Текст книги "Гранетанцор (ЛП)"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

И приземлилась прямо на плечи Хауки. От неожиданно обрушившегося веса та закряхтела, а девочка спрыгнула на камни сзади.

Потерявшую равновесие стражницу развернуло на месте.

– Таши, да она прошлась по вашим шквальным плечам! – воскликнул контрабандист.

– Спасибо, что подсказали. Стойте здесь. Не двигайтесь.

Хаука поправила шапочку и бросилась в погоню. Девочка пронеслась мимо Ниссикквана – тот аж выронил свои папки – и юркнула в караулку. Хорошо. Выход оттуда только один. Хаука задержалась в дверях: отставила копье в сторону и достала из-за пояса дубинку. Причинять вред маленькой беженке не хотелось, но слегка припугнуть не помешает.

Скользя по деревянному полу, как по маслу, девочка прошмыгнула прямо под стол, за которым обедали писцы и стражники. Затем резко поднялась и завалила его набок. Все отпрянули прочь, еда посыпалась на пол.

– Извините! – крикнула она. – Я нечаянно.

Ее голова показалась из-за перевернутого стола, изо рта торчал блинчик.

– А они ничего.

Люди Хауки повскакивали на ноги. Стражница ринулась мимо них вокруг стола. Ее пальцы коснулись руки девочки, но та снова вывернулась, оттолкнулась от пола и проскользнула прямо у Реза между ног.

Хаука снова бросилась вперед, загоняя беженку в угол.

Та подтянулась и исчезла в единственном узеньком окошке, только ее и видели. У Хауки отвисла челюсть. В такое отверстие явно не мог пролезть человек, даже очень маленький, тем более с такой легкостью. Она прижалась к стене и выглянула наружу, но ничего не увидела. Затем сверху показалась голова девочки – каким-то образом ей удалось забраться на крышу.

Ветер развевал ее темные волосы.

– Эй, не подскажете с какой начинкой был этот блинчик? Я хочу попробовать все десять.

– А ну-ка, иди сюда. – Хаука протянула руку в надежде достать беглянку. – Тебя не оформили как переселенца.

Голова девочки исчезла, на крыше послышались шаги. Хаука выругалась и в сопровождении двух стражников выбежала наружу. Они осмотрели крышу маленькой караулки, но никого не обнаружили.

– Она здесь! – раздался изнутри вопль одного из писцов.

Мгновение спустя девочка выскользнула на улицу: в каждой руке по блинчику, еще один во рту. Миновав стражников, она бросилась к повозке контрабандиста. Тот уже слез на землю и теперь распинался об испорченном зерне.

Хаука прыгнула и на этот раз схватила ребенка за ногу. К несчастью, оба стражника тоже кинулись за девочкой, но споткнулись и устроили кучу малу, упав прямо на Хауку.

И все же пальцы она не разжала. Натужно пыхтя под весом стражников, Хаука крепко держалась за ногу девочки. Едва сдерживая стон, она подняла взгляд.

Беженка сидела на камне, склонив голову набок. Она засунула один блинчик в рот и потянулась рукой за спину – к сцепке, с помощью которой упряжь чулла крепилась к повозке. Легкий удар по крючку снизу – и сцепка разжалась. Без малейшего сопротивления.

Бури, только не это!

– Слезьте с меня! – закричала Хаука, отпустив девочку и расталкивая мужчин. Тупица-контрабандист в растерянности попятился.

Повозка катилась к уступу, и вряд ли деревянная изгородь удержит ее от падения. Хаука что есть сил прыгнула и ухватилась за борт повозки. Стражницу потащило к обрыву, перед глазами пронеслось, как она падает на город, прямо на беженцев из квартала переселенцев.

Тем временем повозка медленно остановилась. Тяжело дыша, упираясь ногами в камни и вцепившись в борт, Хаука подняла взгляд. Отпустить повозку она не решалась.

Девочка снова стояла на куче зерна, доедая последний блинчик.

– И правда хороши, – отметила она.

– Так-блинчик, – подала голос измотанная Хаука. – Их едят для процветания в будущем году.

– Значит, их должны есть постоянно, разве нет?

– Наверное.

Кивнув, девочка сдвинулась вбок и ногой откинула задний борт. Зерно поспешило выскользнуть из повозки.

