Текст книги "Лучше быть святым"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Да, я знаю, что вы задержали Костенко. Если можно, пусть его отвезут назад. У него умерла мать. Конечно, его нужно охранять, на всякий случай.

– Распорядитесь, – повернулся Директор к Вадиму Георгиевичу, – еще что-нибудь?

– Больше ничего. Желательно высадить меня где-нибудь поближе к метро.

– Почему вы считаете, что справитесь? – не удержался от вопроса Директор. – Мы, целая армия профессионалов, не справимся, а вы – справитесь.

– У нас есть стимул. Они убили наших товарищей. Такого желания работать нет ни у кого из ваших людей. Кроме того, мы не знаем, кому из них можно доверять, – невозмутимо ответил Меджидов.

В этот момент Директор ФСК увидел глаза старого генерала, сидевшего перед ним. Вадим Георгиевич неслышно вздохнул. Директор отвел глаза, ему было стыдно.

Глава 6

Встреча была радостной. Сделав несколько проверок, Меджидов убедился, что за ним нет наблюдения, и появился наконец в квартире, где его все ждали. Рассказы и взаимные наблюдения заняли почти три часа, пока Лена не позвала их обедать. После обеда обсуждение продолжалось. Каждый говорил о своих личных наблюдениях, подчеркивая экстремальный характер ситуации.

– Понимаете, – рассуждал Меджидов, – вместо получения информации они убирают членов нашей группы. Значит, мы им не нужны. То есть им не интересна наша информация.

– Думаете, они вышли на документы? – спросил Ковальчук.

– Олег Митрофанович, я беру это как гипотезу. Если они вышли на наши документы, значит, они попытаются их получить или, что еще хуже, уже получили. Но из-за этого не убивают. Согласитесь, здесь что-то не сходится. Можно просто тихо забрать документы и забыть про нас. А они этого не делают. И вот я в который раз думаю, что именно не устраивает наших противников? И кто они? Ведь мы уже три года практически не ведем активной деятельности. Считать, что это чья-то месть? Глупо. Но целенаправленный характер их покушений указывает, что за этим стоят очень серьезные люди. И они сделают все, чтобы нас уничтожить.

– Вы рассказали о своих выводах Директору ФСБ? – поинтересовался Подшивалов.

– Практически, да. Он-то как раз вне игры. Во-первых, он пока новый человек, во-вторых, если это он, то меня бы просто не довезли до Центра ФСК, и, наконец, он не мог знать о нашем последнем сообщении в Службу внешней разведки.

– После этого все и началось, – вставил Сулакаури.

– Мы сумели проверить, что сообщения, переданные ранее в Министерство безопасности к Баранникову, также шли этим каналом, – добавил Подшивалов, – а значит, основная утечка информации идет именно оттуда. Согласитесь, не может быть, чтобы в двух параллельных ведомствах одновременно сидели люди, пытающиеся отстранить нас от всяких контактов.

– Меня беспокоит не это, – снова сказал Меджидов, – дело в том, что Баранникова и Голушко вполне могли убрать из-за этих документов, чтобы они не попали к ним в руки. И связные, пытавшиеся установить с нами контакт, вполне искренне допускали наше сотрудничество. Но почему они снова не попытались с нами связаться? Почему избрали такой бесцеремонный способ объяснения своих позиций?

Группа «Октава» пользовалась специальным каналом связи, предназначенным для разведчиков-нелегалов. При этом получающий информацию офицер разведки не мог знать ни имени агента, ни его положения в данной стране. Такая система была принята по предложению Кима Филби, считавшего, что нелегалы засыпаются на своих связных. Отчасти это было правдой, так как большинство советских разведчиков за рубежом проваливались в результате действий других людей, связных, информаторов в собственном ведомстве, просто двойных агентов. Группа «Октава» получила еще в начале восьмидесятых несколько каналов связи и пользовалась ими по мере необходимости передачи информации. Вариант «семь», названный Меджидовым, как раз и предусматривал проверку последнего канала связи с тем, чтобы установить источник утечки информации.

– Вы хотите попросить личную встречу? – спросил Ковальчук.

