Текст книги "Ловушка времени (ЛП)"

Автор книги: Charles L. Harness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Когда моя жена придет в себя?

– В течение часа или около этого. Но зачем вам спешка? Вы будете здесь гораздо дольше, чем вы думаете.

Маленький адвокат на мгновение задумался. Затем он подал знак Блогшаку и охранникам, и все четверо ушли. Блогшак одарил Троя ядовитым взглядом, закрывая и запирая дверь.

Наступила полная и абсолютная тишина. Даже кролик спокойно сидел на столе, моргая и глядя на Троя. Оставшись один, человек осмотрел комнату, его восприятие ощупывало каждый квадратный фут быстро, но тщательно.

Он не нашел ничего необычного, и раздумывал, исследовать ли крыло дальше или подождать, пока Энн проснется. Он выбрал последнее. Медсестра ушла. Они были вместе, и между ними был только лист стекла. Он мысленно исследовал комнату Энн, но ничего не нашел.

Потом он подошел к центральному столу и взял кролика. На шее виднелся едва заметный рубец.

– «Чудесно, но ужасно», – подумал Трой. – «Кто, что я»?

Он посадил кролика обратно на его место, придвинул удобное кресло к стене напротив стеклянной панели, откуда открывался отчетливый вид на комнату Энн, и начал методично обдумывать события дня.

От задумчивости его встряхнул срочный телепатический вызов от Энн. После шквала нежных ощущений каждый открыл свой разум другому.

Пул вложил невероятное сообщение в экстрасенсорную долю Энн.

– Джон, – предупредила она, – это закодировано для Дар... Я имею в виду, закодировано под ноты и частоты нашего последнего концерта, в камере смерти. Тебе придется синхронизировать. Я начну.

– «Как Пул узнал, что мы знакомы с концертом»? – подумал Трой.

– Подумайте хорошенько, Джон Трой, и берегите это, – настаивало сообщение Пула. – Я не могу рисковать своей личностью, но я – ваш друг. Это – Изгой – он формировал судьбы позвоночных на Земле миллионы лет, с двумя целями. Одна из них – особый вид пищи. Другая – это... вы. Вас привели сюда, чтобы сохранить порочную жизнь. Но я призываю вас развить свои скрытые силы и уничтожить эту жизнь!

– Джон Трой, зло, которое это существо причинило Земле, до сих пор полностью неисчислимо через его человеческих агентов. Будет еще хуже. Вы думали, что субэлектронный вирус стал причиной ста тысяч смертей, которые привели вас к этой пирушке с убийством. Не так! Монстр в земле прямо под вами просто высосал из них жизненную силу, в их домах, на улице, в театре, везде и всюду. Ваша ничтожная Лига сражалась с Изгоем на протяжении целого поколения, не имея ни малейшего представления о настоящем враге. Если у вас есть любовь к человечеству, разыщите сегодня разум Блогшака. Сегодня в этом крыле здания будут дежурить врачи. Исследуйте их. Сегодня вечером, если я еще буду жив, я объясню больше, лично, без команды Блогшака.

* * *

– Вы задавались вопросом о природе существа, жизнь которого вы защищаете, – тихо сказал Пул, оглядывая комнату. – Как вы узнали сегодня утром, когда исследовали умы врачей, в нем нет ничего человеческого. Я верю, что он был ранен в битве с себе подобными существами, и что он пролежал в своей нынешней яме миллионы лет, возможно, с докембрийских времен. Возможно, он обладает экстраординарными способностями даже в ослабленном состоянии, но, насколько мне известно, никогда ими не пользовался.

– Почему нет? – спросил Трой.

– Он, должно быть, боится привлечь нежелательное внимание тех, кто его ищет. Но он каким-то образом сохранил свою жизнь. Отходы его органического обмена ежедневно поступают в нашу канализацию. У него есть группа врачей и физиков – любопытная смесь, – которые содержат его трехмерную нейронную кору и управляют огромной административной организацией, предназначенной для его защиты.

– Он кажется достаточно безопасным, до сих пор, – сказал Трой.

