Текст книги "Старшие Арканы"

Автор книги: Чарльз Уолтер Стансби Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13
ПУТЬ В НОЧИ

Лотэйр Кенинсби лежал в постели и не мог уснуть. Почему-то ему было беспокойно. Хорошо, конечно, что его уложили в постель, опасаясь, как бы он не простудился… вот только образ Сибил все время стоял у него перед глазами. Он смутно помнил, что Сибил не только не легла, но и не собиралась этого делать. А если она на ногах, то он-то почему лежит? Конечно, такая забота о гостях лишний раз подтверждает порядочность хозяина, чего никак нельзя сказать о его внуке. Молодой наглец с тупым упорством пытался заполучить эту несчастную колоду карт. Он и думать не думал, что для него, Лотэйра, это – единственная память о старом близком друге. Что может знать о подобной дружбе такой зеленый юнец, как Генри! Да у цыган вообще друзей не бывает – разве только из собственного племени, бродяги да попрошайки. У Нэнси с такими людьми просто не может быть ничего общего. Да, внучек не в деда пошел. Не иначе как мамаша гуляла на стороне – нет, фамилия у них одна и та же, ну, значит, отец… В общем, в семье не без урода. Вот Аарон Ли – совсем другой человек. Весьма благовоспитанный. Тем не менее, если войдя в дом, еще не оправившийся от потрясения м-р Кенинсби принял его заботы и опеку, то теперь, час спустя, он вынужден констатировать, что подобное обращение его не устраивает. Не настолько уж он стар, чтобы обращать внимание на какую-то метель.

М-р Кенинсби пренебрежительно усмехнулся, бросая вызов буре, бушевавшей за занавешенными окнами. Ураган немедленно тряхнул дом с такой яростью, что м-р Кенинсби вздрогнул, прикусил язык и беспокойством посмотрел на занавеси. Не приведи Бог, если эта дьявольщина разобьет окно и ворвется внутрь, вынудив его прыгать полуголым по комнате и лихорадочно натягивать одежду. Он на миг представил себе, как пытается найти запонку на заметенном снегом столе и завязать галстук, вырывающийся из рук на диком ветру. Конечно, нужно бы встать. Самое главное – Сибил по-прежнему на ногах, а она ведь совсем не молода. Он, конечно, пробыл на улице подольше, но он все-таки мужчина и не даром гордится своим здоровым образом жизни. Аарон, Сибил, – да и Нэнси с Генри, надо полагать, бодрствуют, – а ему засунули грелку под одеяло! Горячая вода! Молодежь считает, что больше родителям ничего и не нужно. «А вот когда, – продолжал развивать любимую мысль м-р Кенинсби, – вот когда их как следует припечет со всеми этими дискотеками, кривляньем, неграми-менестрелями и ночными клубами, к кому они бегут за помощью? К тому самому старику с горячей грелкой в ногах».

Если бы Ральф и Нэнси действительно оказались в затруднительном положении, то искать помощи у отца им пришло бы в голову в последнюю очередь. Но м-р Кенинсби, пребывая в слегка взвинченном состоянии духа, не замечал этой несообразности. Итак, они все на ногах – и, скорее всего, ужинают. А ему до сих пор никто ужина не принес; впрочем, может быть, и остальные еще не садились за стол. «Я человек прямодушный, – сказал сам себе м-р Кенинсби, – и должен отметить, что ужин слегка запоздал. Тем лучше. Пора вставать. Раз моя сестра на ногах, то и мне можно».

Последняя фраза заключала в себе некий глубинный смысл. До сих пор м-р Кенинсби старательно отгонял прочь ужасное подозрение: а действительно ли он спасал Сибил? О многих вещах у Лотэйра Кенинсби были, как бы это сказать, не совсем правильные представления, но глупым он никогда не был. Просто он выстраивал факты так, как ему казалось предпочтительнее, но желаемое за действительное все-таки принимал не часто. Иногда факты упирались – Нэнси смотрела в рот Генри, Ральф уехал на Рождество – и тогда ему не оставалось ничего другого, как посочувствовать самому себе и задвинуть неудобный факт подальше. Сегодняшнее приключение было как раз из таких. Он считал, что спасает Сибил, он думал, что спас ее, он так волновался из-за нее, но теперь, в тепле и уюте, ему отчетливо вспомнилось, какой деятельной она была все это время. И голос такой как обычно. Она даже… нет, она определенно напевала, пока они ждали у закрытой двери. А уж ему-то было явно не до песен; впрочем, он вообще редко пел. Открывать рот следует только в подобающем месте и в подобающее время; а крыльцо перед закрытой дверью в зимнюю метель к таким местам не относится.

