Текст книги "Вендия 1. Город у священной реки"

Автор книги: Брэнт Йенсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Ненормальных на всех богов хватит.

– Вот и Сатти так говорил. Расследование-то он, кстати, бросил. Почему – не сказал. Ты в любом случае поосторожнее там будь, сотник. Из квартала Тринадцати Стен многие не возвращались. Не думай, Сатти о твоей безопасности беспокоиться не будет.

– Я за себя смогу постоять, – уверил вдову киммериец. – Благодарю тебя за радушный прием.

– Если хочешь, – предложила Телида, – можешь остаться у меня. Я провожу тебя в библиотеку, скоротаешь время до встречи с Сатти. Или поупражняешься на мечах с кем-нибудь из охранников. Им полезно будет знать, что есть на свете фехтовальщики получше, чем они.

– Я все же пойду, – сказал Конан. – Не одному же Сатти заниматься поисками.

– Приходи в любое время, – в очередной раз повторила приглашение Телида.

Затем вдова кликнула слугу и приказала ему проводить гостя до выхода. Сама же она осталась сидеть в комнате с водопадами.

У киммерийца оставалось в запасе пять с лишним колоколов до встречи с Сатти. Можно было потратить их на поиски того места, где предали огню тело Хамара. Но это дело не представлялось Конану исключительно срочным. Куда больше его занимала тень, все так же неотступно следующая за ним. Еще оставалась нерешенной задача сближения с кем-нибудь из стражей повелителя.

Но с тенью в настоящий момент ничего поделать было нельзя. А значит, и выбирать не было необходимости. Путь киммерийца лежал к дворцу повелителя.

На самом деле название это было данью привычке. На берегу Рехара стояло целых семь дворцов, принадлежащих повелителю. Жил он, конечно, в одном, а остальные были отданы под государственные нужды. Тем не менее, все эти строения были огорожены рекой с одной стороны и высокой каменной стеной – с другой, и все вместе они звались дворцом повелителя.

Водный путь во дворец предназначался исключительно для раджей и высокородных князей, решивших почтить своим обществом повелителя. Все остальные могли попасть внутрь через пять ворот, устроенных в стене на равном расстоянии друг от друга. В дневное время стражи пропускали всех желающих без исключения.

На территории, лежащей за стеной, находился храм, посвященный Раме, огромный сад с множеством арок, беседок и лабиринтов.

Дворец, где жил повелитель, стоял непосредственно на берегу Рехара. Остальные строения расходились от него полукругом, так, чтобы человек, вошедший через центральные ворота, оказался на равном расстоянии от всех семи дворцов. Конана интересовал тот, в котором устроились тайная служба и гвардия, – два крыла стражей повелителя.

Киммериец рассчитывал, что ему удастся отыскать там Тхана. Он дважды встречался с этим смуглым усатым кшатрием: после первого убийства, когда он показывал Шеймасаи дом брамина, и перед судом над Хамаром. Тхан оставил у киммерийца впечатление человека умного и, что самое главное, порядочного.

Сложность заключалась в том, что у Конана не было в запасе ни одного нормального предлога для визита к кшатрию. Рассказывать об их с Сатти измышлениях – неразумно, завести разговор о погребении Хамара – еще большая несуразица. Правда, киммериец рассчитывал, что во время традиционного для Вендии обмена любезностями Тхан сам натолкнет Конана на нужную тему. В крайнем случае, можно было рассказать о фансигарах и Амьене. Шеймасаи, конечно, потом весь желчью изойдет, но придется интересами посла пожертвовать.

До восходных ворот дворца киммериец добирался почти целый колокол. Народу на улицах было как никогда много, а пользоваться услугами носильщиков Конан так и не приучился. Равно как и протискиваться сквозь толпу, не теряя при этом скорости. Вот и пришлось искать обходные пути, где было бы посвободнее.

