Текст книги "Правило профессионалов"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3

После этих слов Дронго понял, что на его попутчика рассчитывать не приходится.

– Почему вы так решили? – улыбаясь, спросил он, когда они из номера вышли на балкон, плотно закрыв двери.

– Он все время вертится вокруг вас. Кроме того, он опоздал вместе со мной на первый автобус, чтобы попасть в ваш, четвертый.

– А почему вы решили, что представитель «Интеллидженс сервис» будет такой же дилетант, как вы?

Мидовец обиженно фыркнул:

– При чем тут дилетантизм? Я говорю о своих подозрениях.

– Вы работали раньше в Ираке? – спросил Дронго.

– Да, восемь лет.

– И по совместительству доносили в КГБ о своих коллегах. Верно?

– Не нужно меня оскорблять. Я выполнял свои профессиональные обязанности аккуратно и честно.

– Понимаю. Но сейчас положение немного изменилось. Если иракцы раньше подозревали, что вы работаете на КГБ, они могли смотреть на это сквозь пальцы. В конце концов вы честно закладывали своих сотрудников. Но если они хотя бы на мгновение поймут, что вы приехали сюда с целью ликвидировать их лучшего советника, вам конец. Вас бросят крокодилам, и я не дам за вашу голову ни одного динара.

– Я работаю в системе МИДа уже двадцать пять лет, – с вызовом ответил дипломат, – и пока никто никогда не говорил о моих оплошностях.

– Тогда с чего вы взяли, что профессор Мамедалиев – английский шпион? Доказательства у вас есть?

– Он остался со мной, чтобы попасть в ваш автобус. Раз. Он скрывал, что знает английский, – два. Это я установил вчера, случайно услышав его разговор с иностранцем. Кажется, с румынским режиссером, приехавшим на съемки в Багдад. Кроме того, он большой знаток арабского мира, много раз бывал за рубежом и является почти идеальной фигурой для установления любых контактов.

– Понятно, – вздохнул Дронго, – ничего конкретного. В вас говорят стереотипы мышления. Если человек много раз бывал за рубежом, значит, подозрительный тип. Если знает какой-нибудь язык, еще более подозрительно. А он просто никому не говорит о своем плохом английском потому, что блестяще знает арабский и фарси.

– А это что? – торжествующе достал из кармана клочок бумаги дипломат. – Тоже стереотипы моего мышления?

«Встретимся в пять часов внизу у лифта», – было написано по-русски.

– Вот видите, – с явной издевкой произнес дипломат, – мы тоже кое-что можем.

– Откуда она у вас?

– Он выронил ее сегодня за обедом. А я подобрал.

– Это моя записка. Мы договаривались прогуляться вместе по Багдаду. Он не успел вернуться с конференции. И вас послали ко мне связным, – покачал головой Дронго.

Дипломат как-то сразу весь обмяк.

– Я же не знал, что это вы писали.

– Какое конкретно задание вы получили?

– Обеспечить вашу связь с российским посольством и в случае необходимости постараться увезти вас туда. Я хорошо знаю нынешнего временного поверенного. Он, кстати, наш земляк.

– Договоримся таким образом. Вы меня с этого момента больше не видите и не знаете. И без всякой самодеятельности. Вы уже были в российском посольстве? Не отвечайте, знаю, что были. А потом, наверное, спрашивали у портье, когда я вернусь. И не один раз. Было такое? Инициатива дилетантов, их разрушительная энергия – самые страшные вещи на свете. Вы, конечно, искали меня по всему отелю, чем привлекли внимание иракских спецслужб. Поздравляю, в результате вашей успешной деятельности они уже вышли на меня.

– Я спрашивал только у членов нашей группы, – извиняющимся голосом произнес этот болван.

– Теперь уходите. И больше чтобы я вас за эту неделю ни разу не видел. Иначе сам выброшу вас в Тигр.

Они вернулись в приятную прохладу комнаты, и, только когда за его незадачливым связным захлопнулась дверь, Дронго весело расхохотался.