– Думаю, да. У нас просто нет другого выхода.

– Это значит, сразу подставить себя под пули убийцы.

– Не думаю, – возразил Меджидов, – это не пройдет, если мы продублируем сообщение и дадим знать обоим каналам, что ситуация чрезвычайная. Стрелять в меня в таком случае может только самоубийца. Он сразу себя раскроет.

– Но ведь они не побоялись сделать это в ФСК.

– Там была другая ситуация. Никто не знал, что мой разговор о группе может прослушиваться. Никто даже предположить не мог, что задействована дублирующая система прослушивания. А значит, их человек при выполнении задания не рисковал ничем. Ну, или практически ничем, так как был всего лишь одним из пятидесяти подозреваемых. Согласитесь, шансы на его провал достаточно невелики – два из ста. А вот в другом случае, при моей встрече – это будет стопроцентное попадание и они не решатся так просто меня убрать. Тогда придется убирать и вышедшего со мной на связь офицера, а это вызовет цепную реакцию по всем каналам Службы внешней разведки.

– Все каналы связи напрямую связаны с руководством Службы внешней разведки, – напомнил Подшивалов, – может, за всем этим стоит Примаков?

– Вполне может быть, – согласился Меджидов, – кстати, провокация с целью убрать Баранникова очень в его стиле. Тут я могу согласиться. Но вот полет из окна своего дома для Паулиса Билюнаса Примаков придумать не мог. Очень грубо. Его люди работают тоньше, деликатнее.

– Как только нам передали о варианте «семь», – начал Ковальчук, – мы стали просчитывать варианты. Мы сразу поняли, что необходима личная встреча. Но учитывая, что вы были задержаны, мы стали разрабатывать вариант встречи с учетом психомодели Игоря Арсеньевича. Выбирали место встречи, задействованность других членов группы, возможные варианты отхода, продумывали вопросы безопасности. Менять что-либо уже поздно. Сообщение было отправлено два часа назад.

– Понятно, – помрачнел Меджидов, – я думал, что на встречу пойду сам. Но раз вы уже просчитали все варианты, тогда подключайте и меня.

– Да, – оживился Ковальчук, доставая карту. – Условленное место встречи здесь. Игорь Арсеньевич будет стоять под аркой, на этом мы настояли. Из проезжающих на улице машин этого места не видно и стрелять тоже невозможно. Предполагаемый убийца должен выйти из автомобиля и завернуть за угол. Вот здесь мы планируем место Сулакаури. Он наденет белый халат, снова станет усатым грузином и будет продавать всякую мелочь.

– Почему белый халат? – спросил Меджидов. – Сейчас на улице торгуют чем угодно в любой одежде.

– Психологически оправданно. Он должен продавать еду. Пирожки какие-нибудь, сосиски, сладости. Белый халат внушает подсознательную уверенность, что его владелец не может оставить свой товар даже на мгновение. Важно чувство стерильности, чистоты. Это не шампанское, около которого не обязательно стоять. Потом психомодель Сулакаури соответствует этому образу. На халате обязательно должно быть большое пятно, а деньги он будет держать во внутреннем кармане, как настоящий торговец, опасающийся подвоха. Елена Юрьевна будет идти навстречу предполагаемому месту свидания Подшивалова с представителями Службы внешней разведки. Мы должны найти ей небольшую собачку, такого карманного типа. Это действует успокаивающе на нервы. Главное – очки. У Сусловой должны быть очки с очень большими линзами. У нас есть здесь такие очки. Человек в них выглядит как почти слепой. Конечно, там нормальные стекла.

– Я это помню, – кивнул Меджидов, – мы однажды использовали этот трюк с Билюнасом в Румынии.

