Текст книги "Женщина без имени"

Автор книги: Чарльз (Чарлз) Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 8

В ту ночь мы сказали немного. Кейти не спрашивала, мы не предлагали ответы. Круги под ее глазами стали глубокими и темными. Она выглядела изможденной. Опустошенной. До крайности уставшей. Приняв решение, она ушла в мою каюту, закрыла дверь и рухнула в постель.

И оставалась там пять дней.

Каждые несколько часов я проходил по палубе, заглядывал в окно каюты и видел, что она лежит в кровати, свернувшись калачиком, подтянув колени к подбородку, обхватив себя руками. Она редко двигалась, подушка намокла от слюны. Думаю, она долго жила своими запасами, черпала из своих резервов. Наверное, дольше, чем кто-либо подозревал. Когда Кейти просыпалась, она не ела, не разговаривала. Она тихонько вставала, шла в ванную комнату, пила немного воды и падала обратно в постель.

Стеди позвонил в приход и предупредил, что берет несколько дней отпуска. Его поняли. Там знали, что он был священником Кейти Квин, и ее смерть не могла не ранить его. Когда он сказал, что был в «Седьмом небе» накануне и что, вероятно, он был последним человеком, который видел ее живой, ему сказали:

– Возьмите столько времени, сколько вам нужно.

* * *

«Снежную королеву» нашли в первый же вечер. Поисковые команды тщательно обыскали место происшествия. Снимки аквалангистов, державших в руках фрагменты лодки, появились на первой полосе «Майами Геральд». Один из водолазов держал в руке изуродованный и обгоревший iPhone Кейти. Эффект был мгновенным и всеобщим. О ее смерти в течение недели говорили на всех каналах всех сетей и в каждой передаче. Во второй вечер я отправился в Чоколоски, надвинул бейсболку пониже на глаза и выпил пива в баре исторического клуба «Род энд Ган».

В баре было полно прессы и горюющих фанатов. По телевизору все голливудские звезды из первого списка, сменяя друг друга, говорили о трагедии. Об их подруге Кейти. В одном из репортажей сообщили, что поврежденный пламенем iPhone Кейти был продан за шестизначную сумму на eBay.

Я допил пиво, сел в лодку и вернулся в свое убежище под деревьями. В заливе уже появилось место поклонения. Кто-то водрузил гигантский крест из белых пластиковых труб рядом с корпусом ее лодки. Корпус накрыли сеткой, к которой другие привязывали или приклеивали скотчем записки. Некоторые бросали кирпичи, привязывая к ним целлофановые пакеты со слезливыми письмами. Другие оставляли записки в бутылках, и течение уносило их туда, куда ему захочется. Нескончаемая процессия лодок, которых я никогда не видел, тянулась от Чоколоски до «могилы». Некоторые приплывали даже из Майами. В течение следующих дней появились еще кресты. Деревянные, металлические, но большинство из ПВХ или пластиковых труб, потому что такие кресты простоят дольше и выдержат штормы. Через четыре ночи после «смерти» Кейти более семидесяти пяти лодок бросили якорь возле того, что получило название «водного мемориала». Торжественная обстановка. Люди говорили, понизив голос. Воздух наполнили запахи сигарет, застарелого пива, рома и кокосового масла. На этот момент из воды рядами поднималось уже порядка сорока крестов. Телевизионные сети наняли несколько барж, бросили якорь возле освещенного свечами корпуса лодки и круглосуточно вели репортажи в прямом эфире, пока церемония продолжалась и число лодок росло, как будто Кейти Квин могла в любой момент подняться из воды.

Но Кейти Квин не была Фениксом.

Какой-то парень на яхте длиной сто десять футов поставил на палубе два плоских телевизора – с диагональю дюймов семьдесят, – подключил к ним колонки такого же размера и непрерывно проигрывал фильмы с ее участием. Поминки длились всю ночь. Я проплыл по периметру, за пределами освещенной зоны, удивленный количеством лодок и людей и их преданностью той, кого они не знали по-настоящему и с кем никогда не встречались. Я выключил сигнальные огни и вернулся под покровом темноты. Я знал, что совсем скоро у нас появится кто-нибудь с камерой и микрофоном и начнет задавать вопросы. «Вы видели взрыв?»