– Он безопасен за исключением одной ядовитой привычки. Я думал, что сказал вам об этом в сообщении, которое я оставил Энн. Вы, должно быть, проверили его, если вы полностью прозондировали Блогшака.

– Но я не мог понять такого – почти каннибализма в столь продвинутом…

– Конечно, не каннибализм! Считаем ли мы себя каннибалами, когда едим стейк? И все же это мое главное возражение против него. Его жизнеспособность должна поддерживаться поглощением других жизненных сил, предпочтительно настолько высоко стоящих на эволюционной шкале, насколько это возможно. Наши тысячи смертей в месяц можно проследить по его неистовой жажде в жизненных флюидах. Отдел девитализации, высасывающий жизни, которым руководил Блогшак, является самой большой частью персонала.

– А как же люди, которые его посещают? Он накидывался на кого-нибудь из них?

– Пока еще нет. Все они заключили с ним договор. Помоги ему, и он поможет им. Каждый из его группы умирает старым, богатым, злым и подверженным завистью со стороны своих невежественных соседей. Он дает им все, что они хотят. Иногда они забывают, как и Блогшак, что общество может вынести так много их зла.

– Допустим, что все, что вы говорите, правда, но как это касается моей собственной проблемы – вытащить Энн отсюда и уведомить Лигу?

Пул с сомнением покачал головой. – Возможно, у вас есть какие-то предварительные планы загипнотизировать Блогшака и заставить его выключить экран. Но никто из персонала не понимает экран. Никто из них не может его выключить, потому что никто из них его не включал. Главный хирург считает, что это прямое, сфокусированное воздействие излучателя, сделанного давным-давно и известное теперь только Изгою. Но пока не думайте о побеге. Вы можете нанести огромный, смертельный удар, не выходя из этой комнаты!

– Сегодня днем, – продолжал Пул с растущей нервозностью, – завершается проект, инициированный Изгоем тысячелетия назад. Всего лишь девяносто лет назад персонал приступил к чертежам хирургической операции на Изгое в масштабах, которые затмили бы возведение механического интегратора. В самом деле, вы не удивитесь, узнав, что интегратор, способный к плоскостному стереохронному анализу, был лишь предварительным практическим проектом, репетицией главного события.

– Продолжайте, – рассеянно сказал Трой. Его чувствительный слух уловил тяжелое дыхание за дверью.

– Чтобы выполнить эту колоссальную операцию, персонал должен отключить на несколько секунд все основные нервные стволы. Если бы не ваша аура, Изгой навсегда остался бы бесчувственной массой протоплазмы и электронного оборудования. С вашей аурой они могут сделать самое опасное восстановление в полной безопасности. Когда последний нейрон будет отключен, вы просто подавите свою ауру, и Изгой будет мертв. Тогда вы сможете вырваться. С этих пор Земля может идти своим восхитительным путем без помех. Ваша Лига, в конечном итоге, получит господство и…

– А как же Энн? – коротко спросил Трой. – Она умрет вместе с Изгоем?

– Разве вы оба не поклялись друг другу принести себя в жертву, прежде чем навредить Лиге или отказаться от задания?

– Это хороший юридический момент, – ответил Трой, наблюдая, как дверь в коридор позади Пула приоткрылась на четверть дюйма. – Я встретил Энн три года назад в сумасшедшем доме, где спрятался после выполнения задания Лиги. Она не была сумасшедшей, но глупый надсмотрщик этого не знал. Она обладала способностью мысленно переноситься в другие вероятностные миры. Я женился на ней, чтобы заполучить чрезвычайно деликатный и точный инструмент предупреждения. До той ночи в доме смерти я бы соблюдал правила Лиги и бросил бы ее, если бы это было необходимо. Но не больше. Любой план, который включает ее смерть, исключен. Страдающее человечество может залезть на дерево.

Голос Пула был сухим и надтреснутым. – Я так и думал, что вы это скажете. Вы не оставляете мне выбора. После того, как я скажу вам, кто я, вы захотите отключить свою ауру даже ценой жизни Энн. Я ваш... ах…

В открытую дверь просвистел нож и вонзился Пулу в шею. Вбежали Блогшак и Шарг. У каждого был топор.

