Текст книги "Рождение Люцифера"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 8

Когда они вернулись домой, черный «Ниссан» снова стоял несколько в стороне от их автомобиля. Дронго кивнул Эдгару, и они одновременно раскрыли дверцы с обеих сторон. За рулем сидел молодой парень славянской внешности лет тридцати. Это явно не мог быть сорокапятилетний Вахтанг Гибрадзе. Парень испуганно уставился на них.

– Спокойно, – посоветовал Эдгар, – иначе мы будем стрелять. – Он засунул руку в карман, доставая оружие. Конечно, стрелять Вейдеманис не собирался, но пистолет был настоящим.

– Не нужно, – взмолился молодой человек, – я не сделал ничего плохого.

– Подними руки и положи их на руль, – приказал Вейдеманис. Дронго вытащил ключи и сел на заднее сиденье, позади водителя. Эдгар сел рядом с парнем.

– Держи руки на руле, – попросил Вейдеманис, доставая документы из кармана незнакомца. Заодно убедился, что оружия у молодого человека не было. Тогда и он убрал пистолет. Этот парень не сумел бы справиться с двумя опытными мужчинами.

Документы Эдгар протянул Дронго. Тот прочитал вслух:

– Никита Трофимович Русланов. Проживает в Москве. Очень приятно, Никита Трофимович. Поведай нам, уважаемый друг, зачем ты весь день ездишь за нами по городу и дежуришь здесь уже столько часов?

– Мне приказали, – признался Русланов.

– Уже теплее. Кто приказал и почему?

– Вахтанг Георгиевич. Это наш руководитель, вернее, директор нашей фирмы «Фемида». Вахтанг Георгиевич приказал везде ездить за вами и отмечать места, где вы будете останавливаться. Поэтому я за вами и следил.

– И ты даже не знаешь, за кем именно ведешь слежку? – уточнил Дронго.

– Нет. Но мне сказали, что вы обязательно приедете на Люблинскую улицу, и я ждал там вашу машину.

– Ты знал, какая машина у нас будет?

– Мне сказали, что приедут двое высоких мужчин, и машина наверняка будет «Вольво». Поэтому я вас сразу узнал. Но ведь я ничего плохого не делал, честное слово! И я стою здесь уже с полудня. Хорошо, что взял с собой воду и бутерброды…

– Как фамилия Вахтанга Георгиевича?

– Гибрадзе, – ответил Русланов.

– Ответ правильный, – сказал Дронго. – Получи назад свой паспорт и автомобильные права. Доверенность выдана тебе от имени Гибрадзе на вождение «Ниссаном», значит, ты не солгал.

– Спасибо. – Парень забрал свои документы.

– И передай Вахтангу Георгиевичу, что это некрасиво – следить за посторонними людьми без их согласия. Где находится ваша «Фемида»?

– На проспекте Сахарова.

– Ну да, конечно. Где еще может быть такое авторитетное учреждение, если не на проспекте Сахарова, – пошутил Дронго. – Скажи господину Гибрадзе, что завтра мы его обязательно навестим. И пусть не беспокоится, мы никуда не спрячемся и не сбежим, пока не поговорим с этим достопочтимым джентльменом.

– Передам, – ошалело кивнул молодой человек, так ничего и не понявший.

– Можешь уезжать.

Они вылезли из автомобиля, и машина сразу умчалась. Эдгар взглянул на друга и рассмеялся:

– Даже обидно, посылают против нас таких детей…

– А тебе необходим в соперники только Джеймс Бонд? – поинтересовался Дронго. – Меня более всего насторожило, что они заранее знали, где именно мы должны появиться. Нужно будет завтра нанести визит этому грузинскому господину.

– Правильно, – кивнул Эдгар. – Заодно и узнаем, почему он питает к нам такой интерес.

Вечером Дронго позвонил Мухамеджанову. Телефон долго не отвечал. Он снова перезвонил, и на этот раз услышал автоответчик:

– Вы можете оставить свое сообщение.

– Меня обычно называют Дронго. Я хотел бы поговорить с господином Мухамеджановым по поручению господина Петера Кродерса. Номер моего телефона должен появиться на вашем дисплее. Я буду ждать вашего звонка.

Он подождал минут двадцать, затем позвонил Максаревой. Она ответила сразу.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Дронго, – я звоню по поручению господина Кродерса.