* * *

В тот вечер мы со Стеди провели «Прочитанный роман» и «Джоди» между островами туда, где только дух Оцеолы смог бы нас найти. И это было правильно, потому что вода буквально кишела лодками. Кейти Квин была зрелищем в жизни, и ее фанаты старались сделать так, чтобы и ее смерть стала таковым. На шестое утро Кейти проснулась на лодке далеко за деревьями. Было уже светло. Мы со Стеди потягивали кофе и лодырничали. Кейти вошла, шаркая ногами. Ее глаза превратились в щелочки. Она села к столу, натянула рукава свитера до кончиков пальцев и спрятала руки под подбородком. Круги под ее глазами все еще не исчезли, но все-таки стали не такими темными и, возможно, менее глубокими.

Стеди налил Кейти кофе, и мы все сидели в молчании. Через несколько минут она кивком указала на пейзаж вокруг лодки:

– Вид изменился.

Стеди кивнул.

– Тебя ищет много людей.

Она сделала глоток кофе.

– Какой сегодня день?

Стеди негромко ответил:

– Суббота.

Кейти отпила еще кофе, считая дни.

– Которая?

Священник улыбнулся.

– Ты проспала лучшую часть недели. – Обеими руками он взял ее ладонь. – Кейти, мне нужно вернуться на несколько дней. – Стеди посмотрел на меня. – Оставляю тебя здесь с Санди. – Он снова улыбнулся. – Если будешь хорошо себя вести, возможно, тебе удастся убедить его показать свой домик в Эверглейдсе.

Я произнес единственную испанскую фразу, которую знал:

– Mi casa es su casa[11]11
  Мой дом – твой дом.


[Закрыть].

Стеди улыбнулся.

– Меня не будет несколько дней. Пока ты будешь рядом с Санди, тебя никто здесь не найдет. Если тебе что-нибудь понадобится, нужно только попросить.

Кейти кивнула.

– Стеди?

– Да?

Ее пальцы бездумно крутили кружку.

– Как вы сможете сказать обо мне «прах к праху»? То есть… вы же отправляетесь на мои похороны, верно?

Он кивнул, посмотрел вдаль на воду.

– Это этическая и моральная дилемма, но… – Он посмотрел на меня. – Подобная дилемма мне знакома.

Кейти покачала головой.

– Я не могу просить вас сделать это.

Стеди засмеялся:

– Слишком поздно.

– Но… – Ее голос дрогнул. – Как вы можете делать это, когда знаете, что лжете?

Стеди откинулся на спинку, скрестил ноги.

– Однажды мне довелось услышать исповедь немца, который при Гитлере два года прятал евреев в подвале своего дома. Он сказал, что СС регулярно обыскивало его дом. Он каждый раз отрицал, что кого-то прячет. И семья в подвале выжила. Дети их детей носят его имя. – Стеди посмотрел на меня. – Думаю, Господь посмотрит на мою ложь так же, как он посмотрел на эту.

– Как это? – спросила Кейти.

Священник рукавом смахнул пот со лба:

– С улыбкой на челе.

Когда Стеди начинал рассказывать истории, все реагировали по максимуму. С минуту мы сидели молча. Я спросил:

– Почему тот немец признался в этом вам?

– Он не признавался в этом.

– В чем же он признался?

– В конце войны он выстрелил в лицо офицеру СС и хотел знать, считаю ли я это убийством.

– И что вы ему сказали?

Стеди встал. Цвет его лица изменился. На шее висел крест.

– Я сказал ему, что нет.

Глава 9

Я отвез Стеди в Чоколоски, и оттуда его забрал один из его священников. Стеди попросил Кейти составить список необходимых ей вещей, и она записала все на маленьком желтом листочке для заметок. Я все купил, от зубной пасты до прокладок и дезодоранта.

Ее история была всюду и у всех на устах. Главной нотой было сожаление. Или чувство потери. Что-то вроде: «Какой ужас. Какая потеря». И большинство людей качали головами. Учитывая близость города к месту взрыва, на каждой парковке стояли ощетинившиеся антеннами фургоны телеканалов, и заезжие репортеры все как один говорили одно и то же: «Кейти больше нет. И никто не знает, почему. Да здравствует Королева». Их попытки докопаться до правды ни к чему не приводили. Может, оно и к лучшему, что Кейти этого не слышала.