Ну, допустим, она вышла его встречать… А кому из них больше нужна была эта встреча? Хорошо, допустим, они оба обрадовались. Взаимная помощь. Любимое занятие Сибил. А самому Лотэйру, так уж получалось, приходилось довольствоваться пассивной ролью. Выходит, и сегодня днем?..

Это становилось невыносимым. Ветер молодецки ухнул и с новой силой навалился на окна, подталкивая его к решению. Да, он встанет. В конце концов, сегодня же Рождество! А он еще никогда не проводил рождественский вечер в постели. Он всегда принимал самое деятельное участие в любом затевавшемся веселье. Пожалуй, веселья в этом доме не дождешься, но можно, по крайней мере, рассчитывать на неторопливую беседу, и даже – Аарон, помнится, намекал – на довольно редкое вино. Пожалуй, будет и немного музыки, и кто знает, чего еще. Во всяком случае, он не собирается валяться здесь как забытое полено, когда прочие чурбаны… ну, скажем, веселятся внизу. Сибил должна понимать: если ей и пришлось немножечко помочь ему, то это была минутная слабость; а если это он ее спасал, то глупо спасенной оставаться на ногах, когда спаситель в постели. Опять же, если эта проклятая метель все-таки выставит окно, он сможет быстро перебраться в другую комнату.

Как ни крути, лучше подняться. Все про него забыли: и хозяин, и Генри, и Нэнси, и Сибил – все. Что ж, он спустится; он не будет жаловаться, но если хоть кто-нибудь удивится – он скажет этак небрежно:

«Ну, не лежать же мне в одиночестве…», или так:

«Пока человек не разболеется по-настоящему, ему приятнее быть на людях…», или еще лучше: «Думаю, среди вас мне будет лучше». Главное – выделить голосом это «среди вас», не настолько, чтобы его сочли совсем уж немощным, просто чтобы Сибил и, пожалуй, Аарона кольнула совесть. От Нэнси такого, понятно, не дождешься, а вот на досаду Генри посмотреть будет приятно.

Одеваясь, он все прикидывал, что и как лучше сказать, и английский язык все больше представлялся ему грубоватым, не способным выразить нужные оттенки. Но точно донести до окружающих ваши мысли, чувства и переживания вообще сложно. М-р Кенинсби никогда не давил на других. Ему достаточно было просто слегка обозначить свое отношение. Нельзя давать волю эгоизму – особенно в рождественскую ночь! Он рассмотрел и отверг жалобное «Пожалуй, вы не откажете мне в праве спуститься к вам…» и решил остановиться на жизнерадостном «Ха-ха! Ну вот, видите: нечего меня было укладывать. О, Сибил, а ты… ты не…». Обидно. Он не мог придумать, что бы такого жизнерадостного сказать Сибил. Он оделся, выключил свет и вышел.

Комната м-ра Кенинсби располагалась наверху, рядом со спальней Аарона. Коридор поворачивал направо, потом налево, и каждый поворот кончался маленьким тупиком. В самом дальнем углу справа была дверь в кабинет Аарона и в ту чудною внутреннюю комнату с марионетками. Ему понравилось, как он назвал их при Генри, и когда он посмотрел на дверь, слово вспомнилось снова.

