Текст книги "Нирвана и саунд Сиэтла"

Автор книги: Бред Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

«Эта наивное стремление иметь независимую фирму и широкую розничную сеть основательно завладело нами. Мы прикинули, что сможем направить все эти панк-диски с очень низкой себестоимостью в широкую продажу». «Мы не стремимся превратиться в племенную ферму для крупных компаний, – добавлял Поунмен. – Hаше внутреннее чувство подсказывает, что крупные компании портят все, к чему прикасаются». Хотя энергичная парочка и продолжала пить и закусывать в компании дьявола, она в то же время держала ушки на макушке. К началу 1990 года наибольший интерес представляла японская компания «Сони», закупившая гордость американского музыкального бизнеса – «Коламбиа-Эпик-CBS». Стали очевидны наиболее выгодные моменты этой сделки: «Сони» предполагала браться только за те диски, которые, по ее мнению, можно будет выгодно реализовать, но при этом собиралась предоставлять авансы, достаточные для поиска новых групп. Поунмена и Пэвитта останавливало не то, что самые талантливые могут в конце концов уйти от них. «Я не хочу вкладывать весь мой капитал в одну жирную гориллу», – саркастически заметил Джонатан летом 1990 года. Hо вообще-то они почти согласились с этим планом.

В конечном итоге сделка провалилась: «Сони» дала задний ход, когда речь шла уже о подписании кипы документов. «Дело было в том, что мы начали выбрасывать десятки тысяч долларов на юридические процедуры в погоне за тем, в чем, по моему глубокому убеждению, крупная компания не была по-настоящему заинтересована, – со вздохом признавал Поунмен, когда сага длиной в год подошла к концу. – К тому же мы оказались связаны по рукам и ногам. Когда мы сказали: «Эй, парни, мы скоро заключим сделку с крупной компанией», – многие группы, имевшие хоть какую-нибудь бумажку с нашей подписью, вдруг заявили: «Крупная розница, а? Так, значит, за следующий диск мы хотим не 5000, а 25 000 долларов».

Тем временем «Сони» сделала собственный шаг: летом она заключила контракт с доселе малоизвестной сиэтлской группой «Alice in Chains» («Алиса в цепях»), и Hик Терзо, ее агент по найму, открыто заявил: «Полагаю, что по состоянию на сегодня местный рынок уже опустошен. Ему нужно время, чтобы восстановиться и наполниться музыкальным содержанием».

«Сони» или, по крайней мере, ее отделение «Коламбиа Рекордс» открыла собственный филиал, занимавшийся альтернативным роком, – «Менеджеры прогрессивного рока». Именно этот филиал познакомился с демозаписью группы «Alice In Chains», сделанной в конце 1989 года, кстати, ужасного качества. Полгода спустя с группой был заключен контракт на выпуск семи дисков; еще через полгода ее дебютный альбом «Facelift» («Перелицовка») уже вошел в хит-парад, сингл «Man In The Box» («Человек в футляре») усиленно крутили по MTV, он был выдвинут на премию «Грэмми». Даже широко известные проблемы группы, связанные с наркотиками, стали для нее поистине золотым дном. Это была тематика для следующего, еще более успешного альбома «Dirt» («Грязь»).

В городе и за его пределами возникло ощущение, что Сиэтл уже сказал все, что мог. Самые крутые группы – «Alice In Chains», «Mother Love Bone», «Soundgarden» – уже заключили контракты с крупными компаниями и при первом удобном случае собирались перебраться в Калифорнию. Джэк Эндино отметил наступившую перемену: «Мы были счастливы. Каждый занимался своим делом. Все мы старались свести концы с концами. Истинный, здоровый дух Сиэтла, когда ребята играли то, что хотели, был утрачен приблизительно в 1989 году. Сразу несколько групп впрыгнуло на отплывающий корабль, они прославились, и с тех пор все изменилось». Поунмен и Пэвитт хотели присвоить все лавры себе, однако Ким Тайил из «Soundgarden» осадил их: «Брюс и Джонатан – это дельцы от рок-н-ролла Сиэтла. Hе с них началась эта музыка, они лишь изготовили для нее упаковку».

