Текст книги "Пленница Молота (СИ)"

Автор книги: Чарли Маар

Соавторы: Полина Довлатова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

11 глава Леся

Я просыпаюсь от ощущения жара. Как будто всю ночь проспала в обнимку с печкой, или с грелкой. Может, так и было?

С трудом открываю слипшиеся от вчерашних слёз веки, и мой взгляд утыкается в голый мужской торс. Я лежу головой на груди Молота и прижимаюсь к нему всем телом, обвив руками и закинув ногу на его бёдра, как в первую ночь, когда он похитил меня из мотеля.

Только в отличие от прошлого раза, сейчас мужчина не отталкивает меня. Его левая рука покоится на моём обнажённом плече, а правую мужчина положил мне на живот чуть ниже пупка. Мы оба укрыты одеялом, но, не смотря на это, я знаю, что под ним мы обнажены.

В голове тут же вспыхивают воспоминания о вчерашней ночи. Мой необдуманный побег, и то, как Молот кинулся спасать меня, принёс в хижину, успокаивал, согревал.

Я боялась, что мужчина будет в ярости, узнав, что я решила сбежать. Вся внутренне сжалась, когда увидела его в лесу, думала, он прикончит меня прямо там, ведь это самый удобный момент. Но вместо ожидаемой злости увидела в его глазах волнение.

Он совершенно точно за меня испугался. Я уверена в этом также свято, как в том, что Молот не убийца.

Уткнувшись лицом в его грудную клетку, я слушаю его размеренное дыхание, ровный стук сердца, вдыхаю уже до боли знакомый запах мускуса и цитруса. Пожалуй, он мне нравится. Запах. Очень приятный, тёплый как будто. И родной. Наверно теперь цитрусы навсегда будут ассоциироваться у меня с этим мужчиной.

Это звучит странно, но мне нравится лежать с ним вот так, даже не смотря на то, что жарко. И я нагло пользуюсь тем, что Молот спит, продолжая наслаждаться моментом. Ведь если бы мужчина проснулся, то точно отодвинул бы меня от себя.

Однако как только в голове мелькает эта мысль, рука на моём плече неожиданно оживает, и тёплые шершавые пальцы начинают выписывать круги на моей коже.

Тут же вскидываю голову и удивлённо смотрю на мужчину. Его взгляд прикован к моему лицу, и я тоже смотрю ему в глаза. Почему они казались мне тёмными и мрачными? Это же не так. Они карие. Такой тёплый оттенок. А по краям радужки тонкая полоска медового цвета.

– Вы не спите, – говорю утвердительно, отмечая про себя, что мужчина до сих пор гладит моё плечо. – Почему тогда не встали?

– Боялся разбудить. Хотел, чтобы ты выспалась, – низкий голос звучит с лёгкой хрипотцой, и мой организм реагирует на это очень странно, отзываясь лёгким спазмом внизу живота. В том месте, где до сих пор находится его вторая ладонь.

– Доброе утро, Леся.

– Доброе утро, Молот, – отвечаю шёпотом. Но на мой ответ мужчина почему-то хмурится. Тёплые ладони перестают гладить мою кожу, и, отстранившись, мужчина встаёт.

– Вы злитесь на меня, да? – спрашиваю, наблюдая за тем, как он надевает спортивные штаны. Взгляд скользит по широкой раскачанной спине, по выступающим венам на крепких предплечьях. – За то, что я хотела сбежать.

– Я не злюсь, Лесь. Я просто сильно испугался. Ты понимаешь, что могло произойти, если бы я тебя не нашёл? О чём ты вообще думала, дурочка? Я же сказал, что сам отпущу тебя через пару дней.

Слова мужчины звучат совершенно беззлобно, и меня это немного успокаивает. Но я всё равно чувствую себя странно. Виновато что ли. Я ничего не отвечаю. Мне не хочется говорить Молоту о том, что я ему не верила. Что боялась, что он меня убьёт. Тем более, что сейчас я знаю совершенно точно, что этот мужчина никогда не причинит мне вреда. Наоборот, отведёт беду, если будет такая необходимость. С ним я чувствую себя в безопасности. Очень приятное чувство. Непривычное для меня и, казалось, уже давно позабытое.

