Текст книги "Знаки судьбы"

Автор книги: Чжоу Хаохуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Ло Фэй вместе с Цзэн Жихуа тотчас примчались в архив, где встретились с Сюй Чжанькунем и Чжу Сяоцзы, дежурившей в тот день.

Поскольку на Сюй Чжанькуня напали сзади, где-то на окраине, толку от его показаний особо не было. Чжу Сяоцзы, однако, смогла сообщить, что человек, о котором идет речь, был довольно высокого роста. А вот его внешность она затруднилась описать – из-за носового платка, которым он закрывал бо́льшую часть лица.

Ло Фэй посмотрел папки, скопированные Эвменидами, и вонзил взгляд в своего коллегу:

– Передай, чтобы через час вся группа была у меня!

20:46

Конференц-зал, отдел уголовного розыска Чэнду

Члены специальной следственной группы поочередно просматривали папки, которые Ло Фэй и Цзэн Жихуа доставили из архива.

Инь Цзянь прибыл последним. Под глазами у него обозначились темные круги, пальцы чуть заметно подрагивали.

– Как продвигаются поиски Хань Хао? – с порога спросил его Ло Фэй.

– Около полудня возле реки совершено разбойное нападение. Наряд вызвала молодая пара. Судя по описанию, грабителем был как раз Хань Хао.

– И много он с них натряс?

– Шестьсот с небольшим. А еще забрал у мужчины пиджак – видимо, для изменения внешности. Эту информацию я уже добавил в бюллетень.

– Насчет пиджака уберите: напрасный труд. – Ло Фэй с досадой махнул рукой. – От него он наверняка уже избавился.

Поднеся трубку к уху, Инь Цзянь озабоченной скороговоркой повторил инструкции офицеру на другом конце провода.

– Так. Давайте наконец приступим, – сказал Ло Фэй, и команда начала обсуждать лежащие на столе материалы.

Этим днем убийца вынес из архива содержимое в общей сложности тринадцати папок. Ло Фэй дал команде десять минут на обдумывание, а затем попросил высказаться.

– Не просматриваю никакой связи между этими преступлениями, – первым заявил Цзэн Жихуа. – То есть вообще никакой.

Все остальные согласились. Тринадцать папок имели отношение к совершенно разным делам. В основном – убийства; было несколько ограблений. Самое старое случилось несколько десятилетий назад, самое недавнее произошло в прошлом году. Никто из команды не усматривал никакой связи между подозреваемыми, которые были разного пола и возраста. Кое-кто из преступников все еще сидел в тюрьме, некоторые уже были казнены за свои злодеяния. Расследования проводились совершенно разными полицейскими участками и отделами.

Оперативники явно зашли в тупик.

– Что же ему такое понадобилось? – с раздраженной растерянностью воскликнул Лю Сун, новый командир спецподразделения. – Все эти дела уже закрыты, все виновные понесли наказание. Зачем ему подвергать себя риску ради этих бумаженций?

Все молчали.

– Все дела крайне разношерстны, – подвел черту Цзэн Жихуа. – Впечатление такое, будто он выбирал их наобум… А может, он разыскивал какую-то конкретную папку, а остальные двенадцать были нужны ему просто для отвода глаз – чтобы сбить нас со следа?

Ло Фэй одобрительно кивнул.

– Ну а как можно определить, которая из тринадцати его интересовала? – хмуро спросил Лю Сун.

Ло Фэй подпер подбородок сведенными вместе большими пальцами.

– Хорошо, коллеги. Едем обратно в архив.

Полчаса спустя

Архив Управления общественной безопасности Чэнду

Вдоль стен хранилища тянулись аккуратные ряды папок-скоросшивателей, расположенных в идеальном хронологическом порядке. Корешок каждой покрывал белесый налет пыли, свидетельствуя о месяцах или даже годах нетронутости.

Бегло оглядев стеллажи, Ло Фэй пометил маркером места по краям ячеек, где раньше прилегали друг к другу вынутые папки.

– Ну-ка, выключите свет, – велел он Цзэн Жихуа.