К немалому своему удивлению, выйдя из комнаты, м-р Кенинсби обнаружил в коридоре странную процессию, только что миновавшую его дверь. Молодой мужчина впереди ничем не напоминал Генри; этого человека он вообще никогда не видел. На нем было длинное пальто, как у шофера; но руки торчали из рукавов, а тонкой шее было слишком просторно в воротнике. Нет, это не шофер. Да и нечего шоферу делать на втором этаже. Женщину, шедшую впереди, м-р Кенинсби хотя и с трудом, но вспомнил. Глаза опущены долу, одеяло обернуто вокруг костлявых плеч – «Экстравагантно! – подумал уже не столько изумленный, сколько негодующий гость – да это же та сумасшедшая старуха, которую мы встретили по пути сюда». Несомненно, это она: спутанные седые волосы, в их прошлую встречу они бились на ветру; согбенная спина; рука придерживает одеяло у горла. Она, похоже, идет по следу: голова наклонена вперед и вниз. М-р Кенинсби непроизвольно вытянул шею, пытаясь разглядеть, что она ищет – и увидел перед старухой котенка. Он смотрел им вслед в полном недоумении, а загадочная процессия тем временем двигалась дальше. Котенок мягко переступал лапами, внезапно замирал на середине шага и так же неожиданно продолжал путь, не забывая обнюхивать все вокруг себя; старуха в нелепом одеяле шла следом; а замыкал шествие молодой человек в пальто.

М-р Кенинсби покрылся мурашками. Откуда взялся котенок? И почему свихнувшаяся карга так тихо крадется за ним? Может быть, это ее котенок, и она хочет его поймать? Но она вовсе не торопится; если котенок останавливается, останавливается и она; если он идет, она просто идет следом. И все их движения повторяет этот дылда в пальто. Безумие какое-то; да просто жуть! Не отпуская дверной ручки, м-р Кенинсби смотрел им вслед.

Хозяин должен бы знать о происходящем – но вот знает ли? Это жалкое существо, похоже, недолюбливало Аарона. А вдруг он и правда не знает! Не похоже, чтобы он позволил совершать подобные маневры по дому старухе в одеяле, котенку и молодому головорезу в пальто с чужого плеча – особенно если учесть, что в доме Сибил и Нэнси. Правда, Си-бил, помнится, замечательно управилась с ними на дороге, но все равно… А если Нэнси на них наткнется? А если эта дьяволица нечаянно уронит одеяло, хорошо, если нечаянно, а ну как нарочно? У м-ра Кенинсби похолодело внутри, едва он представил себе, что может случиться. Он выпустил дверную ручку и произнес неожиданно твердым, но почему-то довольно тихим голосом:

– Эй вы, там!

Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Котенка уже не было видно, процессия добралась до конца коридора. По крайней мере он должен узнать, куда они идут. Может быть, они просто хотят принять ванну. Господи, только не это! Мысль о том, что ему придется пользоваться ванной комнатой после этой старухи, что у них вообще может быть что-то общее, даже желание принять ванну – мысль эта показалась м-ру Кенинсби чудовищной. А котенок? Что делает здесь котенок? Ладно бы на его месте оказалась служанка, провожающая гостей в их комнаты… Может, это тоже марионетка? Ха! Попробовал бы котенок провожать в комнату самого м-ра Кенинсби! Короче, он идет за ними. Надо же посмотреть, а вдруг они ворвутся к Нэнси! Он должен избавить ее от подобного потрясения. И он не желает больше видеть Сибил на коленях, как в церкви. Она сегодня уже была в церкви. Причастилась. М-р Кенинсби крадущимся, как ему казалось, шагом двинулся по коридору. Он твердо вознамерился не допускать больше никаких сомнительных благословений. В церкви – пожалуйста, а здесь вам не церковь, здесь – частное владение.

Пришельцы столпились возле кабинета Аарона. М-р Кенинсби услышал, как мяукнул котенок. Джоанна – кажется, старуху звали именно так – открыла дверь. М-р Кенинсби снова окликнул их, на этот раз погромче – «Эй, вы там!». Но на него опять не обратили внимания – «там» входили в комнату. М-р Кенинсби припустил бегом, потом одернул себя – в конце концов, хозяин вполне мог позволить Джоанне войти в свой кабинет. Он взвесил эту возможность и отклонил ее. Аарон явно не благоволил к Джоанне. Значит, налицо было самоуправство.

Ужасная мысль буквально пригвоздила его к полу. А что, если Джоанна просто собралась выпустить котенка погулять в сад, или там во двор? Котят же выпускают погулять, и каким же идиотом он будет выглядеть, если все так и окажется. Подождите-ка, но не в такую же метель? И не со второго этажа! Пребывая в мучительных раздумьях, м-р Кенинсби наконец добрался до кабинета Аарона.

