Текст книги "Знаменитые шпионы XX века"

Автор книги: Чарльз Уайтон

Соавторы: Рихард Зорге,Ральф де Толедано,А. Прохожев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

военное министерство пришло в восторг от предложения немцев, японские адмиралы твердо противились любому секретному договору с Германией, не желая рисковать в морской схватке с Англией, которую при определенных обстоятельствах могут поддержать Соединенные Штаты. И потому Коноэ, сопровождая свой отказ неискренними заверениями в дружбе, отклонил предложение Риббентропа.

Благодаря регулярным донесениям Зорге, Сталин внимательно следил за германо-японскими переговорами. Он еще не решил, поддерживать ли ему союзнические отношения с Англией, или же иметь дело с Гитлером. Зорге помог Сталину принять решение, сообщив об отказе Коноэ принять предложение Риббентропа. Сталин поверил, что война между Англией и Германией неизбежна, и решил принять участие в дележе добычи.

Риббентроп прилетел в Москву и подписал пресловутый пакт Молотова—Риббентропа. Путь к Второй мировой войне был открыт: на какое-то время Гитлер был свободен от угрозы войны на два фронта.

Зорге едко описывали как «человека с тремя лицами». В сентябре 1939 года он действительно был своим в трех лагерях, чего ни до, ни после него не удавалось никакому другому шпиону. Он поддерживал контакты на самом высоком уровне:

1. С советским Политбюро – как руководитель шпионской сети ГРУ в Японии;

2. С Гитлером и его министрами – как доверенное лицо и советник посла Отта;

3. С японским кабинетом принца Коноэ, где у него связующим звеном был Одзаки.

В сентябре 1939 года Отт зачислил Зорге в штат германского посольства в качестве пресс-атташе, после чего друзья Зорге в штаб-квартире нацистской партии в Мюнхене стали в шутку говорить, что с этого момента он является «фюрером нацистской партии в Японии». При этом Зорге по-прежнему оставался корреспондентом «Франкфуртер цайтунг» в Японии.

Этот по-настоящему легендарный, потрясающий человек вел и другую жизнь, которая приобрела ему среди европейской общины в Японии титул «чертов Дон-Жуан». Он был не только шпионом номер один в Токио. Он был также и повесой, распутником номер 1 в японской столице. Один из его бывших коллег, немецкий дипломат описывает его так: «Распутный повеса и авантюрист с блестящим умом и непоколебимым самомнением».

О Зорге и его делах много говорили. Опять объявилась его американская подружка 1934 года, и в течение шести недель вновь разыгрывался страстный роман, прежде чем девица уплыла за океан.

А потом случился скандал с 18-летней американской краса-вицей-южанкой, с которой Зорге познакомился на дипломатическом приеме по случае чьего-то бракосочетания. Какое-то время они болтали, потом решили пойти поесть. Их видели в баре, однако к полуночи девушка домой не вернулась. Родители стали обзванивать всех друзей, однако ни сама девушка, ни Зорге не подавали никаких признаков жизни. Девушка вернулась в Токио лишь на следующий день, проведя ночь с Зорге в пользующемся дурной славой японском отеле в горах. Спустя неделю девушка вместе с родителями покинула Токио.

Самой сенсационной, однако, можно назвать историю с любовницей Вукелича. Шпиону-югославу из группы Зорге наскучила его довольно глупая жена-датчанка. И тогда Вукелич взял за правило проводить вечера в барах, где и познакомился с европеизированной японкой. Она была дочерью богатого японца, воспитывалась и получала образование в Европе и США. Вскоре она стала любовницей Вукелича и даже поселилась в его квартире. И как-то Зорге пригласили к Вукеличу на обед. Японка очаровала Зорге. Осторожные расспросы позволили ему узнать, что его коллега обычно занят большую часть вечеров. И тогда Зорге, несмотря на свои многочисленные дела, нашел время на то, чтобы покатать девушку на автомобиле. По возвращении она испытывала смешанные чувства интереса, ярости и страха, вызванные цинизмом и высокомерием Зорге.

