Текст книги "Политическая преступность"

Автор книги: Чезаре Ломброзо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Теперь король в Италии отступил на второй план, но на его месте воцарилось по крайней мере 700 деспотов, гораздо более опасных, потому что они менее заметны. Эти деспоты, эти новоявленные короли пропитали несправедливостью все поры нации, до самых отдаленных уголков, обладающих счастьем иметь своего представителя. Власть их до такой степени сильна, что печать не смеет говорить о безобразиях, ими совершаемых, и сама магистратура молчит и покоряется.

Надо, стало быть, пожертвовать несменяемостью судей и поручить их назначение независимому органу, например кассационному суду. Что касается повышений, то их следует обусловить: во-первых – экзаменами; во-вторых – числом неотмененных приговоров; наконец, в-третьих, для судей низших инстанций и королевских прокуроров – числом дел, возбужденных по прямому вызову и не подвергавшихся апелляции, что может служить очень точным критерием хорошей работы и могучим побуждающим к ней средством. Статистика показывает, что у деятельного судьи прямые вызовы достигают пропорции, значительно превышающей ту, которая встречается в обыкновенных случаях.

Почему не воспользоваться средством, способным одновременно усовершенствовать суд и дать прочную основу для выбора судей?

Надо помнить, что теперь ведь у нас есть только одна аристократия заслуги и таланта, и если мы не сумеем ее выдвинуть надлежащим образом, то государственное здание лишится прочного фундамента.

Таким фундаментом может быть только достоинство, а пробным камнем последнего служит экзамен. Поразительный пример этого мы видим в Китае, которому раздача всяких должностей, обусловленная экзаменами, придала такую необыкновенную устойчивость, что он победил не только внутренних и внешних врагов, но даже самое время.

24)  Адвокаты для бедных.Но рядом с этой аристократией заслуги полезно было бы учредить или, скорее, возобновить нечто вроде адвокатуры для бедных и слабых, независимой от министерства юстиции, избираемой коммунальными советами или выборщиками второй степени и предназначенной для того, чтобы к ее защите мог обращаться всякий, считающий себя обиженным властями – парламентом, министрами, двором. Адвокаты для бедных, несколько напоминающие античных трибунов, возьмут на себя священную миссию защищать угнетенных и потому в суде должны иметь преимущественное право на рассмотрение возбуждаемых ими дел, а также предавать гласности состоявшиеся по этим делам приговоры.

Члены этой корпорации, в число коих могут входить и рабочие, и студенты, вообще люди всяких профессий, должны быть избираемы на срок не очень долгий и сменяемы только по приговору кассационного суда. Они должны быть одновременно и трибунами, и цензорами нравов, и защитниками, борясь как с адвокатократией, так и с произволом власть предержащих или парламентских партий.

25)  Изменяемость законов.Прочность политического строя обусловливается его растяжимостью, способностью применяться к постоянно изменяющимся условиям жизни. Пример такой растяжимости мы видим в Швейцарии, где в течение пятидесяти лет (1830–1879) состоялось 115 пересмотров кантональных конституций и 3 пересмотра конституции федеральной, причем страна, несмотря на различие рас, ее населяющих, сохранила свое единство.

По мнению Гольцендорфа, изменение закона является не только необходимым, но и вполне законным в тех случаях, когда привилегированные классы не хотят добровольно отказаться от своих прерогатив, если эти прерогативы угрожают опасностью государству и если чувство равенства глубоко проникло в сознание народных масс.

Но, во всяком случае, эти изменения не должны быть внезапны и слишком резки; они должны, напротив того, служить незаметным переходом от старого к новому, мало-помалу отменяя то, что оказалось вредным или неудобным. Таким образом можно предупредить революцию и многое множество преступлений, обусловленных конфликтом между устарелыми законами и общественным сознанием.

Для того чтобы государственные учреждения были прочны, говорит Бенжамен Констан, они должны соответствовать нуждам и идеям народа. Частные столкновения, индивидуальные преступления, борьба партий будут возможны и тогда, но революция станет совершенно невозможной. А вот когда учреждения не согласованы с господствующими в народе идеями, то революция неизбежна.

Так, уничтожение крепостного права в России и Бразилии, так же как превращение древних абсолютных монархий в конституционные, сделалось исторической необходимостью. То же можно сказать и о секуляризации церковных имуществ в тех странах, где накопление их в руках духовенства и претензии последнего не платить поземельных налогов сделали невозможным всякий экономический и политический прогресс.

А между тем введение этих реформ не обошлось без крупных волнений, потому что при этом был забыт закон мизонеизма, не допускающий слишком быстрого перехода даже от зла к добру.

26)  Право инициативы и «referendum».Вот тут может оказаться очень полезным право инициативы, распространенное на всех граждан при условии поддержки со стороны нескольких избирателей, как делается в Швейцарии. Мы рекомендовали его как средство определять мнение страны относительно политических преступлений; в деле законодательства оно может успешно бороться с реакционными поползновениями правительства и парламента.

