Текст книги "Очерки Лондона"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

VII. БИРЖИ ДЛЯ НАЕМНЫХЪ КАРЕТЪ

Мы можемъ почти утвердительно сказать, что наемныя караты принадлежатъ исключительно одной столицѣ. Конечно, другіе могутъ возразить на это, что биржи для такихъ каретъ находятся и въ Эдинбургѣ; но зачѣмъ пускаться за возраженіемъ въ такую даль: можно бы просто напомнить намъ, что Ливерпуль, Манчестеръ «и другіе огромные города» (употребляя парламентское выраженіе) имѣютъ свои биржи для наемныхъ каретъ. Мы весьма охотно допускаемъ этимъ мѣстамъ содержаніе возницъ, которыя, если хотите, точно также грязны и отличаются точно такою же медленностію ѣзды, какъ и лондонскія наемныя кареты, но ни подъ какимъ видомъ не можемъ согласиться, и даже утвердительно отрицаемъ, что эти экипажи, въ отношеніи биржъ, извощиковъ и лошадей, отнюдь не могутъ быть похожи на столичные.

Для примѣра возьмите настоящую лондонскую карету – огромную, полновѣсную, стараго фасона карету – и осмѣльтесь сказать, что вы когда нибудь и гдѣ нибудь кромѣ Лондона видали подобный экипажъ. Не такъ давно и съ чувствомъ глубокаго сожалѣнія, мы замѣтили на нѣкоторыхъ биржахъ новомодныя кареты и коляски ярко-зеленаго или жолтаго цвѣта, съ колесами точно такого же цвѣта, между тѣмъ какъ каждому, кто только изучалъ этотъ предметъ, извѣстно, что въ наемныхъ каретахъ одно колесо непремѣнно должно отличаться отъ другого и краской и величиной. По неволѣ скажемъ, что это все нововведенія, улучшенія, или, вѣрнѣе, несомнѣнные признаки непостоянства вкуса и пренебреженія въ обычаямъ, освященнымъ давностію времени. Ну, согласитесь сами, къ чему наемныя кареты должны быть чисты? Наши предки находили, что онѣ очень хороши и въ грязномъ видѣ; въ этомъ самомъ видѣ онѣ дошли и до насъ. Къ чему мы, подъ вліяніемъ лихорадочнаго нетерпѣнія «прокатиться», станемъ желать быстрой ѣзды, въ то время, какъ наши предки оставались какъ нельзя болѣе довольны самой ровненькой рысцей? Не правда ли, что наши замѣчанія весьма справедливы?… Зачѣмъ же допустили кэбамъ и омнибусамъ наводнить нашу столицу? зачѣмъ позволяютъ людямъ весьма быстро проѣхать милю за восемь пенсовъ, въ то время, какъ слѣдуетъ проѣхать ту же самую милю за шиллингъ и притомъ весьма тихо? Мы затрудняемся сдѣлать отвѣтъ на эти вопросы и, не надѣясь даже придумать его въ скоромъ времени, переходимъ къ описанію нашего предмета.

Надобно замѣтить, что наше знакомство съ биржами наемныхъ каретъ продолжается съ давняго времени. Мы можемъ похвастаться этимъ знакомствомъ, потому что оно обратило насъ въ подвижную таксу на экипажи. Мы знакомы на взглядъ со всѣми лодочниками на три мили отъ Ковентъ-Гарденскаго рынка и готовы утвердительно сказать, что на томъ же самомъ пространствѣ насъ знали бы на взглядъ всѣ наемныя лошади, еслибъ большая часть изъ нихъ не поражена была слѣпотою. Мы принимаемъ самое живое участіи въ наемныхъ каретахъ, не никогда не рѣшимся править лошадьми, въ томъ убѣжденіи, что при первой нашей попыткѣ мы непремѣнно будемъ опрокинуты. Мы большіе охотники до лошадей, но никогда не ѣздимъ верхомъ. Предоставляя это средство быстро носиться по земной поверхности тѣмъ, кому оно нравится, мы смирно обращаемся къ биржамъ и начинаемъ дѣлать свои наблюденія.