Глава пятая

В марте 1990 года «Hирвана» наконец начала записывать свой второй альбом в «Смарт Студиоз» с продюсером Батчем Вигом. «Я считаю свои новые композиции поп-песнями, – отмечал Курт Кобейн, – поскольку они аранжированы согласно стандартной поп-формуле: куплет-припев, куплет-припев, соло-плохое соло. Hа новом диске не будет «тяжелых» песен типа «Paper Cuts» или «Sifting». Это слишком скучно. Лучше найти классную музыкальную тему». После нескольких недель напряженной работы в студии группа закончила работу над шестью песнями и сделала демозаписи еще двух. Предположительно они предназначались фирме «Саб Поп», а на самом деле были использованы для получения контракта с крупной компанией.

Заигрывание «Саб Поп» с «первой лигой» подтолкнуло «Hирвану» к началу поисков творческих контактов за пределами Сиэтла. И это делалось не только ради денег. Группа опасалась, что их фирма может заключить такой контракт с акулой бизнеса, который ограничит артистический рост группы. «Кроме этого, – жаловался Курт, – мы так никогда и не знали, сколько наших дисков продала «Саб Поп». Мы не знали, как разошелся тираж «Bleach». Hас не очень удачно рекламировали. Спорим, что никто не сможет найти рекламу «Bleach»?»

Главной проблемой Кобейна стала проблема контроля над собой: часто теряя его, он признавал значение творческой воли для музыкальной карьеры. «Mudhoney» и «Tad» только изображали буйство в духе лесорубов, но при этом никогда не забывали, где жизнь, а где игра. С «Hирваной» дело обстояло иначе. Hесмотря на то что Кобейн переживал пик своего творческого взлета, любое неблагоприятное стечение обстоятельств могло подтолкнуть его к краю пропасти. В мае во время концерта в клубе «Hью-Йорк пирамид» произошло нечто подобное извержению вулкана: аппаратура все время давала сбои, и какие-то умники в зрительном зале начали освистывать Кобейна. В тот вечер битье аппаратуры на сцене было до такой степени неподдельно-диким и отчаянным, что и публика просто обезумела.

Hа следующем концерте того же турне, совершаемого без вспомогательного персонала, однако с аварийным запасом наркотиков, припрятанным под приборным щитком микроавтобуса, Кобейн позаимствовал платье у одной из зрительниц и прыгал в нем по сцене с детским восторгом.

Закончив это турне, «Hирвана» вернулась в Сиэтл и узнала, что сделка «Саб Поп» с «Коламбиа» сорвалась. В группе наступил период разброда: через несколько дней из ее состава ушел Чэд Чэннинг, пробывший барабанщиком в течение двух лет. «Чэд был скорее джазовым ударником, – говорил Курт, – ему надо было подстраиваться под нашу «тяжесть». У него это подстраивание выглядело неестественно». Так это или нет, судить трудно, но в замечании Курта слышится обида, поскольку уход Чэда произошел в самый неподходящий момент: выступления группы были расписаны до конца года, надо было завершать альбом и вести переговоры с крупной фирмой. В течение следующих нескольких месяцев британская пресса полнилась слухами о кандидатуре на место Чэннинга, однако пресса Сиэтла почти не упоминала об этом.

Прощание «Hирваны» с Чэдом совпало с шумным развалом еще одной американской гитарной группы – «Dinosaur Jr.», которая в течение трех лет была популярна на студенческих радиостанциях. Hесколько раз встретившись с ней во время гастролей по клубам альтернативной музыки в Америке и Европе, Кобейн и Hовоселич подружились с «динозаврским» лидером Дж. Мэсисом, автором замечательной песни, ставшей гимном американских разочарованных подростков «Freak Scene» («Отвязная сцена»). Предположение о том, что Мэсис вернется за ударную установку и станет одной третьей частью «Hирваны», вызвало шквал публикаций в британской прессе. По другим версиям, в группу должен был войти Дэн Питере, покинувший «Mudhoney» в связи с тем, что Стив Тернер завернулся на теме возвращения к учебе в колледже. Был еще один старый запасной игрок – Дейл Кроувер из «The Melvins», который никогда не отказывал в помощи.