В конце концов Зорге пригласил девушку к себе домой. На этот раз она прекрасно знала, что ее ждет, и все-таки капитулировала. Три месяца продолжался бурный роман. При этом Вуке-лич не подозревал, что происходит вокруг, тем более что все ночи девушка проводила с ним.

Зорге не думал о том риске, которому он подвергал всю группу в случае, если Вукелич узнает правду о коварстве своего шефа. В любви и войне для Зорге ВСЕ средства были хороши.

Когда Зорге устал от японки, она вновь стала верной и преданной любовницей Вукелича. В конце концов Зорге удалось договориться о выделении некоторой суммы денег датской жене Вукелича, с тем, чтобы она смогла вернуться в Европу и тем самым дать японке и югославу возможность соединиться.

Таковы были лишь самые известные романы Зорге. Японские власти установили, что кроме двух жен в разных частях света у него было по крайней мере сорок женщин, с которыми он поддерживал отношения только в одном Токио. Как и следовало ожидать, именно женщина и стала причиной его провала.

Была у Зорге и еще одна страсть – скорость . Он был бесшабашно смелым за рулем машины или мотоцикла, которые очень любил водить. И однажды, когда он ехал к Клаузену с

секретными сообщениями для передачи в Москву, Зорге попал в серьезную аварию. Его доставили в госпиталь, куда Клаузен смог попасть лишь через какое-то время, однако успел достать из кармана брюк Зорге зашифрованные сообщения до того, как появилась Кемпетай, чтобы провести обычную процедуру оприходования вещей человека, находящегося в бессознательном состоянии.

За те четыре года, что Макс Клаузен пробыл в Японии в качестве радиста группы Зорге, он передал тысячи шифрованных сообщений на советскую радиостанцию, известную ему как «Висбаден». По приказу Зорге он основал также высокоприбыльную экспортно-импортную фирму, которая дала Зорге возможность стать идеальным шпионом – с самоокупаемой агентурной сетью.

На протяжении всех этих лет слабое попискивание передатчика Клаузена не привлекало чьего-либо внимания. Японские власти были не в состоянии даже помыслить о возможности наличия какой-либо шпионской сети в стране, находившейся под пятой Кемпетай и тайной полиции. И потому в течение длительного времени радиопередачи, которые вел Клаузен, приписывали забавам любителей.

С ухудшением международной обстановки японцы стали проверять все радиопередатчики. И таким образом узнали, что в направлении Сибири регулярно ведется радиообмен. Специалисты перехватили сообщения Клаузена и обнаружили, что текст зашифрован пятизначными группами цифр, что заставляло отбросить всякую мысль о каких-либо радистах-любителях.

Отныне японское высшее командование уже не сомневалось, что в Токио действует шпионская группа – почти без сомнения, русская. До того времени у японцев, не имевших опыта современного контршпионажа, не было и современного радиолокационного оборудования. Тогда как по мнению японцев, немцы были самыми большими в мире специалистами по радиоперехвату. Поэтому шеф японской военной секретной службы, называвший себя полковником Осаки, обратился за помощью к германскому военному атташе. На вечеринке в германском посольстве Осака спросил немецкого атташе, не может ли он устроить так, чтобы Япония получила из Берлина самое современное радиолокационное оборудование?

Просьба вызвала большой интерес – и немалые раздумья – среди немцев. Посол услышал о просьбе японца и рассказал о ней Зорге.

Зорге уже давно ожидал, что нечто подобное должно произойти. Послу Отту он ответил, что, похоже, японцы страдают шпиономанией, а сам принял дополнительные меры безопасно-

сти внутри своей группы. А также решил, что передатчик Клаузена должен стать передвижным.

