Текст книги "Золотая эпоха морского разбоя"

Автор книги: Д. Копелев

Произошла яростная рукопашная схватка у редутов города, и на плечах отступающих испанцев пираты ворвались в Гибралтар.

Отлично развитый инстинкт самосохранения заставил Олоне прежде всего очистить город от нескольких сотен трупов, так как в сыром воздухе лагуны мигом могла распространиться заразная эпидемия. Трупы были собраны на две старые барки и затоплены в лагуне. А затем началась вакханалия грабежа, продолжавшаяся почти месяц. Пираты рыскали по окрестностям и тащили в город все, что представляло ценность, складывая добычу в общий котел. Но зная, что главные богатства спрятаны по укромным местам и до них не добраться, Олоне обложил город данью, потребовав от убежавших жителей выкуп в 10 тысяч реалов и угрожая в случае отказа сжечь город. Деньги не успели собрать вовремя, и пираты начали поджигать дома.

«Когда испаниы увидели, что пираты действительно намерены все обратить в пепел, они решили выдать требуемые деньги». Пираты помогли потушить пожар. Затем, получив выкуп, они двинулись с толпой пленных обратно в Маракайбо. Город разграбили вторично, а затем провели ту же операцию с выкупом, что и в Гибралтаре. Правда, в Маракайбо они получили откуп в 20 тысяч реалов и 50 коров. «Получив выкуп, пираты ушли… Но спустя три дня… вернулись снова и стали творить всяческие бесчинства. Оказалось, что причиной возврата было торговое судно, захваченное пиратами, которое они не могли провести через отмель в устье лагуны. Поэтому они были вынуждены вернуться и взять поймана. Испанцы подыскали им лоцмана очень быстро, дабы поскорее отправить их в море…»

Огромная добыча, захваченная Олоне [38]38
  Общий ущерб, нанесенный испанцам, оценивается суммой в 1 млн экю.


[Закрыть], была в несколько недель спущена в трактирах Бас-Тера на Тортуге, и пират организовал новую разбойничью экспедицию. Отряд высадился на побережье Гондураса, захватил пленных и двинулся в глубь континента в поисках города Сан-Педро. Хронист с ужасом повествует о садизме этого головореза. «Уж если начинал пытать Олоне, и бедняга не сразу отвечал на вопросы, то этому пирату ничего не стоило разъять свою жертву на части, а напоследок слизать с сабли кровь. Он готов был убить любого испанца. Если кто-либо из них, убоявшись пыток или не выдержав их, соглашался провести пиратов к своим соотечественникам, но по растерянности находил путь не сразу, его подвергали адским мучениям и забивали до смерти». Отряд Олоне медленно продвигался к Сан-Педро, так как испанцы, чтобы измотать противника, расставили по дороге засады. Олоне был в бешенстве. Захваченные в плен раненые испанские солдаты ничего не сказали ни о силах, собранных для обороны, ни о местах расположения засад. «Тогда Олоне, вне себя от ярости, кинулся на одного из них, вспорол ему саблей грудь, вырвал оттуда сердце и вонзил в него зубы на глазах у остальных пленных. Те выдали тайну». По другой версии, переданной Эксквемелином, пират «… вырвал сердце и, показав это сердце пленникам, сказал: „Если вы мне не покажете другой дороги, я сделаю с вами то же самое "». Ужас этой истории ошеломляет еще и тем, что никакой второй дороги и в помине не было. В конце концов Олоне удалось пробиться через засады в Сан-Педро, преодолеть кактусовый частокол, прикрывающий город, захватить его и разграбить. Но это была последняя «удача» монстра. Ужасная смерть подстерегала его.

