Текст книги "Лучше быть святым"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Чингиз Абдуллаев
Лучше быть святым

= Автор предупреждает, что данный материал не может быть использован на суде в качестве свидетельских показаний.

Туз бьет шестерку…

Туз бьет десятку…

Туз бьет короля…

Туз больше любой карты.

Козырная шестерка бьет туза.

Правило карточной игры в «дурака»

Он почувствовал ведущееся наблюдение каким-то шестым чувством профессионала. Внешне все было спокойно, но тяжелый взгляд на затылке он ощущал почти физически, подсознательно отмечая и регистрируя каждую деталь в своем окружении.

Во дворе все было как обычно. У пожарной лестницы двое ребятишек играли в мяч, на ближней скамейке беседовали давно знакомые старушки. Его автомобиль стоял третьим в первом ряду. Но сегодня ему определенно что-то не нравилось. Что-то такое произошло, нарушив общую картину городского двора. Замедлив шаг, он все-таки огляделся. Никого не было видно, однако из окон соседнего дома за ним определенно наблюдали, в этом он был убежден абсолютно. Причем наблюдал профессионал, сумевший выбрать подобное укрытие. Сентябрьское солнце было достаточно сильным, чтобы, отражаясь в стеклах соседнего дома, бить ему прямо в глаза, не давая возможности разглядеть находившегося или находившихся на лестнице наблюдателей…

Он еще раз осмотрелся. Все-таки что-то его беспокоит. Но внешне все на месте, все как обычно. Он медленнее обычного пошел к своему автомобилю. Его «шестерка» стояла на обычном месте. Вчера он сам поставил здесь автомобиль и теперь безошибочно определил свою манеру припарковки по вывернутому влево рулю. Значит, его машину не трогали. Он обошел ее с другой стороны. Никаких следов взлома или повреждений. Нет даже царапин. И все-таки его что-то сильно беспокоит.

Соседские старушки сегодня были в плащах, в Санкт-Петербурге по утрам стояла обычная осенняя погода, несмотря на яркое солнце, было прохладно.

Он достал из кармана брюк ключи от автомобиля, открыл дверцу, еще раз огляделся, посмотрел направо на соседний дом, все еще чувствуя на себе этот обжигающий взгляд, и сел в машину. Уже заводя автомобиль, в последнее мгновение он вдруг понял, что именно показалось ему странным. На переднем капоте автомобиля не было обычной по утрам росы. Ее кто-то старательно вытер сегодня утром. В следующее мгновение, услышав характерный щелчок, он успел открыть дверцу автомобиля и профессионально рассчитанным скупым движением выпасть из машины. Еще через полсекунды раздался взрыв.

Автомобиль сильно тряхнуло, подбросила взрывная волна и перевернула на левый бок, прямо на него. Серьезно пострадали еще три стоявшие рядом машины.

Разом смолкли все голоса, и в наступившей внезапно тишине еще был слышен его сдавленный стон. Затем закричало сразу несколько голосов, завопили старушки, заплакали дети.

Сила взрыва была настолько велика, что в ближайших домах вылетело сразу несколько стекол. Когда к нему подбежали, он еще успел прошептать:

– Передайте в Вильнюс полковнику Билюнасу… Билюнасу… передайте ему, что меня убили…

На четвертом этаже соседнего дома, где стекла только зазвенели, стоял высокий мужчина, хладнокровно наблюдавший за происходящим. Когда «Скорая помощь» увезла раненого в больницу, он, профессионально отметив безвольно упавшую с носилок руку, кивнул головой и стал спускаться вниз.

Глава 1

Стук в дверь он услышал даже в ванной комнате. Затем с оглушительным грохотом в его номер ворвалось сразу трое людей.

– Он жив, – громко закричал первый из них, заметив его в ванной. Двое других бросились в глубь комнаты, где был сервирован стол.

– Вы, наверное, ошиблись номером, – негромко сказал он, – я не ждал гостей.

– Вы Кямал Меджидов? – нетерпеливо спросил первый.

– Да.

