Текст книги "Акселерандо (ЛП)"

Автор книги: Чарлз Стросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

«Хорошо, – говорит Алан. – Поговорю с собой – может, мы и сможем к чему-то прийти. Но надо понимать, что это – тычки лопатой в котлован, а не окончательное решение…»

Аннетт фыркает. «Не бывает окончательных решений!» Моника ловит ее взгляд и подмигивает, и Аннетт замирает, пораженная столь очевидным проявлением несогласия внутри синцития.

«Отлично, – говорит обнадеженный Манфред. – Полагаю, это все, о чем мы можем попросить. Спасибо за гостеприимство, но теперь, я чувствую, мне нужно какое-то время полежать в моей собственной постели. Я долго не был в сети, мне пришлось слишком во многом надеяться только на собственную память, и я хочу это все записать. Пока я не позабыл, кто я такой»? – подчеркнуто добавляет он, и Аннетт издает тихий вздох облегчения.

* * *

Чуть позже этой же ночью дверной звонок опять звонит.

«Кто там?» – спрашивает домофон.

«Э-э-э, эт я» – говорит человек на крыльце. Похоже, он несколько растерян. «Я Макс. Я пр'шел увид'ть…» Имя уже готово сорваться у него с кончика языка… «кого-то».

«Заходите». Жужжит соленоид звонка. Он шагает к двери, та открывается, пропуская его, и закрывается за ним. Его подкованные металлом ботинки звякают о каменный пол, и внутрь с холодным воздухом доносится слабый запах реактивного топлива.

«Я Макс» – повторяет он невнятно. «Или я им был… скока-то врем'ни… Голова кругом идет… Но не, теперь это снова я… и я хочу быть кем-то еще. Поможете?»

* * *

Все та же ночь. Кот сидит на подоконнике, наблюдая за происходящим внутри, в полумраке, из-за занавесок. Внутри темно для человечьих глаз, но коту – в самый раз. Лунный свет тихими потоками ниспадает со стен и мебели, танцует на смятых простынях, и льется на двоих обнаженных людей, свернувшихся в постели в объятиях друг друга.

Обоим людям за тридцать. Ее коротко стриженые волосы уже начинают выцветать – в них вплетаются первые серо-стальные проволочки – но его копна густых каштановых волос все еще не выдает его возраста. С точки зрения кота, наблюдающего за ними множеством неестественных чувств, ее голова мягко светится в микроволновой области ореолом поляризованной эмиссии. У мужчины нет такого нимба – он неестествено естественнен по нынешним временам, хотя его очки (как это ни странно, он не снял их в постели) светятся таким же образом. Невидимый туман излучения соединяет обоих с предметами разбросанной по комнате одежды – те встревоженно бодрствуют, и нити их растормошенного сознания тянутся к шкафам и чемоданам, а так же к кошачьему хвосту, хоть коту это и не по нраву. Хвост – весьма чувствительная антенна.

Двое людей только что закончили заниматься любовью. Они делают это не так часто, как в первые годы, но с большей мягкостью и с большим знанием дела – со спинки кровати все еще свисают лохмотья кричаще розовой бандажной ленты Хеллоу Китти, а на столике остывает кусок пластика программируемой формы. Мужчина лежит, устроившись головой на плече женщины. Переключаясь на инфракрасный диапазон, кот видит, как она сияет – ее капилляры расширены от усилившегося кровотока на шее и груди.

«Я старею» – бормочет мужчина. «Я замедляюсь».

«Не там, где это в счет» – отвечает женщина, нежно сжимая его правую ягодицу.

«Но это так» – говорит он. «Частицы меня, которые еще живут в этой старой голове… Сколько ты знаешь типов процессоров, которые еще в работе через тридцать с лишним лет после появления на свет?»

«Ты снова думаешь об имплантах» – осторожно говорит она. Кот помнит: это деликатная тема. Из устройств, помогающих слепцам видеть, а аутистам говорить, импланты превратились в предмет первой необходимости. Любому, кто хочет жить настоящим, без них никак. Но мужчина упрямится. «Это уже не так рискованно» – убеждает она. «Прошло время, когда можно было ими все запороть, а на крайний случай всегда есть кофакторы роста нервных клеток и дешевые стволовые клетки. Я уверена, кто-нибудь из твоих спонсоров может устроить тебе неплохую страховку».

