да и Полдри невелик, – но прочитай передовицу о состоянии страны в целом и что может произойти в ближайшем будущем. Свобода слова, держи карман шире. Редактор продался.

Бабушка ушла в ванную, и Эмма устроилась на кровати. Действительно, о собрании в ратуше рассказывалось в крохотном абзаце, но заголовок бросался в глаза: «Сенсационное заявление известной актрисы». Если каким-нибудь образом это попадет в центральную прессу, то опять будет сюда звонить Папа. Эмма перевернула страницу и обратилась к передовице. О Мад здесь, конечно, ни слова, только восторженные славословия СШСК, которые, как утверждал автор, спасут нашу страну, потерпевшую фиаско в Европейском экономическом сообществе. «Наконец мы сможем поднять голову… не крохотный остров у континента, а часть мощного союза англоязычных народов». И так далее, и так далее. Эмма очень быстро просмотрела передовицу, и ей показалось, что такие статьи ей приходится видеть все время, с тех пор как она начала читать газеты в тринадцать лет, – и это все такая скука.

Эмма перешла к разделу новостей и обнаружила, что вести о СШСК заполнили все; очевидно, что войска США несут вахту повсеместно: у электростанций, телефонных станций, телевизионных вышек – а английская армия и полиция им помогают, на случай, как было написано, беспорядков, вызванных некими таинственными подрывными элементами, о которых предупреждали все. При этом во всех слоях населения радостно приветствовали перемены. «Наконец, наконец…» – говорил народ, от финансистов Сити (Папа, подумала Эмма) до пожилых пенсионеров (не Мад). Много писали о свободе передвижения между странами, единой нации, о рабочих местах для молодежи, об общей культуре; в газете давалось понять, что Австралия, Новая Зеландия и Южная Африка тоже кровно заинтересованы в СШСК, – не пояснялось только почему, – хотя имелся довольно мрачный намек на ядерное сдерживание и описывалось, как СШСК смогут целиком контролировать ситуацию. В таком случае Австралия, Южная и Центральная Африка, США и Великобритания будут иметь ядерное превосходство от Атлантики до Индийского океана.

– Что-то я не поняла, что здесь пишут про ядерное оружие, – крикнула Эмма бабушке. – А ты?

– Помнишь, – ответила из ванной бабушка, – что хотели сделать в Европе? Создать третью силу и так далее. Идея провалилась, кто обвинял правых, кто левых. Но, в конце концов, сами европейцы были против. Теперь же между строк проскальзывает, что ядерное сдерживание у нас обеспечено, вместе с США, ЮАР и Австралией. Разрушительные силы на четырех сторонах света. Прекрасно.

Эмма пожала плечами и принялась убирать постель Мад. Слова «ядерное сдерживание» были знакомы Эмме с самого детства – это те устройства, что запускают из шахт ракеты на многие тысячи миль, ракеты, способные стереть с лица земли целые области вместе с жителями. Бороться с этим невозможно, разве что изобрести антиракеты, правда, тогда кто-нибудь еще должен придумать анти-антиракеты. И так без конца. Может, американцы огородили пляж в Полдри, чтобы там установить анти-анти-антиракеты…

Мад появилась из ванной, сегодня одетая как дореволюционный сибирский крестьянин. Мешковатые шаровары она похитила много лет назад – они входили в гардероб для провинциальных гастролей с «Вишневым садом». Мад с удовлетворением оценила свое отражение в зеркале. Как завершающий штрих крепостного обличия, вокруг талии была повязана тяжелая цепь. (Когда-то Мад разрешила Джо держать коз, оттуда и цепь, но однажды самая большая коза забралась к ней в кровать, – и Мад их всех раздала.) Алексей Владавич готов к сражению.

– Мадам?

В дверях спальни появилась Дотти, как всегда после завтрака, измотанная и издерганная.

– Что, Дотти?

– Неожиданно объявился лейтенант Шермен, с ним дама-американка, он представил ее как миссис Хаббард. Пришлось проводить их в музыкальную комнату, но я сказала, что пойду узнаю, проснулись ли вы. Могу передать, что вы еще в постели.

– Давайте я спущусь к ним, – быстро сказала Эмма. – Я разберусь.

– Ерунда, пойдем вместе, – ответила Мад. – Миссис Хаббард… Не та ли это женщина, что на вчерашнем собрании сидела между полковником Чизрингом и депутатом?

– Да, – сказала Эмма, – по-моему, ее так звали.

– Хм… – произнесла Мад, покручивая цепь. – От нее мы быстро избавимся.