Олоне вышел в море – пройдя вдоль побережья Гондураса, он двинулся на юг и обогнул мыс Грасьяс-а-Диос. Его корабль уже проходил мимо мыса Перлас, когда попал на рифы островов Корн (Маис) и разбился. Флибустьеры сумели спастись и несколько месяцев прожили на пустынном берегу, огородничали, выращивали бобы и ловили рыбу. Но сидеть на безлюдном островке длительное время было невозможно – пираты разобрали разбитое судно и построили небольшой барк, на котором решили отправиться до устья реки Сан-Хуан и вернуться на Тортугу. Их снова подстерегала неудача – испанцы с местными индейцами напали на отряд Олоне и заставили разбойников спасаться в море. Несколько недель барк Олоне бесцельно ходил вдоль берегов Панамы. У пиратов не было ни продовольствия, ни пресной воды, и они были вынуждены держаться поближе к берегу, чтобы пополнять запасы. Когда же, находясь южнее Картахены, Олоне сделал очередную вылазку на берег, местные индейцы-каннибалы напали на его отряд и убили флибустьеров. Сам Олоне попал в плен и был съеден.

Остров-легенда

Огромный остров Мадагаскар, раскинувшийся к востоку от Африканского континента, поражает воображение. Его гигантские размеры не вписываются в рамки расхожих представлений о пиратском острове как о небольшом участке суши, затерявшемся в морских пространствах. Такие традиционно-маленькие опорные разбойные точки во множестве разбросаны вокруг Мадагаскара, они окружают этого исполина, как свита своего монарха. Историю острова-гиганта и его «свиты» украшают бесчисленные Легенды и тайны. Преданиями овеяны песчаные пляжи крохотных островков, затаившихся в глубине безмолвных заливов побережья, гранитные скальные вершины в долинах и необъятные тропические болота, раскинувшиеся в непроходимых чашах девственного леса. Где-то в глубине тропических джунглей деревья-людоеды стерегут несметные богатства, спрятанные пиратами подальше от человеческих глаз. Они пожирают любопытных, подбирающихся к тайнам, скрытым под их корнями, и сохраняют секреты, доверенные им сотни лет назад. Остовы разбойничьих судов и шлюпок закопались глубоко в песок, и их сгнившая деревянная обшивка напоминает о людях, которые когда-то высаживались в этих бухтах. Могилы пиратов затерялись среди пальмовых и эвкалиптовых рощ. Они заросли густым кустарником, и только ядовитые змеи и скорпионы охраняют покой разрушенных надгробий с выбитыми на них черепами и костями. Остров-легенда продолжает скрывать свои тайны.

Мадагаскар знаменит как один из крупнейших островов в мире. Только Гренландия, Новая Гвинея и Борнео превосходят его по размерам. Удивительно разнообразна география многоликого острова. Саванны, тропические леса, долины и горные хребты уживаются вместе на его нескончаемых просторах. Европейцы ступили на берега Мадагаскара в 1500 году. Первыми были португальцы, пробивавшие дорогу в Индию. В день Св. Лаврентия, 10 августа, капитан Диогу Диаш из экспедиции Педру Альвариша Кабрала высадился на побережье и дал название открытой им земле в честь этого святого. Через несколько лет, в 1506 году, другой португалец – капитан Руй Перейра Кутиньо из отряда Триштана де Кунья – сделал остановку у западного побережья. Началась медленная колонизация острова. По следам португальских каравелл в Индийское море просачивались голландцы, англичане и французы. В течение XVII в. на побережье возникали очаги будущих поселений – торговые фактории. Их представители завязывали контакты с многочисленными туземными племенами мальгашей, жившими на острове. Впрочем, торговая активность агентов, как правило, ограничивалась точками на побережье, так как в глубь острова колонистам проникнуть не удавалось.

«Мадагаскар делится на различные провинции и владения, отделенные большей частью реками, – описывал увиденное здесь голландский путешественник Ян Стрейс. – Это очень плодородный остров, где много риса, ячменя, разных бобов, бананов, ананасов, дынь и всяких других плодов. Там произрастают также сладкие и кислые гранаты, померанцы, лимоны, миндаль, финики, груши и т. д.

