Текст книги "Исповедь Сатурна"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

БОСТОН.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Я все время смотрю на Костю и пытаюсь представить себе, что он чувствует. Первый раз в жизни в Америке. После его Таджикистана, где он служил, и Зеленовки, куда его возила мать, такое место покажется особенно шикарным. Хотя я думаю, что все места, в общем, одинаковые. Дороги, дома, луга, поля, леса, люди. Везде все одинаковое. Другое дело, как ты относишься к конкретному пейзажу. Наверное, какой-нибудь монгол любит свою степь и находит ее поэтичной и волнующей, а житель горного Памира, наоборот, считает, что самое красивое – это его горы. Возможно, эскимосы полагают, что лучше их бескрайней тундры ничего нет. И самое интересное, что все правы. Человек привыкает к тому месту, где живет, и его маленькая родина кажется ему самым красивым и лучшим местом на планете. Вот почему родившиеся в третьем-четвертом поколении на этой земле дети американских поселенцев полагают, что Америка – лучшая страна на свете. И ничто не может быть лучше родины уродливых урбанистических идолов, механизированный еды, отношений, выстроенных на юридических нормах и полном невежестве. Хотя я могу ошибаться – среди американцев встречаются разные люди.

Костя не смотрит по сторонам и довольно равнодушно наблюдает, как мы мчимся в первоклассном автомобиле по превосходной дороге. Неужели ему не интересно? Или подобная маска равнодушия – всего лишь защитная реакция на резкую смену впечатлений? Я по-прежнему наблюдаю за ним и одновременно внимательно слежу за нашими преследователями. Ну почему они не могут оставить меня в покое хотя бы на сегодня? Почему им нужно было испортить такой день? Впрочем, они как раз поступают логично. У них есть конкретная цель – постоянно быть рядом со мной, не допускать посторонних контактов.

И для достижения своей цели они готовы пойти на все. Но мне кажется, что они немного переигрывают. Если бы им был нужен только профессионал, они бы давно решили эту проблему. В Америке этого добра хватает. Как, наверное, хватает его и в других странах, где может объявиться богатый заказчик, способный оплатить убийство своего обидчика. В этом нет никаких проблем. Нужны деньги, иногда даже не очень большие. И нужен профессионал. Не обязательно даже такого класса как я. Достаточно найти человека, умеющего стрелять. А так как Америка – стреляющая страна, здесь не должно быть сложностей. И тем не менее у них есть проблемы, которые они пытаются решить именно за мой счет. Это я уже понял.

– Далеко от аэропорта до вашего дома? – интересуется Костя.

– А ты думал, я живу рядом?

Мы с Сашей хохочем: сказывается неподготовленность Кости к американским условиям.

– Я живу совсем в другом штате, – объясняю я ему. – От аэропорта четыреста с лишним километров. Мы приедем в наш городок только вечером.

– В вашем штате нет аэропорта? – не понимает Костя.

– Международного нет. А вообще здесь в каждом городе есть аэропорты, – поясняю я, – у многих собственные самолеты, на которых они летают по своим делам. Мы с Сашей решили, что будет лучше, если мы приедем за тобой на машине. Заодно посмотришь наши места. Мы поедем по очень красивой дороге. Поэтому я и не прилетел за тобой на самолете.

Он изумленно смотрит на меня. Потом долго молчит и наконец спрашивает:

– У тебя есть персональный самолет? Ты что, Рокфеллер?

– Нет, конечно. У меня небольшой пятиместный самолет. Но на нем можно долететь из нашего городка до Бостона. Однако получить разрешение на приземление в нашем международном аэропорту почти невозможно. Пришлось бы приземляться где-нибудь в другом месте, а потом добираться сюда на машине.

– Ничего себе, – уважительно говорит он, – значит, у тебя есть собственный самолет. Рассказать ребятам в Питере, не поверят, решат, что я их разыгрываю. Такого не бывает.

– Почему не бывает? Здесь у всех свои самолеты. Ничего в этом странного нет. И стоит такой «кукурузник» не очень дорого. Зато его обслуживание и стоянка в аэропорту влетают в копеечку.