– Грязный предатель! – закричал Блогшак. Его топор вонзился в череп маленького старичка как раз в тот момент, когда Трой прыгнул вперед. Шарг ударил Троя рукояткой топора под подбородок. Несколько минут спустя Трой смутно осознавал рубящие удары, удары, удары.

Ноющая челюсть Троя, наконец, разбудила его. Он лежал на диване, куда его, очевидно, положили его охранники. В комнате стоял невыразимый сырой запах.

Ковер сменили.

Мышцы живота Троя напряглись. Что же случилось с Энн? Он не смог поймать ее экстрасенсорную долю мозга. Наверное, блуждает по прошлому или будущему.

Пока он пытался дотронуться до ее сознания, раздался стук в дверь, и вошел Блогшак с мужчиной, одетым в белую хирургическую одежду.

– Наша операция, по-видимому, прошла успешно, несмотря на ваше маленькое недоразумение, – сообщил мужчина Трою. – Следующие тридцать лет точно скажут нам, правильно ли мы ее сделали. Боюсь, вам придется задержаться. Насколько я понимаю, вы большие друзья с Провинархом. Бывшим Провинархом, если можно так выразиться? Уверен, он вас развлечет. Мне жаль Пула. Бедняга! Упустил свои возможности. Возможно, поднялся очень высоко в штате. Но все к лучшему, не так ли?

Трой, молча, уставился на него.

* * *

– Как только мы выберемся отсюда, – мысленно сказал Трой в тот день музыкальным кодом, – мы добьемся от генерала Блейда бросить на это здание ядерный заряд. Все это вертится вокруг бомбы под твоим мозжечком. Если мы сможем деактивировать экран или бомбу, мы выберемся отсюда. Это просто детская игра, чтобы рассеять банду Блогшака.

– Если бы у меня была бритва, – ответила Энн, – я могла бы ее вырезать. Я чувствую ее под мышцами шеи.

– Не говори глупостей. Что ты можешь рассказать мне о Пуле?

– Он определенно заставил тебя выбрать красный шар на встрече Лиги. Кроме того, он знал, что его убьют в твоей комнате. Это его и нервировало.

– Он знал, что его убьют, или просто предвидел такую возможность?

– Он знал. Он видел это заранее!

Трой начала беспокойно расхаживать взад и вперед перед стеклянной панелью, но, ни разу не взглянул на Энн, которая тихо лежала в постели и, по-видимому, читала книгу. Медсестра сидела в кресле в ногах кровати Энн, скрестив руки на груди, и неумолимо смотрела на свою подопечную.

– «Странно, очень странно», – задумался Трой. – «Есть ли идеи, о том, что он собирался рассказать мне о моей ауре»?

– «Нет».

– «Что-нибудь о его личности»?

– «Не знаю ... у меня было такое чувство, что я... мы... нет, все слишком расплывчато. Я заметила только одно.

– «Что же это было»? – мысленно спросил Трой. Он остановился, и, казалось, изучал названия книг на полках.

– Он носил твой бутон розы!

– Но это безумие! Он был на мне весь день. Ты, должно быть, ошиблась.

– Ты же знаешь, что я не могу ошибаться в таких вещах.

– Это так. Трой возобновил свое хождение. – И, все же, я отказываюсь принять предложение, что мы оба носили мой розовый бутон одновременно. Ладно, не важно. Пока мы ищем способ деактивировать твою бомбу, нам также стоит подумать о том, как разгадать мою ауру.

– Решение известно, – мы должны предположить, что наш несчастный друг знал это. Великая Галактика! Чего бы только наши биологи Лиги не отдали за такой шанс! Мы должны изменить всю нашу концепцию живой материи. Ты когда-нибудь слышала о бессмертном сердце, созданном Алексисом Каррелем? – резко спросил он.

– Нет.