Обстановка за стеной, отделяющей дворец от прочих строений Айодхьи, была совсем другая. По саду неспешно прогуливались почтенного возраста кшатрии, ведущие вполголоса важные беседы. Изредка мимо них пробегали молодые порученцы служащих повелителя. Откровенно скучали посольские помощники, что были обязаны пребывать вблизи дворца на случай, если понадобится передать весть от повелителя Вендии. Эти бедолаги облюбовали для себя беседки, коих здесь имелось множество. Почти у самых ворот киммерийцу встретилось человек десять поклонников Рамы, шедших со стороны храма, но после этого верующих он здесь не видел.

Конан узнал у стражника, стоявшего у ворот, в котором из дворцов размещается управление тайной службой повелителя. Оказалось, что в соседствующем с главным.

Чтобы срезать путь, киммериец пошел через сад, мимо храма Рамы. Сад этот был полной противоположностью тому, в котором он вчера встречался с Сатти. Если там было царство природы, то здесь правил человек. Кусты и деревья росли на одинаковом расстоянии друг от друга и были подстрижены самым аккуратным образом, равно как и трава. Садовники повелителя умудрились превратить растения в живые скульптуры, одни из которых могли напугать, другие, наоборот, рассмешить. У кого-то такой вид искусства, наверное, мог вызвать восхищение, но точно не у Конана. Киммерийца раздражало тщеславие людей, возомнивших, что они могут под себя перекроить природу.

Он уже успел пожалеть, что пошел на поводу у своей лени и не отправился в обход, как увидел в беседке по правую руку от себя трех кшатриев, одетых как гвардейцы повелителя. Киммериец мгновенно принял решение и повернул к ним.

– Доброго вам дня, – обратился он к вендийцам.

Те прервали свой разговор и обратили взоры к подошедшему иноземцу.

– И тебе того же, – сказали они почти хором.

– Вам известно имя Тхан? – спросил киммериец.

– Зачем он тебе нужен? – поинтересовался самый старший из тройки кшатриев.

– Я помогал ему расследовать дело о резне во дворцах браминов, – соврал Конан. – Он сказал, что я могу обращаться к нему, если потребуется помощь.

– Ты из той туранской сотни, откуда был убийца? – спросил кшатрий.

– Я их сотник, – на этот раз киммериец сказал правду. Пусть попытаются совместить несовместимое. – Так вы поможете мне?

– Ты точно знаком с Тханом? – решил еще раз удостовериться вендиец.

– Высокий, смуглый, с густыми черными усами, – описал киммериец Тхана. – Он?

– Ладно, мы тебя проводим, – смилостивился кшатрий. – А то пока тебя к нему пропустят, целый день пройдет.

Оставшиеся двое вендийцев живо закивали головами.

– Спасибо, – поблагодарил киммериец. – Если что, можете на меня рассчитывать.

– Договорились, – улыбнулся гвардеец. – Встречным будем говорить, что ты важный свидетель по делу о резне, раз уж ты в курсе обстоятельств.

Конан в сопровождении троицы гвардейцев продолжил путь к дворцу стражей повелителя.

Его слегка насторожило то, как легко откликнулись вендийцы на его просьбу. Но сделанного было не воротить. Конан приготовился к тому, что на месте его могут ждать крупные неприятности. Оставалось надеяться, что знакомство с Тханом поможет ему выпутаться.

Но киммериец ошибся.

Проблемы начались еще в саду. Навстречу Конану и кшатриям шел тот самый десятник, который отказывался пускать киммерийца в дом первого убитого брамина. Судя по его довольной улыбке, оказался он здесь неспроста.

Киммериец потянулся за саблей, и в этот момент один из гвардейцев сунул Конану под нос щепотку какого-то порошка.

В глазах сразу же помутнело, ноги начали подкашиваться.

Другой гвардеец ударил Конана по голове эфесом сабли, и тогда северянин потерял сознание.

Глава 14.
День суда над Хамаром. Дворец городской стражи.

Вид у Конана был настолько мрачный, что все без исключения старались обходить его стороной. Но сам киммериец этого не замечал. Мысли его занимали совсем другие вещи.

Как могло получиться, что он не уследил за Хамаром?

Искал убийцу, строил предположения, подозревал чуть ли не заговор государственного масштаба, а преступник все это время находился у него под боком.