Все остальные, включая котенка, были уже внутри. Войдя в кабинет, м-р Кенинсби снова услышал мяуканье, жалобное и настойчивое. Маленькое существо стояло на задних лапах у внутренней двери. Впрочем, не такое уж оно было и маленькое; еще пара дюймов, с удивлением отметил м-р Кенинсби, и это был бы вполне взрослый кот. Да и шума от него было куда больше, чем от котенка. Джоанна стояла позади котенка, а молодой мужчина как раз заканчивал обходить большой рабочий стол Аарона. М-р Кенинсби вспомнил, что за внутренней дверью находятся фигурки, золотые, между прочим. А, вот что ей надо! Все сходится: цыгане – золотые статуэтки – воровство. И м-р Кенинсби громко произнес:

– Так-так, и что это вы здесь делаете?

Джоанна наконец услышала его и оглянулась. С обветренного морщинистого лица, обрамленного тусклыми космами, смотрели какие-то слишком уж спокойные старческие глаза. Одеяло было перетянуто веревкой. Старуха проговорила:

– Уходи. Ты опоздал.

– А мне показалось, что в самый раз, – ответил м-р Кенинсби, вошел в комнату, обогнул стол и оказался напротив молодого человека. – Надеюсь, мистер Ли знает, что вы здесь?

Джоанна неприятно хихикнула и кивнула.

– Узнает, – сказала она. – Скоро узнает. Подожди, пока я вытащу кое-что наружу.

– Наружу? – недоуменно переспросил м-р Кенинсби. – Как это – наружу? Что вы собираетесь вытаскивать?

Она показала на внутреннюю дверь и понизила голос до шепота:

– А то, что у него там.

– Что у него там – это его дело, – внушительно сообщил м-р Кенинсби. – Я так и понял, что вам как раз этого и надо, и ваше счастье, что я оказался рядом. Вы, кажется, собрались его ограбить? Ну, в этот раз сорвалось. Идите-ка себе, и заберите этого проклятого котенка с собой – если он ваш, разумеется.

Джоанна взялась за ручку двери, но м-р Кенинсби, преисполненный чувством долга, ринулся к ней.

– Оставьте-ка эту дверь в покое. Давайте-давайте. Я сам спущусь с вами вниз. Ничего себе, делишки! Это в ваши-то годы!

Кот у двери завыл. Джоанна сердито посмотрела на него и сказала:

– Ты… ты хочешь помешать мне найти мое дитя?

– Кого? – воскликнул м-р Кенинсби. – Да не прикидывайтесь вы дурочкой. Нет там никакого ребенка. Там только марионетки – милые вещицы, но ни одна из них даже не похожа на ребенка. И не пытайтесь сбить меня с толка. Идите-ка отсюда.

– А-а! – вскричала старуха с неожиданной силой. – Так ты один из них, ты один из прислужников Сета!

Кот завыл еще громче. М-р Кенинсби почувствовал себя как-то ужасно неуютно и одиноко. Кошачий вой заполнил комнату, когти зверька всерьез драли дверь. Там, за дверью продолжалось вечное гармоничное движение, а здесь был сплошной хаос: орущая четвероногая тварь, сердитая старуха, идиот, топтавшийся позади нее. Кот выл, ветер за стеной визжал… М-ру Кенинсби отчаянно захотелось, чтобы рядом с ним оказался еще кто-нибудь. Чертовы фигурки! Нелепый дом! Ветер этот проклятый! Кот и метель за окном взвыли в унисон. Старуха внезапно заорала:

– Он уже близко! Уходи, пока он не ударил! Всех его врагов ждет смерть. Кошки чуют его; бог грядет.

– Никого здесь нет, – растерянно огрызнулся м-р Кенинсби, голос у него срывался и звенел. – Оставь дверь в покое!

– Тебе не остановить его, – вещала старуха. – Даже миллиону таких, как ты, не остановить его. Тебя возьмут и разрежут на тысячу кусков, тебя похоронят заживо в адской пирамиде, тебя утопят с теми крокодилами, которые разорвали твоего отца, тебя рассекут пылающими ножами Анубиса, и сердце твое будет съедено на судном месте55
  По представлениям древних египтян, душа умершего взвешивается богом Анубисом. Грешные души тут же пожирает подземное чудовище.


[Закрыть].