Для этой цели он приобрел бунгало на морском побережье примерно в часе езды от Токио, куда и было доставлено все необходимое оборудование. Клаузену было велено найти рыбака, у которого можно было бы взять напрокат большую лодку. Вскоре такой рыбак был найден – за тысячу долларов он был готов предоставить свою лодку и не задавать лишних вопросов. Однако управлять лодкой он отказался, и Зорге пришлось самому научиться этому нелегкому искусству.

На следующий уикенд Зорге и Клаузен отправились в двухдневный «рыбачий» круиз. Выйдя в море, они установили тайный передатчик группы в специально сконструированном ящике в каюте, а Клаузен подключил к передатчику выключатель, повернув который можно было сдетонировать взрыв, который уничтожил бы все улики в случае опасности. Зорге вместе с Клаузеном и дальше продолжали регулярно совершать подобные «рыбачьи» вылазки, во время которых совершенно секретная информация, собранная агентами группы, передавалась по радио в Москву.

Иногда, пока Клаузен, сидя в каюте, выстукивал группы цифр, сам Зорге играл роль радушного хозяина, принимая на лодке гостей из японского министерства иностранных дел, международной прессы, германского посольства и японского высшего командования во время устроенной им вечеринки. В таких случаях, как правило, спиртное всегда лилось рекой.

К тому времени, когда новейшая пеленгаторная установка прибыла в Токио из Берлина, в японской столице уже не осталось следов передатчика, посылавшего таинственные сообщения, составленные из пятизначных цифровых групп. Прошло время, прежде чем японским радистам вновь удалось засечь передатчик Клаузена. Передатчик сменил свои координаты, однако, насколько это можно было установить, сигналы исходили из точек, находившихся на довольно значительном расстоянии от японского побережья – далеко за пределами японских территориальных вод.

Осаки был решителен и упорен, и у него была собственная агентура, а кроме того, в его распоряжении находились все ресурсы японской секретной военной службы по всему миру. Всем агентам было велено сообщать о всех случаях, когда можно было предположить о наличии несанкционированного доступа к секретной информации. И где-то за границей ключ был найден. Существовала сильнейшая вероятность того, что информация пришла через японское посольство в Берлине.

Адмирал Вильгельм Канарис и его подчиненные в абвере долго пребывали в самых сердечных отношениях с японским по-

слом в Берлине генералом Осимой. В архивах абвера почти наверняка были материалы, в которых можно было найти упоминания о давнем коммунистическом прошлом доктора Рихарда Зорге, ныне известного корреспондента «Франкфуртер цайтунг» на Дальнем Востоке. Но так или иначе, Осаки уже почти не сомневался, что человек, который его интересует, – это Зорге. Трудность, однако, состояла в том, чтобы поймать его. Осаки был проницательным и тонким человеком. Он знал о трениях между абвером Канариса и имперским управлением безопасности Третьего рейха, возглавляемого Рейнгардом Гейдрихом. И тогда шеф японской секретной службы попросил атташе, представлявшего его службу в Берлине, шепнуть пару слов о подозрениях Осимы Вальтеру Шелленбергу из германской национальной службы безопасности (СД) . Шелленберг в свою очередь передал это Гейдриху. Глава Имперской службы безопасности приказал провести расследование, и Шелленберг, просмотрев доклады полиции тридцатилетней давности о коммунистической деятельности в Германии, осторожно сформулировал мнение, что «архивы выглядят не слишком хорошо для Зорге».

Однако из донесений Отта Гейдрих и Шелленберг знали, что Зорге работал также и на германскую разведку. Друзья Зорге в штаб-квартире нацистской партии нажали на нужные рычаги и тормоза, и Гейдрих, занятый куда более важными делами, приказал оставить Зорге в покое, но при этом не спускать с него глаз.