«Тс-с. Я еще думаю». Он долгое время ничего не говорит. «Вчера я не был собой. Я был кем-то еще. Кем-то слишком медленным, чтобы идти вровень. Это заставляет на все посмотреть по-иному… Я стал бояться потерять биологическую гибкость, оказаться запертым в устаревающем содержимом собственного черепа, пока все вокруг продолжает идти вперед. И какая часть меня, так или иначе, живет вне моей головы?» Один из его внешних потоков генерирует анимированную картинку, и кидает в ее мысленный взор. Она улыбается шутке. «Да уж, перекрестная тренировка с новым интерфейсом будет непростой».

«Ты справишься» – предсказывает она. «Всегда можно раздобыть аккуратненький рецепт на новотропин-Б». Это – сконструированный для геронтологических клиник рецептор-агонист, который в смеси с метилендиоксиметамфетамином используется в составе уличного коктейля Чуствачуд. «Он поддержит концентрацию внимания, пока ты будешь тренироваться, ну а дальше…»

«Что же это такое – эта новая жизнь, если даже я не могу справиться с темпом изменений?» – жалобно спрашивает он у потолка.

Кот, возмущенный его антропоцентризмом, машет хвостом.

«Ты – мой футурологический волнорез» – говорит она, смеясь, и накрывает его член рукой. Большинство ее текущих процессов – чисто биологические, замечает кот. Разве только, судя всплескам подключения сторонних ресурсов, она сейчас задействует немного биосети для работы ETItalk@home[133]133
  Букв. «поговори с инопланетянами из собственного дома»


[Закрыть], одного из распределенных дешифраторов, работающих над инопланетной грамматикой послания – которое, по догадкам Манфреда, может иметь собственные права на гражданство.

Подчиняясь позыву, который он не в состоянии четко выразить, кот посылает электронную вибриссу через ближайший маршрутизатор. У киберзверя есть пароли Манфреда, ведь тот считал доверие к Айнеко чем-то самим собой разумеющимся. Ну и неосмотрительно же это: манфредова бывшая жена имела с ним тайные делишки, а чего уж говорить обо всех впитанных в юности котятах… Кот туннелирует сквозь тьму и крадется один по Сети.

«Просто подумай о тех, кто не может приспособиться» – говорит Манфред. В его голосе чувствуется скрытая тревога.

«Пытаюсь не думать» – ее передергивает. «Тебе тридцать, и ты замедляешься. А что с молодыми? Как они-то справляются?»

«У меня есть дочка. Ей сто шестьдесят миллионов секунд. Могу разузнать… Если Памела позволит мне поговорить с ней». В его голосе слышится отзвук старой боли.

«Не ходи туда, Манфред. Пожалуйста». Манфред так и не выбросил это из головы, несмотря ни на что. Амбер всегда будет связкой, удерживать его на широкой орбите вокруг Памелы.

Кот слышит песни омаров, несущиеся сквозь пустоту из далекой дали – поток данных, которые шлет их кометный дом в своем плавании через астероидный пояс во внешнюю тьму, к ледяной гавани за орбитой Нептуна. Омары поют о покинутом, и об оставшихся в прошлом. Они поют свою печальную песнь о разуме, слишком медленном и хрупком, чтобы поспевать за яростным маршем перемен, чтобы выстоять в их ревущей песчаной буре, которая настолько источила мир людей, что все, за что бы они могли ухватиться, иззубрилось и крошится…

Омары остаются позади, и кот стучится в анонимный сервер распределенной сети – в голографическую файловую сокровищницу, рассеянную по миллиону тайников и полную неуничтожимых секретов и сплетен. Навести в ней порядок никому не под силу, что уж там – вычистить. Дневники, песни, фильмы, пиратские копии последних хитов Болливуда… Кот крадется дальше, мимо всего этого, разыскивая окончательный образец. Хватает его – крохотный сбой на дисплеях очков Манфреда был единственным, что могли бы заметить оба человека – и тащит добычу домой, где поглощает ее и сравнивает ее с тем образцом, что анализирует метакортекс Аннетт.

«Прости, любимая. Мне иногда кажется…» Манфред вздыхает. «Старение – это процесс, который отсекает возможности за твоей спиной. Я уже недостаточно юн. Я потерял динамический оптимизм».

Образец с пиратского сервера не совпадает с тем, над которым работает Аннетт.

«Ты вернешь его» – тихо уверяет она его, скользя ладонью по его коже. «К тому же – ты все еще расстроен из-за того, что тебя ограбили. И это пройдет. Увидишь».

«Ага». Он наконец расслабляется, ощутив, как придает уверенности в себе осознание собственной воли. «Я справлюсь с этим. Так или иначе. А может, кто-нибудь, кто помнит, как был мной, справится».