– Слава Богу, я думал, что мы опоздали, – вырвалось у его гостя.

И этот непрофессиональный возглас более всего убедил его, что ворвавшиеся к нему люди были теми, кого он ждал. Просто напряжение последних часов должно было сказаться и на настоящих профессионалах.

Потом его долго везли через всю Москву в какой-то отдаленный район. Во двор автомобиль въехал, даже не просигналив, очевидно, их знали. Он не увидел ни одного человека, пока его вели по коридорам небольшого трехэтажного здания. Путешествие кончилось в большой светлой комнате, где его встретили двое хозяев. Один помоложе, с уже пробивающейся сединой. Другой, лет шестидесяти, в больших роговых очках. Сопровождавшие его трое офицеров в комнату не вошли.

– Садитесь, пожалуйста, – показал ему на стул в центре комнаты первый из хозяев.

Он сел, чуть ослабив узел галстука.

– Вы не спросили, почему вас сюда привезли, – говорил все время тот, что помоложе, – это признак профессионализма, или вы предполагали, что подобное может случиться?

– Это признак усталости, – ответил он, – мне пятьдесят два года, это достаточно много, чтобы ничему не удивляться.

– Значит, вы понимали, что рано или поздно вас раскроют?

– Не нужно играть со мной в эти игры. Что вас конкретно интересует? Кстати, как мне к вам обращаться?

– Меня зовут Николай Аркадьевич, – представился собеседник, – а это Вадим Георгиевич. Мы представители российской Федеральной службы контрразведки.

– Это я уже догадался. А как зовут меня, вы уже знаете.

– Это ваше настоящее имя?

– Оценил ваш юмор, – улыбнулся Меджидов, – да, это мое настоящее имя.

– Вы не могли бы коротко рассказать нам свою биографию? – впервые нарушил молчание Вадим Георгиевич.

– Я не думаю, что она так интересна. Родился в сорок втором в Баку. По образованию археолог. Специалист по древнемидийской культуре. Доктор наук. Работаю в Академии наук Азербайджана. Женат. Имею дочь. Кстати, я гражданин Азербайджана. Так что мое задержание может вызвать известный скандал, так как я приехал в Москву на конференцию по приглашению российской стороны.

– Вы, кажется, работали и за рубежом, – Вадим Георгиевич не обратил внимания на его последние слова.

– Совсем немного. В Румынии и во Франции, в начале семидесятых.

– А какое отношение имеет мидийская культура к Франции? – улыбнулся Вадим Георгиевич.

– Прямое. Я работал по контракту с ЮНЕСКО, смотрел древнекельтские захоронения. Позже писал сравнительный анализ двух культур. Это тема моей кандидатской диссертации.

– Которую вы, кажется, защищали в Москве, – уточнил Николай Аркадьевич.

– Да.

– Где именно?

– В МГУ. Это легко проверить.

– Уже проверили. У вас удивительная биография, Кямал Алиевич. Везде мы находили целую кучу справок, документов, приложений. Но почти нигде нет живых свидетелей. Например, во Франции никто не помнит вас в качестве работника ЮНЕСКО. Вас не могут вспомнить даже представители ЮНЕСКО в Париже, не знает ни один работник бывшего советского посольства в Париже. А мы опрашивали очень многих, уверяю вас. Так где вы были эти три года?

– У меня официально оформленное приглашение ЮНЕСКО. Оно должно быть в моем личном деле в Баку.

– Мы знаем, – кивнул Вадим Георгиевич, – но оно липовое, как и вся ваша биография.

– Вы привезли меня сюда ночью, чтобы оскорблять?

– Извините, – кивнул Вадим Георгиевич, – я не думал, что это вас так обидит. Но если серьезно, мы очень долго искали вас, генерал Меджидов.

Он молчал. Тишина повисла в воздухе, словно паутина, которую никто не решался разорвать. Минута тянулась долго, очень долго…

Первым не выдержал Николай Аркадьевич.

– Вас наверняка заинтересует, как мы вышли на вашу группу.

Он все еще молчал. Секрет, который был одним из самых охраняемых секретов бывшего Советского Союза, отныне становился достоянием гласности.