Прямо киммерийца никто не обвинял, даже Шеймасаи. Но наверняка все думали, что сотник обязан был знать все про своих солдат, а значит, сколько-то жизней и на его совести тоже. Во всяком случае, сам Конан придерживался именно такой точки зрения.

Судилище над Хамаром должно было начаться через полколокола. Киммерийцу этот отрезок времени представлялся равным вечности, но надо было выдержать, дотерпеть.

Киммерийцу вспомнилось то утро после последнего убийства, когда Хамар, весь в крови, вошел в комнату, где сидели Конан, четверо десятников и еще несколько солдат. Он уставился на сотника совершенно пустыми глазами и спросил: «Что случилось?»

Тут же в комнате повисла гробовая тишина. Никто еще не успел сопоставить необычный вид Хамара с тем зверством, что творилось в домах семи браминов, но все почувствовали, что этим утром основам их мира суждено пошатнуться. И постепенно начало приходить понимание, вспомнились слова дежуривших этой ночью солдат о странном поведении Хамара, ходившие по Айодхье слухи о том, что убийца якобы туранец. Хамар же все так и стоял с ошарашенным лицом и повторял свой вопрос.

Хасан, наверное, спас парню жизнь, оглушив его ударом чернильницы по голове. Конан уже был готов самолично расправиться с убийцей, не думая о возможных проблемах. И, скорее всего, не он один. Но прикончить Хамара, когда тот потерял сознание, ни у кого рука не поднялась.

Допрашивать по общему молчаливому согласию Хамара не стали, все понимали, что закончится это расправой. Киммериец послал Халила за кшатриями и стал ждать.

И теперь он этим только и занимался: ждал. Все три последних дня. Сегодня, наконец, хоть что-то должно было решиться. Конан не сомневался, что Хамара приговорят к смерти, но все-таки страстно желал поскорее выслушать решение судьи и закрыть эту черную страницу своей жизни.

– Добрый день, сотник, – один человек все-таки осмелился подойти к Конану. – Хотя не знаю, можно ли его считать добрым.

Киммериец поднял глаза.

Перед ним стоял Тхан – кшатрий, что показывал им с Шеймасаи дом первого убитого брамина.

– По мне, довольно отвратительный, – признался сотник. – Я был бы рад, если бы он поскорее закончился.

– Я вас понимаю, – сказал Тхан.

– Серьезно? – усмехнулся киммериец.

– Вполне, – ответил вендиец. – До суда еще много времени, нечего здесь сидеть. Давайте лучше пройдемся, осмотрим дворец, а заодно и поговорим.

– Как вам будет угодно, – все с той же грустной усмешкой произнес Конан.

На самом деле, он был рад обществу кшатрия. Одиночество и самокопание начинали сводить с ума.

Киммериец поднялся с мягкого кресла, в котором он просидел последний колокол. Здесь, перед дверьми той залы, где должно было состояться судилище, он ждал, когда же, наконец, кшатрии из касты законников начнут решать судьбу Хамара.

Комната эта была хоть и обширной с множеством таких же кресел и диванчиков, но проходной, и народ постоянно сновал туда-сюда.

Тхан был прав: не самое лучше место, чтобы скоротать время.

– Куда направимся? – осведомился киммериец уже более вежливо.

– Не знаю, – развел руками кшатрий. – Предлагаю просто побродить. Я здесь бывал только три раза и никогда достаточно долго. В городской страже Айодхьи мне служить не пришлось, я вообще родом не из столицы.

– А откуда? – поинтересовался Конан. Не из любопытства, а просто, чтобы поддержать разговор.

Следующая на пути их следования комната напоминала ту, где сидел Конан, как сестра-близнец. Даже мебель была расставлена одинаковым образом.

– Из Джамму, – охотно ответил Тхан. – Это средних размеров городок у полуночной границы. Мой отец – его раджа.

– Значит, вы – принц? – спросил киммериец.