– Твои вещи уже высохли, – сняв со стула футболку и толстовку, мужчина протягивает их мне. – Ты одевайся пока, а я пойду воду на мангале вскипячу. Будем завтракать.

Молот выходит во двор, и я спешно натягиваю на себя одежду. Он сказал, что это мои вещи, но на самом деле, они принадлежат ему. Они даже пахнут им. Наклонив голову, я втягиваю в себя аромат мускуса и цитруса. Он смешан с запахом дождя, но я всё равно его чувствую. Будто мои рецепторы настроены на определённую волну. Прикрыв веки, я представляю, что вместо одежды меня накрывают руки Молота, и тут же распахиваю глаза. Что-то не то с тобой происходит Леся.

Торопливо подскочив на ноги, спешу выйти во двор, чтобы проветрить мозги.

Мужчина к этому времени уже успевает вскипятить воду и сделать чай и сейчас нарезает овощи для салата.

– Молот, давайте я вам помогу, – подойдя ближе, беру ломтики хлеба, чтобы сделать бутерброды. Уж с этой задачей я точно в состоянии справиться.

– Лесь, может уже на «ты» перейдём? И ты можешь называть меня по имени, я вчера тебе его не просто так же сказал.

– Вы… то есть ты… ты сказал мне своё имя? – удивлённо смотрю на мужчину. – Я не помню этого. Можешь сказать ещё раз?

– Иван Ипполитов.

Удивлённо смотрю на Молота. Почему это имя кажется мне знакомым? И только спустя минуту до меня, наконец, доходит, что я записала его так в учётной книге, когда регистрировала как гостя нашего мотеля.

– Ах ты гад, – смеясь, луплю его по плечу. – Издеваешься да?

– Немного, – ухмыляется и, поймав моё запястье, притягивает ближе к себе. – Меня зовут Рома.

– Рома, – повторяю, словно пробуя это имя на вкус.

Мне оно нравится. Доброе такое, мягкое. Замечаю, как глаза мужчины застывают на моих губах в тот момент, когда я проговариваю его имя.

– Лесь, – произносит тихим хриплым голосом, продолжая сжимать моё запястье. – Сегодня ты ещё ни разу не комментировала свои действия.

Смущённо отвожу глаза в сторону и, освободив руку, возвращаюсь к своему занятию. Мне неловко обсуждать эту тему. Уже очень много лет я пытаюсь избавиться от этой дурацкой привычки. Я знаю, что это здорово отпугивает от меня людей. Даже если в начале мужчина смотрит на меня заинтересованно, то, как только узнаёт о моей особенности, тут же начинает считать меня ненормальной.

– Просто сегодня я не нервничаю, – пожимаю плечами, наконец прервав молчание.

Но глаз на мужчину не поднимаю, концентрируясь на бутербродах.

– Когда мне было пять лет, мы с родителями поехали в центральный парк погулять. Мне тогда самокат купили, и я очень хотела его быстрее опробовать. Папа говорил мне, чтобы я не уезжала от них далеко, но видимо в какой– то момент я заигралась, а когда обернулась, родителей рядом не было. Меня тогда такой паникой накрыло. Я плакала, кричала, звала родителей, но никто не отвечал, – вспоминая тот ужасный день, меня даже сейчас начинает колотить от дрожи, и я обхватываю себя руками, чтобы успокоиться.