– Во время Второго Возрождения, кажется, в начале двадцатого века, доктор Каррель удалил кусочек сердечной ткани из эмбриона цыпленка и поместил его в питательный раствор. Ткань начала расширяться и ритмично сокращаться. Каждые два дня питательный раствор возобновлялся и лишний рост прекращался. Несмотря на катастрофу, постигшую цыпленка, как цыпленка, – индивидуальная ткань жила независимо, потому что все потребности ее клеток были удовлетворены. Этот участок сердечной ткани бился почти три столетия, пока не погиб во второй атомной войне.

– Ты хочешь сказать, что люди короля могут снова собрать Шалтая – Болтая, если позаботиться о том, чтобы каждая его часть была накормлена?

– Это возможно. Не забывай о навыках, разработанных москвичами по пересадке кожи, ушей, роговицы и так далее.

– Но это – долгий процесс, требуются недели.

– Тогда, давай, попробуем другую линию. Подумай вот о чем – амеба живет в жидкой среде. Она натыкается на свою пищу, которая обычно состоит из бактерий или кусочков разлагающегося белка, обтекает ее, переваривает на досуге, выделяет отходы и движется дальше. Теперь пойдем вверх по эволюционной лестнице мимо кишечнополостных и плоских червей, пока мы не достигнем первых по-настоящему трехмерных животных – вторичноплостных. Червь должен быть плоским, потому что у него нет кровеносных сосудов. Еда просто впитывается в него. Но его кузен – круглый червь, один из целоматов, располнел и окреп, потому что его кровеносные сосуды питают специализированные внутренние клетки, которые в противном случае не имели бы доступа к пище.

– Теперь рассмотрим специализированную клетку, скажем, длинную мышечную клетку на шее кролика. Она не может бегать по стоячей воде в поисках еды. Ей нужно принести завтрак, а экскременты вывести специальным курьером, иначе она скоро умрет.

Трой взял с полки книгу и лениво перелистал ее. Энн безмолвно заинтересовалась – не отняли ли у ее медсестры лимон.

– Этот курьер, – продолжал Трой, – кровь. Она, в конце концов, достигает мышечной клетки с помощью капилляра – крошечного кровеносного сосуда размером с красное кровяное тельце. Кровь в капилляре дает клетке все, что ей нужно, и поглощает клеточные отходы. Мышечной клетке необходим постоянный свежий запас кислорода, сахара, аминокислот, жиров, витаминов, солей натрия, кальция и калия, гормонов, воды и, возможно, других веществ. Она получает их из гемоглобина и плазмы, и сбрасывает углекислый газ, соединения аммония и так далее. Наша клетка может хранить немного пищи в своих собственных границах, чтобы продержаться несколько часов. Но кислород должен быть всегда, каждый миг.

– Ты только усугубляешь проблему, – вмешалась Энн. – Если ты докажешь, что кровь должна непрерывно циркулировать с кислородом, чтобы сохранить жизнь, ты сильно рискуешь. Извини за выражение, но кровообращение кролика было решительно прервано.

– В том-то и загвоздка, – согласился Трой. – Кровь не циркулировала, но клетки не умерли. И подумай об этом – кровь обычно щелочная, с рН=7,4. Когда она поглощает углекислый газ в качестве клеточной экскреции, кровь становится кислотой, и это усиливает дыхание, чтобы освободить избыток углекислого газа через легкие. Но, насколько я мог видеть, кролик даже не вздохнул, когда его голову вернули на место. Не было никакого тяжелого дыхания.

– Придется поверить тебе на слово – я была без сознания.

– Да, я понимаю. Трой снова принялся расхаживать по комнате. – Невозможно предположить, что плазма кролика была буферизована до необычной степени. Это означало бы дополнительную концентрацию бикарбоната натрия и повышенное содержание твердых веществ. Клеточная вода диализуется в кровь и убивает существо простым обезвоживанием.

– Может быть, у него были необычные запасы гемоглобина, – предположила Энн. – Это решило бы проблему с кислородом.

Трой потер подбородок. – Сомневаюсь. В кубическом миллиметре крови около пяти миллионов эритроцитов. Если бы их было гораздо больше, клетки окисляли бы мышечную ткань с огромной скоростью, а кровь нагревалась бы, буквально поджаривая мозг. Наш кролик умер бы от лихорадки. Гемоглобин растворяет примерно в пятьдесят раз больше кислорода, чем плазма, поэтому не требуется много гемоглобина, чтобы начать внутренний пожар.