– Да. Правда, не наследный, – сказал кшатрий. – У меня есть пятеро старших братьев. Отцу повезло, редко у кого в Вендии бывает столько сыновей. Я тоже доволен своей долей. Сначала возглавлял стражей у себя в Джамму, потом меня взял под покровительство один из родственников и устроил на службу к повелителю. Мне нравится здесь работать. Лучше хорошо ловить преступников, чем плохо править городом.

– А вы их хорошо ловите? – не без доли сарказма произнес Конан.

– Это первый мой серьезный промах, – Тхан не стал снимать с себя вины за то, что не смог своевременно отыскать убийцу браминов.

Киммериец тут же устыдился своих слов, сказанных сгоряча.

– Простите, не хотел вас обидеть, – извинился перед кшатрием Конан. – Если уж кто и должен каяться, так это я.

Тхан вытянул руку и указал на одно из окон, выходящих на Рехар.

– Давайте, выйдем на ту террасу, – предложил вендиец. Действительно, у самой реки была обустроена небольшая прямоугольная площадка с декоративной оградой высотой в три локтя. От солнца террасу защищала крыша. В части ближней к Рехару стояло несколько кресел, где можно было отдохнуть, но людей там сейчас не было. – Сомневаюсь, что внутри дворца мы даем столь спокойное местечко.

– Хорошо, – согласился Конан.

Они немного поплутали по комнатам дворца городской стражи прежде, чем отыскали ту, из которой можно было выйти на террасу. Вот только дверь туда оказалась заперта. Тхан подмигнул киммерийцу, достал из кошеля отмычку и без особых хлопот расправился с замком.

– Не думаю, что на нас за это обидятся, – сказал он.

Потом какое-то время Конан и Тхан стояли у ограды и любовались на неторопливое течение Рехара.

Первым молчание нарушил кшатрий.

– Вы не могли знать, что Хамар – убийца.

Непонятно было, для кого Тхан это сказал: для себя или для Конана.

– Я сейчас оглядываюсь в прошлое, – проговорил киммериец, – и понимаю, что мог. Были мелочи, обрати на которые я внимание, три-четыре нападения удалось бы предотвратить.

– Возможно, – задумчиво произнес кшатрий. – В страже болтают, что вместе с Хамаром следовало бы судить и вас, и посла. Знаете, откуда такие разговоры?

– Догадываюсь, – ответил Конан.

Они с Тханом по-прежнему неотрывно смотрели на реку. Кто-то посторонний мог бы подумать, что их сейчас интересует исключительно Рехар, а разговор их – всего лишь обмен ничего незначащими репликами.

– Им тяжело поверить в то, что ларчик открывался так просто, – все-таки объяснил вендиец. – Думали, что имеют дело со смертельно опасными сектантами-фанатиками, а оказалось, что преступник – это простой туранский солдат. Мы должны были поймать его, обязаны были это сделать. Одиночку всегда проще вычислить. Но не все готовы признать свое поражение и слабость, им легче найти на стороне виновника всех несчастий.

– Честно говоря, мне все равно, – признался Конан. – Можете меня обличать, можете представлять в качестве жертвы обстоятельств, одно я знаю точно: я виноват не меньше Хамара. Царь Илдиз поручил мне этих людей, и я за каждого из них в ответе. Пенять на судьбу глупо. Перед другими я бы, наверное, смог оправдаться, но перед собой – никогда.

– Этим вы мне и симпатичны, сотник, – сказал Тхан. – Знаете себе цену и за ошибки платить готовы. Я ведь тоже вижу, что пусти я расследование по другому пути, и после второго убийства мы бы его поймали. Противно слышать, когда мне говорят, что я не виноват, что такого никто не мог ожидать. То ли льстить пытаются, то ли, и впрямь, за идиота держат. Правда на поверхности лежала, а я не сумел за нее ухватиться.

– Что толку жалеть о том, что осталось позади? – спросил Конан и понял, что именно этим он в последнее время и занимался.

– У того, кто не помнит прошлого, нет будущего, – изрек достаточно известную философскую истину Тхан. – Я, конечно, не верю, что подобное повторится, но урок этот, в любом случае, стоит выучить.