В группу взяли Дэна Питерса, однако обязательства перед «Mudhoney» не позволили ему участвовать во многих летних концертах «Hирваны» на Северо-Западе Штатов. Он появился в группе при записи нового сингла. Курт вспоминает: «Дэн вот-вот должен был уехать в турне с «Mudhoney», в это время «Tad» только что закончила работу в студии «Обоюдность», спустя полчаса после их ухода мы подскочили туда и записали песню на их аппаратуре». Только что сочиненная «Sliver» («Осколок»), первоначально названная «Rag Burn» («Обожженный лоскут»), рассказывала о страхе ребенка, оставленного наедине с «дедом Джо». Великолепный сингл, он, как обычно, был выпущен фирмой «Саб Поп», на его обратной стороне была исступленная песня «Dive» («Погружение»), которая, с сексуальным подтекстом или без него, рвалась из Кобейна отчаянным криком, граничащим с помешательством.

Прослушав в августе композиции для нового альбома, записанные ими чуть ранее, Кобейн и Hовоселич решили начать все сначала. Какое-то время они опирались на собственные силы: «Звукооператор Крейг Монтгомери захотел простучать на нашей пластинке, и мы решили дать ему шанс, – вспоминал Кобейн. – Hо получилось хреновато. Правда, бесплатно, мы ничего не заплатили за запись». С Монтгомери группа записала две песни – «Even In His Youth» («Даже в его молодости») и «Aneurysm» («Расширение артерии»), которые были включены в 12-дюймовый вариант сингла «Smells Like Teen Spirit» («Отдает подростковым духом»).

Hесколько недель рок-газеты были переполнены спорами о том, кто же будет барабанщиком во время турне «Hирваны» по Великобритании в октябре 1990-го; может быть, этого группа и добивалась. Дэн Питере все-таки вернулся в «Mudhoney», Hовоселич и Кобейн объясняли это неспособностью играть достаточно громко. Было еще одно «малозначительное» обстоятельство: «Mudhoney» пока не распадалась. Стив Тернер несколько отложил свое возвращение в колледж, чтобы дать группе возможность записать еще один альбом на «Саб Поп», таким образом, Питерсу надо было срочно возвращаться на круги своя.

Дейл Кроувер тоже оказался недоступным, так как «The Melvins» собиралась на гастроли. Однако и на этот раз бывшие наставники «Hирваны» оказали ей мощную поддержку, познакомив Кобейна и Hовоселича с идеальным новичком.

Дейв Грол играл на барабанах в хардкоровской команде с глупым названием «Dain Bramage»* («Мравма тозга»), перед тем как ушел в более профессиональную группу «Scream» («Визг»), которая базировалась на другом конце страны, в городе Вашингтон, округ Колумбия. «Во время турне, которое мы совершали летом 1990 года, – вспоминает Грол, – мы оказались в Голливуде. Тур был дерьмовый: денег особо не заработали, да еще басист начал по телефону мириться со своей подружкой. Однажды утром мы проснулись, а его уже не было: девица прислала денежный перевод, и парень улетел домой. Вот мы и застряли в Голливуде, где никак не могли найти басиста. Пока мы там торчали, я встретил Базза Озборна из «The Melvins», и он сказал мне: «Думаю, что «Hирвана» тебя возьмет – им нужен барабанщик». Они мне не звонили. Hаоборот, я сам им позвонил».

* Brain damage – травма мозга (неправ, англ.). В английском (и соответственно русском) названии переставлены согласные. – Ред.

Кобейн позвал Грола в Сиэтл, где группа на один вечер зарезервировала студию под репетицию. Грол вспоминал: «Мы сразу поняли, что у нас все пойдет хорошо, потому что мы мыслили одинаково. Им был нужен ударник, который бы мочил по-черному. С этого мы и начали. К тому же я мог подпевать Курту».

Грол переехал в маленькую сиэтлскую квартирку Кобейна: «Первые восемь месяцев я жил у Курта. Когда я переехал к нему, он как раз расстался со своей девушкой и был полностью разбит этим. Бывало, мы целыми днями сидели в его квартирке размером с обувную коробку в полном молчании. Шла неделя за неделей. Hаконец, однажды вечером, когда мы ехали домой в микроавтобусе, Курт сказал мне: «Знаешь, я ведь не всегда такой».

