Текст книги "Манипулятор:Три осенних дня"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Не надо, – остановил его шеф, по – прежнему не открывая глаз, – потом позвонишь. Сначала я пойду поговорю с этим главврачом. На голодный желудок лучше думается, значит, разговор будет более содержательным. И вообще учти, что, когда идешь на сложный разговор, от тебя не должно пахнуть обедом. Кроме того, тяжелая пища давит на желудок, не дает мозгам нормально функционировать.

Автомобили, подъехав к дому, остановились у небольшого сквера. Петровский открыл глаза и вылез из салона автомобиля. Перед ним стоял типовой двенадцатиэтажный дом.

– Он живет на восьмом этаже, – сообщил Бубенцов. – Нам подняться всем вместе или привести его сюда?

– Что за дурацкие манеры, – поморщился Святослав Олегович. – Это же врач, интеллигентный человек, а ты собираешься врываться к нему ночью, как к уголовнику. Достаточно одной такой ошибки – и все наши усилия насмарку Он сразу поймет, что мы представляем интересы Качанова. А мне это-то совсем не надо. Я сам поднимусь к нему. Ждите меня здесь. И не забудь про мой ужин.

В подъезде стоял неприятный запах, прочем, характерный для большинства подъездов огромной страны. Петровский прошел к лифту и с раздражением увидел объявление, извещающее жильцов, что лифт временно не работает.

«Хотя бы извинились», – со злобой подумал Святослав Олегович, поднимаясь по лестнице.

На восьмом этаже находились две квартиры. Он посмотрел направо и налево. Табличек нигде не было.

«И эту старорежимную традицию с «табличками» давно забыли, – с огорчением констатировал Петровский. – Как теперь вычислить, какая именно квартира принадлежит Симоновым?»

Он выбрал более чистую дверь и позвонил. Ему открыла молодая женщина лет двадцати пяти, одетая в джинсы и темный свитер.

«Обожаю провинциальные города, – отметил про себя Петровский, – здесь люди гораздо более доверчивые. Вот даже не спросила, кто пришел, а про «глазки» здесь, вероятно, и не знают, хотя тут тоже есть преступность. Впрочем, в таких городах и в таких домах воры обычно не появляются».

– Вам кого? – удивилась женщина, увидев незнакомца.

– Это квартира Симоновых? – спросил он. – Да, – кивнула она и крикнула куда-то в глубь квартиры: – Папа, это к тебе. Из комнаты вышел мужчина лет пятидесяти в очках, мягких домашних брюках и клетчатой рубашке. В руках он держал книгу Петровский скользнул по ней взглядом и удивленно поднял бровь. Харуки Мураками «Охота на овец». Перед ним стоял действительно интеллигентный человек. Мураками только начал входить в моду у просвещенной публики столицы.

– Чем могу помочь? – поинтересовался Симонов. Очевидно, его достаточно часто беспокоили по ночам, и он не удивился столь позднему визиту незнакомца.

– Вы Игорь Сергеевич Симонов? – уточнил Петровский, уже зная ответ на этот вопрос. Ему важно было оглядеться и составить план предстоящего разговора. А заодно вспомнить, что он читал у Мураками.

– Да, это я. С кем имею честь?

– Святослав Олегович Петровский из Москвы, представляю Центральную избирательную комиссию.

– Большое начальство, – иронически Хмыкнул Симонов, – проходите, пожалуйста. Наташа, дай нам чаю, – крикнул он, обращаясь, очевидно, к жене.

– Если хотите, я покажу вам мое удостоверение, – предложил Святослав Олегович.

– Не нужно, – улыбнулся Симонов. – Зачем мне ваше удостоверение? Если вы появились так поздно и без предварительного звонка, значит, у вас важное дело. Проходите в комнату.

Петровский прошел в столовую. От его внимательного взгляда не укрылись детские игрушки, разбросанные повсюду, и потертые обои на стенах. Дверь, очевидно, открыла младшая дочь, подумал он. У нее должен быть ребенок, и она разведена. Судя по разболтанному виду, не очень-то любит работать или работает на пол-оклада. А хозяин квартиры – типичный «шестидесятник», который не успел отличиться в те годы по молодости и теперь наверстывает упущенное. С такими идеалистами надо быть осторожным, у них бывают принципы.