Ничего невероятнее Хаука в жизни не видела. Куча зерна будто превратилась в жидкость и выливалась из повозки, несмотря на совсем небольшой уклон. Вытекая, оно... мягко светилось и дождем падало на город.

Девочка улыбнулась Хауке.

И прыгнула вслед за зерном.

Разинув рот от изумления, стражница проводила девочку взглядом. Двое других стражников наконец очухались и поспешили на помощь, схватившись за повозку. Контрабандист вопил не переставая. На земле вокруг него, точно лужи крови, пузырились спрены гнева.

Зерно, долетая до квартала переселенцев, выбивало на земле облачка пыли. Было достаточно далеко, но Хаука не сомневалась, что слышит крики радости и молитвы осыпанных едой людей.

Убедившись, что повозка больше не двинется с места, Хаука подошла к обрыву. Девочки нигде не было видно. Бури, может, она какой-то спрен? Хаука еще раз поискала глазами, но ничего не заметила, только странную черную пыль у ног. Ветер уносил ее прочь.

– Капитан? – позвал Рез.

– Займись переселенцами, Рез. Мне нужно отдохнуть часок.

Бури, как ей изложить все это в отчете?

4

По идее, Лифт не могла коснуться Виндля. Пустоносец все время повторял, что, мол, «я в недостаточной степени присутствую в этой сфере, даже несмотря на узы между нами» или «должно быть, вы частично застряли в сфере Разума». В общем, всякую ерунду.

Потому что она все-таки могла его коснуться. Временами это было весьма полезно. Например, если прыгаешь с обрыва и нужно за что-то ухватиться. Виндль вскрикнул от удивления, когда Лифт сиганула вниз, и стрелой метнулся по скале – быстрее, чем она падала. Все-таки он учился быть начеку.

Лифт сжала его как веревку, вполсилы, чтобы лоза скользила между пальцев. Не лучший вариант, но это помогало замедлить падение. Для большинства людей такой удар о землю закончился бы печально, но к счастью, Лифт была потрясной.

Она погасила свечение потрясности и юркнула в узкий переулок. Позади собралась толпа, вознося молитвы Вестникам и богам за ниспосланный в виде зерна дар. Что ж, пусть называют это как хотят, но все они прекрасно понимали, что боги зерно не посылают, по крайней мере, лично, потому как расхватали его быстрее, чем смазливых шлюх в Бавии.

За считанные минуты от целой повозки зерна осталась лишь горстка шелухи, которую тут же унес ветер. Лифт уселась у входа в переулок, изучая обстановку. Словно из полудня свалилась прямо в сумерки: вокруг длинные тени, пахнет сыростью.

Дома здесь вырезали прямо в скале: дверные проемы, окна и все остальное. Стены окрашивали яркими красками, часто вертикальными полосами, условно отделяя один «дом» от другого. Горожане сновали туда-сюда, болтали, топтались на месте и покашливали.

Неплохо им жилось. Лифт нравилось быть в постоянном движении, но одиночества она не переносила. Одно дело уединение, и совсем другое – одиночество. Она поднялась и зашагала по улице, сунув руки в карманы и пытаясь смотреть во все стороны одновременно. Удивительное место.

– Это было весьма благородно с вашей стороны, госпожа, – заговорил вьющийся рядом Виндль. – Я имею в виду, вывалить зерно, услышав, что оно принадлежит вору.

– Еще чего! – отмахнулась Лифт. – Мне просто нужна была мягкая подстилка для приземления, если бы ты зазевался.

Мимо проходили люди в самых разнообразных одеяниях, в основном с азирскими узорами или в ташиккских шиквах. Попадались и наемники, наверное, тукарцы или эмули. Некоторые носили сельскую одежду светлых тонов – скорее всего, из Альма или Деша. Ей нравились те места. В Альме и Деше мало кто пытался ее убить.

К сожалению, стащить здесь было особо нечего, разве что ты любитель каши и странного мяса, которое здесь добавляли чуть ли не во все блюда. Это было мясо каких-то уродливых зверюг, покрытых грязной шерстью и живущих на склонах гор. Лифт они казались отвратительными на вкус, а она, между прочим, однажды попробовала на зуб черепицу с крыши.