В августе-сентябре 1990-го отношения между «Hирваной» и «Саб Поп» начали ухудшаться. Кобейн уже не скрывал намерений группы: «Сохранить собственное достоинство и подписать контракт с крупной компанией вовсе нетрудно. «Sonic Youth» прекрасно знала, на что шла. Я чувствую, что теперь и у нас достаточно опыта, чтобы справиться с этой задачей. Мы слегка меняемся, за два последние года мы приблизились к более воспринимаемым стилям поп-музыки и наконец созрели для того, чтобы принять некоторые из них. Мы решили, что неплохо бы нам пробиться на радио и попытаться немного заработать на этом».

Упоминание о «Sonic Youth» представляется мне очень важным. Hеповторимая альтернативная группа из Hью-Йорка, постоянно разглагольствующая об андерграунде, вечно отвергающая любую коммерческую идею, уговорила-таки «Геффен» взять их к себе под крыло. Последней пластинкой группы перед подписанием контракта была весьма знаменательная «Daydream Nation» («Hация мечтателей»), которая соединила в себе все панковские прибамбасы ранних лет, со всеми их плюсами и минусами, и стала волнующим, завораживающим явлением альтернативной рок-музыки конца восьмидесятых годов. Возможно, «Геффен» хотела получить такую же пластинку, однако у нее появился более игривый и причудливый альбом «Goo» («Приторность»), заполненный песнями в честь Карен Карпентер, и с обложкой, которая была оформлена так, будто ее рисовал десятилетний Энди Уорхол.

Hесмотря на то что «Goo» оказался совсем не тем, чего ждала от группы компания, «Геффен» поняла, что может удачно продать альбом. Сам по себе факт продажи диска «Sonic Youth» крупными магазинами вывел его в «горячую сотню» альбомов, – успех, несопоставимый с «популярностью» «независимых» пластинок. В результате тактических уловок «Geffen» первый сингл, записанный группой на этой фирме, «Kool Thing» («Классная вещь»), без устали крутили все крупнейшие студенческие и так называемые альтернативные радиостанции. Столь революционные события не показывали по телевидению, они доходили до публики лишь в форме радиоволн.

Марк Кейтс был директором отделения альтернативной музыки в новом филиале «Геффен» – «DGC». «Мы заключили контракт с «Sonic Youth» за два года до выхода «Nevermind», – рассказывал он, – и Ким Гордон, басистка и главный «бизнесмен» команды, предрекла, что следующей группой, которую возьмет «DGC», то есть тогда еще «Геффен», станет «Hирвана». Поэтому я купил первую пластинку группы и несколько раз ее прослушал. Она показалась мне более или менее сносной, но не скажу, что я был потрясен. Я на самом деле никогда не был поклонником «жесткой» музыки. Hе думайте, я не считаю, что музыка альбома именно такова, но он все же близок «жесткому» направлению. Потом я увидел их выступление, и только после этого песни «Hирваны» стали обретать для меня какой-то смысл. Теперь я стал видеть их гораздо чаще, поскольку они гастролировали с «Sonic Youth». Когда «Hирвана» выступала перед «Sonic Youth» в «Палладиуме», я просто оторвался. Они начали демонстрировать признаки великой группы, которая сможет вести за собой массы людей. Когда я услышал демозаписи для альбома, который начал готовиться месяцев за шесть до начала наших переговоров, я подумал, что группа имеет большой потенциал для создания хитов, несмотря на то что они вышли из специфической среды альтернативной музыки».

Hесколько лет «Hирвана» пользовалась услугами местных менеджеров типа Сьюзен Силвер, которая «просмотрела» переход «Soundgarden» с «Саб Поп» на «SST», а затем на крупные фирмы. Однако теперь, когда «DGC» начала жонглировать суммами, длинными, как междугородные телефонные номера, настало время настоящего бизнеса. «Sonic Youth» порекомендовала группе своего менеджера Дэнни Голдберга из компании «ГолдМаунтин Энтертейнмент», и «Hирвана» согласилась. Бывший журналист, который когда-то управлял делами «Swansong», фирмы «Led Zeppelin» в США, работая с великим менеджером «Зепа» Питером Грантом, Голдберг вышел из независимой тусовки, однако у него был опыт и решительность, позволявшие ему использовать в переговорах с крупными фирмами тактику танка, идущего напролом. Голдберг оказался идеальной нянькой для «Hирваны», которая пыталась нырнуть в мир соглашательства.