– Моя задача, – продолжал Ковальчук, – задержать в случае необходимости наблюдателей, дав возможность Подшивалову исчезнуть. Я должен в случае необходимости переходить улицу и столкнуться с автомобилем. Резкий визг тормозов заставит агентов отвлечься на мгновение, и этого достаточно, чтобы Подшивалов вошел в блок. Там есть выход с другой стороны. Мы уже проверяли. А Суслова войдет в дом и встанет у лифта, дожидаясь, когда тот сверху приедет. К тому времени лифт, конечно, работать не будет. У нас были сложности с автомобилем. Не было четвертого исполнителя. Согласитесь, Кямал Алиевич, троим обеспечивать безопасность достаточно сложно. Нужно как минимум пятеро. Но теперь все в порядке. Вы сядете за руль автомобиля. Его можно будет угнать на соседней улице. Там три машины, принадлежащие работникам коммунхоза, стоят без сигнализации. Со двора их не видно. Обычно там сидит старушка-лифтерша, но в этот момент ее позовут к телефону. У нее дома двое внуков, я уже проверял. У вас будет всего три минуты. Думаю, справитесь.

– А если его вдруг арестуют? – спросила, улыбаясь, Лена.

– Не арестуют, – строго ответил Ковальчук, – не впервые.

Он вдруг вздохнул.

– Я так устал. Эта неопределенность хуже всего. Знаете, мои дорогие, я только недавно понял, как люблю вас, как я привык встречаться с вами. У меня очень хорошая супруга, дети, внуки. Но, когда я долго не вижу вас, мне чего-то не хватает. У вас не бывает такого чувства, Кямал Алиевич?

– Конечно, бывает. Мы привыкли к этому образу жизни, и наше вынужденное безделье нас просто дисквалифицирует.

– Вы правы, – горячо поддержал его Теймураз Сулакаури, – иногда просто хочется на стенку лезть от безделья. Вы знаете, как я обрадовался, когда услышал голос Кямала Алиевича. Хотя сразу понял: что-то произошло.

– Все, – прекратил разговоры Меджидов, – хватит лирики. Давайте ваши расчеты, проверим еще раз. Олег Митрофанович, судя по вашим словам, вы выбираете себе психомодель очень пожилого человека. По-моему, вы уже вживаетесь в образ.

– Да, – кивнул Ковальчук, – эта смерть ребят на меня так подействовала. У Паулиса умерла жена пять лет назад. Вы помните, тогда мы были в Англии. Он в этом году должен был жениться. Я даже не знаю, успел ли он это сделать.

Из истории гипотез

ГИПОТЕЗА № 3

Евгений Максимович Примаков был завербован еще в студенческие годы. Именно тогда он получил клички «Береза» и «Примак», начав свое активное сотрудничество с органами КГБ, не прекращавшееся практически никогда. Все его последующие должности в различных академических институтах не только не мешали его «второму увлечению», но, наоборот, помогали дополнять ту информацию, которой он всегда обладал. Любитель красивых женщин, хорошей жизни, вкусной еды, ценитель прекрасных вин, Примаков не особенно скрывал свои связи с самым могущественным ведомством Советского государства. Надо отдать ему должное, он всегда лояльно относился к властям, получая за это право на обеспеченную жизнь. Но Примаков был не только жуиром и чревоугодником. За рыхлой, добродушной маской был очень хороший специалист по Ближнему и Среднему Востоку, обладающий массой информации, имеющий тесные связи со многими влиятельными политиками, лично знающий сотни политических деятелей по всему миру. Не афишируя свои связи, Примаков сумел к концу восьмидесятых подняться на политический олимп, став одним из руководителей парламента бывшего Советского Союза, кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС и ближайшим советником М. Горбачева. На вершинах власти полностью проявилось умение Примакова принимать трудные решения, анализировать возникающие проблемы, находя наиболее рациональные решения. Когда это было необходимо, Примаков из всегда осторожного, подбирающего слова ученого-академика, превращался в жесткого прагматика. В январе девяностого года, находясь в Баку, именно Примаков доложил Политбюро о необходимости ввода войск. Именно с его подачи Горбачев примет это решение, и в двухмиллионный город ночью двадцатого января войдут боевые подразделения Советской Армии, сметая на своем пути всех и вся. В те дни на улицах города погибнет почти двести человек. Виновниками бакинской трагедии назовут всех – Горбачева, Язова, Крючкова, Бакатина, руководителей Азербайджана. Не назовут только имени Евгения Примакова, сыгравшего главную роль в этом кровавом спектакле.