Старуха повернула ручку двери. М-р Кенинсби кинулся к ней, отшвырнув по дороге кота, и попытался закрыть дверь. Мимоходом он, правда, успел пожалеть о своем порыве, надо было плюнуть и оставить в покое эту бесноватую. Чепуха, конечно, полная, но все его существо содрогнулось от ужасных слов «похоронят заживо». Его нельзя хоронить заживо!

– Нет, не войдешь! – каким-то совершенно недостойным голосом проблеял он. – Оставь дверь в покое! Ай!

Это кот прыгнул на него сзади и вцепился в ноги. М-р Кенинсби попытался лягнуть его и промахнулся. Кот повис на брюках, сорвался и укусил его за лодыжку. Он словно взбесился, обезумел так же, как Джоанна. Старуха сбросила с плеч одеяло и, выставив вперед крючковатые пальцы, пошла на м-ра Кенинсби. Он сумел увернуться от нее, снова пнул кота, отчаянно вцепился в дверь и тут же понял, что борьба напрасна. Джоанна костлявыми пальцами стиснула горло м-ра Кенинсби и крикнула что-то своему спутнику. Идиот легко обхватил м-ра Кенинсби за талию, оторвал от двери, приподнял и перевернул в горизонтальное положение. Джентльмен висел, нелепо размахивая руками и ногами, ругаясь и пытаясь лягнуть противника.

– Что с ним делать, бабушка? – спокойно спросил Стивен. – Выбросить на улицу?

Старуха в сомнении посмотрела на окно и видимо решила, что пропихнуть через него упирающегося м-ра Кенинсби будет трудновато.

– Брось его вон туда, – показала она в дальний угол комнаты, и Стивен подчинился. М-р Кенинсби пролетел по воздуху, ударился о стену и свалился на пол. Голова, по чистой случайности, осталась цела, он хотя и с трудом, но продолжал воспринимать происходящее. Некоторое время в нем боролись страх и гордость, но гордость победила. Он еще немножко полежал в углу, приходя в себя и распаляя боевой дух, а потом попытался встать и посмотреть, что творят злодеи. Они уже скрылись за занавеской. Они уже добрались до золотых фигурок. Он прав это воровство, нет, просто грабеж. Приговор этому придурку светит немаленький, а будущее Джоанны он, как специалист, мог предсказать до мельчайших деталей. Сейчас главное – не дать им уйти. Мысли м-ра Кенинсби еще слегка мешались после падения, иначе он задал бы себе вопрос – неужели Джоанна собиралась выйти отсюда в такую метель с одним драным одеялом вместо плаща, в полу которого будут завернуты золотые фигурки?

Тем временем Джоанна стояла на пороге внутренней комнаты и всматривалась в туман. Вскоре она охватила взглядом величайшую мистерию, прочла символы происхождения земного мира и хрипло выкрикнула имя бога. С этого момента уже ничто не связывало ее с реальностью. Она пошла вперед. Стивен остался позади, отчаянно мыча и размахивая руками, словно пытаясь ее задержать. Джоанна раздраженно обернулась и на лице у нее проступила такая всесокрушающая злоба, что несчастный дурачок отпрянул, обреченно скорчился у двери и только шептал оттуда:

– Не ходи, бабушка… Не ходи…

Всего этого м-р Кенинсби не видел. В нем все еще продолжала укрепляться решимость пресечь беззаконие. Он уже начал медленно, с кряхтением, подниматься на ноги.

«К счастью, – думал он при этом, – к счастью, я захватил с собой запасные очки. Одну пару я потерял в снегу – никогда не видел ничего подобного – Ральфу вроде бы звонили? – упустили Ральфа – пустозвон – нет чтобы оказаться рядом, когда отца швыряют об угол, как ., как резиновый мяч. Впрочем, незачем ему на это смотреть. Надо скорее покончить с этой чепухой. Уф! Что там еще?».