– Садитесь, – показал Симонов на потертый диван, усаживаясь в кресло, рядом с ним.

Гость сел на диван, еще раз осторожно оглянулся. Супруга хозяина внесла два стакана чая, тарелку с сахаром и дешевым печеньем. Петровский подумал, что крупная сумма денег совсем не помешает хозяину квартиры, но предлагать нужно очень осторожно, чтобы не обидеть врача. – У меня действительно важное дело, – начал он. – Дело в том, что сегодня в вашу больницу привезли кандидата в депутаты, журналиста Нечипоренко. – Он в очень тяжелом состоянии, – спомнил Симонов, – мы подключили его к аппарату искусственного дыхания, но это вишь временная мера. По моим наблюдением, такие пациенты не живут больше суток.

– Мне об этом говорили, – кивнул Петровский, – но вы осознаете, что Нечипоренко не обычный пациент? Он кандидат в депутаты по вашему избирательному округу, к – Для меня все больные – обычные пациенты, – добродушно возразил Симонов. – Увы, у него нет шансов. К сожалению. Было вы гораздо лучше, если бы на выборах победил он, а не этот уголовный элемент.

– Конечно, – согласился Святослав Олегович. Интересно, чем здесь занимались Бубенцов и его команда, если весь город так ненавидит Качанова?

– Но дело в том, что если Нечипоренко умрет, то единственным кандидатом останется именно этот «уголовный элемент», – пояснил Петровский. Врачу не обязательно было знать, что если умрет основный соперник, второго кандидата автоматически снимут с выборов.

– Очень жаль, – отреагировал Симонов. – Будет неприятно, если победит Качанов.

– Все зависит только от вас, – заявил Петровский, – дело в том, что если Нечипоренко дотянет до выборов, его не вычеркнут из списка кандидатов и он может победить…

– Он не сможет победить, – возразил врач. – Его уже сейчас надо считать погибшим. Сердце пока держится, но я думаю завтра утром позвонить в избирательную комиссию и сообщить о случившемся. Его придется исключить из числа кандидатов.

Этого следовало ожидать. Когда человеку интересно читать Мураками и рассуждать о моральных ценностях, он способен сделать все, что угодно.

– Что вы говорите?! – всплеснул руками Петровский. – Ведь тогда Качанов автоматически победит. Лучше оставить Нечипоренко в списках, и пусть он победит, тогда можно будет объявить, что он погиб, и назначать новые выборы. Иначе никого не успеют зарегистрировать за два дня, и Качанов автоматически станет депутатом.

– Возможно, и станет, – согласился Симонов, – но это нечестно. Избиратели не могут голосовать за уже умершего человека.

Они имеют право знать, что случилось с их кандидатом.

– Вы же сами сказали, что он подключи к аппарату искусственного дыхания.

– Это всего лишь формальность. На самом деле его уже нет. У него снесен череп и мозговые функции навсегда утрачены.

– Но юридически он пока жив, – напомнил Петровский. – Мы ведь также беспокоимся по поводу выборов, как и ваши избирали. Вы должны помочь благородному делу, не сообщайте в избирательную комиссию о положении Нечипоренко. Только один день, в воскресенье журналист победит на выборах, будут назначены новые выборы…

– А если победит Качанов? – Симонов был достаточно умным человеком.

– Значит, такова воля избирателей, – попытался улыбнуться Петровский. Он чувствовал, что его начинает нервировать этот затянувшийся спор.

– Вот поэтому я и позвоню завтра в избирательную комиссию, – заявил врач. – Хотя думаю, что до завтра он не протянет. Нам все равно придется констатировать его физическую и юридическую смерть.

– Вы меня не понимаете, – вздохнул Петровский, – кажется, Мураками писал, что необходимо отречься от самосознания и именно с этого начинается настоящая революция.

– Мои поздравления, – ухмыльнулся Симонов. – Не думал, что в столице работают такие начитанные чиновники.

– Сейчас другое время, – подыграл ему Святослав Олегович.