Мад решительно направилась вниз и в сопровождении Эммы вошла в музыкальную комнату. Лейтенант Шермен при ее появлении принял стойку «смирно». Миссис Хаббард, симпатичная женщина лет сорока пяти, с широкой улыбкой была занята восторженным рассматриванием сухих цветов гортензии, стоявших во всех вазах. Она повернулась к вошедшему русскому крепостному и протянула Мад обе руки.

– Марта Хаббард, – провозгласила она, как делают люди, обедающие за капитанским столиком на туристском теплоходе. – Мне так неудобно, что я вторглась в ваш дом, примите, пожалуйста, извинения еще и еще раз. Я очарована вашими сухими букетами. Боже, какой у вас прекрасный дом! А эта милая пятнистая собачка, наверное, ваша любимица?

Из библиотеки в комнату прихромала Фолли и, приблизившись к незнакомке, обнюхала ее чулки. Судя по всему, при этом Фолли постигло разочарование, так как она опустила хвост и отошла в сторону, намереваясь занять ближайшее кресло.

– Ей пятнадцать лет, – сказала Мад, – слепа и глуха, я, наверное, тоже стану такой через несколько лет. А это моя внучка – Эмма.

– Как поживаете, милая? – улыбнулась Марта Хаббард. Она вновь повернулась к Мад. – Не хочу отнимать у вас время понапрасну, но скажу, что мне очень, очень жаль, что вы не остались на вчерашнем собрании до конца. Я понимаю ваши чувства и всем сердцем сочувствую вам. Вы тот человек, которым, если позволите сказать, я восхищаюсь много лет, и сейчас я только хочу попробовать завоевать ваше расположение и объяснить нашу программу.

– Программу? – спросила Мад, принимая озадаченный вид. – Вооруженные силы приготовили нам какие-то развлечения?

Боже мой, подумала Эмма, она начала уклоняться от прямого разговора, намеренно неправильно истолковывая слова американки! Эмма взглянула на лейтенанта Шермена, который, слегка покраснев, продолжал стоять по стойке «смирно».

– Садитесь, пожалуйста, – торопливо предложила она. В конце концов, нужно быть гостеприимными.

Марта Хаббард улыбнулась до ушей, обнажив целый частокол зубов.

– Не знаю, что готовят вооруженные силы, – сказала она, слегка кивнув в сторону лейтенанта Шермена. – Я не представляю какие-либо их службы или политическую партию. Я только член КСН, ассоциации, имеющей в Великобритании особые задачи. Мы хотим открыть отделения по всей стране, и тут вы можете нам помочь.

– КСН? – повторила Мад, на сей раз действительно озадаченная. – Знакомое сочетание, но только как-то не так оно звучит. Несколько лет тому назад у нас, по-моему, были НКС. Народные команды скаутов? Не помню, чем они занимались, что-то связанное с лесными лагерями для девочек?

Марта Хаббард не прекратила улыбаться. По крайней мере, ее рот продолжал изображать нечто, напоминающее лицо актера из французского фильма «Человек, который смеется».

– Нет, милочка, – сказала она, и Эмма почувствовала, что «милочка» звучит не совсем уместно, хотя люди часто обращаются так к пожилым, – нет, милочка, не НКС, а КСН, нечто совершенно иное. Расшифровывается как «культурное сотрудничество народов». Народов США и Соединенного Королевства. Ассоциация создана для того, чтобы все мы вместе и каждый в отдельности жили в гармоничном и полном сотрудничестве.

Она перевела дух.

– Культурное сотрудничество народов, – задумчиво произнесла Мад. – Что ж, звучит привлекательно. Похоже, наверное, на Женский институт? Обмен кулинарными рецептами и просмотр слайдов? В шкафу на кухне хранятся очень интересные рецепты, а от мужа остались какие-то слайды.

– Нет, нет, – поспешила объяснить Марта Хаббард. – Конечно, подобные вещи, как мне кажется, тоже будут интересны членам Ассоциации, но я намечаю более интеллектуальный подход. Чтение пьес, книг, стихов, драматические постановки, философские дискуссии, совместное обсуждение важнейших проблем, которые занимают наши умы и мотивируют нашу жизнь.

– Мотивируют, мотивируют, – прошептала Мад и затем сказала: – А, вы хотите сказать, определяют? Проблемы, которые определяют нашу жизнь? – Озадаченное выражение не сходило с ее лица.

– Ваш великий драматический талант и ваше знание театра, – продолжала Марта Хаббард, – могли бы очень помочь нашему движению. Плюс проблема досуга. Не знаю, известно ли уже, что наши правительства, действуя совместно, готовятся к созданию министерства досуга, очень важного для жителей запада Англии.

– Да? – сказала Мад. – Это потому, что у нас высокая безработица? То есть безработные не знают, как провести время? Я бы не стала называть это проблемой досуга.