Однако на этой улице попадалось гораздо больше чужестранцев, чем ташиккцев. Как там наверху называли это место? Квартал переселенцев? Ну, она хотя бы не будет выделяться из толпы. Лифт заметила даже нескольких реши, пусть они и жались по лачугам в переулке, а их одежда мало отличалась от обычного тряпья.

Н-да, странновато здесь – из-за лачуг. Она не видала их с тех пор, как покинула Зофикс, в котором так обустраивали заброшенные шахты. Почти везде, если выстроить дом из столь ненадежного материала, его снесет первая же великая буря, и жильцы останутся с голым задом посреди улицы.

Лачуги теснились рядами, и узкие проходы между ними словно спицами соединяли эту улицу с параллельной. Многие проходы оказались так забиты развешенными одеялами, людьми и импровизированными жилищами, что не было видно, что творится на противоположной стороне.

Как ни странно, все постройки стояли на сваях. Даже самые ветхие сооружения возвышались не меньше чем на четыре фута над землей. Лифт остановилась у входа в один из переулков, руки в карманах, и стала рассматривать улочку пошире. Как она уже заметила, в каждой городской стене располагались лавки и дома. Разноцветная окраска разграничивала владения соседей. Чтобы попасть в любое помещение, нужно было подняться на три-четыре ступеньки, вырезанные в камне.

– Прям как на Чистозере, – отметила она. – Задрали все повыше, будто никто не хочет касаться земли. Якобы потом всяких напастей не оберешься.

– Мудро, – произнес Виндль. – Защита на случай бурь.

– Все равно тут смоет все начисто.

Разумеется, это было не так, иначе город бы давно исчез. Лифт пошла дальше, мимо рядов вырезанных в стене домов и распластавшихся между ними лачуг. Лачуги выглядели заманчиво – теплые, уютные, полные жизни. Она даже заметила мерцающие зеленые пылинки спренов жизни, хотя обычно их можно встретить только там, где много растений. К сожалению, как она убедилась на собственном опыте, чаще всего, каким бы заманчивым ни выглядело место, чужестранке-беспризорнице там не рады.

– Итак, мы здесь, и вы, как ни странно, избежали заключения под стражу. – Виндль забрался на стену на уровне ее головы, оставляя за собой след из лоз. – Что дальше?

– Еда. – Желудок у Лифт урчал.

– Вы ведь только что поели!

– Ага. Голод побери, всю силу потратила, пока убегала от стражников. Теперь я голоднее, чем раньше!

– О Матерь Всемилостивая! – раздраженно воскликнул Виндль. – Почему нельзя было просто подождать в очереди?

– Тогда бы мне вообще никакой еды не досталось.

– Какая разница, если вы пережгли ее в буресвет, а потом прыгнули с обрыва!

– Зато удалось попробовать блинчики!

Они обошли группу ташиккиек с корзинами в руках. Женщины без умолку болтали о лиафорских безделушках ручной работы. Когда Лифт проходила мимо, две женщины непроизвольно прикрыли корзины и крепче сжали ручки.

– Поверить не могу, – запричитал Виндль. – Поверить не могу, что влачу столь жалкое существование! Я был садовником. Уважаемым садовником! А сейчас, куда ни сунься, на нас смотрят как на карманных воришек.

– В карманах у них пусто. – Лифт оглянулась через плечо. – Если на шиквах вообще есть карманы. А вот в корзинах...

– Знаете, а мы ведь раздумывали, не связать ли узами того чудесного башмачника вместо вас. Очень добрый человек, заботился о детях. Я мог бы жить спокойной жизнью, помогать ему делать обувь. Давно бы уже открыл выставку башмаков!

– А как же насчет угрозы с запада? – спросила Лифт. – Может, там и правда война?

– Обувь важна для войны. – Виндль сплюнул на стену пучком побегов – она понятия не имела, что это значит. – Думаете, Сияющие будут сражаться босиком? Мы бы могли делать для них обувь, этот милый старый башмачник и я, прекрасную обувь.

– Скукотища.

Виндль закряхтел.

– Вы собираетесь разить мною людей, верно? Я стану оружием.

– Что за чушь ты несешь, пустоносец?

– Полагаю, я должен помочь вам произнести Слова? В этом моя обязанность? О, как же это печально.