Уже перед тем, как уехать из города, я зашел в «Далилу», комиссионный магазин с полками секонд-хенда и винтажной одежды. Я предполагал, что Кейти носит четвертый размер, но купил все размеры, от второго до шестого. Я приобрел несколько купальников, джинсы, футболки, свитер, толстовки, ветровку с капюшоном, несколько обрезанных шортов, шлепанцы, широкополую шляпу фиолетового оттенка, подходящую для леди, несколько крупных очков от солнца, которые скроют половину ее лица, новое женское белье «Жокей» и три банданы: голубую, цвета лайма и красную.

Я поднялся на «Джоди» – солнцезащитные очки на лице, – включил двигатель и оставил его работать на холостом ходу, пока укладывал покупки. Над моим плечом раздался голос:

– Я хочу на три дня нанять тебя и твою лодку. Даю пять тысяч долларов.

Я повернулся. Высокий худой мужчина с крашеными черными волосами, собранными в «конский хвост», с диктофоном и цифровым фотоаппаратом на шее стоял у самой воды. Его глаза были пронизывающего голубого цвета, ногти покрыты черным лаком, глаза как будто подведены черным, татуировки в виде драконов поднимались по обе стороны шеи и уходили за ухо. Я сразу вспомнил индейца Квикега из «Моби Дика». Мужчина, стоявший позади него, – тучный, в шляпе с опущенными полями, – держал большую и дорогую на вид видеокамеру. Он напомнил мне пирата Сми из «Питера Пена». Квикег был примерно одного роста со мной, чуть выше шести футов. Сми был ниже ростом, кряжистее, и руки у него были мясистее. Оба явно занимались историей гибели Кейти и не сомневались в собственной значимости.

Я покачал головой:

– Я не местный. Я вам не помощник.

Высокий мужчина хмыкнул и спустился в мою лодку. Оператор последовал за ним.

– Сомневаюсь. Я неплохо разбираюсь в людях и, судя по загару на твоем лице ниже очков, по твоей обветренной коже, по тому, как ты привел сюда свою лодку, и по тому, как ты обошел все магазины в городе, пока мы тут топчемся на месте, не говоря уже о твоей тщательно ухоженной, но видавшей виды лодке и потемневшим пробковым рукояткам твоих спиннингов, я бы сказал, что ты знаешь эти воды не хуже остальных. – Он протянул пачку наличных. – Семь тысяч.

Тут я задумался о том, не был ли он свидетелем того, как я делал покупки в «Далиле».

– Спасибо, но… – Я похлопал по консоли и отклонил ее. – Лодка не сдается.

Я не сводил глаз с оператора, потому что в ту минуту, как он включит камеру, он вместе со своей камерой полетит в воду.

Худой улыбнулся:

– А как насчет тебя? Все можно купить.

Я пробыл в обществе этого парня чуть больше пятнадцати секунд, но мне уже хотелось принять душ. Я отвязал носовой канат и возвращался к консоли, когда он встал между мной и рулевым колесом. Он оказался достаточно близко ко мне, чтобы я смог разглядеть, что подводка на его глазах – это татуировка. Перманентная гей-подводка. Его голос звучал самодовольно, выдавая высокое мнение о самом себе.

– Я – авторизованный биограф Кейти Квин. И единственный, кто… – он поднял брови, – уполномочен ею, если вы понимаете, что я имею в виду. – Он отвел глаза, потом снова посмотрел на меня, пока его доблесть резонировала над водой. – А еще я автор книги, которая сейчас занимает десятое место в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Учитывая всеобщее безумие, – он откинул голову назад, – к сегодняшнему вечеру я возглавлю этот список.

Он указал на залив и постарался придать голосу непринужденность. Квикег думал, что произвел на меня впечатление. Этого не случилось. Он продолжал:

– Основываясь на последних событиях, мы выпускаем новое издание, добавляем несколько новых глав. Авторитетная работа. – Он указал на Сми. – CNN снимает документальный фильм о моих исследованиях. Первый выпуск выйдет на этой неделе, и еще несколько передач будет в этом месяце.

Я увеличил число оборотов двигателя.

– Что ж, желаю удачи в вашей работе.

Он положил руку мне на плечо, пощелкивая пальцами другой.