Тот щелкнул выключателем, и резкие потемки прорезал лучик света от фонарика в руке Ло Фэя. Он направил его на только что нанесенные пометки и, наклонив голову, стал разглядывать их под разными углами. Понаблюдав так минуты три, удовлетворенно выдохнул.

– Что-нибудь прояснилось? – поинтересовался Цзэн Жихуа, тайком радуясь смене настроения у начальства.

– А вы подойдите, гляньте, – позвал Ло Фэй, высвечивая фонариком одну из пометок в самом низу.

Цзэн Жихуа присел на корточки и принялся изучать высвеченные места. Они выглядели несколько иначе, чем остальные, даже непонятно почему.

– Здесь со многих папок осыпалась пыль, – пояснил Ло Фэй. – А это значит, что кто-то недавно их просматривал. Представьте себе, как преступник перелистывает их все по очереди, пока наконец не находит ту, которая ему нужна. И вынимает из всего множества одну.

Цзэн Жихуа хмыкнул в знак согласия.

– А теперь смотрим на другие пометки. – Ло Фэй перенаправил луч фонарика. – Пыль вокруг вынутых папок практически не потревожена. То есть здесь преступник вообще не задерживался и не искал, а просто дергал папки наобум. Поскольку время пребывания в архиве ограничено, шевелился он быстро. Прямо-таки метался.

Цзэн Жихуа азартно щелкнул пальцами:

– То есть этим маневром он пробовал отвлечь наше внимание, сбить со следа. Как я и предполагал. А настоящей его целью была вон та, внизу слева.

Ло Фэй усмехнулся:

– Ну что ж, посмотрим, что на самом деле искали Эвмениды…

Цзэн Жихуа снова включил свет и стал перебирать стопу папок на ближнем столе. Он тщательно проверял даты на всех ярлыках, сопоставляя их с наименованиями ячеек на полках, откуда они были сняты. И вскоре нужная папка обнаружилась.

1984 год. А под ним – строчка текста:

«Дело № 130 о захвате заложника».

20:13

Хирургическое отделение, центральная больница провинции

После операции У Иньу перевели в отдельную палату интенсивной терапии. Врачи прогнозировали полное выздоровление. По их утверждению, после курса физиотерапии пациент сможет пользоваться своей приживленной левой рукой, причем без особого труда.

С утра весть об убийствах в отеле успела распространиться, словно лесной пожар. Орды репортеров хлынули в больницу, представляя всевозможные СМИ, как местные, так и центральные. Однако всех жаждущих попасть в отделение интенсивной терапии быстро заворачивал персонал больницы: пациент только что покинул операционную и беспокоить его нельзя.

Едва старшая медсестра успела выпроводить очередную пару журналюг, как к ней подошел некто третий. На вид ему было не больше двадцати пяти; небрежность одежды заметно отличала его от добротно одетых репортеров. Пиджак распахнут, рубашка под ним плотно облегает развитую грудь и плоский живот. Еще бо́льшую уверенность ему придавали темные очки-авиаторы.

– В какой палате у вас лежит У Иньу? – спросил он непринужденно.

Старшая медсестра, женщина на четвертом десятке, встретила его с неприступным видом.

– Вы родственник?

– Нет. – Он качнул головой, показывая бейдж. – Полиция.

Лицо медсестры заметно смягчилось:

– Прошу прощения, господин. Я не знала…

– Да перестаньте. – Он дружелюбно улыбнулся.

– Эти журналисты – настоящая, извините, заноза в одном месте. Я думала, вы тоже один из них…

– Да разве ж я не понимаю. – Он великодушно махнул рукой. – Вы просто делаете свою работу, причем справляетесь с ней превосходно. Подумать только: сдерживать весь день натиск такой оравы! Тут никакого терпения не хватит. Позже я свяжусь со своей командой и попрошу прислать вам в помощь пару офицеров.

Старшая медсестра просияла.

– Я, с вашего позволения, загляну к выздоравливающему? – попросил посетитель.

– Да-да, конечно. – Женщина, повернувшись, указала в конец коридора. – Третья дверь слева, номер семьсот семь.