Помимо этих плодов, также много там разных съедобных кореньев. Там собирают прекрасный мед, каучук, целебные коренья и травы; помимо того, по всему острову много минералов и металлов, главным образом железа. Золото, которое находят там, гораздо хуже, чем в Перу… Также встречаются там различные породы драгоценных камней: топазы, аметисты, смарагды, сапфиры, гиацинты, яшма, агат и другие, также много красного железняка. Животные водятся там в изобилии: коровы, дикие и домашние, козлы и козы, которые четыре раза в год дают приплод. Овцы весьма жирны, их хвосты весят до 25 фунтов и больше; также дикие и домашние свиньи, у которых превосходное и вкусное мясо и сало, не такое противное, как в Европе. Также водятся там кабаны… весьма нежные на вкус, мясо у них мягкое и волокнистое… Собаки большей частью малы, с короткими мордами и ушами. Стадами по 50, 60, даже по 100, бегают здесь дикие обезьяны или мартышки… Здесь тысячи белок, ласок, вивер и других неизвестных зверей; но здесь нет лошадей, слонов, тигров, медведей, львов и других четвероногих хищников. Птиц и насекомых – несчетное множество. Скорпионы, ядовитые пауки, сороконожки и другие гады во множестве приносят вред человеку…»

Европейцев на Мадагаскаре называли «вазах» (букв, «белый», «иностранец»). Примечательно, что это слово произошло от старомалайского «баджах» – «пират», «морской разбойник». Даже некоторые европейцы считали, что у туземцев были все основания для подобных ассоциаций. Вот, например, к каким выводам пришел англичанин Друри, наблюдая за поведением европейцев на острове:

«Действительно не приходится говорить о доброте европейцев по отношению к туземцам, ибо везде, где европейцы были сильнее… они обращали туземцев в рабство и разоряли страну. В большинстве случаев те, кто подобным образом навязывал свою власть, были грубыми моряками, безнравственными и некультурными. Они нарушали обычаи, не делая разницы между отдельными лицами, смешивая все сословия и обращаясь со всеми туземцами, как с животными… По их мнению, убить негра было все равно, что убить животное. Впрочем, я бросаю здесь упрек не только французам, хотя они и совершили много чудовищных деяний, даже если верить только половине того, что рассказывают мальгаши. Подобный же упрек можно сделать моим соотечественникам, ибо поведение англичан-пиратов и других, посещавших Мадагаскар, было исключительно варварским».

Впрочем, и сами представители колониальных властей с тревогой относились к напряженности во взаимоотношениях с местным населением. Вот какой рассказ поместил в книге по истории Мадагаскара один из лидеров французской колониальной политики на острове, Этьенн де Флакур[39]39
  Этьенн де Флакур (1607 – 1660) – правитель Мадагаскара (1648 – 1654, 1660). Погиб в морском сражении с корсарами у Лиссабона по дороге из Франции в Форт-Дофин.


[Закрыть]: Речь в нем идет о событиях, произошедших во французском поселении на юго-востоке острова, Форт-Дофине, в 1646 году, когда представитель Ост-Индской компании Прони [40]40
  Прони – основатель Форт-Дофина.


[Закрыть] продал голландскому губернатору острова Маврикий 73 малагасийца, пришедших в поселение для торговли.

«После того как негры и негритянки вернулись с работы, господин Прони велел им сказать, чтобы они шли на бойню за мясом. Там он запер около сорока человек, велел связать их попарно и отправить на корабль. Остальные бросились бежать. Прони дослал за ними погоню и велел выслеживать на дорогах мужчин я женщин и захватывать их, пока голландцы не скажут, что им больше не нужно. Это было причиной того, что с тех пор ни один негр не оставался дома, лишь только какой-либо корабль бросал якорь; жившие здесь негры возненавидели французов… Андриашраматр (в то время король Ануси [41]41
  Ануси – область на юго-восточной оконечности Мадагаскара.


[Закрыть]) уже не раз с тех пор упрекал меня за это и угрожал, что ни мне, ни французам это не пройдет даром. Он говорил, что среди увезенных в рабство было шестнадцать сыновей люхавухитров (грандов, знатных людей страны) и что так гнусно продать людей, дать увезти их в море, далеко от своей страны, без надежды когда-либо возвратиться, – чудовищное вероломство по отношению к бедным людям, служившим господину Прони. Большинство этих бедных негров и негритянок умерли, не доехав до Маврикия».

Нет ничего удивительного в том, что пройдет несколько лет, и аборигены разрушат Форт-Дофин.

