Текст книги "Рельсы"

Автор книги: Чайна Мьевиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 6

И снова сменившиеся с вахты толпятся вокруг дерущихся животных. Снова владельцы щиплют и подталкивают своих подопечных.

Был яркий, морозный день, у Шэма слезились глаза от ветра. Он бочком подошел к шумливому кругу. «Ах, чтоб вас», – неизвестно почему мелькнула у него мысль, когда он увидел, на кого азартные игроки ставят сегодня.

Это были птицы. Причем не исконные обитатели этих широт, нет: то были крошечные боевые петушки. Должно быть, их специально холили и лелеяли для этого момента. Каждый был меньше воробья. Они трясли крошечными бородками, колыхали еле видимыми гребешками, кукарекали, выпячивали грудь, кружа друг возле друга, примериваясь к противнику. На ножках у них были крошечные острые шпоры. Не железные, как у птиц покрупнее, а из заостренных терновых колючек, как это было заведено для всякой бойцовой мелюзги.

Да, Шэм видел, с каким знанием дела иные в толпе разглядывали крошечных забияк. Он и сам по достоинству оценил безумную храбрость яростного нападения, когда одна птица вдруг бросилась на другую. Услышал, как взлетели до небес ставки, обнажая математику жестокости. Но, как Шэм ни старался превозмочь отвращение и вызвать в себе энтузиазм или хотя бы равнодушие, ничего не помогало: он морщился, видя лишь одно – какие эти петушки маленькие.

После секундного промедления он склонился над площадкой. «Зачем это?» – подумал он тут же. Он наблюдал за собой, как за марионеткой. «Что это Шэм задумал?» – удивился он.

Ага, вот и ответ. Оказалось, что не одни млекопитающие способны вызывать в нем сострадание. Пока Шэм натягивал рукава на пальцы, все вокруг смотрели на него с удивлением и даже не пытались его остановить, настолько спокойно и уверенно он все делал. Вот он погрузил руки в вихрь из пыли, крови и перышек, внутри которого пытались забить друг друга до смерти крошечные петушки, и схватил обоих, одного правой рукой, другого левой.

Ветер продолжал дуть, чайки кричать, локомотив пыхтеть, но все равно в первую минуту у него было такое чувство, как будто вокруг установилась полная тишина. «Ах», – услышал он у себя в голове. Полунасмешливый, полуодобрительный комментарий Воама и Трууза. А за ним – и это его удивило – вдруг проступили давно забытые голоса исчезнувших матери и отца, которые спорили из-за него. Из-за Шэма. Наблюдали за ним.

Все, кто был на палубе, уставились на него.

– Что это ты затеял? – спросил Яшкан.

«Понятия не имею», – подумал он. И продолжал вслушиваться во внутренние голоса, словно ждал ответа. И снова услышал: «Ах». Спасенные птицы были при нем, Шэм убегал.

Его душа так стремительно ворвалась в покинутое было тело, точно ею запустили из катапульты. Он пришел в себя уже на бегу, его грудь ходила ходуном, ноги стучали в палубу, поезд летел вперед на полной скорости. Шэм с легкостью брал препятствия. За ним неслась возмущенно вопящая толпа.

Оглянувшись, Шэм увидел, что его догоняли, потрясая кулаками и выкрикивая угрозы и проклятия, не только здоровенный откатчик Бранк и маленький переводник Заро, чьих петушков он украл; не только Яшкан и Линд, желавшие вздуть его хорошенько по личным мотивам; нет, все, кто поставил на птиц, неслись теперь за ним по пятам.

Шэм был неуклюж, но сейчас он ловко перескакивал через рундуки, кабестаны и трубы высотой ему по колено, подныривал под балки, отделявшие одну часть палубы от другой. И вообще двигался куда быстрее, чем сам считал себя способным. Чем считали возможным его преследователи. И все это без рук, в которых он сжимал – осторожно, чтобы не помять! – по крошечному боевому петушку. Шэм пробежал из конца в конец всю палубу, преследуемый разъяренными женщинами и мужчинами, которые на ходу выкрикивали друг другу указания, как окружить его там или схватить здесь. Петушки клевались и царапались, и, несмотря на свои миниатюрные размеры и на ткань, покрывавшую ладони Шэма, все-таки ухитрились пустить ему кровь. Подавляя естественное желание немедленно отшвырнуть их обоих, он забрался по лестнице на крышу складского помещения. Это был тупик. Его окружили.

Некуда бежать. Бранк и Заро приближались. Он даже сглотнул, увидев их ярость. Однако не все его преследователи были так же злы, многие хохотали. Вуринам аплодировал. Улыбался даже проводник Шоссандер.