Теперь предстояло спокойно проанализировать ситуацию. Сегодняшняя проверка – это просто проверка. Иракцы пока проверяют всех подряд, пытаясь установить, кто мог прибыть для ликвидации Волка. Английского агента он пока не знает и, видимо, не скоро узнает.

Оба связных, данных ему для этой миссии, оказались почти безнадежными пустышками. Первый был провален в восемьдесят девятом, получив шок на всю жизнь, второй просто по природе винтик огромной машины, не способный на самостоятельные действия.

В такой ситуации предстоящая операция превращалась в грандиозную мыльную оперу, в которой Волк должен был в финале неминуемо съесть бедного «зайца». Сказывалась, безусловно, изоляция Багдада, но предоставлять ему таких связных было не совсем честно, даже для такого провокатора, как Евгений Максимович.

Единственным доступным способом связаться с Волком в этих условиях было объявление в газетах и по телевизору: «Ищу Волка, гарантирую приличное вознаграждение» – или что-то в этом роде.

Английского агента найти было еще проще. Просто обегать всех членов делегации, всего сто семь человек, с вопросом: «А не вы ли английский шпион?» Половина из них с удовольствием подтвердят это жизнелюбивое утверждение, даже не приняв его за вопрос.

Дронго перевел рычажок кондиционера на «умеренно» – в комнате становилось слишком прохладно – и снова вышел на балкон. Открытый совсем недавно отель «Аль-Мансур эль Мелиа» был своеобразным комплексом европейского стиля, расположенным в самом центре Ирака. Построенный с учетом строгих требований к пятизвездочным отелям, он включал в себя целую систему жизнеобеспечения проживающих в нем туристов. Здесь располагались китайский, итальянский, испанский, французский рестораны, теннисные корты, три бассейна, массажные салоны. На этажах функционировали бары и чайные. Чай и вода подавались бесплатно всем постояльцам, за кофе приходилось платить почти символическую плату в одну шестую доллара. Правда, в некоторых номерах неблагодарные гости иногда находили тараканов, а из некоторых других иногда пропадали деньги, но в этом состоял своеобразный азиатский колорит, без которого функционирование отеля было бы просто немыслимым. Где-нибудь в Европе или в Северной Америке проживание в таком отеле стоило бы целого состояния любому иностранцу. В Ираке оно не стоило ничего или почти ничего, ибо плата за проживание составляла не более десяти долларов.

В дверь постучали. Затем позвонили. Дронго пошел открывать, глазка в его номере не было. В коридоре стояло четверо членов их делегации.

– Решил от нас отделиться! – грозно закричал один из них.

Поездка через Иран для большинства пьющих поэтов, писателей и литературных критиков стала немыслимым испытанием, и теперь, в Ираке, они полностью компенсировали потери предыдущих дней.

Все четверо ввалились к нему в номер с громкими криками. Главный заводила – известный поэт, сын известного поэта и брат известного прозаика, был по натуре человеком скорее застенчивым, скромным, не решавшимся даже повысить голос. Но после принятия стопки он сразу смелел, становился раскованнее, добрее. Его щедрый талант и врожденный такт делали его центром любой компании. С Дронго они были знакомы много лет. Остальных он знал не так хорошо. Один из них – художник, с которым члены делегации познакомились только в поездке. Художник раньше работал в Москве и теперь, приехав на родину, слыл большим оригиналом. Носивший гордое имя Фархад, он был смелым и принципиальным человеком, любившим говорить все в лицо своим собеседникам. Ариф – третий из гостей – был директором Литфонда, тучным, высокого роста, тяжко дышавшим. Последним ввалился переводчик Азиз, прикрепленный к делегации от академии. Азиз слыл блестящим знатоком арабского языка и любителем восточных женщин, считая их самыми обворожительными созданиями на свете.

Все четверо, рассевшись на стульях, креслах и кроватях, начали разговаривать, перебивая друг друга. Несмотря на недавний запрет Саддама Хусейна на потребление спиртного в общественных местах, его продавали в магазинах и специально отведенных точках. Из-за катастрофического падения динара и роста доллара бутылка выдержанного виски стоила не больше шести-восьми долларов, что позволяло членам делегации закупать горячительные напитки целыми ящиками.