– Мы знакомы?

Я посмотрел на его руку.

– Сомневаюсь.

– Я редко забываю лица.

Сми вскинул камеру на плечо и направил ее на мое лицо. Красный огонек на ней подсказал мне, что он снимает. Я не стал медлить. Я дал обратный ход и опустил рычаг дросселя. Разумеется, мои незваные гости не успели среагировать. Рывок выбросил Сми вместе с его камерой в воду. Квикег приземлился на задницу на носу. Я нагнулся к нему, мое лицо в нескольких дюймах от его лица.

– Хочешь уйти с этой лодки или предпочитаешь вылететь, как твой мокрый друг?

Он встал, наши глаза оказались на одном уровне, и ничего не сказал. Он был ловкий, не испуганный.

Вспенивая поверхность воды, Сми месил ее и проклинал меня и всю мою родню, потому что его камера ценой в сорок с чем-то там тысяч долларов оказалась на глубине в четырнадцать футов среди колонии устриц. Я почти уверен, что соленая вода не пойдет на пользу цифровой записи.

Квикег отступил. Пачка долларов, перетянутая резинкой, осталась лежать на носу. Я поддел резинку пальцем и швырнул деньги ему. Он поймал их, его брови сошлись на переносице. На пристани собралась небольшая толпа. Пора исчезнуть. Я натянул бейсболку поглубже, повернул «Джоди» по ветру и пустился в долгий путь домой.

То, на что должно было уйти около часа, заняло у меня почти четыре. Этого времени хватило, чтобы я понял: вся эта усиливающаяся акулья активность означает, что моя лодка – это последнее место, где стоило оставаться Кейти Квин. С тем же успехом она могла бы сидеть на лавочке в Центральном парке.

Солнце уже садилось, когда я прыгнул на корму «Прочитанного романа» и обнаружил ее сидящей на носу, спиной ко мне, колени прижаты к груди. Кейти смотрела вдаль поверх мангровых верхушек. Я опустился на колени рядом, и она втянула носом воздух, потом рукавом вытерла лицо. Кейти покачала головой.

– Ты наверняка думал, что слезы у меня уже кончились?

Я не ответил.

Она посмотрела на меня.

– Ты думаешь, что я поступаю неправильно? Ставлю Стеди в такое положение, в котором он сейчас оказался?

Я пожал плечами.

– Я бы сказал, что вы находитесь в неизведанных водах. Я не уверен, что кто-то похожий на вас когда-либо делал то, что сейчас делаете вы. Если такое случалось, им это по-настоящему удалось, потому что мы об этом не знаем. Ваше решение не черное и не белое, возможно, в нем несколько оттенков серого. – Кейти попыталась улыбнуться. – Если не возражаете, давайте проясним кое-что прямо сейчас. Я думаю, что нам лучше уехать отсюда на несколько дней. У меня есть небольшой домик… – Я указал на северо-запад. – Там, в Эверглейдсе. Там будет спокойно. Стеди знает, где он находится. Он найдет нас там, когда закончит… – я улыбнулся и покачал головой, – рассказывать всем, насколько вы мертвы.

Я встал.

Она остановила меня и с подозрением спросила:

– Что-то произошло в городе?

Я подумал было солгать, но решил, что обойдусь полуправдой.

– Город и каждый квадратный дюйм воды между ним и этим местом кишит людьми, ищущими хоть что-то оставшееся от вас. И они очень настойчивы.

Кейти склонила голову к плечу, ее тон изменился.

– Ты не ответил на мой вопрос.

Она оказалась умнее, чем я думал.

– Я наткнулся на черноволосого парня с «конским хвостом» с татуировками на шее, который сказал, что он ваш…

Кейти встала и обозначила кавычки движением пальцев.

– «Биограф». – Она покачала головой. – Он не смог бы написать ни строчки.

– Судя по всему, этот тип очень высокого о себе мнения.

– Его зовут Ричард Томас. Все называют его Дики. Хотя следовало бы «коварный Дики».

– Почему столько черного цвета?

– Это цвет его сердца, который окрашивает кожу. – Она скрестила руки на груди и начала спускаться вниз, бросив через плечо: – Это ваше место в Эверглейдсе, оно безопасное?

