Текст книги "Вторая сестра"

Автор книги: Чан Хо-Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Сиу-Ман… – Нга-Йи не терпелось расспросить сестру о том, что случилось.

Услышав возглас, Сиу-Ман словно бы пришла в себя. Она крепко обняла сестру, прижалась лицом к ее груди и горько расплакалась.

Рыдания продолжались минут десять, а когда она наконец успокоилась, женщина-офицер сказала:

– Мисс, не надо бояться. Ваша старшая сестра приехала. Может быть, теперь вы расскажете нам, что произошло?

Заметив растерянность в глазах Сиу-Ман, Нга-Йи взяла ее за руку и ободряюще сжала пальцы. Сиу-Ман посмотрела на женщину в форме, на бланк заявления на столе – там уже значились ее имя и возраст. Девочка вздохнула и тихим, срывающимся голосом стала рассказывать.

Сиу-Ман училась в средней школе Еноха, на Ватерлоо-Роуд, в районе Яу Ма Тей, неподалеку от элитарных подготовительных школ, таких как коулунский «Ва Ян Колледж», колледж для девочек «Истинный свет» и лютеранская средняя школа при Евангелистской лютеранской церкви Гонконга. Результаты экзаменов в школе Еноха котировались не так высоко, как в остальных школах, но все же она считалась одной из лучших миссионерских школ района, там делался упор на Интернет и высокотехнологичные обучающие инновации.

Каждое утро Сиу-Ман ездила на автобусе от поместья Лок Вах до станции Квун Тонг, а потом еще полчаса до Яу Ма Тей на МТЖД[8]8
  Массовая транзитная железная дорога (Mass Transit Railway, MTR). Открытая в 1979 году, в настоящее время включает 218,2 км (135,6 миль) железных дорог с 161 станцией, в том числе 93 железнодорожными станциями и 68 остановками легкорельсового транспорта. Если проще – гонконгское метро.


[Закрыть]. Занятия в школе Еноха заканчивались в четыре часа пополудни, но иногда Сиу-Ман задерживалась, чтобы посидеть в библиотеке и сделать домашнее задание. Так вышло, что седьмого ноября она покинула школу около пяти часов вечера.

В сентябре две тыся чи четырнадцатого года вспыхнули массовые протесты в ответ на предлагаемые реформы избирательной системы, и власти пустили в ход особые подразделения полиции, чем еще больше обострили ситуацию. Множество недовольных вышло на улицы и оккупировало главные магистрали в Адмиралтействе, Монг Кок и Козуэй Бэй, в результате чего движение было парализовано. Так как дороги были блокированы, а у автобусов изменились маршруты, люди пытались добраться домой на поездах МТЖД. Народу на платформах в час пик скапливалось столько, что войти удавалось только в третий, если не четвертый поезд по счету. Не войти, а точнее, втиснуться, если повезет. Ухватиться за поручень было невозможно, со всех сторон сжимали так, что нельзя было повернуться. Пассажиры стояли спиной к спине или грудью к груди, порой даже на цыпочках, а когда поезд разгонялся или тормозил, всех прижимало еще больше.

Сиу-Ман удалось войти в поезд на станции «Яу Ма Тей». Она оказалась в четвертом вагоне, где ее тесно прижали к одной из дверей с левой стороны. На линии Квун Тонг двери с левой стороны открываются только на двух станциях – «Монг Кок» и «Принц Эдуард», так что после этих остановок Сиу-Ман могла не опасаться, что ее вытолкнут из вагона. Выходить ей надо было на конечной станции, и это место было удобно: не надо всякий раз сторониться, чтобы пропускать входящих и выходящих пассажиров.

Судя по рассказу Сиу-Ман, все началось, когда поезд отъехал от станции «Принц Эдуард».

– Я… почувствовала, что ко мне кто-то прикасается…

– Прикасается? В каком месте? – спросила женщина-полицейский.

– К моей… моим… ягодицам, – смущенно пробормотала Сиу-Ман.

Она стояла лицом к двери и прижимала к груди школьный рюкзак. Кто именно стоит позади нее, она не видела, но прикосновение руки почувствовала. Повернула голову, но ничего такого не заметила. Самые обычные пассажиры. За исключением нескольких иностранцев, что-то громко обсуждавших, зевающего офисного служащего и кудрявой женщины, болтающей по телефону, все стояли, уткнувшись в смартфоны. Как бы тесно ни было в вагоне, люди общались в чатах, читали или смотрели кино.

