Текст книги "Крах лицедея"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Двое известных журналистов и двое сотрудников Пабло Карраско, – напомнил Дронго, – значит, остаемся мы с вами. Неприятный вывод.

– Вы думаете, что журналисты не могут оказаться грабителями? – по губам Петковой скользнула улыбка. – А сотрудники самого Карраско? Практика показывает, что чаще всего грабят именно свои. О бриллиантах знали в первую очередь Бернардо и сеньора Ремедиос.

– Какая вы кровожадная, – удивленно поднял брови Дронго. – Можно узнать, о какой именно практике вы говорите? За время разговора с вами я все больше и больше убеждаюсь, что ваше хобби явно не заканчивается на фарфоровых статуэтках Лардо. Или мне показалось?

– Нет, – ответила она, глядя ему в глаза.

Мимо них прошли двое полицейских, пришлось посторониться и пропустить спешивших куда-то блюстителей порядка. Очевидно, убийство американского гостя вызвало настоящую суматоху в городе. В отель были стянуты дополнительные полицейские силы, словно после убийства Рочберга здесь могло случиться нечто еще более страшное.

– Вы сказали «нет», – напомнил Дронго, пристально взглянув на женщину. Она выдержала его взгляд.

– Я не торгую статуэтками, – призналась она, – вообще-то я никому не должна об этом говорить. Но для вас могу сделать исключение. На самом деле я сотрудник Интерпола. Меня прислали сюда, чтобы не допустить подобного преступления. Но, как видите, я оказалась не на высоте.

Глава 6

Дронго испытующе смотрел на Петкову. Затем сказал:

– Теперь по крайней мере ясно, откуда такие глубокие познания в криминалистике. И, конечно, вы не случайно оказались здесь в отеле. А сеньор Галиндо слышал, как вас провожал ваш родственник на вокзале. Значит, все было подстроено?

– Отчасти, – призналась она, – но мне нужно было иметь такого свидетеля...

– Вы подозреваете Галиндо? – несколько удивленно спросил Дронго.

– Пока не знаю, – загадочно ответила Петкова, – во всяком случае, он был одним из тех, кто мог вызвать подозрения. И мне было важно, чтобы он услышал, как меня провожают. Согласитесь, что это создает алиби, независимо от моих собственных усилий.

– Согласен, но зачем вам был нужен подобный спектакль? Неужели вы заранее знали, что здесь может произойти убийство?

– Или что-нибудь вроде того, – призналась Ирина. – Давайте выйдем отсюда, чтобы не мешать остальным.

Она прошла первой, и Дронго, оглянувшись на полицейских, поспешил следом. У бассейна все еще толпились растерянные гости. Дронго с Петковой пришлось отойти в сторонку.

– По нашим сведениям, здесь должен был появиться очень опасный преступник, – тихим голосом продолжила она. – О конференции ювелиров, намечавшейся именно в этом отеле, знало слишком много людей. Мы решили, что нам нужно проконтролировать ситуацию.

– Странно, – пробормотал он, – я полагал, что немного знаю о работе Интерпола. Мне казалось, вы просто обрабатываете поступающую к вам информацию и служите своего рода передаточным центром.

– Кроме группы региональных инспекторов, которые иногда выезжают на места, – пояснила она. – Думается, вы должны были бы об этом помнить.

– Минуло много лет, да и не всегда мне приятно вспоминать прошлые годы. Значит, вы оказались здесь не случайно? Могу я узнать, за кем именно вы следите?

– Я сама не знаю, – призналась Петкова. – Нам было известно только, что преступник, который мог оказаться среди собравшихся в отеле, очень опасен. И способен совершить нечто похожее на то, что случилось с мистером Рочбергом.

– Кто же это?

– Пока не знаем. Можно лишь исключить сеньору Ремедиос и журналистку Эрендиру Вигон. Человек, которого мы ищем, мужчина.

– Понятно. Хотя Эрендира Вигон вполне может оказаться переодетым мужиком, – пошутил он.

– Смешно, – она улыбнулась. В темноте сверкнули ее белые зубы. – Действительно, эта мерзавка любого мужчину за пояс заткнет. Однако она известный журналист. Правда, с очень грязной репутацией.