Я, конечно, не собираюсь ему говорить, что не полетел на самолете специально. И совсем не из-за Бостона. Просто мой самолет действительно стоит на небольшом аэродроме соседнего городка, и я сознательно решил им не пользоваться. Когда самолет целых три месяца находится вне пределов твоего контроля, с ним может случиться все что угодно. Меня ведь предупреждали, чтобы я был готов к любым неожиданностям. Мне совсем не хочется сажать в один лайнер обоих детей и устраивать нечто похожее на «русскую рулетку». Кроме того, мне еще нужно заехать в Огасту, причем сделать это так, чтобы за мной не следили.

С другой стороны, я уже устроил нечто похожее на «рулетку», если позволил втянуть себя в такую историю, и теперь за мной нагло едет «Линкольн континенталь», преследуя меня от самого аэропорта. Нет, так дальше нельзя. Нужно было с самого начала как-то объяснить этим типам, что ко мне не стоит относиться столь пренебрежительно. Но это мой старый трюк. С одной стороны, они знают, что я бывший профессиональный киллер, а с другой, подсознательно считают меня инвалидом.

Как не вовремя прилетел Костя. Я все последние годы мечтал о том, как мы с ним встретимся, как поедем на рыбалку. И теперь мечтаю. Когда он неделю назад позвонил и сказал, что наконец собрался ко мне, со мной чуть не случилась истерика. Впервые в жизни я не знал, как мне реагировать. Ведь, с одной стороны, я так долго его ждал, так мечтал встретиться, много раз придумывал, как заманить его к себе, высылал ему приглашения. А с другой стороны, его приезд именно сейчас означает, что я стал несколько слабее. Мне придется отвлекаться, чтобы защитить не только Сашу, но и Костю. Насчет Саши я уже давно решил, но теперь пришлось несколько скорректировать свой план.

Никто не знает, что моя дальняя родственница, троюродная сестра, переехала два года назад в Сиэтл. Даже Саша не знает. Я, словно предчувствуя подобные неприятности, никому не рассказывал о своей родственнице. Хотя дважды с ней встречался уже здесь, в Америке. Один раз в Нью-Йорке, когда она только приехала. И второй раз в Сиэтле, куда я летал в прошлом году якобы по делам. Никто не знает про мою родственницу. Зато она знает про меня и, если я не ошибаюсь в людях, готова на меня молиться. Дважды при встречах я помогал ей деньгами. Один раз дал пять тысяч долларов, а другой раз еще три.

Для американцев подобные подарки немыслимы. Да и для наших тоже. Я ведь не в долг давал, а просто как помощь. Она плакала в первый раз, когда брала деньги, клялась, что вернет. А во второй раз даже не верила, что я ей снова их даю. Уже не плакала, только сказала, что они с мужем будут молиться за меня. Не знаю, как она молилась, но, наверное, не слишком усердно, если я попал в такую неприятную историю. С другой стороны, доверие, основанное на родственных чувствах, – довольно зыбкое понятие. Тем более – троюродная сестра. А вот если я перешлю ей десять тысяч долларов вместе с Сашей, она будет охранять мою девочку, как самый драгоценный бриллиант, находящийся в ее доме. Я ей, конечно, намекнул и про деньги, и про премию. Объяснил, что в случае необходимости отправлю Сашу к ней и девочка должна пожить в Сиэтле несколько месяцев. Нужно было слышать, с каким восторгом согласилась моя «кузина». Она неплохой человек, но в Америке все быстро привыкают к тому, что здесь главный бог – это Доллар. Купюра с изображением американского президента Франклина. Несчастный старик и подумать не мог, что станет всеобщим символом, самым главным божеством на земле в начале следующего миллениума. Его лысая голова с нестриженными длинными волосами, кривой нос, второй подбородок и узкие тонкие губы известны всему миру. Вот и моя троюродная сестра попала под власть бумажек с изображением этого человека. Я сразу понял, что ее муж – пустое место. Ни заработать денег, ни устроиться, ни прокормить семью он не может. Слишком «советским» оказался он в свои сорок пять лет.

Еще когда мы встретились в Нью-Йорке, он долго рассуждал про недостатки в России, обличал чиновников, порицал существующую налоговую систему, рассказывал, как ему не давали работать. Я слушал и понимал, что вижу перед собой танцора, которому мешают его яйца. Слушал и понимал, что моя родственница, обреченная на существование с этим ничтожеством, почти так же обречена на нищету и жизнь на пособие. У них росла дочь, и я решил им помочь, подумав о Саше. В конце концов получалось, что их дочь и моя Саша – четвероюродные сестры. Не бог весть какая родня, но все-таки приятно, что в Америке есть родственница. К тому же девочка была на два года старше Саши и росла довольно смышленной для своих лет. Вот тогда я и решил помогать своей родственнице. Она неплохой человек, но если вместе с моей дочерью она получит и приличную сумму денег, то за Сашу можно не беспокоиться.

