Текст книги "Когда красное становится черным"

Автор книги: Цю Сяолун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

9

Старший следователь Чэнь проснулся от резкого, раздражающего звука будильника, стоящего на прикроватной тумбочке. Ему хотелось сдаться, хотя его все еще мучили сомнения в правильности его решения, и он не знал, как быть.

Он поднялся, протирая глаза. За окном на улице все еще было пасмурно.

«Это не мое расследование», – сказал он себе еще раз. Юй делает все, что в его силах. На этом этапе его вмешательство уже не повлияет на результат. Сейчас приоритетом для него должен стать лежащий на столе перевод проекта «Новый Мир».

Что касалось перевода, то Гу не оказывал на него никакого давления, в отличие от секретаря парткома Ли, настоятельно рекомендовавшего ему взяться за это дело. Правда, Гу тоже настаивал, хотя не напрямую. Иногда Чэню казалось, что Белое Облако была приставлена к нему не столько как помощница, а как тонкий намек на то, что он должен сконцентрировать свое внимание на переводе.

Чэнь все еще чувствовал, что должен что-то сделать для следствия. Для этого было несколько причин. Он должен внести свой вклад в это дело, для Яна, или если не лично для него самого, то хотя бы просто ради имени писателя, чья карьера была трагически короткой и чьи работы Чэнь должен был бы прочесть раньше.

В школьные годы Чэнь прочел роман «Мартин Иден» Лондона, переведенный Яном, и знал, что Ян был один из самых почитаемых переводчиков английских детективов, но потом Чэнь выучил английский и стал читать книги в оригинале. Когда Чэнь сам начал писать стихи, он перестал читать поэзию Яна, к тому же тогда книги сложно было достать. Тем временем вышло в свет собрание сочинений Яна, но Чэнь уже стал начинающим кадровым партийным работником и был настолько занят, что не мог читать столько, сколько ему хотелось.

На самом деле Чэнь понимал, что его писательская карьера сейчас достигла критического уровня. Слишком много книг ждали своей очереди, чтобы он наконец прочел их. Если принять участие в очередном расследовании убийства, неизвестно, сколько он еще продержится как писатель.

Он чувствовал сходство с Яном, поэт такой же человек, что и переводчик. И случись драматический поворот событий в политике, с Чэнем может произойти то же, что и с Яном.

Чэнь не знал, что Ян переводил с китайского на английский, чего Чэнь раньше никогда не делал, за исключением небольших фрагментов из стихов для друга из Штатов.

Он взял кофейник и пошел заваривать бразильский кофе, подарок его дальней подруги.

Потом Чэнь достал текст перевода стихов Яна, который дал ему Юй. Вместо того чтобы изучить этот текст, отпечатанный на компьютере, он сосредоточился на рукописном варианте. Оба текста были практически идентичными, Чэнь понял, что читая эту рукопись, можно проникнуть в творческий мир писателя.

Общее впечатление от рукописи Яна было таковым: он очень добросовестно пытался сделать все, чтобы текст был доступен для чтения современным английским читателям. Внимание Чэня привлекли некоторые краткие заметки на полях: «Глава 3», «гл.11», «гл. 8 или гл. 26», «гл. 12, если не гл. 15», «Для конца».

Очевидно, эти сноски имели значение для одного Яна.

Возможно, это были главы книг, которыми он пользовался при переводе, решил Чэнь. Классические китайские стихи могут содержать бесконечное количество свободных трактовок. Как большой ученый, Ян, вероятно, довольно много потрудился, прежде чем закончил этот необычный перевод.

Чэнь не мог уловить в этих пометках какой-либо смысл. Если Ян хотел пронумеровать страницы, то сделал бы это внизу листа, а тут главы. Было бы гораздо легче сделать ссылки где-нибудь в конце.

Сборник состоял из стихов Яна, которые Чэнь тут же узнал, даже на английском языке. Однако некоторые из них были не такими, какими должны были быть в оригинале. Возможно, Ян выбрал эти стихи из ранних и менее известных сборников. Это некоторым образом объясняло наличие тех сносок.