Сидящий в темноте Айнеко обнажает клыки в тихой усмешке. Подчиняясь глубоко заложенному в его «железо» стремлению вмешаться, он делает и копию послания, над которым работает Аннетт. У нее – копия номер два, та запись послания, принятого сетью дальней космической связи, которую удерживают Европейское космическое агентство и прочие большие шишки. Пробуждается еще один глубоко спрятанный поток, и Айнеко принимается исследовать посылку с такой точки зрения, которая не знакома еще никому из людей. А потом пучок запущенных на абстрактной виртуальной машине процессов задает ему вопрос, который нельзя выразить с помощью ни одной из человеческих грамматических систем. Наблюдай и жди, отвечает он своему пассажиру. «До них дойдет, чем мы являемся, они поймут… рано или поздно».

Часть 2. Точка перехода

Жизнь – это процесс, который можно абстрагировать от носителей и содержимого.

Джон фон Нейман

Глава 4. Гало

Астероид крутит Барни: он поет о любви на высших рубежах, о влечении материи к репликаторам, и о дружбе к нуждающимся миллиардам Тихоокеанского Рубежа. «Я люблю тебя» – мурлыкает он на ухо Амбер, пока она примеривается, как бы поточнее ухватить его, – «дай мне покрепче тебя обнять…»

В доле световой секунды от астероида Амбер прикрепляет гроздь курсоров к сигналу, обучает их сообща следить за его допплеровским сдвигом, и считывает орбитальные параметры. «Погнали» – говорит она. В середине ее поля зрения кружится и подпрыгивает пурпурный мультяшный динозавр, подбрасывая над головой трость в форме соломинки от коктейля с алмазным набалдашником. «Обнимашки! Я поймала астероид!» – ухмыляется Амбер. Где-то позади нее в стыковочном кольце гулким скрипом отдается импульс двигателей холодного выхлопа, и неуклюжий корабль-ферма начинает разворачиваться, устанавливая точную ориентацию относительно скалы Барни. Амбер сознательно гасит свой энтузиазм – не дело быть настолько восторженной в свободном полете – и импланты с жадностью поглощают избыток нейротрансмиттера в ее синапсах, пока естественный обратный захват еще не смог вступить в дело. Но все равно хочется встать на руки и кружиться, петь и плясать: это ее астероид, она любит его, и она подарит ему жизнь.

Рабочее пространство комнаты Амбер полно всяческих вещей, которые, возможно, не очень к месту на космическом корабле. Здесь постеры с мальчиками из нового ливанского бой-бэнда, крутящимися и вертящимися в своих повседневных гламурных делах. Здесь спальный мешок с целой мантией грязного белья, аккрецировавшего[134]134
  Аккреция – процесс поглощения окружающей материи космическими объектами. В протопланетных дисках зародыши планет растут за счет аккреции пыли и мелких тел, а черные дыры и нейтронные звезды способны захватывать окружающий газ прямиком из межзвездной среды. Перед падением на центральное тело материя образует аккреционный диск, состоящий из газа, пыли и прочего «мусора».


[Закрыть] из окружающего пространства – он протягивает повсюду свои стропы-щупальца, как огромная неодушевленная гидра. Робопылесосы редко когда осмеливаются заглянуть в отсек молодежи… Одна стена снова и снова прокручивает симуляцию предполагаемого конструкционного цикла Поселения-1, большой туманной сферы с сияющим ядром, в строительстве которой Амбер и принимает участие. Три из четырех кавайных кукол, маленьких и раскрашенных пастелью, шагают по экватору сферы многомиллионнокилометровыми шагами. А между вентиляционной шахтой и шкафом с одеждой свернулся кот ее отца, и издает высокое мелодичное похрапыванье.

Амбер распахивает занавес из выцветшего бархата, отделяющий ее комнату от остальной части гнезда. «Я достала его!» – кричит она. «Он мой, целиком! Я на троне!» Это уже шестнадцатая скала, захваченная приютом, но первая, пойманная самолично ей. Она подлетает к противоположной стене общей комнаты, отскакивает от нее обратно, одна из камышовых жаб Оскара (она должна быть заперта на ферме! Как она сюда попала?) – провожает ее удивленным взглядом, а динамики воспроизводят входящий сигнал – размытое шумом эхо тысяч окаменевших детских телешоу.

* * *

«Ты слишком быстра, Амбер!» – ноет Пьер, когда она прижимает его в углу столовой.