– Да, он говорил мне, что вы позвоните, – потухшим голосом проговорила женщина. – Кажется, у вас такое необычное имя…

– Дронго, – подсказал он, – меня обычно называют Дронго.

– Да, господин Дронго, – повторила Максарева, – мне говорил о вас Петер. Кажется, он попросил вас помочь всем нам, если, конечно, можно помочь…

– Полагаю, что попробовать нужно, – убежденно произнес Дронго. – Когда я могу с вами увидеться?

– Завтра с утра, – предложила Делия. – Часам к десяти вам будет удобно? Извините, что так рано, но в двенадцать я должна быть у следователя. Вы, наверное, знаете, что мой сын…

– Знаю, – перебил ее Дронго, – мне все рассказали. Я буду завтра утром. Где вы живете?

– На Большой Никитской. – И она назвала номер дома и квартиры.

– Давайте сделаем так, – предложил Дронго, – завтра утром я подъеду к вашему дому и заберу вас, чтобы мы могли где-нибудь посидеть в каком-нибудь кафе. Нас будет двое. Машина «Вольво», запишите номер. Только не выходите, пока я вам не позвоню.

Убедившись, что она все записала правильно, он положил трубку. И почти сразу раздался телефонный звонок. Дронго взглянул на Эдгара. После третьего звонка включился автоответчик и предложил:

– Оставьте ваше сообщение.

– Не могу. Я точно знаю, что вы дома, поэтому прошу вас взять трубку. – Можно даже не сомневаться, что говоривший был грузином, настолько сильным и характерным был его акцент.

Дронго снял трубку, не выключая громкоговоритель, чтобы их разговор мог слышать Эдгар:

– Я вас слушаю, Вахтанг Георгиевич.

– Добрый вечер. Вы так быстро меня вычислили… Браво, господин Дронго! Впрочем, ничего удивительного нет. Вы один из лучших экспертов в мире по вопросам преступности, а ваш напарник и друг господин Эдгар Вейдеманис, кажется, бывший офицер Первого главного управления КГБ СССР, или, говоря обычным языком, разведчик. Когда появляется такая пара, против них бесполезно бросать даже лучшие кадры. Вы все равно их переиграете.

– Вы позвонили, чтобы сказать нам эти комплименты?

– Нет, чтобы объясниться. Вы сегодня остановили Никиту и наверняка все из него выпотрошили, хоть он и не признается. Но я хочу сразу дать ответы на все ваши вопросы. Мы – не ваши враги и не ваши соперники. У меня было поручение от одного из моих клиентов – уточнить, чем именно вы будете сегодня заниматься, поэтому я и прикрепил к вам своего парня. Согласитесь, если бы я считал вас врагами, то, зная вашу квалификацию, послал бы туда пять машин с вооруженными людьми, но, боюсь, и этого оказалось бы мало против таких профессионалов, как вы.

– Кавказская патока лести, – заметил Дронго. – А если серьезно, зачем вам следить за нашими перемещениями? Для начала я хотел бы узнать имя вашего клиента.

– Господин Дронго! – укоризненно воскликнул Гибрадзе. – Неужели вы полагаете, что я назову вам имя нашего клиента? Это служебная тайна. Но могу вас заверить, что ничего плохого мы не замышляли. Только сбор информации – куда и зачем вы поехали.

– И вы, конечно, ничего не скажете?

– Даже под пыткой, – заверил его Вахтанг Георгиевич.

– Тогда понятно. Что еще вы хотели у меня узнать?

– Не узнать. А только сообщить, что мы не враги. И не нужно нас так опасаться. Может, мы – ваша своеобразная охрана, чтобы с вами ничего плохого не случилось.

– Я вам ничего не должен за охрану? – уточнил Дронго.

– Пока ничего, – засмеялся Вахтанг Георгиевич. – Но будьте осторожны, могут появиться и другие «охранники».

– Это я всегда помню. Только скажите – для чего?

– Не знаю. Это прерогатива наших клиентов. Нам платят за сбор информации, и мы делаем то, что можем. У нас небольшое частное агентство, а настоящих профессионалов сейчас почти не осталось.

– Я понял, – сказал Дронго, – в следующий раз вы пошлете за нами отряд юных следопытов.

– С вами приятно разговаривать, – снова рассмеявшись, признался Гибрадзе.

– Не могу сказать, что разделяю ваши чувства, – ответил Дронго. – До свидания – Он положил трубку и повернулся к Эдгару: – Все слышал?..