– Отлично бежал, парень! – крикнул Мбенда. Шэм протянул вперед руки с перепуганными птахами, точно те были оружием. Точно он мог метнуть их яростными дерущимися тельцами в преследователей. И тут же подумал: «Что я делаю?»

В отчаянии он решил подбросить птиц в воздух, пусть их подхватит ветром. Крылышки у них были подрезаны, но, работая ими непрестанно, они все же могли бы пуститься в контролируемый полет и покинуть палубу. По крайней мере, так они избежали бы уготованной им тут смертельной схватки. Но, приземлившись где-нибудь еще, они через секунду станут чьим-то обедом. Он замешкался.

Нет, без подзатыльника-другого дело не обойдется, подумал он, да и Заро с Бранком уже наседали. Но когда могучая длань торжествующего Бранка уже поднялась для хорошей оплеухи, из гнезда впередсмотрящего донесся зычный крик. Впереди показалось что-то важное.

На миг все застыли. Затем Мбенда скомандовал:

– По местам! – Команда рассыпалась. Бранк и Заро подождали, пока Шэм нехотя отдал им птиц – выбора у него не было.

– С тобой мы потом еще разберемся, – прошипел Заро.

«Как скажешь», – подумал Шэм. Хорошо, петушки получили хотя бы передышку. Он снова стал медлительным, вся энергия, которая еще недавно заставляла его двигаться столь стремительно, куда-то исчезла. Тяжело переводя дух, Шэм спустился со своей маленькой платформы посмотреть, что видно.

– В чем дело? – спросил Шэм. Тормозной кондуктор Ункус Стоун не обратил на его слова никакого внимания, а Мбенда раздраженно цыкнул в ответ.

Их окружали атоллы величиной с дом. Шерстистые белки следили за «Мидасом» оттуда, где прибрежные деревья спускались с рельсоморью. По ту сторону почти лишенного рельсов участка Шэм увидел цепочку свежих руин. Исковерканный силуэт.

И сам ответил на свой вопрос.

– Крушение.

Короткий, сильно покореженный состав. Локомотив валялся на боку в пыли. Полный сход с рельсов.

– Итак, внимание, – захрипел через интерком вечно печальный голос капитана. – Флагов нет, признаков жизни тоже нет. Сигнала бедствия мы не получали. Ракеты не было. Информации ноль. Протокол вам известен. – На борту кротобоя не было оборудования для сбора утиля. Но не помочь поезду, терпящему бедствие? Любая команда – кроме, конечно, пиратской, – бросит все дела, если представится случай спасти кого-то. Таков закон рельсов. Вздох капитана, который она не позаботилась скрыть, яснее слов говорил о том, что она, хотя и без энтузиазма, но все же покоряется моральному долгу, подкрепленному законодательством. – Готовьтесь. – Шэм догадался, что всякое отклонение от преследования собственной цели, состоящей в том, чтобы пестовать, холить и лелеять свою философию, доставляло ей боль.

Переводники повели «Мидас» к разбитому составу. Собственно, это был даже не состав: один вагон, один локомотив. Он лежал на боку, задрав колеса, словно издохшая корова – копыта.

В бухтах Салайго Месс и Стреггея, его родного дома, курсировали кротобои из разных стран. Шэму доводилось видеть немало транспортных средств любых конфигураций, как живьем, в гавани, так и на всякого рода иллюстрациях. Этот поезд, лежавший перед ним на боку, был ему совершенно незнаком, и не только потому, что его изуродовала катастрофа.

Попасть на разведочную дрезину оказалось куда легче, чем он думал. Все еще на адреналине, не до конца выветрившемся после неудачной миссии по спасению птиц, Шэм сам придумал себе задачу, якобы по поручению Фремло пришел туда, где собиралась высланная в разведку команда, пристроился за Хобом Вуринамом и скоро уже ступил на шаткий пол самоходной тележки. Буркнул что-то насчет первой помощи.

Шоссандер, который остался на главной палубе, поднял бровь, но явно счел ниже своего достоинства жаловаться. «Спасибо Каменноликим, что он такой гордый», – подумал Шэм. Вторая помощница капитана Гансифер Браунолл перегнулась через перила вяло движущейся дрезины и крикнула в громкоговоритель:

– Эй, на борту, есть кто живой? Эгей!

«Да нет там никого живых, – подумал Шэм. – Медицинский факт, – добавил он, еще подумав. – Вид у него такой, как будто на него напал ангел».