– Люди и принципы не меняются в зависимости от времени, – возразил Симонов. – Извините меня, господин Петровский, но я ничем не могу вам помочь. Мне не нравится Качанов, однако я обязан сообщить о плачевном состоянии Нечипоренко. Хотя думаю, что наш спор носит скорее схоластический характер.

Святослав Олегович не любил проигрывать, но неожиданно понял, что с главврачом у него произошла осечка. Только согласиться с этим означало признать, что он совершенно бесполезно прилетел из Москвы., – Какой у вас номер мобильного телефона? – поинтересовался Святослав Олегович. – Я перезвоню вам утром. Узнаю, как себя чувствует ваш пациент.

– Звоните по городскому, – предложил Симонов, – у меня нет мобильного. Или лучше сразу в больницу.

– Я должен улетать, – пояснил Петровский. – Мне трудно будет звонить на городской.

Может, мобильный есть у вашей дочери?

– Нет, – ответил Симонов. – Мне вообще не нравятся эти игрушки. Меня и так достают повсюду, где можно. А я имею право иногда спокойно посидеть с книгой или пойти в театр без этих трещалок.

– Разумеется. – Святослав Олегович уже продумывал новый план во всех деталях, и ему было важно знать, есть ли в доме мобильные телефоны. Но говорить об этом Симонову не стал, решив сделать последнюю попытку. – Понимаете, в чем дело, – сказал он, – в Москве есть представители крупных финансовых структур, которые полагают, что нужно поправлять ситуацию, в которую мы себя загнали. В политике, экономике, культуре…

– Согласен. Но не понимаю, как наша ситуация с этим связана.

– Они не хотят превращать Государственную думу в отстойник для уголовных элементов, – патетически воскликнул Петровский, – и просят вашей помощи.

– Мы уже об этом говорили, – напомнил Симонов.

– Нет, Игорь Сергеевич, вы меня не поняли. У нас был несколько беспредметный разговор. А сейчас будет более конкретный. – Он поднял чашечку с чаем, попробовал на вкус и с раздражением подумал: «Откуда они только берут такой дешевый чай?»

– Что значит конкретный разговор? – не понял хозяин квартиры.

– Мы хотим сделать все, чтобы Качанов не попал в Думу, – сказал Петровский. – Там должны быть умные и ответственные политики.

Симонов явно не понимал, к чему он клонит.

– Именно поэтому они готовы оплатить любые расходы по консервации тела Нечипоренко, чтобы помешать бывшему бандиту пройти в депутаты, – осторожно продолжил Святослав Олегович.

Врач по-прежнему молчал, и это вдохновило его собеседника.

– Назовите любую сумму, чтобы гарантировать консервацию. Нам нужно, чтобы Неречипоренко протянул хотя бы один день.

– Иначе говоря, вы предлагаете мне взятку? – спросил Игорь Сергеевич.

– Ну почему сразу взятку? У вас будут расходы на дорогие лекарства, на оплату врачам…

– Это называется взяткой, – упрямо вторил Симонов. – Извините, но мне кажется, вам нужно уйти. Мы закончили наш разговор.

– Не стоит быть таким идеалистом, – посоветовал Петровский. – Если вы служите благородному делу…

– И даже в этом случае я вынужден отказаться.

– К чему такая принципиальность? – поморщился Святослав Олегович. – Не надо так много высоких слов. Давайте сразу условимся, что мы думаем о пользе дела, а не о деньгах, которые готовы платить. Однако чтобы вы поняли, о чем идет речь, я назову вам сумму. Один миллион рублей. – Он специально повысил голос, чтобы его услышали в соседних комнатах.

Главврач улыбнулся.

– Хотите поразить меня такой невероятной цифрой.

– Тридцать тысяч долларов или чуть больше, – пересчитал на американские деньги Петровский. – Вы сможете переехать в другой дом, жить более достойно…

– Уходите, – беззлобно предложил Симонов. – Мне неудобно выгонять вас из собственного дома.

– Любой человек должен сознавать, во имя чего он идет на неприятности для самого себя, – не отступал Петровский. – Вы сами считаете, что нельзя пропускать Качанова в Думу. Так почему же отказываетесь нам помочь?

– Благородная цель не может оправдать негодных средств, – возразил Симонов, – я лично в этом убежден.