– Для вас подготовлены замечательные планы, – улыбнулась Марта Хаббард. – Нам известно, что вы все больше и больше зависите от объема туризма, и КСН хочет помочь и в этом вопросе. Вот этот небольшой район в Корнуолле – вы еще не начали использовать его исторический потенциал. У нас многие загорелись идеей посмотреть эти места, узнав, что они связаны с Тристаном и Изольдой, ну и, конечно, королем Артуром. Живые картины, шествия, местные жители в костюмах тех времен, – а вы могли бы поставить сцену прибытия Тристана из Ирландии с невестой своего дяди прямо здесь, на пляже в Полдри.

Мад выглядела все такой же задумчивой, и Марта Хаббард приняла это за знак одобрения. Похоже, что ее рассказ произвел впечатление на престарелую актрису.

– Видите ли, – продолжала она развивать тему, – здесь, в Британии, лучше предлагать не солнце или пляжи, а историческое наследие. Более того, – она обернулась к Эмме и лейтенанту, – все западное побережье от северного Уэльса до Корнуолла можно превратить в огромный курортный массив. Когда старые добрые валлийцы, одетые в старинные наряды, высокие шляпы и плащи, будут встречать туристов из Штатов картофельными пирожками, мы забудем о безработице.

Так же будет и в Корнуолле. Тогда Штатам не нужно будет покупать вашу глину, мы лучше поможем создать в ваших белоснежных горах маленькую Швейцарию, обучим безработных профессиям инструкторов по горным лыжам и бобслею…

– Извините, пожалуйста, – прервала ее Мад, – что это вы такое сказали?

– Бобслей, милочка, это такие сани на коньках, очень зрелищный спорт. Короче говоря, я полна идеями относительно «культурного сотрудничества народов» СШСК, и с вашей помощью как президента здешнего отделения…

Она остановилась посреди фразы, так как дверь распахнулась и в комнату ворвались Колин и Бен.

– Бен выучил новое слово, – заорал Колин.

– Нет, нет, – быстро проговорила Эмма, – не сейчас. Пойдемте, ребята, я отведу вас в игровую комнату. Мадам занята, так что не мешайте ей здесь.

При виде златовласого херувима, держащего за руку маленького негритенка, Марта Хаббард замерла, очарованная, затем привстала из кресла и позвала их к себе.

– Что, мои милые крошки, – сказала она, – хотите леденец? Разрешает вам бабушка кушать леденцы?

Колин нахмурился. Ни разу в жизни он не слышал слово «леденец». Может, тетя с большими зубами говорит про лед? Он глянул на Эмму, явно засмущавшуюся, затем на Мадам, которая, подмигнув, подбодрила его кивком головы.

– Мадам бабушка Эмме, а не мне, – сказал он. – Лед есть у нас в холодильнике, но я никогда не пробовал его кушать.

Марта Хаббард засмеялась, запрокинув голову.

– Лед! – воскликнула она. – Какая прелесть. Леденец – это сладкая конфета на палочке. Смотри, – она достала из сумочки два бело-розовых леденца. – Я знала, что встречу здесь мальчишек, и подготовилась.

Она протянула Колину и Бену по леденцу, затем опять полезла в свою вместительную сумку.

– У меня для вас еще кое-что есть. Честно говоря, у меня припасена целая коллекция, их можно прикрепить на машину или взять на прогулку. Я их дарю всем детишкам в округе.

Она вытащила целый пук флажков и помахала им перед носом у Колина. Сначала Эмма подумала, что это набор из «Звезд и полос» и «Юниор Джеков», но, когда Марта Хаббард развернула их, Эмма поняла, что флажки какие-то новомодные: «Юнион Джек» и «Звезды и полосы» на одном флаге рядышком. Зрелище потрясающее, хотя далеко не гармоничное.

– Доставлены вчера вечером из Штатов, – гордо объявила Хаббард, – их целые тысячи. Такие же флаги, но побольше размером, взовьются на всех общественных зданиях и у вас, и у нас.

– Боже милостивый! – сказала Мад.

К счастью, это было сказано шепотом, а Марта Хаббард увлеченно пыталась всучить мальчишкам флаги и не услышала восклицания. Услышал его лейтенант Шермен. Он почувствовал себя неловко и поднялся.

– Не буду вас задерживать, – сказал он. – Знаю, у вас много дел. Передаю наилучшие пожелания от полковника Чизмена. Он просил еще передать, что ему очень жаль, что местные детишки из-за чрезвычайного положения лишились очередного праздника Гая Фокса[7]7
  1Пятого ноября, в день годовщины раскрытия порохового заговора, сжигают чучело Гая Фокса, главаря заговорщиков, пытавшихся в 1605 году взорвать парламент ДжеймсаI .