Мадагаскарские пираты

Пираты проникали в Индийский океан вслед за торговыми судами. Они нащупывали уязвимые точки на транспортных магистралях и осваивали опорные пункты для грабежа. Ими становились Коморские и Сейшельские острова, Сокотра и Масира, но Мадагаскар представлял такие безграничные возможности, что сделался излюбленным местом для пиратов. Его пустынное побережье, безлюдные островки-стоянки, запрятанные в заливах, изобилие съестных припасов и выгодное стратегическое положение превратили остров в прекрасную базу. Мадагаскар контролировал две важнейшие торговые трассы того времени – одна связывала арабский мир с Индией, начинаясь в Красном море и Персидском заливе; вторая шла из Европы и, огибая мыс Доброй Надежды, проходила Мозамбикским проливом, где разделялась, уходя в направлении к Красному морю и к Индии. Остров был нацелен на побережье Сомали и Малабарский берег, и пиратские парусники, контролируя зоны Аденского и Оманского заливов, перехватывали торговые караваны, груженные богатыми товарами.

К началу ХVIII в. пираты Мадагаскара являли собой страшную угрозу для всех, кто плавал по морям. Европейские державы к этому времени навели относительный территориальный порядок в Вест-Индии и предприняли меры для борьбы с пиратами в Испанском Мейне, стремясь более жестко контролировать пиратский промысел. Это заставило пиратских вожаков искать новые регионы для «охоты», и они стали перебираться поближе к зонам оживленной арабо-индийско-европейской торговли. Процесс активизировался после окончания Войны за испанское наследство. Пиратская иммиграция проходила с разбоем вдоль западного побережья Африки и попадала в воды Индийского океана. Сонмища разбойников оседали на Мадагаскаре и островках вокруг него.

Особенной известностью пользовался знаменитый «остров разбойников» Сен-Мари. Он протянулся тонкой 63-километровой линией вдоль восточного побережья Мадагаскара и отделен от него небольшим проливом. Вход в бухту Сен-Мари охраняли два островка – Мадам и остров Корсаров. Пираты возвели на берегу небольшое укрепление, оснастили его пушками и под их зашитой чувствовали себя в относительной безопасности. Без лоцмана ни одно судно не могло пройти в узкий фарватер, и поэтому, приблизившись к бухте, оно вставало на якорь, ожидая представителей пиратов. Те вскоре появлялись и, поднявшись на борт, проводили своеобразную инспекцию. Если корабль и экипаж не вызывали подозрений, лоцман вводил судно в гавань. Работорговцы, купцы, контрабандисты прекрасно знали бухту как место, где можно провернуть самые выгодные сделки, а в случае опасности, всегда найти приют.

Впрочем, оговоримся. Дважды разбойникам пришлось иметь дело с военными эскадрами, отправленными английским правительством для прекращения разбоя в Индийском океане. В первом случае, в 1699 году, когда к Сен-Мари подошла эскадра коммодора Уоррена, пираты затопили свои суда при входе в бухту, сняли пушки и убрались подальше в горы. Через несколько лет, в 1721 году история повторилась, и на якорь у Сен-Мари встала эскадра – на сей раз эскадра коммодора Томаса Мэтьюза. Но когда отправленный бот подошел к берегу, выяснилось, что остров пуст. На пляже валялись в беспорядке лекарства, разбитая фарфоровая посуда, пряности – словом, все говорило о том, что пиратские корабли в спешке уплыли с Сен-Мари. Видимо, когда у разбойников был шанс исчезнуть, они старались не упустить его, не помышляя о схватках с военными судами, даже под защитой своих укреплений.

Впрочем, по мнению американского исследователя Патрика Прингла, подобное поведение можно объяснять и другими причинами. Не следует забывать, что пираты были «морскими волками», и участь «сухопутных крыс», вынужденных сражаться на суше, вряд ли их устраивала. Кроме того, порядок и условия внутренней жизни пиратского общества до сих пор остаются загадкой. Вполне вероятно, что, связанные на море определенными жесткими соглашениями, на берегу пираты не подчинялись ни капитану, ни Богу, ни дьяволу, и захватить лидерство вне корабля никому не удавалось, что снимало вопрос о действенном, организованном сопротивлении.