В свою очередь referendum, или обращение к народу, тоже принятое в Швейцарии, может показать, существует ли между народом и его представителями надлежащая общность идей и в какой степени. Говорят, правда, что referendum, волнуя страну, в то же время задерживает реформы, так как народ всегда бывает консервативнее своих законодателей; но не говоря уже про то, что реформы, не поддержанные большинством, являются преждевременными и ни к чему не ведут и что referendumименно служит к тому, чтобы узнать мнение большинства; все его неудобства исчезли бы, если бы он был факультативным или ограничивался только некоторыми, гарантирующими местную автономию, вопросами. Кроме того, как справедливо говорит Хилти, referendumявляется могущественным средством политического воспитания народа, так как приучает последний изучать законы, им правящие, и брать на себя ответственность за активное участие в политической жизни.

«…Если законы должны быть одобрены народом, – пишет Э. де Лавалье, – то парламент вотирует их только в случае настоятельной надобности. Меры, взятые, так сказать, приступом, красноречивыми фразами оратора или предложенные влиятельным министром, не пройдут уже тогда. Невозможна будет также игра парламентских котерий ^{76} , создающих и проваливающих кабинеты ради личного самолюбия или личных выгод, как это делается в Греции, Испании и Италии. Полезные реформы, может быть, и будут иногда отложены, но зато скольких крайностей избегнет законодательство!»

Из двух форм референдума, факультативной и обязательной, Нума Дроз предпочитает вторую, и общее мнение, по-видимому, все более и более склоняется в эту сторону. Факультативный референдум, то есть обращение к народу только в том случае, когда того требует известная группа избирателей, вызвал серьезную критику. «Агитация, сопровождающая собирание подписей, – говорит Дроз, – благодаря своей страстности отвлекает умы от сущности вопроса, заранее подделывает общественное мнение, не допускает спокойного обсуждения и создает почти непреодолимое течение к отказу. Между тем та система, по которой все выработанные законы правильно, два раза в год, подвергаются всенародному голосованию, не страдает такими недостатками».

Самое главное выражение против референдума состоит в том, что он неприложим к вопросам внешней политики. Раз трактат с иностранной державой заключен, его нельзя уже подвергать всенародному голосованию. Не будем забывать, однако же, что такие трактаты, заключенные исполнительной властью, если они затрагивают финансовый или экономический вопрос, должны быть ратифицированы в Америке сенатом, а во всех других странах – парламентом.

Может случиться, что демократические учреждения не обеспечат в достаточной степени порядка, в котором наше современное торгово-промышленное общество нуждается больше, чем общества древние и средневековые. В этом случае мы вернемся к деспотизму, так как благодаря громадным постоянным армиям исполнительная власть в угоду высшим классам всегда сумеет подавить свободу. Но если свобода и демократия удержатся, то народ, несомненно, будет все более и более забирать в свои руки управление государством, по мере развития образования и понимания связи, существующей между законами и личной жизнью. Тогда он введет прямое народоправство в той или другой форме. Швейцария, идущая впереди демократических реформ, показала нам дорогу.

Если нужно, чтобы воля народа исполнялась, то не лучше ли, чтобы она была высказана мирно и правильно путем плебисцита, как в швейцарских кантонах, а не шумно и резко, путем митингов, процессий, демонстраций, как в Англии, или даже битв между националистами и оранжистами, как в Ирландии?

Если массы народные призваны к тому, чтобы вотировать законы, то они научатся это делать, или их кто-нибудь научит; и в том и в другом случае выиграет цивилизация, состоящая в распространении света истины. «Крайности демократии предохранят от опасности, которую она собой представляет». Глубокой мысли Токвиля суждено сбыться.

27)  Разложение.Все эти меры можно рекомендовать только молодому и здоровому государственному организму. Ни одна из них не приведет к цели там, где уже началось разложение, при котором все меры будут только ухудшать дело. Это настолько верно, что народу уже испорченному, разлагающемуся ничто не поможет. В Нью-Йорке, например, клан Таммони был живо уничтожен, а в Италии никак не могут справиться с мафией и каморрой, явлениями того же типа.

Польша в 1879 году всеми мерами пробовала поправить свое положение: отменила liberum vetoи выборы короля, отсрочила долги, прочно установила королевскую власть и, несмотря на все это, погибла – разложение пошло дальше и дальше, ожесточенная борьба партий продолжалась, хотя победоносный враг стоял уже у ворот.

А теперь примером может служит Италия, где недавно лишь предложили улучшить выборную систему, приняв выборы по спискам, которые во Франции только ухудшили положение. В настоящее время думают о других реформах, как неизлечимый больной, то и дело меняющий лекарства.

А вот английский парламентаризм, несмотря на старую и отвратительную систему выборов, процветает…

Но скучно становится постоянно плакать об одном и том же горе. Тщетны усилия мыслителя ввиду общей апатии. Его можно сравнить с ребенком, строящим из песка плотинку против волн океана, когда достаточно легкой зыби, чтобы эта плотинка бесследно исчезла.