«А то ж!» Она вскидыает голову, еле скрывая самодовольную ухмылку и восторг собственным блеском. Она знает, что это нехорошо, но Мамочка далеко-далеко, а Па и приемной Маме это все пофигу. «Я хороша, не правда ли?» – заявляет она. «Так как насчет нашего спора?»

«Ууу…» Пьер стоит, засунув руки поглубже в карманы. «Но у меня нет двух миллионов на счету прямо сейчас. В следующий цикл?»

«Что?» Она приходит в ярость. «Но мы поспорили, не так ли?»

«Э-э, Доктор Байес[135]135
  С помощью формулы его имени рассчитывают вероятность события при условии, что произошло другое, статистически связанное с ним, и метода, широко использующегося для того, чтобы корректировать оценки вероятности в соответствии с новой информацией. Очевидно, Амбер проиграла в прошлый раз.


[Закрыть] мне сообщил, что у тебя не выйдет и в этот раз, и я запихнул смарты[136]136
  В оригинале smart money, умные деньги, но это слишком долго.


[Закрыть] в опцион. Если я вытащу их сейчас, будет большая неустойка. Давай до конца цикла, а?»

«Мог бы придумать что получше, чем вложиться в симулятор, Пи». Ее аватар взирает на него с презрением, на которое способны только подростки. Пьер стоит, понурившись, опустив плечи под ее взглядом. Ему только двенадцать, у него веснушки и он пока не знает, что не стоит запарывать сделки. «Я позволю тебе сделать так в этот раз» объявляет она, «но придется заплатить. Я хочу долю».

Он вздыхает. «Какая у тебя ставка?»

«Нет, твою долю! Ты нижний следующий цикл!» Она злодейски ухмыляется.

Его лицо быстро изменяется – приходит понимание. «Если только ты не будешь меня снова заставлять выносить мусор. Ты же не будешь?»

* * *

Добро пожаловать в четвертое десятилетие. Концентрация мысли в Солнечной Системе теперь превышает 1 MIPS на грамм массы: материя еще достаточно пассивна, но уже никак не безнадежно тупа. Численность населения планеты добралась до самого пика – она превысила девять миллиардов, но прирост вот-вот станет отрицательным, а в странах, что когда-то были первым миром, средний возраст населения грозит стать пожилым. Доля людей в мыслительной мощности Солнечной Системы составляет 1028 MIPS[137]137
  1018 MIPS на человека – оценка эквивалентной вычислительной мощности мозга все еще растет с прогрессом в понимании механизмов его работы.


[Закрыть], но настоящую мыслительную силу обеспечивает гало из квадриллиона процессоров, в который биологические сознания погружены, как в вычислительный туман – их мощь уже достигла 1033 MIPS, и они продолжают множиться. Тем не менее, еще много времени пройдет перед тем, как Солнечная система по-настоящему пробудится…

Технологии приходят, технологии уходят, но еще пять лет назад никто и не предполагал, что теперь консервированные приматы доберутся до орбиты Юпитера. Синергетические сочетания странных бизнес-моделей и новейших отраслей производства поддали могучий импульс космическим исследованиям, а маяком во многом послужили недавно открытые (хоть пока и не расшифрованные) искусственные внеземные сигналы. Новый космический век рванул с места в карьер, ездоки нехоженых троп строят и занимают новые экологические ниши на краю человеческого инфопространства, в световых минутах и часах от центра, и экспансия, простаивавшая с 1970-х, идет с невиданным размахом.

Амбер, как и большинство постиндустриалистов на борту корабля-приюта Эрнст Сангер, как раз вступила в пору юности. У многих их них естественные способности улучшены направленной рекомбинацией в зародышевых линиях, но ей, благодаря ранней идеологии ее мамочки, приходится полагаться на брутальные вычислительные дополнения. Амбер не досталась ни модифицированная дальняя теменная кора с расширенной краткосрочной памятью, ни взломанная и тонко настроенная верхняя задняя височная извилина с невероятно усиленной способностью находить нужные слова, зато нейроимпланты, с которыми она росла, стали для нее такими же естественными частями тела, как легкие или уши. Половина ее мыслей обитает снаружи ее черепа, на массиве процессорных узлов, составляющих ее личный метакортекс и связанных напрямую с мозгом каналами квантовой запутанности. Эти дети – юные мутанты, блистательные и яркие, и своим родителям они не просто непонятны, но непостижимо чужды – пропасть между поколениями широка, как мир в шестидесятые, и глубока, как Солнечная Система. Их предки родились в черной полосе двадцать первого века, они росли в мире компьютеров, пиликавших в ответ на нажатие кнопок, слоноподобных шаттлов и одной-единственной космической станции, которая просто кружилась и кружилась по низкой околоземной орбите – и предложение слетать на орбиту Юпитера пугает их не меньше, чем бэби-бумера – необходимость разыскать что-нибудь в интернете.