Кшатрий был первым, кто не посоветовал Конану выкинуть историю с Хамаром из головы и поскорее забыть о ней.

Киммерийцу нравилось общаться с Тханом, он озвучивал многие мысли, посещавшие некогда сотника, и при этом не стремился сглаживать углы. Чем-то вендиец напоминал северянину его самого.

– Вы видели Хамара? – спросил киммериец некоторое время спустя.

С тех пор, как убийцу передали в руки стражи, в отряде о нем ничего не было слышно. Только вечером первого дня приходил Шеймасаи сказать, что Хамар действовал сам по себе и никаких следов колдовского воздействия на его сознание ни туранские, ни вендийские маги не обнаружили.

– Да, – сказал Тхан. – Последний раз – вчера перед тем, как его передали городским стражам. Когда выяснилось, что у него не было сообщников, он перестал представлять для нас интерес.

– Откуда такая уверенность, что их не было? – поинтересовался Конан.

Кшатрий не ответил.

– Его пытали? – уточнил свой вопрос киммериец.

– Вы спрашиваете меня об этом представитель Турана?

Конан догадался, на что намекает вендиец.

– Нет, можете говорить спокойно. Шеймасаи ни о чем не узнает.

Посол не потерпел бы, чтобы к Хамару применяли пытки после того, как маги в один голос заявили, что убийца не был составной частью какого-либо заговора.

– Хамара угостили настойкой из лотоса, – сказал Тхан, – и отправили на два колокола к нашим пыточных дел мастерам. Они умеют работать, не оставляя на теле подопечных никаких следов, и добиваются при этом замечательного эффекта. Но Хамар, как оказалось, говорил правду. Вернее, он искренне верил в ту ложь, что подсунуло ему его безумие.

– После лотоса он ничего не помнил? – спросил Конан.

– Ничего, – подтвердил Тхан. – И это к лучшему, поверьте. Он вчера был в таком состоянии, что на него смотреть страшно было. Весь трясся, умолял его отпустить, клялся, что никого не убивал. Мне даже в какой-то момент стало его жалко.

– Проклятье, – пробормотал Конан.

Он представил себе задиру и жизнелюба Хамара, закованного в цепи, ожидающего скорой и неминуемой смерти. Образ получался пугающий.

– Иногда мне кажется, – тихо произнес вендиец, – что лучше было бы вам его тогда прямо у себя во дворце убить.

– Проще, – поправил северянин. – Так было бы проще.

Глава 15.
Первый день расследования. Где-то в Айодхье.

Когда киммериец очнулся, мир так и не пришел в норму.

Краски казались размазанными. Образы улицы, стоящих на ней людей, домов и неба сливались в единую картину, которую Конану никак не удавалось разбить на составляющие. Он мог только догадываться, что есть что. Этому сильно мешала головная боль, которая усиливалась при малейшем движении. Тело реагировало на команды разума с определенным запозданием и не всегда. Тем не менее, киммериец обнаружил, что он стоит на ногах и падать не собирается.

– Он, кажется, пришел в себя.

Конан узнал голос, но никак не мог вспомнить, кому он принадлежит.

– Слушай меня, туранский ублюдок, – человек подошел к киммерийцу, схватил его за подбородок и развернул к себе.

Сотник попытался ударить наглеца, но промахнулся.

Раздался смех.

– Рвешься в бой? – спросил человек и тут же отвесил Конану увесистую пощечину.

– Сдохнешь, – пообещал киммериец. Слова давались ему с большим трудом, но хоть по слогам, угрозу он выговорил.

Ответом ему стал очередной приступ смеха.

Конан сжал покрепче зубы и постарался сконцентрироваться. Надо было быстрее приходить в себя, иначе эта история могла плохо закончиться.

– Узнаешь меня? – киммерийца вновь схватили за подбородок.

– Нет, – ответил Конан.

Краски расплывались все больше и больше. Северянин даже перестал различать контуры стоящих перед ним людей. Судя по первому впечатлению, их было четверо, но он мог и ошибаться.

– Вспоминай! – потребовал человек. – Ты же узнал меня во дворце. Я это сразу понял.