– У Геддеса репутация не лучше, – напомнил Дронго.

– Но его знает в лицо весь мир. Пабло Карраско и Бернардо знают друг друга, и, очевидно, достаточно давно. Если исключить Антонио, как слишком молодого, то кто остается?

– Ювелиры, – сказал Дронго, – четверо ювелиров, ни одного из которых Карраско раньше не видел в лицо. Правда, можно не считать Ямасаки, ведь он был знаком с Рочбергом. Тогда трое: Галиндо, Мачадо и Шекер. Кто из них убийца?

– Насчет Ямасаки я не согласна, – неожиданно заявила Петкова, – а если они действовали сообща? Вы исключаете такую возможность?

– С кем сообща?

– Ямасаки и Рочберг. Может быть, преступник прибыл под маской Ямасаки, привезя с собой человека, которого он выдавал за Рочберга. Такой вариант вполне возможен.

– Я начинаю вас опасаться, – Дронго еще пристальней посмотрел на Ирину, – вы готовы выдвинуть любую, самую невероятную версию. И тем не менее среди тех, о ком мы говорим, только три человека реально вызывают подозрение. Ведь ни одного из них никто раньше не видел. Тургут Шекер, Энрико Галиндо и Руис Мачадо. Три неизвестных нам ювелира. Вам придется проверить каждого.

– Вы правы, – задумчиво сказала она. – Извините меня, я должна подойти к менеджеру отеля.

Она отошла от Дронго. Он оглянулся по сторонам. Люди оживленно обсуждали случившееся. На многих лицах была растерянность. Но страха не чувствовалось. Видимо, все полагали, что это тот самый случай, который может произойти в любом, даже суперохраняемом отеле. Дронго прошел в ресторан, находившийся в переходе между двумя внутренними дворами. Выбрав столик, он попросил официанта принести ему рюмку коньяка. Сказывалось напряжение последних часов. Официант еще не успел выполнить заказ, когда в зал нетвердой походкой вошел Антонио Виллари. Он уже переоделся и теперь был в джинсах и темной майке. Вечером в отелях подобного класса не принято было появляться в ресторане в такой одежде. Но Антонио не признавал условностей. Увидев сидевшего в одиночестве Дронго, он направился к нему.

– Вы тот самый спаситель репутации Пабло Карраско, который успел остановить фотографа? – спросил он, чуть качнувшись. И, не дожидаясь разрешения, уселся за столик Дронго. Тот с любопытством посмотрел на непрошеного собеседника.

– Вы успели переодеться? – уточнил Дронго. – Кажется, вы испачкали свою одежду, перед тем как появиться на приеме.

– Я уже объяснял, что испачкал ее томатным соком, – зло напомнил Антонио, – и не смотрите на меня так, словно это была кровь. Я не убивал вашего толстяка.

– Почему моего?

– Вы с ним из одного класса. Из одного сословия толстосумов.

– Вы ошибаетесь. Я совсем не богатый человек. И уж тем более не ровня Рочбергу, – парировал Дронго.

– Напрасно вы помешали фотографу, – громко сказал Антонио, – о нашей связи с Пабло и так всем известно. Он не хочет о ней рассказывать, боится гнева родственников своей жены. А они уже давно обо всем знают.

– Я не посвящен в подробности ваших отношений, – холодно заметил Дронго.

Он кивнул официанту, поставившему перед ним пузатый бокал с янтарной жидкостью. Антонио попросил принести ему виски без содовой, и официант отправился выполнять его заказ.

– Вы бы все равно ему помешали, даже если бы были посвящены. Так называемая порядочность вашего сословия. – Он качнулся на стуле. Было заметно, что он сильно перебрал.

– У вас есть ко мне конкретные претензии? – спросил Дронго, держа бокал в руке.

– Нет. Я просто подумал, что вы напрасно утруждали себя. Никто здесь ваш поступок уже не оценит. Вот Пабло – так старался заполучить этого жирного американца. И чем все кончилось? Не вызови он сюда Рочберга, все было бы хорошо.

– Похоже, вы ревнуете своего друга к его коллегам? – Дронго чуть пригубил коньяк.

– Нет. Я не ревную – я ненавижу друзей Пабло. Он и без того очень богатый человек. Его коллекции – настоящие шедевры ювелирного искусства, и ему не нужны никакие компаньоны. Американец забрал бы себе не только его деньги, но и его славу. Они скупают по дешевке все европейское – наши мозги, наши таланты. У них не страна, а один сплошной Голливуд.

Официант принес заказанный виски. Антонио подвинул к себе стакан.

– Говорите тише, – посоветовал Дронго, – американского ювелира убили два часа назад, и теперь ваши слова могут быть неправильно истолкованы. Кстати, по-английски вы говорите без акцента.

– Я учился в Англии, – признался Антонио. – Но вы меня напрасно останавливаете, – продолжал он, снова повышая голос. – Я бы даже хотел, чтобы меня обвинили в смерти этого типа. Пусть все знают, как я его ненавидел, – почти прокричал он.

На них стали оборачиваться люди. Дронго еще раз глотнул из бокала.

– Тихо, – остановил он Антонио, – мало того, что вы дурно воспитаны, вы к тому же ничего не понимаете. Подробности ваших отношений с Пабло мне абсолютно не интересны. Меня также мало трогает ваша ненависть к Рочбергу. Я прошу не орать на меня. Иначе окружающие могут решить, что мы с вами сообщники.

– А вы этого боитесь? – усмехнулся Антонио.

– Нет, но мне это неприятно. И не нужно устраивать ночных сцен и рассказывать всем, как вы не любили Рочберга. Если об этом узнает ваш друг, ему может не понравиться ваше поведение.

– Но я...

Дронго не дослушал его возражения. Он поднялся и, оставив недопитый коньяк, вышел из зала ресторана. Во внутреннем дворике он обратил внимание на появление новых полицейских. Было очевидно, что комиссар и следователь, приехавшие на место происшествия, собираются допросить всех гостей, находившихся в момент убийства в отеле.

Карраско, стоявшего с растерянным видом, журналисты окружили плотным кольцом и засыпали градом вопросов. Сеньора Ремедиос Очоа находилась рядом с патроном, пытаясь помочь ему выстоять против их напора. Дронго покачал головой. Пока Антонио напивался, его старший друг и партнер вынужден был отвечать на неприятные вопросы представителей прессы.

– Мы не знаем подробностей, сеньоры, – заверяла их пресс-секретарь. – Неожиданная смерть сеньора Исаака Рочберга произошла в его номере – вот все, что нам известно. Скончался ли наш американский друг от сердечного приступа или удара с кровоизлиянием в мозг – точной информации нет.

Бернардо с помощью двух сотрудников охраны осаживал особо назойливых журналистов.

– Нам сообщили, что Рочберг был убит. Вы можете подтвердить или опровергнуть это утверждение? – громко поинтересовался один из репортеров.

Пабло Карраско взглянул на своего пресс-секретаря и уже открыл было рот, но она быстро ответила за него:

– Без комментариев. Мы не имеем права давать такую информацию без разрешения полиции.

– Значит, что-то случилось? – крикнула девушка лет двадцати.

– Вы узнаете об этом из сообщения комиссара. Что еще вы хотите знать?

– Как прошла ваша закрытая презентация? – спросил молодой человек в очках.

– Нормально, – ответил Карраско, – все наши гости остались довольны увиденным.

– Мы распространим пресс-релиз, – подтвердила сеньора Очоа.

В этот момент к журналистам вышел комиссар – плотный, чтобы не сказать полный, задыхающийся от жары мужчина лет пятидесяти. Высокого роста – Карраско доходил ему до плеча. У него были пышные усы, немного навыкате глаза, крупный нос. Густые темные волосы слегка тронула седина. Вместе с ним вышел сотрудник, отвечавший за связи с прессой.

– Сеньоры и сеньориты, – начал комиссар, глядя на возбужденную толпу. Дронго заметил, как к собравшимся начали подтягиваться и другие журналисты. Появился даже Фил Геддес с небольшим микрофоном в руке. – Мы должны сообщить вам, что сегодня вечером в своем номере погиб наш гость, всемирно известный американский ювелир Исаак Рочберг. В настоящее время мы проводим расследование. Больше я ничего сказать не могу...

– Как он погиб? – раздалось сразу несколько голосов. – Это было спланированное убийство? Или грабеж? У вас есть подозреваемые? Скажите, комиссар, кого вы подозреваете в первую очередь?

Комиссар взглянул на Карраско. Тот пожал плечами. Скрывать что-либо после случившегося было глупо. Комиссар согласно кивнул.

– Его убили, – сообщил он спокойным голосом, – и мы думаем, что с целью ограбления. Охрана отеля уверяет, что в то время, когда это произошло, никто из посторонних не входил и не выходил с территории. Поэтому наши сотрудники будут допрашивать всех, кто был в момент убийства в отеле. Значит, и вас, господа. Мы пока никого конкретно не подозреваем. Будем отрабатывать все версии. Вы можете связываться со своими изданиями по факсу или через Интернет. Можете также пересылать кассеты. Но прошу никого не покидать пределы отеля до окончания нашего расследования. Мои сотрудники уже начали составлять списки тех, кто будет вызван для беседы. Надеюсь, что к завтрашнему дню мы завершим допросы. Благодарю за внимание, сеньоры.

Комиссар повернулся, чтобы уйти. Следом за ним собрался и Пабло Карраско.

– Подождите, сеньор комиссар, – рванулись к нему несколько журналистов, – вы не могли бы сказать, кого именно вы подозреваете. Убийство Рочберга как-то связано с презентацией коллекции Карраско?

Комиссар остановился, снова посмотрел на Карраско.

– Никакой связи нет, – громко сказал он, – это неприятная случайность. Такое преступление могло произойти в любой части света и в любом отеле. Мы будем проверять все возможные версии. До свидания, сеньоры.

И, уже игнорируя рванувшихся за ним журналистов, комиссар в сопровождении Пабло Карраско скрылся в административном крыле здания. Оставшаяся в одиночестве пресс-секретарь больше не могла удержать внимание журналистов, которые, достав каждый собственный мобильный телефон, принялись диктовать срочные сообщения в свои газеты.

Мимо Дронго прошли Мачадо и Шекер. Эти двое составляли довольно комичную пару. Глядя на увлеченно беседующих коротышку-испанца и долговязого турка, можно было бы рассмеяться, если бы не прискорбное событие, только что происшедшее в отеле и так потрясшее всех гостей.

– Я не знаю, сеньор Мачадо, как мне оценивать увиденное, – откровенничал Тургут Шекер, – мне казалось, что ныне сеньор Карраско должен работать в несколько иной манере. Но он не меняется уже столько лет. Та же вычурность, тот же помпезный стиль, столь характерный для его ранних работ. Уже новый век, а он все еще пытается удержаться на прежних заслугах.

– Не могу с вами согласиться, – возражал Мачадо, – Карраско тонко чувствует конъюнктуру. Он знает, какие украшения нужны женщинам. В конце концов, главные клиенты его салонов – женщины, которым нравится изящество и одновременно некоторая пышность форм в его изделиях. Минимализм сегодня не в моде. Я знаю, вы, как и многие немецкие ювелиры, исповедуете другие идеи, но у нас, на юге, несколько иные стандарты. Здесь восхищаются не просто красивыми камнями с безупречной огранкой. Для нас не менее важны и формы, в которые эти камни оправлены.

– Этот спор может стать бесконечным, – сказал Шекер, – но я видел ваши прошлые работы, сеньор Мачадо. И в них чувствовалось влияние новых концепций именно немецких ювелиров.

Мачадо остановился. Было заметно, что он несколько смущен.

– Скорее фламандских, – возразил он после недолгого молчания, – но работы Карраско мне все равно нравятся. В них есть ощущение времени, ощущение нового века в сочетании со старыми традициями. А вы очень наблюдательны, герр Шекер, – Мачадо в шутку обратился к своему турецкому собеседнику так, как это обычно делают в Германии.

Однако турецкий ювелир не понял юмора. Или не захотел его понимать.

– Мне тоже нравятся работы немецких и фламандских мастеров. Было бы жаль терять достижения национальных школ. Ведь если бы союз Карраско с Рочбергом был заключен, он нанес бы удар по всей европейской ювелирной промышленности. С такими гигантами, как корпорация Рочберга или компания Ямасаки, мы не смогли бы конкурировать. Карраско впустил бы американцев на наши внутренние рынки через свои склады, магазины, филиалы. Ювелирам Европы пришлось бы вырабатывать единый стиль, чего я так не люблю и избегаю. Иначе Рочберг задавил бы нас всех как конкурентов. Он на это способен...

– Вы с ним раньше встречались?

– К счастью, нет. Но я хорошо знал его работы. Безупречная огранка, псевдоампир. И конечно, агрессивная реклама. Беда американцев всегда в том, что у них слишком много денег...

Шекер обернулся на Дронго и замолчал. Ему было неприятно, что его слова мог кто-то услышать. Мачадо тоже взглянул на Дронго, но не придал присутствию постороннего никакого значения.

– Рочберг был настоящий гений в раскрутке любого товара, – продолжил беседу Мачадо. – Шесть лет назад мы выпустили неплохую коллекцию украшений для молодежи – относительно дешевые кольца с небольшими бриллиантами, чтобы их могли позволить себе молодые люди со средним уровнем дохода. Но у нас украли идею. И когда мы начали активно внедрять наш товар на европейские рынки, выяснилось, что корпорация Рочберга уже предприняла поставку похожих колец за месяц до нашей официальной презентации. Представляете, какой был скандал? Презентации пришлось отменить, а производство новых колец остановить. Наша фирма чуть не разорилась. Мы больше четырех лет выплачивали долги банкам.

– Выходит, вы тоже не очень любили Исаака Рочберга, – улыбнулся Шекер. Он еще раз оглянулся на Дронго, но тот стоял к ним спиной, и, кажется, их беседа его совершенно не интересовала.

– Действительно, – согласился Мачадо, – получается, что мы оба имели все основания не слишком жаловать сеньора Рочберга.

– Только не говорите об этом комиссару, – посоветовал Тургут Шекер, – не то нас обоих вместе или по отдельности обвинят в убийстве нашего дорогого гостя.

– В момент убийства мы были на презентации, – напомнил Мачадо, – я думаю, у нас абсолютное алиби. Никто не сможет к нам придраться.

– Смогут, – прервал его турок. – Любой из нас мог убить Рочберга и лишь затем появиться на презентации. Лучше никому и ничего не говорите. Нет у вас никакого алиби, мой испанский друг, как нет его и у меня. В такой двусмысленной ситуации лучше молчать. Иначе нас вполне могут обвинить.

Ювелиры прошли дальше.

«Как странно, – подумал Дронго, – по-моему, каждому из собравшихся здесь покойный Рочберг чем-либо не угодил. Удивляюсь, как он согласился прибыть сюда без охраны. Или он не обращал внимания на подобные „мелочи“?»

Дронго обернулся, услышав быстрые шаги, и увидел, как к нему спешит Ирина Петкова.

– У нас неприятности, – сообщила она, чуть запыхавшись, – кажется, наш главный подозреваемый здесь.

– Кто? – спросил Дронго, нахмурившись.

– Я только что получила сообщение из Интерпола, – призналась она, – меня просили передать вам привет. Многие помнят вас по совместной работе еще в начале восьмидесятых.

– Вы не сказали, кто именно стал главным подозреваемым? – терпеливо напомнил Дронго.

– Фил Геддес, – выдохнула она, значительно понизив голос. – Вы не слышали о скандале во Флориде в прошлом году. Оказывается, в нем были замешаны американский ювелир и наш знакомый Фил Геддес. Вы можете себе такое представить?

Глава 7

Дронго удивленно посмотрел на Петкову, словно не понимая, о чем она говорит.

– Фил Геддес? Английский журналист? Тот, чьи статьи читает вся Европа?

– Тот самый. Он ведет великосветскую хронику и в прошлом году был на приеме в Майами. Как раз в то время корпорация Рочберга подала в суд на страховую компанию. Был большой скандал, а Геддес разузнал, что компаньоны Рочберга были не совсем правы. Именно тогда Рочберг при всех оскорбил Геддеса, назвав его «несерьезным журналистом». Геддес тоже подал в суд, но проиграл. У Рочберга прекрасные адвокаты, и они смогли доказать, что слова «несерьезный журналист» не имеют в своей основе оттенка оскорбления, а свидетельствуют о подходе журналиста к своей профессии, что и имел в виду Рочберг. В общем, Геддес процесс проиграл, но разразился целой серией статей и колких намеков в адрес Исаака Рочберга.

– Теперь понятно, почему Эрендира считала, что Фил не должен любить Рочберга. Я слышал, как она говорила ему об этом.

– Вот именно. И знаете, что самое важное? Когда Геддес передал репортаж о смерти Рочберга, он в своем сообщении проставил время. Десять часов вечера. То есть два часа назад, когда никто еще даже не предполагал, что Рочберг убит. Получается, что он либо соврал своим редакторам, проставив другое время, либо знал об убийстве. Вы представляете, как это важно? Мне нужно срочно найти Фила и допросить его, пока испанским полицейским об этом ничего не известно.

– Он пришел на презентацию одним из первых, – Дронго задумался. – А когда убили Рочберга, что говорят полицейские эксперты?

– Примерно в это время. Несколько минут не имеют значения.

– Тогда можно подозревать любого, – решительно заявил Дронго, – любого, кто живет в отеле и кто был приглашен к Пабло Карраско.

– Идемте быстрее, – попросила Петкова, – наверно, Геддес в своем номере. Он передает срочные сообщения сразу для нескольких газет, с которыми сотрудничает. У него триста тридцать третий номер. Я запомнила – три тройки.

Дронго последовал за молодой женщиной. Они поднялись на третий этаж, прошли по коридору и остановились у номера Геддеса. В отелях подобного класса в дверях номеров устанавливались звонки, чтобы гости не тревожили стуком в дверь остальных отдыхающих. Ирина позвонила и прислушалась. Из номера доносились шум и громкий голос Фила.

– Эти журналисты настоящие стервятники, – с укором произнесла Петкова, слушая Геддеса, – кажется, он собирается сделать сенсацию из смерти Рочберга.

Она еще раз позвонила.

– Сейчас, – крикнул Геддес. Он подошел к двери, открыл замок и, даже не взглянув, кто именно пришел, вернулся в комнату. Его ноутбук стоял включенным, а сам он говорил одновременно по двум мобильным телефонам.

– Входите, – крикнул он гостям. Рубашка на нем была наполовину расстегнута, но Геддес даже не попытался привести себя в порядок. Не до этого. Петкова была права. Он делал свой бизнес на крови Рочберга.

– Мистер Геддес, – начала Петкова, но он отмахнулся, продолжая диктовать...

– Смерть Исаака Рочберга показала всем, что в этом мире нет ничего постоянного и вечного. Казалось, что такая незыблемая крепость, как корпорация Рочберга, будет существовать вечно. Но Рочберга убили, и теперь компанию ожидают большие трудности. Не сомневаюсь, что Карраско не станет заключать договор с американцами, а обиженный Ямасаки откажется сотрудничать со своими бывшими партнерами из Лос-Анджелеса.

Ирина взглянула на Дронго. Ей был неприятен этот английский журналист, с таким удовольствием смакующий происшедшее. Геддес закончил говорить и повернулся к ним, все еще прижимая к уху другой телефон.

– У вас какое-то дело ко мне? – быстро спросил он. – Нет, я не тебе, – сказал он в трубку, – ты лучше записывай, что я тебе буду диктовать.

– Нам нужно с вами поговорить, мистер Геддес, – твердо сказала Петкова, – положите, пожалуйста, трубку, я хочу задать вам несколько вопросов.

– Вы из полиции? – деловито осведомился Геддес. – Если нет, уходите. Я очень занят.

– Я из Интерпола, – заявила Ирина Петкова.

– Меня это мало волнует. Повторяю: я занят.

– Но, мистер Геддес... Вам все же придется поговорить со мной. Вы же знаете о единой европейской конвенции. Сейчас выдается единый ордер на арест, и мне кажется...

– Мне все равно, что вам кажется. Уходите. Или позовите представителя испанской полиции.

Петкова взглянула на Дронго, не зная, как ей воздействовать на строптивого журналиста. Фил Геддес был абсолютно прав. Интерпол всего лишь международная полицейская организация, предназначенная для сбора и обработки информации. Для допроса подозреваемого или свидетеля обязательно нужно было вызывать представителя испанской стороны. Это абсолютная норма для каждого из государств – членов Интерпола.

Дронго усмехнулся. Подошел к Геддесу и, ни слова не говоря, вырвал у него из рук мобильный телефон. Затем открыл дверь на балкон и выбросил аппарат вниз. После чего спокойно закрыл дверь и взглянул на ошеломленного Геддеса.

– Кто вы такой? – изумленно спросил журналист.

– Вам лучше разговаривать с ней, – показал Дронго на Петкову, которая смотрела на него во все глаза, пораженная тем, что он вытворяет.

– Я позвоню в полицию, – возмутился Геддес.

– На этот раз я выброшу ваш компьютер, – невозмутимо сказал Дронго.

Геддес взглянул на свой работающий ноутбук и невольно загородил его от сумасшедшего гостя. Ирина с трудом сдерживала смех.

– Что вы хотите? – спросил Геддес, испуганно глядя на Петкову.

– Поговорить с вами. – Она решительно прошла к столу и придвинула к себе стул. Очевидно, нахальство Дронго отчасти передалось и ей. Дронго улыбнулся и расположился на диване. Геддес растерянно следил за ними.

– Вы знали Исаака Рочберга до того, как приехали сюда? – поинтересовалась Ирина.

– Его, по-моему, знают все журналисты, пишущие на темы искусства и моды, – пожал плечами Геддес. – Вам не кажется, что вы выбрали не совсем удачный объект для подобной беседы.

– В прошлом году вы были в Майами, – напомнила Ирина, – и тогда у вас возник конфликт с Рочбергом. Кажется, он даже оскорбил вас и вы подали на него в суд.

– Ах вот почему вы пришли! – рассмеялся Геддес. – Ну тогда не нужно было выбрасывать мой аппарат. Вы считаете меня виновником убийства Исаака Рочберга? Не скрою, я бы с удовольствием проломил ему череп, но, к сожалению, это сделал не я. И мне кажется, мир должен только радоваться, что удалось избавиться от такого чудовища, как Рочберг.

– Вы отправили сообщение в Лондон, обозначив время – двадцать два часа, – деловым тоном продолжала Петкова. – Нам кажется не совсем этичным то, что вы неправильно проставили время. Или вы знали об убийстве Рочберга до того, как появились на презентации у Карраско.

– Не шутите, – отмахнулся Геддес.

Он повернулся и вышел на балкон, чтобы посмотреть, куда именно Дронго выбросил его аппарат. Затем вернулся в номер, позвонил портье и попросил прислать горничную.

– Неужели я должен вам объяснять? – устало спросил он. – Это наши внутренние журналистские секреты. В газете специально держат «подвал» для подобных сообщений. И если я проставлю более позднее время, то дежурному редактору придется объясняться с автором другой готовой статьи, почему он заменил ее моим сообщением. Ведь важно, чтобы материал о смерти ювелира появился в утреннем номере. И не нужно было выбрасывать мой телефон, чтобы узнать такой маленький секрет.

Кто-то осторожно постучал в дверь, и Геддес быстро прошел, чтобы открыть ее. Увидев горничную, он на ломаном испанском попросил ее найти телефон, выпавший с балкона, и протянул ей пятидолларовую купюру. Горничная кивнула и поспешила выполнять распоряжение клиента. Геддес вернулся к столу.

– Вы зря меня подозреваете, – продолжал он. – Повторяю, я ненавидел Рочберга и никогда этого не скрывал. Более того, я подал на него в суд и проиграл. Причем проиграл не самому Рочбергу, а его адвокатам. Если бы я мог, то с удовольствием влепил бы пощечину этому борову. Но в этом случае он бы меня разорил. И я был вынужден терпеть его присутствие на всех приемах, где мы появлялись вместе.

– Вам никто не говорил, что у вас склонность к садомазохизму? – поинтересовался Дронго.

– Никто, – отмахнулся Геддес, – а вы не встревайте в наш разговор. Иначе я вспомню, что вы выбросили мой телефон, и попрошу вас выйти из моего номера.

– Значит, ставить вымышленное время вы не считаете неэтичным? – вернулась к прежней теме Петкова.

– Да, но откуда вы так быстро все узнали. Прошло всего полчаса, как я послал свой материал в газету.

– Сообщение о смерти ювелира поступило в Интерпол более часа назад, – сообщила Ирина, – и конечно, там сразу начали отслеживать всю информацию, которая шла по Интернету из отеля «Мелиа». Неужели вы сомневались, что все так и будет?

– Теперь понятно, – кивнул английский журналист, – но должен вас разочаровать. Я ничего не знаю о смерти Рочберга. Вернее, не знаю никаких дополнительных подробностей.

– Но вы не задумывались, кто бы мог это сделать? – у Петковой был упрямый характер.

«В профиль она выглядит не хуже», – подумал Дронго, глядя на настырного сотрудника Интерпола.

– Не знаю. И не хочу гадать. Рочберг не нравился многим. Его ненавидел Ямасаки. Рочберг ведь хотел сократить свое сотрудничество с восточной компанией Ямасаки. На месте японца я бы его точно убил. Покойного могла ненавидеть и Эрендира Вигон, которую он третировал и всячески унижал. Если вы хотите продолжать дальше, то список может получиться длинным.

– Продолжайте, – кивнула Петкова.

– Я не думаю, что его очень любил Карраско. Нужно было знать, каких трудов стоило Пабло пригласить сюда этого борова. И безо всякой гарантии, что Рочберг пойдет на сотрудничество. Карраско ведь согласился даже передать ему несколько бриллиантов на экспертизу. Представляете, как он должен был себя чувствовать? Ювелир с мировым именем вынужден предоставлять свои работы, как мальчишка-стажер. Наверное, он его ненавидел. Между прочим, еще один человек мог точно так же, если не сильнее, ненавидеть Рочберга.

Петкова внимательно слушала, не проронив ни слова. Неожиданно Дронго сказал:

– Вы говорите о Руисе Мачадо?

– Как вы догадались? – повернулся к нему Геддес.

– Слышал, как Мачадо рассказывал Шекеру о неприятностях, которые свалились на его фирму несколько лет назад. В основном из-за экспансии корпорации Рочберга.

– Верно, – кивнул Геддес, – они тогда понесли большие потери. Чудом не разорились. Вот вам еще один повод для убийства. Одним словом, здесь много людей, которых могли интересовать не камни погибшего ювелира, а его шея.

– Вы действительно слышали, как Мачадо об этом говорил? – уточнила Ирина у Дронго.

Тот мрачно кивнул. Петкова встала со стула.

– Спасибо вам, мистер Геддес, за помощь. Надеюсь, ваш аппарат найдут. Извините, что мы вам помешали.

– Если телефон не найдется, я подам на вас в суд, – напомнил Геддес.

Он распахнул перед ними дверь и увидел спешившую к номеру горничную. В руках у женщины был аппарат, который она нашла в кустах. Женщина победно размахивала им.

– Суда не будет, – сказал Дронго, не глядя на Геддеса.

– Вам повезло, – сквозь зубы процедил журналист. Он забрал у горничной телефон и закрыл дверь.

В коридоре Петкова остановилась и, с восхищением глядя на Дронго, произнесла:

– Вы не были образцом галантности, но поступили как настоящий мужчина.

– Я поступил нормально. – Он взглянул на часы. Было уже половина первого ночи.

– Вы торопитесь? – спросила Ирина.

– Нет, – ответил Дронго, – я подумал, что вы захотите еще с кем-нибудь поговорить и я могу вам понадобиться.

– Спасибо, – Ирина улыбнулась, – в следующий раз вы выбросите из номера самого хозяина?

– Если вы попросите, – стоя перед ней, он смотрел ей прямо в глаза.