Наконец он поднялся на ноги и водрузил на нос очки. Золотая цепочка помогла им не потеряться, хотя и не уберегла на носу владельца. Из внутренней комнаты выползали призрачные пряди тумана. «Что за дьявольщина? – подумал м-р Кенинсби и всмотрелся пристальнее. – Это не снег… И вроде не дым… Или все-таки дым? Неужели эта старая колдунья подожгла дом?». Он подошел немного ближе, оставляя между собой и дверью большой стол – на тот случай, если Джоанна или ее подручный опять набросятся на него – и обнаружил, что весь дверной проем полон этим странным дымом. На мгновение ему почудилось, что у порога стоит огромная толпа, но этого просто не могло быть. Если даже еще кто-то укрывался в этом доме от непогоды, то находиться они могли только в кухне или в гостиной. Нет, это не люди. Это дым, или туман, или что-то в этом роде. Ему внезапно вспомнилось, что именно такой туман окутывал Нэнси и стол с фигурками, когда предсказывалась ее судьба, но он не обратил внимания на это воспоминание. Он и тогда-то нарочно смотрел не на дочь, а в сторону. Если эта старушенция явилась узнать свою судьбу, то м-р Кенинсби и без всяких фигурок готов предсказать ее, жаль только – некому. Никого вокруг, только туман и… вот снова… странное ощущение присутствия множества двигающихся людей.

«А все эти проклятые фигурки, – подумал м-р Кенинсби. – Все из-за них. О Боже, он становится гуще». Он повернулся, выбежал в коридор и крикнул изо всех сил: «Пожар! Горим!».

Второй раз он крикнуть не успел. Снизу донесся внезапный треск, и дом отозвался стоном и скрежетом. Ветер сразу завыл гораздо отчетливее и громче, чем минуту назад.

– Господи Иисусе! – закричал м-р Кенинсби, переходя на высокий стиль, однако выдержал его недолго. – 'Что там еще стряслось, к дьяволу? – Но еще не закончив фразу он уже понял, что произошло. Двери и окна не выдержали, сдались под напором урагана. «Снег рвется внутрь, а огонь – наружу, – подумал он и с трудом заставил себя оглянуться. – Отец наш Небесный, ну и Рождество!».

Внизу Аарон и Ральф еще смотрели друг на друга, когда раздался жуткий треск. Оба вскрикнули одновременно, но первым в прихожую выскочил Ральф. Он увидел, как входная дверь медленно подается под неистовыми порывами бури. Ральф мельком подумал, что с тех пор, как они вошли в дом, стихия все наращивала свои усилия. Буря словно выслеживала кого-то.

Карты, вырвавшиеся на свободу, впитали в себя намерения Генри, и те смутные фигуры, которые чудились Лотэйру Кенинсби в снежном вихре у перекрестка, теперь с удвоенной яростью колотили в дверь, за которой скрылась их жертва. Наконец их пудовые кулаки сорвали замок и засовы; дверь распахнулась, вихрь ворвался в дом. Пол в прихожей засыпало мгновенно; ветер, больше похожий на пляску стремительно рыщущих фигур, моментально проник во все уголки. Со стен сорвало картины; они попадали на пол, избежав дальнейшей расправы; столик перевернуло, подставка для зонтов отлетела к дальней стене. Ветер разочарованно взвыл, и снег покрыл первые ступени, ведущие в комнаты, словно преследователь решил не останавливаться, пока не настигнет добычу.

Ральф шумно выдохнул и бросился к двери.

– Сюда! – отчаянно крикнул он. – Зовите всех и помогите мне закрыть ее! – он попытался прикрыть дверь, однако новый порыв ветра отбросил его назад. – Да идите же сюда! – рявкнул он на Аарона. – Зовите всех!

Аарон словно окаменел. Стоило ему успокоить себя, как гигантские руки одним взмахом смели все его построения и теперь ломали его дом. Нет, это была не обычная зимняя метель – это была Смерть. Она пришла не сама, ее вызвала магия карт, здесь был эпицентр бури, форму которой приняла Смерть. Она собирается охватить весь мир, и дом Аарона станет лишь первым звеном в цепи катастрофических разрушений. Но стихия разбушевалась не сама, ее вызвала воля человека, человек поставил задачу и теперь, пока она не будет выполнена, ураган не устанет бушевать над миром. Сознание подсказывало, что проще всего подчиниться натиску ветра и снега, отдать им то, что они ищут, вышвырнуть гостя за порог, принести его в жертву уже не ради магического знания, а ради спасения всех остальных, живущих на земле. Но осторожный Аарон понимал: когда ураган уже вырвался на свободу, некая сила привела к м-ру Кенинсби спасителя, а в дом к самому Аарону – двух его недругов. Здесь на его стороне только Генри, да и того еще надо найти в кромешной тьме. Хорошо, он отыщет его, но выстоят ли они с Генри против целого семейства Кенинсби? И не проще ли в этом случае отдать стихии самого Генри? Не удовлетворится ли ураган чародеем, пробудившим его? Если да, то Аарон Ли останется жив, а сейчас во всей вселенной не было ничего важнее, чем жизнь Аарона Ли.