– К этому времени уже начало вечереть. Сумерки сгустились. Мне было очень страшно. Я думала, что никогда не найду родителей. Где дом не помнила. Мои крики услышала прогуливающаяся неподалеку пара. Они стали спрашивать, где я живу, но из-за нервов я не могла вспомнить своего адреса. В конце концов, им пришлось отвести меня в участок, и только там уже полицейские смогли выяснить моё имя и по базе нашли телефон родителей. Они, конечно тоже сильно волновались. Мама плакала, и папа был весь бледный. В общем после того происшествия у меня появился постоянный страх, что я могу снова потеряться и случившееся повторится. Я отказывалась выходить из дома. Даже в садик не ходила. Я не хотела снова испытать ужас, который поглотил меня в тот момент, когда я поняла, что не могу вспомнить, где живу. Папа тогда сказал мне, что чтобы такого больше не произошло, я должна выучить наш адрес наизусть с мельчайшими подробностями. Тогда, если я снова потеряюсь, то с лёгкостью вернусь домой. Я вызубрила его вплоть до количества ступеней. А потом, каждый раз, когда нервничала, по любой причине, начинала твердить его как заведенная.

Это настолько вошло у меня в привычку, что я повторяла его каждый день, стоило мне хотя бы немного поволноваться. Я пыталась перестать, но не получалось.

Даже к психологу обращалась. Он посоветовал попробовать переключаться на другие вещи, например, комментировать свои действия. Но от этого, знаешь ли, легче не стало, – горько ухмыляюсь себе под нос.

– Я просто начала как ненормальная проговаривать вслух всё что делаю.

Удивительно, но выговорившись, я чувствую облегчение. Я столько лет была один на один с этой проблемой, что сейчас, поделившись своими переживаниями с Ромой, чувствую себя так, словно с моих плеч сняли тяжёлый груз. Осторожно поднимаю глаза на мужчину, и с облегчением выдыхаю. Он не смотрит на меня как на психичку, помешанную или шизофреника. Обойдя стол, подходит ко мне и кладёт руки на плечи.

– Ты дрожишь, – говорит тихо. – Не стоит, Леся. Сейчас ты в безопасности. Я не сделаю тебе ничего плохого, ты же это знаешь?

– Знаю… Теперь знаю.

Мы завтракаем в молчании, но я чувствую на себе Ромин взгляд.

– Леся, ты вчера сказала, что за тебя давно никто не переживал, – его неожиданные слова, заставляют меня вскинуть голову вверх. – А как же родители?

– Они умерли спустя шесть лет после того происшествия. Попали в аварию. Меня воспитывала бабушка, но три года назад и её не стало. С тех пор я живу одна.

Больше мы не разговариваем. Наверно каждый из нас сейчас размышляет о своём.

Ромино лицо выглядит задумчивым. Он то и дело хмурится, бросая на меня быстрые взгляды, а иногда я чувствую, что он смотрит на меня очень пристально, но стоит только повернуться, мужчина тут же отворачивается.

От меня не укрывается тот факт, что Рома сегодня хромает сильнее, чем обычно, то и дело придерживая бок рукой. Я несколько раз спрашиваю его об этом, но каждый раз он отвечает уклончиво, уверяя, что всё в порядке. Однако ближе к вечеру становится совсем бледным.

– Ром, с тобой всё в порядке? – взволнованно спрашиваю, когда он тяжело падает на стул. Не отвечая на мой вопрос, мужчина молча стягивает с себя футболку, и мой взгляд упирается в бинт на его боку. Он настолько пропитан кровью, что она начинает капать на пол.

– Боже, Рома, – подскакиваю к нему, чувствуя, как меня накрывает паникой. – У тебя ранение кровоточит. Давно? Почему ты молчал? Надо быстрее обработать и перевязать. Тянусь трясущимися пальцами к повязке, но мужчина перехватывает моё запястье.

– Леся, – говорит тяжело дыша. – Принеси карту.

– Что? – непонимающе смотрю на мужчину. У него что, бред? Зачем ему карта сейчас?

– Леся, я сказал, карту принеси. Быстрее.

Подскочив с места, хватаю со стола карту и возвращаюсь к Роме.

Он раскрывает её и указывает пальцем на маленькую точку левее от нашего местоположения.

– Здесь находится автобусная остановка. А вот эта линия – тропинка, ведущая к ней через лес.

Я растерянно смотрю на мужчину. Зачем он мне это объясняет? Что он хочет этим сказать?

– Сейчас ты встанешь, возьмёшь карту и пойдёшь по ней к остановке. Ничего не бойся, ты не заблудишься. Если встретишь лося, не пугайся. Помни о том, что это травоядное животное, он не станет нападать на тебя и уж точно не сожрёт.