Это немного огорчало, придавая беседе оттенок разочарования.

– Ваше звание? – наконец спросил он у Вадима Георгиевича.

– Генерал-лейтенант. А он генерал-майор, – показал тот на Николая Аркадьевича.

– Кто-нибудь еще в курсе происходящего?

– Полностью только мы двое и директор ФСК. Больше никто.

– Хорошо. Очень хорошо. Что вас конкретно интересует? – деловито спросил он, сразу меняя тон.

– Вы действительно были руководителем группы «О» бывшего КГБ СССР?

– Такой группы вообще не существовало, – улыбнулся Меджидов, – настоящее название группы «Октава», и ее вообще не было в КГБ.

– Верно, – кивнул Вадим Георгиевич, – нам пришлось много поработать, прежде чем мы поняли, что ваша группа была вне официальных структур. Вы напрямую подчинялись Председателю КГБ лично. Были, так сказать, его отборным подразделением.

– Это не совсем так, – возразил Меджидов. – Впрочем, это сейчас не важно. Как вы на меня вышли?

– Дело в том, что, по нашим сведениям, кто-то начал интересоваться вашей группой. Уже погибли двое членов вашей команды.

– Кто? – быстро спросил он. Это было эмоциональной реакцией, а значит, не совсем профессионально.

– Павел Коршунов погиб в Санкт-Петербурге, успев назвать имя полковника Билюнаса. Пока наше отделение в Санкт-Петербурге разобралось, в чем дело, пока мы вышли на Вильнюс, был убит и второй.

– Как их убили? – бесцветным голосом спросил Меджидов.

– Коршунову подложили в автомобиль взрывное устройство, а Билюнаса просто выбросили из его квартиры на двенадцатом этаже.

Он был профессионалом. Но левый глаз начал непроизвольно дергаться. Павка Коршунов когда-то спас ему жизнь в Пакистане. Он помнил об этом всегда.

– И наконец, – добавил Вадим Георгиевич, – сегодня в гостинице «Украина» пытались убить вас. Вы заказали ужин в номер, но в служебном лифте на официанта кто-то напал. Он не видел лица нападавшего, так как тот подстерег его при выходе из лифта. Затем этот неизвестный принес вам еду. По счастливой случайности вы в это время купались и не успели принять пищу вместе с ядом. Наши сотрудники, найдя у служебного лифта официанта, поняли, в чем дело, и чудом успели ворваться к вам. В течение месяца два убийства и одно покушение. Вы не считаете, что это много?

Совершенно секретно

Литера «А»

Вскрыть только начальнику

управления (лично в руки)

Выносить из здания запрещается

Уничтожается в первую очередь – ОДС

СПРАВКА

Группа «Октава» была создана в 1974 году по инициативе бывшего Председателя КГБ СССР генерала Ю. Андропова, по предложению аналитического управления КГБ СССР. В подготовленном документе было обращено внимание на опасность концентрации всех силовых структур в официальных рамках существующих систем – Министерства обороны, Министерства внутренних дел и Комитета государственной безопасности. Небольшая мобильная группа, подчиняющаяся непосредственно Председателю КГБ, могла куда более рационально и качественно вести необходимую работу, требовавшую строжайшей секретности и неофициальных контактов. Группа «Октава» состояла из нескольких особо подготовленных людей, выведенных за рамки обычного аппарата КГБ СССР. Одним из первых заданий группы была ликвидация американского информатора, внедренного в аппарат ЦК КПСС. По согласованию с секретарем ЦК КПСС М. Сусловым была предпринята акция нейтрализации американского агента «Адониса».

В результате принятых мер «Адонис» погиб в автомобильной катастрофе. В 1978 году группа «Октава» принимала участие в известных событиях в Мозамбике, в операции «Прибой». В результате успешных оперативных действий группы из Родезии были доставлены два агента МИ-6, после чего они были переправлены в Москву.