Отсутствие вступления и заключения навело Чэня на другую мысль. Он тоже писал заключения для разных проектов, в которых цитировал одну или две строки. Ян, наверное, находился на заключительном этапе перевода стихов, но скоропостижно скончался, так и не успев закончить их.

Несмотря на свою неудачную попытку выявить хоть какое-то отношение этой рукописи к делу, Чэнь не откладывал ее, но понимал, почему Инь так трепетно относилась к рукописи.

В ней были прекрасные любовные стихи, о которых Инь упоминала в предисловии и в которых были запечатлены самые запоминающиеся дни их жизни. В кадровой школе они вместе сосредоточенно, держась за руки, изучали стихи на английском и на китайском языках. В одну из таких ночей они, должно быть, почувствовали, что Су Дунпо писал эти стихи именно для них и что они сами были связаны навечно через эти строки:

 
Пробил страж ночной уже третий раз.
Светлый диск луны на небе угас.
Бредет лошадь тощая, кляча клячею,
Человек на ней вида мрачного.
Когда ветер западный повернет на нас?
Палец, вверх подняв, узнаем тотчас.
Ветру вольному нету времени.
Все несется он вдаль по темени.
 

Предисловие было написано умело. Инь не пыталась рассказать о многом и почти не описывала cцен, где она и Ян, находясь в кадровой школе, читали и обсуждали эти стихи. Но закончила предисловие сценой, где она, стоя в одиночестве, читала стихи, написанные Ли Юем, которые однажды глубокой ночью читал ей Ян:

 
Когда умрет цветок весенний, отжив свой срок сполна?
Когда зайдет за горизонт осенняя луна?
Кто ныне в думы о былом тебе откроет дверцу?
О том, что было и прошло, тебе расскажет сердце.
 
 
Вновь на мансарде, как в прошлую ночь,
ветер гуляет восточный.
В свете прекрасной луны мне невмочь
дом этот видеть воочию.
 
 
И резные перила, и ступени из мрамора
неизменны всегда.
Лишь подвластна течению времени ее красота.
Сколько горя в себе я ношу?
Горе – быстрые струи потока
этой длинной весенней реки,
что несет свои воды с Востока.
 

Рукопись была выдержана в сентиментальных тонах. И сейчас Чэнь держал в руках эти нежные стихи. Неудивительно, что Инь хранила рукопись в банковской ячейке.

Он встал, подошел к окну и стал пристально вглядываться в уже недремлющую улицу. Через дорогу он увидел неожиданно появившегося мальчугана, который поспешно выходил из двери, завязывая одной рукой красный пионерский галстук, а в другой держал жареную рисовую лепешку. На спине у него был объемный ранец. Чэнь вспомнил, что вот также тридцать лет назад он сам спешил в школу. Старший следователь собрался с мыслями и вернулся к столу, заваленному словарями и бумагами.

Теперь у него еще нашлось задание для Белого Облака. Она должна съездить в шанхайскую библиотеку. Некоторые из стихов, переведенных Яном, могли оказаться в английских учебниках. Хотя Чэнь и не был уверен, но это могло быть в период предшествующий кампании борьбы с правыми в середине пятидесятых годов. Если это так, то были бы понятны шифрованные заметки на полях этой рукописи. Чэнь не надеялся узнать что-то важное или более значимое, ему просто было любопытно. Вдобавок ко всему в библиотеке должны быть каталоги китайских и иностранных издателей. Он попытается связаться с некоторыми из них, чтобы понять, могли ли они быть заинтересованы в выпуске сборника. Это было не к спеху, но ему становилось комфортно при мысли, что он предпринимает попытки сделать что-то для погибшей.

Таким образом Чэнь давал Белому Облаку задание, которое она могла выполнить за пределами его квартиры. Только после этого он чувствовал, что найдет в себе силы отрешиться от этой проблемы и заняться переводом. Так он и сделал. Около двух часов он плодотворно работал, прежде чем пришла Белое Облако. Очень помогал портативный компьютер.

