Текст книги "Лишняя душа"

Автор книги: Брижит Обер

Шлеп-шлеп-шлеп, спасибо, Интернет, осуществляется соединение, ввод пароля бла-бла-бла, ну вот: отделение А, хирургическая операция, доктор Симон – панкреатит 26.01, 17.30, Даге – желчный пузырь 26.01, 12.15; Мадзоли – мастэктомия 27.01, 13.30, то есть сразу после похорон. Кто был вчера в это время в больнице? Даге был на большом обходе, Симон давал частные консультации. Дежурная бригада: на первом этаже – Селина, Софи, Аннаелла; на втором этаже – Элизабет, Огюстен, Стивен. И Старая Карга Элизабет – старшая над обоими секторами. Хм.

Честное слово, Даге предстает как идеальный конкурент. Он все время был там, а в то же время его никто не видел. Брр… я чрезвычайно взволнована. У Стивена звонит телефон. Камин. Включается автоответчик:

– Ку-ку, это Селина! Ты дома? Мадзоли утверждает, что ключи могли у него «позаимствовать», пока он был в операционной…

Когда сходятся великие умы! В динамике молчание Селины, как будто она выжидает, что Стивен снимет трубку.

– Ладно, тебя, кажется, действительно нет дома, – продолжает она. – И представь себе, он считает, что это мог сделать только кто-то из дежурной бригады! То есть Старая Карга, Софи, Огюстен, Аннаелла, я и ты! Да. Ты! Знаю, что это нелепо, но вот так! Просыпайся и позвони мне.

В отношении Мадзоли все ясно. Но из этого не следует, что это кто-то из дежуривших! Сомневаюсь, чтобы Альварес поверил этой смешной гипотезе. Потому что человек, который «позаимствовал» ключи, сделал это не ради шутки, а чтобы спрятать следы преступления в машине подозреваемого. Следовательно, тот, кто «позаимствовал» ключи, и есть убийца. Но если учесть, что в этой больнице кто угодно может болтаться где угодно, то нельзя обвинять de facto присутствовавший тогда лечебный персонал.

Не считая уважаемых коллег Мадзоли.

Даге.

Даге, злой дар, спрятанный в потемках? Хм, совсем не блестяще, Эльвира. И Мад-золи, который убивает всех из «мав-золея»? Нет, это я становлюсь ненормальной. Ненормальной, ха-ха-ха. Успокойся, девочка моя. Основное, это… а что именно «это»?

Если это не Мадзоли, то убийца все еще разгуливает.

А если убийца все еще разгуливает, то ничто ему не мешает догулять и до тебя.

Я только надеюсь, что все подозреваемые лица находятся теперь под тщательным надзором и что ангелы-охранники следят за нашими дорогими врачами.

Остается Эмманюэль Равье, растворившийся в окружающем мире.

Но вот что странно. Почему этот тип сначала прячет дрель в моей ванной комнате, а потом вдруг бросает работу и больше не подает признаков жизни? Равье не мог украсть ключи у Мадзоли, если только он не переоделся в фельдшера. Ну вот, Эльвира, теперь ты исследуешь самые причудливые версии. Черт возьми, вернется ли когда-нибудь Рэй за своей колымагой?! Мой пузырек риветрола почти пуст, мне надо бы сходить в аптеку и купить по рецепту еще. Я ведь не смогу без него заснуть.

Но как выйти на улицу? Рэй-Антони наверняка стоит на углу улицы, покуривая свою цигарку, и его растрескавшиеся от холода губы кривит сардоническая ухмылка. Да-да, я чувствую, что скоро взорвусь. Я не создана для полицейских романов. Дайте мне какую-нибудь love-story, это мне подходит.

Вот именно, а доказательством служит фиаско Рэя-Антони.

Я действительно создана для жизни теле-шардоннэ-нембутал, растительной жизни по доверенности. И желаю только одного: чтобы меня оставили в покое.

Хожу по кругу, как жаждущий шакал, – я предполагаю, что шакалы бывают жаждущими? Жизнь в пустыне и все такое… а что пьют шакалы? Из грязных луж, полных мошкары? К черту проклятых шакалов!

Кончился риветрол. И я уже удвоила дозу нозинана. Где-то еще оставалась старая упаковка стилнокса. Он, конечно, послабее, но на войне как на войне.