Я улыбнулся:

– Все зависит от того, что вы вкладываете в понятие «безопасный». Если вы говорите об отсутствии змей и аллигаторов, то ответ «нет». Если вы говорите о людях, тогда ответ «да». Это все равно, что улететь на Марс. Послушайте… – Я бросил взгляд в направлении Чоколоски, пытаясь снять напряжение. – Я только что в первый раз за восемь лет купил себе дезодорант. Мои социальные навыки далеки от идеала. Если я вас вдруг обижу, то это ненамеренно. Я долго жил один.

Кейти остановилась на корме, подняла на меня глаза. Бриз был теплым, но она как будто замерзла.

– Ты сказал, что ценишь свой секрет больше моего. – Она ждала. Это был вопрос. Не утверждение. Я не ответил. Кейти попыталась еще раз: – Ты… кого-то убил? То есть я хочу сказать, ты из-за этого здесь?

Я обдумал ответ. В каком-то смысле я действительно убил.

– Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали?

– Только себя.

Я улыбнулся:

– Что ж, тогда вы в хорошей компании.

Она остановила меня:

– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

Я ответил, не глядя на нее:

– Только когда я знаю, что ответ причинит мне боль. – Я протянул Кейти два пластиковых мешка с покупками. – Здесь то, что вы просили. И кое-какая одежда. Я не знал ваш размер.

Она сказала с полуулыбкой:

– Спасибо.

Над верхушками деревьев загудел вертолет, направлявшийся к месту взрыва.

– Нам лучше поторопиться.

Глава 10

Мы заперли на ключ «Прочитанный роман», оставили лодку на якоре среди густых мангровых зарослей, и я завел двигатель на «Джоди». Кейти спустилась в нее, держа пластиковый пакет со своими вещами. Она покачала головой.

– Много времени прошло с тех пор, когда все, что я имела, могло поместиться в одном пакете. – Она поставила его. – Однажды я заплатила пять тысяч долларов за чемодан для моей обуви, но не уверена, что он был таким же нужным, как этот пакет.

Когда я направил лодку прочь от залива, Кейти положила руку на мой локоть. Впервые она прикоснулась ко мне без гнева.

– Ты не возражаешь, если мы проплывем мимо… моего мемориала?

Я бы не сказал, что мне становилось с Кейти Квин все комфортнее. Или ей со мной. Мы двигались вокруг друг друга, скорее, как масло и вода, – общая граница по необходимости, но никакого смешивания.

– Нет конечно.

Пока я вез Кейти к ее водной могиле, я вдруг подумал, что собаки часто возвращаются к своей блевотине, но этой мыслью я с ней не поделился. На удалении от места взрыва мы описывали круги вокруг все увеличивающегося цирка. Маленькая чартерная лодка с капитаном и одним пассажиром держалась неподалеку от мемориала. Туры к месту смерти. Кто-то уже зарабатывал на этом деньги. Кейти пристально смотрела на одинокую фигуру на корме чартерной лодки. Она прищурилась, потом качнула головой:

– Это Сильвия, моя экономка.

Женщина на корме встала на колени, помолилась, бросила что-то в воду, потом встала и жестом показала капитану, что можно возвращаться в порт. Кейти покачала головой. Ее нижняя губа чуть дрожала.

– Никто никогда больше не будет работать на меня.

Несмотря на ее попытки справиться с ними, эмоции Кейти бурлили на поверхности, и ее стоическая способность контролировать их исчезала. В броне появились трещины. Слова вертелись на кончике ее языка.

Я изучил лодки – их было не слишком много. Мне это показалось странным. Никакой пышности. Все эти фанаты – «шоу» траура, – но всего лишь два разбитых сердца, Сильвии и Кейти. Практически все остальные казались опечаленными потерей героини экрана, которую они не знали и с которой никогда не встречались, но которая давала им то, чего они хотели. И этого после трагического конца Кейти они не могли больше получать.

Кейти заметила выражение моего лица.

– Тебя что-то беспокоит?

Я махнул рукой в сторону лодок:

– Это, скорее, имеет отношение к их потере, а не к вашей.

Она кивнула, потом со сдержанным сарказмом прошептала:

– Ты когда-нибудь читал определение слова «идол»?

Я покачал головой.

Она снова стала смотреть на цирк.

– А я читала.