Оставалась проблема Кости. Но он был мужчиной, к тому же прошедшим службу в пограничных войсках. Я был далек от мысли, что он мне может пригодиться, хотя это было бы красиво. Даже немного по-голливудски. Сын приезжает из России, чтобы помочь отцу-инвалиду живущему в Америке, справиться с мафией. Они вдвоем всех убивают, и потом – «хеппи энд». Только в жизни так не бывает. Ни один отец не станет вызывать собственного сына для участия в разборках такого рода. Никогда и нигде. Наоборот, постарается уберечь собственное чадо от участия в подобной катавасии.

– Ты, наверное, миллионер, если имеешь собственный самолет? – слышу я голос Константина.

Он никак не может поверить в само существование этого самолета. Зачем я про него рассказал! Теперь у Кости будет не совсем верное восприятие действительности. Впрочем, всегда лучше все говорить честно и откровенно. Так проще. Не нужно будет потом лгать и изворачиваться.

– Во всяком случае, не бедствую. А что касается миллионеров, то их в Америке столько, что нельзя точно сосчитать. Наверное, каждый сотый или каждый двухсотый. Я где-то читал, но статистику точно не помню. Это у нас в России человек стоил столько, сколько у него было денег на счету или в кармане. Здесь считают по-другому. Твои акции, твоя недвижимость, твои вложения, в общем, набежать может прилично. Но учти, что все акции могут в один день погореть, и ты снова окажешься не очень обеспеченным человеком. Но пока акции компаний у нас растут вот уже десять лет, и количество миллионеров в Америке за эти годы удвоилось или утроилось.

– Значит, ты тоже миллионер? – Косте важен мой статус.

– Я ненуждающийся человек.

Ему трудно понять, а мне не хочется говорить на эту тему. Иначе придется объяснить, каким образом однорукий инвалид заработал свои миллионы долларов. На убийствах и элементарном рэкете бандита, семью которого я спас. Зачем Косте знать такие подробности?

Я снова смотрю на преследующий нас «Линкольн континенталь». Если я не ошибаюсь, там сидят мои «старые знакомые». Это даже лучше, чем я мог предположить. Не нужно разыгрывать драму оскорбленного отца. У меня такой зуб на этих подонков! Почки болят до сих пор. Кажется, они решили не отставать. Значит, мы с ними встретимся. Я резко сворачиваю на Гринленд. Мои преследователи сразу же поворачивают вслед за мной. Это окончательно убеждает меня, что я не ошибся. Эти сволочи испортили мне первый день общения с сыном.

– У тебя деньги есть? – неожиданно спрашиваю я у Кости.

Он молчит, глядя перед собой.

– Ты не обижайся, – пытаюсь я ему втолковать. – Я спрашиваю не для того, чтобы тебя обидеть. Мы сейчас пойдем обедать. Вдруг ты каким-то образом потеряешься и тебе понадобятся деньги, чтобы хотя бы позвонить на мой мобильный телефон. Или взять машину, чтобы доехать до нашего городка.

– Немного есть, – нехотя выдавливает он, – и вообще спасибо, денег мне не нужно. Я приехал тебя повидать.

– Я не хотел тебя обидеть. Думал, как лучше.

Дурацкий разговор у нас получается с сыном. Это называется встретились через столько лет! Только как я могу с ним нормально разговаривать, если вижу в зеркале моих преследователей?

Он внимательно смотрит на мои руки. Кажется, ему интересно, как действует моя левая рука. Ведь он помнит меня безруким инвалидом, каким я вернулся с войны. Это сейчас все называют настоящим именем, никто не скрывает, что была война. А раньше это называлось «выполнением интернационального долга». В гробу я видел такой долг. И такой интернационал. Афганские моджахеды почти на сто процентов состояли из тех самых крестьян, которых мы должны были освобождать.

– Как тебе с рукой, – показывает он на мою левую руку, – не тяжело?