– Но секрет должен заключаться в гемоглобине. Ты только что признал, что клетки могут долгое время обходиться только кислородом, – настаивала Энн.

– Об этом стоит подумать. Мы должны больше узнать о химии клетки. Расслабься на несколько дней, пока я буду рыться в библиотеке Пула.

– А разве я могу поступить иначе? – пробормотала Энн.

* * *

«... таким образом, результат заключения варьируется от человека к человеку. Клаустрофоб быстро ухудшается, но агорафоб смягчается и может найти оправдания, чтобы избежать попытки побега. Человек с высокими умственными и физическими достижениями может избежать атрофии, направляя каждую свою мысль на разрушение ограничивающей силы. В этом случае прирост умственного мастерства в 3,1 раза превышает логарифм продолжительности заключения, измеренный в годах. Умный и решительный заключенный может сбежать, если проживет достаточно долго».

(Дж. и А. Т., «Введение в побег из тюрьмы», 4-е издание, Издательство Лиги, с. 14).

В 1811 году Авогадро, в ответ на запутанные проблемы объединения химических весов, изобрел молекулу. В 1902 году Эйнштейн разрешил бесконечный ряд несовместимых фактов, предложив соотношение массы и энергии. Три столетия спустя, на десятом году своего заключения, Джон Трой был доведен почти до отчаяния. Одним уверенным шагом ослепительной интуиции он выдвинул гипотезу о витоне.

– Секрет восходит к нашим старым разговорам о сохранении клеток, – объяснил он Энн с плохо скрываемым волнением. – Клетка может жить часами без белков и солей, потому, что у нее есть средства для хранения этих питательных веществ из прошлых блюд. Но кислород должен быть всегда. Гемоглобин поглощает молекулярный кислород в легочных капиллярах, озонирует его, и поскольку гемин легко уменьшается, красные клетки отдают кислород мышечным клеткам, которым он нужен, в обмен на углекислый газ. После того, как он забирает углекислый газ, гемин становится фиолетовым и входит в венозную систему на обратном пути в легкие, и мы можем забыть об этом.

– Итак, что такое гемин? Мы можем разделить его на этиопирофорин, который, как и хлорофилл, содержит четыре пиррольные группы. Секрет хлорофилла известен уже много лет. Под воздействием фотонного катализатора весьма короткой длины волны, такой, как ультрафиолетовый свет, хлорофилл захватывает молекулу за молекулой углекислый газ и синтезирует крахмалы и сахара, испуская кислород. Гемин с его этиопирофорином работает точно так же, за исключением того, что ему не нужен ультрафиолетовый свет. Сейчас…

– Но метаболизм животных клеток работает по-другому, – возразила Энн. – Наши клетки поглощают кислород и выделяют углекислый газ.

– Это зависит от того, о каких клетках ты говоришь, – напомнил Трой. – Красное кровяное тельце поглощает углекислый газ точно так же, как ее растительный кузен хлорофилл, и они одинаково выделяют кислород. Кислород является таким же экскрементом красной клетки, как углекислый газ – мышечной клетки.

– Это правда, – согласилась Энн.

– Вот тут-то и появляется витон – сохраняющий жизнь, – продолжал Трой. – Он сохраняет статус-кво клеточной химии. Предположим, что атом кислорода только что был поглощен молекулой аминокислоты в протоплазме клетки. Аминокислота сразу становится нестабильной и начинает выделять углекислый газ. В красном кровяном тельце масса гемина готова схватить углекислый газ и предложить больше кислорода. Но обмен не происходит. Как только аминокислота и гемин достигают друг друга, их электронное притяжение внезапно нейтрализуется разрядом чистой энергии от меня: Витон! Снова и снова клетки пытаются обменяться, с тем же результатом. Они не могут умереть от недостатка кислорода, потому что их отдельные молекулы никогда не смогут достичь дефицита кислорода. Витон дает очень близкий подход к бессмертию!