Киммериец начал прокручивать в голове события последнего дня. Пробуждение, нападение тени, разговор с Шеймасаи, завтрак с Масулом, визит к Телиде… Что же было дальше? Головная боль мешала сосредоточиться. Еще должен был быть какой-то дворец…

Конечно! Дворец повелителя!

Конан понял, что за человек задавал ему вопросы. Тот десятник гвардии, так и оставшийся безыменными, что умудрился затеять ссору с Шеймасаи.

– Молодец, – похвалил северянина кшатрий и врезал кулаком ему по печени. – Вижу, ты догадался, кто перед тобой. Не хочу, чтобы ты принял смерть от руки незнакомца.

– Сдохнешь, собака, – еще раз пообещал киммериец. Теперь уже более твердым голосом.

– Из-за тебя меня разжаловали и унизили, туранец, – продолжал говорить кшатрий. – Я теперь простой гвардеец, и командовать десятком мне доверят не раньше через пять лет!

В конце фразы вендиец сорвался на крик. Чтобы выместить накопившуюся злобу, он со всей силы пнул северянина по коленной чашечке. Киммериец не издал ни звука, лишь плотнее сжал зубы.

– Но тебя это не должно волновать, – кшатрий явно желал выговориться. – По той простой причине, что сегодня, прямо сейчас, ты умрешь. Но это будет не убийство, а честная дуэль. Как видишь, мы не отобрали у тебя оружие.

Конан проверил. Сабля действительно была на месте.

Вот только поединок, в котором один из противников ничего не видит и двигаться может с большим трудом, он честным назвать не мог. Кшатрию, разумеется, до этого не было никакого дела.

– Начали, – сказал вендиец.

Киммериец тут же выхватил саблю и выставил блок против удара сверху. Раздался звон. Сталь встретилась со сталью. Повезло, первый удар удалось предугадать. Дальше оставалось ориентироваться только на звук шагов вендийца. Сам киммериец тоже не стоял на месте, заставляя противника двигаться. Еще трижды Конан умудрялся отводить удары противника. На четвертом удача отвернулась от северянина. Он неудачно поставил блок, и вендиец вышиб саблю у него из руки. Тут же кшатрий свалил Конана подсечкой, опасаясь, что тот может попытаться убежать.

Сотник ждал. Он надеялся, что вендиец решит поиздеваться над ним прежде, чем добить. Тогда можно было постараться свалить его кулаком. Телом за время короткой схватки он уже более-менее научился управлять.

Но ничего не происходило.

И тут повисшее молчание разорвал громкий крик. Голос принадлежал тому гвардейцу, с которым Конан беседовал в саду. После этого послышался топот ног. Трое товарищей разжалованного десятника по непонятным причинам решили покинуть место схватки.

Конан возблагодарил судьбу. Что бы там не случилось, это, похоже, спасло ему жизнь.

Киммериец поднялся на ноги и шатаясь побрел в том направлении, куда убежали гвардейцы. Но не сделал он и пяти шагов, как обо что-то споткнулся. Упал он неудачно, больно ударившись головой. Краски перед глазами замелькали с калейдоскопической быстротой, и через несколько мгновений северянин потерял сознание.

Сотник приходил в себя постепенно. Сначала появилась головная боль, вслед за ней пришла возможность мыслить. Конан вспомнил проигранный кшатрию поединок и то, что было после него. Удивительно, что он остался в живых.

Киммериец аккуратно приоткрыл глаза, боясь увидеть свистопляску красок окружающего мира. Но нет, все было в порядке. Похоже, действие того порошка, что подсунули Конану во дворце, наконец, прошло. И вообще чувствовал северянин себя не так уж и плохо: голова постепенно проходила, слабость, поразившая его тело, исчезла без следа.

Конан поднялся на ноги и увидел, обо что он споткнулся.

В двух шагах позади него лежал труп кшатрия. Киммериец опустился перед ним на колени, желая понять, что послужило причиной смерти. Зрачки у вендийца были расширены, рот открыт, а руки стискивали шею. Конан тщательно осмотрел лицо, силясь узреть следы какого-нибудь порошка или капельку зелья на губах, но ничего такого не обнаружилось. Тогда он наклонился ко рту покойника, принюхался. После яда, скорее всего, остался бы запах. И опять надежды оказались напрасными.