Уже когда солнечный свет начал пробиваться через окно, в комнату вошла Белое Облако. В ее руках был бумажный пакет с небольшими жареными булочками. К тому времени он уже напечатал несколько страниц. Чэнь объяснил ей новое задание: найти в журналах стихи, переведенные Яном, и установить издателей, которые могли быть заинтересованы в публикации сборника этих стихов. К тому же он интуитивно чувствовал, что это поможет обнаружить кое-что еще, хотя и не знал что. Это был ход с дальним прицелом. Сам он вряд ли пошел бы в библиотеку, несмотря на свое чутье, но благодаря Белому Облаку это было возможно.

– Как тебе известно, мне приходится оказывать помощь следователю Юю. В любом случае это в моих силах, – объяснил ей Чэнь, – но у меня мало времени, чтобы и помогать, и работать над переводом мистера Гу. Так что твоя услуга мне очень необходима.

– Маленькая секретарша и нужна для того, чтобы выполнять все требования босса, – сказала Белое Облако, лукаво улыбаясь. – Все, что угодно. Вам не нужно объяснять. Мистер Гу не раз это подчеркивал. Так как насчет вашего обеда?

– О нем не волнуйся, – сказал Чэнь. – Он отнимет у тебя около двух часов. Лучше иди в библиотеку.

К его удивлению, в это утро не было звонков. Перевод продвигался гладко. За окном, несмотря на холодный ветер и отсутствие деревьев, неистово чирикал воробей. Чэнь забыл об обеде и вновь окунулся в роскошь и гламур города тридцатых годов. Он был «опьянен деньгами и ослеплен золотом». Возможно, такие же чувства должны будут испытывать и будущие посетители «Нового Мира».

Наконец зазвонил телефон, отвлекая его от сцены, где француженка танцевала современный танец и где ее обнаженная нога сверкала подобно снегу на красном подиуме в постмодернистском помещении дома шикумэнь. Чэнь еще какое-то время находился под впечатлением прочитанного, но быстро вернулся в реальность.

Ему позвонил Юй. Он доложил, что следствие продвигается медленно.

Это не удивило Чэня. Не в способностях Юя было быстрое раскрытие такого дела. Требовалось много времени.

– Не знаю, приведут ли к чему-нибудь опросы, – сказал Юй.

– По крайней мере, мы можем что-то разузнать про Инь.

– Это другой вопрос. Должны же соседи хоть что-то знать про нее. Все-таки она была писательницей, издала книжку о культурной революции. Иначе она просто была бы чужой в доме. _ А что известно о ее коллегах?

– Я беседовал с заведующим отделом, но ничего не смог у него выяснить. А что касается досье, которое мне передало школьное начальство, то там нет ничего, кроме пачки государственных бланков.

– Любой будет нервничать, обсуждая писательницу-диссидентку, – сказал Чэнь. – Как говорят: «Чем меньше говоришь, тем лучше. Так понятнее».

– Чтобы проверить версию с убийцей-жильцом, я хотел бы опросить некоторых из ее коллег.

– По моим предположениям, ничего нового они не скажут. Пока рано исключать какие-то версии.

В конце разговора часы пробили половину первого. Наливая в стакан соевое молоко, Чэнь думал о проекте. При этом он решил, что было бы нелишним навестить учащихся, с которыми были знакомы Инь и Ян. Чэнь взял телефон и связался с профессором Чжоу Лунсяном, который работал в том же институте, что и Инь. Чэнь однажды обращался к нему по поводу китайской классической поэзии и с тех пор поддерживал с ним связь.

Профессор Чжоу, очевидно пребывающий в одиночестве после ухода на пенсию, был рад звонку Чэня. Он углубился в тему гибели поэзии на пятнадцать минут, прежде чем Чэнь смог вернуть его к разговору об Инь. Тут же в голосе Чжоу почувствовалось раздражение.