– Я… В первый момент я подумала, что ошиблась… Сиу-Ман говорила тихо и тоненько – казалось, будто пищит комар. – В вагоне было так тесно. Может быть, кто-то просто вынимал телефон из кармана и случайно задел меня. Но чуть позже я опять… почувствовала, как…

– Он снова к тебе притронулся? – спросила Нга-Йи.

Сиу-Ман кивнула.

Женщина-инспектор задавала вопрос за вопросом. Отвечая, девочка смущенно краснела. Она чувствовала, как чья-то ладонь медленно движется по ее правой ягодице, но когда попыталась быстро схватить извращенца за руку, помешала теснота в вагоне. Повернуться всем корпусом не было никакой возможности, и единственное, что оставалось, бросить через плечо гневный взгляд. Что она и сделала. Но кому этот взгляд предназначался? Прямо за ней стоял мужчина в хорошем костюме, наверняка отец семейства, был еще какой-то лысый старик – они не вызывали подозрения. Может, руки распустил кто-то вне поля ее зрения?

– И ты не позвала никого на помощь? – спросила Нга-Йи и тут же пожалела о своих словах. Ей вовсе не хотелось, чтобы сестра подумала, будто она ее в чем-то обвиняет.

Сиу-Ман покачала головой.

– Я… я боялась неприятностей.

Нга-Йи кивнула. Ей уже приходилось видеть такое: девушка с криком схватила за руки мужчину, лапавшего ее в вагоне поезда, но все почему-то с презрением смотрели на жертву, а не на обидчика; чувствуя свою безнаказанность, тот осадил девчонку с усмешкой: «Ты себя кем возомнила – супермоделью, что ли? Сдались мне твои сиськи!»

Сестра несколько минут молчала, потом собралась и снова начала говорить. Женщина-инспектор все записывала.

Сиу-Ман охватила паника, но тут рука извращенца вдруг исчезла… Нет! Кто-то приподнял край ее форменного платья и стал поглаживать бедро. Ей стало дурно, подкатила тошнота. Казалось, будто по коже тараканы ползают, но она, прижатая к двери, даже пошевелиться толком не могла. Стояла и молилась о том, чтобы рука мерзавца не полезла выше.

Но, конечно, ее мольбы остались без ответа.

Извращенец засунул руку за край трусиков и стал подбираться к интимным местам. Она отчаянно тянула вниз подол, чтобы хоть как-то помешать извращенцу.

– Я… я даже не могу сказать… как долго он меня трогал… Я… мысленно умоляла его отстать от меня, – дрожащим голосом произнесла Сиу-Ман, и у Нга-Йи до боли сжалось сердце. – А потом меня спасла одна женщина.

– Женщина? – перепросила Нга-Йи.

– Извращенца остановили неравнодушные пассажиры, – уточнила женщина-инспектор.

Когда поезд подъезжал к станции «Коулун Тонг», в вагоне вдруг раздался громкий женский голос:

– Эй ты! Ты чем это занимаешься? – Это была та самая дама, что болтала по телефону.

– Как только женщина закричала, рука сразу убралась, – проговорила Сиу-Ман дрогнувшим голосом.

– Я с тобой говорю! Ты только что чем занимался?

Сиу-Ман сумела обернуться. Женщина кричала на высокого мужчину, от которого ее отделяло два или три пассажира. На вид ему было лет сорок. Желтоватая, словно бы восковая кожа, выступающие скулы, плоский нос, тонкие губы. Взгляд вороватый, блуждающий. Он был в тускло-голубой рубашке, и из-за этого его бледность казалась еще более сильной.

– Это вы мне?

– Да, тебе! Чем ты тут занимался, я тебя спрашиваю?

– А чем я занимался?

Мужчина занервничал. Поезд остановился на станции, и справа открылись двери.

– Еще спрашиваешь, извращенец! Ты трогал эту девочку? – Женщина кивком указала на Сиу-Ман.

– Да вы с ума сошли!

Мужчина засобирался выйти из поезда вместе с другими пассажирами.

– Не так быстро! – Дама протолкалась через толпу пассажиров и, не дав ему уйти, схватила за руку. – Девочка, вот этот мужчина только что трогал тебя за попку?