В 1979 году группа «Октава» вместе с другими штурмовыми группами ГРУ Министерства обороны СССР и КГБ СССР приняла участие в оперативно-тактических мероприятиях, связанных в захватом дворца президента Афганистана Х. Амина. По существующей официальной версии, Х. Амин погиб в результате действий штурмовой группы. На самом деле он был ликвидирован сотрудниками штурмовых групп КГБ. Представители группы «Октава» принимали участие в неформальных контактах с представителями оппозиции в Египте. В результате действий двух инструкторов «Октавы» на военном параде была предпринята акция по устранению президента А. Садата, ставшего на позиции антисоциалистических сил и проводившего к тому времени предательскую политику Кэмп-Дэвида. Акция проведена успешно.

После перехода Председателя КГБ СССР генерала Ю. Андропова в аппарат ЦК КПСС группа «Октава» была формально ликвидирована. На самом деле она была переподчинена секретарю ЦК КПСС Ю. Андропову по согласованию с Генеральным секретарем ЦК КПСС Л. Брежневым и бывшим руководством КГБ СССР.

С июня 1985 года группа снова передана в подчинение Председателю КГБ СССР. За период с 1985-го по 1991 год группа «Октава» предположительно получила более десяти оперативных задач, из которых восемь были успешно решены. Однако все документы по составу группы, ее численности, вооружениям полностью уничтожены. Финансирование группы осуществлялось через Управление делами ЦК КПСС.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

По непроверенным данным, в августе 1991 года приказ об аресте Президента России Б. Ельцина получила группа «Альфа». Другая группа, «Октава», получила приказ о физическом устранении вышеназванного лица. Приказ группе «Альфа» был отменен лично Председателем КГБ СССР В. Крючковым. Группа «Октава» по неизвестным причинам приказа не выполнила.

– Вы можете предположить, как трудно нам было выйти на вас? – спросил Николай Аркадьевич.

– Могу себе представить.

– Даже указ о присвоении вам воинского звания «генерал» был уничтожен. В нашем особом досье на офицеров ГРУ и разведуправления кто-то изъял номер вашего приказа. Просто был пропуск. Только в журнале регистрации стояла запись о присвоении воинского звания сотруднику группы «О».

– Все правильно, – кивнул Меджидов, – мы подчинялись с момента своего возникновения только Андропову.

– Сколько лет вы в группе «Октава»? – спросил Вадим Георгиевич.

– Семнадцать, почти с самого начала. Тогда группу возглавлял другой человек.

– Вы можете назвать его имя?

– Он умер восемь лет назад. Генерал Гогоберидзе.

– Я всегда это подозревал, – кивнул Вадим Георгиевич, – ведь мы с ним работали вместе в Латинской Америке в начале шестидесятых. Потом он исчез. Ходило много разных слухов. А сколько человек сейчас в вашей группе? Точного числа мы так и не смогли выяснить.

– Вы могли бы догадаться. «Октава» – это семь человек. Хотя теперь уже, видимо, пятеро. И я не назову их адреса до тех пор, пока вы мне убедительно и доказательно не объясните, что им действительно грозит опасность. Если они нужны вам для каких-то пропагандистских трюков, то вы их не получите. Об ужасах и тайнах бывшего советского режима написано и так слишком много. Но мы с вами профессионалы. И отлично все понимаем. Государство просто обязано отстаивать свои интересы. Везде и всегда. И не пытайтесь меня убедить в обратном. Я могу вам не поверить.

– Вы не поняли, – возразил Вадим Георгиевич, – мы действительно пытаемся их спасти. И заодно установить, кому выгодна их ликвидация. Согласитесь, о случайностях говорить не приходится. Кто-то вышел на вашу группу раньше нас. Почему вы три года не давали о себе знать?

– А что мы должны были делать? Бегать по управлениям с криками «мы из спецгруппы»? О такой группе никто не слышал. Кроме того, вспомните ситуацию августа девяносто первого. Начали все крушить, ломать. Снесли памятник Дзержинскому, собирались штурмовать здание КГБ, коммунистическую партию запретили. И в этих условиях мы должны были вылезать со своими разоблачениями? Нас немедленно отдали бы под показательный суд, как чудовищное порождение коммунистического тоталитарного режима. Разве я не прав? Кроме того, был арестован Председатель КГБ Крючков, которому мы лично подчинялись и были известны. Когда он сидел в «Матросской тишине», мы с ним связались. Он заявил, что это провокация и ни о какой группе «О» он не знает. И тогда мы поняли, что остались одни.