Кшатрий задохнулся, и если отбросить версию колдовства, то оставался один единственный вариант. Вендийца убила преследующая Конана тень. Побоялась, что отнимут ее добычу, и нанесла удар. Гвардейцы бросились в бегство, увидев, что их товарищ начал задыхаться после того, как победил киммерийца. Они вполне могли решить, что это результат действия охранного заклятья. Тени же просто не хватило сил, чтобы добить Конана.

– Повезло, – прошептал киммериец.

Одна напасть уничтожила другую.

Местом для поединка гвардейцы выбрали тупик одной из улочек. Судя по обветшалым стенам домов по сторонам, район был не из богатых. Людей видно не было, и окон на эту часть улицы не выходило.

Киммериец бросил взгляд на небо. Солнце опустилось уже довольно низко. Конан прикинул, что сейчас должно быть пятый послеполуденный колокол. До окончания времени, выбранного Сатти для встречи в квартале Тринадцати Стен, оставалось всего ничего.

Здесь больше делать было нечего. Конан пнул труп безымянного кшатрия в память о тех ударах, что он нанес ему, когда сотник находился в беззащитном состоянии, поднял с земли свою саблю и пошел быстрым шагом вперед по улице.

Вскоре ему начали попадаться люди. Все, как один, шудры – выходцы из самых низших каст. Киммериец остановил смышленого на вид паренька и поинтересовался, как пройти к кварталу Тринадцати Стен. Оказалось, что это совсем недалеко: четверть колокола ходьбы строго на полдень. Конан поблагодарил парня, дал ему несколько медяков и двинулся в указанном направлении.

Где именно начался квартал Тринадцати Стен, киммериец не разобрал. Неприкасаемые внешне мало чем отличались от беднейших из шудр. Те же лохмотья, тот же пустой взгляд. Разве что с дороги северянина отступали более поспешно. Киммериец подозревал, что если бы неприкасаемый случайно столкнулся со знатным кшатрием, тот вполне бы мог в порыве отчаянья убить несчастного, презрев учение о карме. Обитатели квартала Тринадцати Стен, похоже, придерживались такого же мнения. Во всяком случае, на Конана они реагировали, как на опасного хищника, случайно забредшего к их жилищам.

Теперь вставал вопрос, как искать Сатти. Если, конечно, киммериец не опоздал на встречу, а он такой вероятности не исключал.

Но проблема эта решилась сама собой. Поплутав немного по кварталу неприкасаемых, Конан увидел на одной из боковых улиц идущего к нему на встречу тысяцкого.

– Я уж думал, вы не придете, – вместо приветствия сказал Сатти.

– В какой-то момент мне казалось, что я, и впрямь, не приду, – усмехнулся киммериец.

– Что-то случилось? – спросил тысяцкий.

– Мы так и будем говорить посреди улицы? – поинтересовался Конан.

Рядом с неприкасаемыми он чувствовал себя неуютно. Сатти же, несмотря на то, что был вендийцем, никаких неудобств не ощущал.

– Если желаете, – предложил тысяцкий, – можем зайти в один из домов. Но и здесь вполне безопасно. Очень удачно, что появился повод встретиться именно в этом квартале.

– Вы о фансигарах?

Киммериец шагнул к ближайшему дому.

Неприкасаемого, что сидел у входа, как ветром сдуло. Сатти первым вошел внутрь, показывая, что никакой опасности нет. Изнутри дом представлял собой огороженный глиняными стенами участок земли с наброшенным в один из углов тряпьем, которое, видимо, выполняло роль подстилки.

– Как видите, разница невелика, – произнес Сатти, прислонившись спиной к стене. – А говорил я действительно о фансигарах. Не знаете, что им понадобилось от вашего солдата?

– Понятия не имею, – признался Конан. – Откуда вам стало известно об этом случае? Я думал, что это тайна.