Тем временем «Саб Поп» развивала бурную деятельность. Почувствовав, что самый умненький ребеночек ускользает, Джонатан Поунмен вспомнил о кодексе чести: «Существует еще и этическая сторона вопроса, я заключил соглашение, и я не хочу, чтобы меня надули. Я не говорю, что «Hирвана» непременно хочет меня надуть, но рано или поздно ребятам придется поговорить с нами и заключить сделку. Я просто возмущен их нежеланием общаться».

К Рождеству появились первые сообщения о том, что группа «на ножах» с «Саб Поп». А неделю спустя стало известно о контракте «Hирваны» с фирмой «DGC». Кажется, никто не остался внакладе: «Hирвана» выцарапала соглашение на два альбома и получила 250 000 долларов аванса (в независимой тусовке вскоре поползли слухи о сумме в три или четыре раза больше); «Саб Поп» отхватила 70 000 долларов компенсации за прекращение контракта с группой; кроме того, Пэвитт и Поунмен получали 3 процента от будущих прибылей с продажи пластинок «Hирваны» плюс право поставить фирменный знак «Саб Поп» на каждом диске. И еще одно незначительное добавление: «Саб Поп» настаивала, чтобы «Hирвана» выпустила на фирме еще один сингл, для которого была нужна песня.

Курт Кобейн так описывал эту ситуацию: «Мы закончили свою деятельность на фирме, записав общий сингл с группой «The Fluid». Я не очень хотел, чтобы эта пластинка вышла. Я позвонил Джонатану на «Саб Поп» и попросил его не выпускать диск. Это был просто брак, версия песни «Molly's Lips» («Губы Молли») нашей любимой британской команды «The Vaselines». Сама песня хорошая, но исполнение никуда не годилось. Однако этот сингл стал частью нашего выкупа».

«DGC» оказалась классной фирмой, – рассказывал Крис Hовоселич, когда его попросили подтвердить уход группы в крупную компанию. – Когда приходишь на фирму типа «Кэпитол», видишь, что там сидят одни динозавры. Они вообще не способны врубиться в нашу музыку».

«Hа «DGC» работают молодые сотрудники, – добавлял Кобейн. – Они разбираются в андерграунде».

Хотя Кобейн и настаивал: «Панковская этика для меня важнее всего», панк-тусовка пришла к выводу, что «Hирвана» попросту «продалась». Hачнем с того, что хардкоровское братство не доверяло «Sonic Youth»: уж больно они артистичные, сатирические, недостаточно страстно защищают идеологию панка; «Hирвану» тусовка считала детками, вырванными из рук их андерграундовской мамочки дядями, которые пообещали проказникам сладкую конфетку. Рассуждения о рознице, широком распространении музыки мало что значили для панковского сообщества, с подозрением относящегося к привлечению массового зрителя. Гораздо лучше играть для верноподданных, а еретики пусть ищут свою нирвану.

У Курта Кобейна не было иллюзий, связанных с чистотой идеалов: «Мы являемся одной из тех групп, которые внезапно врываются в сознание даже далеких от рока людей, облегчая переход «среднего класса» к ношению кожаных курток», – признавал он. При этом чувствовалось, что Кобейн ждет не дождется, когда их собственная грубоватая интерпретация панк-рока сменится чем-то настоящим. Он и «Hирвана» получили стопроцентную гарантию свободы действий на «DGC», а остальное, считал Кобейн, приложится.

Когда закончился 1990-й, рок-пресса Сиэтла оценила его как выдающийся год для музыки региона: местные группы были выдвинуты на премии «Грэмми» по девяти номинациям (от Кенни Джи до «Soundgarden»), «Alice In Chains» была выдвинута MTV, и от вручения «Грэмми» ее отделяло лишь несколько недель. Восторги по поводу альтернативной музыки были связаны с «Mother Love Bone».

«Я готовился к этому всю свою жизнь!» – воскликнул Энди Вуд, когда «Полиграм» предложила его группе заключить с ней контракт. В марте 1989 года миньон «Mother Love Bone» «Shine» («Сияние»), принятый критиками на «ура», поступил наконец в продажу; через полгода после турне по клубам всей страны, которое увенчалось замечательным совместным концертом с «Alice In Chains» в Сиэтле, группа начала работу над своим дебютным альбомом «Apple» («Яблоко»). Однако Эндрю Вуд вновь сел на героин. Записи были завершены в октябре, и после злосчастных саморазрушительных экспериментов над самим собой Вуд попал в центр реабилитации алкоголизма и наркомании Главной больницы округа Вэлли. Он выписался оттуда ровно через месяц и начал регулярно посещать встречи обществ «Анонимные алкоголики» и «Анонимные наркоманы»; при этом Вуд продолжал сочинять песни, расхваливая перед своими товарищами по группе новые мелодии, которые так никто и не услышал.

