Текст книги "Страхи Стихии в Чертовой Чаще (ЛП)"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Стихия не могла поджечь запал сама. Страхи всегда нападают сперва на тех, кто сотворил огонь.

– А что, если не наступят? – спросила Анна.

– Тогда попробуем ещё раз в другом месте.

– Ты же понимаешь, что может быть кровь?

Стихия не ответила. Если, например, кинуть на ловушку палку, то Страхи не разберутся, кто устроил взрыв. Но если при взрыве прольется кровь, Страхи придут в ярость. И вскоре уже будет не важно, кто прав, кто виноват. Всем будет несдобровать.

– Рассвет ещё нескоро, – сказала Стихия. – Спрячь мазь.

Анна кивнула и поспешила набросить на пиалу ткань. Стихия ещё раз проверила ловушку, затем увела Анну на обочину. На всём протяжении дорога петляла от одного просвета к другому – путешествуя по Чаще, каждому хотелось увидеть кусочек неба.

Прошло время, и на дороге появились охотники Малыша Рэда. Они шли молча, каждый держал в руке пиалу с мазью. Бастионцы по ночам были неразговорчивы.

Они проходили по ловушке, которую Стихия установила в самом узком месте дороги. Она затаила дыхание, следя за копытами лошадей, которые одна за другой обходили ловушку. Анна Уильям сидела на корточках, зажав уши ладонями.

Одно из копыт задело ловушку. Ничего не случилось. Стихия раздосадовано вздохнула. Что, если запал испорчен? Что теперь делать…

Тут её сотрясло взрывной волной. Страхи резко почернели, распахнув зеленые глаза. Лошади встали на дыбы и заржали, люди закричали.

Стихия вышла из ступора, схватила Анну за плечи и вытолкала из укрытия. Ловушка сработала лучше, чем она ожидала. Из-за тления платка, наступившая на ловушку лошадь успела пройти несколько шагов, прежде чем случился взрыв. Крови не было, были лишь напуганные лошади и люди. Бочонок с порохом не оказался таким мощным, как она ожидала – байки о силе пороха оказались столь же преувеличены, как и рассказы о Доме – но рвануло оглушительно.

В ушах Стихии звенело. Она с боем прокладывала себе путь сквозь ошеломлённых бандитов, в поисках трупа Честертона. Он лежал на земле, сброшенный с седла брыкливой лошадью. Стихия схватила тело под руки, Анна – за ноги. Они боком побежали в Чащу.

– Тормозы! – проревел Рэд своим опешившим охотникам. – Остановить её! Она же…

Он осекся из-за Страхов, которые заполонили дорогу и ринулись на них. Рэду удалось удержать лошадь, но она пятилась от Страхов. Разъярившись, они стали совершенно чёрными, хотя всё ещё пребывали в оцепенении от вспышки. Они слетелись на неё, словно мотыльки на огонь. К счастью, глаза этих мотыльков были всё ещё зелёными. Но если они станут багровыми…

Одного охотника, стоявшего на дороге, и крутившегося вокруг себя, настиг Страх. Спина его выгнулась, по всей коже захлестали щупальца этой твари. Он упал на колени и закричал, а кожа на его лице стянулась до самого черепа.

Стихия отвела взгляд. Анна с ужасом смотрела на бедолагу.

– Медленнее, дитя, – Стихия старалась говорить как можно спокойнее, но это давалось ей сейчас с большим трудом. – Анна Уильям, посмотри на меня.

Девочка перевела на нее взгляд.

– Смотри мне в глаза. Теперь иди. Вот так. Помни, Страхи сперва двинутся к огню. Они сбиты с толку и оглушены. Они не чувствуют огонь так, как чувствуют кровь, и поэтому набросятся на того, кто будет двигаться быстро. Поэтому медленно… Пусть их отвлекают горожане.

Мать и дочь ступали с особой осторожностью. По сравнению с тем хаосом, что творился на дороге, они двигались словно мыши. Рэд организовал сопротивление. Ослепленных огнём Страхов можно уничтожить серебром. Конечно, будут подлетать новые твари, но если действовать с умом и если улыбнётся удача, то можно убить ближайших и тихо уйти. Возможно, им удастся спастись.

Но не дай Бог пролиться крови.

Стихия и Анна шли по грибному полю. Светящиеся грибы, походившие на черепа, беззвучно давились под ногами. Увы, удача отвернулась от них – на дальнем конце поля появились несколько Страхов, оправившихся от взрыва, и ринулись на них.