– Она была больше чем бесстыдной лицемеркой, эта Инь Лиге. Я знаю, что не должен говорить плохо об умерших, но когда она была во главе «красных охранников», то совершенно не проявляла милосердия к другим.

– Возможно, тогда она была слишком молода.

– Это не меняет дела. Эта женщина была сущим дьяволом! Она ничего не дала близким ей людям, лишь создавала проблемы. За исключением Яна, который был хорошим ученым.

– Это весьма интересная точка зрения, профессор Чжоу, – сказал Чэнь. – Пожалуйста, расскажите мне поподробнее.

– Все просто. Если бы не ее роман, она бы не стала главным действующим лицом при заслушивании на собрании в кадровой школе, – рокотал Чжоу. – Карма. Своими действиями во время культурной революции она сама накликала на себя беду.

Эти слова были жестокими. Профессор придерживался своего мнения еще со времени, когда культурная революция была в самом разгаре. Его слова не помогли следствию, но они подтвердили то, что Инь не пользовалась популярностью даже среди коллег.

Взглянув на часы, Чэнь подумал, что не может позволить себе так много звонков. Потом ему в голову пришла иная мысль: он может попытаться подобраться к этой проблеме с другой стороны. Это будет еще одно задание для Белого Облака. Было удивительно, что она все время возникала в его в голове, как облако, которое нависает над ним, и не только при работе над переводом. В том, что он стал думать о ней, Чэнь не видел ничего предосудительного. Он может послать ее побеседовать с ближайшими коллегами Инь. Он хотел действовать по известной пословице: «Генерал, находящийся в палатке, строит планы и подсчитывает доход от битвы за тысячу километров от поля боя». Даже находясь в отпуске, он мог принести пользу расследованию.

За несколько минут до четырех Белое Облако вернулась с двумя пластиковыми коробками. Она разделась и осталась в джинсах и в кожаной куртке поверх белого свитера с глубоким вырезом. На ногах были черные блестящие туфельки на низком каблуке.

– У меня есть кое-что для вас. – Она положила одну коробку на стол.

– Ты быстро вернулась. Спасибо. Я знаю, что могу рассчитывать на тебя, Белое Облако.

– У меня есть фотокопии перевода стихов Яна. Вы можете прочесть их сами, – добавила она, все еще держа в руках другую коробку. – Я кое-что сделаю для вас на кухне.

– Что у тебя в руках?

– Сюрприз.

У него и мысли не возникло, что находится в пластиковой коробке. Она была большая и черная. Из нее исходил слабый и малопонятный звук.

Он стал читать отснятые страницы. Перевод стихов Яна был опубликован в ряде английских учебных пособий, большинство за последние несколько лет. У таких журналов был огромный тираж в Китае, где многие занимались изучением английского.

Часто, к удивлению Чэня, редакторы предваряли статьи словами, почему люди сегодня должны прочитать стихи Яна. По мнению редактора одного из журналов, это хороший способ впечатлить американцев, а по словам другого, это станет модным, особенно среди молодых влюбленных, и следует цитировать эти переведенные стихи в День святого Валентина, который уже внедрялся в Китай. Также было несколько коротких вступлений Инь о технике перевода этих стихов, что могло быть полезным для начинающих. Однако ему не удалось отыскать хоть какого-нибудь ключа к разгадке мистических аббревиатур.

Белое Облако чем-то гремела на кухне. Наверное, готовила, хотя ужинать было еще рано.

Наконец она появилась с широкой улыбкой, держа в руках большой поднос.

– Из клуба «Династия», – заявила она, ставя его на складной столик.

Ужин выглядел впечатляющим. Он состоял из деликатесов, некоторые из которых были ему в новинку. На одном маленьком блюде были жареные желудки воробьев с аппетитной золотистой корочкой. Он удивился, сколько же воробьев пожертвовали своими желудками, чтобы можно было приготовить такое блюдо.