– Но мы, кажется, стареем. Возможно, твои витоны не доходят до каждой клетки?

– Наверное, нет, – признался Трой. – Они должны исходить радиально из какой-то центральной точки внутри меня и, конечно, они будут уменьшаться в концентрации в соответствии с обратным квадратом расстояния по закону света. Тем не менее, они сохранят достаточно клеток, чтобы сохранить жизнь в целом. В случае с кроликом, после того, как разрезанные поверхности клеток были соединены, их было еще достаточно, чтобы начать дело жизни снова. Можно предположить, что витон ускоряет восстановление границ клеток в поврежденных местах. Это особенно важно для нервных клеток.

– Хорошо, – сказала Энн. – У тебя есть витон. Что ты собираешься с ним делать?

– Это еще одна загадка. Во-первых, из какой части моего тела он исходит? Должна быть какая-то шаровая зона излучения, питаемая относительно небольшим, но непроницаемым протоком. Если мы предположим, что мышца контролирует проток…

– Тебе нужен старый Гейгер-Мюллер – счетчик, – предложила Энн. – Сначала найди свой излучающий шар, затем слепое пятно на нем, вызванное входом в проток. Мышца должна быть в этом месте.

– Интересно... – задумчиво протянул Трой. – У нас где-то здесь есть сгоревшая лампочка от кинопроектора. Вакуум уже должен быть достаточно мягким, чтобы быстро ионизировать. Разорванная нить может быть двумя электронными полюсами. Он невесело рассмеялся: – Не знаю, почему я должен спешить. Я не смогу отключить витон, даже если обнаружу эту протоковую мышцу.

Через несколько недель Трой нашел свою витонную сферу, чуть ниже лобной доли мозга. Проток вел куда-то в область шишковидной железы. Очень осторожно он исследовал окружение протока. Небольшая, но плотная мышечная масса окружала вход протока к основной части излучения.

Утром первого дня тридцать первого года их заключения, за несколько минут до того, как медсестра должна была сделать укол скона, Энн мысленно сообщила Трою, что, по ее мнению, экран выключен. Совместный поиск стеклянной панели подтвердил это.

Энн была ошеломлена, как содержащаяся в клетке канарейка, которая внезапно замечает, что дверь открыта – она боится оставаться, и, все же боится улететь.

– Одевайся, дорогая, – попросил Трой. – Теперь быстро! Если мы не свяжемся с Лигой в ближайшие десять минут, то больше никогда не свяжемся.

Она оделась, как автомат. Трой бесшумно открыл замок на двери в коридор ключом, который он давно сделал для этого дня, и открыл проход на четверть дюйма. Коридор казался пустым на протяжении полумили. Над всем нависла сверхъестественная пелена молчания. Обычно в этот час в коридоре всегда кто-нибудь сидел. Он присмотрелся к кабинке охранника в конце коридора. Его глаза уже не были прежними, и старый Блогшак никогда не позволял ему носить контактные линзы.

Он резко втянул в себя воздух. Дверь кабинки была открыта, и на полу лежали два тела. Одно из тел было охранником. Зеленая форма была хорошо видна. У второго трупа были седые волосы и лицо, похожее на сморщенный артритный коготь. Это был Блогшак.

У Троя произошли два мыслительных процесса. Холодному, объективному Трою пришла в голову мысль, что поток витона не действует дальше ста ярдов. Трой – человек удивился, почему Изгой сразу не исправил это слабое место в системе охраны. С колотящимся сердцем он вернулся в номер. Он схватил стул, попросил Энн отойти в сторону, и швырнул его через стеклянную панель. Энн осторожно шагнула в зазубренный проем. Мгновение он держал ее в объятиях. Волосы у нее были совершенно белыми, лицо изборождено морщинами. Ее тело казалось слабым и немощным. Но это была Энн. Ее глаза были закрыты, и казалось, что она плывет во времени и пространстве.

– Сейчас не время для транса! – он резко встряхнул ее, вытащил из комнаты и повел по коридору, где попытался найти лестницу. Но их не было.