– Сейчас мы закажем лед, – икнув, заявил Фархад.

– Ты не сможешь, – вырвал у него трубку Азиз, – ты не говоришь по-арабски. Давай лучше я.

Он что-то произнес в трубку и снова сел на кровать.

– Чья это сумочка? – вдруг спросил Ариф, показывая на небольшую сумочку, забытую дипломатом.

«Какой кретин», – в который раз с огорчением подумал Дронго.

– Наверно, кто-то оставил, – заметил он.

– Я знаю, чья это сумка. Того глупого чиновника из МИДа, – закричал Вагиф, – сейчас я ему отнесу.

– Лучше сиди, я отнесу, – поднялся Фархад, – и заодно позову его к нам. На каком этаже он живет?

– Кажется, на шестом. Можно спуститься по лестнице, – ответил Ариф.

– Очень хорошо. Вы разливайте виски, положите лед, а я сейчас приду. – Фархад, взяв сумочку, вышел из номера.

– Она похожа на женскую, – грозно заявил Вагиф.

– С чего ты взял? – спросил Азиз.

– Так мне кажется. Вообще он мне не нравится. Зачем мы должны его звать. Он похож на шпиона.

– Правильно. Везде оглядывается, осматривается, – покачал головой Ариф, – у нас в Афганистане таких не любили.

– Ты был в Афганистане?

– Целых четыре года, – кивнул Ариф, – работал переводчиком. Поэтому я знаю фарси и не знаю арабского.

– Вот не нравится он мне, – показал Вагиф на Дронго, – не люблю, когда человек сидит трезвым. Почему не несут лед? Азиз, позвони еще раз.

Тот снова поднял трубку, повторив заказ.

– Говорят, уже несут.

– Я пойду за Фархадом, – встал Вагиф, – не нужен нам этот сука из МИДа.

Он вышел из номера.

Поднявшись, Ариф прошел на балкон.

– Все-таки здесь жарко, – пробормотал он через мгновение, вернувшись в прохладную комнату.

В дверь постучали. Официант, темнокожий парень из Судана, принес лед.

Почти сразу за ним ввалились Фархад и Вагиф.

– Его нет в номере, – закричали они, – давайте разливать виски.

Кроме двух стеклянных стаканов, стоявших в ванной комнате, мужчины принесли несколько пластмассовых стаканчиков, и теперь, побросав в каждый стаканчик по нескольку льдинок, они щедро лили янтарную жидкость.

Через пять минут кончилась еще одна бутылка.

– Нет, ты пойми, – настаивал Вагиф, – что мы потеряли. Мы трахали всех женщин империи. Всех. Русских, украинок, армянок, азербайджанок, узбечек, литовок. А теперь?.. С чем мы остались? Наши нынешние лидеры получили свой сексуальный опыт в деревнях в общении с курочками, ослами и другими животными.

– Не говори, – почти плакал Ариф, – жили прекрасно. Но все равно независимость – вещь хорошая. Куда хотим, туда и едем. Теперь мы сами хозяева.

– Какие хозяева? – скривил губы Азиз. – Одно название. Кто нам разрешит распоряжаться своими богатствами? Ни Россия, ни США этого просто не позволят.

– Вот, – сложил огромный кукиш Фархад, – нужно было удержать нас в империи, – вот, – показал он всем свой кукиш, – не смогли. Больше в империю не пойдем. Будем независимыми.

Дронго молчал. Он не любил принимать участие в пьяных дискуссиях. Непомерность выпитого давала о себе знать. Трудно было общаться с основательно нагрузившимися гостями.

– А какие здесь женщины, – сел на свой любимый конек Азиз, – это просто колдовство. Вы видели эту пухленькую, из парфюмерного магазина? Просто колдовство, – повторил он.

– Лучше француженок никого не бывает, – махнул рукой Вагиф, – они и наши женщины самые лучшие на свете.

– А польки? – спросил Фархад. – Про них забыли.

– Ничего вы не понимаете, – упрямо возразил Азиз, доставая еще одну бутылку, – самые красивые женщины на Востоке. А здесь Восток самый настоящий.