В ступоре смотрю на Рому. Он что, отпускает меня? Сейчас? Вот так просто?

– Ты… ты хочешь, чтобы я ушла? Сейчас? – проговариваю шёпотом.

– Я говорил тебе, что отпущу. Думаю, что пора исполнить своё обещание. Всё будет в порядке, Леся, – подняв руку, он касается моей щеки, и я чувствую дрожь в тот момент, когда его пальцы гладят мою кожу.

– Тебе нужно поторопиться. Скоро начнёт темнеть.

Я наверно идиотка. Преступник, выкравший меня из мотеля на глазах у полиции, силой удерживающий в заложниках, сейчас вот так просто отпускает меня на волю Но вместо того, чтобы обрадоваться и испытать облегчение, я чувствую только злость. Как он может вообще? Вот так выгонять меня, когда ему плохо. За кого он вообще меня принимает?

Вскочив с коленей, вырываю из его рук карту и отбрасываю её в сторону.

– Если ты думаешь, что я уйду, Молотов, то ты ещё больший псих, чем я.

12 глава Молот

Леся смотрит на меня с воинственной решительностью. Будто её обидела сама мысль того, что она должна уйти и оставить меня одного. И не смотря на то, что чувствую я себя сейчас довольно хреново, улыбка сама собой расползается по моему лицу.

– Что ты улыбаешься? – грозно пыхтит, поджимая пухлые губы.

И я залипаю. Как последний пацан, зависаю на её губах. Если бы она сейчас решила меня поцеловать, пожалуй, я был бы не против.

– Ты не бросил меня в лесу, я не брошу тебя здесь. Мы уйдём вместе, как и планировали. То есть… как ты и хотел изначально. Сейчас я обработаю твою рану, а потом ты ляжешь. И даже не смей со мной спорить.

Вскочив с колен, Леся начинает суматошно копошиться в ящиках и комодах.

Нервничает. Я настолько чётко улавливаю её состояние, словно мой организм по какой-то неведомой мне причине настроился на восприятие этой девчонки. Скольжу взглядом по дрожащим от волнения рукам и осиной талии. Вспоминаю, как всю ночь сжимал малую в своих объятиях и в груди в этот момент растекается что-то горячее, как жидкая лава, но она не обжигает, а греет, придаёт сил. Будто девчонка способна исцелить меня одним своим присутствием рядом.

Клянусь, в этот момент мне даже кажется, что я уже чувствую себя лучше. Просто потому что она осталась. Мля, Ромыч, какого чёрта с тобой происходит? Неужели ты запал? Как последний кретин запал на собственную пленницу. О стокгольмском синдроме я слышал, а как называется психоз, когда похититель увлекается жертвой? Такое вообще возможно или это только мне так «повезло»?

А ты увлёкся, Молот, и глупо это отрицать.

Ухмыляюсь себе под нос. Если бы ещё два дня назад мне сказали, что вот эта странная девчонка, тараторящая без умолку, задающая нелепейшие вопросы и как заведённая повторяющая какой-то адрес сможет во мне всё наизнанку вывернуть, я бы рассмеялся этому человеку в лицо.

– Лесь, ну ты дурочка, в самом деле… – улыбаюсь как последний идиот, но ничего не могу с собой поделать.

– Замолчи и лежи тихо, – раздражённо бросает через плечо, продолжая рыскать по ящикам в поисках чистой ткани, чтобы обработать мне рану. – Тебе нужен покой. Хотя бы сутки покоя. Я о тебе позабочусь.

– Вон там посмотри, – окончательно сдавшись, киваю на старый потёртый сундук, приставленный к изножью кровати. – Кажется, там были какие-то тряпки.