Он часто говорил подобное. Наверное, у пустоносцев мозги набекрень, поэтому она не держала на него зла. Лифт пошарила в кармане, вытащила маленькую книжицу и принялась ее листать.

– Что это? – спросил Виндль.

– Стащила из караулки. Подумала, можно ее продать или еще чего придумать.

– Дайте-ка взглянуть.

Виндль сполз со стены, поднялся по ногам Лифт и, закручиваясь вокруг ее тела, наконец по руке добрался до книги. Довольно щекотно, когда его основная лоза выпускает тоненькие побеги, и те прилипают к коже, чтобы закрепиться.

На странице он выпустил лозы поменьше, полностью обрастив ими книгу и проникнув между страниц.

– Хм-м-м...

Пока он работал, Лифт ждала, прислонившись спиной к стене расселины. Совсем не чувствовалось, что находишься в городе, скорее в... тоннеле, ведущем в город. Да, над головой открытое ясное небо, но улица кажется довольно обособленной. Обычно в городе видны высокие силуэты зданий вдалеке, слышны крики с ближайших улиц.

Улица, забитая под завязку людьми, которых здесь более чем достаточно, все равно казалась обособленной. Рядом по стене полз странноватый маленький кремлец: меньше по размеру, чем большинство собратьев, черного цвета, с тонким панцирем и коричневой ворсистой полоской на спинке, похожей на губку. Кремлецы в Ташикке необычные, и чем дальше на запад, тем необычнее. Ближе к горам некоторые кремлецы даже могли летать.

– Хм-м, госпожа, – произнес Виндль. – Скорее всего, эта книга бесполезная. Просто журнал с записями о времени заступления стражи на дежурство. Например, капитан отмечает, что каждый день ровно в десять по настенным часам ее сменяет капитан ночной стражи. Раз в неделю она посещает Верховную Дирекцию для подробного доклада о происшествиях за неделю. Она дотошная, но сомневаюсь, что кого-то заинтересует покупка ее журнала.

– По-любому кого-нибудь заинтересует. Это же книга!

– Лифт, ценность книги обуславливается ее содержимым.

– Знаю, страницами.

– Я имею в виду, тем, что на страницах.

– Чернилами?

– Я имею в виду тем, о чем могут поведать чернила.

Она почесала затылок.

– Стоило бы вам все-таки слушать наставников по письму в Азире, – пожаловался Виндль.

– Значит... на еду это не обменять? – Ее желудок урчал, привлекая все больше спренов голода.

– Вряд ли.

Дурацкая книга. И люди дурацкие. Побурчав, она швырнула книгу через плечо.

Как назло, та угодила в женщину с корзиной пряжи в руках. Послышался визг.

– Эй, ты!

Лифт вздрогнула. Мужчина в форме стражника указывал на нее пальцем сквозь толпу.

– Ты только что напала на эту женщину? – прокричал стражник.

– Ну прям! – прокричала в ответ Лифт.

Стражник начал пробираться к ней.

– Бежим? – спросил Виндль.

– Бежим.

Лифт нырнула в переулок, отчего стражник заорал еще сильнее и бросился в погоню.

5

Спустя примерно полчаса Лифт лежала на брезенте, натянутом поверх одной из лачуг, и отдувалась после продолжительного забега. Стражник оказался настойчивым.

По забитому лачугами переулку гулял ветер, и под его порывами Лифт беззаботно покачивалась на своей лежанке. Внизу семья – мать, трое сыновей и отец – обсуждала, как на трущобы чудесным и неожиданным образом высыпалась целая повозка зерна.

«Я буду помнить о тех, кого забыли». Она произнесла эту клятву, когда спасла жизнь Гоксу. Правильные слова. Важные слова. Но что за ними стоит? А как же ее мать? Никто ведь ее не помнит.

Слишком много забытых людей. Слишком много для одной девочки.

– Лифт? – Виндль скрутился в маленькую башенку из лоз и трепещущих на ветру листьев. – Почему вы ни разу не побывали на Решийских островах? Ведь вы оттуда родом?

– Матерь спросила о том же.

– Так почему бы не наведаться туда? Вас послушать, вы обошли пол-Рошара, но ни разу не заглянули на свою предполагаемую родину.