Мы описали большой круг на расстоянии от других лодок и исчезли в мангровых зарослях. Кейти казалась холодной, но это было не так. Я постепенно понимал, что минутные выражения на ее лице часто говорили то, чего не произносили губы. Именно сейчас ее лицо спрашивало, куда мы направляемся. Я думаю, что эта черта появилась из-за необходимости всегда контролировать себя. Я развернул карту:

– Вот сюда. Я называю это «Гамак». Это небольшой домик… в каком-то смысле.

– Ты хочешь сказать, что это действительно дом со стенами и полом?

Я пожал плечами:

– Все зависит от того, что вы называете «домом».

Одна бровь немного поднялась, Кейти слегка склонила голову к плечу.

– Несколько лет назад я рыбачил при полной луне. Караулил рыбу. Услышал, что над головой пролетает самолет, у которого барахлит мотор. Увидел, как он пошел вниз. Сзади – хвост пламени. На другое утро я нашел его в нескольких милях на острове в глубине Эверглейдса. Оба крыла были сломаны. Нос вонзился в землю. Пилота не было. Лишь большое количество белого порошка в прозрачных пластиковых пакетах. Мне не было никакого дела ни до самолета, ни до наркотиков, но остров – это другой разговор. Площадью всего две-три мили, он был всего лишь огромным куском известняка, поднявшимся над водорослями. Окруженный деревьями, спрятанный и по бокам, и с воздуха. Я нашел несколько старых индейских могильных курганов, осколки глиняной посуды, несколько сломанных стрел. Обнаружил я и чистый источник, бивший в небольшом прудике, и высокое место. И я начал собирать дерево и другие предметы, приплывавшие к «Прочитанному роману», или покупал их в городе. С годами это место стало моим зимним убежищем.

– Почему только зимним?

– Потому что у меня ограниченное количество крови. – Я засмеялся.

– Что ты хочешь сказать?

– На всех москитов ее не хватит.

* * *

Спустя несколько часов вода стала мельче. Я полностью поднял двигатель из воды, спустился с лодки, схватил носовой канат и пошел через ветки деревьев, таща «Джоди» вверх по маленькому ручью, в котором вода появлялась только во время высокого прилива. Я прошел примерно восьмую часть мили, когда ветки позади нас сомкнулись.

Кейти сказала:

– Как же ты все-таки нашел это место?

– Я наткнулся на него, пока искал, где спрятать катер с воздушным двигателем.

– У тебя есть еще одна лодка?

Я указал на катер справа от нее.

Мой катер имеет десять футов в длину и шесть с половиной футов в ширину, оснащен четырехцилиндровым самолетным двигателем «Лайкаминг» мощностью в двести сорок лошадиных сил и семидюймовым винтом. Я назвал катер «Эвинруд» в честь персонажа из диснеевского фильма «Спасатели». Катер может развивать скорость до шестидесяти миль в час, но после этого начинает вести себя довольно странно, потому что на высокой скорости вы теряете способность им управлять. Возможно, жизнь ведет себя так же. Катер с воздушным двигателем – это чуть больше, чем модная джонка, потому что у него есть четырехфутовая «губа» на носу, нависающая над водорослями. Снизу корпус прикрывает нержавеющая сталь толщиной в полдюйма. Покрытие крепкое, скользит практически по всему, включая асфальт, – очень удобно в сезон засухи.

Я привязал «Джоди» и завел «Эвинруд». Через несколько минут мы вылетели из-под деревьев и заскользили по верхушкам водорослей со скоростью сначала сорок, потом пятьдесят миль в час. Такие катера хуже поворачивают, но отлично скользят. Или летят. Кейти сидела впереди меня. Ее пальцы так вцепились в сиденье, что побелели костяшки. Я сбавил скорость, похлопал ее по руке и одними губами произнес:

– Отпустите.

Она повиновалась, пусть и неохотно. Миля за милей, и она становилась спокойнее, ее руки расслабились. В конце концов, Кейти выпрямилась и позволила ветру играть с ее волосами. На мгновение она закрыла глаза. В глубине мангровых зарослей она что-то сказала. Я сбросил газ, заглушил двигатель. Ее глаза были широко распахнуты.