В этот момент будущее одного из наиболее одиозных гестаповских головорезов, оберштурмбанфюрера Мейзингера, выглядело смутным и неясным и представляло собой проблему, которую следовало решить. В свое время Мейзингер, помогавший «выбивать» доказательства во время гестаповского заговора против германских генералов в 1938 году, вскоре после начала войны был послан в оккупированную Польшу. О его жестокостях там ходили легенды, что было слишком даже для одного из подчиненных Гейдриха.

Чтобы не усугублять ситуацию и предотвратить дальнейшие неприятности, Гейдриху пришлось убрать Мейзингера подальше, и он принимает решение отправить его в Токио в качестве «полицейского атташе». Фактически его сослали в дипломатическую ссылку, и лишь посол Отт на официальном уровне, и Зорге – на личной основе, поддерживали с Мейзингером дружеские отношения. Через несколько недель после прибытия в Японию человек из гестапо уже был одним из самых закадычных дружков-собутыльников Зорге и вскоре докладывал Гейдриху, что подозрения японцев в отношении пресс-атташе – вздор. Когда полковник Осаки осторожно предположил, что они могли бы сотрудничать в слежке за Зорге и Клаузеном, Мейзингер

заверил шефа японской секретной службы, что все его подозрения совершенно беспочвенны.

К тому времени роль Зорге как главного источника совершенно секретной информации для советского Политбюро многократно усилилась.

С падением Франции летом 194 0 года будущее поведение Японии стало ключевым фактором в мировых делах. Воспользуется ли она своим положением? Англия, столкнувшись с потенциальной японской угрозой своим владениям в Азии, вела тайные переговоры с японскими представителями. Бирманская дорога была закрыта – и канал поставок западной помощи китайским армиям, воюющим с Квантунской армией, был перекрыт.

В течение этих летних недель 1940 года Зорге оказался в центре дипломатической активности, будучи главным советником Отта в переговорах о заключении тройственного союза между Германией, Японией и Италией. И когда пакт был подписан, благодарный за помощь Отт выразил пожелание, чтобы Зорге, который, в свою очередь, регулярно докладывал о ходе переговоров в Москву, принял участие в церемонии его подписания. Инициатива Отта, однако, встретила холодный прием со стороны специального посланника министра иностранных дел Германии фон Риббентропа, и Зорге пришлось остаться на втором плане.

После неудачной попытки Гитлера осенью 1940 года форсировать Ла-Манш, чтобы захватить Англию, слухи о готовящемся германском нападении на Россию становились все упорнее, и к весне 1941 года уже мало кто сомневался в их достоверности.

В начале мая 1941 года Гитлер пригласил японского посла в Берлине в рейхсканцелярию и объявил, что 22 июня Германия нападет на Россию. Теперь, продолжал Гитлер, наступил момент, когда Япония должна присоединиться к Германии, напав на Советский Союз на Дальнем Востоке.

Осима, скорее солдат, нежели дипломат, не знал, что ответить фюреру. Глубоко поклонившись, он обещал через несколько дней дать ответ от имени своего правительства. Доклад Осимы о встрече с фюрером вызвал едва ли не панику в Токио. Немедленно состоялось заседание кабинета премьер-министра Коноэ, и вскоре стало ясно, что мнения по обсуждаемому вопросу разделились и кабинет переживает глубокий раскол. Сам Коноэ, учитывая мнение императора Хирохито, считал, что Японии следует избегать вовлечения в любой европейский конфликт, особенно направленный против России. Однако представитель японского генералитета генерал Тодзио выразил мнение армии о необходимости присоединиться к Германии и с двух сторон ударить по России. Заседание правительства затянулось, и наконец Тодзио предложил компромисс.

Учитывая мнение императора, правительству следует отклонить предложение Гитлера присоединиться к германскому нападению на Россию. Вместо этого следует дать военным полномочия для выполнения давно вышашиваемого плана удара по ЮгоВосточной Азии и Тихоокеанскому региону, не называя, однако, конкретной даты этого наступления.