У валявшегося на боку локомотива не было трубы – значит, не паровоз. Первый вагон топорщился остатками машины. Она была всмятку. Окна разбиты или заблокированы. Весь вагон опутал жилистый терновник.

Команда притихла. Поскрипывая на ходу, дрезина подъезжала к поезду в нерезком свете. Туча рыжих и цветных дневных летучих мышей снялась с руин при ее приближении. Жалобно пища, мыши сделали над головами людей круг и унеслись к ближайшему островку.

Технически это, конечно, был утиль. Живых на обломках нет? Значит, команда может забирать себе все, что найдет. Но, как ни радовали Шэма следы произошедшей катастрофы, это все же обычный утиль, не более, не менее. Не этого он хотел, не это воспламеняло его воображение, иного жаждала его душа. Слава археосальважира, исследователя таинственных и непонятных древних руин – вот что его манило.

Мелкие зверушки суетились в траве. «Мидас» маячил вдали, команда, высыпав на верхние палубы, наблюдала за тем, как дрезина крадучись подошла к поверженному локомотиву и осторожно ткнулась ему в бок.

– Так, – сказала Браунолл. – Добровольцы. – Все смотрели на нее молча. Поджав татуированные губы, она продолжила: – Зайти можно и отсюда. Никто не просит вас касаться земли. – Все занялись проверкой оружия. – Вуринам, – сказала Браунолл. Боцман вытянулся на носках и снял видавшую виды шляпу. – Теодозо. Торн и Клайми, Ункус Стоун остаются со мной. Остальные в две шеренги становись. И внутрь шагом марш. Обыскать сверху донизу. Все, что есть, и всех, кто есть, тащите сюда. А ты куда? – Это Шэму, который тоже готовился к высадке на руины.

Он продолжал дивиться собственной смелости, столь нехарактерной для него раньше.

– Вы же сказали… нам идти…

– Суурап, кончай валять дурака, – продолжала она с меланхолическим акцентом уроженки внутреннего Клариона. – Думаешь, я не заметила, как ты влез в дрезину? Я все видела. Не знала, что ты такой нахал, парень. Не испытывай мое терпение. Отвали. – Она показала на корму. – И… – Она приложила к губам палец.

Один за другим осторожные исследователи ныряли в окно вагона, превращенное катастрофой в люк.

– Твое счастье, что я не отправила тебя пешком обратно, – сказала Браунолл Шэму. Он прикусил губу. Да нет, она бы так не сделала. Но при мысли о том, как он возвращается к поезду, перепрыгивая с одной пыльной шпалы на другую, стараясь не наступить ногой на страшную землю, у него похолодело в груди.

И он остался. Стоял, переводя взгляд с рельсов на руину и обратно. Йенс Торн пулял заржавленными шурупами в сигнальный механизм неподалеку. Сесили Клайми, Каменноликие знают зачем, проводила замеры координат сложным секстантом. Ункус Стоун напевал себе под нос и резал ножом деревяшку. У него был приятный голос: даже Браунолл не велела ему заткнуться. Стоун пел старинную балладу о девушке, которая упала с рельсов и которую спас подземный принц.

Летучие мыши успокоились. Пара мохнатых кроликов издали наблюдала за людьми, и Шэм нацелил на них свой небольшой аппарат – подарок Воама и Трууза, с ликующим «тадам!» преподнесенный ими подопечному.

– Эгей! – Из горизонтального окна высунулась голова Хоба Вуринама. Он встряхнулся, с его волос полетела пыль.

– Ну, что там? – прокричала Браунолл. – Как ситуация?

– Да никак. – Вуринам сплюнул через край окна. – Пусто. Как будто тыщу лет тут валяется. Локомотив уже весь прочесали. И не раз.

Браунолл кивнула.

– А вагон?

– Я как раз насчет него, – сказал Вуринам. – Помнишь, ты велела Шэму Суурапу сидеть на приколе? – Вуринам хмыкнул. – Так вот, может, придется и передумать.

Глава 7

Шэм пробирался через комнату боком. Ее пол был когда-то стеной. В тесноте он пролез мимо товарищей.

– Видишь, в чем проблема? – сказал Вуринам. В конце комнаты, под нынешним потолком, была дверь, приоткрытая на несколько дюймов. – Ее заклинило, – объяснил Вуринам, – а мы все чуток крупноваты.

Вообще-то это было неправильно. Обычно члены команды подначивали Шэма насчет его роста, что он, мол, слишком велик для своих лет, и были правы. На «Мидасе» он был не самым юным, не самым мелким и не самым худощавым. Йехат Борр при росте в три фута с хвостиком был мускулист и силен, как медведь. Отжимался, стоя на руках. Бросал гарпун, как сам Бенайтли. Причем вися вниз головой на веревке. Но на дрезине Шэм оказался самым мелким и самым легким.