– Нет, конечно. Первое время было тяжело, потом сделали новый протез, и стало гораздо легче. Посмотри, у меня даже пальцы сгибаются. А для вождения автомобиля можно иметь и обычный протез. Я когда права получал, мне многие не верили, что у меня одна рука. А потом мне выдали права, и я получил возможность садиться за руль. В России меня бы высмеяли и выгнали из ГАИ. Или, как сейчас там это называется, из ГИБДТ Язык можно сломать, но права не получишь все равно. А в Америке нельзя обижать глупых, больных, просто сумасшедших и, конечно, инвалидов. Все для людей, все для них. Поэтому права мне здесь выдали и посоветовали поменьше сидеть за рулем. Я, конечно, не послушался и правильно сделал. Теперь я заядлый гонщик.

И рука у меня неплохо действует. Когда нужно, разумеется.

Он еще раз смотрит на мою руку.

– Ты не волнуйся, Костя, – успокаиваю я сына, – мы доедем нормально, руку мне сделали почти как настоящую.

– А я и не волнуюсь, – усмехается Костя, – просто интересно смотреть, как ты водишь автомобиль.

Я молча сворачиваю еще раз. Ладно, посмотрим, что с ними будет. Если они так хотят, мы с ними сыграем. Только счет у нас пока неравный. Два – ноль в их пользу. Они ведь несколько раз у меня в гостях были. И в первый раз я, конечно, непростительно вспылил. Нельзя было так себя вести. Но когда они сказали о Саше, я почувствовал, что теряю над собой контроль. Нужно было сдержаться. Нужно было терпеливо выслушивать их предложения. Но тогда я не сдержался и получил по заслугам. Все было так, как должно было быть. Не больше и не меньше. Но вторая встреча проходила уже под моим контролем. И там я сознательно уступил этим мерзавцам. Мне нужно было создать иллюзию неуверенного в себе человека, чтобы понять, что им нужно. Я смотрю на своих преследователей. Почему они так хотят испортить мой самый радостный день? Впрочем, они вообще хотят отправить меня куда-нибудь подальше. Например, на электрический стул или в газовую камеру. Хотя я думаю, что до этого не дойдет. Мне кажется, у них более изощренный план. Но лучше все по порядку…

ОЛД-ТАУН. ШТАТ МЭН.
ЗА МЕСЯЦ ДО ОПИСЫВАЕМЫХ СОБЫТИЙ

Сначала был телефонный звонок. Странный телефонный звонок, который я запомнил. Было воскресенье, и мы в это утро собирались поехать вместе с Сашей и ее друзьями за город, в наш домик, находящийся в горах. Она уже села в автомобиль, когда раздался телефонный звонок, и мне пришлось вернуться с порога. Нужно было послушать свое сердце и не возвращаться. Хотя какая глупость – верить в приметы. Они бы все равно рано или поздно дозвонились или появились у меня дома.

Я вернулся в дом и поднял трубку. Почему-то я не стал ждать, когда включится автоответчик.

– Слушаю вас, – сказал я привычно по-английски, полагая, что это звонит кто-то из друзей Саши.

Но в ответ услышал незнакомый мужской голос:

– Здравствуйте. Это господин Алекс Келлер?

– Да.

«Неужели из рекламного агенства?» – подумал я с раздражением.

– Извините нас, господин Келлер, вы раньше не жили в России? – спросил незнакомец, и я вздрогнул.

– Кто говорит? – спросил я у этого типа.

– Ваш старый знакомый. Я хотел бы уточнить, что вы тот самый Алекс Келлер, который приехал в нашу страну шесть лет назад.

– Я действительно приехал в Америку шесть лет назад. Но только не из России, а из Испании. Кто со мной говорит? Вы не представились.

– Извините. Меня зовут мистер Барлоу я адвокат иммиграционной службы, и мне хотелось бы с вами встретиться.

Только этого мне и не хватало. В этот момент я больше думал о неприятностях, связанных с иммиграционной службой, чем о своих бывших друзьях. О них я думал меньше всего. Неужели всплыли мои прежние дела в России и теперь меня официально депортируют из страны? Неужели спустя столько лет они смогли вычислить, кто именно скрывается под именем Алекса Келлера?

Я услышал крик Саши. Она звала меня, высунувшись из салона автомобиля. Нужно было спешить, но этот звонок вывел меня из состояния равновесия.

– Извините, мистер Барлоу, – пробормотал я, – мы только недавно получили американское гражданство, и к нам не было никаких претензий со стороны иммиграционных властей. Во всяком случае, мой адвокат мне ничего не говорит.