Анна вскрикнула. Стихия, выпустив из рук плечи Честертона, достала кинжал.

– Не останавливайся, – шепотом приказала она. – Тащи сама. Только медленно, дочка, медленно.

– Я тебя не оставлю!

– Я догоню, – сказала Стихия. – К этому ты ещё не готова.

Она не видела, выполнила ли Анна её приказ, ведь Страхи были уже совсем рядом – чёрные как уголь, они скользили по светящемуся бугристому полю. Так просто их не одолеть, ведь они были бестелесны. Оставалось только быстро двигаться и не дать себя испугать.

Страхи очень опасны, но пока есть серебро, есть и надежда. Многие погибали лишь потому, что бежали, тем самым привлекая ещё больше Страхов, когда надо было стоять на месте.

Стихия выставила корпус вперёд. «Хотите забрать дочь, проклятые твари? – зарычала она. – Не на ту напали».

Она ткнула кинжалом в один из Страхов. Так учила Бабушка. Никогда не пяться от них, никогда не трусь перед ними. Ты же Первопроходец! Чаща – твоя. Ты такое же её создание, как и другие. Такая же, как я…

Кинжал вошёл в Страх с небольшим сопротивлением, исторгнув сноп белых искр. Тварь отступила, её щупальца забились одна о другую.

Стихия повернулась лицом ко второй твари. В темноте можно быть разглядеть только её глаза, ядовито-зелёные. Стихия сделала выпад.

Призрачные пальцы вцепились в предплечье, ужалив ледяным холодом. Пальцы были материальны. Отпугивало только серебро.

Стихия с силой двинула кинжал глубже. Искры брызнули из спины твари, словно вода из шланга. Почувствовав жгучую леденящую боль, Стихия вскрикнула. Нож выскользнул из онемевших пальцев. Она качнулась вперед и упала на колени. В это время Страх упал навзничь и начал кататься по земле. Его «товарищ» трепыхался, как рыба, выуженная из воды, и пытался подняться, но то и дело опрокидывался назад.

Холод в руке стал невыносим. Стихия видела, как плоть словно испаряется, а кожа прижимается к кости.

Послышался плач.

«Стой на месте, Стихия» – это был голос бабушки. Налетели воспоминания того дня, когда она впервые убила Страх. «Ты сделаешь то, что скажу я. Никаких слёз! Первопроходцы не плачут. Первопроходцы НЕ ПЛАЧУТ».

В тот день она научилась ненавидеть бабушку. Ей было десять лет, когда её, дрожащую и плачущую, с кинжалом в руке, бабушка заперла в кругу из серебра один на один со Страхом.

Бабушка бегала по периметру, разъяряя Страх движениями. А Стихия стояла лицом к лицу со смертью.

Чтобы чему-то научиться, нужно делать это – и только так, Стихия. И ты у меня научишься, никуда ты не денешься.

– Мам! – послышался голос Анны.

Стихия открыла глаза и увидела, как та посыпает её поражённую руку серебряной пылью. Поражение остановилось, когда Анна, сдерживая подступавшие к горлу слёзы, высыпала на руку серебро из кисета. Металл обратил процесс, и кожа вновь розовела, чернота исчезла в белых искрах.

«Слишком много», – подумала Стихия. Торопясь спасти мать, Анна истратила всё серебро – гораздо больше, чем было необходимо. Стихия не могла разозлиться, ведь её рука вновь обрела чувство, и холод отступил.

– Мама? – сказала Анна. – Я ушла, как ты приказала. Но он был такой тяжелый. Я не смогла далеко уйти и вернулась за тобой. Прости. Я вернулась за тобой!

– Спасибо тебе. Ты поступила правильно.

Она приподнялась и ухватилась рукой за плечо дочери, а другой, исцеленной принялась нащупывать в траве кинжал бабушки. Он почернел в нескольких местах, но всё ещё годился для защиты.

Тем временем бастионцы встали на дороге в кольцо, пытаясь сдерживать Страхов копьями с серебряными наконечниками. Лошадей больше не было – одни убежали, другие пали.

Стихия собрала с земли горстку серебряной пыли. Остальное было истрачено на лечение. Слишком много.

«Что уж теперь об этом думать», – смирилась она, ссыпая пыль в карман. Затем заставила себя встать на ноги и сказала дочери:

– Пойдем. Прости, что никогда не учила тебя с ними бороться.