Гм, в нижнем ящике, как раз под нижним бельем, я нахожу красивую плакетку, давай-давай, иди сюда, дорогая. Дозировка: 10 мг/в день, то есть одна таблетка вечером перед сном. Ну, чего там, вполне можно и две, я себя хорошо знаю. Маленькие хорошенькие таблеточки, мы вас проглотим с хорошим глоточком коньяка, с двумя хорошими глоточками, у меня ведь очень-очень сильный стресс, блуждающая стрессовая бомба, от меня зазвенят любые рамки металлоискателей.

Теперь лучше, я немного расслабилась. Наушники, диск. Что-нибудь спокойное, какой-нибудь хороший ремикс «Юритмикс», «Sweet Dreams», закрыть глаза, пусть ритм бьет по нейронам, вспоминать, что вы под нее танцевали, будучи на двадцать лет моложе и на десять килограммов легче, бессонные ночи под действием амфетамина, прекрасные времена. «Playing with my heart». Кто же играет с моим бедным сердцем? «There must be an angel», нет, я не верю, что это должен быть ангел, это совершенно точно демон, демон в человеческом обличье.

Покой, расслабленность, ровное дыхание, слушать только музыку, усыпить внутренний голосок беспокойства, среди этого кошмара, когда убиты уже три женщины, дать себе несколько минут передышки.

Бум!

Я так хорошо расслабилась, что, должно быть, слегка задремала. И этот шум заставил меня подскочить. Это грохот двери. Наверно, Стивен вернулся. Он скоро позвонит мне и скажет, что нашел права и т. д.

Ужасно, зеваю без остановки. Ну, что он там делает, верхний жилец? Где же мой телефон? Ах, я же на нем сижу. Звоню ему. Не отвечает. Но не приснилось же мне, я точно слышала, как хлопнула дверь.

А нельзя ли предположить, Эльвира, что Стивен Загнанный просто не хочет отвечать, потому что ты постоянно тянешь его за яйца – если они у него, конечно, есть.

Он слишком труслив, он не посмеет не ответить на звонок.

И значит, Стивен еще не вернулся.

Ну а кто же тогда пришел к нему сейчас? Рэй-Антони? Фу, я действительно сыта всем этим по горло.

Неожиданно завибрировал Бэбифон. SMS, набранная заглавными буквами.

– САМКА. САМАТВОРИШЬ. ТВОРИШЬ СРАМ. НО ТЕПЕРЬ НЕНАДОЛГО.

У меня онемели пальцы. Номер отправителя не высвечивается. Звоню дрожащей рукой.

Автоответчик.

– Бип-круик, ваш корреспондент не может сейчас вам ответить, круик-бип-бип.

Телефон отключен или где-то лежит. Но я ведь могу узнать, кто его купил, ведь номер определился. Да здравствует техника!

Молниеносно записываю номер на бумажке, этот шутник будет сейчас пойман, я отправлю его Альваресу, а здесь, это вам не компьютер, здесь, негодяй, они быстренько до тебя доберутся.

Сказано – сделано, но натыкаюсь на автоответчик Альвареса. Оставляю ему сообщение и номер телефона. Который я попутно вновь набираю.

Автоответчик говорит примерно то же самое по-английски. Пока я надрываюсь с переводом, бип предупреждает, что я только что получила сообщение. «Альварес», высвечивается на экране. Я так быстро схватила трубку, что едва не сломала ноготь.

– Спасибо за горячую информацию, – звучит ленивый голос, словно ему совершенно нечего сейчас делать, – мы немедленно бросимся на поиски отправившего SMS.

Каким дураком можно быть при желании! Я снова звоню ему. И, чудо, он отвечает.

– Вы просто не понимаете, что…

– Лейтенант Спелман у аппарата.

– Ах, здравствуйте! Это Россетти, мне нужно поговорить с капитаном Альваресом.

– Он занят.

– Это очень важно, соедините меня с ним.

– Никак нельзя, он не может взять трубку.

– Почему? – не могу удержаться от вопроса.

– Потому что он сейчас мочится, – шепчет мне Спелман.

Я чувствую, что краснею, а он бесстрашно прибавляет:

– А по какому поводу?

– Ну-у, я только что получила странное текстовое сообщение, и я сообщила ему об этом, – завершаю я, чувствуя себя и разъяренной, и смешной…

– Мм-м. Так что же?