Правда, однажды его связи с КГБ окажут ему плохую услугу. Когда в августе девяносто первого вернувшийся в Москву из Фороса Горбачев с ужасом и удивлением узнает, что почти все его министры поддержали ГКЧП, он первым делом сменит министров иностранных дел и обороны. Реальной кандидатурой на должность руководителя внешнеполитического ведомства станет фигура Примакова. Но здесь произойдет непоправимое. Горбачев получит информацию, что его западные партнеры крайне негативно отнесутся к назначению на эту должность ставленника КГБ и друга Саддама Хусейна. Примаков не получит тогда эту должность, но вскоре Горбачев, разделивший КГБ на разведку и контрразведку, предложит ему возглавить Центральную службу разведки, на что Примаков с радостью согласится.

Сумевший в августе девяносто первого года прождать немного в тени, Примаков останется незапятнанным политиком и для Бориса Ельцина, с чьей подачи он останется на своем месте и в новой России. Осторожный, хитрый, старающийся держаться вне политических интриг и склок, Директор Службы внешней разведки благополучно пересидит всех. Уйдут Бакатин и Моисеев, посадят Баранникова и Дунаева, снимут Голушко и Скокова, а Примаков, демонстрирующий полнейшую невозмутимость, будет по-прежнему сидеть в своем кресле. Впрочем, надо отдать ему должное. Он сумеет сделать из российской разведки достойного продолжателя ГПУ – НКВД – КГБ, внедрив своих резидентов и раскинув свою агентурную сеть по всем республикам бывшего Советского Союза. Более того, несмотря на окончание «холодной войны», Примаков уверенно будет наращивать количественные и качественные показатели, доказывая, что геополитические интересы не подвержены никаким колебаниям.

Выходили с разных сторон, чтобы не привлекать ненужного любопытства. Подшивалов сел в троллейбус. Сулакаури и Суслова поехали на метро. Меджидов и Ковальчук поймали попутные автомобили. В точно назначенное время Ковальчук, позвонив, попросил позвать к телефону старуху-лифтершу. Меджидов подошел к автомобилю и несколькими выверенными движениями открыл машину. Сел внутрь и почти неслышно отъехал.

Подшивалов был уже на месте. Он завернул за угол, пройдя мимо Сулакаури, спорившего о чем-то с пожилой женщиной, настаивающей на замене бутерброда с сосиской. Сулакаури, едва успевший встать на углу и скупивший все сосиски за два квартала отсюда, уже продал три четверти своей продукции и с ужасом наблюдал, как остается вообще без товара. Столик и халат ему привез Ковальчук, заехавший по дороге в одно из московских кафе. За очень большие деньги ему дали на время этот халат и этот небольшой столик, с трудом поместившийся в машине. Для Лены собачку так и не успели найти, и вместо нее Ковальчук предложил купить огромную, почти в натуральный детский рост куклу, с которой Суслова должна была появиться под аркой.

Теймураз продолжал спорить с нахальной старушкой, Подшивалов стоял под аркой. Наконец мимо спорящих прошел какой-то тип – безликий, с размытыми чертами лица, без определенных примет. Он подошел к Подшивалову. Лена достала платок. Сулакаури вытер лоб, подавая условный знак Ковальчуку. Тот осмотрелся. На улице по-прежнему все было спокойно. Из соседнего переулка выглядывал нос автомобиля Меджидова, готового выехать в любое мгновение. Все оставалось по-прежнему. Подошедший к Подшивалову человек остановился и попросил закурить. Затем негромко спросил:

– Вы искали связи?

– Канал «Беркут», – сразу ответил Подшивалов.

– Ваше сообщение принято. Зачем вы просили о личной встрече?

– В прошлый раз мы передали сообщение о сотрудничестве. Дали информацию о группе. Но информация не дошла до вашего Центра. Кто-то ее перехватил.

– Мы знаем, – сразу сказал связной.

В кармане Подшивалова был микрофон, и его могли одновременно слышать и Меджидов, и Ковальчук. Они насторожились.

– Кто-то убирает наших людей, – Подшивалов старался говорить четко, но негромко.