– Это верно, – недовольно заметил Вадим Георгиевич, – бывший Председатель наотрез отказался давать любую информацию по группе «О». Теперь я его хорошо понимаю. Видимо, могли всплыть какие-то теракты, о существовании которых никто не знал. А Крючков был убежден, что все кончено. Вот он и скрыл эту информацию. Кое-что о вашей группе знали Шебаршин и Бобков. Немного информации было и у Примакова. Но самую ценную информацию мы получили у Чебрикова. Тот, конечно, не догадывался, что мы ничего не знаем о вашей группе, и в разговоре с нами обмолвился, назвав вас генералом. После этого мы удвоили свои поиски. И нам повезло. Один из полковников девятки[1]1
  Девятое управление КГБ обеспечивало охрану секретарей ЦК КПСС.


[Закрыть] вспомнил, как в больницу к Андропову приезжал генерал Гогоберидзе. Согласитесь, более чем странный визит, если учесть, что не все секретари ЦК КПСС могли попасть к больному Генсеку. В записных книжках Крючкова, конфискованных после его ареста и вскоре переданных нам, мы нашли ваши имена, вернее, три фамилии – Меджидов, Билюнас, Подшивалов. Только после внезапной гибели Билюнаса мы вышли на вас и следили уже несколько дней.

– Три дня, – возразил Меджидов.

– Вы обнаружили наблюдение?

– Вадим Георгиевич, я пришел в КГБ в шестьдесят седьмом. Как вы думаете, я мог их не заметить?

– И что вы подумали?

– Ничего. Решил действовать по ситуации.

– Вы запомнили в лицо того «официанта»? – спросил Николай Аркадьевич.

– Думаю, да. Я даже смогу по фотороботу восстановить его портрет, хотя видел мельком, сбоку.

– Если бы Крючков рассказал о вас немного раньше, мы смогли бы спасти Коршунова и Билюнаса, – предположил Николай Аркадьевич.

– А вы не задавались вопросом, кому он должен был рассказывать о нашей группе? – разозлился Меджидов. – Предателю Бакатину, выдавшему американцам секретную схему прослушивания их посольства, или бывшему милиционеру Баранникову, умудрившемуся стать первым в истории КГБ Председателем, подозреваемым в коррупции. Согласитесь, в нашем ведомстве палачи были, но предатели и воры… А вы еще спрашиваете, почему он не рассказал. Я думаю, он поступил совершенно правильно, решив пока не раскрывать нашего статуса. У каждого из нас была своя «легенда», своя биография, по которой мы могли жить в теперь уже независимых странах СНГ. При желании нас можно было легко собрать или найти. Достаточно дать телеграмму по известному ему адресу в Москве. А ребят наших уже не вернешь. Видимо, кто-то дал сигнал. Убирают посвященных…

Из истории гипотез

ГИПОТЕЗА № 1

Первым из посвященных в тайну людей был бывший управляющий делами ЦК КПСС. Именно за его подписью оформлялись ведомости и документы на выдачу валюты и получение других ценностей. Он и еще одна очень пожилая одинокая женщина, которая, будучи ответработником Управления делами ЦК КПСС, выполняла все технические функции. Она работала в аппарате еще с начала пятидесятых годов, и сомневаться в ее благонадежности не приходилось. Управляющий знал точно, какие огромные суммы тратились на финансирование и прикрытие группы «Октава». И потому был очень опасен. Кроме всего прочего, он был фигурой политической, по должности приравненной к заведующим отделами ЦК КПСС. Его могли допросить в первую очередь. Под радостные победные возгласы демократов августа девяносто первого никому и в голову не могло прийти обеспечить его особой охраной. Казалось, что все страхи остались позади. Но люди, отвечавшие за сохранение государственных тайн, понимали, какой неудобной фигурой был бывший управляющий. Кроме всего прочего, могла всплыть неблаговидная роль «Октавы» в румынских событиях 1989 года. А это могло изменить взгляд очень многих людей на мировую историю вообще, и на политику СССР, России в частности. Этого не хотелось допускать ни в коем случае.