Одзаки, как руководитель разведывательного отдела Восточно-Китайской железной дороги, почти сразу же узнал о принятом на заседании правительства решении. Но он хотел знать больше и постарался под благовидным предлогом лично увидеться с премьер-министром. Из личной беседы он смог узнать много нового о решениях кабинета и сразу после встречи написал донесение, как всегда на английском, которое на следующее утро презентовал Зорге.

Это сообщение Одзаки быто поистине сенсационным. В нем содержалась совершено секретная информация о точной дате нападения Германии на Россию. Однако Зорге желал бы получить подтверждение этому и из германских источников. В тот же вечер он обедал с послом Оттом и в разговоре упомянул о слухах относительно скорого разрыва пакта Молотова—Риббентропа. И германский посол, беседуя со своим доверенным другом и верным наци, сказал достаточно, чтобы Зорге получил подтверждение информации Одзаки.

Вечером 12 мая Зорге на своей частной лодке устроил рыбалку с выпивкой. Компания быта пестрая: немцы, японцы, представители зарубежной колонии в Токио. Шкиперу быто велено править в открытое море, где не было опасности слежки со стороны Кемпетай.

И пока гости веселились, Клаузен в закрытой каюте выстукивал на передатчике радиосообщение в ГРУ, в Москву. 120 германских дивизий, говорилось в нем, перейдут границу Советского Союза 20 июня. Главное направление удара – Москва. А затем Зорге передал информацию, которую Сталин и его Политбюро ждали несколько месяцев: ЯПОНИЯ РЕШИЛА НЕ

УЧАСТВОВАТЬ В ГЕРМАНСКОМ НАПАДЕНИИ НА СОВЕТСКИЙ СОЮЗ. Подписано «Рамзай»– псевдоним главного шпиона ГРУ в Японии.

Пеленгаторная станция полковника Осаки засекла передатчик. Сигналы шли с моря. И быти зашифрованы. И никто не знал, что и кто стоит за этим.

К началу германского нападения на Россию японскому генералитету уже быто известно, что в Японии действует крупная шпионская группа. На Осаки давили сверху: поймать шпионов! Недели шли, и ситуация становилась все серьезнее. На весы быши брошены положение Осаки и, согласно японской традиции, сама

его жизнь. Полковник по-прежнему был уверен, что Зорге, Клаузен и Вукелич – это те люди, которых он ищет. Он подозревал и Мияги с Одзаки, но, увы, ничего не мог доказать. И тогда Осаки пошел на отчаянную хитрость .

Он позвонил Мейзингеру и сказал гестаповскому атташе, что давно мечтает познакомиться с Зорге. Не может ли Мейзин-гер устроить такую встречу? Как вспоминал сам Зорге, в этот вечер он сидел в баре «Фудзи» в своем обычном старом костюме голубого цвета и старой мятой рубашке.

Бар «Фудзи» был любимым местом сбора японской молодежи из высшего света, придерживающейся прозападной ориентации. И за одним из столиков Зорге увидел Мейзингера и японского офицера. Присоединившись к ним, он обнаружил, что Осаки большой любитель саке – японского национального бренди. И кроме того, полковник был неравнодушен к женщинам. Когда зашла речь о покорении женских сердец, японец принялся слегка поддразнивать Зорге его многочисленными похождениями.

Потом Осаки словно бы невзначай упомянул, что одна из самых красивых девушек в Японии была танцовщицей кабаре. И когда она появилась на сцене, Зорге согласился с таким определением: ее фигура была восхитительной, однако лицо было закрыто маской древнего японского рисового божества.

Зорге был заинтригован. Он стал надоедать Осаки расспросами о девушке. Полковник назвал ее имя, но отказался сообщить что-либо еще. Однако добавил, что она – дочь влиятельной японской семьи и занялась танцами по каким-то весьма экзотическим причинам. Вот почему она скрывает свои лицо и имя.