– Там говорится о «самке, которая сама творит срам, но теперь ненадолго».

– Послушайте, я знаю, что вы хотите помочь, но мы проводим допрос, сейчас у нас перерыв, и мы должны продолжить. Вам позвонят позднее, спасибо.

Ну почему они такие тупые?! О, идея, я соединюсь со службой поиска. Что-то вроде «а чей это номер?».

Смешно, мой почтовый ящик совершенно пуст, если не считать спама: два-три информационных письма и обычные сообщения с просьбой посылать-дальше-чтобы-не-прерывать-живую-цепь. Баста, сейчас не время для грусти.

Выбираю сайт, ввожу таинственный номер, запускаю поиск. Как всегда, когда торопишься, доступ не состоялся.

Начинаю снова.

Смотри-ка, почтовый ящик мигает. Открываю его.

El Commandante.

– Ну как? Крутим большую любовь? Большая Ива сообщил, что Ламарк отсутствовал сегодня на утреннем брифинге. Уж не заперла ли ты его, негодница?!

Ну вот. А я предпочла бы, чтобы он находился в своем паршивом бюро, и пил бы целые литры кофе, и отбивал бы сотни сообщений для несчастных одиноких идиоток. Я просто не отвечаю.

Возвращаюсь к сайту.

Они нашли его! Номер незнакомый! Имя абонента высвечивается на моем экране, и я едва не падаю со стула.

Мобильный, с которого мне послали сообщение, принадлежит Рене Морану.

Это меня огорошило! Папаша Моран! Нужно чего-нибудь выпить.

Но какого черта папаша Моран посылает мне подобное сообщение? Он явно ошибся адресатом. Но все же… Я поклялась бы, что он неспособен на игру слов. «Самка, сама творишь срам», это для дедули слишком вычурно. «А все-таки она крутится!» – как сказал синьор Галилео. Итак, если эта SMS-ка была послана с мобильного месье Морана, законно предположить, что послал ее сам месье Моран. Образец добродетели. См.: Католический защитник республиканских способов сообщения / Le defenseur catholique des canalisations republicaines. P.201.

Минуточку, Эльвира, минуточку. Сними ножку с акселератора. Рассмотри внимательно пейзаж, проплывающий за твоими синаптическими окнами. Что ты видишь там, сокрытое темнотой?

Да, моя умница, это называется гипотеза. Ну-ка иди сюда, моя маленькая гипотеза, дай-ка мы пропустим тебя через лазер дедукции.

Потому что, рассуждая строго, Эльвира, каковы у тебя доказательства, что это Эммануэль Равье марал твое белье? Конечно, кроме слов папаши Морана: «Это не я приходил, это мой рабочий».

И если идти дальше, то кто тебе сказал, что дрель, которую Моран так хочет заполучить обратно, действительно принадлежит Равье?

Равье-исчезнувший, которого его патрон считает исчезнувшим? Работай, работай, мой доблестный паровоз рассуждений: кто хоть раз, один-единственный раз общался с Эмманюэлем Равье? Никто. И вот струя пара: а существует ли он вообще?!!

Если Равье не существует, то все прекрасно объясняется. Упорство Морана, его гнев, выдуманный рабочий – все это, чтобы скрыть, что грязный извращенец – это он сам! Он посылает какого-то выдуманного рабочего к одиноким женщинам, чтобы рыться на свободе у них дома и – хуже того! – шарить в их трусиках.

Все складывается, но вот только Моран не может быть убийцей, если, конечно, он, переодевшись в медсестру, не выкрал в операционной ключи у Мадзоли.

Даже при всем желании, это маловероятно, Эльвира, он – ха-ха-ха – не похож на Селину.

Ну, шутки в сторону, почему Моран не боится посылать мне со своего мобильника такой обличающий текст? Почему он, прежде чем послать SMS, не изменил свой номер? Он что, хотел, чтобы я поняла, кто это посылает?