– Ты не увлекайся, – заметил Фархад, увидев, как тот щедро разливает по стаканам очередную бутылку, – пришел позже всех, а пьешь больше всех. Не наливай столько.

В Дронго вдруг начал просыпаться страх. Словно он что-то сделал не так. Может, его раздражал этот иракский профессор, столь неумело демонстрировавший обычную проверку. Или его раздражал дипломат, забывший свою сумку. Может, он потерял равновесие после той беседы в «Аль-Рашиде», когда связной признался ему, что выдал свою связь с советским посольством. Страх нарастал. Дронго уже понимал: что-то должно случиться. Это было чисто профессиональное – заранее предчувствовать несчастье. Или провал. Что практически одно и то же. Каким-то шестым, седьмым, восьмым чувствами профессионалы умудряются заранее просчитывать степень возможных неудач и моменты катастрофы. Иногда это помогает. Часто становится почти фатальной неизбежностью, когда дар Кассандры приносит только несчастье.

Оставаться в этой компании было невозможно. Гости громко спорили о достоинствах восточных женщин. Дронго вышел на балкон. Перепад температур сразу давал о себе знать.

Стояла удивительная ночь. Он впервые ощутил, что понимает смысл слов «река раскинулась». Тигр действительно лениво лежал, почти без движения. Река словно замерла. На другой стороне ярко светились башни минаретов. Он наклонился. Там, внизу, суетились два десятка полицейских; подъезжали все новые автомобили.

«Что-то случилось», – подумал Дронго, возвращаясь в номер.

Спор был в самом разгаре.

– Давайте немного пройдемся, – предложил Дронго своим гостям.

Очередная бутылка была почти пуста, и именно это обстоятельство вынудило их быстро согласиться.

С шумом и криками они вывалились в коридор, вызвали лифт и поехали вниз.

У выхода из лифта их встретил бледный министр печати.

– Что случилось? – весело спросил Вагиф. – Ты сегодня какой-то странный.

– У нас несчастье, – выдавил министр. – Разбился наш товарищ…

Он еще не договорил, когда Дронго бросился к выходу.

Незадачливый дипломат был накрыт белой простыней. Но Дронго сразу узнал его руку. И этот костюм – бедняга ходил в такую жару в горчичном костюме, обильно потея и не обращая внимания на насмешки.

Вслед за ним из отеля вышли его гости.

– Какой ужас! – только и сказал Ариф.

Остальные молчали.

Волк показал свои клыки. Первая кровь на этой охоте пролилась.

Глава 4

Рано утром телефонный звонок разбудил Дронго. Звонил руководитель делегации – заместитель премьера республики. Ему отвели в гостинице президентский номер – 506-й, с балконами, протянувшимися метров на тридцать. Он был расстроен.

– Такое несчастье, вы об этом пока не передавайте. Я попросил и других наших представителей прессы. Мы можем испортить весь праздник.

Заместитель премьера был хорошим писателем. Но, увлекшись административной работой, он забросил литературу, о чем часто сожалел. Будучи самолюбивым, волевым человеком, он тем не менее не любил рутинной организаторской работы, предпочитая перекладывать ее на других.

– Я все понимаю, – ответил Дронго, – конечно, мы не дадим никаких сообщений. Что-нибудь известно, как он погиб?

– Просто свалился с балкона. Наверное, много выпил. Этот переход через Иран всем стоил слишком много нервов и здоровья, – в сердцах заметил заместитель премьера, прощаясь.

Дронго положил трубку. Итак, версия впечатляет. Просто напился и свалился с балкона. Правда, имелся один маленький нюанс: в отелях такого класса, как «Аль Мансур», пьяный гость не мог просто так вывалиться с балкона. Решетки, стоявшие там, были почти в три метра высотой. Для того чтобы выпасть, нужно очень постараться или перелезть через балкон. Для трусливого дипломата и к тому же абсолютно трезвого за полчаса до своей смерти сделать это было крайне затруднительно.