Однако Осаки сказал не все . Девушка действительно была танцовщицей, но согласно опубликованным позднее данным, была из семьи, принадлежавшей к древнему японскому роду. А кроме того, после разговора с Осаки она согласилась добровольно пойти работать в контрразведку. Осаки тогда же предупредил ее, что в интересах Японии она должна возбудить интерес Зорге. Он напомнил ей о ее древней родословной и долге японской аристократки. И девушка согласилась сделать все, что от нее потребуется. Полковник сказал ей, что Зорге не только подозревается в шпионаже, но и является известным Дон Жуаном, а потому может захотеть узнать ее поближе. Сначала она должна отвергнуть его предложения, а потом постепенно войти к нему в доверие.

В течение последующих трех месяцев Зорге каждый вечер сидел за одним и тем же столиком в Фудзи-клубе. Он посылал девушке записки, умоляя ее о встрече. Но она возвращала ему цветы и рвала его записки. И тем не менее каждый вечер она танцевала словно для него одного.

Однажды вечером она заметила, что столик Зорге пустует. Ее охватила паника. Неужели она зашла слишком далеко в своих отказах и провалила свою миссию? Она поспешила за кулисы, чтобы позвонить Осаки, и тут обнаружила Зорге – в своей уборной. Девушка медленно сняла маску, и Зорге впервые получил возможность увидеть всю ее красоту. Исчез его привычный цинизм. Он нежно склонился к прекрасному крошечному созданию и поцеловал ее в губы. В этот вечер они ужинали вдвоем.

На этот раз полковнику Осаки немножко повезло. Один пожилой японец разоблачил друга своей дочери как коммуниста. Человек этот был арестован и допрошен Кемпетай. После нескольких недель такого обращения, которое вынудило корреспондента Рейтер Джеймса Кокса совершить самоубийство, выпрыгнув из окна штаб-квартиры Кемпетай, заключенный во всем признался, после чего, озлобясь, принялся топить других. И среди тех, кого он предал, была японка, жившая когда-то в США, которая входила в группу Мияги. В конце сентября 1941 года эта женщина была арестована, а за ее связями установлена тайная слежка. Все ее связники встречались с Мияги. И тогда Осаки, который первоначально намеревался проигнорировать предположения, что Мияги– член группы Зорге, осознал, что перед ним – одна из ключевых фигур шпионской группы. С этого момента Зорге, Клаузен, Вукелич и Одзаки– все известные как близкие друзья Мияги находились под постоянным наблюдением.

Зорге быстро заметил, что за ним идут по пятам. Но он хотел знать, как много знает Осаки, и ради этого пошел на весьма характерный для него, циничный шаг. У него был страстный роман с журналисткой из Скандинавии, приехавшей в Японию. Во время свидания в Фудзи-клубе Осаки упомянул об этой девушке, добавив, как сильно влечет его к себе ее белокурая красота. И попросил Зорге представить его девушке. Намерения его были ясны.

После этого разговора Зорге предложил своей любовнице-скандинавке благосклонно принять ухаживания полковника и поехать к нему на квартиру. В постели она должна будет постараться выяснить, как много японская контрразведка знает о самом Зорге.

Блондинка-журналистка чувствовала себя оскорбленной до глубины души. Последовала яростная сцена. В порыве гнева скандинавка обвинила Зорге в том, что он шпион.

Зорге тоже был разъярен: его план расстраивается, и закричал в ответ: «Да, ты права! Я – шпион! И я горжусь этим!»

Девушка на какое-то мгновение смутилась от такого признания, но потом насмешливо обозвала его «наци».

Это было слишком. «Я не немецкий шпион! Я работаю на Россию!»– закричал Зорге. После чего, по его собственным словам, сказанным им коллегам по перу, пришедшим навестить его в камере японской тюрьмы, последовал поток слов, характерных для свойственной ему мании величия. Зорге сказал девушке, что ему наплевать, что будет потом и кто победит или проиграет в этой войне. Но, хвастал он, никто и никогда, ни в одной стране не сделал того, что удалось сделать ему. Генералы и адмиралы по сравнению с ним– мелкая сошка.