Пожав плечами, она перевела взгляд на послеполуденное небо, подставила лицо ветру. По сравнению с душком в расселинах он казался свежим. Город нельзя было назвать зловонным, но запахи наполняли его, словно сбившиеся в загоне животные.

– Знаешь, почему нам пришлось покинуть Азир? – тихо спросила Лифт.

– Мы погнались за тем неболомом, которого вы зовете Мрак.

– Нет. Не в этом дело.

– Разумеется.

– Мы ушли, потому что меня стали узнавать. Если слишком долго жить в одном месте, тебя начинают узнавать. Лавочники запоминают твое имя. Приветливо улыбаются, когда заходишь, и заранее знают, какой товар предложить, – помнят, что тебе нужно.

– Разве это плохо?

Она кивнула, по-прежнему глядя в небо.

– Еще хуже, когда тебя считают своим другом. Гокс, визири – они торопятся с выводами. Думают, что знают тебя, ожидают определенного поведения. И вот тебе приходится быть не тем, кто ты на самом деле, а тем, кого они себе выдумали.

– И кто же вы на самом деле, Лифт?

В этом и проблема. Когда-то она знала ответ. Или просто была слишком юна, чтобы беспокоиться по таким вопросам?

Откуда это узнавали остальные? Ветер качнул лежанку, и Лифт свернулась в клубочек, вспомнив объятия матери, ее запах, теплый голос.

Урчащий желудок напомнил о себе спазмами. Насущные потребности взяли верх над грезами о прошлом. Она глубоко вздохнула и встала.

– Ладно, давай-ка поищем каких-нибудь беспризорников.

6

– Жратвы отсыпает, – сказала маленькая чумазая девочка.

Ручонки она не мыла, вероятно, с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы ковыряться в носу. Многих зубов у нее не хватало. Слишком многих для такого возраста.

– Жратва у этой бабы годная, – добавила она.

– Мелюзге отсыпает?

– Ага. – Девочка кивнула в знак согласия. – Но может и люлей отсыпать. Упертая, как каменюка, и глаза у нее, как колючки. Мелюзгу не любит, но жратву не жмет. Долбанутая.

– Может, для чужаков мутит? – спросила Лифт. – Чужаки дают светилки, если она жратву мелюзге отсыпает?

– Может, и так. А может, и просто долбанутая. Непонятно, чего ждать. Отвечаю, вообще мутная.

– Спасибо. Держи. – Лифт отдала девочке свой платок, как и обещала, в обмен на информацию.

Та обернула его вокруг головы и одарила Лифт щербатой ухмылкой. В Ташикке любили торговать информацией – тут без этого никуда.

Чумазая девочка выдержала паузу.

– Та светилка вверху, жратва с неба. Я слышала, как об этом трепались. Это ты что ли, чужачка?

– Ага.

Девочка повернулась, чтобы уйти, но передумала и взяла Лифт за руку.

– Так ты чужачка? – спросила она.

– Ага.

– Слушаешь?

– Слушаю.

– Люди никогда не слушают. – Она снова улыбнулась Лифт и наконец поспешила прочь.

Лифт устроилась на корточках в переулке напротив общественных печей: в стене была вырезана просторная пещера, а в ее своде – огромные дымоходы. Здесь жгли скорлупу камнепочек с ферм, и любой желающий мог приготовить пищу в центральных очагах. В собственных жилищах нельзя было разводить открытый огонь. Лифт слышала, что когда-то давно по трущобам прокатился пожар и погибло множество людей.

На улицах не было видно, как курится дымок, лишь случайные проблески светосфер. Продолжался Плач, а значит, большинство сфер потускнело. При свете будут сидеть только те счастливчики, что во время непредвиденной великой бури пару дней назад оставили сферы снаружи.

– Госпожа, – подал голос Виндль, – это была самая странная беседа, которую я когда-либо слышал, а я однажды вырастил целый сад для одного спрена остроумия.

– По-моему, ничего необычного. Просто ребенок с улицы.

– Но выражения какие! – воскликнул Виндль.

– Какие?

– Все эти странные словечки. Откуда вы знали, что говорить?

– По наитию. Слова как слова. Не важно, главное, она сказала, что мы можем добыть еды в приюте «Свет Таши». О нем говорили и другие.

– Так почему мы не пошли туда? – спросил Виндль.