С бывшим управляющим серьезно поговорили. Ему объяснили, что деньги, переведенные в свое время за рубеж и вложенные теперь в разного рода фонды и недвижимость, могут быть гарантированы от неожиданностей только в случае абсолютного молчания всех исполнителей. Нет, ему не угрожали. Просто предлагали продумать варианты.

Управляющий был немолодой, мудрый человек. Кроме того, на свое несчастье, он обладал хорошей памятью и имел большую семью. Десятки тайных счетов в Бельгии, Люксембурге, Голландии, Лихтенштейне, Швейцарии, на Ближнем и Среднем Востоке, в странах Латинской Америки были известны лишь узкому кругу посвященных. И он был одним из них, случайно, по должности, попавших под свет юпитеров. Управляющий, просчитав все варианты, понял, что должен уйти в тень или исчезнуть. Но уходить было поздно. Все пути к отступлению были отрезаны. Кроме того, оставались жена, дети, внуки. Во имя высших государственных интересов, объяснили ему, он должен поступить так, как велит ему его партийный и гражданский долг.

Управляющий был образцовым гражданином и верным сыном партии. Он оставил записку, в которой не намеренно, совсем немного, раскрыл смысл происходившего. «Я трус», – написал он четким чиновничьим почерком в своей последней в жизни записке. Идти каяться не имело смысла, оставаться жить было страшно. И он шагнул на подоконник. Управляющий умер сразу, больно ударившись об асфальт. И это была последняя милость судьбы.

Через три часа у себя на квартире скоропостижно, от сердечного приступа умерла член КПСС с 1948 года, бывший ответственный работник Управления делами ЦК КПСС.

Еще через несколько дней, разумеется, по случайному совпадению, повторил полет своего коллеги другой бывший управляющий делами ЦК КПСС. На этот раз, правда, не было никаких записок. Странно было не то, что он решил повторить похожий способ полетать между домами. Странно было то, что в случайную гибель обоих поверили все – правительство, пресса, разведка, контрразведка, милиция. Или сделали вид, что поверили. Обыватели, правда, достаточно долго говорили об этих полетах в элитарных домах, но слухи как-то разом прекратились, и уже никто не вспоминал случайного совпадения двух похожих, почти буффонадных, переходов в другой мир. Очевидно, каждый выбирал свою судьбу сам.

– Вы сказали, убирают посвященных? – спросил Вадим Георгиевич. – Значит, Коршунова и Билюнаса убрали за их осведомленность. Весь вопрос, какой именно информацией обладали эти двое. Я понимаю, что здесь возможны варианты, но для решения этой задачи нам будет нужно выделить наиболее главные, узловые моменты ваших последних операций!

– Думаю, что это невозможно, – немного подумав, ответил Меджидов, – мы обязаны были забывать об операции с момента ее завершения. Наша информация может быть чрезвычайно скудной, но проанализировать ситуацию мы сможем.

– Вы сказали, что членов вашей группы можно достаточно быстро собрать в Москве. Значит, они не живут в столице, вернее, не только в столице. И вы наверняка сможете их быстро собрать? Кстати, кто был вашим заместителем в группе?

– Их было двое. Полковник Билюнас и полковник Подшивалов, чьи фамилии вы обнаружили в записных книжках Крючкова. Полковник Игорь Подшивалов живет и работает в Москве. Это выдающийся специалист в области микробиологии, заместитель директора научно – исследовательского института. Он всегда работал очень виртуозно. Там, где требовалась безупречная смерть, он был незаменим. Достаточно сказать, что ни в одном случае вскрытие не обнаруживало ничего в трупах наших… э-э… «клиентов».

– А «клиентов» было много? – не удержался Николай Аркадьевич.