– Остается узнать, кто этот клиент, который заранее знал, что мы появимся у Старовских, – сказал Вейдеманис.

– Думаю, что мы это скоро узнаем, – ответил Дронго. – А сейчас ты можешь спокойно ехать домой. Господин Гибрадзе наверняка же знает и адрес твоего дома. Но самое забавное, что у него типичный грузинский акцент, а это значит, что Вахтанг Георгиевич никак не может быть тем самым Моисеевым, с которым разговаривал Звирбулис, иначе он бы обязательно отметил этот акцент.

– Тогда нужно искать другого человека. Может, поискать среди адвокатов? – предложил Эдгар.

– Я почти убежден, что Моисеев, как и Бочкарев, – вымышленные фамилии. Зачем неизвестному сообщать свое настоящее имя такому нечистоплотному человеку, как Звирбулис? Нет, если будем искать Моисеева, боюсь, мы никого не найдем. Возможно, нам мог бы помочь Гибрадзе. Нужно продумать, как еще раз на него выйти. А пока поедем утром на встречу с Максаревой и попытаемся узнать, кто и зачем арестовал ее сына.

– Утром я заеду за тобой, – пообещал Эдгар, собираясь уходить.

– Будь осторожен, – сказал на прощание Дронго. – Если мы на верном пути, то кто-то намеренно мстит этой шестерке, и тогда, возможно, убийство сына Мухамеджанова не случайное.

– Я об этом помню, – кивнул Вейдеманис.

На следующее утро он приехал к своему другу раньше обычного и ждал его в машине, перед домом. Автомобиля «Ниссан» на этот раз нигде не было. Они подъехали к дому Максаревых на Большой Никитской. Дронго перезвонил Делии, и она вышла уже через пять минут. Элегантная женщина в светлом плаще, вокруг шеи завязан темный шарф, стильная прическа, длинные волосы, почти до плеч, тщательный макияж, темные очки. Она без колебаний села в салон автомобиля, внимательно оглядела Дронго, сидевшего на заднем сиденье, и Эдгара – на переднем. Затем удовлетворенно кивнула.

– Чем вы душитесь? – спросила она у Дронго. – В салоне сразу чувствуется аромат парфюма. Что-то знакомое.

Он, улыбнувшись, ответил.

– Я так и подумала, – кивнула Делия, – сразу почувствовала знакомый аромат. Итак, куда мы поедем?

– Куда хотите.

– Учтите, что у нас не так много времени.

– Тогда в какое-нибудь кафе, где-нибудь поблизости, – предложил Дронго. – Или еще лучше, отъедем подальше от вашего дома, чтобы мы могли побеседовать. Крайне нежелательно, чтобы сейчас нас видели вместе.

– Как хотите. Только потом привезете меня обратно. Мне еще нужно взять свою машину и поехать к следователю.

– В таком случае мы поговорим прямо в машине, – решил Дронго.

Водитель отъехал от дома, свернул на соседнюю улицу и остановился.

– Посмотри, нет ли рядом друзей «Ниссана», – попросил Дронго.

Водитель согласно кивнул и вышел из автомобиля.

– Извините, что мы решили вас побеспокоить, – начал Дронго, – но нам было просто необходимо с вами встретиться. Петер Кродерс сказал, что знал вашего сына с детства, и сомневается в том, что его могли обвинить в таком тяжком преступлении, как сбыт и хранение наркотических веществ.

– И тем не менее обвинили, – с горечью произнесла Максарева.

– Вы можете рассказать нам более подробно, что именно произошло с вашим сыном?

– Конечно. Хотя мне до сих пор непонятно, как такое могло произойти. Игорь всегда хорошо учился и был просто образцовым сыном. Это не потому, что я как мать хочу его выгородить. Он действительно был хорошо воспитанным и умным мальчиком. Его воспитывала моя мама. Он окончил институт, стал программистом, попал на работу сначала в нашу компанию, а потом в представительство компании «Эрикссон». В таком молодом возрасте он уже был ведущим специалистом по компьютерным технологиям, очень прилично зарабатывал. Зачем ему хранить или употреблять наркотики? Хотя он жил один, на своей квартире, мы часто с ним виделись, часто общались. Если бы я почувствовала что-то неладное, то первая забила бы тревогу. Но все было нормально, пока не арестовали одного его знакомого, с которым он учился вместе в институте. Некто Алиджан Хасанов, кажется, из Нальчика. Они дружили, и Игорь хорошо знает его сестру. А Хасанов дал показания, что получил наркотики от Игоря. Подробности я узнала позже, у следователя. После показаний Хасанова к Игорю приехали домой и нашли у него два пакета наркотиков. Он не мог внятно объяснить, откуда они у него появились, и его арестовали. Сейчас он в следственном изоляторе, и ему предъявили обвинение в хранении и сбыте наркотиков. Адвокат говорит, что сбыт наркотиков можно будет оспорить, но хранение бесспорно, так как эти два пакета нашли у Игоря дома. Следствие шло два месяца, и Игорь категорически все отрицал, но не мог объяснить, каким образом эти проклятые пакеты оказались в его квартире. Я с самого начала была уверена, что это провокация, направленная против моего сына.