На другом блюде была утка, также в оригинальном исполнении – это были утиные головы с вскрытым черепом, так что любой желающий мог запросто достать язык или высосать мозги. Но более всего его впечатлила та самая «креветка из сауны». Речные креветки были поданы на стол в стеклянной чаше, живыми, все еще прыгающими и изгибающимися. Еще она принесла маленькую деревянную кадушку, на дне которой лежали раскаленные камни. Белое Облако налила немного вина в чашу с креветками, затем взяла «пьяных» креветок из чаши и положила их в кадку. Креветки с характерным шипением пробыли там две-три минуты, и только потом появилось блюдо с названием «креветка из сауны».

Гу, наверное, очень хорошо проинструктировал Белое Облако. Она, должно быть, не очень хорошо готовила, но знала, как подать великолепную еду, и этого было достаточно.

– Это то, что вы хотели? – спросила Белое Облако, взяв одну страницу перевода стихов.

– Это может быть частью загадки. И я попытаюсь найти ключ к разгадке.

– Вы сможете, – сказала она. – Надеюсь, вам понравятся креветки.

– Спасибо. Ты испортишь меня.

– Ну что вы. Это большая честь – работать с вами, как говорит мне мистер Гу.

Однако для Чэня это звучало как напоминание о том, что он должен сосредоточиться на переводе, лежащем на столе, а также что это всего лишь деловые отношения.

Он вернулся к мыслям об их первой встрече в приватной комнате клуба «Династия». Там она была профессионалкой. Последнее, что он мог сделать сейчас, – это выразить ей свою признательность.

10

Юй пришел в домком немного раньше назначенного времени. Он хотел еще что-нибудь почитать, даже после того, как Пэйцинь рассказала ему историю романа Инь. Пэйцинь также показала некоторые места, чтобы он изучил их более внимательно. Листая первые страницы текста, он искал стихи, которые Ян читал Инь ночью в свинарнике, где хором хрюкали поросята.

 
Меняли форму облака.
Они и мягки и хрупки,
водили хоровод по кругу,
и обнимали с нежностью друг друга,
и на небе спиралью вились,
покуда в капельки дождя не превратились.
 

Не прошло и минуты, как Ян понял прочитанную метафору. Инь умело написала таким высоким, вызывающим мысли языком, правда лишенным откровенности. Однако он сомневался, что Инь и Ян, будучи в кадровой школе, могли совершить нечто противоправное. Оба жили в общежитии с соседями по комнате, и, даже если их соседи уходили на час или два, было слишком рискованно что-либо предпринимать. В те годы за внебрачные связи могли приговорить к заключению. Он прочел стихи еще раз. После тщательного изучения они даже еще более смахивали на провокационные. Собственные стихи старшего следователя Чэня были более или менее похожи на эти, поэтому он мог оценить их.

Остальные подчеркнутые абзацы касались в основном политики. Один большой абзац о главе кадровой школы, другой – о ее команде. Юй мог представить, что некоторые люди, прочитав эту книгу, могли испытывать дискомфорт. Они понимали, что сами могли быть этими главными героями. Юй не понимал, почему Пэйцинь хотела, чтобы он прочел эти отрывки текста. Он не смог долго изучать текст, потому что по телефону его вызвал секретарь парткома Ли, который хотел направить его в контору домкома. Этот звонок был связан со статьей, опубликованной в последнем выпуске популярного журнала, статья была под заголовком «Воспоминания о смерти Инь». На самом деле в ней больше говорилось о смерти Яна. Там также было приведено несколько длинных цитат из романа «Смерть китайского профессора». Заключительные слова романа были произнесены профессором за несколько минут до смерти: «С этого момента она будет жить для него и умрет за него».

Это был тонкий намек на то, что смерть Инь, возможно, имеет политическую подоплеку.

Журнал был моментально распродан, что явилось еще одним подтверждением огромного интереса к делу об убийстве. Такой интерес был весьма неприятен власти.

– Дело должно быть раскрыто как можно скорее, – еще раз заявил секретарь парткома Ли.