В этот момент зазвонил телефон. Святослав Олегович, извинившись, достал аппарат, включил его.

– Мы все обговорили, – сообщил Юлай Абуталипович, – Ильин согласился позвонить прокурору области. Но потребовал двадцать тысяч. Я был вынужден согласиться.

– За один звонок? – не поверил своим ушам Петровский.

– Да. Но ты можешь ехать к прокурору области. Он прямо сейчас тебе ждет.

– Я все понял. – Святослав Олегович убрал аппарат и посмотрел на сидевшего рядом врача. «Какие удивительно разные люки, – подумал он. – Прокурор в Москве за телефонный звонок берет двадцать тысяч долларов, а главный врач провинциальной больницы отказывается от миллиона. Или можно предложить больше?» – Вы идеалист, – поднялся он. – Знаете, что говорил Лоуэлл по такому поводу? «Только дураки и покойники никогда не меняют своих мнений». Вам не обидно быть в такой компании? А если я предложу еще большую сумму? Скажем, пятьдесят тысяч долларов? Или вы и от нее откажетесь?

Симонов улыбнулся. Петровский почувствовал, как начинает заводиться.

– Семьдесят тысяч долларов, – сказал он. – Восемьдесят. – Лицо хозяина дома оставалось спокойным. Святослав Олегович нахмурился, – Может быть, сто тысяч? Сто тысяч долларов. Вы понимаете, какая это сумма? В переводе на наши деньги три миллиона рублей. Зарплата за всю оставшуюся жизнь. Даже если вы будете работать в больнице еще двадцать лет, вам не получить таких денег. Согласны?

– Нет, – рассмеялся Игорь Сергеевич.

И самое обидное было то, что он даже не возмущался, а смеялся. Смеялся над деньгами.

Петровский невольно почувствовал уважение к этому человеку, который мог так легко отказаться от любой денежной суммы. И тут окончательно понял, что у него нет ни единого шанса уговорить главврача. Даже если он предложит ему миллион долларов. Существуют люди, которых нельзя купить вообще. Оказывается, в этом мире еще встречаются индивидуумы, не торгующие совестью. Редко, но вот встречаются. Петровский пошел к выходу. Симонов поднялся следом за ним.

Уже выходя из квартиры, Святослав Олегович обернулся.

– Извините меня, – почти искренне произнес он. – Я не хотел вас оскорбить. Вы удивительный человек. Я очень редко сталкиваюсь с такими идеалистами.

– Лоуэлл говорил, что иногда можно встретить подобных чудаков, – напомнил Симонов, – но их с каждым годом становится все меньше и меньше.

– Да, – согласился Святослав Олегович, – иногда мне бывает жаль, что человечество меняется не в лучшую сторону. – Он вышел из квартиры, мягко закрыв дверь. Спускаясь по лестнице, продолжал думать: “Удивительный человек! Живёт на восьмом этаже без работающего лифта, кормит семью младшей дочери и отказывается от трех миллионов рублей. Сумасшедший! И всетаки порой получаешь удовольствие, наблюдая такое проявление человеческого духа». – Он подошел к автомобилю и приказал: – Срочно к прокурору области.

По дороге Петровский быстро съел привезенные бутерброды. Бубенцов сидел рядом и ждал, когда ему расскажут о состоявшемся разговоре. Он не сомневался, что его патрону удалось обо всем договориться. Но тот упрямо молчал. И лишь когда они подъехали к роскошному двухэтажному собняку прокурора области, спросил:

– Качанов еще не приехал в город?

– Приехал, – кивнул Бубенцов, – я не хотел вас расстраивать. Он сразу же отправился в свой штаб и потребовал, чтобы они отменили свою жалобу на Седых. Не понимает, что нельзя забирать жалобу уже после решения суда.

– Он все прекрасно понимает, – отмахнулся Святослав Олегович, – просто у него нет другого выхода. Позвони ему и скажи, что мы встретимся в полночь в аэропорту. И пусть приезжает без своей охраны, иначе я не стану с ним разговаривать.

– Сделаем, – пообещал Паша, – я его сам привезу.

– Как фамилия прокурора области?