Вотъ, напримѣръ, подъ самымъ нашимъ окномъ, у котораго мы пишемъ, стоитъ биржа наемныхъ каретъ. На ней теперь только одна грязно-желтоватая карета, но зато какая огромная, какая тяжелая, какая безобразная! Дверцы съ крошечными стеклами, но съ большими рамами, украшены полинялымъ гербомъ; оси окрашены красной краской, а большая часть колесъ – зеленой. Козла по бокамъ покрыты сукномъ изъ старыхъ кафтановъ, изъ чрезвычайнаго множества фуражекъ и другихъ принадлежностей мужского наряда. Изъ подъ подушки, обтянутой засаленной парусиной, торчатъ соломенки и какъ будто соперничаютъ съ сѣномъ, которое высовывается изъ щелей ящика подъ козлами. Лошади, съ понуренными головами, съ выщипанными гривами и хвостами, стоятъ на мокрой соломѣ и время отъ времени дрожатъ и брянчатъ сбруей. Иногда одни изъ нихъ поднимаетъ свою морду на ухо своей подруги и какъ будто шепчетъ, что готова всякую минуту терзать своего хозяина. Извощикъ удалился въ водокачальную будку, содержатель которой отогрѣваетъ себѣ ноги, выплясывая передъ помпой національный танецъ.

Но вдругъ служанка сосѣдняго дома отворяетъ дверь, и изъ ней бросаются четверо маленькихъ дѣтей, которыя хоромъ кричатъ: "карету!" Танцоръ-водопойщикъ бросается къ биржѣ, хватаетъ уздечки и тащитъ лошадей и карету къ сосѣднему дому и вмѣстѣ съ тѣмъ самымъ громкимъ голосомъ прикываетъ извощика. Дверь водокачальной будки распахнулась, и извощикъ, въ деревянныхъ башмакахъ, бросается къ своей возницѣ. Отголосокъ отъ стука деревянныхъ башмаковъ замолкнетъ, но зато начинаются страшная борьба и шумъ около кареты, когда извощикъ и водовозъ, общими силами и къ безпредѣльному восторгу маленькихъ дѣтей, стараются поставить карету такимъ образомъ, чтобы дверцы ей пришлись аккуратно противъ уличныхъ дверей сосѣдняго дома. О, какое всеобщее волненіе происходитъ въ этомъ домѣ! Старушка лэди, бабушка семейства, отгостила опредѣленный срокъ и теперь возвращается домой, куда-то далеко въ провинцію. Изъ дверей выносятъ коробку за коробкой, чемоданъ за чемоданомъ, и вскорѣ одна половина кареты набивается биткомъ. Дѣти суетятся, вмѣшиваются въ общую суматоху, и вотъ одинъ изъ нихъ, самый маленькій, хватаетъ зонтикъ, бросается на улицу, падаетъ на лѣстницѣ, и его, разбитаго и вопіющаго, уносятъ домой. Но вотъ семейство исчезаетъ съ улицы; наступаетъ пауза, въ теченіе которой, вѣроятно, бабушка прощается съ внучатами. Наконецъ и она появляется на улицѣ, сопровождаемая замужней дочерью съ семействомъ и двумя служанками, которыя, при помощи извощика и водовоза, усаживаютъ старушку въ загруженную карету. Замужняя дочь подаетъ салопъ и маленькую корзиночку, въ которой навѣрное помѣщены маленькая фляжка съ желудочными каплями и сверточекъ сандвичей. Ступеньки кареты поднимаются, дверца хлопаетъ. "Къ Золотому Кресту въ контору дилижансовъ" – прокричалъ водовозъ, "прощайте, бабушка!" – провизжали дѣти, и карета съ звонкимъ дребезгомъ покатилась по улицѣ самой скромной рысью. Мама и дѣти удаляются въ покои; одинъ только шалунъ опрометью бросается на улицу и заставляетъ преслѣдовать себя молоденькую горничную, которая не безъ удовольствія пользуется этимъ случаемъ и обнаруживаетъ всю свою ловкость и граціозность. Возвратясь съ бѣглецомъ къ крыльцу, она бросаетъ черезъ дорогу выразительный взглядъ (не знаемъ только, на кого – на насъ или молодого лавочника), запираетъ дверь, и биржа передъ нашимъ окномъ совершенно опустѣла.