– Нам придется рискнуть в лифте! – он тяжело дышал, думая, что надо было взять с собой дубинку. Если кто-то из персонала спустится на лифте, он сомневался в своей способности загипнотизировать их всех.

Он испытал огромное облегчение, увидев пустой лифт на подземном этаже, прыгнул внутрь, потянул Энн за собой и нажал кнопку, чтобы закрыть дверь. Дверь тихо закрылась, и он нажал кнопку первого этажа.

– Сначала попробуем выйти на уличном этаже, – сказал он, тяжело дыша. – Не озирайся, когда мы выйдем из лифта. Просто тихо болтай что-нибудь и веди себя так, будто мы здесь хозяева.

На уличном этаже никого не было.

Ледяная мысль начала расти в голове Троя. Он шагнул в соседний лифт, почти неся Энн, закрыл дверь и нажал последнюю кнопку. Энн была не в себе, но пыталась ему что-то сказать. Ее мысли были расплывчатыми, рассеянными.

Если их будут преследовать, разве преследователь не решит, что они покинули здание? Он надеялся на это. Злобный смех, казалось, преследовал их по шахте.

Он судорожно глотал воздух, чтобы заглушить рев в ушах. Энн впала в полубессознательное состояние. Он опустил ее на пол. Лифт продолжал подниматься этаж за этажом. Теперь их было две сотни. Через несколько минут лифт мягко остановился на верхнем этаже, дверь открылась, и Трою удалось вытащить Энн на небольшую площадку.

Они находились почти в миле над городом. Крыша пентхауса городского здания представляла собой миниатюрный загородный клуб с небольшим полем для гольфа, бассейном и клубным домом для неформальных административных функций. Холодный ветер дул теперь по коротко подстриженной зелени. Бассейн был пуст. Трой вздрогнул, когда он подтащил Энн к опасно низким перилам и посмотрел на город в лучах утреннего солнца.

Насколько далеко он мог видеть, ничего не двигалось. Не было ни машин, скользящих на разрешенных уровнях движения, ни вертолетов, ни трансокеанских кораблей в небе.

Впервые за все это время Трой почувствовал себя стариком. Пока он смотрел, постепенно понимая, но все же, почти не веря, розовый бутон в его лацкане начал говорить.

***

Май-Кел сгустил жидкую воду космического газа в несколько солнц и снова заглянул в стерхрон – прибор, позволяющий пронизывать время на миллионы лет. Ошибки быть не могло – от крошечной планеты исходила постоянная волна времени. Великий сделал себя маленьким и приблизился к маленькому миру с осторожным любопытством. Сатана был тяжело ранен, но было трудно поверить, что его интеграция ухудшилась настолько, что позволила колебания во времени. И никакой разумной жизни, способной путешествовать во времени, в этой галактике не было. Кто же тогда? Май-Кел синхронизировался с колебаниями так, что события, составляющие его, казалось, двигались в своем нормальном темпе. Его возбуждение росло по мере того, как он следовал за циклом.

Конечно, безопаснее всего было бы испарить всю планету. Но тогда этот отважный клещ, этот микроскопический человек, создавший ловушку времени, будет потерян. Было обозначено полное истребление – чистый, быстрый разрез, сделанный в правильной точке цикла.

Май-Кел позвал своих братьев.

* * *

Трой подавил отвращение. Вместо того чтобы оторвать цветок от своего пиджака, он осторожно вытащил его и держал на расстоянии вытянутой руки, откуда мог наблюдать, как лепестки соединяются и расходятся, в совершенной имитации человеческого рта.

– Да, маленький человек, я тот, кого ты называешь Изгоем. Нет других маленьких человечков, чтобы передать вам мое послание, поэтому я беру это средство…

– Вы хотите сказать, что лишили жизни всех мужчин, женщин и детей в провинции?.. во всем мире? – каркнул Трой.

– Да. За последние несколько месяцев мой аппетит был на удивление хорош, и мне удалось накопить в своих нейронах достаточно жизненных флюидов, чтобы перенести меня в следующее время – на миллионы лет. Там я могу сделать то же самое и продолжить свое путешествие. Меня ждет прекрасная маленькая планета, просто переполненная добродушной двуногой жизнью. Теперь я почти чувствую их жизненные флюиды внутри себя. И я беру вас с собой, конечно, на случай, если встречу кого-нибудь... старых друзей. Мы сейчас уходим.