– Сколько вам лет? – спросил Меджидов вместо ответа.

– Сорок шесть.

– Поздравляю. Довольно хорошо для генерала. Но во имя всего святого перестаньте мне задавать непрофессиональные вопросы. Или делать вид, что задаете такие вопросы. Вы же понимаете, что этого я вам никогда не скажу. Если бы кто-то считал это необходимым, нас давно заставили бы писать отчеты, чтобы подшивать их в канцелярские папки. Раз этого нет, значит, этих случаев и не было. Но, учитывая, что вы мой коллега и теперь занимаетесь нашим делом, откровенно скажу – «клиентов» было достаточно. Причем упоминание о них вы не найдете нигде, тем более что среди наших «клиентов» были не только зарубежные граждане. Вы же все отлично понимаете. Есть операции, о которых нельзя говорить никогда.

– Мне трудно понять вашу логику, – возразил Николай Аркадьевич чуть упрямо, – действительно, я недавно переведен в Москву из области, но мне казалось, я всего насмотрелся. Такое даже трудно себе представить.

– А вы спросите своего более опытного коллегу, – усмехнулся Меджидов, – он наверняка помнит времена «холодной войны». Правда, вы у себя в провинции искали настоящих шпионов и искренне верили, что можете найти их. А вот мы знали, как можно подставить друга и прикрыть врага во имя сиюминутных выгод на каком-то этапе операции. И уверяю вас, мы все это часто делали.

– Если хотите, – продолжал Меджидов, – я могу подкинуть вам несколько удивительных сюжетов. Представьте на мгновение, что врачи, лечившие самолюбивого египетского президента Насера или романтически влюбленного в нашу страну ангольского президента Нето, были нашими людьми. Или один из членов нашей группы стрелял в Индиру Ганди вместе с террористами. Вы можете представить, как сразу меняется геополитическая ситуация в мире? Или если вдруг, разумеется, случайно всплывут материалы доказательства причастности наших или американских спецслужб к убийству Улафа Пальме.

– Бред какой-то, – не выдержал молодой генерал, – не вижу логики. Зачем нам это нужно? Я понимаю – высшие интересы государства. Но зачем убивать своих друзей, делая заведомо проигрышные ходы?

– Если вы играете в шахматы, то должны помнить об одном правиле. Иногда нужно отдать даже фигуру, чтобы сделать шах королю. Я приводил эти примеры только как возможные варианты. Но если хотите, я дам вам вполне логическое уравнение. На одном из заседаний съезда Советов бывший глава нашей страны Михаил Горбачев серьезно разругался с академиком Сахаровым. Вы, наверное, помните, как злился Горбачев, потрясая бумагами. Теперь представьте, что в автомобиле по дороге домой в присутствии начальника своей охраны генерала Медведева Горбачев недовольно выругался, что, кстати, было на самом деле. А генерал Медведев, который такой же демократ, как я балерина, позвонил мне или Подшивалову с просьбой помочь Президенту. Разумеется, я говорю это всего лишь как предположение. И этой ночью, по странному совпадению, всемирно известный диссидент скоропостижно умирает в своей постели. Я изложил вам факты, но согласитесь, логический ряд присутствует. А вдруг это подтвердится? Представляете, какой будет скандал в мире. Но мы несколько отвлеклись. О деятельности нашей группы, которую вы не знали и не должны были знать, я ничего не скажу. Мои люди, как и мы все, выполняли приказы высшего руководства страны. В любом случае от уголовной ответственности мы должны быть освобождены.

– Вас серьезно беспокоил этот момент? – поинтересовался Вадим Георгиевич. – Теперь понятно, почему вы почти три года молчали.

– Кроме всего прочего, мы устали. В последние годы нас бросали во все горячие точки. Тогда мы договорились немного подождать. У каждого была своя мирная профессия-прикрытие. Кроме того, после августа 1991-го ничего не было ясно ни в России, ни в СНГ. Но, признаюсь, такое ожидание самое трудное в моей карьере.