– Мы это знаем тоже. Коршунов, Билюнас, Корин. Хотя последний, кажется, не был членом вашей группы.

«Неужели Примаков?» – подумал Меджидов.

– Мы трижды пытались связаться, – продолжал Подшивалов, – каждый раз безрезультатно.

– Мы знаем про группу «О». Нам рассказал про вас Шебаршин, давший вам приказ вывезти «особые папки» из страны. Сейчас он сотрудничает с нами. Вы могли бы вернуть эти документы в страну?

– Думаю, да, – словно раздумывая, сказал Подшивалов, сознавая, что сейчас его слышат.

– Что касается ваших преследователей, – пришелец говорил очень тихо, и только высококачественная техника выручала слушающих этот разговор людей, – мы ими занимаемся. Но пока выйти на них не можем.

– Вы не можете установить, откуда произошла утечка информации? – спросил ошеломленный Подшивалов.

– Мы установили это давно, – терпеливо объяснил пришелец, – просто день в день с Коршуновым был убит и наш офицер, попавший под автомобиль.

Меджидов вздохнул, обрывалась и эта цепочка.

Сулакаури продолжал что-то доказывать бесцеремонной старушке, пытаясь продлить разговор. Суслова повернулась в сторону говоривших, продолжая свое наблюдение.

– Ваша задача вернуть документы в страну, а мы сами выйдем на ваших преследователей, – предложил пришелец, – если хотите, мы можем вывезти всех ваших людей в безопасное место.

– Как мне связаться с вами? – спросил Подшивалов.

– Вот мой телефон, – протянул карточку сотрудник внешней разведки, – он не прослушивается. Можете спокойно позвонить. Любую помощь мы готовы оказать. Но для нас главное – эти документы. Они все-таки принадлежат России, согласитесь, они и так слишком долго были вне ее. Генерал Шебаршин, давший вам приказ на их изъятие, дал согласие на их возвращение. Он просил вас передать, что операция «Ребус» завершается.

Меджидов удовлетворенно хмыкнул. Кроме него, членов его группы и Шебаршина, о названии операции никто не мог знать. Пришелец говорил правду. Это понял и Подшивалов.

– Мы с вами обязательно свяжемся, – сказал он на прощание. Пришелец кивнул головой, выходя на улицу. Меджидов вышел из автомобиля, закрыл дверцу. Ковальчук продолжал внимательно следить за всеми перемещениями. По-прежнему все было спокойно. Они кивнули друг другу и отправились ловить такси. Через минуту ушла Суслова, еще через некоторое время Подшивалов, и, наконец, последним удалился Сулакаури, проклиная все на свете, в том числе и бутерброды с сосисками. Ему еще предстояло везти столик в кафе.

Нахальная старушка, получившая новый бутерброд, заковыляла к соседнему зданию, где стояла машина «Скорой помощи», не видимая с противоположной стороны, закрытая рекламными щитами. Она села в машину.

– Кажется, они встретились, – сказала она, – нужно будет посмотреть, куда они поедут.

Глава 7

Они, нарушая все законы конспирации, сели в один попутный автомобиль.

– Вы все слышали? – спросил Меджидов.

Ковальчук кивнул головой. Оба офицера уселись на заднем сиденье. Сидевший за рулем водитель слушал какую-то мелодию популярной радиостанции «Европа Плюс».

– Кажется, похоже на правду, – осторожно заметил Ковальчук.

– Значит, не он, – коротко сказал Меджидов, подразумевая Примакова.

– Значит, не он, – согласился Ковальчук, понявший, кого имеет в виду генерал.

Больше они не сказали ни слова.

У дома они все-таки вышли на другой стороне и долго осматривались, прежде чем войти. За ними приехали Суслова и Подшивалов. Последним приехал Сулакаури, проклинавший все кафе города, вместе взятые, вместе с их посетителями.

– Умоляю, – горячился он, – все что угодно. Только не это. Одна такая старушка может отравить всю оставшуюся жизнь.

– Я видела, – засмеялась Лена, – как она с тобой ругалась.