Сиу-Ман прикусила нижнюю губу и опустила глаза, растерявшись. Она не знала – сказать ли правду.

– Не бойся, девочка. Я буду твоей свидетельницей! Просто скажи мне!

Сиу-Ман кивнула.

– Да вы обе чокнутые! Отпустите меня! – завопил мужчина.

Все вокруг смотрели на них. Кто-то нажал тревожную кнопку, чтобы сообщить о происшествии машинисту.

– Я своими глазами все видела! – не унималась женщина. – Не отпирайся! Ты пойдешь с нами в полицейский участок!

– Да я просто случайно к ней прижался! Вы на нее-то посмотрите! На что мне сдалась ее задница? Если вы меня не отпустите, я вас обвиню в том, что вы меня оболгали!

Мужчина оттолкнул женщину и попытался выйти из поезда, но в вагоне оказался крепкий, мускулистый парень в рубашке с коротким рукавом. Он остановил пассажира.

– Господин, сделали вы это или нет, вам лучше пойти в полицию и решить этот вопрос, – произнес он с угрозой в голосе.

Сиу-Ман съежилась, ощущая на себе взгляды пассажиров. Одни смотрели на нее с жалостью, другие с любопытством или похотливо. А от того, как на нее пялились некоторые мужчины, ей становилось не по себе. Казалось, они спрашивают: «Так это тебя лапали? Ну и как? Стыдно? Или понравилось?» Она вышла на платформу. Ноги дрожали. Совсем по-детски села на корточки и стала плакать.

– Эй, не плачь! Я тебе помогу! – подошла к ней женщина.

В итоге она и еще одна женщина, похожая на чиновницу, отвели Сиу-Ман в полицейский участок, чтобы та написала заявление, а мускулистый парень потащил в участок извращенца.

Из показаний женщины следовало, что она, разговаривая по телефону, заметила, что девочка у двери чем-то напугана – это было видно по взглядам, которые она бросала из-за спины. А потом, когда на станции «Шек Кип Мей» в вагоне стало чуть посвободнее, она заметила, что у Сиу-Ман задран подол форменного платья и чья-то рука ощупывает ее ягодицы. Как только женщина начала кричать, некоторые пассажиры сразу же начали снимать видео, в наши дни камеры у всех есть.

Задержанного мужчину звали Шиу Так-Пинг. Ему было сорок три года, он был владельцем магазина канцелярских товаров. Обвинения он отвергал и утверждал, что прижался к Сиу-Ман случайно, а девчонка раздула скандал из-за того, что раньше они слегка повздорили.

У задержанного версия событий была такая: Сиу-Ман что-то покупала в киоске около станции «Яу Ма Тей» и так долго расплачивалась, что за ней выстроилась очередь. Так-Пинг стал ее поторапливать. Она, дескать, озлилась на него, а когда сумасшедшая дамочка – мало ли что ей померещилось, – подняла крик, решила отомстить, обвинив в развратных действиях.

Один из офицеров полиции допросил кассиршу киоска, и та подтвердила, что неприятный инцидент действительно имел место. Она сказала, что господин так сильно возмутился, что даже после ухода Сиу-Ман продолжал ворчать: «Ну и молодежь пошла. Из-за них пропадет Гонконг, жди беды!»

Вряд ли слова кассирши могли послужить доказательством того, что Сиу-Ман надумала ему отомстить, а вот поведение Шиу Так-Пинга определенно указывало на его вину. Он выкрикивал оскорбления, пытался скрыться с места преступления, а ведь ему не нужно было выходить на станции «Коулун Тонг» – его дом и принадлежащий ему магазин находились в районе станции «Вонг Тай Син». К тому же была свидетельница.

– Мисс, пожалуйста, прочтите это и проверьте, все ли записано верно с ваших слов, – сказала женщина-инспектор и положила заявление перед Сиу-Ман. – Если все в порядке, подпишите вот здесь.

Сиу-Ман взяла шариковую ручку и неловко написала свое имя на бланке.

Нга-Йи впервые в жизни видела заявление в полицию. Внизу было напечатано: «Я понимаю, что предоставление полиции заведомо ложных показаний является преступлением и что за это грозит преследование по закону». Это выглядело серьезно, а Сиу-Ман еще совсем ребенок…

По мере того как дело продвигалось, появилось несколько небольших заметок в газетах и новостных лентах; Сиу-Ман фигурировала в них как «Мисс А». Кто-то из репортеров попытался раздуть скандал, сообщив, что в канцелярском магазине господина Шиу Так-Пинга продавались пикантные журналы, и некоторые были посвящены японским школьницам. Этот репортер открыто называл Так-Пинга любителем порнографии. Якобы время от времени Так-Пинг и его приятели, фотографы-любители, приглашали моделей для съемки. В статье содержался намек на то, что Шиу Так-Пинг питает особый интерес к несовершеннолетним девочкам. Но статья не получила резонанса. В конце концов, нечто подобное происходит повсеместно, к тому же все газеты и журналы сосредоточили все свое внимание на движении Occupy[9]9
  Имеется в виду движение Occupy Central with Love and Peace – общественное движение в Гонконге, которое ставит своей целью реформирование избирательной системы Гонконга – Специального административного района Китая.


[Закрыть] и других политических новостях.

Девятого февраля состоялись первые слушания по делу, и Шиу Так-Пинг был официально обвинен в непристойном поведении. Он не признал себя виновным, а его адвокат попросил о переносе слушаний – на основании того, что «широкий резонанс» в СМИ не позволяет его клиенту ожидать справедливого разбирательства. В запросе адвокату было отказано.

Судья назначил следующее заседание на конец месяца, и Нга-Йи получила повестку, согласно которой Сиу-Ман должна была выступить в суде, но ей разрешалось свидетельствовать заочно, с помощью видеозаписи или находясь за ширмой. Нга-Йи переживала за сестру, которой предстояло отвечать на вопросы адвоката Шиу, а уж тот наверняка будет безжалостно расспрашивать девочку обо всех подробностях преступления.

Но выяснилось, что волновалась Нга-Йи напрасно.

Судебный процесс начался двадцать шестого февраля, и Шиу Так-Пинг неожиданно признал себя виновным. Это означало, что никаких показаний давать не нужно. Судье оставалось ознакомиться с результатами психиатрической экспертизы и еще рядом материалов, чтобы вынести приговор.

Шестнадцатого марта Шиу Так-Пинг был отправлен в тюрьму на три месяца, но, учитывая чистосердечное признание вины и сожаления о содеянном, срок ему сократили до двух месяцев.

Нга-Йи думала, что на этом все и закончится, Сиу-Ман сможет забыть об ужасном происшествии и постепенно вернется к обычной жизни. Но нет. Через месяц после объявления приговора Шиу Так-Пингу начался кошмар, который привел ее сестру к краю пропасти.

В пятницу десятого апреля, за неделю до пятнадцатого дня рождения Сиу-Ман, в местном чате под названием «Попкорн» появилась публикация:

Опубликовано: kidkit727 10-04-2015, 22:18

ЧЕТЫРНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ШЛЮШКА ОТПРАВИЛА МОЕГО ДЯДЮ В ТЮРЬМУ!!!

Не могу больше терпеть. Я должен заступиться за своего дядю!

Моему дяде сорок три. Он живет с моей тетей в районе Вонг Тай Син и владеет канцелярским магазином. Каждый день он работает с утра до вечера, чтобы обеспечить свою семью. Он не слишком хорошо образован – ему пришлось бросить учебу после третьего класса средней школы, но он честен и трудолюбив. Он работал в магазине кассиром, и за честность и вежливость предыдущий хозяин магазина позволил ему занять его место, когда сам ушел на пенсию. Я никогда не слышал, чтобы мой дядя лгал, и цены у него в магазине честные, все соседи могут это подтвердить. И вот его оговорила четырнадцатилетняя шлюшка – теперь он в тюрьме.

Это случилось в ноябре прошлого года на линии МТЖД в Квун Тонге. Четырнадцатилетняя школьница обвинила моего дядю в том, что он хватал ее за задницу. А он этого не делал! Эта девчонка просто-напросто хотела ему отомстить!

Перед тем как сесть в поезд, мой дядя остановился около киоска на станции Яу Ма Тей, чтобы купить сигарет. Девчонка стояла в очереди впереди него и, кажется, покупала карточку для оплаты мобильного телефона, но у нее не хватало денег, и она начала рыться в рюкзаке в поисках мелочи. Она долго искала монеты, и за ней выстроилась большая очередь. Наконец мой дядя прокричал: «Поторопись, тут люди ждут! Не хватает денег – так отойди в сторону!» А она развернулась и начала вопить, и тогда мой дядя, конечно, сказал ей, что она, похоже, плохо воспитана, что за родители у нее такие. Девчонка в ответ ни слова не сказала. Говорят же: лающая собака не кусается, и эта сучка – отличная иллюстрация к пословице. Пока мой дядя ее отчитывал, она молчала, но отомстила ему потом. Обвинила в том, чего он не делал!

Он и вправду ничего не делал, потому и не стал в этом признаваться, но против него сразу ополчились газеты.

Моим дяде и тете пришлось нелегко. Мой дядя любит фотографировать, это его единственное увлечение. Денег у них немного, поэтому и аппаратура у дяди дешевая или подержанная. Он хранит в своем магазине старые журналы с фотографиями, и иногда он с компанией друзей, которые тоже любят фотографировать, ходит снимать пейзажи или людей. А в газетах написали, что мой дядя якобы педофил и фотографирует голых девочек. Ой, я вас умоляю! В магазине моего дяди десятки книг и журналов с фотографиями. Репортеры нашли не то один, не то два журнала, где были девочки в школьной форме, и раздули из этого неизвестно что. Дядя и его друзья выбирались на фотосессии раз или два раза в год, а у газетчиков вышло так, будто они каждый месяц устраивают оргии!

Мой дядя опасался, что эти газетные «утки» повлияют на судью.

Он понимал, что, когда эта шлюха обвинила его невесть в чем, убегать было глупо. Но он все же пытался убежать, это была его ошибка. Адвокат сказал ему, что из-за того, что он пытался убежать, а также потому, что девчонке меньше шестнадцати, вряд ли суд ему поверит. А вот если он признает себя виновным, ему могут смягчить приговор. Можно, конечно, заставить девчонку все заново пересказать в суде, при людях, но неизвестно, к чему это приведет. Судья может решить, что дядя не раскаивается в содеянном, и тогда ему могут прибавить срок наказания. Мой дядя какое-то время твердо стоял на своем, но потом сдался. Моя тетя нездорова, и дядя за нее волновался – боялся надолго оставить одну. Он подумал, что будет лучше поскорее покончить со всем этим.

С самого начала, как только появились эти глупые статьи в газетах, в магазин стали приходить люди. Они тыкали пальцами в мою тетю и шептались. А дядя так ее любит, что решил покориться несправедливости и отправиться за решетку.

Разве мог такой хороший, такой любящий мужчина дотронуться до девочки в поезде?

А в самом этом деле полно неувязок.

1) Рост моего дяди – пять футов и десять дюймов[10]10
  Около 178 сантиметров.


[Закрыть], а рост этой девчонки – максимум пять футов и три дюйма[11]11
  Около 160 сантиметров.


[Закрыть]. Разница – целых семь дюймов. Она сказала, что моя дядя задрал ее юбку, чтобы потрогать ее задницу. Это как же сильно ему пришлось наклониться, чтобы сделать это? Почему-то на это никто не обратил внимания.

2) Ясное дело, мой дядя захотел уйти. А вы бы не захотели? Представьте, что кто-то обвиняет вас в том, чего вы не делали. Вы бы просто стояли на месте, смирившись? В наши дни в Гонконге все вверх тормашками и вывернуто наизнанку – власть есть, а справедливости нет. Закон уже ничего не значит, можно белое назвать черным, и люди с этим соглашаются. Как мой дядя мог быть уверен в том, что ему кто-то поверит?

3) Полиция заявила, что дело серьезное, потому что жертве нет шестнадцати лет. Так почему же не собрали на месте, то есть сразу, вещественные доказательства? Если она говорила правду, разве у моего дяди не остались бы под ногтями волокна ткани, а у нее на трусиках – пот с его пальцев? А тест на наличие ДНК сделали?

Но самое главное – мой дядя не настолько глуп, чтобы так рисковать. Он ведь мог потерять семью, карьеру, всю свою жизнь и ради чего? Ради какой-то непривлекательной девчонки?

Мой дядя признал себя виновным, чтобы положить конец всей этой истории. Я тоже собирался смириться с его решением и вытерпеть этот удар, и вдруг сегодня услышал кое-то такое, что меня ужасно возмутило.

Моя подруга рассказала мне об этой четырнадцатилетней девице. Похоже, в ее школе все до единого знают, что эта сучка любит портить жизнь окружающим. С виду кажется милой и симпатичной, а на самом деле то и дело строит козни у кого-нибудь за спиной. У одной девочки увела бойфренда, а потом парень ей надоел, и она его бросила. Вот почему у нее нет подруг. Никто из одноклассников не желает с ней знаться. Вне школы она зависала с разными подонками, они пили спиртное, а может, и наркотиками баловались, может, она и спала с кем попало – кто знает?

Судя по рассказам одноклассницы, девчонка выросла без отца. В прошлом году умерла ее мать – теперь некому держать ее в руках, и она стала вести себя еще хуже. Она всем и каждому рассказывает про то, какая она бедная-несчастная. После спектакля, который эта сучка разыграла в поезде МТЖД, она продолжает притворяться жертвой преступления и хочет, чтобы все ее жалели. Но что плохого сделал ей мой дядя? А ведь ему пришлось пожертвовать собственным и семейным счастьем вследствие эгоизма этой девчонки!

Прости меня, дядя. Я знаю: ты хочешь, чтобы все это как можно скорее закончилось, но я больше не могу молчать!

Не прошло и дня после публикации этой клеветы, как она стала самой популярной на сайте и вскоре, словно вирус, распространилась по «Фейсбуку» и другим социальным сетям. Казалось бы, частное дело, к тому же совершенно очевидное, но представители «Движения зонтиков»[12]12
  Общественное движение против намерений Пекина контролировать выборный процесс в местные органы власти, за предоставление подлинного всеобщего избирательного права, а также отставку действующего главы исполнительной власти Гонконга Лян Чжэньина. «Революция зонтиков» началась 28 сентября 2014 года и продолжалась 79 дней.


[Закрыть] ухватились за него в своих целях. Они писали о том, что многие люди недовольны произволом полиции. Полицию обвиняли в союзе с триадами[13]13
  Триады Гонконга – преступные синдикаты, распространившие свое влияние по всему миру.


[Закрыть]. Когда подразделения полиции пытались навести порядок на улицах, протестующие объявляли, что это «акт тоталитаризма и подавление прав человека». На этой волне многие пользователи чата приняли сторону автора анонимной публикации. Она как нельзя лучше соответствовала их настроениям: правосудие продажно, полиция не выполнила свой долг, и Шиу Так-Пинг наверняка невиновен. «Мисс А» стали угрожать тем, что ее настоящее имя будет раскрыто. Так и вышло. Несколько дней спустя кто-то разместил фотографию Сиу-Ман, назвал ее имя, школу, в которой она училась, и домашний адрес. Размещать подобные сведения о несовершеннолетних жертвах преступлений незаконно, поэтому модераторы быстро удалили публикацию, но многие успели сделать скриншот фотографии и информации, а потом принялись постить, убирая некоторые слова, чтобы идти в обход закона: «Эта шлюха Ау …Ман из школы Е… в Яу Ма Тей». Или: «Четырнадцатилетняя подстилка из поместья Лок… … Сиу-Ман». О Сиу-Ман писали ужасные вещи, а кое-кто обработал ее фотографию в фотошопе так, чтобы она выглядела уродливо.

Нга-Йи любила читать книги, но в Интернете была почти безграмотна. У нее не было друзей, поэтому она не интересовалась социальными сетями и чатами. Работая в библиотеке, она была вынуждена освоить e-mail, но дальше этого дело не пошло. Вот почему она узнала об оскорбительной публикации только через три дня после ее появления – в понедельник одна из коллег Нга-Йи рассказала об этом на работе. Теперь она поняла, почему все выходные Сиу-Ман просидела дома и была такой расстроенной. Дома у них был самый простенький компьютер, они купили его, когда проводили Интернет. Нга-Йи уже начала работать, с деньгами стало чуть полегче, и Йи-Чин не устояла перед уговорами установщика Интернета, который говорил: «Компьютер очень поможет вашей дочке в учебе». В микрорайоне было много жильцов, поэтому провайдеры выделенного Интернета предлагали невысокую меся чную плату. Купить-то купили, но на самом деле стационарным монстром никто почти не пользовался. Когда Сиу-Ман начала учиться в средней школе, она купила себе дешевый смартфон и пользовалась домашним Wi-Fi.

Прочитав клевету на планшете коллеги, Нга-Йи была вне себя от гнева. Чудовищные оскорбления в адрес сестры, мерзкие утверждения: «принимают наркотики», «спит с кем попало»… Но когда она немного успокоилась, до нее дошло, как на самом деле все серьезно. Нга-Йи была близка к панике и не понимала, что делать. Позвонить сестре? Но Сиу-Ман была в школе, на уроках.

В конце концов она позвонила в школу и попросила позвать к телефону классную руководительницу Сиу-Ман, мисс Юэн.

Оказалось, что мисс Юэн уже знала о посте от других учителей, и в школе создали комиссию, чтобы разобраться с этой проблемой.

– Не волнуйтесь, мисс Ау. Сегодня на уроках Сиу-Ман выглядела нормально. Я присматриваю за ней, и мы договоримся, чтобы с ней побеседовал школьный психолог.

После работы Нга-Йи шла домой, готовясь утешать сестру. Как начать разговор, она не знала, но Сиу-Ман удивила ее своей реакцией.

– Я не хочу говорить об этом, сестренка, – равнодушно сказала она.

– Но…

– Хватит с меня на сегодня. Столько учителей со мной говорило. Больше не могу.

– Сиу-Ман, я только хочу…

– Нет! Я не желаю говорить об этом! Не начинай!

Реакция Сиу-Ман шокировала Нга-Йи. Она не могла припомнить, когда в последний раз ее сестра так резко ей отвечала.

Прочитав пост, Нга-Йи нисколько не сомневалась в том, что племянник Шиу Так-Пинга беззастенчиво врет. Наверняка он хотел нарисовать положительный портрет своего дяди, и ему было все равно, сколько лжи для этого понадобится. Чтобы обелить дядю, парень облил Сиу-Ман грязью. И если воспользоваться его же словами, разве он не принес прежде спокойную жизнь Сиу-Ман в жертву эгоизма своего дяди? Но теперь, когда Нга-Йи увидела странную реакцию Сиу-Ман, ее все же охватили сомнения. Нет, конечно, у нее и в мыслях не было, что младшая сестра способна кого-то оболгать, желая навредить человеку, но племянник Шиу столько всего понаписал о ней… Могло ли быть так, что хотя бы один процент из всего этого – правда?

Словно семя, упавшее с дерева, сомнения пустили корни в сердце Нга-Йи – она и сама не заметила, как это произошло. И этим сомнениям суждено было разрастаться и разрастаться.

Нга-Йи прочла не только пост. Она не могла заснуть, читая комментарии. Коллеги по работе научили ее заходить на форумы в Интернете, и каждый вечер, когда Сиу-Ман ложилась спать, она тихонько включала старый компьютер и внимательно прочитывала новые отклики. Еще школьницей Нга-Йи не раз слышала язвительные замечания по поводу своей замкнутости, и она понимала, что мир отнюдь не добр и у большинства людей есть темная сторона в характере, но все же ее шокировал масштаб и грубость нападок. Авторы комментариев словно бы превратились в одного гигантского монстра, поглотившего здравый смысл.

«Мать твою! Все до единого в Гонконге должны остерегаться этой врушки! Она просто-напросто старается выглядеть бедненькой-несчастненькой для судьи!»

«Да кто бы захотел трахаться с ней, при такой-то роже!»

«Ничего особенного, но я бы попробовал))».

«Она же шлюха, ты бы мог поиметь ее за три сотни».

«Да если б ты мне три сотни приплатил, я не стал бы с ней спать. Она – общественный сортир».

«Отребье вроде нее надо усыплять, как собак».

Нга-Йи была потрясена тем, что ее младшая сестра стала мишенью для публичных оскорблений, что незнакомые люди смешивают ее с грязью. Они никогда не встречались с Сиу-Ман, а говорили о ней так, словно были близко знакомы, и, сочиняя, размахивали своими фантазиями, как дубинками. Комментарии были наполнены сальностями и ругательствами – можно подумать, что, анонимно высказываясь с другого конца оптоволоконного кабеля, человек имеет право на мерзости в отношении девочки-подростка! Похоже, эти подонки считали, что закон встал на сторону Сиу-Ман только потому, что она была несовершеннолетней, и считали своим долгом восстановить «справедливость».

Кроме того, нашлось немало людей, которые решили поиграть в «детективов» и «психологов». Они взялись анализировать мотивы Сиу-Ман – почему та прибегла к ложному обвинению. Заодно они пытались ставить диагнозы вроде всяких синдромов или расстройств психики. Время от времени появлялся кто-то, кто пытался подойти к этой истории с другой стороны, но их грубо затыкали, и дискуссия переходила к бессмысленным перебранкам.

У Нга-Йи сложилось впечатление, будто она смотрит на человеческую природу, нагло представшую перед ней в отвратительной позе. А Сиу-Ман, ни в чем не повинную Сиу-Ман, придавила эта мерзость.

В последующие две недели в доме царила тяжелая атмосфера. Пост племянника снова привлек внимание СМИ к этому происшествию, и теперь внимания было куда больше. Несколько раз в дверь их квартиры звонили репортеры, но Сиу-Ман отказывалась с ними разговаривать. Журналисты наведывались в район Вонг Тай Син и пытались поговорить с женой заключенного, но результат был тот же самый – госпожа Шиу избегала встречс прессой, а канцелярский магазин она закрыла. Газеты и журналы описывали инцидент с самых разных ракурсов. Некоторые соглашались с тем, что приговор несправедлив, другие критиковали автора скандального поста, а сам пост называли разновидностью запугивания. Но так или иначе, Сиу-Ман стала фигурой публичной. Каждый день она ходила в школу и из школы, а люди указывали на нее пальцами и шептались за спиной.

И Нга-Йи ничего не могла сделать, чтобы хоть как-то уберечь девочку от этого невыносимого давления.

«Не забрать ли Сиу-Ман на какое-то время из школы?» – подумала она, но сестра наотрез отказалась от этой идеи. Ей хотелось жить как всегда, она решительно не желала, чтобы ее жизни мешала, как она говорила, «эта чепуха». Нга-Йи, чувствуя собственное бессилие, не хотела выглядеть слабой перед сестрой, поэтому широко улыбалась, пытаясь подбодрить девочку, да и себя заодно. Но несколько раз закрывалась в кабинке туалета на работе, чтобы никто не увидел, как она плачет.

К маю статей в газетах стало меньше, да и интернетные тролли начали терять интерес к истории. Сиу-Ман мало-помалу начала разговаривать и вести себя как раньше, но сильно похудела, и взгляд у нее стал бегающий, неуверенный. Нга-Йи решила: уж если ее младшей сестренке хватило сил пережить последние три недели, она уж точно справиться. Девочка приняла верное решение: продолжать жить так, словно ничего не случилось, – это и есть лучшее лекарство.

Но она ошиблась.

Только-только Нга-Йи начала думать, что все возвращается в обычное русло, как Сиу-Ман шагнула из окна их квартиры на двадцать втором этаже.

Нга-Йи не могла поверить в то, что ее сестра могла покончить с собой. Почему? Ведь их жизнь мало-помалу начала успокаиваться.

– Сиу-Ман не стала бы убивать себя! Наверняка кто-то вломился в квартиру и подтолкнул ее к окну! – сказала Нга-Йи сержанту Чингу.

– Но у нас есть неопровержимые доказательства того, что она сделала это сама.

В тот день к их соседке, тетушке Чан, пришел мастер, чтобы починить дверь, и они видели, что Сиу-Ман пришла домой в десять минут шестого – одна. Примерно в восемь минут седьмого два пожилых жильца Он Ва Билдинг, стоящего напротив Вун Ва Хаус, стали свидетелями страшной картины. Был закат – то самое время, когда пожилые люди любят сидеть у окна и смотреть на улицу. Они видели, как Сиу-Ман открыла окно, взобралась на подоконник и прыгнула. Один старик так испугался, что упал в обморок, а второй начал кричать, чтобы кто-то вызвал полицию. Оба, однако, были уверены, что позади Сиу-Ман, когда она стояла на подоконнике, никого не было. Помимо этого, последние мгновения жизни девочки засняла камера наружного наблюдения. Видеозапись полностью соответствовала показаниям свидетелей.

Никаких следов борьбы в их квартире не обнаружили. Когда Нга-Йи открыла дверь, там все выглядело как обычно – только теперь там не было Сиу-Ман. Это была реальная жизнь, а не детективный роман про убийство, замаскированное под суицид. Да и вряд ли столь изощренный способ был применен к пятнадцатилетней девочке.