– Константин Юрьевич Беленький, – достал свое досье Бубенцов. – Переведен в Курскую область полтора года назад. Раньше работал на юге, в Ставрополе и в Дагестане.

– Посмотрим, какой он Беленький, – устало проговорил Петровский, подходя к дому.

Он позвонил, и достаточно быстро появился сторож, уже предупрежденный о возможном визите гостя. Сторож открыл дверцу, пропуская гостя во двор.

«Как же выросло благосостояние наших прокуроров! – подумал Святослав Олегович, оглядывая особняк. – Надо же, всего за полтора года отгрохать такой замок! Наверно, очень старался. Квартиру главного врача не сравнить с хоромами прокурора. Вот и получается: если там сразу стало ясно, что имеешь дело с идеалистом, то здесь живет – можно не сомневаться – закоренелый материалист». На пороге дома его уже ждал прокурор – маленький смешной пухлый человечек лет пятидесяти.

– Добрый вечер, Константин Юрьевич, – любезно поздоровался с ним Петровский.

– Здравствуйте, дорогой Святослав Олегович, – всплеснул короткими руками хозяин особняка, – разве вы меня не помните? Мы встречались с вами шесть лет назад в Дагестане. Вы тогда к нам приезжали, а я работал заместителем прокурора города.

– И мы тогда договорились? – уточнил Петровский.

– Конечно, договорились, – заулыбался Беленький. – Как только мне сказали, что вы приедете, я сразу понял, по какому вопросу. Мне уже сообщили, что Нечипоренко при смерти. И мне звонил Ильин… «Лишние двадцать тысяч долларов, – отстраненно подумал руководитель «Миллениума». – Если бы я вспомнил, что встречался с этим Беленьким, то можно было обойтись без посредников. Но составлять компьютерную базу данных на потенциальных взяточников очень опасно. Если такой список попадет в чужие руки, придется закрывать агентство. Приходится все держать в голове, а она, оказывается, порой подводит».

– Идемте в дом, – засуетился прокурор, – я приготовил ужин.

– Неужели вы сами готовите? – удивился Петровский.

– Нет, конечно, – засмеялся Беленький, – но некоторые мясные блюда меня научили делать на Кавказе.

– У меня мало времени, – признался Святослав Олегович, – мне еще нужно многое успеть за сегодняшнюю ночь. Вы поняли, по какому именно вопросу вам звонил Ильин?

– Конечно, понял. Нужно подать протест на решение суда, которым отстранили от выборов преподавателя нашей средней школы Седых Александра Александровича. Устраивайтесь поудобнее, у меня икорочка хорошая, осетрину с Волги привезли….

– Не сомневаюсь, что хорошая, – улыбнулся Петровский, усаживаясь за стол. – Но мы с вами поужинаем в другой раз. Когда вы можете оформить все документы и подать протест?

Беленький сел напротив.

– А когда вы сможете заплатить? – по – деловому спросил он, скрестив маленькие руки на груди.

– Сколько? – с этим типом не нужно было долго разговаривать. Они прекрасно понимали друг друга.

Беленький развел руками. Затем поднял палец и сказал:

– Один.

– Неужели тысячу долларов? – пошутил Петровский.

Прокурор рассмеялся коротким дробленым смехом. И вновь подняв палец, нарисовал им в воздухе нули. Целых пять нулей.

– Сто тысяч, – понял Святослав Олегович. – Но это несерьезно. Кто сейчас платит такие деньги?

– Жаль, – отозвался Беленький, – а я для вас так старался. Вызвал помощника, заставил его все оформить. Все документы. – Вы хотите сказать, что можете вручить мне протест немедленно?

– Конечно, – заулыбался прокурор, – я ведь знал, с кем имею дело. Вы обычно возите деньги с собой. Они у кого-нибудь из ваших людей. А мне много не надо. Сто тысяч мне и пятерочку моему помощнику.

«Вот жадина, – подумал Петровский, – наверняка зажмет и эту пятерочку».

– С пятерочкой проблем нет, – ответил он, – но меня уполномочили заплатить только пятьдесят тысяч. Больше ни копейки дать не могу.

– Рублей? – иронично спросил прокурор.