Неужели и он теряет голову? Все слетают с катушек? Убийца, выстраивающий свои жертвы как на стенде тира, Latinlover, несущий вздор по телефону, Рэй-Антони, примчавшийся в моему порогу, папаша Моран, не стесняющийся изводить меня, – и только ты, Эльвира, остаешься невозмутимой и стойкой, как скала во время бури, как маяк, который заливают волны, как Наполеон на Аркольском мосту, ты, Эльвира, мишень всех психов по эту сторону океана, совершенно одинокая в своей очаровательной гостиной цвета слоновой кости с золотом, как в шкатулочке, крышку которой ради развлечения приоткрывают какие-то психопаты, чтобы смотреть, как ты мечешься во все стороны. Ты, в своем дивном атласном халатике, как прелестное блестящее насекомое во власти огромных жестоких мальчишек.

Снова завибрировал мой мобильник. Опять текст.

Взираю на свой Бэбифон, как на гремучую змею, свернувшуюся кольцом в моей руке, и с нехорошим предчувствием нажимаю на кнопку «прочесть».

– Я ЗДЕСЬ.

Где это «здесь»? Я верчу головой, словно она на пружине. Ну конечно, комната совершенно пуста. Так что это значит, «Я ЗДЕСЬ»? Смотрю на номер отправителя. Номер какой-то другой. Это не номер Морана. Это другой, неизвестный мне номер. Сегодня, вероятно, день анонимных звонков. Я снова открываю «Чей это номер», но на этот раз поиск ничего не дает. Этот пользователь не зарегистрирован в их базе данных.

Я знаю, что сейчас позвоню по этому номеру, но совсем этого не хочу. Ну же, давай, набирай номер. Мой палец дрожит. Меня свело от страха. Получить менее чем за десять минут два таинственных текстовых сообщения – можно ли объяснить это чистой случайностью? Но ведь случайность не поддается объяснению, в рулетке один и тот же номер может выпасть и десять раз подряд. Правда, этого еще никогда ни с кем не случалось. Почему теория и практика так редко совпадают? Эльвира, хватит вилять и волынить и выискивать все подобные слова из словаря, просто набери этот новый проклятый таинственный номер!

Звонок, другой, третий. У меня сердце выскочит из груди. Таблетки, принять еще таблеток.

– Здравствуйте, я сейчас занят, пожалуйста, оставьте сообщение.

Мужской голос. Красивый баритон. Спокойный. Интеллигентный. И все же в нем проскакивают вульгарные нотки, хотя бы когда он орет под вашими окнами: «Есть кто-нибудь? Э-эй, ответьте!»

Красивый баритон Рея-Антони Ламарка. Lonesomerider, самый надоедливый на всей пла-Нет-е.

Так, значит, это Рэй-Антони посылает мне свои загадочные сообщения. «Ззззагадоччччные Ссссообщщщщения», вот те на, это шшшипит и сссвиссстит, как мерзссская гремучччая зззмея.

Да, но совершенно очевидно, что месье не желает отвечать. Пошлем текст:

– Оставь меня в покое. Я не хочу тебя видеть.

Ответа не последовало. Перечитываю его SMS. И вдруг замечаю, что она была послана почти час тому назад. Мой мобильник так запрограммирован, чтобы каждые полчаса сообщать мне о поступлении полученных и непрочитанных или непрослушанных сообщений. А сообщение Морана? Послано еще за четверть часа до сообщения Рэя. А чем же я занималась час тому назад? Слушала музыку через наушники, а потом задремала. Поэтому и не услышала. Но это ничего не меняет. Все равно, Моран – старая свинья, а Рэй – зануда.

И наоборот, как раз это и объясняет, почему Рэй не отвечает. Он просто устал ждать и уехал.

Без машины. И без документов.

А если он вернулся за ними, пока я спала? Я снова звоню Стивену, и опять безуспешно.

Кажется, день будет бесконечным, особенно если я все так же буду ходить по кругу. Возвращаюсь к своему компьютеру – и чтобы ответить Леонардо, и просто чтобы чем-то заняться. MSN Messenger сообщает, что он включен. Удачно. Быстренько печатаю:

– Ламарка удалось отшить, но, кажется, он ничего не понял! Его машина все еще здесь, и он забыл свои документы. Не знаю, что делать.

Тотчас получаю ответ:

– Он пропустил, должно быть, нарвался на лихой прием, потому что сегодня утром сверхважное собрание всей группы. Поэтому-то Большая Ива и узнал, что он прогулял.

– Час тому назад он прислал мне сообщение, но теперь не отвечает.