– Нет, учила, – ответила Анна, утирая слезы. – Ты мне рассказала о них всё.

Рассказала. Но ничего не показывала. Бабушка, знаю, что огорчу тебя, но… я никогда не сделаю такого с ней. Не могу. Но я хорошая мать. Я не дам их в обиду.

Они пересекли грибное поле, волоча вновь подобранное тело, эту жуткую добычу, и тяжело зашагали сковзь Чащу. Мимо них, торопясь на битву, проплыли несколько Страхов. Они слетались на мелькавшие искры. Горожанам не спастись. Слишком много внимания и возни. Часа не пройдет, как туда заявится добрая тысяча Страхов.

Стихия и Анна шли медленно. И хотя рука почти ожила, что-то осталось… Какая-то дрожь внутри. После касания Страха конечность заживает только через несколько месяцев.

Но могло быть гораздо хуже. Если б не расторопность дочери, Стихия осталась бы калекой. Когда поражение поселялось в теле – времени для этого требовалось немного – процесс становился необратим.

Вдруг в деревьях что-то зашевелилось. Стихия замерла, приказав Анне остановиться, и огляделась по сторонам.

– Мам? – спросила Анна шепотом.

Стихия нахмурилась. Не было видно ни зги, а мази с собой уже не было. «Здесь что-то есть, – подумала она, вглядываясь в темноту. – Что ты такое? Господи Поднебесный, защити нас, если это пробудились Древнейшие».

Звук не повторился. С плохим предчувствием Стихия двинулась дальше. Они шли ещё целый час, и в кромешной тьме обнаружили, что дошли до дороги, только когда встали на неё.

Стихия с облегчением вздохнула, положила ношу на землю и размяла суставы. Сверху пробивалось немного света от Звездного Пояса, освещая что-то наподобие огромной челюсти слева. Старый мост. Они почти дома. Здесь Страхи не были возбуждены. Они лениво слонялись, чуть ли не порхали.

У Стихии рука ныла от боли, а этот труп, казалось, всё тяжелел и тяжелел. Люди часто не понимают, насколько тяжелыми бывают трупы. Стихия присела отдохнуть.

– Анна, у тебя вода осталась?

Та в ответ простонала.

Стихия встрепенулась и вскочила на ноги. Анна стояла у моста, а прямо за ней стояла скрытая в темноте фигура. Внезапно всё озарилось тусклым зеленым светом – фигура достала пиалу. Перед ней стоял Рэд.

Он держал нож у шеи Анны. Схватка со Страхами дорого ему обошлась. Один глаз стал молочно-белым, половина лица почернела, губы втянулись, оголив зубы – Страх ударил его в голову. Ещё повезло, что жив остался.

– Я жнал, што ты попрешься нажад этой дорогой, – шепелявил он. По подбородку стекала слюна. – Щеребро. Гони швоё щеребро!

Его нож… он был из обыкновенной стали.

– Ну же! – прорычал он и поднёс нож ближе к шее Анны. Стоит ему хоть царапнуть её, как Страхи окажутся здесь в мгновение ока.

– У меня только кинжал, – солгала Стихия и бросила оружие перед ним на землю. – Твоему лицу уже не помочь, Рэд. Оно уже поражено.

– Плевать, – прошипел он. – Теперь давай труп. Отойди от него, женщина. Прочь!

Стихия сделала шаг назад. Как ей добраться до него прежде, чем он убьет Анну? Ему ещё нужно дотянуться до кинжала. Может броситься сейчас?..

– Ты убила моих людей, – рычал он. – Всех. Господи, не скатишь я в яму… Я шлышал всё. Шлышал их шмерть!

– У тебя одного хватило ума спастись, Рэд, – ответила она. – Ты ничем не мог им помочь.

– Гадина, их убила ты.

– Нет, они сами себя убили, – шёпотом ответила она. – Вы пришли ко мне в Чащу забрать то, что принадлежит мне. Тут уж либо твои люди, либо мои дети, Рэд.

– Што ж, если хочешь, штобы твои дети выжили, то штой на месте. Девочка, подними кинжал.

Анна встала на колени, всхлипывая. Рэд повторял за ней все движения, не спуская глаз со Стихии, и держал нож наготове. Дрожащими руками Анна подобрала кинжал. Бандит выхватил его и сжал в свободной руке.