В деле, не связанном с политикой, не столь важно, что его раскрытие может длиться несколько недель и более. Некоторые дела оставались нетронутыми на протяжении многих месяцев: не было улик или какого-либо решения. Иногда их закрывали навсегда. Но это дело было особенным и нуждалось в скорейшем его решении. Как члену специальной оперативной группы, Юю были знакомы подобные аргументы.

– Спекуляция может извлечь выгоду из неразрешенного дела.

– Понимаю, товарищ Ли, – кивнул следователь Юй. – Я постараюсь сделать все возможное.

– О чем думает старший следователь Чэнь? Сложно понять. Он настаивает на продолжении своего отпуска, несмотря на всю срочность раскрытия этого важного дела. Я не знаю, как долго продлится его отпуск.

– И я не знаю, – ответил Юй, подумав о том, что Чэнь не говорил своему начальнику о работе над переводом. Ему не нравилось привлечение к работе Чэня, о чем хлопочет секретарь Ли. Тогда он не сможет возглавлять эти «особое дело» без надзора старшего следователя.

В специальной группе по расследованию все внимание было сосредоточено на Чэне и на доверии к нему с тех пор, как он стал кадровым работником и оброс связями по всему Пекину. Было ясно, что секретарь парткома Ли готовит Чэня для своей замены, к тому же и для отдела будет неплохо иметь партийного секретаря, который кое-что знает о работе в полиции, хотя и не в тонкостях. И если быть честным, Чэнь хорошо выполнял свою работу. Для Юя не имело значения, насколько доверяют ему в расследовании дела, ставя под руководство Чэня. Это было делом всей спецгруппы. Юй не жаловался на то, что оставался в тени Чэня. Не так уж и много было начальников, таких как Чэнь, которые еще оставались в полиции. Иногда Юй считал себя счастливчиком, что работал с Чэнем. Тем не менее это не означало, что только старший следователь Чэнь отвечает за свою работу.

Юю было плевать, что могут подумать другие или что они будут говорить за его спиной, но он не мог не огорчаться, когда его коллеги и теперешний секретарь парткома Ли тыкали бумажкой в лицо, словно специальная группа по расследованию состояла всего лишь из Чэня, словно Юй не заслуживал одобрения.

Он вспомнил, что даже Пэйцинь однажды упомянула что-то в этом роде.

Юй осознал, что все сказанное ему секретарем Ли было похоже на укол, то есть так, как если бы Земля в отсутствие старшего следователя Чэня перестала вертеться.

Но что еще мог сделать Чэнь, будь он привлечен к расследованию? На самом деле Юй и Чэнь обсуждали каждый аспект дела.

– Не беспокойтесь, товарищ Ли. Я позабочусь обо всем, – пообещал Юй. – Дело будет раскрыто в кратчайшие сроки.

– Я дал обещание правительству города, товарищ следователь. Мое обещание подобно тем, которые в древности давали генералы: или выполню, или увольняйте.

– Тогда я даю вам свое слово, товарищ Ли.

Впоследствии Юй сожалел о столь опрометчивом ответе. Вероятно, что-то изменилось в его сознании за эти долгие годы и сейчас ему стоит задуматься о дальнейшей карьере. Для него дело Инь Лиге стало чем-то более значимым, а не рядовым. Юй предполагал, что будет сам решать все вопросы, советуясь с Чэнем. Это было расследование, которое могло повлиять и на профессию, и на его дальнейшую карьеру. Он верил в то, что даже рядовой полицейский может принести пользу обществу. Вдобавок ко всему дело было весьма важным и также важным для Пэйцинь, считавшей сочинения Яна значительными.

Политическая сторона этого расследования не заботила его. А если и была какая-то подоплека, то это в очередной раз напоминало ему о том, что в Китае ничто не свободно от политики, факт, о котором он знал и раньше. Проблема была в том, как проникнуть в шикумэнь. Вместо того чтобы продолжать опрашивать его обитателей, он решил прежде пересмотреть стратегию Почтенного Ляна.