Мысли эти стремительно проносились в сознании старика, пока Ральф боролся с дверью. Наконец молодой человек понял, что одному ему не справиться, подбежал к хозяину, впавшему в страннее оцепенение, и крикнул:

– Да позовите же кого-нибудь! Нам надо закрыть и подпереть дверь, а потом окна! Эй, кто туг есть! Идите вес сюда! Я вас зову! Идите – сюда – все!

Слуги – две служанки и повар – уже спускались к нему, крича, что заднюю дверь тоже выбило. Одна из служанок рыдала в голос, другая, не менее испуганная, держалась получше, к ней Ральф и обратился.

– Идите сюда! Видите, надо подпереть дверь. Давайте-ка возьмем большой стол и придвинем его, а кто-нибудь прихватит его к двери веревкой. Лучше всего обеденный стол, как вам кажется? Такого огромного стола я в жизни не видел. – Он схватил служанку за руку и подтащил к столу. – Господи, уймется когда-нибудь эта проклятая волынка на улице! Нет, только, ради Бога, не уходите. Вот так, скидывайте с него все подряд. Хорошо! Да не подбирайте вы эту ерунду, девочка! Как вас зовут? Анабель? Хорошо, Анабель, сгребите все в кучу, и ладно. Теперь сюда. Осторожнее! Проклятая ножка! Лучше этим боком, по-моему; да, вот так, осторожненько – не волнуйтесь. Да плевать на полировку! – Они опрокинули стол и придавили им строптивую дверь.

– Чем помочь, Ральф? – произнес позади голос Сибил. Она поднималась к себе в комнату, когда сорвало входную дверь, и тут же вернулась вниз, но в суматохе ее приход остался незамеченным.

– Спасибо, – только и успел выдохнуть Ральф. Теперь они со служанкой пытались развернуть стол в длину поперек двери, а ветер неумолимо отжимал преграду к лестнице. Ральф и Анабель с двух сторон вцепились в него, как два несчастных пленника, связанных веревкой, перед грозным Сетом на одной из карт Таро. Сибил схватилась за стол рядом с Анабель, Ральф через плечо заорал Аарону, повару и рыдающей служанке:

– Веревку! Милю веревки!

– Может быть, проще сначала закрыть дверь, Ральф? – спросила у него Сибил.

– Лучше бы, – отозвался Ральф, – но вряд ли проще.

Сибил с сомнением посмотрела на Анабель.

– Придержите пока стол, милочка. Думаю, если мы сначала закроем дверь… – она неторопливо пересекла гостиную, взялась за ручку и спокойно затворила дверь. – Вот что я имела в виду, – удовлетворенно сказала она. – Тебе не кажется, что так проще, Ральф?

– Намного, – согласился Ральф, не зная, чему удивляться больше ее уверенному тону или профессиональному обращению с дверями. Наверное, буря опять ненадолго утихла. Они с Анабель придвинули тяжеленный стол вплотную к двери и как раз собирались привязать его, когда сверху донесся крик м-ра Кенинсби.

– Пожар! – кричал он. – Горим!

В прихожей опять воцарился хаос. Перепуганная Анабель отпустила стол и столешница грохнулась на пол в дюйме от ноги Сибил. Рыдавшая горничная теперь вопила как целый зоосад. Повар повернулся к Аарону и уточнил:

– Сэр, вы слышали?

Аарон бросился к лестнице, бормоча на ходу что-то невразумительное. Ральф заорал ему вслед:

– Что? Где? – потом, уже спокойнее, добавил:

– Что ж, если там горит, то загораживать дверь вроде ни к чему. Давайте-ка просто подопрем ее креслом, пока…

– Огонь! – донесся крик м-ра Кенинсби.