– Теперь девочка понешёт труп, а ты жди прямо ждесь. И попробуй только подойти ближе.

– Хорошо, – ответила Стихия, обдумывая план действий. Сейчас не время нападать, он слишком насторожен. Она пойдёт за ним и дождётся какого-нибудь удачного случая, чтобы нанести удар.

Рэд сплюнул.

В следующую секунду тупоконечная арбалетная стрела пронзила его плечо. Рэд дёрнулся. Клинок скользнул по шее Анны, и вниз потекла струйка крови. Анна распахнула от испуга глаза. Пусть это была лишь царапина, не это важно.

Важна кровь.

Рэд прижимал руку к плечу. Несколько капель крови сверкнуло на его ноже. Страхи разом почернели. Их глаза вспыхнули было зеленым, но в следующий миг стали багроветь.

Багровые глаза ночью… Значит где-то рядом кровь.

– Чёрт! – воскликнул Рэд. – Чёрт!

Вокруг него кишели кроваво-красные глаза. В этот раз между ними не было никакого замешательства, никакой путаницы. Страхи ринулись на того, кто пустил кровь.

Стихия помчалась к дочери. Рэд схватил девочку и толкнул её прямо на приближавшийся Страх. От столкновения тот крутанулся вокруг себя и поплыл в другом направлении.

Лицо Анны, прошедшей сквозь Страх, начало увядать на подбородке и вокруг глаз.

Она упала в руки Стихии. Та обезумела от горя.

– Нет! Дитя моё, нет. Нет, нет…

Анна тяжело дышала. Губы и веки её съежились.

«Серебро. Мне нужно серебро. Её ещё можно спасти». Стихия приподняла голову дочери. Рэд бежал по дороге, размахивая кинжалом по сторонам, рассыпая искры. Вокруг него кишели Страхи, как вороны, слетающиеся на добычу. Очень скоро они прикончат его и будут искать новую плоть – не важно, чью.

Кровь на шее Анны ещё не высохла. Вскоре они придут за ней. Но и без того жизнь быстро покидала её тело.

Серебра на клинке не достаточно, чтобы спасти её. Стихии нужна пыль, чтобы исцелить горло дочери. Она достала немного из кармана.

Слишком мало. Она прекрасно это понимала. Но тренировки бабушки не пропали даром – она сумела успокоить разум, и всё в голове вдруг прояснилось.

Совсем недалеко пристанище, а там серебро.

– М… Мама.

Стихия подняла Анну на руки. Она слишком лёгкая, её плоть высыхает. Собрав последние силы, Стихия побежала через мост.

Руки сильно болели из-за этого трупа… Труп! Нет, она не могла его упустить!

Даже думать об этом было невыносимо. Страхи заберут его после Рэда. Никакого вознаграждения она не получит. Так, сейчас нужно думать о дочери.

Слёзы мерзли на её щеках от ветра. Анна дрожала, будто в предсмертных конвульсиях. Если она умрёт так, то превратится в Страх.

– Я тебя не потеряю! – воскликнула Стихия в пустоту. – Прошу! Я не потеряю тебя…

За спиной раздавались дикие крики Рэда. Вскоре стало тихо – у Страхов началось пиршество. А вокруг неё было множество багряных глаз.

Кровь в воздухе, кровь в глазах.

– Ненавижу тебя, – шептала Стихия, не останавливаясь. Каждый шаг причинял дьявольскую боль. Она старела.

– Ненавижу тебя! Что ты сделала со мной. Что ты сделала с нами.

Стихия не знала, к кому она обращает свои проклятья – к бабушке или Господу. Они нередко смешивались в её сознании. Неужели она не замечала этого раньше?

По лицу хлестали ветки. Что это, свет? Пристанище?

Впереди встала стена из сотен глаз, жаждущих крови. Обессиленная, она начала спотыкаться, и словно тяжелую вязанку дров несла Анну, которая закатив глаза, продолжала дрожать.

Стихия достала из кармана собранную щепотку пыли. Ей так хотелось посыпать ей Анну, хоть на время снять боль, но она точно знала, что это не поможет. Рыдая, она сделала из пыли круг вокруг себя и Анны. Что ещё делать?

Анна судорожно вздрогнула, с большим трудом сделала вздох и вцепилась матери в руку. Вокруг слетались десятки Страхов, учуявших кровь и плоть.