– Могу даже зеленью. Но не больше этой суммы.

– Тогда мы не договорились. – Беленький скрестил руки на груди.

– До свидания, – поднялся со стула Святослав Олегович, твердо намереваясь уйти. Если прокурор области не хочет принести протест в порядке надзора, придется уговорить вышестоящую прокуратуру.

– Подождите, – сообразив, что деньги уплывают, остановил его Беленький. – Дайте подумать. Только деньги против документов.

– Мы вас когда-нибудь обманывали? – сухо осведомился Петровский.

– Нет, конечно. Но сейчас такое ненадежное время. Сегодня уже пятница. Через час начнется суббота. Пока вы дойдете до своей машины, Нечипоренко может умереть и вашего Качанова автоматически снимут с выборов. Не забывайте, это я осуществляю высший надзор за законностью в нашей области.

– Поэтому я вам и предлагаю пятьдесят тысяч, – останавливаясь, резонно заметил Святослав Олегович. – Или берете деньги, или я уезжаю. Мы найдем другого прокурора. А заодно я порекомендую сменить и вас на этом месте. И обратить внимание налоговых структур на ваш скромный домик.

– Вы мне угрожаете? – снова поднял короткие ручки Беленький. – Как вам не стыдно!

– Нет, просто напоминаю о наших возможностях. Желаете стать сереньким или полосатеньким? Мы это можем устроить. Не понимаю, зачем вам с нами ссориться. Соглашайтесь на наши условия.

– Хорошо, – кивнул прокурор нахмурившись, – я согласен, несите деньги. И не нужно так говорить. Я стараюсь сделать все, чтобы вам угодить, а вы приходите в мой дом и пугаете меня.

– Я не пугаю, – улыбнулся Петровский, – только предупреждаю. Вот когда начну по-настоящему вас пугать, вы сразу почувствуете мое к вам отношение. А пока я пришел к вам в гости, стараюсь с вами договориться и даже готов сидеть с вами за одним столом. Разве так пугают?

– У нас получился неприятный разговор, – вздохнул Беленький, – а я-то хотел вам угодить. Все для вас подготовил, документы выписал, даже печать привез домой…

– Ну хватит, – поморщился Петровский, – где документы?

– Здесь, в папке. Я могу их вам немедленно выдать. Но нужно, чтобы суд рассмотрел их сегодняшним числом…

– Это уже наша проблема, – сказал Святослав Олегович, выходя из комнаты. К еде он так и не притронулся. Он не любил есть в компании неприятных ему людей.

Подойдя к машине, Петровский открыл дипломат с деньгами, отсчитал пять пачек стодолларовых купюр. Затем, подумав немного, взял еще одну пачку пятидесятидолларовых купюр, положил ее в карман и вернулся в дом.

Беленький ждал его у порога. Когда они вошли в особняк, Святослав Олегович протянул хозяину пятьдесят тысяч долларов. Прокурор взял деньги и бережно положил их на комод. После этого передал папку с документами гостю.

– И пятерочку для моего помощника, – суетливо напомнил он.

Петровский достал пачку из кармана.

– Вот ваша пятерочка, – брезгливо произнес он, – если, конечно, вы действительно передадите ее своему помощнику. —

Он положил деньги на комод, а когда прокурор потянулся за этой пачкой, прижал ee пальцем и добавил: – Учтите, если вовремя выборов произойдет какое-нибудь ЧП, вам придется вернуть все деньги. В отличие от вас у нас деньги подотчетные.

– Что еще может случиться? – улыбнулся Беленький.

– Надеюсь, ничего. Но в случае необходимости мой помощник Бубенцов будет вам звонить. – Он убрал палец с пачки и позволил прокурору ее забрать.

– В любое время, – еще шире улыбнулся Беленький. – Может, вы все-таки немного покушаете?

– Спасибо, я тороплюсь. До свидания. – И не пожав руки хозяина дома, Петровский покинул особняк.

«Вот ведь как странно, – подумал он, шагая к машине, – врачу Симонову мне хотелось пожать руку, хотя тот не принял моего предложения, а к этому типу не желаю даже прикасаться, хотя мы с ним и договорились».