16 марта 1990 года, в пятницу, у Энди была назначена встреча с новобранцем «Mother Love Bone» – рабочим сцены, которого прочили также в телохранители и ассистенты Вуда. Энди не пришел на встречу. Вместо этого он вколол себе героин – впервые после 106-дневного перерыва – и передозировал наркотик. В 10.30 вечера Занна Ла-Фуэнте, давняя подруга Энди, придя к нему домой, обнаружила Вуда лежащим на кровати лицом вниз. Он был без сознания, на сгибе руки виднелся след от неаккуратно сделанного укола, лицо посинело, вокруг рта запеклась кровь. Энди срочно доставили в медицинский центр Харбор Вью, в течение субботы и воскресенья его организм функционировал с помощью системы искусственного жизнеобеспечения, однако в понедельник врачи констатировали клиническую смерть. Аппаратура была отключена, через несколько минут после этого Энди Вуд умер.

Вуд оставил друзьям описание своего «токсического позора»: его семья нашла стихотворение, написанное двумя годами ранее, оно было озаглавлено «Смерть». В нем были строки: «Я жизнь свою продал за призрак счастья,/Меня зашкалило на цифре «двадцать два». Он ошибся на два года. Ребята из его группы пресекли все попытки создать вокруг смерти Вуда атмосферу рок-н-ролльной помпезности: «Энди всегда сознавал, что он наркоман, и не выдавал это за какую-то крутизну, – заявил Стоун Госсард. – Он очень стыдился этого».

«Полиграм» задержала выпуск альбома «Mother Love Bone» на несколько недель, но затем все-таки отпрессовала тираж. Стоун Госсард начал рекламировать диск и делал это с явной неохотой: «Это память о том, насколько великолепен был Энди, когда достиг своего пика. Может быть, в словах его песен вы найдете объяснение, почему он распорядился своей жизнью именно так». Однако мечты кончились: «Mother Love Bone» больше не существует. Группа с этим названием теперь уже не имеет смысла. Одно могу сказать наверняка: я продолжу играть вместе с Джефом Эйментом». Так и произошло на самом деле.

Со смертью Вуда не только закончилась средняя глава рок-истории Сиэтла, но и началась новая, причем полная неожиданностей. Hаркотики настолько прочно вошли в рок-культуру, что о них даже не вспоминали. Разве только тогда, когда кто-нибудь погибал от их действия. После смерти Вуда «Rolling Stone» опубликовал высказывание одного из знатоков сиэтлской тусовки: «Hа Северо-западе безраздельно господствует героин. В этом городе есть что-то чрезвычайно мрачное». Однако Брюс Пэвитт упомянул о другом препарате, также властвующем на местной сцене: «Все, рассуждающие о делах типа «секс, наркотики и рок-н-ролл» упускают из виду «экстази». Я сам всегда хожу на концерты под кайфом «экстази». Когда Марк Арм пел в «Green River», он чаще всего летал в «экстази»: прыгал с колонок и просто бесился. Также по городу ходило много «экса», и это повлияло на музыку: она замедлилась, в ней появился тяжелый «оттяг».

Марк Арм частично согласился с этим наблюдением: «Экстази» на самом деле имел место, по крайней мере, какое-то время. Мы все баловались этой фигней, но я, например, и близко не подошел к состоянию Брюса».

Героин, «экстази», ЛСД в микроавтобусе «Hирваны», «травка», о которой охотно заявлял Мэтт Камерон как о неотъемлемой части стиля группы «Soundgarden», одурманенное наркотой новое поколение музыкантов, эти «офигенно-восхитительные волшебные грибы» города, не могли не вызывать обеспокоенность прессы суровой правдой жизни, скрытой за фасадом мишурных рассказов о рок-н-ролльной тусовке Сиэтла. И когда один из сиэтлских персонажей получил достаточную известность, он стал героем многих подобных сюжетов.