[Закрыть] и торжественного костра. Он выражает по этому поводу сожаление и приглашает всех местных ребятишек на костер, который мы устраиваем сегодня вечером. Обещаем еще и фейерверк.

– Большое спасибо полковнику Чизмену, – ответила Эмма. – Уверена, что бабушка…

Она с тревогой взглянула на Мад, не имея ни малейшего представления, как она отреагирует на это предложение. К ее удивлению, а также и облегчению, Мад улыбнулась лейтенанту:

– Весьма предусмотрительно, спасибо полковнику Чизрингу. Так как вы обеспечиваете фейерверк, то я и мои ребята позаботимся о чучеле.

Боже, подумала Эмма, что еще она придумала, но лейтенант Шермен остался доволен ответом и принялся тепло благодарить Мад.

Марта Хаббард все еще возилась с Беном, который уставился на нее поверх бело-розового леденца. Ей хотелось показать, что она, родившаяся в Бостоне Марта Хаббард, чужда расовых предрассудков, что бы ни думали британцы.

– Детка, ты не сказал мне спасибо за леденец, – обратилась она к Бену, – но сначала обними меня вот так, обними меня ручками за шею…

Бен закатил глаза и набрал в легкие воздуху.

– Ж… – начал он, – ж…

Эмма рванулась вперед и схватила его на руки.

– Он очень застенчивый мальчик, – быстро произнесла она, – я вам скажу спасибо вместо него.

Пока Бен не успел что-нибудь выговорить, она вынесла его из комнаты на кухню, где поджидали Энди и Терри.

– Он сказал слово? – смеясь, спросил Терри.

– Нет, – крикнула Эмма, – не сказал. И будешь себя так вести, я пойду и расскажу Мадам, чему вы учите Бена, как только уйдут гости.

– Не беспокойся, – улыбнулся Терри. – Она знает. Эмма с шумом захлопнула дверь на кухню и увидела, что лейтенант Шермен ждет ее в вестибюле.

– Ваша бабушка очень гостеприимна и решила показать миссис Хаббард дом и представить ей остальных ребят.

«Что я могу сделать, – подумала Эмма. – Ни одна из кроватей не убрана. Дотти опять не в духе, ну а если самые маленькие не скажут что-нибудь ужасное, так это сделают средние».

– В таком случае, – сказала она, – я ей не нужна. Хотите посмотреть сад?

– С удовольствием, – ответил лейтенант, так же как и Эмма, с великим облегчением покинувший компанию женщин в музыкальной комнате. Как только они удалились на достаточное расстояние, он добавил: – Называйте меня Уолли. Это звучит приветливее, чем лейтенант Шермен.

– Хорошо, – сказала Эмма, открывая боковую дверь, ведущую к кустарнику. В этот момент они буквально столкнулись с Джо, катившим полную поленьев тележку.

– Здорово, – сказал лейтенант.

– Здрассте, – кивнул Джо.

«Он не одобряет, – подумала Эмма, – можно подумать, я виновата в том, что в доме морские пехотинцы».

– Хочу показать лейтенанту вид, открывающийся из нашего сада, – стала зачем-то объяснять она.

Глупо, ведь он сто раз наблюдал окрестности с вертолета. Джон ничего не ответил и направил тележку к огороду.

– Что-нибудь случилось? – спросил лейтенант. – Он выглядит огорченным.

– Джо всегда необщительный, – ответила Эмма, – совсем не такой, как Терри.

– Может быть, – лукаво предположил лейтенант, – ему не по душе, что вы пошли гулять со мной?

– Джо? – Эмма посмотрела на Шермена, затем засмеялась. – Послушайте, мы выросли вместе. Вы уже, наверное, заметили, что у нас необычная семья.

Они вышли на тропинку, открывавшую глазу вспаханное поле, связанное с такими неприятными воспоминаниями. В бухте, у военного корабля, продолжалось какое-то движение.

– Я заметил также, – сказал Уолли, – что ваша бабушка не слишком рада нашему появлению. Она очень ясно дала всем это понять вчера вечером в Полдри.

– О, это не так уж серьезно, – торопливо сказала Эмма. – Вы ведь знаете, какими становятся люди в старости, они уже не способны менять привычки, а вы ведь сами понимаете, насколько все было внезапно и как тревожна вся эта история с СШСК. Не стоит ее винить.

– Я ее и не виню. Мне жаль, что она так к нам относится. Ведь мы прибыли сюда помочь союзу, чтобы все шло гладко. А ваша бабушка в этом районе человек очень известный, ее доброжелательность помогла бы нам в работе. Люди здесь прислушиваются к ее мнению.