С благодарностью кивнув ей, мужчина направился к отделению интенсивной терапии. «Красоты хоть отбавляй, а вот ума нет», – подумал он с усмешкой.

22:40

Бар «Барбара»

В баре было многолюдно. Локтем невозможно было пошевелить, не зацепив при этом троих. Именно поэтому Хань Хао и решил пристроиться здесь.

Молодую пару он сегодня обобрал сугубо по необходимости; теперь их лица преследовали его. Глаза, полные ошеломленного ужаса и отвращения. «Теперь еще и это припаяют», – невесело прикидывал он. Убийство, побег, а теперь вот еще и грабеж…

Перед глазами что-то проплыло – свежеоткупоренная бутылка пива. Хань Хао поднял глаза. Рядом на табурете сидела женщина: плотный макияж, обесцвеченные волосы. Пододвинувшись, она нежно приникла губами к его уху:

– Бесплатно, господин Хань.

Каждый мускул в его теле чутко напрягся.

Женщина усмехнулась, отчего «шпаклевка» возле глаз чуть потрескалась:

– Любезное подношение вон от того парня. Я всего лишь передаю.

Взглядом она указала на дальний, тускло освещенный угол бара, где за столиком в одиночестве сидел мужчина. В глазах у него красноватыми бликами отражался кончик тлеющей сигареты.

– Он?

Сердце неистово забилось. Руки как будто высчитывали, что им делать в следующую секунду.

– Не знаю, как ты, – сказала женщина, – а я обычно не спрашиваю лишнего, когда мне подносят бутылочку, да еще бесплатно.

С пивом в руке Хань Хао встал и двинулся к столику.

Ранее тем же вечером, 21:30

Ресторан «Люйянчунь»

Он сидел в той же выгородке, что и в прошлый раз. До недавнего времени повторных появлений в людных местах он избегал. Но насчет ресторана «Люйянчунь» делал исключение. Не удержался и на этот раз.

Последние два дня выдались тяжелее, чем ожидалось. Необходимо было разобраться в своих чувствах, и этот ресторан был идеальным местом для того, чтобы успокоиться и поразмыслить.

Юань Чжибан был уже не первой отечески родственной фигурой, которую он утратил. Наставник был третьим.

А вначале он потерял своего настоящего отца.

По правде сказать, годы, проведенные с ним, счастливыми не были. Слишком уж тяжелым бременем забот, слишком большой болью был отягощен этот человек. Даже сейчас воспоминания о привязанности, которую проявлял к нему отец, были исполнены грусти.

Стремление попытаться избавить или хотя бы отвлечь отца от его боли возникло, когда он, его сын, был еще совсем маленьким; постепенно оно крепло, но в конце концов ничем не увенчалось. Отец исчез из его жизни без предупреждения. Он не помнил, как или почему. Это было очень давно.

А в день исчезновения отца в его жизнь вошла вторая отеческая фигура. Он это помнил донельзя отчетливо: то был его шестой день рождения. Тот, второй человек был известен ему просто как «Дядя» и привнес в его жизнь много радости. В его памяти Дядя был молод, полон задора и всегда улыбался. Они быстро сдружились, с первой же встречи.

Когда-то он любил с ходу прыгать в объятия отца. Однако Дядя был другим. Уже просто глядя на его лицо, он проникался умиротворением, как будто с ним никогда больше не случится ничего плохого. Это лицо он все еще помнил, словно фотографию, к которой мог мысленно обратиться в любой момент.

Дядя знал множество способов сделать его счастливым. Вкусняшка здесь, шутка там, а еще множество смешных рожиц… Дядя был так же заботлив и к матери. Она была прикована к постели и часто внушала, чтобы он слушал Дядю. Все втроем они неизменно улыбались, когда были вместе.

Когда Дядя был рядом, боль от отсутствия отца забывалась. То были самые счастливые воспоминания в его жизни.

А потом Дядя ушел. Вскоре после этого мать окончательно поглотила болезнь. Вот тогда, впервые в жизни, он сделался по-настоящему одинок.