Часто, и притомъ съ особеннымъ удовольствіемъ, любовались мы безпредѣльнымъ восторгомъ какой нибудь служанки, когда она помѣстится въ карету, которую наняла для своихъ господъ, или тѣмъ неизъяснимымъ удовольствіемъ, которое испытываютъ мальчики, когда имъ сдѣлаютъ подобное порученіе и когда они взберутся на козлы. Но не помнимъ забавнѣе сцены, которую представила намъ свадебная партія, въ одно прекрасное утро, на улицѣ Тоттенхамъ. Эта партія выступила изъ маленькой улицы, расположенной близъ сквера Фитцрой, и состояла изъ невѣсты въ бѣломъ кисейномъ платьѣ, изъ свадебной подруги – маленькой, полненькой и веселой молодой женщины, одѣтой въ точно такой же костюмъ, какъ и невѣста – изъ жениха и его избраннаго друга, въ синихъ фракахъ, жолтыхъ жилетахъ, бѣлыхъ панталонахъ и, въ добавокъ, въ берлинскихъ лайковыхъ перчаткахъ. Всѣ они остановились на углу улицы и кликнули карету съ видомъ неизъяснимаго достоинства. Едва только помѣстились они, какъ подруга невѣсты сняла съ себя пунцовую шаль, небрежно набросила ее на дверцы и прикрыла нумеръ кареты, – вѣроятно, съ тою цѣлью, чтобы привести въ заблужденіе простодушныхъ прохожихъ, заставивъ ихъ подумать, что карета не наемная, но принадлежитъ частному лицу. Вполнѣ увѣренная въ успѣхъ этой выдумки, партія продолжала свой путь въ полномъ удовольствіи, вовсе не подозрѣвая, что позади кареты прибитъ былъ измѣнническій нумеръ, огромный какъ аспидная доска какого нибудь школьника. Шиллингъ за милю! да это неслыханная дешевизна! За подобное удовольствіе право можно заплатить и пять шиллинговъ, особливо при свадебной оказіи.

Если вникнуть во всѣ подробности наемной кареты, отъ начала ея существованія до окончательнаго разрушенія, то, безъ сомнѣнія, изъ этого вышла бы преинтересная брошюрка. По нашему мнѣнію, автобіографія наемной кареты, окончившей свое земное поприще, должна быть такъ же интересна, какъ и автобіографія какого нибудь непризнаннаго драматурга. Сколько повѣстей мы бы услышали о людяхъ, которыхъ возила она по поводу занятій, удовольствій или печальныхъ происшествій! сколько грустныхъ разсказовъ объ однихъ и тѣхъ же людяхъ, не въ различные періоды: о молоденькой провинціялкѣ, обратившейся впослѣдствіи въ модную и нарядную женщину, а наконецъ въ нищую! о неопытномъ прикащикѣ, обратившемся впослѣдствіи въ расточительнаго мота и наконецъ въ позорнаго мошенника!

Говорить ли что нибудь о кэбахъ? Кэбъ весьма хорошій экипажъ, особливо, когда дѣло пойдетъ на быстроту, когда вы рискуете своей головой, когда вамъ дается на выборъ жизнь или смерть – ваше временное жительство или вѣчное. Кромѣ недостатка въ кэбѣ той величественной осанки, которую мы съ перваго взгляда усматриваемъ въ наемной каретѣ, не должно забывать и того, что кэбъ принадлежитъ къ числу новѣйшихъ экипажей, и что онъ никогда не подвергался превращеніямъ. Кэбъ всегда, отъ перваго его появленія въ свѣтъ, былъ и будетъ кэбомъ, между тѣмъ какъ наемная карета служитъ вѣрнымъ выраженіемъ минутнаго блеска и великолѣпія: это – жертва прихотливой моды, возница какой нибудь старинной англійской фамиліи, носящей гербъ, – парадный экипажъ, украшаемый нѣкогда ливрейными лакеями. Прошла пора, мода измѣнилась – и карета, лишенная всѣхъ блестящихъ украшеній, быстро перенесла всѣ степени униженія, поступила на руки извощиковъ и наконецъ является на биржѣ!