– Он об этом не знает, – сразу ответил Барлоу, – я думаю, что ничего страшного не происходит. Нам нужно встретиться и обсудить некоторые мелкие проблемы, которые у нас есть. И задать вам несколько вопросов. Я думаю, вы не станете возражать?

– Нет, конечно. Куда я должен приехать?

– Не беспокойтесь. Мы сами приедем к вам завтра утром. В десять часов. Вас устроит?

– Конечно. Я буду ждать вас, мистер Барлоу. До свидания по-английски говорят «бай», съедая первое слово. Он мне так и сказал: «Бай-бай». Почему-то эти слова напоминают мне колыбельную, когда женщины поют «Баю-бай». Может, поэтому я так раздражаюсь, когда слышу это слово. Но я положил трубку и долго стоял, мучительно размышляя, что именно могло произойти.

В этот день мое настроение было испорчено. Ничто меня не радовало. Ни барбекю, которое мы устроили на поляне перед нашим загородным домиком, ни друзья Саши, которые бурно веселились и танцевали шумной компанией. Барбекю – это наш шашлык, только у нас нужно все самим доставать – уголь, специи, разделывать и мариновать мясо. В общем, мы все делали сами. А в Америке все можно купить в магазине. Хотя, наверное, сейчас все изменилось, и в российских магазинах тоже можно купить уже приготовленное мясо для барбекю.

Мы вернулись домой, и даже Саша обратила внимание на мое странное состояние. Но в тот вечер я ничего ей не сказал. Готовился к разговору с мистером Барлоу прокручивая все детали нашего переезда в Америку. Утром в десять часов у нашего дома притормозила машина. Из нее вышли двое. Один был коренастый, лысоватый, с круглым лицом, темно-зелеными глазами, аккуратно подстриженной короткой бородкой и усами. Другой был повыше ростом, с неприятной внешностью клубного вышибалы. У него был перебитый нос, мохнатые брови, тяжелый подбородок. Я еще подумал тогда, что это охранник мистера Барлоу. С человеком, имеющим подобную внешность бывшего боксера, нельзя вести интеллектуальные разговоры. Но в иммиграционной службе работают разные люди.

Они вошли в дом, и я сразу почувствовал, что вместе с ними в мое жилище вошла беда. У киллеров бывает такое особое чувство беды, когда понимаешь, что впереди тебя ждет засада. Или неудача. Мы прошли в гостиную, и эти двое разместились на моем диване. Мистер Барлоу представил своего спутника как мистера Трэшэма, во всяком случае, я услышал именно такую фамилию. В руках у мистера Барлоу была небольшая папка, но он не стал ее открывать и доставать какие-нибудь уличающие бумаги. Мне показалось, что это добрый знак, и, ободренный таким началом, я сел в кресло напротив них, готовый выслушать возможные претензии. Но вместо них Барлоу начал задавать вопросы:

– Вы приехали в Соединенные Штаты шесть лет назад?

– Да. Вы могли это проверить в вашей службе. Я уже шесть лет исправно плачу налоги в вашей стране.

– Мы все проверили, – улыбнулся Барлоу, – у нас есть основания полагать, что вы приехали в нашу страну не совсем законно, мистер Келлер.

– Все документы у меня были в порядке, – возразил я, чувствуя, как начинаю нервничать. После стольких лет моего пребывания в этой стране неожиданно начинаются какие-то проблемы.

– Документы были подделаны, – возразил Барлоу.

– Вы можете это доказать?

Я пожалел, что не позвал своего адвоката для этой беседы. Английский я, конечно, выучил, но изучить американское законодательство невозможно. Может, поэтому адвокаты в этой стране получают такие бешеные деньги. Только они в состоянии разобраться в хитросплетениях юридической системы американского правосудия.

– Мы можем доказать, что вы не господин Алекс Келлер, – сказал Барлоу, все еще не раскрывая своей папки. – Вы прибыли в страну по поддельным документам. Незаконно удочерили якобы вашу дочь. У вас не было брака с ее матерью. Достаточно или продолжать?

– Продолжайте, – вымолвил я, облизнув внезапно пересохшие губы.

Мне не понравилась тональность его голоса. Он не обвинял, скорее, он перечислял пункты обвинения, чтобы потом сделать резюме.

– Вас разыскивает российская милиция, – наносил он удары по моей легенде. – По нашим данным, вы объявлены в розыск и Интерполом. Я думаю, что ФБР будет интересно узнать вашу настоящую фамилию, господин Воронин.