Его новым домом стал детский приют. Ему не нравилось это место, и люди там не любили его. В воспоминаниях о проведенных там годах не было ни крупицы счастья. Держался он особняком. Никто из других детей не знал, о чем он думает, да и не хотел знать. Та среда действовала на него удушающе. Он хотел бороться, сражаться, но чувствовал себя бесконечно слабым. Так началось его отрочество.

И вот однажды появился он. Человек неизмеримо более странный, чем все, кого он до этого встречал. Несмотря на гротескные черты лица, в нем чувствовалась неотразимая сила и притягательность, которую можно было описать разве как магическую.

Его страх перед этим незнакомцем перерос в любопытство, любопытство – в увлеченность и, наконец, в благоговейный трепет. Он приблизился к этому человеку, впитывая его мудрость и силу подобно тому, как сморщенное растение жадно всасывает питательные вещества из почвы. С этим человеком в его жизнь наконец-то возвратился солнечный свет.

Мир предстал перед ним таким, каким он был на самом деле. Ему открылось, как много невинных людей в нем продолжают страдать и как много дурных безнаказанно творят свои изощренные злодейства. Впервые в жизни у него появилась цель. Он знал, что путь этот будет нелегок, но он может изменить мир. Тот человек показал ему стезю, и он ступил на нее вслед за ним. Теперь у него было новое имя для этого человека; титул, который наполнял его благоговением. Наставник.

И как раз в тот момент, когда он думал, что наконец-то стал силен настолько, чтобы вернуть огромный долг своему наставнику, тот ушел. Теперь никто не знал о его прошлом. Он стал совершенно незрим. Но все это изменилось прошлой ночью.

Даже когда его собственные воспоминания, казалось, начали уплывать прочь, на поверхность стала просачиваться правда. В новостях о вчерашнем взрыве он увидел знакомые старые фотографии. Фотографии Дяди. Только репортеры звали его Юань Чжибан.

Этот момент принес ответы на многие его вопросы. Он понял, почему Дядя исчез так внезапно. И почему Наставник выбрал именно его. Но вопросы все равно оставались – и голова от них словно разбухала.

Куда делся его отец? И как Юань Чжибан проник в его жизнь?

Чтобы добраться до ответов, ему нужно было начать поиски из глубин собственной памяти.

Отец оставил его, и место отца занял Дядя. Эту дату он помнил совершенно отчетливо. Она приходилась на день его рождения: 30 января 1984 года.

Всякий раз при воспоминании того периода его детства перед взором возникали белая больничная палата, лежащая на кровати мать с бледным и осунувшимся лицом, ее слабый умоляющий взгляд. Но 30 января 1984 года он был счастлив. Отец обещал купить ему на день рождения торт. Настоящий! Он буквально дрожал от радостного волнения. Золотой от свеч торт, покрытый глазурью, – ну разве не радость, не восхищение!

В больнице они с матерью дожидались отца. Но его все не было. А через какое-то время появились трое незнакомых мужчин. У главного лицо было мрачным и, казалось, забирало весь воздух из комнаты. Он не знал, зачем они пришли, но все равно безудержно расплакался.

И тут же угодил в теплые объятия.

Он поднял голову и увидел над собой ласковые, с искринкой глаза. Таково было его первое воспоминание о Дяде. В считаные секунды тот превратил слезы в смех. В холодной комнате стало тепло. Этот человек дал ему то, чего никогда не дарил отец. Большой леденец. Игрушечный барабан. Даже усадил его к себе в большую машину.

Он спросил, куда они поедут.

– Искать твоего папу, – ответил Дядя.

Ему стало еще веселей.

– А у меня сегодня день рождения, – похвалился он. – Папа принесет мне торт, а на нем вот столько крема!

Они поехали. А в машине Дядя включил кассетный магнитофон. «Звездочка, звездочка, звездочка, сияй!» – заверещало из динамиков, и он на секунду оцепенел. А затем увлеченно слушал и подпевал, не забывая нализывать подаренный леденец.

Дядя, как и обещал, отвез его к отцу. Тот стоял еще с кем-то чужим, но было непонятно, что они там делают.