– Меня вообще не должно здесь быть. – Его голос дрогнул, Шэм это услышал, ему не понравилось. Он ведь сам сюда пролез, разве нет? А при малейшей опасности, значит, взад пятки? Выходит, его дело накладывать повязки да заваривать чай, а лезть в недоступный вагон на потерпевшем крушение поезде – это уж без него, пожалуйста.

«О, Каменноликие», – подумал он. Закрытое купе отталкивало и притягивало его одновременно.

– Я же говорил, – буркнул кто-то. – Бросьте, он откажется…

– Ну, смелее, – настаивал Вуринам. – Старье ведь тебе по нраву или нет? – Он поглядел Шэму в глаза. – Что скажешь?

На Шэма смотрели все. Что заставило его сказать «да», стыд или бравада? Хотя какая разница.

Он цеплялся и лез. Отталкивался ногами. «Как будто исследуешь заброшенный дом на Стреггее», – говорил он себе. Ему не раз доводилось это делать. Получалось не то чтобы блестяще, но куда лучше, чем можно было ожидать. Пока его подталкивали под зад, держа за ноги, он извернулся, выдохнул и просунул голову и плечи внутрь.

Там было темно. Окна в той стене, которая теперь стала потолком, закрывали ставни. Узкие лучи света с танцующими в них пылинками просовывались в щели, выхватывая пятачки пола, плесень, обрывки бумаги, какое-то тряпье.

– Я мало что вижу, – сказал Шэм. Он заскребся, полез дальше, и, наконец, со стуком спрыгнул на пол. «Что ж, – осторожно подумал он, обтирая руки, – пока все не так плохо».

– Я внутри, – сказал он вслух. – Так, что у нас тут?

Немного. Задняя часть вагона была сплющена, разбита в лепешку мощным ударом, уже давно. Глаза Шэма привыкали к отсутствию света. На клочках бумаги еще сохранились какие-то знаки, слишком мелкие, а потому непонятные. Кучками лежал пепел.

– Ерунда всякая, – сказал он. Окна у его ног были распахнуты в землю. От ее близости его невольно бросило в дрожь.

Нет ничего странного в том, что в тот момент Шэм подумал об отце. Мысли в его голове тащились со скоростью тяжело нагруженного товарняка. Так вот, значит, как все было, когда перевернулся его поезд? Никто тогда не выжил, семьи не получили никакого известия. Шэм много раз задумывался о том, каким был тот потерпевший крушение поезд – удлиненная тайна на колесах. Правда, он никогда не представлял его себе лежащим на боку, как этот. Теперь ему представился случай исправить ошибку своего воображения. Он шмыгнул носом.

Шэм двинулся дальше, разбрасывая ногами мусор. В детстве он не раз играл с ребятами в сальважиров. А теперь сам оказался внутри утиля, в прямом смысле слова. Перед ним были обломки стула. Осколки ординатора. Изуродованная пишущая машинка с торчащими в разные стороны клавишами. Он пошевелил ногой груду тряпок.

Что-то со стуком выкатилось из лохмотьев. Череп.

– В чем дело? – крикнул Вуринам, услышав Шэмов визг.

– Я в порядке, – отвечал тот. – Испугался просто. Ничего страшного.

Шэм смотрел на череп, тот смотрел на него. Глазниц было три – прямо в центре лба располагалась аккуратная лишняя дырочка. Шэм ногой отмел в сторону тряпки. Под ними оказались еще кости. Однако для целого скелета их явно не хватало, как не сразу, но все же сообразил Шэм, на которого снизошло неожиданное озарение.

– Кажется, я нашел капитана, – тихо сказал Шэм. – Только спасать его уже поздно.

Кость предплечья торчала из оголенной грязи в окне. Она уходила в нее глубоко. Рядом была расколотая чашка, набитая грязью. Как будто ею копали.

Шэм был уже не маленький. Конечно, он знал о том, как распространяются суеверия, и знал, что земля не яд в полном смысле слова. Много лет прошло с тех пор, когда он верил, что по-настоящему отравится и умрет от одного прикосновения к ней. Но все же она представляла реальную опасность. Всю жизнь, с раннего детства, его учили избегать контакта с землей, и не без причины.

Однако он присел. Медленно протянул вперед руку. Осторожно коснулся пальцами земли в окне, но тут же отдернул их, будто обжегся. Он вспомнил себя школьником, когда они с одноклассниками пробирались в Стреггейскую гавань и толпились у самого берега, над жирной землей рельсоморья, расчерченной сеткой путей. Тогда все подначивали друг друга пощупать землю.