Дронго ждал своего связного долго, почти весь день. Арабская точность была сродни американской, только с зеркальной противоположностью. Если американец говорит, что будет в пять часов утра, можно не сомневаться, что он придет без пяти минут пять. Если это обещает араб, он вполне может появиться в пять вечера или вообще не явиться. Дронго знал эту особенность и не особенно огорчался, благо сама конференция, посвященная юбилею поэта, проводилась в конференц-зале его гостиницы.

Афиф Заки прибыл только в третьем часу дня.

Это был невысокий смуглый араб, одетый в национальную одежду. Дронго сразу узнал его по фотографиям, показанным ему еще раньше в Москве, куда он специально слетал на один день.

Араб, видимо, тоже узнал его уже по описаниям своего друга и, сделав большие глаза, вошел в лифт. Дронго поспешил за ним. В лифте, кроме них, были еще три человека, и Афиф Заки, демонстративно отвернувшись, смотрелся в зеркало.

На пятом этаже он вышел. Дронго вышел на шестом и спустился по лестнице.

– Это вам. – Поджидавший его Афиф Заки передал ему сверток.

– Спасибо. Что-нибудь удалось узнать?

– Нет, ваш связной исчез сразу после того, как на него вышел ваш человек.

– Они исчезли оба? – Дронго интересовала судьба его предшественников.

– Да. Оба. И до сих пор ничего не известно о них. У нас, кроме обычной разведки и контрразведки, есть еще полицейская разведка и самая страшная – партийная. Вам об этом говорили?

– Об этом расскажете в следующий раз. Слушайте внимательно. Мне нужно знать, где жил предыдущий посланец. Гостиницу я знаю. Это «Палестина-Меридиан». Мне нужно знать его номер. Вы можете это узнать?

– Конечно, могу.

– Во-вторых, достаньте мне арабскую одежду к завтрашнему утру.

– Вы знаете арабский язык? – удивился Афиф Заки.

– Не знаю ни одного слова. Но пусть это вас не волнует. Вы, самое главное, достаньте мне такую одежду.

– Ее можно просто купить, – еще больше удивился араб.

– Очень хорошо. Сколько стоит такой костюм?

– Примерно полторы тысячи динаров.

– Значит, чуть больше двух долларов. А головной убор? Такой, как у вас, под Арафата.

– Он так и называется: «стиль Арафата». Стоит дорого – почти две с половиной тысячи.

– Значит, четыре. Итого шесть. Вот вам десять долларов, приготовьте мне один такой костюм завтра утром и пришлите ко мне в гостиницу.

– Лучше встретимся с вами на том берегу Багдада. У следующего от вашей гостиницы моста на рынке Аль-Рашида.

– Хорошо, договорились. Я приеду туда завтра утром, в одиннадцать часов. Как мне вас найти?

– Прямо у начала моста есть магазин серебряных изделий. Там нарисован вот такой клинок, – Афиф Заки показал визитную карточку, – я буду в этом магазине вас ждать. Хозяин – мой брат, но все равно при нем ничего не говорите. Даже по-английски. Выйдем из магазина и свернем направо, в маленькую улочку. Там я вам и передам ваш пакет. Но, ради Аллаха, для чего вам нужна эта одежда?

– Как сувенир, – подмигнул ему Дронго. – Вы не сказали, кем был связной у моего предшественника.

– Он работал в чайной Халеда Искендера. Это находится прямо у мечети Абу-Ханифы. Семья до сих пор не знает, что с ним случилось.

– А вы что-нибудь знаете?

– Последнее, что удалось узнать, было сообщение о встрече вашего человека с Нури-ад-Дуруби. Он занимает довольно большой пост в нашей местной полиции. Больше мы ничего не знаем.

– Этот Нури живет далеко от нашей гостиницы?

– Нет. На такси минут десять-пятнадцать.

– На всякий случай дадите мне завтра и его адрес. У вас много помощников в Багдаде?

– Только мой сын. Сейчас никому нельзя доверять. Наш президент посадил в тюрьму даже собственного сына, когда тот хотел жениться против его воли. Разве пощадит он чужих детей?

– Тогда до завтра. И будьте осторожны. Вчера здесь, в отеле, произошел несчастный случай.