Суслова была высокая темноволосая женщина, обладавшая дивными раскосыми глазами. Когда она смеялась, всем становилось немного легче, словно ее смех разряжал взвинченную обстановку их трудной деятельности. Сейчас, в джинсах и куртке, она была похожа на студентку, убежавшую с лекции.

– Куда делась потом эта старушка? – вдруг озабоченно спросил Меджидов. – Она ведь не сразу отошла от Теймураза.

– Да, – растерянно подтвердил Ковальчук, – но я в этот момент отвернулся. Пошел звонить владельцу угнанной вами машины, чтобы он решил, что это была обычная детская шалость. Автомобиль взяли, покатались и бросили, как обычно.

– Я ее тоже потом не видела, – нахмурив брови и закусив губу, сказала Лена.

– Психомодели… – в сердцах сказал Меджидов, – я же говорил, мы дисквалифицируемся. Связной прав, нужно быть осторожнее. Больше на эту квартиру мы не имеем права возвращаться. Нужно будет реконсервировать точку № 2. Шебаршин вполне мог рассказать и о нашей явке, она ему была известна. Хотя, судя по всему, нас преследуют не сотрудники Примакова. Это как-то радует.

– У них убрали офицера, – напомнил Подшивалов.

– Это ничего не значит, – возразил Меджидов, – вспомните наше дело в Ташкенте. Убрать могут невиновного человека, чтобы на него пало подозрение. «Мертвые всегда не правы». Этот информатор вполне мог благополучно выжить.

– Не обязательно, – возразил Подшивалов, – вы же рассказывали, что ФСК искала вас целый месяц.

– Лучше бы не искали, – в сердцах ответил Меджидов, – как только они меня нашли, на меня вышел и мой несостоявшийся палач. Откуда он мог узнать, что я живу в гостинице «Украина»? Только от наблюдателей. Теперь ясно, что это был погибший майор Макаров. Но на кого он работал, почему это не интересует нас в первую очередь? Вот чем мы должны заниматься. Кончаем дискуссию. Подшивалов и Сулакаури – немедленно на базу № 2. Вечером приедут остальные. Ковальчук, Суслова готовят все к эвакуации. Я постараюсь связаться с ФСК, узнаю, есть ли какая-нибудь информация по убийцам Корина. Хотя, конечно, надежды никакой. Возьмите вот эту записную книжку. Полистайте ее, – передал он книжку Макарова Подшивалову.

В этот момент за их квартирой уже следили из «Тойоты», стоявшей во дворе их дома.

– Сколько их там? – спросил сидевший за рулем.

– Двое, трое, не знаю, – пожал плечами второй.

– Подождем Карася и сразу войдем внутрь, – предложил первый.

– Думаешь, справимся? – с сомнением спросил второй.

– Не впервой. Баба и несколько стариков. Там только кавказец здоровый. Но мы его сразу повяжем.

В это время из блока показались Подшивалов и Сулакаури. Они куда-то явно спешили.

– Поедем за ними? – спросил второй.

– Зачем, нам сказано ждать здесь. Слушай, ты ребятам скажи – баба моя. Чтобы ее не обижали. Я сам ее обижу, – заржал первый, показывая крупные лошадиные зубы.

Меджидов выходил через другой вход. Выходя, он обратил внимание на Ковальчука, сидевшего за столом в одиночестве.

– Что-то случилось, Олег Митрофанович?

– Нет, просто думаю. Вы, наверное, правы. Я старею. Знаете, вся эта ситуация на меня сильно действует. Когда был СССР, все было понятно. А сейчас?

Меджидов повернулся к офицеру всем корпусом.

– А сейчас всеобщий бардак, вы же видите?

– Конечно, вижу. Но разве от этого мне легче? Когда начались эти споры из-за Черноморского флота, я с ужасом думал, что могло произойти. Хорошо, что у нас победил Кучма. А если бы победил этот несостоявшийся гетман Кравчук? Что тогда? Воевать с Россией из-за Черного моря? А у меня жена русская.

– Да-а, – сказал Меджидов, – а что тогда мне говорить? Азербайджанцы и армяне воюют уже шесть лет. И не просто воюют. Вы же знаете подробности – как насилуют женщин, как убивают детей.