VIII. ЛОНДОНСКІЯ УДОВОЛЬСТВІЯ

Желаніе людей средняго сословія подражать нравамъ и обычаямъ тѣхъ, кого богатство и почести введи въ высшій кругъ общества, очень часто составляетъ довольно замѣчательный предметъ и нерѣдко рождаетъ въ душѣ благоразумнаго человѣка искреннее сожалѣніе. Негоціянты и конторщики, съ супругами, преданными чтенію фэшіонебельныхъ романовъ, и съ дочерьми, непремѣнными членами какой нибудь столичной библіотеки для чтенія, составляютъ, въ видѣ скромнаго подражанія баламъ Алмака,[2]2
  Балы Алмака извѣстны въ Лондонѣ своимъ веліколѣпіемъ. Они бываютъ по пятницамъ, въ теченіе лѣтняго сезона, и образуются исключительно изъ членовъ лучшихъ англійскихъ фамилій. Нѣсколько дамъ изъ высшаго аристократическаго круга назначаются покровительницами этихъ собраній. Желающій участвовать въ этихъ балахъ долженъ сначала записаться въ книгу, которая ведется самими покровительницами (что для нѣкоторыхъ лицъ бываетъ сопряжено съ большими затрудненіями), и потомъ платятъ за каждое посѣщеніе по пяти шиллинговъ. Прим. перев.


[Закрыть] свои собственныя собранія и прогуливаются въ закоптѣлой «огромной залѣ» второстепенной гостиницы съ такимъ самодовольствіемъ, какое понятно однимъ только весьма немногимъ избраннымъ, получившимъ право выказать все свое наружное великолѣпіе въ этомъ исключительномъ скопищѣ моды и моднаго сумасбродства. Съ молоденькими лэди, прочитавшими пламенное описаніе «волшебной ярмарки въ аристократическомъ кругу», внезапно дѣлается стремленіе къ человѣколюбивымъ подвигамъ. Передъ ихъ хорошенькими глазками начинаютъ возникать очаровательныя видѣнія страстныхъ поклонниковъ и супружеской жизни. Онѣ вдругъ открываютъ, что какое-то благотворительное и вполнѣ заслуживающее покровительства заведеніе, о которомъ, по неизъяснимому случаю, никогда не было слышно, находится въ самомъ жалкомъ положеніи. Вслѣдствіе этого открытія, немедленно нанимается огромная зала какого нибудь Томсона или Джонсона, и вышесказанныя лэди, изъ одного лишь человѣколюбія, обрекаютъ себя выставкѣ на цѣлые три дня, съ двѣнадцати до четырехъ часовъ, и собираютъ добровольное приношеніе въ пользу страждущаго заведенія! Впрочемъ, за исключеніемъ этого класса общества и весьма немногихъ безразсудныхъ и незначительныхъ лицъ, мы не думаемъ, чтобы страсть къ подражанію была развита въ другихъ въ высшей степени. Наблюдая съ удовольствіемъ различную характеристику удовольствій, которымъ предаются различныя сословія, мы выбрали ее предметомъ этой статьи и почти увѣрены, что она не будетъ лишена интереса для нашихъ читателей.

Если можно допустить, что коренной житель Сити, оставивъ въ пять часовъ кофейный домъ Ллойда[3]3
  Кофейный домъ Ллойда находится близь Лондонской биржи и служитъ любимымъ собраніемъ негоціянтовъ, маклеровъ, конторщиковъ и другихъ торговыхъ лицъ и служитъ также мѣстомъ справокъ о прибытіи и отбытіи кораблей. Для этой цѣли ведутся здѣсь особенныя книги. Морскія новости являются сюда ранѣе всякихъ другихъ мѣстъ. Прим. перев.