– Это не несчастный случай, – убежденно произнес Афиф Заки, почти закрывая рот платком, – так работает наша контрразведка, когда нужно убрать неудобного иностранца; его просто выбрасывают из окна. До свидания. – Он поправил свой головной убор, откинул полосатый платок на спину и быстро пошел вниз.

А Дронго начал подниматься к себе в номер. Тот вчерашний иранский профессор наверняка не знал о его связях с дипломатом. Не знал о них ничего и торговец коврами. Просто так человека из номера не выбрасывают. Значит, кто-то подсказал иракским спецслужбам, кого именно нужно убирать. Для проверки Дронго решил сделать контрольный круг. Он спустился вниз и, выйдя на улицу, сел в первое такси. Стоявшая напротив машина почти сразу пристроилась вслед за ними.

Переехав на другой берег Тигра, он отпустил такси, решив не обращать внимания на двоих приклеившихся к нему провожатых. В эти дневные часы многие лавки города были закрыты. Здесь, как и в других жарких странах, лавки работали с утра до двенадцати и с вечера до поздней ночи. Днем хозяева этих заведений предпочитали поспать или отсидеться в чайной.

Дипломат мог допустить какую-то ошибку, в результате которой на него обратили внимание. Это скорее похоже на правду. Может, даже съездил в российское посольство. Или оставил какие-нибудь бумаги в номере отеля, где каждый второй служащий вполне официально был стукачом полиции или контрразведки.

Но почему его так быстро убрали? Скорее всего потому, что смогли установить, кого именно должен был страховать этот неудавшийся «Джеймс Бонд». Дронго замер. Между установлением и убийством могла быть очень тесная связь. Вчера вечером у него в гостях побывали сразу четверо посетителей, нашедших сумку дипломата. Сразу после этого тот был убит. Значит, один из его гостей вполне мог быть осведомителем иракской стороны, готовым за большие деньги выдать любую интересующую хозяев юбилея информацию.

Тогда кто из них это сделал? Вагиф, Фархад, Ариф или Азиз? Первый и второй выходили из номера. Двое остальных не покидали его комнаты. Но первым ушел все-таки Фархад. Кажется, пойти хотел сам Вагиф, но Фархад ему не позволил. Что он знает об этом художнике?

Молод, красив, говорят, чертовски талантлив. Старший сын учится в Америке. В последнее время почти бросил пить. Интересно, как часто он продает картины? Или существовать ему помогают другие гонорары? Нужно будет обязательно с ним сойтись поближе. Он унес сумку, но вернулся с Вагифом. Значит, поэт видел художника. Если у того есть алиби, поэт это обязан подтвердить. Остальные двое не покидали его комнаты. Правда, Ариф выходил на балкон и занавески не позволили разглядеть, что именно он там делал. Нет, убийство тут исключается. А вот передать информацию Ариф вполне мог. Тем более что служил в Афганистане, где мог быть завербован пакистанской стороной с последующей передачей его иракской разведке.

Нет, пакистанцы и иракцы никогда не испытывали друг к другу дружеских чувств. Может, Азиз? Но он не выходил из комнаты, никому не мог передать, что дипломат успел побывать в номере Дронго. Получается, в первую очередь Фархад. Неужели этот художник ведет двойную игру? Не похоже. Друзья называют его «д'Артаньян» за искренность. Может, это хитрая уловка? Внешняя искренность под маской холодного отчуждения. Нужно будет проверить уже сегодня. «Зачем англичанам убирать моего связного? Чтобы помешать мне? Нелогично. Тогда лучше выследить моего настоящего связного из Ирака и попытаться убрать его прежде всего. Но дипломат? Здесь что-то не сходится, не совпадает».

Чистильщик обуви, совсем мальчишка, умоляюще посмотрел на него, и Дронго остановился, водрузив правую ногу на его хрупкое сооружение. Конечно, бордового цвета у этих ребят не бывает. Чтобы смазать мокасины Дронго, мальчишка смешивал черный и красный цвета, стараясь изо всех сил.