Стихия крепко прижала к себе дочь. Надо было забирать кинжал. Анну им не вылечить, но смогла хотя бы отгонять Страхов.

Без кинжала, вообще без всего, она была обречена. Бабушка оказалась права.

– Тише, родная, – шепотом запела Стихия, закрыв глаза. – Ночь настаёт…

Несколько Страхов ударились о её ненадёжное ограждение, разбрызгивая искры, и Стихия открыла глаза. Эти твари отпрянули, но приходили всё новые и новые. Их скорченные силуэты немного освещались глазами.

– Но ты не бойся… – слёзы мешали ей петь. – Солнце взойдёт.

Анна Уильям вдруг прогнулась в спине и стала неподвижной.

– Спи… спи дорогая… Слёзки утри. Тьма наступает, но солнце… солнце внутри…

Нельзя было позволять ей идти.

Но не будь её рядом, Честертон бы убежал, а Стихию убили бы Страхи. Анна и Себруки стали бы рабынями Богограда, или хуже того. Так что никаких возможностей не было.

Шах и мат, Стихия.

– Зачем ты послал нас сюда? – закричала она, вперив взгляд поверх багровых глаз. – Для чего?

Ответа не было. Его не было никогда.

Да, впереди, сквозь ветви деревьев, действительно маячил свет. До границы пристанища оставалось всего несколько метров. Значит, она умрёт в двух шагах от дома, прямо как бабушка.

Страхи прорвали защиту.

Стихия только моргнула, продолжая качать на руках дочь.

Эта ветка… прямо перед ней. Она такая странная. Длинная, тонкая и без листьев. Совсем не похожа на другие ветки. Больше напоминает…

Арбалетную стрелу! Ту самую, которую выстрелила Себруки. Стихия уставилась на сверкающий наконечник.

Серебро.

***

Стихия Вер-шинн ворвалась в пристанище через заднюю дверь, таща за собой обезвоженную дочь. Она едва доплелась до кухни и выронила стрелу из поражённой руки.

Кожа на ней стягивалась, а всё тело увядало. Когда вокруг столько Страхов, прорваться без потерь невозможно. Стрела позволила совершить последний отчаянный рывок.

Взгляд заволокло туманом. Из глаз лились слёзы, но, несмотря на них, она чувствовала в глазах такую сухость, будто целый час стояла на ветру. Веки не моргали, губы онемели.

Здесь есть… что? Что я ищу?

Пыль… Ведь так?

Она действовала неосознанно. На подоконнике стоит кувшин с серебром. На случай прорыва колец. Она отвернула крышку онемевшими пальцами. Их вид ужаснул её где-то глубоко внутри.

Умираю. Я умираю.

Зачерпнув кувшином с серебром воду из ведра, Стихия заковыляла к Анне, но, упав перед ней на колени, пролила на пол почти всю серебряную воду. На лицо дочери попало немного.

Прошу тебя, прошу.

Темнота.

***

– Мы здесь, чтобы быть сильными, – произнесла бабушка на краю скалы, смотря вниз на прибой. Пряди седых волос развивались на ветру, чем-то напоминая обрывчатые силуэты Страхов.

Она обернулась к Стихии. На её обветренном лице блестели капли воды.

– Нас послал Господь Поднебесный. Это входит в Замысел.

– Удивила! – прошипела она. – Ты в свой поднебесный Замысел что угодно впишешь. Хоть разрушение мира.

– Я не потерплю от тебя богохульства! – голос её хрустел, как щебень под ногами. Она направилась к Стихии. – Ругай Господа сколько угодно, это ничего не изменит. Уильям был глупцом и идиотом. Ты же совсем другая. Мы Первопроходцы. Мы должны уцелеть. Когда-нибудь мы одержим победу над Злом.

Она прошла мимо Стихии. Та ни разу не видела улыбки на устах бабушки со смерти её мужа. Улыбка – пустая трата сил. А любовь… Любовь была уделом тех, кто остался Дома. Тех, кто пал от Зла.

– Со мной дочь, – произнесла Стихия.

Бабушка остановилась.

– Уильям?

– Кто же ещё?

Бабушка не ответила и продолжила движение.

– Ну, где твоё осуждение? – спросила Стихия, сложив на груди руки.

– Довольно! – ответила бабушка. – Мы Первопроходцы. Раз этому суждено случиться, пусть так и будет. Меня больше волнует судьба пристанища и долги перед этими проклятыми бастионами.