[Закрыть] и отправившись въ Хаким, Клаптонъ, Стамфордъ или другое загородное мѣсто, станетъ искать себѣ удовольствія, то онъ нигдѣ не отъишетъ его, какъ только въ своемъ садикѣ. Въ этомъ садикѣ онъ рѣшительно ничего не дѣлаетъ своими руками, но, несмотря на то, чрезвычайно гордится имъ, и если вы хотите, чтобы любезность ваша къ младшимъ дочерямъ богатаго негоціянта не осталась безъ вниманія со стороны родителя, то старайтесь какъ можно больше выхвалять каждый кустикъ, каждый цвѣточекъ, каждую травку въ его садикѣ. Если вы не имѣете особеннаго дара краснорѣчія и не находите предметовъ для интереснаго разговора за обѣдомъ, то во всякомъ случаѣ, чтобы остаться во мнѣніи хозяина любезнымъ человѣкомъ, мы совѣтуемъ вамъ выражать какъ можно сильнѣе похвалу и восхищеніе его садику, – но отнюдь не его вину. Утромъ, передъ отправленіемъ въ городъ, онъ непремѣнно обойдетъ вокругъ садика и сдѣлаетъ замѣчанія насчетъ сохраненія чистоты въ рыбномъ пруду. Если вы пріѣдете къ нему въ праздничный день, въ лѣтнюю пору, за часъ до обѣда, то непремѣнно найдете его на лугу противъ задняго фасада дома, гдѣ онъ, въ креслахъ, читаетъ воскресную газету. Вблизи отъ него вы, весьма вѣроятно, увидите прекраснаго попугая, въ огромной мѣдной клѣткѣ. Можно держать пари десять противъ одного, что старшія двѣ дочери прогуливаются въ одной изъ боковыхъ аллей, въ обществѣ двухъ молодыхъ джентльменовъ, которые держатъ надъ дѣвицами зонтики и гуляютъ вмѣстѣ съ нимъ, вѣроятно, для того только, чтобъ прикрывать ихъ отъ солнца, между тѣмъ какъ самая младшая отрасль фамиліи, подъ присмотромъ няньки, безмолвно бродитъ въ тѣни. За исключеніемъ этихъ случаевъ, любовь къ садику проистекаетъ, по видимому, болѣе отъ сознанія, что онъ владѣетъ имъ, нежели отъ дѣйствительнаго наслажденія. Когда онъ увозитъ васъ въ будничный день къ своему обѣду, то обыкновенно онъ бываетъ очень утомленъ утренними занятіями и въ добавокъ чрезвычайно сердитъ. Но когда скатерть со стола исчезнетъ и когда онъ выпьетъ рюмки четыре своего любимаго портвейна, тогда отдастъ приказаніе открыть французскія окна столовой, которыя, безъ всякаго сомнѣнія, выходятъ въ садъ, накидываетъ на голову шолковый платокъ и, развалившись въ кресла, начинаетъ исчислять всѣ прелести сада и всѣ издержки, которыя употребляются на его содержаніе. Конечно, это дѣлается для того, чтобъ произвесть на васъ впечатлѣніе и дать вамъ понятіе о существенныхъ достоинствахъ сада и о богатствѣ его владѣтеля. Вы, какъ другъ семейства, слушаете съ величайшимъ вниманіемъ, и когда предметъ разговора совершенно истощится, богатый владѣтель прекраснаго сада безъ всякихъ церемоній отправляется спать.

Кромѣ этого бываетъ еще другой, совершенно различный классъ народа, для котораго садъ составляетъ неисчерпаемый источникъ удовольствій. Особа этого класса обитаетъ гдѣ нибудь поблизости Лондона: положимъ хоть на Хампстэдской нли Килбурнской дорогѣ, или на какой нибудь другой дорогѣ, гдѣ домики весьма миніатюрны и имѣютъ позади крошечные садики. Онъ и его жена, которая также опрятна и полна, какъ и супругъ, живутъ въ одномъ и томъ же домикѣ лѣтъ двадцать, и именно, съ тѣхъ поръ, какъ онъ оставилъ всѣ свои занятія. Семейства у нихъ нѣтъ. Былъ, впрочемъ, нѣкогда сынокъ, но и тотъ на пятомъ годикѣ скончался. Портретъ ребенка виситъ надъ каминомъ въ лучшей гостиной, и маленькая телѣжка, которую онъ любилъ возить по садику, хранится какъ самыя рѣдкая драгоцѣнность.