Прежде Фархада хотел выскочить Вагиф. Поэт – вообще натура экзальтированная. Неустойчивая. Способен на любую выходку. Но до такой степени… Дронго знал его много лет и сейчас сильно сомневался, что Вагиф на такое способен. Это был сибарит, любитель легкой жизни, остроумный собеседник, но никак не холодный убийца, выбрасывающий человека с балкона. Кроме того, в тот день он основательно нагрузился, Или он делал вид, что сильно пьян. Тогда он гениальный актер. На всякий случай нужно будет проверить и его маршрут… Чистильщик кончил правую ногу и, хлопнув ладонью, попросил поставить левую.

Про Арифа Дронго знал меньше всего. Афганистан, четыре года на войне. Такой человек вполне может выбросить любого врага из номера. Физически очень сильный. Но он выходил только на балкон. Спуститься оттуда на шестой этаж нет никакой возможности. Тем более за несколько секунд. А вот передать кому-либо сообщение можно. Хотя вполне вероятно, что он напрасно подозревает своих гостей, и дипломат, проколовшийся на других незначительных мелочах, был убран без их участия.

«Но кирпич просто так на голову не падает…» Чистильщик кончил левую ногу и попросил снова поставить правую, натирая мокасины до блеска.

Что он знает об Азизе? Хороший знаток арабского языка. Говорят, крупный специалист по арабскому Востоку. Но он не выходил даже на балкон. Тогда он отпадает. Остаются трое. Нужно тщательно проверить всех троих. Это они обнаружили сумку дипломата в его номере. После этого несчастный был убит, а за Дронго было установлено наблюдение… Двое провожатых в это время пили сок дыни на другой стороне улицы. Получается, что случайности исключены. Он протянул мальчишке пятьдесят динаров. Тот ошеломленно смотрел на зеленые купюры, не решаясь к ним прикоснуться.

– Бери, бери, – ободрил его Дронго.

Впереди, прямо напротив его отеля, показалась телефонная станция, расположенная у другого моста на противоположном берегу. Дронго заторопился к зданию, окруженному высокой железобетонной стеной. Пришлось его огибать, чтобы найти проход в этом почти противотанковом сооружении.

У входа стояли двое полицейских. Они подозрительно посмотрели на входившего, не сказав, однако, ни слова. Двое агентов шли за ним буквально по пятам, демонстрируя удивительный непрофессионализм. В здании было несколько залов, и, как ни странно, надписи здесь красовались не только на арабском, но и на английском языках.

В самом большом зале на первом этаже, где располагался переговорный пункт, сидели человек тридцать-сорок. Напротив, за стойкой, находились двое чиновников, демонстрировавших страшную занятость. Молодой выписывал квитанции, а пожилой принимал деньги, складывая их в специальную картонную коробку, после чего делал отметки в квитанциях об оплате разговора.

Робкие лица посетителей, их тихие голоса и надменный вид чиновника ясно говорили, кто здесь хозяин. Дронго встал в небольшую очередь.

Чиновник обратился к нему с каким-то вопросом.

– Вы говорите по-английски? – спросил Дронго.

Чиновник, подняв голову, равнодушно посмотрел на него и позвал помощника.

– Что вы хотите? – спросил молодой парень.

– Поговорить. Заказать разговор с Москвой.

– У вас есть паспорт?

– Для чего? – улыбнулся Дронго. – У меня есть визитная карточка моего отеля. Вот она. – Он показал синюю карточку гостиницы.

– Этого недостаточно, господин, – терпеливо объяснил парень на ломаном английском, – нужен паспорт. И разрешение полиции.

– Чтоб поговорить с другим городом? Ребята, вы живете прямо в раю, вам никто этого не говорил?

– Я вас не понял, господин.

– Паспорт, паспорт, – раздраженно подтвердил старший чиновник, подозрительно глядя на Дронго.

«Без паспорта нельзя, – злился Дронго, – а еще говорили, что в СССР был тоталитарный режим. Наших бы борцов за права человека сюда, в Ирак».

Вслух он этого не сказал.

– Я принесу паспорт, – громко произнес Дронго на весь зал, – черт бы вас всех побрал.