Когда он нанес мне окончательный удар, назвав мою фамилию, я, с одной стороны, испугался, а с другой, несколько успокоился. Если он действительно из иммиграционной службы, то не стал бы мне этого говорить. Он бы приехал сюда с сотрудниками ФБР и надел бы на меня наручники, прежде чем зачитать мне мои права. По федеральным законам я совершил несколько тяжких преступлений, за которые мог получить достаточно солидный срок тюремного заключения. И тем не менее мистер Барлоу, похоже, не собирался меня арестовывать. Неужели ко мне приехали банальные шантажисты? Но действительность оказалась гораздо хуже, чем я предполагал.

– Вы молчите, мистер Воронин, – продолжал Барлоу, – или мне по-прежнему называть вас мистером Келлером? Как вам больше нравится? Может, вы хотите возразить? Может, мои данные не точны? В таком случае мы можем поднять досье на некоего наемного убийцу, который был хорошо известен в России. Его кличка – Левша. Ценю ваш юмор, учитывая, что левой руки у вас нет. И тем не менее ваши успехи впечатляют.

– Откуда вы узнали обо мне? – не выдержал я, перебив Барлоу.

– Купили архив милиции, – пошутил он. – Неужели вы полагаете, что нам трудно было собрать сведения о такой легендарной личности, как вы, мистер Левша. У нас есть подозрения, что и деньги, которые у вас неожиданно появились после смерти вашей подруги Надежды Келлер, были ввезены в страну незаконно.

– Хватит!

Я уже понял, что он не из иммиграционной службы. Типичная сволочь. Шантажист мирового класса. Наверное, они проверяют таким образом всех новых граждан Америки и, найдя сомнительные моменты в их биографиях, шантажируют наиболее богатых из них. Конечно, меня должны были особо проверить. Я ведь не просто эмигрант, получивший гражданство, чтобы не умереть с голода и иметь возможность легально устроиться на работу. Я миллионер, который способен заплатить такому шантажисту за молчание. Наверное, поэтому Барлоу и привел с собой напарника. Тот, скорее, похож на телохранителя, чем на коллегу-адвоката моего гостя.

– Что вам нужно? – спрашиваю я, полагая, что они назовут мне конкретную сумму.

Но Барлоу откидывается на спинку дивана и ласково улыбается.

– Нам нужны вы, мистер Воронин.

– Называйте меня Келлером. Алексом Келлером. Это мое настоящее имя.

– Хорошо, – вежливо соглашается Барлоу, – но это не меняет существа дела. Вы совершили целый ряд противозаконных действий, в том числе и в стране, гражданами которой мы являемся. И как хороший гражданин своей страны, я обязан сообщить в ФБР о подобных нарушениях с вашей стороны. Но я почему-то не собираюсь этого делать. Наверное, я немного альтруист. Вы верите в мой альтруизм?

– Не верю, – угрюмо бурчу я.

– Правильно делаете, – деловито говорит Барлоу, – я тоже в него не верю. Значит, мною движет чистый расчет, чистая выгода. И я собирал все эти сведения не из спортивного удовольствия, как вы наверняка уже догадались.

– Сколько вам нужно денег? – мне приходиться задавать конкретный вопрос. – Назовите сумму, в которую вы оцениваете свое молчание.

– Вы меня обижаете, мистер Келлер, – машет руками Барлоу. – Неужели я похож на заурядного шантажиста? Или вы полагаете, что у вас хватит денег, чтобы меня купить? Не обольщайтесь, мистер Келлер. Я знаю обо всех ваших деньгах до последнего цента. Если хотите, я даже могу назвать номера ваших счетов во всех банках. И хотя вы человек далеко не бедный, даже у вас не хватит денег, чтобы меня купить. Я стою гораздо дороже, мистер Воронин.

– В таком случае назовите вашу цену.

– Я уже назвал. Нам нужны именно вы. Я хочу обменять ваши миллионы и ваше благополучие на небольшую услугу, которую вы мне окажете.

Я молча жду, когда он, наконец, скажет, зачем они сюда приехали. И зачем провели такую невероятную работу, чтобы меня вычислить. Если это не российская разведка и не американское ЦРУ, то зачем я им понадобился?