Въ хорошую погоду старый джентльменъ почти безвыходно бываетъ въ садикѣ. Если сырость не позволяетъ ему выйти изъ комнаты, то онъ любуется своимъ садикомъ изъ окна. Онъ всегда чѣмъ нибудь занятъ въ своемъ садикѣ: вы всегда увидите, что онъ или копаетъ землю, или подметаетъ дорожки, или подрѣзываетъ и пересаживаетъ цвѣты, и дѣлаетъ это съ чистосердечнымъ удовольствіемъ. Весной, намъ кажется, не бываетъ конца посѣву сѣмянъ и втыканію надъ ними палочекъ, съ билетиками, которые выглядятъ безчисленнымъ множествомъ надгробныхъ эпитафій. Вечеромъ же, при захожденіи солнца, вы непремѣнно изумитесь, увид 23;въ, съ какимъ онъ усердіемъ таскаетъ огромную лейку и поливаетъ куртинки. Другое и не послѣднее его удовольствіе составляетъ газета, которую онъ прочитываетъ каждый день отъ начала до конца, и во время завтрака сообщаетъ своей половинѣ самыя интересныя новости. Старушка-лэди въ особенности любитъ цвѣты: это подтверждается кустами гіацинтовъ и геранія въ переднемъ полисадникѣ. Садикомъ, впрочемъ, она немало гордится, и когда на одномъ изъ четырехъ кустовъ крыжовника величина ягодъ окажется болѣе обыкновенной, то подобныя ягоды тщательно собираются и выставляются на столъ подъ стекляннымъ колпакомъ, въ назиданіе посѣтителямъ, которыхъ надлежащимъ образомъ увѣдомляютъ, что плодъ этотъ дало растеніе, посаженное собственными руками мистера такого-то. Въ лѣтній вечеръ, когда огромная водяная кадка наполнится и опорожнится по крайней мѣрѣ разъ пятнадцать и когда старая чета совершенно утомится отъ поливки цвѣтовъ, вы увидите ихъ въ маленькой бес 123;дкѣ, гдѣ они наслаждаются тихими и теплыми сумерками и наблюдаютъ тѣни, которыя падаютъ на садъ и которыя, постепенно дѣлаясь гуще и мрачнѣе, затемняютъ наконецъ всѣ краски любимыхъ цвѣтовъ. Не правда ли, что эти сумерки и эти тѣни изображаютъ эмблему тѣхъ годовъ, которые безмолвно пролетѣли надъ головами счастливой четы, постепенно заглушая въ своемъ теченіи блестящій радужный цвѣтъ раннихъ надеждъ и ощущеній. Вотъ въ чемъ состоитъ любимое удовольствіе этихъ двухъ созданій, и они не гонятся за другимъ. Они имѣютъ въ самихъ себѣ обильные матеріялы спокойствія и довольствія. Единственное желаніе каждаго изъ нихъ: это – умереть одному прежде другого.

Пусть не подумаетъ читатель, что представленныя нами два лица вымышленныя. Прежде бывало такихъ стариковъ довольно много; но въ настоящее время число ихъ значительно уменьшилось и, можетъ быть, еще болѣе уменьшится. Женское ли воспитаніе новѣйшихъ временъ, или стремленіе за безразсудными требованіями свѣта сдѣлали нынѣшнихъ женщинъ неспособными къ подобной спокойной домашней жизни, въ которой онѣ показались бы гораздо прекраснѣе, нежели въ самыхъ многолюднѣйшихъ собраніяхъ? Вотъ предметы, которые составляютъ вопросъ; но разрѣшать его мы не имѣемъ особеннаго расположенія.

Обратимся теперь къ другой части лондонскаго народонаселенія, которой удовольствія представляютъ такой рѣзкій контрастъ, какой только можно вообразить. Мы хотимъ сказать здѣсь нѣсколько словъ о тѣхъ людяхъ, которые ищутъ удовольствія по однимъ только воскресеньямъ, и потому просимъ нашихъ читателей представить себѣ, что они стоятъ рядомъ съ нами въ какомъ нибудь извѣстномъ деревенскомъ "чайномъ садикѣ".[4]4
  «Tea gardens» – «чайные садики». Это названіе придается всѣмъ вообще небольшимъ загороднымъ публичнымъ мѣстамъ. Прим. пер.


[Закрыть]

Подуденный зной сегодня невыносимъ, и толпы людей прибываютъ ежеминутно. Какой ужасный шумъ, какая пыль! Мужчины и женщины, мальчики и дѣвочки, хорошенькія дѣвицы и счастливые супруги, грудные ребенки на рукахъ и маленькія дѣти въ миніатюрныхъ коляскахъ, трубки и шримсы, сигары и цвѣты, чай и табакъ! Джентльмены, въ яркихъ жилетахъ, съ стальными цѣпочками, прогуливаются по узенькимъ аллейкамъ, по трое въ рядъ, съ изумительной важностью. Лэди, въ огромными, длинными бѣлыми носовыми платками, похожими на небольшія скатерти, гоняются одни за другой по зеленому лужку самымъ игривымъ и интереснымъ образомъ, съ той цѣлью, чтобы привлечь къ себѣ вниманіе помянутыхъ трехъ джентльменовъ. Мужья, въ отдаленіи, съ безпечнымъ видомъ приказываютъ подать имбирнаго пива своимъ супругамъ, въ то время, какъ послѣднія, съ тою же безпечностью къ своему здоровью и безъ всякаго вниманія на дурныя послѣдствія, уничтожаютъ огромныя количества шримсовъ. Юноши, съ огромными шолковыми шляпами, балансируюшими у нихъ на затылкахъ, курятъ сигары и стараются показать видъ, что они большіе любители ихъ и знатоки. Джентльмены въ розовыхъ рубашкахъ и синихъ жилетахъ время отъ времени спотыкаются на свои трости или поставляютъ этимъ орудіемъ преграду для другихъ пѣшеходовъ.

Нѣкоторыя украшенія этихъ людей вызываютъ улыбку на ваши лицо; но замѣтьте, что всѣ гости опрятны, счастливы и какъ нельзя болѣе расположены къ удовольствію, къ добродушію и дружелюбію. Посмотрите, какъ дружелюбно и довѣрчиво говорятъ между собою вотъ эти двѣ молоденькія женщины, въ хорошенькихъ шолковыхъ платьяхъ, несмотря, что знакомство ихъ продолжается не болѣе получаса. Предметомъ разговора ихъ служитъ маленькій мальчикъ, самый миніатюрный образчикъ смертныхъ въ трехъ-угольной розовой атласной шляпѣ съ черными перьями. Этотъ мальчикъ принадлежитъ одной изъ разговаривающихъ женщинъ. Мужья этихъ женщинъ, въ синихъ фракахъ и каштановыхъ панталонахъ, съ трубками, гуляютъ взадъ и впередъ по аллеѣ. Партія въ бесѣдкѣ, противоположной нашей, можетъ послужить прекраснымъ образцомъ большинства здѣшнихъ посѣтителей. Это – отецъ, мать и бабушка; молодой человѣкъ, молодая женщина и еще одна особа, которую величаютъ "дядюшкой Биллемъ" и который, какъ видно по всему, служитъ душою общества. При всемъ этомъ собраніи находится съ полъ-дюжины дѣтей…. но едва ли нужно упоминать объ этомъ, потому что подобное явленіе считается здѣсь дѣдомъ весьма обыкновеннымъ.

Замѣтьте невыразимый восторгъ старушки-бабушки при неподражаемой шуткѣ дядюшки Билля, когда онъ потребовалъ "чаю для четверыхъ, а хлѣба съ масломъ для сорока"; замѣтьте громкій взрывъ смѣха, который слѣдуетъ за тѣмъ, какъ Дядюшка Билль прилѣпилъ бумажный хвостикъ къ фалдамъ нерасторопнаго лакея. Молодой человѣкъ, какъ видно, весьма неравнодушенъ къ племянницѣ дядюшки Билля, а дядюшка Билль дѣлаетъ въ полголоса своего рода замѣчанія, какъ, напримѣръ: "не забудьте и меня пригласить къ обѣду", "я, право, не прочь бы отъ свадебнаго пирога", "я буду крестнымъ отцомъ перваго новорожденнаго, на котораго заранѣе держу пари, что онъ будетъ мальчикъ", и такъ далѣе; замѣчанія эти сколько загадочны для молодыхъ людей, столько же и восхитительны для стариковъ. Что касается бабушки, то она находится въ полномъ восхищеніи и смѣется до такой степени непринужденно, что ея смѣхъ обращается въ припадки кашля, которые прекращаются, по совѣту дядюшки Билля, нѣсколькими глотками легонькаго грога, составленнаго дядюшкой Биллемъ для всего общества, именно съ тою цѣлью, чтобы предотвратить вредное вліяніе вечерней атмосферы, особливо послѣ такого изумительно знойнаго дня!

Но вотъ наступаютъ сумерки, и въ толпахъ народа замѣтно необыкновенное движеніе. Поле, идущее къ городу, усѣяно народомъ; маленькія коляски и телѣжки везутся съ крайнимъ изнеможеніемъ. Дѣти утомились и утѣшаютъ себя и общество весьма немузыкальнымъ крикомъ или прибѣгаютъ къ болѣе пріятному развлеченію, и именно: ко сну. Матери начинаютъ желать поскорѣе быть дома. Дѣвицы становятся сантиментальнѣе обыкновеннаго, потому что часъ разлуки быстро наступаетъ. Чайные сады, при свѣтѣ двухъ тусклыхъ фонарей, повѣшенныхъ на деревьяхъ, для удобства курящей публики, принимаютъ печальный видъ, и лакеи, которые въ теченіе шести часовъ безпрерывно бѣгали по саду, начинаютъ чувствовать усталость и вмѣстѣ съ тѣмъ пересчитывать посуду и высчитывать свои барыши.