В какой-то момент Дядя, помнится, крепко обнял его и какое-то время не отпускал, а ему было тепло и уютно, и он снова начал думать о торте. Но отец обещанного торта так и не принес, и они уехали. Оставалось ждать вечера. И вдруг Дядя, улыбаясь, преподнес ему торт и сказал, что это имениннику от папы. Вот радость!

На вкус торт был таким же волшебным, как и на вид. В последующем тот вечер шестилетия был одним из самых дорогих его воспоминаний. Однако после того дня отца он больше никогда не видел.

Куда же девался отец? Кто был тот улыбающийся человек и что за незнакомец стоял рядом с отцом? Эти вопросы преследовали его долгие годы. Попытки найти истину не заканчивались, а фрагменты мозаики так и не складывались в общую картину. Хотя вчерашний репортаж все же многое объяснил. Его Наставник и Дядя были одним и тем же человеком. Юань Чжибаном.

Он был офицером полиции. Машина, в которую он его сажал, была полицейской.

Должно быть, у Юань Чжибана была какая-то причина войти в его жизнь. Возможно, его отец был… преступником?

С большим риском для себя он получил доступ к архиву Управления и наконец узнал о судьбе своего отца. Ответы из той папки наполняли сердце грустью и поднимали еще больше вопросов. Он давно подозревал, что правда вскроет глубокие психологические раны, давно зарубцевавшиеся. И все же у него не было иного выбора, кроме как продолжать поиски.

Что-то из раза в раз неудержимо влекло его в «Люйянчунь» – и вряд ли это были изысканная хуайянская кухня или сладкое домашнее вино. Скорее та молодая женщина. Как и он, она тоже лишилась отца…

Было много над чем поразмыслить, и он нуждался в безмятежном спокойствии, которое давал ресторан. Но сегодня за ужином здесь сидели трое, которые этому мешали.

Они сидели за ближним к сцене столиком. Их лица были ему знакомы. Толстого звали Линь Хэнгань, тощего – Мэн Фанлян; оба вице-президенты и члены совета директоров корпорации «Лунъюй». Недавняя смерть Дэн Хуа поставила их фактически во главе компании. Третьим был крупный тип – братец Шэн, один из приближенных телохранителей Дэн Хуа. Сейчас он был пьян и его толстая шея в тесном воротничке приобрела малиновый оттенок.

Вице-президент Мэн свободной рукой похлопывал братца Шэн по плечу и что-то ему говорил. Тот внимательно слушал, а затем, кивнув, опрокинул в себя стопку рисовой водки – далеко не первую – и звучно тюкнул ею об стол.

Линь Хэнгань подался к братцу Шэн и протянул ему для пожатия руку. Вид у толстяка был мрачновато-торжественным. Бугай самодовольно пожал его мясистую длань.

Оба вице-президента поднялись из-за стола и вальяжно направились к выходу. Ни один из них не заметил, что из-за ближайшего угла за ними наблюдают.

Телохранитель подлил себе еще водки, с удовольствием обдумывая то, что ему сейчас посулил вице-президент Мэн. Дэн Хуа отошел в мир иной. К чему, спрашивается, пахать на наследников покойника? Если сейчас вовремя сменить хозяина, то можно будет подняться куда выше братца Хуа, хранящего глупую преданность семейству Мэра Дэн…

В эту секунду стихли последние звуки сонаты и молодая женщина на сцене посреди бассейна отложила скрипку.

Братец Шэн грозно развернулся.

– Эй, ты чего? А ну играй! – прикрикнул он. – Давай-давай, не останавливайся!

К тонкостям искусства братец Шэн был, мягко сказать, равнодушен, но сегодня, черт возьми, одна из самых важных ночей в его жизни и уж он-то собирается отпраздновать ее как следует!

К столику поспешил официант.

– Простите, господин, – сказал он учтиво, – но представление на сегодня окончено.

– Еще чего, окончено! Да у меня денег на всю вашу харчевню хватит! – Братец Шэн запальчиво хлопнул о столик стопкой сотенных банкнот. – А ну, музыку сюда!

Молодая женщина неподвижно стояла на сцене, глядя перед собой невидящими глазами. Ее худощавое тело напоминало стебель одуванчика. К ней подскочила официантка, взяла ее за руку и повела вниз по ступенькам.