– Корни… они сплетаются друг с другом. Они как будто создают собственную опору. Один держит другого. – Она огляделась по сторонам. – Они нужны друг другу.

* * *

С Десяти Тысяч островов мы перебрались в заросли Эверглейдса. При виде первого аллигатора Кейти поджала ноги, но после сотого она снова спустила их. Видя, что она наслаждается поездкой, я выбрал длинную дорогу. Туда, обратно, вокруг. Я сидел позади нее и видел, как исчезает слой за слоем, унесенный ветром. Я бы не назвал ее счастливой, но она была намного дальше от состояния несчастья с тех пор, как я впервые увидел ее.

Ближе к закату я сбавил скорость, выключил двигатель. Темно-красное солнце садилось на верхушки деревьев. Чайки наполняли шумом воздух и окрестности. Несколько канадских журавлей сидели на деревьях. В отдалении высоко парила одинокая скопа. Я прошептал:

– Стеди говорит, что плыть на этом катере – это все равно, что ходить по воде.

Солнце село. Кейти кивнула, ответила еле слышно:

– Он знает, что говорит.

Мы добрались до «Гамака» поздно вечером. Я привязал катер, и она сошла на причал. Ее глаза пробежали вдоль дорожки, рассмотрели дом, крыльцо, дровяную печь, половину самолета. Помпа с красной рукояткой указывала на колодец с питьевой водой. Взгляд Кейти переместился на деревья вокруг:

– Откуда здесь все эти фруктовые деревья?

Вокруг нас стояли апельсиновые, грейпфрутовые, мандариновые и кумкватовые деревья. Дюжина или чуть больше.

Я пожал плечами:

– Индейцы посадили, я думаю.

Она очистила мандарин. Сок потек у нее по подбородку.

– Сладкий.

Я взял кусок мыла и новую бритву:

– Идемте.

Я повел Кейти через лес. Она шла следом, но не слишком близко.

Под раскидистым виргинским дубом Кейти похлопала меня по плечу и указала на одинокую орхидею, висевшую на уровне глаз. Ее собственное маленькое открытие. Я спросил:

– Вам нравится?

Она кивнула.

Я поднял палец вверх.

Наверху на дереве было пятьдесят или шестьдесят орхидей.

Кейти втянула носом воздух, улыбнулась.

– Я никогда не видела ничего подобного.

– Я их посадил.

Это были, пожалуй, первые мои слова, на которые она обратила внимание.

– В самом деле?

– Им здесь нравится, поэтому, когда я бываю в Майами, я останавливаюсь возле одного из придорожных торговцев, покупаю парочку и сажаю их здесь. Большинство орхидей приживается. Некоторые нет, но я думаю, что в этом больше виноват продавец.

– Ты мне врешь.

– Нет. Если заберетесь туда, то увидите, что у основания растений до сих пор привязаны ярлычки, чтобы я помнил, какого они сорта.

Спустя несколько секунд мы уже были на высоте двадцати футов на дереве и читали надписи на ярлыках. Один ярлык лежал у нее на ладони.

– Так ты не шутил?

Я пожал плечами.

– С каждой минутой, которую я провожу с тобой, ты становишься все интереснее.

Я отодвинул в сторону ветку:

– Это один из моих любимых видов.

С этой точки округа была видна на тридцать-сорок миль до самого залива.

Кейти не произнесла ни слова. И это говорило о многом.

– Вон там взорвалась ваша лодка. – Я указал ей направление.

– Ты хочешь сказать, что это ты взорвал ее там, – сказала она с полуулыбкой.

– Да, я ее взорвал.

Через несколько мгновений она прошептала:

– Как далеко отсюда до ближайшей дороги?

– Грунтовой или асфальтированной?

– Все равно.

– Вон в том направлении в двадцати милях отсюда есть грунтовая дорога.

– Это все равно что у черта на куличках.

– Думаю, нас можно увидеть с какого-нибудь военного спутника, но для этого им надо нас хорошенько поискать. – Я улыбнулся. Кейти фыркнула и оценила картинку.

– Если хочешь найти мертвого, то искать станешь на кладбище.