«Тут можешь не волноваться», – Стихия думала о убитых ею преступниках. – «Даже ты не осмелилась бы на такое. И подумать бы не смела».

Бабушка, дойдя до кромки леса, строго обернулась на Стихию, потом надела шляпу и шагнула вглубь.

– Мои дети – это мои дети! – прокричала ей вслед Стихия. – И воспитаю их так, как хочу я!

Бабушка скрылась во тьме.

Прошу тебя, пожалуйста.

Как хочу я!

Я тебя не потеряю. Не потеряю…

***

Стихия очнулась, жадно хватая ртом воздух. Её пальцы судорожно вцепились в половицы, взгляд направлен в потолок.

Жива. Она была жива!

Перед ней склонился старик Доб, он держал в руках кувшин с пылью. Стихия закашлялась и поднесла к шее пальцы – они были вновь живыми, плоть на них восстановилась. С шеей тоже всё хорошо, только несколько царапин серебра. Кожа повсюду была усыпана остатками потемневшего металла.

– Анна! – воскликнула она и вскочила на ноги.

Девочка лежала на полу у двери. Левый бок, на который пришлось касание Страха, весь потемнел. С лицом всё было более-менее хорошо, а вот рука иссушена полностью, как у скелета. Её ампутируют. Состояние ноги было тоже плохим, но нужно было её обследовать, чтобы сказать точнее.

– Дитя моя, – простонала Стихия, склонившись над дочерью.

Анна дышала. Это было самое главное.

– Я попытался, – сказал Доб. – Но вы уже и так сделали всё, что можно.

– Спасибо, Доб, – ответила Стихия и повернулась к этому старику с высоким лбом и простоватыми глазами.

– Она у вас? – спросил он.

– Что?

– Вашу добычу.

– Я… да, была у меня, но пришлось бросить.

– Будет ещё, – пожав плечами, произнес Доб и поднялся на ноги. – Белый Лис без добычи не останется.

– Давно ты всё знаешь?

– Я, мэм, идиот, – ответил он, – но не дурак.

Он кивнул ей и удалился, как всегда неуклюжим шагом. Стихия поднялась на ноги и, стоная от боли, перенесла дочь на второй этаж, в комнату. Там она провела осмотр.

С ногой всё было не так плохо. Несколько пальцев ампутируют, но ступня восстановится. Левый бок весь почернел, будто обгорел. Со временем кожа станет серой.

Любой с первого взгляда поймёт, что случилось. И мало кто из мужчин пожелает коснуться её, боясь такого «загара». Её жизнь будет омрачена одиночеством.

«Я знаю, каково это», – подумала Стихия, окуная в ведро с водой платок и обтирая им лицо Анны. Проспит весь день, ведь она оказалась лицом лицу со смертью, чуть сама не став Страхом. Тело от такого долго не оправится.

Стихия, как и дочь, была сегодня на пороге смерти. Но ей доводилось бывать там и раньше – спасибо бабушке. Господи, как сильно ненавидела она эту женщину! Но ведь эти тренировки сделали Стихию такой, какой она была. Можно ли испытывать благодарность и ненависть одновременно?

Закончив обтирать дочь, Стихия одела её в мягкую сорочку и оставила в кровати. Рядом, всё ещё в плену снотворного, спала Себруки.

Стихия спустилась в кухню, погруженная в тяжелые мысли. Она упустила наживу. Страхи уже набросились на тело и превратили в пыль. Ей никак не доказать, что это был Честертон.

Стихия облокотилась о кухонный стол, безвольно опустив руки. Хотелось надраться виски и забыть все ужасы этой ночи.

Несколько часов она так и стояла, размышляя. Как расплатиться с Богоградом? Занять денег? У кого же? Тогда может пойти за новым преступником? Но постояльцев было совсем совсем немного. Богоград уже показал ей свои бумаги. День-два он подождет, а потом пристанище перейдёт ему.

Неужели через всё это она прошла только чтобы проиграть?

Солнечный луч озарил её лицо, сквозняк из разбитого окна коснулся щёк и вывел её из дремоты. Стихия потянулась. Руки и ноги болели. Она подошла к кухонному столу и невесело вздохнула. Вчера она в суматохе оставила на столе миски с мазью, которые слабо светились. У двери валялась стрела. Нужно прибраться и приготовить завтрак для постояльцев, а потом придумать, как ей…

Задняя дверь распахнулась, и кто-то вошёл.