– Женщину, которая там всем заправляет, не любят. Ей не доверяют, говорят, она противная. А еду раздает, потому что хочет выглядеть добренькой перед чиновниками, которые присматривают за тем местом.

– Говоря вашими же словами, госпожа, еда есть еда.

– Да. Просто... какая радость от обеда, который сам приплыл тебе в руки?

– Уверен, вы переживете подобное унижение, госпожа.

К сожалению, он прав. Лифт была слишком голодной, чтобы сотворить хоть немного потрясности, и потому ничем не отличалась от обычного ребенка-попрошайки. Но она все равно не двигалась с места. Пока что.

«Люди никогда не слушают». А Лифт слушает? Обычно слушает, разве нет? И вообще, какое дело этой маленькой беспризорнице?

Сунув руки в карманы, Лифт начала пробираться по запруженной толпой улице, уворачиваясь от случайных рук, так и норовящих хлопнуть или стукнуть. Здесь странно поступали с деньгами – нанизывали сферы на длинные нитки, даже если держали их в кошелях. И во всех сферах, которые она видела, для этого были просверлены отверстия. А если нужно отсчитать точную сумму? Придется снимать всю связку, а потом нанизывать обратно?

По крайней мере, сферами пользовались. Дальше к западу пускали в ход обычные обломки самосветов, иногда заключенные в стекло. Голод побери, как же легко они терялись.

Когда она теряла сферы, все просто съезжали с катушек. Непонятное отношение к деньгам. Все слишком беспокоились о том, чего нельзя съесть, хотя, насколько понимала Лифт, именно в этом и заключался смысл использовать сферы, а не что-нибудь полезное, например, мешки с едой. Если обмениваться одной едой, все просто съедят свои деньги, и куда тогда скатится общество?

Приютом «Свет Таши» оказалось угловое здание на перекрестке. Фасад, выкрашенный в ярко-оранжевый цвет, выходил на оживленную улицу квартала переселенцев, другая сторона – к широкому переулку. В каменных стенах переулка располагались ряды сидений – полукругом, словно в театре, правда, с разрывом в центре, чтобы можно было пройти дальше. Переулок тянулся довольно далеко, но выглядел не столь запущенным, как многие другие. У некоторых лачуг даже имелись двери, а доносившиеся звуки отрыжки казались едва ли не изысканными.

Уличные мальчишки предупреждали, чтобы она не совалась через главный вход. Тот предназначался для чиновников и состоятельных горожан. Оборванцам полагалось заходить со стороны переулка, поэтому Лифт миновала каменные скамьи маленького амфитеатра – там сидело несколько стариков в шиквах – и постучала в дверь. В камне над входом виднелись буквы, выкрашенные в золотой и красный цвета, но прочитать их она не могла.

Дверь открыл юноша с широким плоским лицом, какое бывает, по наблюдениям Лифт, у родившихся не такими, как все. Он окинул ее взглядом и указал на скамьи.

– Сядь там. Еда будет позже.

– Насколько позже? – спросила Лифт, уперев руки в бока.

– А что? Опаздываешь на деловую встречу? – Юноша улыбнулся. – Сядь там. Еда будет позже.

Она вздохнула, но уселась возле болтающих стариков. Такое впечатление, что жители еще более убогих трущоб пришли сюда, на открытое пространство у входа в переулок, чтобы спокойно посидеть и подышать свежим воздухом.

Солнце клонилось к закату, расселины все глубже погружались в тень. Неоткуда взять сферы, чтобы освещать дома ночью. Скорее всего, горожане лягут спать раньше обычного, как это часто бывало во время Плача. Лифт сжалась на скамье, Виндль свернулся рядом. Она уставилась на дурацкую дверь дурацкого приюта. Дурацкий желудок урчал.

– Что с юношей, который открыл дверь? – спросил Виндль.

– Откуда я знаю? – ответила Лифт. – Некоторые просто рождаются такими.

Она ждала на ступенях, прислушиваясь к болтовне и хихиканью ташиккцев из трущоб. Немногим позже в переулок прокралась какая-то фигура – похоже, женщина, вся закутанная в темную ткань. Настоящие шиквы так не оборачивали. Может, чужестранка пытается скрыть, кто она на самом деле.