– Думаю, что вчера вечером ему набили у вас морду, и теперь, чуть живой, он где-нибудь отлеживается. Надо бы поискать под его тачкой! Ха-ха-ха! А что он написал?

– «Я здесь».

– Ну прямо фильм ужасов. «Яяя ззздессь», и голова улыбающегося мужика, которая крутится на 180 градусов.

– Спасибо большое, очень успокоил.

– Брось, не переживай, он в конце концов уберется, как только успокоится и поймет, что его хлеб под угрозой. Да, кажется, твои друзья флики нашли серьезного подозреваемого… подозреваемого в белом халате…

Поразительно, как быстро все становится известным! Решаю прикинуться дурой.

– Так это уже не Latinlover?

– Latinlover уходит со сцены. У него алиби. И добро пожаловать, мистер Доктор.

– Доктор?

– Ага, если верить слухам. Наверняка один из твоих любимых начальников. Представляешь скандальчик? «Днем – хирург, ночью – мясник». Как Потрошитель. Если только, исходя из последних теорий, он не врач, а художник. И не какой-нибудь там маляр, а художник, рисующий картины. Ну ладно, до скорого, у меня звонок. See you later, baby.

Конец разговора. Потрошитель, художник. Адепт кровавых перформансов и смертельных концовок. Но как сказал бы Альварес: какое это имеет значение? Самым смешным – ну, это, конечно, просто фигура речи, – самым смешным будет, если убийца вдруг окажется подражателем Потрошителю, думающим, – как и все остальные, – что это был врач, тогда как это был художник.

Но совершенно очевидно лишь одно: Леонардо – истинная кумушка. Причем изумительно хорошо осведомленная, и раньше всех. Леонардо… absolutely смешно, я даже одного нейрона не потрачу на разработку этой версии.

Но вот мысль о мертвецки пьяном Рэе-Антони кажется мне вполне правдоподобной. Это могло бы объяснить, почему он еще не вернулся. Когда я вспоминаю, до какого состояния доходят иногда мои коллеги… Огюстен, например, признался, что иногда он не протрезвляется весь уик-энд. Он просыпается в какой-то комнате или оказывается на какой-то улице и не помнит, как он туда попал. Он записался в общество анонимных алкоголиков, но забыл пойти на собрание, потому что хватил через край. Да, но Огюстен – это завзятый алкоголик, в двух сантиметрах – пастиса[25]25
  Пастис – анисовая водка, популярная на юге Франции.


[Закрыть] – от цирроза печени, а Рэй-Антони совсем не таков. Рэй-Антони занят работой, которая требует определенной ясности мышления, он совсем не похож на старое дрожащее пугало. Но это, конечно, не помешает ему хватить лишнего.

Чтобы утешиться, после того как ты оттолкнула его, Эльвира-роковая-женщина.

В конечном счете – это даже лестно.

Мне требуется расслабляющая хвойно-левкойная ванна с пеной с огромными пузырями и плавающими свечами с жасмином.

Разрез 11

 
Ускоряется губительное время, страницы
Отрывного календаря переворачиваются быстро,
Отрываясь вместе с моей кожей.
 
 
Время скользит под моими ногами
И заставляет спотыкаться, поленья пылают
В очаге моих вечно алеющих страданий.
Написанное автоматически стирает
С меня замазку, скрепляющую осколки стекол,
И мое двойное окно разлетается вдребезги.
Я вывернут наизнанку.
 

Глава 11

Воскресенье, 29 января – днем

Спокойная, обновленная, почти отдохнувшая, с гладкой кожей, со свежим макияжем, причесанная, в шелковом розовом пеньюаре, неспешно занимаюсь ногтями на ногах. Довлеет дневи злоба его. Вчера я уснула на рассвете, спала, не просыпаясь, без всяких кошмаров, пробудилась только час тому назад. Спасибо, волшебные таблетки! Время совсем перепуталось, но это не важно. Если я старательно сконцентрируюсь на ноге и буду упрямо повторять, словно мантру, «Lady's Light», то сумею не думать ни о чем другом, это как упражнение трансцендентальной медитации, я почти готова к жизни в ближайшем тибетском монастыре. Полный дзен с тенденцией фэн-шуй.

Большой палец левой ноги. Это легко. Самый трудный – маленький палец. Можно ли называть его «мизинец»? Потому что, не знаю, как для вас, а для меня засунуть маленький палец ноги в маленькую дырочку уха… Итак, самое сложное – это вот этот плохо сделанный мерзавчик с растрескавшимся ногтем – память о нежданной встрече с чугунным радиатором. «I am the queen of the night», ля-ля-ля, я тебя сделала, м-м-мм, теперь следующий, нет-нет-нет, я совсем не думаю ни обо всех этих убийствах, ни о Рэе-Антони, который на весь уик-энд расположился лагерем на моей улице, ни о глазе в халате, который смотрел на Мадзоли, ни о Моране и Равье, которые насилуют своих одиноких клиенток, ни даже о…

Ни даже о том, кто написал «Грязная» в моем садике… Боже правый, я полностью об этом забыла! Перегрузка синапсов, пар вырывается из ушей, нужно снять напряжение. Средний палец правой ноги. Я называю его безымянным, как тот палец руки, на котором носят кольцо, впрочем, я куплю ему специальное кольцо.

Когда же это случилось в саду?

А какой сегодня день?

Эта дуреха «Бетти» сообщает, что сегодня воскресенье, 29 января. Похороны состоялись позавчера, 27 января, значит, если сегодня воскресенье, то это было в четверг… нет, в четверг я весь день смотрела телик. В среду, да, это было в среду на рассвете.

Следовательно, злодеяние совершено ночью со вторника на среду. И это не мог быть Latinlover, он уже отбыл тогда в Испанию.

Остаются все остальные претенденты. И из них самый вероятный это тот, кто сделал дубликаты моих ключей: моосьё Моран, или его предполагаемый пособник, неуловимый Эмманюэль Равье.

Я считаю, что тебе полагается отдохнуть, Эльвира, перестань кружить, как лабораторная крыса в лабиринте!

Ладно, но разве легко предаваться отдыху, пока мужики, жадные до секса и до крови, пишут в вашем садике «грязная»? И как я могу забыть, что кто-то, чтобы написать это слово, пробрался в мой дом?! А кто может знать, не вернулся ли этот тип вновь? Где это мои губчатые напальчники, я должна пойти проверить.

Не так-то просто передвигаться на пятках, когда надеты губчатые напальчники, правая рука размахивает ножом, а левая сжимает сотовый телефон. Но Эльвира сможет, она может, она добирается до стеклянной двери, выходит за ее порог, невзирая на то что снаружи всего лишь 7 °C, – а под голыми ногами вообще 0 °C, – она с грехом пополам, как маленький смелый ослик, продвигается вперед, снег совсем растаял, гибискус блестит под неярким солнцем уходящего дня, я даже не заметила, что на улице так хорошо, я вразвалочку продвигаюсь вперед.

Остался только влажный цемент с пробивающейся через трещины травой, лужа воды и улитка, которая устроила гонки с какой-то букашкой.

И перчатка. Перчатка из прозрачного латекса. Как перчатки из больницы. Перчатки я использую для домашних работ, их все приворовывают, в больнице их целые тонны. Наверное, я позабыла ее еще до снега, и она осталась валяться на земле.

Да.

Но дело в том, что я не пользуюсь перчатками, когда занимаюсь садом, просто потому, что садом я не занимаюсь. Поливать гибискус и живую изгородь – все это имеет очень мало общего с понятием «заниматься садом». Она выпала, должно быть, из кармана халата, который я надеваю, занимаясь хозяйством. Старый больничный халат, в котором случайно осталась перчатка.

Ну вот, все и объясняется, не буду же я два часа подряд ломать голову из-за одной перчатки, я ее просто подберу и брошу в мусор и…

А это что такое, эти темные пятнышки на кончиках пальцев? Словно тот, кто надевал эту перчатку, окунул руку в… кровь.

Ну, вернее всего, что вместе со старым больничным халатом я притащила и перчатки, запачканные кровью. Вот и все, нечего воображать драму, это со всяким бывает. У кого, скажите, не бывает в карманах перчаток, вымазанных кровью?!

Дрель. Перчатка.

У меня в доме.

Мадзоли. Халат. Глаз.

В его машине.

Два убийцы? Мне холодно. Держа перчатку двумя пальцами, возвращаюсь в дом, нужно положить ее в раковину. Я едва не разбила себе физиономию, но сумела добраться до дивана, не потеряв напальчников. Ноги застыли. Большой глоток коньяка, кашемировая шаль. Напряженные размышления. Должна ли я сообщить о находке этой перчатки? Должна ли я, в который уже раз, звонить этому милому, но вечно занятому капитану Альваресу или его вежливому, но тоже вечно занятому подчиненному, лейтенанту Спелману? Уже слегка надоело, что меня постоянно посылают куда подальше и считают патентованной занудой.

Однако следует согласиться, что предположение о грязной перчатке в кармане не очень-то состоятельно. В больнице мы бросаем грязные перчатки в мусор – и даже на пол, если некогда, – мы их не уносим. А здесь я не помню, чтобы когда-то поранилась.

Снова встаю, иду взглянуть на перчатку.

Белый латекс. Припудренная тальком, как обычно, как все перчатки из хирургического отделения. Размер 7. Мой и большинства людей ростом около 1,70 м. Селина, Огюстен, Мадзоли… И, наоборот, слишком маленькая для Симона. У него размер 8.

А Даге? У него большие руки, они всегда у него в движении, что-то вроде «Смотрите на руки художника», размер 7 для него маловат.

Мадзоли.

Но почему перчатка Мадзоли валяется под моим гибискусом? Самым правильным, чтобы успокоиться, было бы сделать анализ крови. Заранее представляю себе тон Альвареса, когда он вновь услышит мой голос.

А если послать ему мэйл? Куда это я засунула его официальную визитную карточку? В ящик комода при входе? Вместе с бумагами, которые нужно рассортировать и большинство из которых лежит там уже добрых три года? Ну да, молодец, Эльвира, твое стремление к порядку бывает очень полезно, вот визитка с рекламой скидок торговой галереи шестимесячной давности.

Капитан Альварес. Телефон. E-mail. Ну, решаюсь:

«Для капитана Альвареса.

Капитан,

очень сожалею, что вновь приходится вас потревожить, но считаю необходимым довести до сведения ваших служб, что только что в моем саду была найдена медицинская перчатка, запачканная кровью.

Вероятно, речь идет о старой перчатке, не имеющей никакого значения, но, принимая во внимание ведущееся расследование, мне кажется необходимым поставить вас об этом в известность.

Помимо того, позволю себе напомнить, что мне пришли подозрительные мэйлы и текстовые сообщения, которые, вполне возможно, посланы подозреваемым. Мне известно, что сегодня вы абсолютно уверены относительно его личности, но кое для кого, кто так долго проработал с вашим подозреваемым, это представляется совершенно невозможным.

Еще раз прошу простить за то, что отнимаю ваше драгоценное время.

И. Д. Э. Россетти».

Клик. Нажимаю на «отправить», прежде чем успеваю передумать. Надеюсь, он поймет, что заискивающие нотки – это чистая ирония.

Остается только ждать грубого ответа, потягивая понемножку коньяк и глядя в телик.

Но только ни одна программа меня не интересует, и я кручусь на диване, как старая блохастая собака, поглядывая одним глазом на Мак-Шу, экран которого зеленеет и мерцает, но остается пустым, а другим – на Бэбифон, вдруг потерявший голос. Ничего – ничего – ничего. Ни одного похотливого словечка от папаши Морана, никакого отклика от Рэя, даже Альварес не отмахнулся от меня в очередной раз. Такое впечатление, что я плыву в каком-то пузыре вдали от всего мира, окруженная своими красными шторами, чуждая людской лихорадке, охватившей все вокруг.

Н-да, а Рэй-Антони, он-то ведь мог бы немного подсуетиться, ну, взять, например, свою машину и быстренько отсюда убраться? Мессир Рэй-Антони Ламарк мог бы и помуссировать капельку всеобщей человеческой лихорадки.

Как кит, выброшенный на песок, я возлежу на подушках и пытаюсь собраться с мыслями, которые разлетаются, как песчинки в бурю. Мимо пролетает чайка и роняет гуано мне на голову.

Шлеп.

Чайка? Я резко сажусь и провожу рукой по волосам. Немного мокро, и…

Шлеп.

Новая капля расплющивается на тыльной стороне ладони.

Вскакиваю как безумная. В доме идет дождь?

Шлеп.

Вижу, как капля разбивается на моей кремовой подушке и оставляет отвратительное коричневатое пятно.

Через мгновение наступает озарение. У этого дурака Стивена переполнилась ванна! Сейчас меня зальет! Вся моя прелестная мебель будет испорчена! Черт его подери, это уж слишком! Этого просто не может быть!

Бросаюсь на лестницу, с воплями колочу в дверь:

– Стивен! Вы не закрыли кран, у меня течет с потолка! Стивен!

Неприятное воспоминание: ведь этот малохольный как-то сказал мне, что на ночь затыкает уши затычками Quies! Ну а так как я всегда слушаю его вполуха… Хоть бы он утонул в своей постели!

Бегом спускаюсь к себе за отверткой. Прекрасно! А что прикажете делать?! Чтобы я спокойно наблюдала, как тонны воды превращают мою чудную гостиную цвета слоновой кости в аквариум? Чтобы я купила трубку для подводного плавания и под водой включала бы телевизор? И ласты, чтобы плавать по спальне? Знаю, что преувеличиваю, но это ведь в мою гостиную льется грязная вода от Стивена…

Грязная вода?! О-ля-ля, да ведь это наверняка из уборной! У Софи такое уже было! Превратить мою гостиную в сточную канаву? Да никогда! Я принюхиваюсь, слегка попахивает ржавчиной. Может быть, у него в ванне водоросли, от водорослей воняет.

Ящик для инструментов под раковиной, ну, понятно, ударилась головой и оцарапала руку о коробку с гвоздями. Отвертка. Большая, надежная. Я взломаю замок. Да-да! Это надо сделать, потому что я не стану звать на помощь Сатира Морана, ни ждать, облачившись в резиновый комбинезон, пока соизволит проснуться Сурок Стивен. Я спасу свою гостиную!

Бегом, слегка запыхавшись, снова поднимаюсь наверх, снова, с удвоенной силой, стучу в дверь – и все с тем же результатом. Ладно, будем действовать! Просовываю кончик отвертки между дверью и рамой, немного повыше замка, под металлическую накладку. Надавливаю и одновременно думаю о том, что скажет Стивен, увидев, как я, в пеньюаре и с отверткой в руках, растрепанная и потная, вторгаюсь в его спальню.

А вдруг Стивен Суровый подаст на меня жалобу за взлом? И я окажусь в камере вместе с Мадзоли, и тогда уж у него будет возможность потрошить меня в полное свое удовольствие, а в это время Альварес, читая газету в служебном кабинете, будет бросать в мою сторону замечания: «Ну же, Россетти, вам это только кажется, а ведь все идет отлично, перестаньте же так орать».

А если он совсем прозаично влепит мне пощечину? Будет орать, что я изуродовала его дверь, что я должна возместить ущерб? Что мне следовало вызвать Морана. Или позвонить по телефону и разбудить его.

«Но я звонила вам, несчастная глухня, так вы ведь спите с этими проклятыми затычками Quies».

«Надо было вызвать пожарных, они, ничего не сломав, проникли бы через окно, которое всегда приоткрыто, дура вы непроходимая!»

Я перестала давить на отвертку. Окно… которое выходит в сад. Он оставляет его открытым для проветривания, Мамулечка всегда настаивала на пользе свежего воздуха. Мне прекрасно известно, что это окно находится на высоте четырех метров от земли и что, подпрыгивая, мне не достать его, ну… а если воспользоваться лестницей, которая лежит в подвале?

Поразмыслим минутку.

Но не очень долго, потому что все это так и течет на твой диван, Эльвира.

Лестница. Это окно гостиной. Рядом с ванной. Можно попытаться.

Кладу отвертку в карман. В очередной раз спускаюсь. У моих бедных домашних туфелек почти стерлись подметки. Быстрый взгляд на входную дверь, она надежна и крепко закрыта. Ни намека на подозрительного Ламарка, вообще ни единого звука.

Подвал, лестница, закрыть преступный кран, осыпать упреками Стивена Забывчивого, я знаю, что надо делать.

Подвал. Редко в него спускаюсь. Туда ведет маленькая лестница. Это большой чистый подвал с цементными стенами, разделенный на две части: слева – котел центрального отопления и бойлер; справа – куча старого хлама, принадлежащего Стивену, верстак, на котором стоит старый игрушечный электропоезд, на стене развешаны инструменты, стеллаж для винных бутылок, короче говоря – обычное старье, хранящееся в подвалах.