… как ей разобраться с Богоградом. Да, это был он. Чистая одежда и снисходительная улыбка. На полу за ним тянулись грязные следы.

– Стихия Вер-Шинн. Доброе утречко, м-м-м?

«Нет, я сейчас не в силах с ним разговаривать», – подумала она.

Он подошёл к окну закрыть ставни.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– М-м-м? Разве тебе не отвратительна мысль, что нас увидят вместе? Что могут обо всём догадаться? Ты меня предупреждала об этом раньше. Вот я и хочу тебя защитить. С тобой что-то случилось, м-м-м? Ты выглядишь ужасно.

– Я знаю, что ты сделал.

– Правда? Ну, вообще-то я много чего делаю. Ты о чём именно?

О… как же ей хотелось вырезать с его лица эту дрянную ухмылку и вытянуть из горла этот невыносимый ластпортский акцент. Но она не могла. Проклятье, он превосходный актёр. Какие бы догадки у неё не были, даже самые правдоподобные, они остаются лишь догадками. Никаких доказательств

Бабушка просто убила бы его на месте. А она… почему она так отчаянно пыталась ему доказать, что у неё не всё потеряно?

– Ты был в Чаще, – ответила она. – Когда Рэд застал нас на мосту, я подумала, что это он тогда шуршал в темноте. Но нет. Он дал понять, что всё это время ждал нас там. А, значит, в темноте был ты. Ты и выстрелил в него, чтобы тот дрогнул и пустил кровь. Зачем, Богоград?

– Кровь? – удивился тот. – Ночью? И ты выжила? Должен сказать, тебе крупно повезло. Удивительное дело. Продолжай, что ещё случилось?

Она молчала.

– Я пришёл за долгом. У тебя, вроде, наживы нет, м-м-м? Тогда нам всё же понадобится мой документик. Я принес ещё одну копию, только не благодари. Какая выгодная сделка для нас обоих! Ты что, не согласна?

– У тебя ботинки светятся.

Богоград секунду колебался, потом посмотрел под ноги. Тянувшийся за ним грязный след еле заметно светился голубым. Это была её светомазь.

– Ты шёл за мной, – прошептала она. – Ты был там ночью.

Выражение на его лице стало каким-то неопределённым.

– И что? – он шагнул вперёд.

Стихия отступила назад, упершись в стену, пошарила руками по сторонам, и, наткнувшись на ключ, отперла им дверь за своей спиной.

– О, тайное оружие? – Богоград презрительно усмехнулся. – Арбалет, который ты прячешь в кладовке? Да, я знаю о нём. Ты меня расстроила, Стихия. Ну почему нельзя решать дела цивилизованно?

– Я никогда не подпишу твою бумажку, Богоград, – сказала она, плюнув ему под ноги. – Мне легче умереть, легче покинуть родной дом. Можешь забрать пристанище силой, но я тебе не стану служить. Будь ты проклят, вот и всё, что я скажу. Ты…

– Да заткнись ты!

Он дал ей пощечину. Резко, без эмоций.

– Сколько драматизма. Сколько волнения. Тебе и впрямь подходит твоё имя.

Губу жгло от пощечины. Она облизала её, затем поднесла палец. На нём осталась капля крови.

– Ой как страшно! Брось, мы здесь в безопасности.

– Городской болван, – она стряхнула каплю ему на лицо. – Всегда следуй Простым правилам. Даже когда думаешь, что не нужно. Я не кладовку открывала.

Богоград нахмурил брови, затем посмотрел за открытую дверь. Там находился небольшой алтарь. Алтарь её бабушки, алтарь Господа Поднебесного.

Снизу дверь была покрыта серебром.

За спиной Богограда распахнулась пара багровых глаз, вокруг которых в тусклом свете начал проявлялся угольно-чёрный силуэт. Богоград медленно обернулся.

Страх схватил его за голову, не дав Богограду и крикнуть. Этот Страх был ещё не совсем бесформенным. В силуэте легко угадывалась высокая женщина со строгими чертами лица и вьющимися волосами.

Богоград успел только раскрыть рот, после чего всё его лицо высохло, а глаза сжались в две точки.

– Надо было бежать, – сказала Стихия.

Его череп начал рассыпаться. Тело рухнуло на пол.

– Видишь зеленые глаза – прячься, красные – убегай, – Стихия достала серебряный клинок. – Твои правила, бабушка.