Береговое братство Сен-Мари знали во всем мире. Среди его главарей – немало знаменитых разбойников. Роберт Каллифорд, Томас Уайт, Томас Тью, Ховард, Тэйлор, Самюил Берджесс и, наконец, скандальная «звезда» пиратского мира капитан Кидд повергали в ужас купцов всех национальностей и составили печальную славу острову Сен-Мари как главного вертепа разбоя в Индийском океане [42]42
  Впоследствии (в 1750 г.) Сен-Мари стал владением Франции. Это произошло при весьма примечательных обстоятельствах, о которых рассказывает легенда, по сей день живущая на острове. Дочь местного короля, Бетти, внучка английского пирата Томаса Уайта, полюбила некоего француза Форваля и, выйдя за него замуж, передала остров Франции, а сама перебралась на остров Бурбон (Маврикий).


[Закрыть].

Сен-Мари был не единственным местом сбора разбойников. Недалеко от него, в заливе Антонжиль, располагалась резиденция

(Пропуск содержится в оригинальном тексте – OCR)

го пером Даниэля Дефо. Несколько стоянок приютились в лабиринтах изрезанных северных берегов Мадагаскара.

Среди них выделяется остров Нуси-Бе. Коралловые пляжи, живописные, покрытые манграми берега, пряные ароматы тропических джунглей, прозрачные родники снискали ему славу «Таити Индийского океана», «Острова благоуханий». Легенда связывает остров с несметными сокровищами, зарытыми в одном из его тайников французом Оливье Левассером, известным как Ла Бюз. Предание гласит, что приговоренный к смертной казни и уже возведенный на эшафот Ла Бюз внезапно выхватил какой-то листок и, бросив его в толпу собравшихся, прокричал: «Вот мои сокровища. Пусть достанутся тому, кто до них докопается».; Так до сих пор и разыскивают клад Ла Бюза искатели сокровищ.

Неподалеку, на северной оконечности Мадагаскара, находится бухта Диего-Суарес. Сегодня в этой прекрасной закрытой гавани раскинулся крупный порт Анцеранана, а когда-то в здешних пустынных местах ютилась забытая якорная стоянка, окруженная со всех сторон высокими скалами. На берегу бухты стоял поселок, основанный пиратами, – центр республики Либерталия, воплотившей идеалы разбойников о «справедливой» жизни. Отсюда выходил парусный пиратский флот и гонялся по Индийскому океану за торговцами, в то время как идеологи Республики – Миссон и Каррачиолли – проповедовали освобождение человечества от неравенства и власти золотого тельца. Другие разбойники, не столь честолюбивые и менее пылко любившие человечество, находили условия на Мадагаскаре более подходящими для других занятий. Так, например, пират Джеймс Плантэйн, обосновавшийся в заливе Рантер-бей, стал местным королем и, окружив себя гаремом туземных красавиц, наслаждался жизнью. Поистине фантастический поворот судьбы произошел в биографии другого пирата, Абрахама Самюэля, который назывался королем Форт-Дофина. Бывший раб на французской Мартинике, он удрал с плантации и принялся разбойничать, поднявшись до квартирмейстера на корабле «Джон и Ребекка». Пограбив в Аравийском море, корабль пришел на Сен-Мари, где местные туземцы внезапно атаковали высадившийся на берег экипаж. Потеряв около тридцати человек, пираты убрались восвояси. Они поплыли вдоль восточного побережья Мадагаскара и добрались до района старого Форт-Дофина, когда-то бывшего поселением французов, а теперь заброшенного. Неудачи преследовали пиратов: корабль разбился на рифах и затонул, а оборванный и утомленный экипаж с трудом выбрался на берег. В скором времени объявились туземцы, что не внушало радужных надежд: местные жители слишком хорошо знали европейцев, чтобы встречать их доброжелательно. К счастью для пиратов, свершилось чудо. Местная королева внезапно признала в Самюэле своего сына, прижитого от француза, некогда обитавшего в Форт-Дофине. Отец и ребенок пропали в те дни, когда было разрушено поселение, и долгие годы королева не знала, как сложилась их жизнь.