Женщина громко всхлипывала, держа за руку крупного ребенка лет десяти-одиннадцати. Она подвела его ко входу в приют и крепко сжала в объятиях.

Мальчик слепо таращился перед собой, пуская слюни. На его затылке виднелся шрам, почти заживший, но все еще красный и воспаленный.

Женщина опустила голову, ссутулилась и скользнула прочь, бросив мальчика. Он так и сидел, уставившись в пустоту. Не младенец в корзинке – это только в детских сказках бывает. По опыту Лифт, в приютах все по-другому: оставляют детей слишком больших, чтобы с ними нянчиться, не способных заботиться о себе и помогать семье.

– Неужели она... просто бросила мальчика? – ужаснулся Виндль.

– Наверняка у нее есть другие дети, которых трудно прокормить, – тихо ответила Лифт. – Она больше не может уделять все свое время одному вот такому. – У нее сжалось сердце. Она хотела отвернуться, но не получалось.

Лифт поднялась и направилась к мальчику. Богатеи наподобие азирских визирей представляли себе приюты очень странно – воображали их полными безгрешных малюток, отважных и добросердечных, так и ждущих возможности поработать и обрести семью.

Лифт знала, что в приютах обитали в основном такие, как этот мальчик. Дети, за которыми тяжело ухаживать. Дети, которые нуждались в постоянном присмотре. Или слабые на голову. Или те, кто мог выйти из-под контроля.

Она ненавидела эти романтичные мечты богатеев про приюты – идеальные, полные милых улыбок и радостных песен, а не разочарования, боли и смятения.

Лифт присела рядом с мальчиком. Она была меньше него.

– Привет.

Он уставился на нее бессмысленным взглядом. Теперь можно было лучше рассмотреть его рану. Волосы там не росли.

– Все будет хорошо, – попыталась подбодрить его Лифт, взяв за руку.

Он не отозвался.

Немного погодя дверь в приют открылась, явив на пороге скрюченную женщину-корягу. Без шуток. Она выглядела как помесь метлы и решительно настроенного пучка мха. Кожа висела на костях, словно женщина подхватила в трущобах какую-то венерическую болячку. Лифт подумала, что ее длинные тонкие пальцы похожи на прутики, приклеенные вместо отвалившихся настоящих.

Женщина уперла руки в бока – удивительно, что при этом она не сломала ни одной кости, – и посмотрела на детей.

– Идиоты и дармоеды.

– Эй! – Лифт вскочила на ноги. – Он не идиот. Просто ранен.

– Я говорила о тебе, дитя.

Женщина опустилась на колени рядом с мальчиком, поцокала языком и пробормотала:

– Ни на что не годен. Я вижу тебя насквозь. Долго ты здесь не протянешь. Вот увидишь.

Она сделала знак, и вышел юноша, которого Лифт видела ранее. Он взял мальчика под руку и повел внутрь.

Лифт хотела последовать за ними, но путь перегородили руки-крюки.

– Можешь поесть здесь трижды, – сказала женщина. – В любое время, но только трижды. Считай, тебе повезло, что я раздобрилась ради такой, как ты.

– Это еще что значит? – потребовала ответа Лифт.

– Это значит, что, если не хочешь крыс на корабле, не стоит их подкармливать.

Женщина покачала головой и собралась захлопнуть дверь.

– Постойте! – воскликнула Лифт. – Мне нужно где-то переночевать.

– Ты пришла по адресу.

– Правда?

– Да, с приходом темноты эти скамьи обычно пустеют.

– Каменные скамейки? Вы хотите, чтобы я спала на каменных скамейках?

– О, не ной. Даже дождя нет. – Дверь захлопнулась.

Лифт со вздохом посмотрела на Виндля. Спустя мгновение все тот же юноша вновь отворил дверь и швырнул Лифт большую булку – из клемы, плотную и зернистую, с пряной начинкой.

– Блинчиков у вас, наверно, нет? – спросила Лифт. – Я тут решила попробовать...

Дверь снова захлопнулась. Вздохнув, Лифт уселась на каменную скамью рядом со стариками и начала уплетать за обе щеки. Булка была не очень вкусной, но теплой и сытной.

– Шквальная ведьма, – пробурчала Лифт.