– Джон! Джон! – крикнула Энн из-за его спины. Она стояла, но у нее кружилась голова. Трой мгновенно оказалась рядом с ней. – Даже он не знает, кто такой Пул!

– Слишком поздно для негативной информации, дорогая, – уныло сказал Трой.

– Но она не отрицательная. Если он не знает, он не остановит тебя чтобы вернуться. Ее голос прервался диким хихиканьем.

Трой посмотрел на нее с печальным удивлением.

– Джон, – лихорадочно продолжала она, – твои витоны помогают сохранить статус-кво клеток, предотвращая химические изменения, но это лишь часть причины, по которой они сохраняют жизнь. Каждый витон должен также содержать квант потока времени, который растворяет жизненные флюиды клетки и перебрасывает ее в следующее мгновение. Это единственная гипотеза, которая объясняет сохранение гигантской нервной системы Изгоя. В них не происходило никаких химических изменений, которые требовали бы стабилизации, но что-то должно было поддерживать жизненные флюиды живыми. Теперь, если ты внезапно закроешь проток, то воздействие витонов, которые остались в теле, отправит тебя назад во времени в твоем нынешнем теле, как старика. Неужели ты не понимаешь насчет Пула, Джон? Ты вернешься на тридцать лет назад, войдешь в доверие к Лиге и персоналу, побываешь на конференции по убийствам, заставишь молодого Троя снова выбрать красный шар, будешь защищать его на суде, а потом снова умрешь в этой ужасной комнате. У тебя нет выбора, потому что это уже произошло! До свидания, дорогой! Ты – Пул!

Раздался резкий свист. Энн перепрыгнула через ограждение в пространство. Бульканье ужаса замерло в горле Троя. Все еще сжимая в руке безмолвную розу, он изо всех сил сжал витонную мышцу. Последовал тошнотворный шок, затем трепет прошедших дней и ночей. Когда он падал сквозь время, холодные пальцы, казалось, отчаянно хватали его. Но он знал, что был в безопасности.

* * *

Трой-Пул, двигаясь внутрь по спирали, невольно моргнул, словно не желая отказываться от томного бегства от реальности. Он был похож на спящего человека, которого разбудил ледяной ветер, сорвавший с него одеяло.

Он медленно осознал, что это не в первый раз, когда его внезапно загоняют дубиной в реальность. Каждые семьдесят лет цикл повторялся. Теперь он знал, что семьдесят лет назад совершил еще один такой же круг во времени. И в предшествующей жизни, и в предыдущей. Нет начала и нет конца. Единственной реальностью был этот короткий промежуток между циклами, ожидающий, когда концы времени соединятся. В этот момент у него был выбор – изменить течение жизни, выйти далеко за пределы эпохи Троя, если он захочет, и таким образом покончить с этим существованием как с отчаянной игрушкой времени. Чего он добился? Ничего, кроме как сохранения, ценой почти невыносимого однообразия и боли, оружия, направленного в сердце Изгоя, оружия, которое он никогда не смог бы убедить юного Троя использовать из-за Энн. Старый Трой не имел никакого влияния на Троя молодого. Пулу никогда не удавалось убедить Троя.

Вглядываясь сквозь седую пустоту времени, он понял, что надеялся установить цикл в потоке времени, стоячую волну, достойную внимания для существ, которые искали Изгоя. Конечно, с их невероятным интеллектом и восприятием это различие в упорядоченной вселенной не останется незамеченным. Он надеялся, что эта ловушка в потоке времени удержит Изгоя, пока не придет облегчение. Но когда к нему вернулась память, он понял, что постепенно потерял надежду. Каким-то образом он перешел от чувства долга к гонке, из которой он выпрыгнул. Из глубин своей нервной системы, питаемой аурой, он всегда находил в себе силы попытаться снова. Но теперь его нервное истощение, возрастающее от цикла к циклу на бесконечно малую величину, казалось непреодолимым.