Братец Шэн поднялся со своего места и нетвердой походкой двинулся за скрипачкой.

– Что, обидеть меня хочешь? Да у меня связи по всему городу! Захочу – выпру тебя отсюда и хрен ты куда устроишься!

Но к тому времени, как он добрался до сцены, женщина уже скрылась в проеме задней двери.

– Бежать от меня вздумала? – проревел бугай ей вслед. – Ну давай, беги! Вернешься – я тебе, сука, башку расшибу! Ты еще узнаешь, кто я!

Работники ресторана потрясенно смотрели, как братец Шэн диким вепрем выскочил из двери. Спотыкаясь, он пересек стоянку и там грузно припал к своей машине, отдышаться.

Внезапно к его рту прижался носовой платок. Всего полсекунды ушло на то, чтобы вдохнуть исходящий от ткани резкий запах, и пьяный телохранитель ощутил, как ноги и руки у него отказывают. А дальше – забвение…

30 октября, 01:12

Постепенно братец Шэн пришел в чувство. Голова, казалось, была заполнена жидким цементом и адски болела.

Он сидел на водительском сиденье своего нового авто. Ремень безопасности был пристегнут, машина урчала на холостых оборотах. Покосившись на светящуюся приборную панель, братец Шэн сморщил нос. В салоне воняло выблеванной сивухой.

– Ч-черт, – просипел он.

Когда же он так вырубился?

И вообще что там было? Он вроде как спьяну разбуянился в ресторане, ругал музыкантов и даже за кем-то погнался… Ну а после? После этого, видать, и отключился. Судя по мерзости вокруг, он, должно быть, вышел из ресторана и отрубился прямо за рулем…

Слава богу, машина цела.

«Да где ж это я?»

Братец Шэн озабоченно глянул в окно. Уличные фонари вокруг были хотя и тускловаты, но проезжую часть освещали достаточно. Какое-то шоссе, по обеим сторонам отбойники. Почему-то вокруг ни света фар, ни движения габаритных огней. Здесь он раньше явно не бывал… Ну да ладно. Надо просто ехать, а там по дороге кто-нибудь объявится и можно будет спросить, куда его, черт возьми, занесло.

Братец Шэн включил передачу и нажал на акселератор. Мотор взревел, и машина, набирая скорость, понеслась по широкой полосе.

При воспоминании о разговоре с двумя воротилами бизнеса он усмехнулся. «Гляди-ка, в рестораны водят – значит, растем в цене…» Телохранитель машинально притопил педаль газа.

К тому времени как впереди показались запрещающие дорожные знаки, стрелка спидометра уже перевалила за сотню километров в час. Надпись на вывеске тревожно горела красным: «ПРОЕЗДА НЕТ!»

Алкоголь притуплял реакцию, но братец Шэн все же нажал на тормоз вовремя. Однако скорость при этом отчего-то не изменилась. На знак он продолжал мчаться с прежней скоростью.

Снова надавил педаль тормоза, но не почувствовал снизу никакого сопротивления. Машина летела на предупреждающие знаки, словно обретя самостоятельность. «Добром это не кончится», – кольнула вполне трезвая мысль.

На него стремительно летел ряд красных, похожих на кресты знаков. Стиснув зубы, братец Шэн крутнул руль вправо. Машина начала поворачиваться, но было уже поздно. Огни с оглушительным треском врезались в ветровое стекло. Он зажмурился в ожидании удара.

Но его не последовало. В животе щекочуще взвился и заплясал рой бабочек. Что это? Он… плывет по воздуху?

Таращась через ветровое стекло, братец Шэн видел лишь темноту. И тут фары что-то высветили. Все ближе, ближе…

Бетон.

Спикировав с недостроенной эстакады, машина врезалась колом и смялась в гармошку.

Единственный свидетель гибели братца Шэн наблюдал эту сцену в бинокль. Ненадолго он задержал взгляд на уродливо сплющенном «премиум-классе», откуда чудесным образом светила одна фара. После чего с ухмылкой скрылся в ночи.