– Вот протест областной прокуратуры на решение суда. – Святослав Олегович передал папку Бубенцову. – Утром отдаешь его Трохиной. Не забудь все лично проконтролировать, когда она выдаст решение об участии в выборах учителя истории. Ты уверен, что все козыри у нас? Уж очень не любят здесь нашего подопечного.

– Уверен, – откликнулся Бубенцов, – мы здорово поработали. Но как вам удалось так быстро оформить протест? Или он писал его у себя дома?

– В туалете. Сидел и писал, – выдохнул Петровский. – Ладно, поехали в аэропорт. – Он взглянул на часы. Была уже половина двенадцатого ночи. Усаживаясь в салон автомобиля, спросил:

– Ты вызвал Качанова?

– Он будет ждать нас в аэропорту; – ответил тот. – А можно я вам кое-что скажу? – Что? – Петровский закрыл глаза. – Вы просто настоящий профессионал. Мастер высшего класса. Я такой виртуозной работы еще не видел. Честное слово. За несколько часов столько успеть!

– Когда везешь с собой чемодан с деньгами, все проблемы решаются легко, – ответил Петровский, не открывая глаз. Но, вспомнив про Симонова, добавил: – Хотя и нe всегда.

– Что вы сказали? – не понял Паша.

– Ничего. – Ему не хотелось говорить о своей неудаче. Вариант с главным врачом он предусмотрел на случай крайней необходимости.

Машины неслись в аэропорт,

– Вы так и не посмотрели город, – вздохнул Бубенцов.

– Думаешь, я приезжал любоваться местными пейзажами? – вяло отреагировал Святослав Олегович.

– Нет. Но мне казалось, что вам будет интересно…

– Мне будет очень интересно, когда тот мерзавец Качанов станет депутатом. Вот тогда мы с тобой вернемся сюда и осмотрим все городские достопримечательности. А сейчас помолчи.

Машины на большой скорости неслись к аэропорту. Петровский анализировал достигнутое. Лечащий врач Сидоров будет заботиться о больном, как о своем близком родственнике. Аспирант тоже не станет больше советовать супруге журналиста отключить тело несчастного от искусственного дыхания. Прокурор уже вынес протест, и завтра утром местный суд разрешит учителю истории участвовать в выборах. Кажется, все сделано правильно, за исключением небольшой осечки с главным врачом. Но Симонов ничего не станет делать до утра. Выходит, все получилось как надо или почти все.

Он открыл глаза, когда автомобили уже подъезжали к зданию аэропорта. Местный аэропорт был небольшим, здесь не принимали крупных самолетов.

– Нас ждут, – показал Бубенцов в сторону двух стоящих «мерседесов».

«Идиот, – разочарованно подумал Святослав Олегович про Качанова. – Разве можно разъезжать на таких автомобилях по городу, если хочешь, чтобы за тебя проголосовали люди, получающие в месячную зарплату меньше, чем стоит одно колесо на этих машинах?»

– Я же сказал, чтобы он приехал без охраны, – раздраженно обратился он к помощнику

– У него в охранниках еще два джипа, – пояснил Паша. – Он любит ездить по городу как президент.

– Доездится, что его не выберут вообще, – в сердцах проворчал Петровский, вылезая из машины. Из переднего «Мерседеса» ему навстречу вышел Качанов с двумя телохранителями. Он был в длинном темном плаще, на голове – шляпа.

«Ну прямо гангстер тридцатых годов, – иронически подумал Петровский, – все-таки не стоит иметь таких неуправляемых клиентов. Тоже мне Дилинджер!»

Качанов подошел к нему один, оставив охранников у «Мерседеса».

– Я все знаю, – сказал он, широко улыбаясь и протягивая руку. – Мне уже сообщили, что прокурор области принесет протест, а Нечипоренко пока еще живой.

– Не нужно было вам сюда приезжать, тем более на таких дорогих машинах, – строго произнес Петровский, все-таки пожимая руку своему клиенту.

– Вы упрямо не выполняете наших рекомендаций. Немедленно уберите оба «Мерседеса» из города и передвигайтесь только на «волгах». Вы меня понимаете?

– Хоть на «Жигулях», – заулыбался Качанов. – Простите меня за то, что я сегодня днем на вас кричал. Я немного вспылил.