Суслова, вошедшая в комнату, стояла у порога, не решаясь пройти, слушая разговор обоих старших товарищей.

– У нас был город Ходжаллы, – угрюмо сказал Меджидов, – у меня там жила двоюродная сестра. Так вот, весь город сожгли, женщин изнасиловали, детей передавили. С мужчин заживо сдирали кожу. Весь город погиб. В конце двадцатого века. Этот мир давно сошел с ума, Олег Митрофанович, и не нам строить иллюзии. Хотя, конечно… я никогда не говорил вам. Вы помните, лет восемь назад мы с Билюнасом должны были привезти из Палестины одного связного? Вы ждали нас тогда в Дамаске.

– Конечно, помню.

– И мы его не привезли.

– Да. Вас даже наказали за это, не дав вам очередных званий. Вы, по-моему, должны были тогда получить «генерала», а он «полковника».

– Все правильно. Мы объяснили всем, что не смогли спасти этого связного. На самом деле мы его убили. Вернее, его застрелил Билюнас.

– Почему?

– Террорист стал хвастаться, рассказывая, как он убивает еврейских детей, насилует женщин. А мы его везли, чтобы спасти.

Суслова переводила взгляд с одного офицера на другого, с ужасом ожидая продолжения.

– Билюнас достал пистолет, просто пристрелил его со словами: «Бог все-таки есть».

– Он так и сказал?

– Так и сказал. Мир действительно сошел с ума, и, может, мы последние оставшиеся в здравом уме на этой планете.

– Не уверен, – пробормотал Ковальчук, – идите, Кямал Алиевич, а то я вас задерживаю.

Выходя, Меджидов забрал со стола приготовленное для него оружие. Это была новая модификация «беретты», обладающая небольшими размерами и легко помещающаяся во внутренних карманах. У порога он грустно улыбнулся Сусловой.

– А что стало с вашей сестрой? – спросила она его.

– Этого я не знаю до сих пор, – тихо ответил Меджидов, выходя из квартиры.

Со стороны двора подъехала еще одна машина. Из нее вылезли трое. Двое спортивного вида парней и один небольшого роста, лет пятидесяти, светловолосый, полный, с круглым лицом и нависшими над подбородком щеками. Он был, видимо, их главарем. Из первой машины, уже ждавшей их, вылезли еще двое.

– Карась, – обратился к нему водитель первой машины, – они в доме. Два старичка и девушка.

– Хорошо, – кивнул Карась, – только без лишнего шума.

Они впятером вошли в блок.

– Ромик, – обратился Карась к одному из своих парней. – Ты у нас помоложе. Позвонишь в дверь, скажешь, срочная телеграмма.

– А если не поверят?

– Покажешь им какую-нибудь бумажку, – заорал Карась, – поверят обязательно.

Они столпились на лестничной клетке.

– Встаньте с той стороны, – показал Карась, – чтобы вас не было видно.

Меджидов звонил из телефона-автомата Вадиму Георгиевичу. Трубку поднял сам генерал.

– Добрый день, Вадим Георгиевич, – просто сказал Меджидов, – хотя, кажется, уже добрый вечер. По убийству Корина есть какие-нибудь новости?

– Добрый вечер, – устало ответил генерал, – есть. Мы нашли «Шевроле», из которого стреляли в Корина. И двух убитых чеченцев. Видимо, они были исполнителями. Больше пока ничего нет.

– При чем тут чеченцы, – не удержался Меджидов, – по-моему, нас кто-то обманывает. Может, их трупы просто подкинули вам?

– Не думаю. Один из наших сотрудников опознал в одном из трупов водителя «Шевроле», въехавшего на площадь в момент убийства. А вы что-нибудь установили?

– Мы были правы. На линии был источник информации. Служба внешней разведки считает, что это был один из ее людей. Но тот тоже случайно погиб.

Вадим Георгиевич негромко выругался. Он уже ясно представлял, что это его последняя в жизни операция. После стольких провалов его просто не оставят в ФСК. Значит, уходя, нужно было хлопнуть дверью.

– Они вам что-нибудь предлагали? – спросил он.

– Вернуть документы в Москву.