По одной ей известным приметам она догадалась, что бандит – ее сын, и Абрахам немедленно превратился в принца королевской крови. Окружив себя телохранителями, новоиспеченный принц обосновался в нескольких километрах от побережья, превратив бухту в базу контрабандистов, пиратов и работорговцев. Он правил в Форт-Дофине до 1706 года, после чего исчез. Возможно, до него добрались соперники и убили «короля», а может быть, неистребимое желание грабить опять поманило Абрахама в море…

Но, конечно, самым знаменитым из пиратов, посещавших Мадагаскар, был Уильям Кидд.

Капитан Кидд – пиратская легенда

Печальную балладу о капитане Кидде знали во всех портовых городах мира. Вечерами заунывный хор подвыпивших матросов разносил ее над темными безлюдными набережными. Тоска, гордость, удаль, печаль и безысходность – с какими бы чувствами ни пели это эпическое предание матросы, оно всегда звучало неподдельно искренне.

 
Баллада капитана Кидда 
 
 
Я капитан по имени Кидд, я бороздил моря,
Я капитан по имени Кидд, я бороздил моря,
Я капитан по имени Кидд,
И все, что закон творить не велит,
Я сполна изведал себе на беду, когда бороздил моря.
В океане далеко от берегов, когда я бороздил моря,
В океане далеко от берегов, когда я бороздил моря,
В океане далеко от берегов
Я повсюду грабил без лишних слов,
И смиренья не знал и спокойно спал, когда я бороздил моря.
Я был со своими грехами в ладу, когда бороздил моря,
Я был со своими грехами в ладу, когда бороздил моря,
Я был со своими грехами в ладу,
У людей и Господа на виду.
Я слезной мольбой не тревожил небес, когда бороздил моря.
Отходил я от суши на много лиг, когда бороздил моря,
Отходил я от суши на много лиг, когда бороздил моря,
Отходил я от суши на много лиг —
Уложил я Мура в единый миг,
Я череп Уильяму Муру разбил, когда я бороздил моря.
Оттого, что он слово мне молвить посмел, когда я бороздил моря,
Оттого, что он слово мне молвить посмел, когда я бороздил моря,
Оттого, что он слово мне молвить посмел,
Я ведром корабельным его огрел,
С одного удара пробил висок, когда я бороздил моря.
Да, славный удар я ему нанес, когда бороздил моря,
Да, славный удар я ему нанес, когда бороздил моря,
Да, славный удар я ему нанес!
Убит канонир, как поганый пес,
И помнили все суровость мою, когда я бороздил моря.
Я запомнил еще из Куиды купца, когда бороздил моря,
Я запомнил еще из Куиды купца, когда бороздил моря,
Я запомнил еще из Куиды купца,
Десять сотен я вытряс из молодца,
Десять сотен в тот раз поделили на всех, когда я бороздил моря.
Рыболова-француза с его кораблем, когда я бороздил моря,
Рыболова-француза с его кораблем, когда я бороздил моря,
Рыболова-француза с его кораблем
Понесла нелегкая нашим путем.
Перед нами он плыл, я его захватил, когда я бороздил моря.
Я видел четырнадцать добрых судов, когда бороздил моря,
Я видел четырнадцать добрых судов, когда бороздил моря,
Четырнадцать разом, купцы – на подбор,
Мы их сосчитали, и весь разговор.
Хоть и лих я бывал, но таких пропускал, когда я бороздил моря.
От пролива к проливу мы вели корабли, когда я бороздил моря,
От пролива к проливу мы вели корабли, когда я бороздил моря,
От пролива к проливу мы вели корабли,
Как-то раз мавританца углядели вдали.
И связавши живых, мы ограбили их, когда я бороздил моря.
В океанские воды мы ходили далеко, когда я бороздил моря,
В океанские воды мы ходили далеко, когда я бороздил моря,
В океанские воды мы ходили далеко,
И тогда португалец нас отделал жестоко.
Позабыть было трудно португальское судно, пока я бороздил моря.
К Малабару направить корабль довелось, когда я бороздил моря,
К Малабару направить корабль довелось, когда я бороздил моря,
К Малабару направить корабль довелось,
Там незваный надолго запомнится гость,
Брали мы все подряд, чем туземец богат, когда я бороздил моря.
А потом мы гнались, не щадя парусов, когда я бороздил моря,
А потом мы гнались, не щадя парусов, когда я бороздил моря,
За армянским купцом, не щадя парусов,
Для сокровищ его не отыщется слов!
Он в объятьях моих отдохнул от забот, когда я бороздил моря.
Мавританских судов, что мы взяли, не счесть, когда я бороздил моря,
Мавританских судов, что мы взяли, не счесть, когда я бороздил моря,
Мавританских судов, что мы взяли, не счесть,
Позабыли про совесть, оставили честь,
Лишь добычи искали ненасытною стаей, когда я бороздил моря.
Я недаром зовусь капитан Каллифорд, я водил свой корабль морями,
Я недаром зовусь капитан Каллифорд, я водил свой корабль морями,
Я недаром зовусь капитан Каллифорд —
За купцами по морю я гонялся, как черт,
И сокровищ немало мне тогда перепало, когда правил своим кораблем.
И золота слитки, две сотни числом, когда я бороздил моря,
И золота слитки, две сотни числом, когда я бороздил моря,
И золота слитки, две сотни числом,
А риксдалеров столько, что ввек не пропьем,
Мы без меры и срока брали в схватках жестоких, когда я бороздил моря.
И корабль «Сент Джон» знаменитый, когда я бороздил моря,
И корабль «Сент Джон» знаменитый, когда я бороздил моря,
Тот «Сент Джон», что себе на горе
Подошел к нам в открытом море,
До киля обобрали, но клянусь, что едва ли я сочту, что на нем добыто.
Но кончилась наша потеха, и смерть нам не обмануть,
Но кончилась наша потеха, и смерть нам не обмануть,
Но кончилась наша потеха —
Молодцам в тюрьме не до смеха.
Здесь не вольное море, с приговором не спорят, и смерть нам не обмануть.
Хоть над морем свой срок мы царили, но теперь должны умереть,
Хоть над морем свой срок мы царили, но теперь должны умереть.
Хоть над морем отпущенный срок мы царили,
И фортуна вела нас за милею милю,
Но на остров британский вернулись в оковах и теперь должны умереть.
Так прощай же, мэйн океанский, нынче мы должны умереть,
Так прощай же, мэйн океанский, нынче мы должны умереть,
Так прощай же, мэйн океанский,
Берег Франции, берег испанский.
Нам не видеть их боле, такова наша доля, нынче мы должны умереть.
И вот из Ньюгейта в повозках мы должны отправиться в путь,
И вот из Ньюгейта в повозках мы должны отправиться в путь,
И вот из Ньюгейта в повозках
С тяжким сердцем, на голых досках
Мы поедем в молчанье за своим воздаяньем, потому что должны умереть.
И стекутся зеваки в тот горький час, когда мы должны умереть,
И стекутся зеваки в тот горький час, когда мы должны умереть,
И стекутся зеваки в тот горький час,
В доке казней сойдутся глазеть на нас.
И последний удар нанесет нам судьба, и придет наш час умереть.
 