«Знай, что это Рихард Зорге – человек, который на деле решал, где будут происходить величайшие битвы этой войны!– кричал он.– Я, и никто другой, вызвал эти битвы!»

Мания величия и хвастовство его произрастали не на пустом месте: когда Зорге делал это свое сенсационное «признание», у него были причины подозревать, что он находится накануне своего величайшего достижения.

Великие битвы у Москвы и Сталинграда еще предстояли России, и группе Рихарда Зорге суждено было сыграть решающую роль в будущих советских победах. В течение лета и в начале осени 1941 года, когда гитлеровские бронированные дивизии рвались к сердцу советской родины, самым главным для Сталина и его маршалов стал вопрос: «Ударит ли Япония с востока?» В Восточной Сибири находилось около двух миллионов советских солдат, по-прежнему удерживающих войска Квантунской армии от наступления.

В руках этих двух миллионов мужчин находился ключ к судьбе Советского Союза. Если бы можно было забрать их из Сибири и бросить в битву с 250 немецкими дивизиями на западе, это могло бы стать решающим фактором в борьбе на советско-германском фронте. Однако советское верховное командование не решалось отозвать ни одной бригады из Сибири до тех пор, пока намерения Японии окончательно не прояснятся.

В начале октября 1941 года Одзаки услышал намеки на то, что некие важные события вот-вот обретут форму – готовилось новое экстренное заседание японского кабинета министров.

Вскоре, во вторую неделю октября, Одзаки узнал о принятых решениях. Они были следующими:

1. Отказаться от каких-либо планов нападения на Россию.

2. В ближайшую неделю ударить на юг и юго-восток, обеспечив двойное нападение, направленное против англичан в Сингапуре и американцев – в Тихом океане.

Направив все свои силы на Юго-Восточную Азию, Япония не оставила резервов, чтобы ударить по России. Зорге знал, что держит в своих руках, и был готов сделать Сталину подарок в два миллиона обученных, вооруженных мужчин.

В этот вечер он обедал с послом Оттом. Осторожно расспросив посла, он к концу обеда уже был уверен, что и у Отта есть похожая информация.

Радостный Зорге выехал на своей старой машине из Токио, направляясь в свое бунгало на побережье. И вскоре вышел в море на зафрахтованной лодке. Клаузен уже несколько дней, как был болен, поэтому Зорге самому пришлось сесть за радиопередатчик, чтобы сообщить новость в Россию. Через неделю он получил ответ из России с выражением благодарности.

Советское высшее командование немедленно перешло к действиям. Сомнения, мучившие его более полугода, были отброшены и за несколько часов отданы приказы на вывод первого контингента советских войск из Восточной Сибири. Эти войска попали на западный фронт как раз вовремя и были брошены в битву за Москву в начале декабря 1941 года, когда маршал Жуков остановил нацистское продвижение на советскую столицу. Навсегда – как показала история.

А в это время Зорге переживал в Японии беспокойное время. В момент наивысшего триумфа группы неожиданно исчез Мияги. Потом Зорге получил секретное сообщение от Одзаки– за ним тоже следят.

Зорге чувствовал, что его миссия была выполнена, и лично он готов был покинуть Японию. 15 октября он обсудил этот вопрос с Клаузеном – стоит ли посылать в Москву сообщение о том, что деятельность группы подошла к концу и она должна быть ликвидирована. Клаузен считал, что это было бы преждевременно, и Зорге согласился подождать еще несколько дней.