Леся распахивает пыльную крышку и достаёт оттуда моток ткани, но не спешит возвращаться, замирая над раскрытым сундуком. Я знаю, что её затормозило. Под материей лежат старые боксёрские перчатки. Самый ценный подарок от самого дорогого мне человека. Малая бросает на меня задумчивый взгляд из-за плеча, но лишних вопросов не задаёт. Захлопнув сундук, возвращается и обрабатывает мне ранение. Щедро полив рану водкой, складывает пухлые губки бантиком и дует. А у меня за грудиной что-то щемит от этой картины. Давно ли, Молот, кто-то так о тебе заботился? Пожалуй, никогда.

– Ром… – Леся поднимает глаза и задумчиво всматривается в моё лицо, словно решая, стоит ли говорить дальше. – Ты, может, расскажешь мне, в чем тебя обвиняют? Почему ты скрываешься?

– Сложно все, Лесь, – тяжело выдохнув, смотрю в потолок. Не та это тема, о которой хотелось бы говорить с кем бы то ни было. Слишком личное, слишком моё. А я не привык делиться с посторонними своими проблемами.

– А ты попробуй объяснить. Уверена, что пойму. Просто… мне важно знать. Я сказала, что не верю, что ты – убийца, но пребывать в полной неизвестности, все же, трудно. Я открыла тебе некоторые моменты моей жизни. Ты бы мог сделать то же самое для меня?

Её слова колят в самое сердце. А ведь Леся права. Уверен, что её признание далось ей не менее тяжко. Опустив голову, смотрю прямо в глаза малой. Она до сих пор прижимает руку к уже перебинтованной ране и, сидя рядом со мной на коленях, доверчиво заглядывает мне в глаза.

Чёрт, единственный человек, уверенный в моей невиновности. Даже люди, знающие меня много лет, поверили, что я убийца, а девчонка, которую я выкрал с мотеля, чтобы скрыться от ментов, сидит сейчас напротив и говорит, что верит мне.

– Меня обвиняют в убийстве, – смотря прямо в глаза Лесе, наконец, начинаю говорить. – Я… боями занимался всю свою жизнь. Сколько себя помню. Рос в детском доме. Тренер у нас был – Николай Павлович. Приходил к нам по средам и пятницам. Пацанов учил боксу. Во мне он сразу разглядел потенциал, поэтому спустя несколько недель предложил мне заниматься с ним индивидуально.

Перчатки, которые ты нашла в сундуке – его подарок, – рассказывая Лесе свою историю, я словно возвращаюсь в прошлое. Воспоминания кажутся чертовски реальными, будто это всё совсем недавно происходило. Ностальгия, мать её.

– Это было хорошее время, хоть и рос я без семьи. Тренер мне отца заменил. Я во всем хотел быть похожим на него. Он даже забирал меня из детского дома по гостевому разрешению. В такие дни мы с ним сюда ездили. В эту хижину. Она ему принадлежала. Мы много тренировались, потом ходили на озеро купаться и ловить рыбу. Озеро здесь недалеко. Когда я вырос, меня затянула жажда денег. Бился я хорошо, поэтому мне в легкую удалось прорваться в мир боев без правил. Это подпольные бои и… за них отлично платили. Был еще один пацан у нас в детском доме. Олег Борзов. Мы называли его Борзый. Тоже боксом занимался, но таких результатов, как я, не давал. Тренер его любил, но понимал, что не потянет он некоторые спарринги. Когда Николай Павлович узнал, что я уличными боями занялся, устроил мне настоящую отцовскую взбучку, – горько усмехаюсь, вспоминая былое. Млять, столько лет прошло, а мне всё ещё больно об этом говорить.

– Тогда Борзый на медаль шел. Отличные результаты показывал. Но после взбучки я бои без правил оставил и стал тоже претендовать на медаль. Выиграл тогда. С тех пор у нас началась негласная война. Точнее, у Борзова со мной началась война, мне-то на него всегда насрать было. Тренер и так им гордился. Мы стали вместе с тренером разъезжать по стране, участвовать в различных официальных спаррингах и боях. Неделю назад должен был состояться бой с одним из прошлогодних чемпионов. Категория в тяжелом весе. Борзый мечтал с ним биться, но тренер допустил меня, потому что Борзый скинул лишние кило и по весу не прошел. Это было разумно – не допускать его, но Олег взбесился. Сказал, что тренер просто не хочет давать ему шанс получить титул чемпиона и выиграть приз в размере ляма.