Шэм сморщился и натянул на пальцы рукав. Потом вытащил из земли кость и отшвырнул ее в сторону. Долго собирался с мужеством. Наконец медленно погрузил пальцы в дыру, чтобы узнать, что там искал или, наоборот, прятал мертвец.

Он скрипнул зубами. Внутри было сухо и холодно. Он пошарил еще. Протянул руку дальше. Почувствовал что-то. Ощупал это что-то кончиками пальцев, ухватился, аккуратно потянул на себя. Это оказался плоский пластмассовый квадратик, вроде того, что был в его камере. Карта памяти. Он опустил ее в карман, лег на землю и снова сунул руку в дыру.

– Шэм! – крикнул Вуринам. Шэм лежал, прижавшись щекой к земле. Наверху, шелестя крыльями, точно страницами, пищали дневные летучие мыши; они возвращались на насиженные места. – Шэм, выходи!

– Сейчас, – сказал Шэм и протянул руку еще дальше. И тут же был укушен.

Шэм подскочил, как игрушечный чертик на пружинке, вопя от ужаса и размахивая окровавленной рукой. Вуринам кричал, летучие мыши пищали, из-под земли раздавался треск.

Шэм понял, куда девались кости капитана. Теперь он знал, почему от его одежды остались одни лохмотья. Он схватился за висящую набок дверь, но его раненая рука не держала как следует. Из окон выпучивалась земля. Раздавался страшный костяной звук. Шэм уставился в дыру в земле. Оттуда на него смотрели два глаза.

Тварь лезла наверх. Вот-вот вырвется из своего тоннеля. Прогрызет путь наружу. Страшная, голая, бледная, как труп, морщинистая, зубы-ножницы. Голая кротовая крыса.

Глава 8

С тех пор, как человечество встало на рельсы, опасности и страхи, таящиеся под землей, а также их неодолимая притягательность вошли у людей в легенду. На островах нормального уровня есть, конечно, свои хищники. Горные кошки, волки, ящерицы-вараны, агрессивные нелетающие птицы, разные другие твари, всегда готовые загрызть, заклевать или затоптать неосмотрительного путника. Но они лишь малая часть экосистем твердой земли, так сказать, навершия многосоставных пирамид животной жизни. А те предусматривают разные типы поведения живых существ, не только агрессию, но и кооперацию, и симбиоз, и даже нежность.

Жизнь под землей, напротив, отличается прямолинейной строгостью отношений. Там каждый норовит сожрать каждого.

Есть там свои травоядные. Они грызут корни. Но их мало, и они всегда в опасности. Глядя на них, поневоле подумаешь, что Драчливые Боги рельсоморья, наскучив своими вечными сварами, решили отдохнуть и создали их жестокой шутки ради. Заглянем под рельсы и шпалы: те твари, что роют норы и ходы, те, что крадутся чужими тоннелями, те, что выныривают из моря и снова бросаются в него, те, что протискиваются в расщелины расколотого мира, те, что обвиваются вокруг корней и сталактитов, – все они в подавляющем большинстве хищники, безжалостные и жестокие. Как полагают натуралисты, давящая материальность подземного царства способствует росту напряженности жизни. По сравнению с ним экосистемы островов представляются оазисами миролюбия.

Однако жестокие нравы рельсоморья, его глубин и поверхности, вовсе не исключают сложных моделей поведения. Вечно голодным подземным тварям известно немало способов – в том числе весьма изобретательных – съесть зазевавшегося собрата или даже злополучного мужчину или женщину. Тварям рельсоморья все в пищу годится. Вот почему поездные бригады видят в них лишь одно: бесконечную галерею страхов.

Любой рельсоход скажет вам, как опасны быстрые наземные бегуны, которые носятся по поверхности, перескакивая через рельсы, хватая все, что движется; однако в истинный ужас скитальцев железнодорожного моря повергают эрахтоносы. Этого слова вы не найдете в словарях. Его придумали люди дорог; его значение – «то, что выкапывается из-под земли и выходит на поверхность».

Именно в эрахтоносах знатоки агрессии животного царства видят самых опасных его представителей. Размер, аппетиты, острота и количество клыков, разумеется, важны, но не они определяют самого удачливого охотника. Есть другие, куда более жуткие свойства, которые нужно принимать во внимание. И не без причины один определенный вид животных-копателей занимает в воображении рельсоходов совершенно особое место, ужас перед ним затмевает страх перед всеми другими.