Большинство пассажиров этой консервной банки сбежали от родителей, которые считали, что детям место в школе, и оказались неспособными найти общий язык с поколением, дополненным так сильно, что оно уже в детстве превосходило взрослых вокруг совершенно во всем. В шесть лет Амбер уже бегло говорила на девяти языках, причем только два их них были человеческими, и только шесть – сериализуемыми[138]138
  https://ru.wikipedia.org/wiki/Сериализация – представление объектов и структур в виде строки символов.


[Закрыть]. В семь мать притащила ее к психиатру за привычку говорить на синтетических языках. Для Амбер это стало последней каплей, и она, достав нелегальный анонимный телефон, позвонила папе. Отец был скован судебными ордерами матери, но до нее не дошло соорудить парочку и против его партнерши…

* * *

Под жалом корабельного двигателя плывут колоссальные облачные вихри. Оранжевые, коричневые и грязновато-серые завитки медленно ползут по выпуклому диску Юпитера от горизонта к горизонту – Сангер приближается к своему перийовию глубоко внутри смертоносной магнитосферы гиганта. На корпусе тут и там вспыхивают статические разряды, и возле глубокой синевы реактивного потока, вырывающегося из магнитных ловушек корабельного магнитоплазменного двигателя[139]139
  https://ru.wikipedia.org/wiki/Электромагнитный ракетный двигатель. Это наиболее перспективный из электрореактивных двигателей. В нем рабочим телом служит плазма, разогреваемая микроволнами или циклотронным резонансом, а стенками сопла – мощное продольное дипольное магнитное поле. Двигатель может работать в широком диапазоне параметров, при достаточной мощности бортового реактора он способен как на большую тягу, так и на большой запас приращения скорости.


[Закрыть], пляшут электрические дуги. Предстоит прохождение маневра Оберта[140]140
  http://ru.wikipedia.org/wiki/Эффект Оберта – маневры вблизи планеты, в области глубокого гравитационного колодца, является наиболее эффективными с точки зрения расхода топлива. Недостаток – узкий доступный промежуток времени, из-за чего требуется высокая тяга, чтобы набрать нужный delta-V, не проскочив участок вблизи периапсиса.


[Закрыть]., и плазменный двигатель перевели в режим большого расхода – его удельный импульс сейчас едва ли выше, чем у классической ядерной тепловой ракеты, однако тяга максимальна, и сборка корабля поскрипывает и стонет. Еще через час поток плазмы погаснет, и приют начнет свое свободное падение вверх и наружу, достигнет орбиты Ганимеда, а потом вновь опустится и выйдет на орбиту вокруг Амальтеи, четвертой луны Юпитера и источника большей части вещества Паутинного кольца.

Они – не первые консервированные приматы, добравшиеся до орбиты Юпитера, но они – первая полностью частная экспедиция. Сетевой приемник здесь, в этой глуши, сосет через соломинку заскорузлые сопли – вокруг только пара сотен микропроб с мышиными мозгами и несколько динозавров, забытых тут НАСА и Европейским космическим агентством, а новостям исполняются целые килосекунды, прежде чем они добираются сюда. Корабль так далек от внутренней системы, что солидную часть его систем связи пришлось отвести под информационный буфер.

Амбер, вместе с половиной бодрствующих пассажиров, с восхищением наблюдает за происходящим из общей комнаты, надувного модуля в форме вытянутого цилиндра с двойными стенками, между которыми в трубах помещается значительная часть корабельных запасов воды. Дальний конец показывает видео – он в режиме реального времени транслирует трехмерный вид на катящуются под ними планету (на самом деле станция, конечно, сконструирована так, между ее обитателями и захваченными юпитерианской магнитосферой заряженными частицами оказалось как можно больше всего) «Хотела бы я там поплавать» – вздыхает Лили. «Только представьте, нырнуть в это море…» В окне появляется ее аватар верхом на доске для серфинга, устремляющийся вниз через километры вакуума.

«Неплохо тебя там пообветрит» – подкалывает кто-то – наверное, Кас. Внезапно аватар Лили, до сих пор бывший одетым в блестящий металлический плавательный костюм, приобретает текстуру жареного мяса и пытается изобразить предупредительный жест вихляющимися сосисками-пальцами.