Арабы испуганно отшатнулись. Провожатые сделали вид, что рассматривают потолок. Он вышел из здания. Переходить мост в такую жару не хотелось. Поймал такси, назвав свой отель. Автомобиль, сделав круг, выехал на мост. Эта машина была чуть лучше остальных, здесь хотя бы открывались окна и не было так душно.

Расплатившись, он вошел в приятную прохладу отеля. В глубине вестибюля в чайной сидел Фархад.

– Иди сюда, – позвал он, заметив Дронго.

Тот приблизился к нему.

– Как дела? – спросил Дронго.

– Плохо, – вздохнул Фархад, – вчерашний несчастный случай всем действует на нервы. Каким дураком оказался этот дипломат. Как он умудрился выпасть с балкона?

– А как ты думаешь?

– Не могу представить. Наверное, был пьяным.

Принесли два стакана сладкого арабского чая.

– Нет, мистер, – покачал головой Дронго, – без сахара.

Забыл, он не знает английского.

– Ноу шекер. Понятно?

Араб кивнул, унося один из стаканов.

– Говорят, такой чай утоляет жажду. Его заваривают вместе с сахаром, – сказал Фархад, пробуя напиток.

– Я не люблю много сладкого.

– Сегодня вечером мы едем в мечеть. Там, говорят, будет какое-то представление. Ребята вчера были, им понравилось. Ты поедешь?

– Еще не знаю. Этот случай выбил меня из колеи. Ведь он был у меня в номере за несколько минут до смерти.

– Я помню, – кивнул художник, – я еще хотел отнести ему сумку. Но разве мне дали к нему попасть…

– А ты разве не пошел к нему? – насторожился Дронго.

– Да нет. Только вышел от тебя, как увидел наших ребят. Они меня затащили в свой номер, не дали даже спуститься на шестой. А когда пришел Вагиф, я уже выходил из номера.

– Значит, ты не спускался вниз?

– Конечно, нет. Поэтому я в таком дилхоре[1]1
  Дилхор – подавленное настроение.


[Закрыть]. Если бы вовремя спустился, может, этот дипломат и не погиб бы.

«Тогда вполне могло быть сразу два трупа», – вдруг подумал Дронго.

– А кто из ребят живет рядом со мной, я даже не знаю.

– Это режиссеры из нашего драматического. Я оформлял им несколько спектаклей. Хорошие ребята.

– Ты послал их к дипломату?

– Нет, конечно. Они были вдвоем. Я только зашел, выпил вместе с ними и сразу вышел, увидев Вагифа.

…Провожатые успели поменяться, и теперь за соседним столиком сидели двое других агентов, похожих на первую пару своими глупыми физиономиями.

«Что я здесь делаю, – размышлял Дронго, – в этой далекой стране, в этом сказочном городе? Ищу другого идиота, похожего на меня, только для того, чтобы убить. Как интересно! Художник рисует картины, поэт пишет свои стихи, режиссер ставит новые спектакли, даже директор Литфонда и тот приносит какую-то пользу. Один я в этом краю жду момента для убийства». Дронго вспомнил вдруг про сверток, оставленный в номере. Он его так и не раскрыл, слишком торопился. Там был нож, который он просил у своего связного. «Вернусь домой, – решил Дронго, – скажу, что не сумел найти Волка».

Он знал, что никогда этого не сделает. Не позволит профессиональная гордость. Люди играли в свои игры, жили в придуманных мирах, и его мир был ничем не лучше и не хуже других. Просто в нем были свои правила игры, свои задачи и цели. В других мирах тоже убивали, обманывали, насиловали, притворялись. Может, не столь откровенно. В каждой игре были свои убийцы и жертвы, свои агенты и наблюдатели, свои победители и проигравшие.

В этих придуманных мирах, в этих играх люди погибали еще чаще, чем в сфере его деятельности. Инфаркты и самоубийства, сердечные приступы и нервные срывы издавна не считались чем-то необычным. Люди просто привыкли к этому виду убийств, считая их нормальными проявлениями человеческих эмоций. А сколько тайных отравлений, аварий, подстроенных катастроф было в других мирах! Совершенства не было нигде, и мир профессиональных убийц был таким же нормальным, как мир профессиональных поваров или профессиональных клерков.