– Вы считаете, что наркотики ему подбросили?

– Я бы очень хотела в это верить, – вздохнула Максарева, – но на этих проклятых пакетах отпечатки пальцев Игоря. Адвокат говорит, что это бесспорная улика.

– Следствие уже закончено?

– Да, закончено. Адвокат и Игорь знакомятся с делом перед его направлением в суд. Игорю грозит до восьми лет тюрьмы. Первое время я думала, что просто сойду с ума, сейчас немного успокоилась, но при одной мысли, что Игорю могут дать восемь лет тюрьмы и сломать ему жизнь, я чувствую, как меня колотит от волнения.

– Кто вел следствие?

– Следователь Тихомиров из Следственного комитета. Вадим Григорьевич Тихомиров неплохой человек, он довольно участливо отнесся к нам, разрешал встречи и передачи. Мой отец дважды с ним встречался. Папа задействовал все свои связи, вышел на каких-то больших начальников в прокуратуре и Следственном комитете и узнал все подробности. Единственное, что мы никак не можем понять, – почему Игорь не знает, откуда взялись эти наркотики. Мы все уверены, что он никогда ими не пользовался, но он ничего вразумительного не может объяснить.

– У кого могли быть ключи от его квартиры?

– У самого Игоря, а дубликат – у меня. Надеюсь, вы не думаете, что это я могла подбросить пакеты с наркотиками своему сыну?

– Не думаю. Но наркотики нашли именно у него.

– Да, нашли, но их ему явно подбросили, – упрямо повторила Максарева.

– Что стало с Хасановым? – поинтересовался Дронго.

– Они идут по делу как сообщники. Но сбыт наркотиков Хасановым доказан. Кроме того, экспертиза определила, что он их еще и принимал, в его крови нашли остатки наркотических веществ. А у Игоря все чисто, мы узнавали у следователя.

– Сын носит вашу фамилию?

– Да. Мы разведены с мужем, и это было решение самого Игоря.

– Какая у него была зарплата в «Эрикссоне»?

– Хорошая. Он получал почти семьдесят тысяч рублей. Для молодого человека это очень приличная зарплата.

– Значит, он так и не сумел объяснить, откуда у него эти два пакета?

– Нет, не сумел. Он тоже говорил, что их ему подбросили, но на пакетах его отпечатки пальцев. А Хасанов дал показания, что пакеты с наркотиками брал у Игоря. Представляете, какой мерзавец! И самое страшное, что ему засчитают сотрудничество со следствием, которого нет у моего сына, так как он категорически отказывается признавать свою вину.

– И следователь не попытался выяснить, каким образом наркотики попали к вашему сыну?

– Пытался, конечно, но Игорь упрямо молчал на допросах или все отрицал. А следователь говорит, что у них есть свои сроки, и он обязан сдавать дело в суд, даже если подозреваемый не признает своей вины.

– И в ходе следствия так и не удалось выяснить, откуда взялись эти пакеты?

– Нет, не удалось.

– Ваш бывший коллега Петер Кродерс считает, что кто-то сознательно решил испортить вам жизнь. Такая своеобразная форма мести всем тем, кто раньше работал в этом «почтовом ящике».