«И тебе того же, тем же концом и по тому же месту!» Вдруг виртуальный вакуум за окном оказывается полон дергающихся, извивающихся и трансформирующихся тел (в большинстве своем человеческих) – половина детей рванули туда во «Все против всех». Это – жест напоказ, в лицо острому страху перед тем, что лежит по ту сторону тонких стенок приюта: средой действительно настолько враждебной, насколько можно судить, глядя на поджаренный аватар Лили.

Амбер возвращается к делам: она продирается сквозь ворох документов, с которыми необходимо разобраться перед началом экспедиции. Устрашающие графики и головоломные факты, извлечены из дальних уголков сознания и призваны в фокус. Юпитер весит 1,9*1027 килограмм. Имеются также двадцать девять юпитерианских лун и еще, согласно оценкам, две сотни тысяч малых тел – летающих вокруг обломков скал и кусков мусора, размерами превосходящих фрагменты кольца (а у Юпитера есть кольцо, хотя и не такое заметное, как у Сатурна). Досюда добрались, полным счетом, шесть больших государственных орбитальных платформ, и еще двести семнадцать микропроб, из которых все, кроме шести – частные и развлекательные. Первая пилотируемая экспедиция была снаряжена шесть лет назад лабораториями ESA; за ней последовали парочка сумасшедших космодобытчиков и коммерческая станция, которая разбросала полмиллиона пикопроб[141]141
  Приставки микро– и пико– не отражают реальных размеров. Граница определяется, в основном, способностью к самостоятельной работе; можно предположить, что на момент повествования пикопробы имеют полный вес не более нескольких граммов.


[Закрыть] по всей юпитерианской системе. Теперь прибыл и Сангер, а вместе с ним – и еще три банки с приматами (одна с Марса, а две других – с низкой околоземной). Похоже, вот-вот начнется бурная колонизация, хотя немного и смущает наличие четырех взаимноисключающих Больших Планов насчет того, на что в конце концов употребить массу старого доброго Юпитера…

Кто-то пихает ее.

«Эй, Амбер, что делаешь?»

Она открывает глаза. «Домашнее задание». Это Су Ан. «Слушай, мы идем к Амальтее, да? Но мы сдаем отчетность в Рено, и надо разделаться со всеми бумажками. Моника попросила помочь… Ужасно».

Ан наклоняется и читает кверх ногами: «Агентство по охране окружающей среды?»

«Ага. Прямой анализ предположительного воздействия на окружающую среду, пункт 204.6 (б), вторая страница. Они хотят, чтобы я перечислила все стоячие водоемы в пределах пяти километров от предполагаемой зоны добычи. Если раскопки ведутся ниже водного горизонта, определите радиус зоны учета как расстояние, равное максимальной глубине раскопок в метрах, умноженной на пятьсот, но не более десяти километров вниз по течению, и перечислите все подземные источники, резервуары и ручьи в указанной зоне. Для каждого водоема перечислите подвергающиеся опасности виды птиц, рыб, млекопитающих, рептилий, беспозвоночных и растений, обитающих в водоеме в пределах участка, ограниченного десятью километрами в направлении вниз по течению…»

«…от рудника на Амальтее. Которая вращается в ста восьмидесяти тысячах километров от Юпитера, у которой нет атмосферы, и где можно подхватить дозу радиации в десять грей за полчаса на поверхности[142]142
  2000 рентген в час, в двести миллионов раз больше, чем на Земле, и в миллион больше, чем в открытом космосе вдали от планет в период спокойного Солнца. Смертельная доза без радиопротекторов составляет 500 рентген.


[Закрыть]». Ан качает головой. Потом она хихикает над чем-то, безнадежно портя свой серьезный вид. Амбер поднимает взгляд.

Кто-то – наверное, Ники или Борис, швырнул в виртуальную битву на стене карикатуру на ее собственный аватар. Там ее обнимает сзади гигантский картонный пес с заячьими ушами и неправдоподобно огромной эрекцией. Он намекающе поглаживает себя и нараспев декламирует анатомически неправдоподобные предположения. «Пошли вы!» Амбер, вырванная из сосредоточения и рассерженная, задвигает электронную стопку бумаг и кидает новый аватар на экран. Это один из агентов, порожденных ею во сне прошлой ночью. Его зовут Шип, и он не слишком дружелюбен. Шип отрывает псу голову и мочится ему в трахею (анатомически правдоподобную, но притом человеческую). Пока происходит действо, она разглядывает окружающих, пытаясь определить, кто из ржущих придурков и оцепеневших ботанов вокруг мог отправить столь неприятное послание.