Страх двинулся в её сторону. Мурашки пробежали по спине Стихии, когда она взглянула в мёртвые стеклянные глаза этого матриарха, которого она любила и ненавидела.

– Ненавижу тебя. И благодарю тебя за это чувство.

Она подняла с пола серебряную стрелу и выставила перед собой. Но бабушка не ринулась на неё. Стихия шагнула вбок и стала отгонять Страх. Тот отступал к алтарю, в котором Стихия заперла его несколько лет назад.

Сердце её бешено колотилось. Загнав Страх, она заперла за ним дверь. Каким-то непонятным образом тварь оставила её в покое. Промелькнула мысль, что Страх вспомнил, кем он был раньше. А ещё промелькнуло даже чувство вины за то, что все эти годы она держала его взаперти.

***

Шесть часов спустя Стихия обнаружила убежище Богограда в одной из пещер посреди холмов у Старого моста, где и предполагала его найти. Вокруг убежища была защита из серебра. Она заберёт его себе.

В пещере нашёлся труп Честертона – Богоград оттащил его сюда, пока Страхи отвлеклись на Рэда и Стихию. «Твоя скупость мне наконец-то по душе, Богоград».

Ей предстоит найти другого компаньона для выдачи преступников. Сделать это будет не так-то просто. Стихия вытащила из пещеры труп, закинула на седло лошади и дошла до дороги. Что-то вспомнив, она прошла по ней немного вперёд и обнаружила тело Рэда, вернее то, что от него осталось.

В руке его она нашла клинок бабушки, испещренный и почерневший от битвы, и убрала его в ножны на своём поясе. Затем побрела домой и сбросила труп в подвал за конюшней, куда ещё раньше спрятала останки Богограда.

Вернувшись на кухню, она повесила стрелу, «подаренную» ей Себруки, на место клинка бабушки.

Что ей ответят бастионские власти, когда она объяснит им смерть Богограда? Может, сказать им, что нашла его в таком виде?.. От этой мысли Стихия Вер-шинн улыбнулась.

***

– Да ты, как-никак, счастливчик, дружок, – произнёс Дэгган, потягивая пиво. – Белый Лис больше не сможет тебя побеспокоить.

Худощавый парень, всё ещё настаивавший, что его зовут Эрнест, невольно вжался в стул.

– Как же так вышло, что ты ещё здесь? – спросил Дэгган. – Я успел смотаться в Ластпорт и обратно. Вот уж не ожидал застать тебя.

– Я нанялся к поселенцам, тут неподалеку, – отвечал человек со страусиной шеей. – И, знаешь ли, хорошая работёнка попалась.

– А что ж ты здесь платишь за ночевку?

– Здесь спокойнее. У поселенцев серебра-то нет почти. У них Страхи… расхаживают по комнатам, как у себя дома, – он поёжился от собственных слов.

Дэгган отмахнулся от него и приподнял кружку, приветствуя Стихию, которая проковыляла мимо. Да, хорошая баба. Он обязательно подкатит к ней сегодня, ну может завтра. В ответ на его улыбку она нахмурилась и швырнула перед ним тарелку.

– Я, кажется, зацепил её чем-то, – рассудил он вслух, когда она отошла.

– Тебе придётся поднапрячься, – сказал Эрнест. – В этом месяце уже семеро сделали ей предложение.

– Что?!

– А то. Вознаграждение. За головы Честертона и его бандитов. Ей посчастливилось найти тайник Белого Лиса, а там покоились эти ребята.

Эта новость не сильно понравилась Дэггану, и он переключил внимание на обед. Значит, Белым Лисом был этот пижон Богоград? Бедная Стихия. Каково это женщине наткнуться на обезображенный труп…

– Говорят, Богограду нелегко далась схватка с Честертоном, – сказал Эрнест. – Убив его, он утащил тело в пещеру, но уже не успел добраться до спасительной пыли. Это в духе Лиса – забыть о себе и думать только о наживе. Таких охотников уже и не осталось.

– Пожалуй, – согласился Дэгган, но ему очень не нравилось, что Лис отбросил коньки. О ком теперь травить байки? Не самому же платить за пиво!

За соседним столиком господин в замызганной одежде оторвался от своей тарелки и пьяной походкой направился к выходу, хотя был ещё только полдень.

«Найду, о ком», – Дэгган тряхнул головой и поднял свою кружку:

– За Белого Лиса,

Эрнест чокнулся с ним: