Текст книги "Западный зной"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Москва. Россия. 20 мая 2006 года

Ровно в десять часов ему оформляли документы на выдачу пропуска в Государственную комиссию. Это большое здание с вывеской: «Научно-исследовательский проектный институт стали и сплавов» – было одним из тех помещений, которые использовала Комиссия для своей деятельности. Оно размещалось у метро «Красные Ворота». И хотя руководство Комиссии формально находилось совсем в другом месте, но именно в этом институте был главный кабинет Ивана Сергеевича Большакова. Это тоже была часть стратегии, которой придерживалась в своей работе Комиссия. Их основное здание было защищено всеми возможными средствами: от космических спутников, реагирующих на любые изменения спутников связи, до обычной охраны, никого не подпускающей к зданию ближе чем на двадцать метров. Однако, несмотря на все меры предосторожности, самым главным секретом Комиссии было элементарное рассредоточение своих объектов не только по Москве, но и по всей стране.

Караев вошел в здание, и его провели к кабине лифта. Внешне этот институт был обычным девятиэтажным кирпичным зданием. Немногие знали, что в этом институте основные помещения находятся под землей, на глубине тридцати и сорока метров. Туда и спустился Караев вместе с немногословным мужчиной, который сопровождал его по всему зданию института в качестве своебразного проводника. При этом мужчина потребовал оставить мобильный телефон в небольшой камере хранения, предназначенной специально для подобных аппаратов.

На втором уровне находился кабинет Большакова. Истинный кабинет, где можно было беседовать, не опасаясь любого прослушивания. Секретарь, пожилая женщина лет шестидесяти, улыбнулась гостю, приглашая его в кабинет. Большаков сидел за столом и что-то писал. Увидев вошедшего, он поднялся, подошел к Караеву, пожал ему руку.

– Я думал, что вы знаете, где я работаю, – признался Большаков, – я ведь приезжал к вам в Швецию, уже будучи генералом. Было логично предположить, что с тех пор меня не понизили в звании, а даже немного повысили. Еще на две звезды.

– Мне и в голову не могло прийти, что вы руководитель Комиссии, – признался Караев. – Мы столько слышали о закрытой работе вашей организации. Даже в ФСБ или СВР ничего не знают о вашей деятельности, и вся работа Комиссии окружена разными мифами. – Он вдруг понял, что именно ему сказал Большаков. Ничего не спрашивая, он сообщил ему, что все его телефоны прослушиваются. Ведь он вчера позвонил Гущину, чтобы узнать, кто такой Большаков.

– Вы слушаете мои телефоны? – уточнил Караев.

– Вы бы поверили, если бы я сказал, что не слушаем?

– Нет, – улыбнулся Тимур.

– Я ответил на ваш вопрос? – Не дожидаясь ответа, Большаков вышел из кабинета. – Идемте за мной, – отрывисто бросил он.

Они вышли из кабинета, снова прошли к кабине лифта. Их сопровождал все тот же неизвестный проводник. Они втроем спустились на третий уровень. Затем прошли по коридору метров тридцать и подошли еще к одной кабине. На этот раз Большаков взглянул на их провожатого. Тот достал из кармана ключ и вставил его в специальное отверстие рядом с кабиной лифта. Двери открылись. Они вошли в кабину и спустились на следующий уровень. Вышли. Здесь было светло, словно они поднялись на поверхность, а не находились под землей на глубине более сорока метров.

Все трое прошли по коридору. Воздух был свежим и чистым, словно они гуляли по подмосковному лесу. Провожатый остался в коридоре, а Большаков и Караев вошли в большую светлую комнату, где их ждали двое специалистов в белых халатах. Мужчина и женщина. Им обоим было лет по пятьдесят. Оба доброжелательно улыбнулись гостям.

– Передаю вам в руки нашего нового пациента, – сказал Большаков, – надеюсь, что мы увидимся с ним через несколько часов. Все остальное вы знаете. До свидания.

Он вышел из комнаты. Мужчина доброжелательно взглянул на нового пациента. У него были внимательные и умные глаза. Модные очки.

– Раздевайтесь, – кивнул он Караеву. – Вы работали офицером ФСБ?

– Да.

– Много лет?

– Всю жизнь. А до этого в Комитете государственной безопасности. Я попал туда почти сразу после окончания юридического. Потом закончил Высшие курсы КГБ в Минске. Все это должно быть в моем личном досье. Вы наверняка получили копию моего личного дела из архива ФСБ.

Мужчина улыбнулся. У него была добрая мягкая улыбка.

– Вы считаете, что мы настолько всесильны?

– Не знаю. Мне казалось, что Комиссия – это нечто абсолютно секретное. Почти как космос, куда я никогда не попаду. Но, как обычно говорят в подобных случаях, не нужно зарекаться.

Он разделся до трусов и майки, аккуратно сложив одежду.

– Нет, – сказала женщина. Она не была расположена шутить. – Снимайте с себя все.

Он заколебался. Только на одну секунду.

– Александра Степановна, врач, – пояснил мужчина. – Извините, что я не представился. Иосиф Наумович. Я тоже врач. Психолог. Я полагаю, что вам нужно раздеться и потом пройти вон в ту камеру.

Караев, уже не раздумывая, снял с себя всю одежду и шагнул в камеру. Скорее барокамеру, подумал он. Это была небольшая комната, в центре которой находилось кресло. Он сел в кресло и услышал голос Иосифа Наумовича:

– Вам удобно?

– Да.

– Если неудобно, вы можете сказать.

– Мне удобно.

– Что вы сегодня ели на завтрак?

– Что? – не понял Тимур.

– Как вы завтракали? Пили кофе, ели сандвичи? Что было у вас на завтрак?

– Чашечка кофе без сахара. Тост без масла. «Голландский» сыр. Больше ничего.

– Откиньте голову и положите руки в углубления, – попросил Иосиф Наумович. – Зафиксируйте руки так, чтобы они вошли в углубления. Почувствуете два укола. Сначала в правую руку, потом в левую. Не нервничайте, расслабьтесь. У вас были какие-нибудь хронические заболевания?

– Доктор, я был тридцать лет офицером госбезопасности, – напомнил Караев, – если бы у меня были какие-нибудь проблемы со здоровьем, меня бы немедленно оттуда выгнали. В советские времена с этим было очень строго.

– Правильно, – согласился Иосиф Наумович, – но вы уже не мальчик. После выхода на пенсию обостряются некоторые болезни. Сейчас мы проверим содержание сахара в вашей крови. Потом вы будете отвечать на наши вопросы. Если вы не можете ответить, лучше сразу скажите. Если не хотите отвечать, тоже скажите. Ничего не нужно опасаться. Это не тест на вашу благонадежность, это скорее тест на вашу профессиональную пригодность.

– Я понимаю, – усмехнулся Тимур. Он невольно вздрогнул, когда правая игла уколола его. Затем левая. Он закрыл глаза. Состояние какой-то неги. Легкое, воздушное, пьянящее.

– Как вас зовут? – услышал он голос женщины. Странно, что вопросы задает она, а не Иосиф Наумович.

– Тимур Караев.

– Расскажите свою биографию, – потребовала женщина.

«Какая глупость, – радостно подумал он, – что можно узнать из моей биографии?» Начать с самого рождения. Пятидесятый год. Жаркое лето. Баку. Он родился в начале августа. Мать говорит, что в тот год было особенно жарко. Хотя любой бакинец знает, что в конце июля и в начале августа в городе всегда бывает особенно жаркая погода.

Он начал подробно рассказывать, сам удивляясь своему многословию. Обычно он укладывался в несколько фраз. Или уколы вызвали у него такую словоохотливость? Он был в полном сознании, все понимал и все помнил. Но легкое чувство радости и свободы, овладевшее им, только усиливалось. В какие-то моменты ему казалось, что он просто летает в этом помещении, поднимаясь над землей. Вопросы следовали один за другим. Его спрашивали о детстве, о бывших друзьях, о вредных привычках. Ему захотелось даже их перебить, чтобы они работали более профессионально, ведь эти вопросы не имеют никакого отношения ни к его прежней деятельности, ни к его будущей работе. Но он никого не перебивал, исправно отвечая на все вопросы.

Только когда его начали спрашивать о бывшей профессиональной деятельности, он немного напрягся. Подсознательно он всегда помнил, что любая информация о его прежней работе является тайной, о которой никто и никогда не должен знать. Может, поэтому он несколько занервничал, когда ему начали задавать вопросы о его командировках и прежних коллегах. Здесь он не чувствовал себя так же уверенно и отвечал, преодолевая некое внутреннее сопротивление.

– Не нужно так нервничать, – снова послышался голос Иосифа Наумовича, – вы очень напрягаетесь. Расслабьтесь, мы не узнаем ничего секретного. Все ваши тайны остались далеко в прошлом. Спокойно лежите и рассказывайте только то, что можно рассказывать. И не волнуйтесь. Все ваши служебные тайны останутся здесь.

Караев улыбнулся. Даже в этом случае он не должен отвечать на их вопросы. Есть тайны, которые никогда не перестанут быть тайнами, даже в другой, изменившейся системе координат. И в другое время. Об этом знает любой сотрудник спецслужб.

– Как вы относились к Павлу Слепцову? – услышал он вопрос, заданный Александрой Степановной.

– Хорошо, – ответил Тимур, – очень хорошо. Мы дружили много лет.

– Вы переживаете из-за его утраты?

– Да, очень переживаю.

– Вы считаете его предателем?

– Не знаю. Но мне говорят, что он предатель.

– Вы в это не верите?

Он задумался.

– Скорее я не хочу верить.

– Вы были его связным в Швеции?

– Это провокационный вопрос. И глупый. Конечно, нет.

– Вы могли бы ему помогать, если бы он вас попросил?

– Он бы меня не попросил. Павел хорошо знал, что я не продаюсь и меня невозможно купить. И я не люблю предателей.

– Вы считаете его предателем?

– Меня об этом уже спрашивали. Я не знаю. Есть какие-то признаки, указывающие на его возможное сотрудничество с иностранными разведками. Но мне не предъявляли конкретных доказательств.

– Если бы вы смогли, вы бы отговорили его от предательства?

– Он бы не стал разговаривать со мной на эту тему. Но я бы его постарался отговорить.

– Вы любите деньги?

– Нет. Скорее признаю их как неизбежную данность.

– Вы любите женщин?

– Думаю, что да.

– Вы любите азартные игры?

– Нет.

– Вы считаете Павла Слепцова предателем?

– Вы спрашиваете уже в третий раз, – дернулся Тимур. – Я не знаю, как отвечать на этот вопрос. Так и напишите, что не знаю. Мы были друзьями, и я не знал, чем он занимался в Швеции.

– Вы любите сладкое?

– Это имеет отношение к моей будущей работе? Я не люблю сладкого.

– У него очень сильная воля, – заметил Иосиф Наумович, внимательно слушавший ответы на вопросы, – он умеет концентрироваться, избегать чужого влияния, достаточно независимо мыслить. Почти идеальный кандидат.

Женщина кивнула в знак согласия и подвинула к себе папку со второй группой вопросов. Караев лежал в своей камере, готовясь отвечать на следующий блок вопросов. Он мрачно подумал, что сегодня не успеет увидеться с Элиной. Но ему уже задавали очередной вопрос.

Нью-Йорк. Штат Нью-Йорк. США. 21 мая 2006 года

В тот момент, когда все стало очевидно разрушаться, он сделал свой выбор. Полковник Евгений Ползунов начал работать на американскую разведку с восемьдесят восьмого года. Он был опытным аналитиком и хорошим разведчиком. За плечами были почти два десятилетия работы в военной разведке. Некоторые места в Афганистане он не просто прошагал, он их прополз, каждый метр, каждый сантиметр.

Он родился в пятьдесят пятом году в Воронеже. Отец работал мастером на авиационном заводе, мать санитаркой в местной больнице. Кроме Жени, у нее были еще две младшие дочери, уход за которыми часто возлагался на старшего сына. В шестьдесят втором он пошел в школу. Они жили на окраине города, и отец добирался до работы с пересадками, каждый раз ворчливо ругая все эти автобусы, из-за которых он выходил из дома еще затемно.

Они жили достаточно неплохо – отец зарабатывал хорошие деньги, – но не позволяли себе ненужной роскоши. Женя учился в шестом классе, когда они переехали в новую квартиру. Авиационный завод в Воронеже считался одним из крупнейших предприятий не только города, но и страны. Квартира была большая, светлая, четырехкомнатная. И это были самые лучшие дни в жизни маленького Евгения.

А потом отец неожиданно умер. У него всегда была язва, на которую он не обращал внимания. И когда он лег наконец в больницу, оказалось, что операция уже не могла его спасти. Отцу было только сорок восемь. Горе пришло в их дом. Женя уже учился в седьмом классе. Теперь нужно было думать о семье. Мать не смогла бы вырастить сразу троих детей на свою зарплату санитарки. И Женя пошел после восьмого класса в ПТУ учиться на слесаря.

В первые годы было особенно тяжело. Но он никогда не жаловался. Именно в это время произошло событие, оказавшееся решающим в его жизни. К ним на завод приехала группа чешских деятелей профсоюзов. Им показывали новые станки, установленные в цехах, и ребят, учившихся в ПТУ и проходивших практику на заводе. Одна из приехавших женщин подарила молодому Жене жвачку. Обычную пачку из пяти пластинок, которая казалась для всех ребят немыслимым дефицитом. Он стал обладателем настоящего сокровища. Сестрам он раздал по целой пластинке, а сам, разделив остальные три на мелкие части, пробовал эту жвачку по кусочкам, иногда меняясь с ребятами на «американку». Ему все завидовали.

Их мастер, старый пожилой рабочий, неодобрительно покачал головой, застав Женю с этой жвачкой.

– Гадость, – сказал он убежденно, – ничего в ней хорошего нет.

– Почему гадость? – обиделся Женя. – Мне ее чехи подарили, которые у нас в гостях были.

– Ты похож на корову, которая без толку жует, – заметил мастер. – Кому они нужны? Только зубы портишь.

– Это мои зубы, – огрызнулся Женя, – а иностранцы все пользуются этой жвачкой.

– А ты откуда знаешь? Ты у них в гостях был? – насмешливо спросил мастер.

– Не был. Пока не был. Но, может, и я когда-нибудь к ним поеду.

– Поедешь, – обидно рассмеялся мастер. – Только для этого учиться нужно. Чтобы деньги заработать для туристической поездки. И путевку купить. Как наши иногда ездят. За три дня хотят всю страну увидеть и все скупить.

– А может, я работать туда поеду, – с вызовом сказал Женя.

– Тогда тем более учиться нужно. Станешь дипломатом или разведчиком, тогда и поедешь. А по-другому не получится.

Все ребята, окружавшие их, ехидно захихикали. Ползунов ничего не ответил. Через два года его забрали в армию. В армии он служил в пограничных частях, отличился при задержании двух нарушителей и даже получил медаль. Эта медаль ему очень помогла. Сразу после службы в армии он вернулся и решил поступать на юридический. Но конкурса не прошел, да и не мог пройти, ведь в армии и в ПТУ он основательно подзабыл все предметы.

Он снова вернулся на завод и на следующий год снова подал документы. И опять не прошел по конкурсу. Казалось, что его мечтам не суждено сбыться. Но в комитет комсомола завода пришла разнарядка на одно место в Высшее пограничное училище. В комитете решили, что бывший пограничник Ползунов, отмеченный медалью и работавший на заводе слесарем, – идеальная кандидатура. И его отправили в Москву на учебу по особой разнарядке, без экзаменов.

Это было не совсем то, что он хотел. Но он хорошо учился и был примерным комсомольцем. На него обратили внимание. Пограничные войска входили в структуру Комитета государственной безопасности СССР. Но ему предложили работу совсем в другой организации. Не менее засекреченной и ответственной. Его пригласили в Главное разведывательное управление Генштаба. Снова пришлось учиться. Много учиться и работать. Но его мечта была близка к осуществлению. Впервые в жизни он выехал в Иран в восемьдесят первом. Ему было уже двадцать шесть лет. Воюющий Иран со строгими нравами мусульманских ортодоксов, царившими в стране, показался ему невероятно интересным. Потом была поездка в Сирию, которая стала для него потрясением. Это было нечто, напоминающее Западный рай. Или Западный зной, в котором хотелось жить. Как многого он тогда не знал, если даже нищая и тоталитарная Сирия казалась идеальным государством. Потом были и другие поездки, четыре тяжелые командировки в Афганистан и Пакистан.

Он был талантливым человеком, быстро усваивал материал, прекрасно овладел английским и двумя восточными языками – арабским и фарси. За работу в Афганистане он получил два ордена. К тридцати трем годам он был уже подполковником, и казалось, что перспективы, открывающиеся перед ним, поистине беграничны. Но в начале восемьдесят восьмого года в Герате погиб его близкий друг, с которым они вместе учились и начинали служить, – майор Виктор Огородников. У майора остались жена и маленькая дочь. Ползунов всю ночь просидел за письменным столом, выкурив пачку сигарет. Он вдруг осознал такую простую истину, что их жизни, в сущности, никому не нужны. Вдове Огородникова назначили небольшую пенсию, его похоронили под звуки военного оркестра, и на этом все закончилось. О нем все забыли. И в лучшем случае его будет помнить несчастная девочка, которая вырастет без отца, и его вдова, которая осталась без мужа в двадцать пять лет. Это было несправедливо, считал Ползунов. К тому же именно тогда было принято решение о выводе советских войск из Афганистана. Это поразило Евгения более всего. Значит, девять лет беспрерывных боев, потери тысяч солдат, смерть друзей – все это было напрасно. Если принято подобное решение…

Кроме того, начались проблемы и в семье. Он женился еще в восемьдесят четвертом, когда ему было двадцать девять. Его избранницей стала Виктория Ледогорова, дочь известного врача, члена-корреспондента Академии наук. Они полюбили друг друга сразу, и перспективный офицер-разведчик казался идеальной кандидатурой для такой молодой девушки, как Виктория. Правда, довольно быстро выяснилось, что детей у них быть не может. Несмотря на все консультации различных медицинских светил, друзей отца Виктории, она так и не могла забеременеть. Это сказалось на ее характере, она стала раздражительной, много курила, начала срываться по пустякам. Летом восемьдесят восьмого его вернули в Москву на штабную работу. Закончились командировки, которые приносили ощутимую прибавку к зарплате. Нужно было научиться выживать на зарплату подполковника. Виктория работала в популярном молодежном журнале и вообще получала копейки. Раньше, когда был жив отец, он щедро помогал дочери, но он умер в начале восемьдесят восьмого.

Ползунов часто спрашивал себя: что стало окончательной причиной, побудившей его к предательству. Он был хорошим аналитиком и пытался анализировать даже собственные поступки. Претензии жены? Одна из причин, но не самая главная. Его собственные амбиции? Нет. Вскоре он получил полковника и мог рассчитывать стать генералом. Смерть Огородникова? В какой-то мере. Она потрясла его своей обыденностью и безысходностью. Поражение в Афганистане? Возможно, и это обстоятельство, ведь они так верили в то, чем занимались. А их так бессовестно обманывали. Нараставшая с восемьдесят восьмого года критика существующего режима? Безусловно. Но главным толчком стала его командировка в Закавказье осенью восемьдесят восьмого года.

К этому времени там уже началось настоящее противостояние двух республик из-за Нагорного Карабаха. Центральная власть бездействовала, местные правоохранительные органы переходили на сторону своих земляков, в армии царили развал и воровство, когда военную технику и оружие сбывали обеим враждующим сторонам. Он вернулся потрясенный. Целый комплекс причин вызвал у него мучительные размышления: как жить дальше? И еще брат Виктории, вечный бездельник и ловелас, который всегда просил деньги у сестры. Он вдруг стал миллионером, открыв какой-то кооператив и продавая старые компьютеры. Ползунов тогда подумал, что его мечты о Западном рае оказались несбыточными. Ему пришлось почти половину своей жизни провести в охваченных войной странах Ближнего Востока, в Афганистане, где гибли его друзья и товарищи.

Позже, спустя много лет, он будет оправдывать свое предательство всеми известными причинами, которые он любил приводить в свою пользу. Но предательство оправдать невозможно. Человек не предает не потому, что его не ставят в подобные условия. А потому, что не может быть предателем по самой структуре своей души и своей совести. У подполковника Евгения Ползунова структура души и совести оказалась иной. И он стал предателем.

В декабре восемьдесят восьмого он впервые вышел на контакт с американцами. Через три года получил звание полковника. Никто его даже не подозревал. Начался общий развал страны, и каждый устраивался в этой ситуации по-своему. В восемьдесят девятом советские войска вышли из Афганистана. Еще через несколько лет в Кабул вошли отряды талибов. Они резали, убивали, вешали всех бывших сторонников советского режима. Москва взирала на подобный беспредел, сохраняя нейтралитет. К тому же у России уже не было границ с Афганистаном, который превратился в далекую южную страну, за тысячи километров от новых российских границ. Зато бывшие азиатские республики почувствовали на себе всю прелесть обретения независимости, когда в их страны хлынули потоки наркотиков, поставляемых хорошо вооруженными отрядами контрабандистов. Усилились проникновения террористических отрядов, в Таджикистане и Узбекистане гремели взрывы.

К этому времени он уже работал на американцев и поэтому принимал происходившие события как данность или неизбежный рок, преследующий его страну. В девяносто четвертом его впервые заподозрили. Информация, которую получали американцы, была слишком детальной и точной, вызывая подозрение у руководства ГРУ. Начались проверки. Тогда ему удалось выкрутиться. Но в конце девяносто пятого еще два провала осведомителей ГРУ на Ближнем Востоке вынудили руководство военной разведки начать проведение специального расследования. Ползунов понял, что ему осталось совсем немного. Рано или поздно его вычислят. На Новый год он взял себе путевку в Финляндию, выехав туда со своей супругой.

Восьмого января тысяча девятьсот девяносто шестого года они вместе с Викторией сели на паром, отправлявшийся в Стокгольм, где их уже ждали представители американской военной разведки. Через день его переправили в Вашингтон. Виктория только в Америке узнала, что ее муж последние семь лет работал на американцев. Сначала она устроила обычную истерику, заявив, что возвращается домой. Но, узнав о размерах его банковского счета, успокоилась. Она даже не могла представить, каким богатым человеком он стал за все эти годы. И поэтому она осталась.

Через два года им предложили программу защиты свидетелей и отправили на юг, в Даллас, который они для себя выбрали. После шести лет, проведенных в Далласе, они перебрались в Нью-Йорк уже под своими именами. Казалось, что все осталось в прошлом. Виктория уже дважды возвращалась в Москву, навещая мать и брата. Евгений работал консультантом в фирме, занимавшейся инвестициями. Он помогал приехавшим толстосумам из арабских стран правильно размещать свои деньги в Америке. Сказывались его блестящие знания восточных языков. У них был свой домик в Бруклине, три машины. Летом они обычно ездили на юг, во Флориду. Один раз полетели во Францию. Западный рай оказался не таким блистательным, каким его себе представлял Ползунов в детстве, но достаточно сносным.

В прошлом году ему исполнилось пятьдесят. У него появился модный загар, он научился играть в теннис, следил за своей спортивной формой, завел себе молодую любовницу, с которой встречался два раза в неделю и к которой переезжал жить, когда располневшая Виктория в очередной раз отправлялась в Москву. Бывший полковник ГРУ Евгений Ползунов выглядел стопроцентным американцем. Об угрозах со стороны своего ведомства он даже не думал. Все казалось в прошлом. Но это прошлое вдруг так страшно напомнило о себе…