«Дети, успокойтесь!» Она оглядывается; кто-то из Франклинов (это темнокожая женщина лет двадцати с чем-то), нахмурясь, смотрит на них. «Неужели вы никак не способны не подраться, если вас оставить одних на полтысячи секунд?»

Амбер дуется: «Это не драка, это силовой обмен мнениями».

«Ха». Франклин со скрещенными руками и чопорно-покровительственным выражением на ее-их лице отклоняется назад, вися в воздухе. «Слышал уже. В любом случае…» Она-они машет рукой, и экран отключается. «…У меня для вас новости, несносные детки. Нашу заявку подтвердили! Завод начинает работу, как только мы прекратим цапаться и закончим пересылать все эти бумаги нотариусам. Наше время пришло, и мы отплатим за содержание…»

* * *

Амбер предается воспоминаниям о далеком-далеком прошлом – целых пять лет назад по ее субъективному времени. Кадры из просмотра: двухэтажное ранчо на американском Западе, где они поселились, пока Мать занимается ревизорской проверкой устаревающей конвейерной линии, штампующей трухлявые СБИС[143]143
  Сверхбольшие интегральные схемы, где все структурные элементы вытравливаются на одном монокристалле кремния или другого полупроводника. О том, что эта технология устарела, говорили уже и в начале XXI века, но она отличается потрясающей живучестью.


[Закрыть]-процессоры для снабжения тех проектов Пентагона, которые все-таки избежали выкоса при сокращениях бюджета. Мать нависает над ней, пугающе взрослая в своем черном деловом костюме и со своими сережками-камерами. «Да, ты пойдешь в школу. Я так сказала».

Ее Мать – светловолосая мадонна изо льда, и она – одна из самых результативных охотников за головами в Налоговом управлении. Она может заставить смертельно побледнеть бывалого исполнительного директора какой-нибудь компании одним только взглядом искоса. Амбер – восьмилетняя оторва с копной непослушных волос и противоречивой смесью личностей, не способная пока из-за недостатка опыта ощущать границу между собой и сетью, и она не знает, что и ответить. За пару секунд в слова оформляется только слабенький протест. «Не хочу-у-у…» Один из ее защитных демонов[144]144
  В операционных системах (особ. в среде Unix) – фоновый процесс, не требующий активного взаимодействия с пользователем.


[Закрыть] шепчет ей на ухо, что это не лучший подход, и она добавляет улучшения. «Они будут травить меня, мам. Я слишком отличаюсь. И потом, я знаю, ты хочешь, чтобы я социализировалась, глядя на метрику в классе, но зачем тогда дополнительный сетевой канал? Я могу социализироваться и из дома, правда-правда хорошо…»

Тут Мать делает кое-что непривычное. Она опускается на колени, так, чтобы смотреть Амбер в глаза. Комната – ретро семидесятых годов, коричневый рубчатый вельвет и кислотно-оранжевые обои с турецкими узорами. Домашние роботы попрятались, чтобы не мешать людям вершить свои дела, и они остались вдвоем на ковре. «Послушай меня, моя драгоценная». Голос Матушки, заряжен эмоциями не меньше, чем воздух в ее офисе – одеколоном, скрывающим запах страха клиентов, и полон придыхания. «Я знаю, так пишет тебе твой папа, но это неправда. Тебе нужна компания – настоящая компания, дети твоего возраста. Ты натуральна – ты не какой-нибудь сконструированный выродок, Амбер, несмотря даже на головной набор. А натуральным детям твоего возраста нужна компания, иначе они вырастают не пойми кем. Амбер, социализация – это не только переписка с себе подобными. Тебе понадобится умение обходиться с ними – в том числе с теми, кто от тебя отличается. Я хочу, чтобы ты росла счастливой, а этого не получится, если ты не научишься быть с детьми своего возраста. Ты не станешь киберотаку[145]145
  В Японии – фанат и яростный защитник какого-нибудь одного сериала или комикса.


[Закрыть]-фриком, Амбер, но чтобы быть здоровым, полагается ходить в школу – иначе ты не выстроишь свою ментальную иммунную систему. В любом случае – все, что нас не убивает, делает нас сильнее, верно?»