Они сосредоточились на версии, что кто-то, живущий в этом доме, и был убийцей Инь. По-видимому, они исключали вероятность того, что это преступление совершил пришлый человек, потому что посторонних лиц, входящих или выходящих через парадный или черный вход, замечено не было. Ну а если было прикрытие? Что, если один из свидетелей лгал?

И проблема тут же появилась. Было три человека, которые вышли из трех разных семей. Пока отношения между соседями, за исключением Инь, были прекрасными, как заявлял Почтенный Лян, было трудно представить, что три разных семьи сговорились совершить убийство или же скрыть его. Ко всему прочему, покинуть дом через парадный вход было практически невозможно. А что касается черного входа, то Креветочница утверждала, что она никогда не уходила со своего места. Но говорила ли она правду?

Пока следователь Юй все это анализировал, Почтенный Лян уверенно придерживался своей версии.

– Вы должны продолжать опрашивать жителей шикумэня, – не унимался Почтенный Лян. – Если вы хотите, чтобы я участвовал здесь в опросах вместе с вами, то я согласен, но я думаю, будет полезнее, если я продолжу работу над косвенными уликами.

– Ваша работа очень важна, но нам действительно нужно поторапливаться. В доме еще более пятнадцати семей. Секретарь парткома Ли давит на меня в ожидании результатов.

– Так у нас совсем мало времени.

– Нам придется быть более избирательными в выборе опрашиваемых. Давайте посмотрим следующего в нашем списке.

Лэй Сюэгуан был пятнадцатым подозреваемым в списке.

– А, это же Лэй! Вы не поверите, но Инь по-своему помогала ему, – начал Почтенный Лян театральным тоном. Это напомнило Юю его отца, Старого Охотника. – Но вы знаете, как говорят: «Ни один хороший поступок не остается безнаказанным».

В начале семидесятых Лэй, будучи студентом, был пойман при попытке угона правительственной машины и был осужден на десять лет. Ему страшно не повезло, так как именно эти годы были годами «сильного удара по преступности». В результате пойманные в то время были наказаны более жестоко, чем в другие годы. Когда Лэя выпустили, он стал безработным, поскольку его не брали ни в одно государственное учреждение. Тогда еще только разрешали понемногу заниматься частным предпринимательством, но только в определенных рамках, как «второстепенное приложение к социалистической экономике». Если бы у Лэя была квартира на первом этаже, с дверью, выходящей на улицу, он мог превратить ее в маленький магазинчик или забегаловку. Некоторые люди, имеющие такие квартиры, так и делали. Но у Лэя не было ни такой квартиры, ни связей. Все его попытки получить разрешение на бизнес были напрасны.

К всеобщему удивлению жителей переулка, Инь упоминула Лэя в своем эссе, которое было опубликовано в «Вэньхуэй дейли» как пример проявления бездушия домкома. «Молодому мужчине придется найти какой-нибудь иной способ, чтобы поддержать себя, или он снова навлечет на себя беду», – писала она. Эту газету должны были прочитать члены местного товарищества. Лэю выдали разрешение на установку в переулке палатки для торговли зеленым луком. Ни у кого не было никаких возражений, за исключением беспечных велосипедистов, которые сновали туда-сюда по переулку.

Новый хозяин палатки по производству лукового пирога, должно быть, слышал о газетной заметке. Первое время Инь приходила в его палатку, где продавалась еда, и он не брал с нее денег.

Бизнес процветал. Вскоре у Лэя появилась девушка из местных, которая стала работать вместе с ним, она же была его возлюбленной. Он быстро расширял свое дело. Помимо лукового пирога, он составил меню, где предлагал разнообразные блюда, такие как свиной стейк, мясо под устричным соусом, жареная рыба и острый доуфу тетушки Ма. К каждому блюду дополнительно предлагался рис на пару плюс маленькая пиала горячего супа с пикантной кислинкой. С момента открытия палатки Лэй за нее не платил, а потому мог предлагать отменную еду по низким ценам. Пластиковые коробки для съестного и одноразовые палочки пользовались особым спросом у служащих из близлежащих офисов. Слава об обедах в коробках Лэя разнеслась повсюду. Посетителям приходилось выстаивать длительное время в очередях. Лэй поставил вторую угольную печку большого размера рядом с входом в переулок и нанял себе в помощницы двух девушек из провинции.