Мы спустились вниз, и я отвел Кейти к роднику. Там я ступил в созданную Господом в известняке ванну, в которой хватило бы места для десятерых. Несколько листьев плавали на поверхности воды. Она была чистой, глубиной фута четыре. У одного края поднимался камень, образуя естественное сиденье. Кейти вошла в воду следом за мной, и около часа мы отмокали в теплой воде, пока я рассказывал ей об острове, о том, как я построил дом и как утопил в воде весь кокаин.

Она постаралась не улыбнуться.

– Скажи честно, ты даже не попробовал хотя бы чуточку? Или припрятал немного для дождливых дней? Вероятно, это был лучший товар, прямиком из Колумбии.

– Нет. Ничего подобного.

Кейти поболтала рукой в воде:

– Ты когда-нибудь пробовал наркотики?

– Нет, хотя я до сих пор наслаждаюсь джином и тоником.

– Гм-м… – Она понимающе улыбнулась. – Жидкая отвага.

Когда кожа на пальцах моих рук и ног сморщилась, я встал, оставил мыло и бритву и указал на дом:

– Пойду приготовлю что-нибудь на ужин. Не торопитесь. Никто не смотрит. – Я развернулся к ней спиной, потом повернулся обратно и махнул рукой в сторону деревьев: – Биологи считают, что в Эверглейдсе около ста пятидесяти тысяч бирманских питонов, ползающих туда и обратно. Большинство из них – это потомство питонов, сбежавших из аквариумов, когда во время ураганов вода затапливает зоомагазины. Некоторых отпустили на волю, когда они стали слишком крупными для домашнего аквариума. Просто помните об этом.

– Что мне делать, если я увижу такого?

– Бегите со всех ног.

Когда я уходил, Кейти отошла от края ванны и изучала источник.

Она вернулась немного позднее. От нее пахло «Ирландской весной», кожа на ногах сияла. Она была горда тем, что ее не съела змея. Кейти положила мыло на край раковины, затем подтолкнула его ближе ко мне, наблюдая за мной краем глаза.

Я поднял глаза от соуса для пасты, который помешивал.

– Что, так плохо?

Она кивнула:

– Я бы сказала, воняет.

– Простите.

* * *

После ужина, вернувшись после купания, я нашел ее стоящей возле двуспальной кровати, на которой ей предстояло спать. Она терлась щекой о простыню. Я сунул голову в комнату.

– Все в порядке?

Кейти обеими руками схватила простыню и кивнула.

Выражение ее лица меня не убедило.

– Вы уверены?

Она промолчала.

– У меня есть другие простыни, если хотите.

Я принялся рыться в шкафу. На некоторых простынях была плесень, другие проела моль. Те простыни, которые лежали сверху, покрывал мышиный помет.

– Может быть, другого цвета.

– Нет, в самом деле, и эти хороши.

– Тогда почему вы смотрите на простыни так, словно на них вши?

Кейти почти улыбнулась.

– Когда я выезжала на съемки фильма… в моем контракте было сказано, что я не буду спать на постельном белье, если оно не из египетского хлопка плотностью семьсот нитей на дюйм. Матрас – только двуспальный ортопедический под названием «Рапсодия», плюс семь подушек, каждая определенного размера и формы. А температура в комнате должна постоянно поддерживаться на шестидесяти восьми градусах. Не шестьдесят семь. Не шестьдесят девять. Бутилированная вода из Италии. Шампанское из Франции. Крендельки с солью из Нью-Йорка. Дикий лосось. Лобстеры. Черная икра. – Кейти покачала головой. – Ты знаешь, насколько тяжелый тот матрас? Он летал со мной в пустыни Северной Африки, а потом на вершины Альп, чтобы я могла уснуть.

– Уснули?

– Нет. – Ее передернуло.

– Я понимаю, что это уже слишком личный вопрос, но все же, сколько вы заработали за последний фильм?

– Двадцать пять миллионов.

Я не эксперт в этой области, но где-то читал, что киноактерам приходится учить движения мышц лица, потому что камера подмечает абсолютно все. Хорошие актеры учатся говорить многое одним движением. Актеры, работающие на сцене, напротив, должны делать драматические движения – почти переигрывать, – чтобы их мимику увидели зрители на дешевых местах. Кейти выдавала только то, что хотела. Каждое движение, каждый вздох, каждая мысль были продуманы заранее, прежде чем сыграны или показаны. Актерство было в ее ДНК. Из нее получился бы хороший игрок в покер.