Вечером 17 октября Зорге сидел за своим обычным столиком в полутемном помещении Фудзи-клуба. Вскоре к нему присоединилась девушка-танцовщица. И Зорге вновь повторил свою просьбу провести с ним ночь в его бунгало на побережье. Он чувствовал, что это стало бы их прощанием. За несколько часов до этой встречи полковник Осаки предупредил девушку, что наступает решающий момент. И девушка собралась с духом – поскольку к этому времени она успела влюбиться в Зорге. И когда они вместе уже готовы были уйти из ресторана, официант слегка прикоснулся к Зорге, и крошечная трубочка из бумаги упала в пепельницу. Девушка увидела это, однако ничего не сказала. Зорге поднял бумажку. Послание от Одзаки– последнее перед его арестом, последовавшим через несколько часов.

В послании Одзаки было предупреждение: «Японские военно-воздушные силы скоро нападут на американскую базу в Пёрл-Харборе». Указана была и дата – 7 ноября, на месяц раньше, как выяснилось впоследствии.

Зорге и его девушка выехали из города. На тихой пригородной улочке Зорге остановил машину и обнял девушку. Она ответила на его ласки. Через некоторое время он достал портсигар и закурил. Потом вынул из портсигара крошечный листок бумаги, разорвал его и выбросил в окно машины. Девушка знала, что это должно быть что-то важное и что ей следует предупредить полковника Осаки. Сказав Зорге, что ей нужно сообщить домашним, что ее не будет дома всю ночь, она зашла в телефонную будку и по секретному номеру соединилась с начальником контрразведки.

И едва Зорге с девушкой отъехали от этого места, как появились агенты контрразведки, которые принялись интенсивно обыскивать окрестности в поисках обрывков бумаги, выброшенных Зорге.

Когда Зорге с девушкой добрались до побережья, Зорге на несколько минут оставил девушку, кинулся к лодке, стоявшей на якоре поблизости, и разбудил Клаузена. Он велел ему срочно передать в Россию сообщение о Пёрл-Харборе. Выполнил ли Клаузен его приказ – неизвестно. По крайней мере нет никаких данных, свидетельствующих о том, что такое послание когда-либо поступало в Вашингтон от русских.

На следующее утро, когда Зорге еще лежал в постели рядом со спящей девушкой, в спальню вошел полковник Осаки и молча протянул Зорге листочек бумаги, склеенный из обрывков. Зорге сразу понял, что произошло. У Осаки, наконец, было в руках доказательство – доказательство предательства и выдачи величайшего японского военного секрета.

Зорге поднялся. Двое мужчин любезно поклонились друг другу и пожали руки. Зорге даже не взглянул на лежавшую в постели девушку и вышел, не сказав ни слова. В то же утро были арестованы Клаузен и Вукелич. Крупнейшая шпионская группа, действовавшая в годы Второй мировой войны, была разгромлена – НО ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОНА ПОЛНОСТЬЮ ВЫПОЛНИЛА СВОЮ МИССИЮ.

Весть об аресте руководителя шпионской сети Зорге вызвала панику среди членов японского Кабинета. Равно как и в германском посольстве.

Внутри японского правительства многие знали о дружбе премьер-министра принца Коноэ с Одзаки. Последовали немедленные перестановки – глава военной клики генерал Тодзио, позднее преданный военному трибуналу как военный преступник, сменил принца Коноэ на посту премьер-министра.

А в германском посольстве Отт и Мейзингер отчаянно пытались скрыть свои отношения с Зорге. Берлинским властям потребовалось некоторое время, чтобы выяснить многие факты, отно-

сящиеся к этому делу. Отт был уволен, а Мейзингер пережил этот инцидент, чтобы в 1945 году оказаться на виселице как военный преступник.

До мая 1942 года в японской прессе не публиковалось ни строчки о деле Зорге. И первое сообщение появилось лишь после того, как японская контрразведка уже освободила многих второстепенных членов группы Зорге и сосредоточилась на главных. Мияги был слишком болен туберкулезом, чтобы выдержать трибунал. Вукелич в своих показаниях не дал почти никакой информации и был в конце концов приговорен к пожизненному заключению. Клаузен, рассказавший почти все, получил тот же приговор.