Обзывал его по-всякому, мудак. И я Борзому врезал пару раз. Он тогда хлопнул дверью и ушел, сказав, что мы оба еще за все ответим. Мы с тренером разошлись поздно в тот вечер. А на утро меня хотели повязать за его убийство. Я, мля, до сих пор не могу понять, как этой гниде удалось меня подставить, но точно знаю, что если меня закроют, то я никогда не смогу до правды докопаться. И я не хочу быть обвиненным в убийстве человека, который мне отца заменил. Я, мля, даже на похороны не смог попасть. И сбежать мне с трудом удалось.

– Ты думаешь, это Борзый убил вашего тренера? – Леся взволнованно смотрит на меня своими огромными карими глазищами.

– Уверен, – киваю, от злости сжимая зубы. – Больше некому. И еще мне известно, что у Борзого подвязки есть с ментами. Думаю, именно поэтому ему так легко поверили. Я был последним, кого видели у дома тренера. Не удивлюсь, что Олег дождался моего ухода, затем пробрался в дом и убил его. А у меня среди ментов нет ни одного близко знакомого, чтобы помощи попросить.

– А адвоката нанять?

– Меня затопчут еще до того, как адвокат успеет хоть что-то нарыть. Этот мудак там такого наплел. Я свою рожу частенько вижу на листовках "разыскивается".

– Ром, ну, ты же не сможешь все время убегать… И как ты сумеешь докопаться до правды и доказать свою невиновность, если ты постоянно в бегах, а полиция у тебя на хвосте?

– Если и не докажу, то хотя бы за убийство почти отца не сяду. И однажды найду способ полностью очистить свое имя.

Леся напряжённо смотрит на меня, то и дело сжимая в кулак тонкие пальцы. И я не понимаю, какого хрена со мной происходит, но её затянувшееся молчание бьёт по моим нервам, как по струнам. Ну же, скажи что-нибудь. Что угодно, только не молчи.

– Я верю тебе, Рома, – выдыхает, накрывая мою руку своей. – Спасибо, что все рассказал мне. Это очень много для меня значит.

Мне кажется, что с моих плеч падает огромный груз, который я носил на себе всё это время. И в этот момент я понимаю, что её слова – это всё, что мне было нужно.

– Спасибо, что не ушла, Олеся, – мягко улыбаюсь, накрывая свободной рукой её ладонью.

13 глава Леся

Мы проводим в хижине ещё двое суток. Всё это время я ухаживаю за Ромой, обрабатываю его рану и даже под его руководством решаюсь приготовить незамысловатый супчик, только уже не из рыбных, а из свиных консервов.

– Ну вот, а говорила, что не получается, – сидя, напротив меня, мужчина уплетает еду за обе щёки. Краснею от подобной похвалы. Честно говоря, мне сейчас грудь просто распирает от гордости. Даже не верится, что получилось состряпать что-то сносное.

Задумчиво смотрю на Рому. Даже не подозревала, что кормить мужчину настолько приятно. А может всё дело в конкретном человеке, для которого хочется стараться?

– Ну… это только благодаря тебе и твоим наставлениям. Сама бы я как обычно всё запорола, – бубню себе под нос и смущённо опускаю голову, утыкаясь лицом в тарелку.

За эти два дня Рома окончательно приходит в себя. Его рана больше не кровоточит и необходимость его бинтовать отпадает.

И в туалет я, кстати, хожу теперь сама. Он вообще перестаёт меня как бы то ни было контролировать. Всё происходящее между нами, наверно, со стороны выглядит очень странно. Преступник, абсолютно доверяющей своей жертве, нисколько не переживающий о том, что она может сбежать, и пленница, которая не хочет уходить.

А я не хочу. Сейчас, сидя на ступеньках крыльца и наблюдая за тем, как Рома тушит угли в мангале и убирает грязную посуду из беседки, я окончательно осознаю, что хотела бы остаться здесь.