– Иди, посмотри, Ральф, – посоветовала Сибил. – Может быть, это ошибка.

– Может и так, – согласился Ральф, – только давайте сначала все-таки придвинем кресло. Анабель, ясные глазки, переставь его сюда, а потом успокой, пожалуйста, эту корабельную сирену. Чуть-чуть подтолкните, тетя; готово!

Теперь стол и тяжелое кресло перегораживали дверь. Ральф с сомнением оглядел баррикаду.

– И пары минут не выдержит, – заключил он. – Ладно, пойду-ка посмотрю, какая там муха отца укусила. Если дело серьезное, я дам вам знать.

Он метнулся вверх по лестнице, на середине пролета нагнал Аарона и одновременно с ним оказался на площадке, где их ждал встревоженный м-р Кенинсби.

– Все эта старуха, – принялся он объяснять Аарону. – Она вошла в ваш кабинет, туда, где марионетки, а потом оттуда повалил дым. Вряд ли она успела причинить вам серьезный ущерб, но лучше бы остановить ее. Пойдем с нами, Ральф, мой мальчик, ты можешь понадобиться. Там с ней такой отчаянный оборванец, одному мне, пожалуй, не справиться.

Пока они бежали по коридору, в одной из комнат послышался уже знакомый Ральфу треск. «Окно, отметил он про себя. – Плохо дело! Дай бог, чтобы обошлось без пожара!».

Они добрались до кабинета Аарона. Странный золотой туман клубился перед ними. Он наползал не быстро, но уже скрыл противоположную стену, а в самой комнате, словно огромное покрывало, лежал над большим столом. Это было красиво. Ральф сразу понял, что это не дым, но природа явления оставалась для него загадочной. Он смотрел во все глаза;

Аарон рядом с ним застонал в отчаянии, а отец проговорил:

– Не могу понять, почему она не выходит. Там все как-то чудно светится…

– Надо встать цепочкой и передавать ведра, – по инерции предложил Ральф. – Да нет, папа, это же не дым!

– А что же? – только и спросил м-р Кенинсби.

– Если кто-то остался там, внутри, надо пойти посмотреть! – воскликнул Ральф. – Послушайте, мистер Ли…

Но Аарон не мог ни слушать, ни отвечать. Ужас парализовал его, он только тихо стонал и протягивал перед собой руки, словно пытаясь остановить медленно наползавшее облако. Опасность грозила и снаружи, и изнутри. Генри не было рядом, Аарон остался один. В этом облаке была Джоанна – Джоанна наедине с золотыми фигурками, Джоанна, уверенная, что он прятал их от нее, Джоанна, думавшая только о мщении, дни и ночи зовущая своего божественного сына, чтобы восстановить целостность божества. Как это случилось? Что же это такое обрушилось на него разом?

«Старик совсем голову потерял, – подумал про себя Ральф. – Немудрено, денек выдался суматошный», – и, обогнув стол, направился к двери.

– Осторожнее, мой мальчик, – подал голос м-р Кенинсби, – я тоже пойду с тобой. Не думаю, что это пожар. Только тогда… Что случилось?

На лице Ральфа застыло изумленное выражение. Он нелепо передвигал руками и ногами у самого края пелены тумана, словно танцевал перед зеркалом, потом озадаченно проговорил:

– Я не могу пройти. Он слишком густой.

– Не говори глупостей, – отозвался отец. – Совершенно очевидно, что он не густой. Каким бы густым туман не был… – Последние слова прозвучали не слишком уверенно, потому что клубящееся диво приближалось, и в перекатывающихся волнах открывались неизмеримые высоты и глубины. Да, туманом это назвать было трудно.

Ральф медленно пятился назад. Он пытался протянуть руку – она уходила словно в густую, но не липкую патоку. Нельзя сказать, чтобы ощущение было неприятным, просто он никогда такого не испытывал. Он отступил еще на пару шагов.

– Ничего не понимаю, – честно признался он. М-р Кенинсби тоже осторожно протянул руку. Еще дальше. Она должна была коснуться тумана, потому что он уже не видел ни кисти, ни запястья, но он не ощутил ничего. Еще чуть дальше – и чья-то рука легонько коснулась его пальцев. Он вскрикнул, отдернул руку и отскочил назад.

– Что это? – резко воскликнул он.