– Не суди ее слишком строго, дитя, – произнес один из стариков. Верхняя часть его черной шиквы, что обычно скрывала лицо, была откинута назад, выставляя на всеобщее обозрение седые усы, брови, темно-коричневую кожу и широкую улыбку. – Тяжело быть человеком, который решает чужие проблемы.

– Необязательно быть такой противной.

– Иначе местная детвора собиралась бы здесь и клянчила бесплатную еду.

– И? Разве не для этого создаются приюты? – Лифт откусила кусок булки. – Спать на каменных скамьях? Нужно пойти стащить у нее подушку.

– Думаю, она знает, как сладить с обидчивыми уличными воришками.

– Просто со мной еще дела не имела. Я потрясная.

Лифт посмотрела на остатки булки. Если применить потрясность, она снова останется голодной.

Старик рассмеялся.

– Ее называют Карга, потому что у нее такой характер, что и буря стороной обходит. Вряд ли у тебя выйдет лучше, малышка. – Он наклонился ближе. – Но у меня есть информация на продажу, если интересно.

Ох уж эти ташиккцы со своими секретами. Лифт закатила глаза.

– Мне нечего предложить взамен.

– В таком случае предложи свое время. Я расскажу тебе, как задобрить Каргу. Может, удастся выторговать постель. Ты, в свою очередь, ответишь на один вопрос. По рукам?

Лифт вздернула бровь.

– Конечно. Выкладывай.

– Вот тебе секрет. У Карги есть небольшое... увлечение. Cкажем так, она приторговывает сферами. Найди того, кто согласится иметь с ней дело, и получишь приличную награду.

– Торговля сферами? – спросила Лифт. – Деньги на деньги? Какой в этом смысл?

Старик пожал плечами.

– Она из кожи вон лезет, чтобы никто ничего не пронюхал. Так что, наверное, это важно.

– Какой-то бестолковый секрет. – Лифт закинула остатки булки в рот. Булка из клемы легко разваливалась и вообще больше походила на кашу.

– Теперь ты ответишь на мой вопрос?

– Если только он не такой же бестолковый.

– Какой частью тела ты себя ощущаешь? – поинтересовался старик. – Ты рука, вечно занятая работой? Мозг, раздающий указания? Или, может, ты больше похожа на ногу? Тащишь на себе всех остальных, но едва удостаиваешься внимания.

– Да уж. Бестолковее некуда.

– Нет, нет, это крайне важно. Каждый человек – часть чего-то большего, некого великого организма, которым является этот город. Видишь ли, это философское течение, над которым я работаю.

Лифт вперилась в него взглядом. Ну замечательно. В приюте заправляет злобная метелка, а снаружи поджидает ненормальный старикан. Она отряхнула руки.

– Если уж выбирать, то я нос. Типа внутри у меня куча разных козявок, и никогда не знаешь, какая вывалится.

– О... интересно.

– Вряд ли это чем-то поможет.

– Да, но ответ честный, что является краеугольным камнем хорошей философии.

– Ага, как скажешь. – Лифт спрыгнула с каменной скамьи. – С тобой, конечно, весело болтать о всякой ерунде, но у меня есть дела поважнее.

– Дела? – переспросил Виндль, приподнявшись.

– В точку. У меня назначена деловая встреча.

7

Лифт боялась опоздать. Со временем у нее всегда были проблемы.

Нет, самое важное она, конечно, помнила: восход солнца, заход солнца, бла-бла-бла. Однако все остальные условности... ну, они никогда не казались ей особо важными, чего нельзя было сказать о других людях. Она прибавила шаг.

– Собираетесь найти сферы для женщины из приюта? – Виндль метался зигзагами между ног прохожих. – Хотите ее задобрить?

– Еще чего. – Лифт презрительно фыркнула. – Она мошенничает.

– Разве?

– Ну естественно. Скорее всего, отмывает сферы бандюганов – принимает их как «пожертвования», а потом отдает обратно. За отмывание сфер неплохо платят, особенно в таком месте, как это, где писаки, голод побери, заглядывают тебе через плечо на каждом шагу. Может, дело и не в этом. Может, она вынуждает людей делать пожертвования заряженными сферами в обмен на ее тусклые. Ей сочувствуют, ведь она прикрывается бедными детишками. Потом можно толкнуть заряженные сферы у менял и немного навариться.