Нет в американской истории пирата более знаменитого, чем капитан Уильям Кидд. Возможно, он сам сложил незатейливые строки баллады о себе, тем более что в Ньюгейтской тюрьме времени у него было предостаточно: 9 мая 1701 года ему вынесли смертный приговор, а казнь была назначена на 23 мая.

По происхождению Кидд был шотландцем, но точная дата и место его рождения документально не установлены. По-видимому, он родился в 1654 году в Гриноке или в Данди. Воспитанный для морской службы, будущий главарь пиратов прошел через все тяготы корабельной жизни и несколько лет плавал в Карибском море в составе флибустьерских экипажей. В 1689 году, когда началась война Англии против Франции, его судно стояло на якоре около острова Сент-Кристофер. Английские пираты, поссорившись со своими французскими собратьями, увели корабль на остров Невис, бывший английской колонией. Кидд стал капитаном захваченного судна и отличился в военных действиях против французов у острова Мария-Галанте. Его командир на будущем судебном процессе подтвердил доблесть своего бывшего подчиненного. Однако Кидду не повезло. Команда его судна, также занимавшаяся до войны пиратством, увела корабль и отправилась разбойничать в Индийский океан. Капитан остался не у дел. Он поселился в Нью-Йорке, где вскоре женился на богатой вдове (16.05.1691) и вступил во владения солидным имуществом, домами и землей. Называли его теперь «Уильям Кидд, джентльмен».