– Вы сможете быстро, за сутки, собрать своих людей в Москве? – спросил Вадим Георгиевич.

– Думаю, да.

– Вам что-нибудь для этого нужно?

– Только телефонный аппарат. Я просто могу позвонить всем остальным. Тем более что их осталось всего четверо. Кстати, пока они подъедут, я сам хотел бы проанализировать материалы смерти Билюнаса и Коршунова. Это возможно?

– Конечно, – кивнул Вадим Георгиевич, – распорядитесь, – приказал он своему более молодому коллеге.

Тот быстро вышел из комнаты.

– Мне нужны гарантии, – тихо сказал Меджидов, – в любом случае это мои люди, а не ваши. Упоминание о них без их согласия категорически исключается. Кроме того, никакой ответственности за операции последних лет они не несут. Даже если они убили бабушку Ельцина или тещу Гайдара.

– Разумеется, – кивнул головой генерал, – об этом не может быть и речи, звоните скорее.

В соседней комнате Николай Аркадьевич, слышавший их разговор, приказал двоим техникам, записывающим на пленку всю встречу:

– После каждого звонка передаете сигналы нашим группам. Все четыре группы должны быть готовы немедленно выехать. Взять под строгий контроль всех четверых. Охранять как объекты особой важности, как высших руководителей государства. Они для нас исключительно важны.

Две скрытые камеры одновременно с обеих сторон показывали сидевших за столами Меджидова и его собеседника. Один из техников поднял трубку.

– Внимание, готовность всем группам.

Николай Аркадьевич не знал, что сидевший в противоположном конце коридора еще один человек слышал не только беседу Меджидова с двумя генералами, но и приказы его самого. Впрочем, об этом, наверное, не знал и сам Вадим Георгиевич, продолжавший свою беседу с Меджидовым.

– Давайте для начала соберем всех четверых здесь, в Москве, – предложил Вадим Георгиевич.

– Я позвоню Подшивалову, хотя, кажется, уже первый час ночи.

Меджидов поднял трубку. Набрал номер. Набранный номер одновременно был зафиксирован в обеих прослушивающих их беседу комнатах. Почти сразу ответил заспанный женский голос:

– Слушаю вас.

– Извините, что беспокою вас так поздно. Можно попросить к телефону Игоря Владимировича?

– Его нет. Он вчера уехал в командировку, в Дагестан…

– А когда вернется?

– Через два дня. Извините, кто его спрашивает?

– Это его друг Кямал. Если он будет звонить, передайте ему, пожалуйста, что я звонил.

– Обязательно передам.

Меджидов повесил трубку.

– Мне это не нравится, – угрюмо сказал он.

– Вы исключаете случайности? – понял Вадим Георгиевич.

– Такие почти всегда да. Мне не нравится эта спешная командировка. Попробую позвонить другим. Зачем микробиолога могут послать в Дагестан, как по-вашему?

– Повод может быть уважительный. Там недавно была вспышка холеры. Так что волноваться заранее не стоит. Наши люди через его институт найдут Подшивалова уже завтра.

– Не уверен, – покачал головой Меджидов, – давайте попробуем следующего. – Он вспомнил код Тбилиси и быстро набрал номер. – Ваш номер набирать нужно? – спросил он у своего собеседника. Тот покачал головой.

Было уже далеко за полночь, почти без двадцати час, но трубку снял сам Теймураз.

– Да, слушаю вас, – раздался его гортанный голос.

– Теймураз, это я, – негромко сказал Меджидов, – ты мне срочно нужен, приезжай.

– У нас очень трудно стало с самолетами, – пожаловался, кажется, ничему не удивившийся Теймураз, – но я обязательно вылечу. Завтра вечером буду в Москве. Куда мне приехать?

– Он спрашивает, куда ему приехать? – спросил Меджидов, прикрывая трубку.

– Дайте ему наш телефон, – Вадим Георгиевич набросал несколько цифр на лежавшем перед ним блокноте.

– Кямал Алиевич, какая погода в Москве? – спросил Теймураз.

– Достаточно пасмурно. А как у вас в Тбилиси?