– Мы хотим, – продолжает мистер Барлоу, – чтобы вы вспомнили некоторые свои навыки. Только на один день. Дело в том, что в городе, который находится совсем недалеко от вашего городка, живет человек, умудрившийся обидеть не только меня, но и моих друзей. И наша задача – показать всем, что нас нельзя безнаказанно обижать. Вам нужно только заказать себе инвентарь, который мы немедленно вам доставим. И сделать один выстрел. Как видите, я говорю достаточно откровенно. Один выстрел в обмен на вашу состоятельную американскую жизнь. По-моему, цена очень высокая, вам еще так дорого никогда не платили.

– Вы хотите, чтобы я убрал человека?! – не поверил я своим ушам. – Вы с ума сошли, мистер Барлоу! Почему вы думаете, что я соглашусь? За незаконный переход границы с поддельными документами и получение американского гражданства путем лжесвидетельства меня могут выслать из страны. Или посадить на несколько лет в тюрьму. А за убийство меня посадят на электрический стул. Или отправят в газовую камеру. Мне не подходит ваше предложение, мистер Барлоу, – сказал я, поднимаясь с кресла.

– Сядьте, – неожиданно резким тоном сказал мой собеседник, – и не будьте дураком. Неужели вы думаете, что мы ничего не понимаем? Ваше сотрудничество в обмен на вашу безопасность – таковы условия игры, которую я вам предлагаю.

– Но почему именно я?

Предложение Барлоу настолько невероятно, что в первый момент я просто ошеломлен. Потом, анализируя ситуацию, я пойму, что вел себя не лучшим образом и обязан был сразу разобраться в создавшейся ситуации. Но шесть лет жизни в Америке меня расслабили до такой степени, что предложение Барлоу меня просто оскорбило и напугало.

– Считайте, что вы окажете нам личную услугу, – продолжал Барлоу, – точно так же, как и мы вам. Вы ведь не хотите, чтобы вас депортировали из страны в наручниках? В России вам сразу дадут пожизненный срок. Кстати, ваша дочь останется в Америке. Ведь она действительно дочь Надежды Келлер и въехала в страну на законных основаниях. Возможно, вас даже лишат отцовства…

Он не договорил. Я рванул из своего кресла, чтобы вцепиться в мерзавца единственной здоровой рукой. Но не успел дотянуться до его горла. Сидевший рядом мистер Трэшэм успел подставить левую руку, а потом нанес мне удар правой. Такой сильный, что я отлетел на середину комнаты и упал на ковер. Я понял, что начал терять форму. Шесть лет сытой жизни в Америке сказывались. Раньше я бы справился со своим гостем и одной правой рукой, а сейчас лежал на ковре, чувствуя вкус крови на губах.

– Не нужно было его бить, – недовольно заметил Барлоу.

– Я не хотел, так получилось, – оправдывался громила с таким характерным русским акцентом.

Его фраза сказала мне больше, чем все заверения мистера Барлоу. Этот громила был из России, о чем я должен был догадаться немного раньше. Они вычислили меня для своей операции, решив, что я буду для них идеальным кандидатом на роль убийцы. В полицию я наверняка не побегу, в ФБР не стану обращаться. А после убийства я могу исчезнуть, и никто не узнает, кем был на самом деле мистер Алекс Келлер.

Барлоу терпеливо подождал, пока я поднимусь. Из носа у меня пошла кровь, и мне пришлось достать платок. Барлоу пожал плечами, нахмурился, ему, очевидно, не нравился цвет крови.

– Вы сами устроили эту безобразную сцену, – укоризненно сказал он.

Трэшэм молчал, не глядя в мою сторону. Кулаки у него были размером с хорошую дыню.

– Убирайтесь, – выдохнул я, – мне не о чем с вами разговаривать.

– Только без грубостей, – поморщился Барлоу.

Он поднялся с дивана, взял свою папку, тяжело вздохнул и направился к выходу. За ним двигался громила. Наверное, он Трошин – так правильнее будет звучать его фамилия.

– У вас есть три дня, – сказал Барлоу на прощание, – обдумайте ситуацию. Зачем вам терять все, что вы имеете? Терять ваши миллионы, вашу обеспеченную старость, семейный уют, любовь вашей дочери. Мы предлагаем хорошую сделку, мистер Воронин. Только один выстрел – и мы оставим вас в покое. Подумайте хорошенько. Я перезвоню вам через три дня. До свидания.

Он вышел, оставив меня одного. Так закончилось мое первое свидание с мистером Барлоу. И я понимал, что они все равно вернутся.