В 1695 году, когда каперская война Франции против английской торговли достигла апогея, в английских правящих кругах созрела идея об организации приватирской экспедиции в Индийский океан против французов. По мысли организаторов, она должна была защитить интересы англичан и, параллельно, нанести удар по пиратам, которые совершенно безнаказанно действовали в этих районах. Впрочем, инициаторы предприятия питали большие сомнения относительно того, субсидирует ли парламент подобную экспедицию. Высокопоставленные англичане решили вести дело за свой счет. Душой предприятия стал Ричард Кут, граф Белломонт, недавно назначенный губернатором Нью-Йорка, в числе четырех участников оказались первый лорд Адмиралтейства адмирал сэр Эдуард Руссель, граф Орфорд, статс-секретарь герцог Шрюсбери, хранитель большой печати сэр Джон Сомерс и другие важные особы. Кидд попал в их общество случайно. Он находился в Дондоне, и ему поручили командование 34-пушечным судном «Эдвенче Галей» («Галера-приключение»).

Каперская грамота была выдана ему 11 декабря 1695 года. В соответствии с ней он был уполномочен брать французские суда в Индийском океане. 26 января 1696 года к этому документу добавилось другое свидетельство, дававшее право захватывать пиратов, но при этом не причинять вреда никому из «друзей короля, его подданных или союзников».

Плавание Кидда было деловым предприятием. Пятьдесят процентов захваченной добычи шли в пользу организаторов плавания, десять – в пользу короля, пятнадцать – причитались самому Кидду, а двадцать пять процентов – команде. 23 апреля 1696 года «Эдвенче Галей» вышла из Плимута и направилась в Нью-Йорк.

В мае Кидду встретился маленький французский корабль, который с грузом соли и рыболовным снаряжением направлялся к острову Ньюфаундленд. Его захват стал первым успехом приватира. 4 июня 1696 года «Эдвенче Галей» вошла на Нью-Йоркский рейд. Здесь и произошли события, ставшие ключевыми во всей истории. У Кида были серьезные проблемы, связанные с набором команды. Для обслуживания судна полагалось сто пятьдесят человек, в то время как к моменту выхода из Англии на корабле было лишь семьдесят. В Нью-Йорке численность экипажа довели до ста пятидесяти пяти. Однако завербованные представляли собой весьма опасную публику. Губернатор Нью-Йорка Бенджамин Флетчер доносил, что «пока он (Кидд. – Д. К.) был заесь, к нему со всех сторон шли люди, жаждущие обогатиться, пограбить, охотники легкой наживы. Он поднял якорь и отплыл со ста пятьюдесятью матросами на борту… Многие считают, что он столкнется с большими трудностями… поскольку не сможет командовать этими людьми, если не будет им платить».

6 сентября Кидд вышел из Нью-Йорка и направился к острову Мадагаскар. Началось плавание вполне благополучно. Первой была встречена разбитая бригантина с острова Барбадос, которой Кидд помог, предоставив парусину и такелаж. Затем увидели корабль, за которым «ЭдвенчеТалей» гналась три дня. Поравнявшись, обнаружили, что корабль португальский и плывет из Бразилии на остров Мадейра. Капитан судна презентовал Кидду бразильского табака и сахара. В ответ приватир послал ему чеширского сыра и печенья.

Плавание продолжалось по маршруту Мадейра – острова Зеленого Мыса – Мадагаскар. За эти несколько месяцев Кидду довелось узнать и разочарование, и отчаяние, и опасность – команда все-таки взбунтовалась. Дело вступило в решающую стадию. Кидд отправился к Красному морю. Выбор был сделан. Подойдя к Баб-эль-Мандебскому проливу, Кидд встал на якорь южнее входа и отправил баркас с квартирмейстером Джоном Уолкером к Моккской гавани для выяснения обстановки. Возвратившись, Уол-кер рассказал, что видел в гавани 17 судов на якоре, готовящихся к выходу в море. Оставалось только ждать…