– «К несчастью, есть судьба, а в судьбе – несчастье». Именно так говорил Лао-цзы в «Каноне Пути и Добродетели» две с половиной тысячи лет назад, – выдал Почтенный Лян. – Именно так и произошло с Лэем в нашем переулке.

– С новой девушкой и с новыми планами в бизнесе, – перебил рассказ Почтенного Ляна Юй, – не похоже на то, что он убил соседку.

Почтенный Лян согласился:

– Но ему для развития своего бизнеса нужно было больше денег. Откуда у него капитал? Судя по его налоговой декларации, Лэй с трудом платил налоги.

– А, его декларация о доходах. Вы говорили с ним об этом?

– Говорил. Естественно, он отрицает свою причастность к убийству, но он ни словом не обмолвился о том, где берет деньги на развитие своего дела.

– А что с его алиби?

– Лэй каждый день в пять тридцать утра разжигает огонь в печи. Несколько человек видели его за работой в то утро.

– Так что у него надежное алиби.

– Но я все же не думаю, что мы можем вычеркнуть его из списка. Он мог примчаться домой за одну-две минуты. И никто бы этого не заметил. Он держит часть провианта во дворе, а часть в своей комнате, поэтому вынужден ходить туда и обратно.

– Возможно, – сказал Юй. – Но я все же думаю, что он должен быть благодарен Инь за помощь. Ее статья изменила его жизнь.

– Благодарность от него? Да никогда. – Почтенный Лян энергично потряс головой. – На самом деле есть еще кое-что интересное о нем. Из всех ее соседей один Лэй пару раз заносил ей в комнату коробки с едой. Только небеса знают, что он там мог увидеть.

– В этом что-то есть, Почтенный Лян. Я поговорю с ним, – сказал Юй. – Так, давайте следующего.

– Следующего зовут Цай. Формально он живет в другом месте, поскольку здесь не прописан. Так что, вы видите, мы не исключаем других версий.

– Ладно, но почему вы выбрали его?

– Это другая длинная история. – Почтенный Лян поднес огонь Юю, а потом и сам закурил. – Цай – муж Сю Чжэнь. Она со своей матерью Линди и братом Чжэнмином живут в комнате в конце северного крыла. Когда Цай и Сю Чжэнь поженились, он уже был владельцем частного отеля в районе улицы Цзиньнаньлу и много говорил о том, что хочет купить квартиру повышенной комфортности.

– Так это и есть Мистер Биг Бакс, – сказал Юй.

– В то время Сю Чжэнь было всего лишь девятнадцать. Многие верили, что она сделала правильный выбор, хоть Цай и был на восемнадцать лет ее старше и провел несколько лет в тюрьме за азартные игры. Во время своего медового месяца они жили в одном из номеров отеля, потому что Цай был зарегистрирован в трущобах района Янпу вместе с матерью. У Цая просто не было времени искать новое жилище, как объясняла Сю Чжэнь соседям.

Вскоре она поняла, что то, что с ним происходило, и то, как он описывал все это, не было столь безоблачным. Гостиничный бизнес был в упадке, он начал влезать в долги, а она в то время была уже беременна. «Рис приготовлен, и любая оплошность может быть неисправима». Когда у нее родился ребенок, планы переехать в хорошую квартиру разрушились.

Вскоре гостиничного бизнеса не стало. Место, где стояли трущобы, предназначалось для строительства нового жилого комплекса, и большинство строений должны были быть снесены. Несколько семей отказались переезжать, пока их требования не будут выполнены, и поэтому они все еще здесь живут. Их называют «семьи-занозы», в том смысле, что их нужно насильно удалять, как занозу. Правительство района с трудом разрешило этим семьям оставаться здесь, время от времени отключая воду или электричество, и, когда такое случалось, Цай оставался у жены в переулке Сокровищницы сада.