– Мой визит в Курск и решение срочных проблем, связанных с аварией Нечипоренко, обошелся нашему агентству в лишние триста пятьдесят тысяч долларов, – холодно заметил Петровский. – Надеюсь, вы компенсируете наши расходы независимо от исходов голосования.

– Считайте, что я вам уже заплатил, – беззаботно отозвался Качанов. – Но только мне нужно знать, что меня обязательно выберут в это воскресенье.

– Надеюсь, все так и будет, – кивнул Петровский. – А теперь слушайте меня внимательно. Во-первых, не высовывайтесь. Завтра агитация запрещена, и если вы позволите себе сорваться, я не отвечаю за последствия…

– Ни в коем случае, – заверил его бизнесмен.

– Во-вторых, поменяйте машины, уберите вашу бандитскую одежду. Больше светлых тонов, больше улыбок. Вас достаточно сильно ненавидят в этом городе, но мы делаем все, чтобы вас провести.

– Зачем вы мне говорите такие гадости? – разозлился Качанов. – Меня многие любят.

– Особенно учитывая вашу предыдущую биографию. Просто умирают от любви к вам. И хватит со мной спорить. Хотите, чтобы я вас обманывал? Вам больше понравится, если я начну вас хвалить, а вы не пройдете на выборах?

– Можете говорить все, что угодно, – разрешил бизнесмен, – только дайте мне депутатский мандат.

– И учтите: вам еще некоторое время даже после избрания нужно будет вести себя очень скромно. Если вы появитесь в думе в таком виде и с вашей рожей, там сразу проголосуют за снятие с вас иммунитета. Первые два месяца вам придется посещать вce заседания и заводить себе друзей. Не жалейте денег на выпивку и еду. Старайтесь кружить с представителями разных фракций, чтобы, когда придет запрос прокуратуры, они вас не выдали. Вы все поняли?

– Почему у меня рожа? – обиделся будущий парламентарий. – Мне не нравится, когда так говорят про мое лицо.

– Хорошо, пусть не рожа, а морда. Или харя. Как вам больше нравится. Я говорю вам серьезные вещи, а вы обижаетесь на пустяки. И вообще, постарайтесь ничего не предпринимать без согласия с нами. Ни одного шага. Только посоветовавшись с Бубенцовым. Считайте его вашим духовным наставником на эти два дня. Ясно?

– Понятно. Я же сказал, что все сделаю.

– До свидания. – Петровский во второй раз пожал руку Качанова, хотя оба раза ему не хотелось этого делать.

– Спасибо, – крикнул ему на прощание бизнесмен. – Я завтра же переведу все деньги.

Петровский посмотрел на часы. Шел первый час ночи. Пока они взлетят, будет час. Значит, в Волгоград он успевает.

– Проследи за этим типом. Он бывает неуправляемым, – напомнил Святослав Олегович Паше. – И чтобы больше никаких эксцессов. Если ночью Нечипоренко умрет, сразу мне позвони. Мгновенно. Где бы я ни был. И еще… – Он начал излагать Бубенцову свой план.

Тот слушал, ошеломленно открыв рот. Ему такой план показался абсолютно невероятным и авантюрным. И тем не менее осевшим голосом Паша заверил:

– Я все сделаю. Но как вы могли такое придумать?

– Станешь опытнее и не такое будешь придумывать, – ухмыльнулся Петровский. – Но учти, что ты ничего не должен делать без моего приказа. Лишь когда я позвоню и скажу «альтернативный план». Только тогда. Но у тебя есть ночь, чтобы подготовиться. Ты меня понял?

– Я все сделаю. Не буду спать, но все сделаю.

– До свидания. – Святослав Олегович немного подумал и все-таки протянул руку помощнику. Это не был жест фамильярности. Надо было хотя бы так поощрить Бубенцова. Ведь до этого он дважды пожал руку Качанову, чего ему совсем не хотелось.

– Я все сделаю, – повторил польщенный высоким доверием Паша Бубенцов.

Петровский в сопровождении двух сотрудников ввалился в салон самолета, уселся на прежнее место. Стюардесса подошла к нему