– Не беспокойтесь, Конан, – сказал тысяцкий. – Стражи не знают ничего о связях вашего человека с фансигарами, во всяком случае, пока. Но все равно, советую вам поскорее решить эту проблему. Полагаю, посол сообщил вам о возможных последствиях.

– На вашу помощь я рассчитывать не могу? – поинтересовался киммериец.

Сатти развел руками и виновато улыбнулся.

– Так я и думал, – сказал Конан. – Значит, встречу вы здесь назначили не для того, чтобы показать мне нечто, связанное с фансигарами.

– Нет, сотник, – тысяцкий покачал головой. – Могу только предположить, что они забрались сюда именно ради возможности спокойно поговорить. Им очень не повезло, что их увидели и узнали. С нами, я надеюсь, такой неприятности не случится. Я проник в квартал незамеченным, а у вас был повод, чтобы сюда наведаться. Если кто за вами и следил, к неприкасаемым они не сунутся, предпочтут подождать, пока вы закончите здесь свои дела.

– Как вы меня нашли?

– Я немало времени провел в квартале Тринадцати Стен и сумел узнать некоторые его секреты, которыми теперь беззастенчиво пользуюсь.

У киммерийца так и чесался язык спросить о демонопоклонниках, но он предпочел сохранить в тайне подробности своей беседы с Телидой. Был и еще один вопрос, который он не задал: о происхождении названия квартала. Момент был неподходящий, чтобы тешить любопытство.

– Сатти вы вчера говорили, – напомнил Конан, – о тех создания, что обитают в садах повелителя. Якобы, они показываются на глаза только ночью.

– Так оно и есть, – подтвердил кшатрий. – А с чего вы ими заинтересовались? Вчера ситуация больше располагала к знакомству с ними.

– Когда я возвращался из садов в казармы, – сказал киммериец, – то заметил, что за мной следует весьма странное существо. То, что это не игра моего воображения, я убедился сегодня утром, когда эта тварь попыталась меня убить.

– Это что-то другое, – заверил Конана кшатрий. – Обитатели садов не покидают своей территории, и я не слышал, чтобы они нападали на людей. Как выглядело ваше существо?

– Как тень, – ответил северянин. – Небольшая, чуть крупнее собаки. Она постоянно прячется среди других теней, но иногда мне удается ее различить. Сейчас она тоже где-то здесь.

Сатти окинул комнату взглядом, но ничего похожего на существо, описанное Конаном, не обнаружил.

– Не знаю, что это может быть, – сказал он. – Говорите, эта тень пыталась вас убить?

– Да. Когда я проснулся, то почувствовал, что мне нечем дышать. Еще немного, и я бы задохнулся. К счастью, ко мне очень вовремя заглянул Шеймасаи и спугнул это существо. Но одного человека за сегодня тень все-таки успела убить.

– Еще один труп? Похоже, у вас был насыщенный день.

– Да уж, – усмехнулся Конан. – Я решил исполнить вашу просьбу и начать налаживать связи со стражами повелителя. Есть у меня один знакомый в тайной службе. К нему я и направился. По пути меня перехватили четверо гвардейцев, одного из которых в свое время разжаловали по моей с Шеймасаи вине. И он решил мне отомстить. Мне дали понюхать какого-то порошка и отвели в квартал по соседству, где устроили представление под гордым названием «поединок». Не вдаваясь в подробности, тень спасла меня, убив одного гвардейца и напугав до смерти его товарищей.

– Интересно, – Сатти оживился. – Получается, тень решила, что ваша жизнь принадлежит только ей и никому больше. Такое поведение несвойственно духам и демонам. При этом у нее есть явные зачатки разумности.

– Эта тварь хочет меня убить, – напомнил кшатрию Конан. – У меня не никакого желания изучать ее природу, пока моя жизнь находится в опасности. Надеюсь, хоть с тенью-то разобраться вы мне поможете. Мертвый я не смогу посодействовать вашему расследованию.

– Конан, я не знаю заклятья, – сказал Сатти, – что прогонит эту тварь или прикончит ее. Дайте подумать…