Это грубый морализаторский шантаж, ясный как божий день и действенный как асфальтовый каток, но аналитический модуль Амбер отмечает его значком-спрайтом сильной эмоциональности, демонстрирующим вероятность физических наказаний, если она попадется на приманку. Мать возбуждена, ее ноздри чуть расширены, частота дыхания подскочила, и заметны расширенные капилляры на щеках. Амбер уже в восемь лет вполне способна предсказать надвигающееся телесное наказание, смоделировать процесс во всех его деталях и успешно его избежать – спасибо головному набору и агентам метакортекса, которые всегда к ее услугам. Однако увы, ее телосложение и отсутствие физической зрелости – существенный гандикап при взаимодействии со взрослыми, хоть они и росли в более простые времена, и ничего не понимают. Она вздыхает и надувает губы – надо бы показать Маме, что она готова к послушанию, но еще сомневается. «Ла-а-адно. Если ты так хочешь…»

Мать встает и смотрит куда-то в пустоту – наверное, приказывает мотору «Сатурна» завестись, а дверям гаража – открыться. «Я так хочу, мое золото. Теперь иди и обувайся. Я заеду за тобой по дороге с работы. И у меня есть для тебя еще кое-что – вечером мы пойдем и вместе поглядим на новую церковь». Мать улыбается, но улыбка не касается ее глаз. Как Амбер уже выяснила, это все делается для того, чтобы дать ей воспроизведение классического среднеамериканского воспитания – Мать верит, что это совершенно необходимо перед тем, как Амбер вынесет в будущее головой вперед. Церкви нравятся ей самой ничуть не больше, чем ее дочери, но споры бесполезны. «Ты будешь хорошей девочкой, да?»

* * *

Имам собирается в гиростабилизированную мечеть на молитву.

Его мечеть не слишком велика, и у нее только один прихожанин: каждые семнадцать тысяч двести восемьдесят секунд он молится в ней наедине с самим собой. Он рассылает призыв к молитве в сеть, но в околоюпитерианском простанстве нет верующих, которые могли бы откликнуться.

В промежутках между молитвами его внимание разделено между жизненной необходимостью следить за системами жизнеобеспечения и учением. Садек, являющийся сторонником и хадиcов, и систем, основанных на познании[146]146
  Предания, составляющие второй, после Корана, источник в исламской религии; состоят из иснада – перечисления всех лиц, передававших хадис из поколения в поколения, и служащего подтверждением истинности, и матн – собственно текста. В данном случае имеются ввиду знания, полученные как откровением, так познанием.


[Закрыть], вместе с другими специалистами участвует в совместной работе, цель которой – привести в согласие учения всех известных иснадов. Выстроить основу, на которой можно исследовать суть исламского закона с новой точки зрения, в каковой основе они будут испытывать острейшую нужду, если в вопросе общения с внеземным разумом осуществится ныне ожидаемый прорыв. Цель их – ответить на трудные вопросы, осаждающие ислам в век ускоряющегося познания, и тяжесть их, в первую очередь, лежит именно на плечах Садека, как их представителя на юпитерианской орбите.

Садек – человек хрупкого сложения, у него коротко стриженые черные волосы и вечная тень усталости на лице: в отличие от экипажа приюта, со своим кораблем ему приходится управляться в одиночку. На старте его корабль – громоздкая конструкция со сверкающими алюминиевыми поверхностями – состоял из иранской разновидности капсулы Шень-Чжоу с пристыкованным к корме китайским модулем для космических станций типа «921», что смахивало на брачный полет металлической стрекозы и банки от кока-колы. Но теперь к его носу пристыкован и модуль M2P2[147]147
  Mini-magnetospheric plasma propulsion, двигатель, в котором парусом и тормозом выступает плазма, удерживаемая полем мощного магнита на корабле


[Закрыть] – плазменный парус, собранный на орбите одним из заводов парусных конструкций Daewoo. Оседлав с его помощью солнечный бриз, Садек в своей тесной космической келье добрался до орбиты Юпитера всего за четыре месяца. Для уммы его присутствие здесь – торжество, но сам Садек в чувствует здесь в первую очередь одиночество. Стоит направить зеркала его компактной обсерватории к Эрнсту Сангеру, и Садек поражается его огромными размерами и формой, в которой все подчиняется цели. Они демонстрируют эффективность западных финансовых инструментов, сделавших возможным коммерческое исследование космоса – полуавтономных инвестиционных фондов с настраиваемыми протоколами бизнес-цикла. Пророк, мир ему, возможно и осуждает ростовщичество, но ведь Он же и дал Садеку возможность видеть, как эти механизмы капитала демонстрируют свою мощь над Большим Красным Пятном…