– Ну, это как раз правильно. Пока их здесь нет, могут быть всякого рода неожиданности. Еще что-нибудь нужно?

– Может быть, завтра понадобятся три заграничных паспорта нового образца.

– Я распоряжусь.

– Среди связей Макарова ничего установить не удалось?

– Кажется, кое-что есть, – не удержался Вадим Георгиевич, – он раньше работал в органах МВД и был связан с рядом криминальных структур.

«Это уже кое-что», – подумал Меджидов и вслух сказал:

– Спасибо большое. Я завтра перезвоню.

Когда в дверь позвонили, Олег Митрофанович посмотрел на Лену.

– Открой, пожалуйста, дверь, – попросил он, – а я пройду в ванную комнату, умоюсь.

Суслова подошла к двери. Иногда такое случается даже у профессионалов. Произошло редкое совпадение, наложение двух невероятных событий. Меджидов, вышедший из другой двери, должен был вернуться со двора, и Суслова, знавшая, что он должен появиться через пять минут, просто открыла дверь. Первый из нападавших схватил ее за горло, толкнув к стене. Остальные ввалились внутрь. Она отбила руку нападавшего и сразу нанесла болевой удар в солнечное сплетение. Нападавший закричал от боли. Двое других, удивленно оглянувшись, подняли руки, и она успела еще нанести удар ногой, отбросив на пол еще одного из вошедших. Но тут третий, высокого роста, очевидно, спортсмен, улучив момент, сильно ударил ее по плечу, и она упала, тогда на нее навалились сразу трое. Из ванной комнаты послышался шум разбитого стекла, чьи-то крики.

Ковальчук, разбивший лоб одному из нападавших, просто поскользнулся на полу, дав возможность вошедшим нанести ему ряд болезненных ударов. У Сусловой были связаны руки, разбита губа, и она тяжело дышала. Ее посадили на стул, а Ковальчука, которому тоже связали руки, бросили на диван.

Трое из нападавших пострадали в этой схватке. Карась, оглядевший поле боя, удовлетворенно хмыкнул:

– Молодцы, ребята. И зачем только я вам плачу деньги? С бабой и стариком не могли справиться. Сучьи дети.

Его громилы молчали, тяжело дыша. Карась аккуратно, каким-то домашним движением поправил антенну телевизора, сместившуюся вправо, сел на стол.

– Нехорошо, – ласково улыбнулся он женщине, – нехорошо. Мы ничего не сделали, а вы уже деретесь. Ай как нехорошо.

Суслова молчала, понимая, что нужно беречь силы. В Высшей школе КГБ их готовили к разным ситуациям, в том числе и к таким, хотя психологически было очень трудно оказаться в руках мерзавцев.

– А где ваши товарищи? – спросил Карась. – Наверное, ушли через другую дверь? Вы, ребята, осмотритесь кругом, – приказал он своим «шестеркам». – А ты, Грива, останься здесь.

Через секунду послышались крики ребят:

– Да здесь целый склад. И жратвы полно.

– А почему вы со мной не разговариваете? – спросил Карась. – Молодая красивая женщина и не отвечаете на мои вопросы. Это нехорошо.

Ковальчук поднял голову, встретился глазами с Леной, показал ей на оставленный пиджак Подшивалова. Там был выключенный микрофон. У Меджидова в кармане должен был быть второй. Она его поняла.

– Развяжи руки, паскуда, – сказала она почти лагерным тоном.

– Ай, – засмеялся Карась, – ты из наших. Но руки я тебе не развяжу. Слишком ловко дерешься.

– Боишься, – презрительно скривила губы женщина, – с такой охраной и боишься. Трус ты, тьфу. – Эффект был точно рассчитан. Грива захохотал. Но Карася не так легко было вывести из равновесия. Он поднялся, сделал несколько шагов и вдруг наотмашь ударил своего «шестерку» по лицу.

– Ты чего? – испугался тот.

– Потом смеяться будешь, – ласково посоветовал ему Карась, возвращаясь на место.

В комнату вернулись трое других, удовлетворенных внешним осмотром. Один нес в руках автомат Калашникова.