Наверно я дура. Но перспектива остаться здесь вдвоём с Молотовым не кажется мне такой ужасной. Мы здесь как будто в своём отдельном мирке, где существуем только мы вдвоём. И никого больше. И я рядом с человеком, который принимает меня такой, какая я есть. Не насмехается над моими недостатками, не смотрит как на сумасшедшую. И, кстати, за эти два дня я ни разу больше не повторяла своего адреса и не комментировала вслух то, что делаю. Потому что рядом с Ромой мне спокойно. И плевать кем он выглядит в глазах других людей. Я знаю, что это неправда. Остальное мне неважно.

А что ждёт меня там, в реальной жизни? Снова ненавистная работа, плотоядные взгляды проезжих дальнобойщиков, придирки самовлюблённого начальника и тотальное одиночество. Я не хочу всего этого. Не хочу туда возвращаться. Кажется, после этих нескольких дней, я больше не смогу вернуться к той жизни, что была раньше.

Но, как бы то ни было, я понимаю, что возвращение неизбежно. Поэтому сейчас, наблюдая за Ромой издалека, я просто наслаждаюсь тем малым, что у меня осталось. С жадностью впитываю в себя последние крохи спокойствия и уверенности, морально готовясь к тому, что ждёт меня дальше.

Возможно, я себе это напридумывала, но мне кажется, что Рома тоже в последнее время смотрит на меня как-то иначе. Мы стали очень много разговаривать. Обо всём на свете. Он рассказал мне о своём детстве, проведённом в детском доме, а я ему о том, как тяжело мне было, когда погибли родители.

Странно, но иногда может получиться так, что, казалось бы, совершенно разные с виду люди находят друг в друге очень много общего.

Вечером, когда солнце окончательно заходит за горизонт и уступает своё место луне, мы ложимся в кровать, и я уже привычно прижимаюсь к мужчине, укладывая голову ему на грудь.

Сейчас мы молчим. Рома обнимает меня за плечи, а я просто наслаждаюсь ощущениями от его пальцев, гладящих мою кожу.

– Лесь, – шепчет очень тихо, и я напрягаюсь, потому что его голос кажется мне непривычно грустным. – Завтра мы с тобой покидаем хижину.

Сердце в тот же момент стремительно разгоняется, гулко грохоча в грудной клетке, и я резко приподнимаюсь на локтях, взволнованно вглядываясь в лицо мужчины.

– Как? Уже завтра?

И ведь понимала же, что этот момент скоро наступит, готовила себя, но почему-то, услышав от Ромы эти слова, всё равно не смогла справиться с эмоциями.

– Нужно уходить, Лесь, – подняв руку, мужчина проходится костяшками пальцев по моей щеке, и мне едва удаётся подавить в себе желание прикрыть глаза и прижаться к его ладони. – Мы и так задержались. Полиция в любой момент может пронюхать про это место. Я не могу сесть, ты же знаешь. Я должен докопаться до истины, чего бы мне это ни стоило, и посадить виновного в убийстве тренера.

Конечно, я понимаю, что Рома прав. Он мог и не объяснять мне ничего из этого.

Тяжело вздохнув, кладу голову ему на плечо. Он сам придвигает меня ближе, обняв и прижав к себе.

Глубоко вдыхаю уже такой родной аромат мускуса и цитруса. Скорее всего, я больше никогда не увижу этого мужчину, и хочу, чтобы со мной остался хотя бы его запах.

Решение, которое мелькает в моей голове в то же мгновение, может показаться кому-то сумасбродным, глупым и необдуманным. Но в данный момент я понимаю, что ни в чём раньше не была уверена настолько твёрдо.

Рядом с этим мужчиной я не чувствую привычного дискомфорта. Мне хорошо.

Сейчас я окончательно понимаю, что дело вовсе не в хижине, а в человеке, находившемся рядом со мной всё это время. И я хочу помнить его не только мысленно, но и чтобы моё тело знало, какого это, быть с ним рядом.

– Ром, – приподняв голову, заглядываю в его глаза цвета крепкого чая. – Поцелуй меня, пожалуйста.