– Он мне говорил об этом. Петер считает, что неприятности начались у всех одновременно не случайно. Но, во первых, не одновременно. Сначала неприятности были у Старовских, потом у Бориса Райхмана. Я думаю, что это обычное совпадение. Клиника Старовских работала слишком хорошо, чтобы позволить им получать такие прибыли, и кто-то посчитал, что ее нужно отобрать. А Райхман попал в финансовый кризис, и у него начались проблемы в Северной столице. К тому же он не питерский, а московский, а для них это многое значит. И потом, он был близок к бывшему руководству Совета Федерации. Вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Миронов был избран сенатором от Санкт-Петербурга и стал председателем Совета Федерации. Но примерно полгода назад у него начались проблемы, и председатель законодательного собрания Санкт-Петербурга Тюльпанов предложил отозвать Миронова. Об этом мне рассказывал сам Райхман. Вы понимаете, что Тюльпанов никогда бы не посмел сделать такое предложение, если бы не получил указание сверху. Миронова, конечно, отозвали, сняли с должности, а у Райхмана, который их поддерживал, начались неприятности. Проверки и ревизии. Все, как обычно бывает, когда связаны политика и финансы. Его случай как раз всем понятен, и там нет никакого злого умысла.

– Мы говорили со Старовскими, – сообщил Дронго, – и встречались с его адвокатом и судьей. У нас сложилось впечатление, что там не все так просто.

– Может быть. Но истории Райхмана и Старовских – это абсолютно разные истории, никак не связанные друг с другом. Старовские принципиально никогда не участвовали в политических дрязгах. Это их принципиальная линия. И их не за что было наказывать, если вы подумали об этом. А потом погиб сын Фазиля, на которого наехал грузовик. Водителя так и не нашли. И это тоже не имеет никакого отношения к неприятностям Райхмана или Старовских. Мальчик учился в Швейцарии, приехал домой на каникулы. Отец и сын никогда не занимались политикой и никак не были связаны ни со Старовскими, ни с Борей Райхманом, если не считать нашей совместной работы много лет назад.

– Убедительно, – согласился Дронго. – Но потом начали происходить очень неприятные события. Старовский вроде бы уладил свои дела, но затем снова была сделана попытка забрать его клинику, причем теми людьми, которые сначала ему даже помогли. Потом невероятная история с Кродерсом, у которого перекупили землю намного дороже и продали ее конкурентам в три раза дешевле. Ваша неприятная история. Затем увольняют Охмановича, продолжают прессинговать Старовских…

– И еще от Бори Райхмана ушла жена, – вспомнила Максарева. Она даже попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой. – Надеюсь, этот случай вы не приписываете никакому злому умыслу?

– Мы хотим разобраться, – строго напомнил Дронго. – И будем проверять все случаи, которые произошли с вашими знакомыми.

– Проверяйте, – согласилась она.

Дронго взглянул на молчавшего Вейдеманиса.

– Вы думаете, моему сыну можно помочь? – спросила дрогнувшим голосом Максарева.

– Нужно попытаться, пока дело не дошло до суда. Хотя в любом случае очень неприятно, что на пакетах с наркотиками нашли отпечатки его пальцев.

Делия достала носовой платок и сняла очки. Теперь были заметны следы волнений последних месяцев. Сеть морщин под глазами не мог скрыть даже тональный крем.

– Я верю своему сыну, – твердо проговорила она.

– Правильно делаете, – сказал Дронго. – Во всяком случае, даже из вашего рассказа понятно, что не все так просто, как может казаться следователю.

– Почему?

– Молодой человек, который занят сбытом и хранением наркотиков, не станет оставлять вторую пару ключей своей матери. Даже при идеальных отношениях с ней. Уже одно это говорит в его пользу.

– Да, действительно, – несколько растерялась Делия, – вы правы.

– Я думаю, что нам нужно встретиться с господином Тихомировым и уточнить у него некоторые детали этого уголовного дела.

– Мы все узнали, – упавшим голосом произнесла Максарева, – все, что могли. Я же вам сказала, что следователь оказался вполне приличным человеком и сообщил нам все, что нас интересовало. Он тоже считает, что Игорю уже невозможно помочь. Следователь несколько раз предлагал ему признаться, чтобы облегчить свою участь, но тот упрямо отказывался. И я его поддерживала в этом упрямстве. Почему он должен признаваться в том, чего не делал?

– Вы поступили абсолютно правильно, – согласился Дронго. – Когда начались все эти неприятности?

– Больше двух месяцев назад. – Делия снова надела очки. – Но это не неприятности, это настоящая трагедия для всей нашей семьи. В компании, где работал Игорь, никто не верит в его причастность к такому страшному преступлению. Я сказала «работал». Господи, какая я идиотка! Конечно, работает. Он работает и будет работать в этой компании.

– Успокойтесь, – попросил Дронго, – я понимаю ваши чувства. И обещаю сделать все, чтобы помочь вашему сыну. Даю вам слово.