Текст книги "Нужен перевод"

Автор книги: Брайен Фрил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Оуэн. Пока нет.

Доулти. Они сейчас кинутся на его поиски, как гончие. Круглый дурак, ковыляет вдоль берега. Они нагонят его еще до наступления темноты, вот тебе крест.

Доулти возвращается к окну. Входит Лэнсей – теперь сразу видно, что это командир.

Оуэн. Есть какие-нибудь новости? Какие-нибудь вести?

Лэнсей. Я так понимаю, что здесь был урок. Где все остальные?

Оуэн. Урок должен был состояться, но мой отец…

Лэнсей. Достаточно и тех, кто есть. Я поставлю присутствующих в известность о происшедшем, а на их ответственность ляжет сообщить об услышанном всем жителям данного района. (Лэнсей делает знак Оуэну, чтобы он перевел. Оуэн колеблется и пытается оценить перемены в тоне и поведении Лэнсея.) У меня нет времени, О'Доннел.

Оуэн. Капитан хочет сделать объявление.

Лэнсей. Пропал лейтенант Йолланд. Мы ведем его поиски. Если мы его не найдем или не получим сведения, где он может быть, я предприму следующее.

Оуэн. Они ищут Джорджа. Если они его не найдут…

Лэнсей. Через двадцать четыре часа мы расстреляем весь скот в Бэллибэге. (Оуэн пристально смотрит на Лэнсея.) Немедленно.

Оуэн. Ровно через двадцать четыре часа они расстреляют весь скот в Бейле Бейге, если им не скажут, где находится Джордж.

Лэнсей. Если и это не принесет результатов, то через сорок восемь часов мы начнем серию выселений и сравняем с землей следующие участки…

Оуэн. Вы не…

Лэнсей. Делайте свое дело. Переводите.

Оуэн. Если в течение двух суток они не найдут его, то они начнут выселять всех и сравняют с землей следующие поселения.

Лэнсей читает список.

Лэнсей. Свиной Форт.

Оуэн. Лис ней Мук.

Лэнсей. Ключевой источник.

Оуэн. Бун ней хАбханн.

Лэнсей. Каменоломню.

Оуэн. Друим Дубх.

Лэнсей. Белые Равнины.

Оуэн. Махайре Бан.

Лэнсей. Королевскую Голову.

Оуэн. Кнок ней Ри.

Лэнсей. Если за этот срок лейтенант не будет найден, мы продолжим уничтожение, пока не будет ликвидирован весь район.

Оуэн. Если Йолланда за это время не найдут, они снесут весь приход.

Лэнсей. Я полагаю, они очень хорошо знают, что им следует сделать. (Указывая на Бриджит.) Я знаю тебя. Знаю, где ты живешь. (Указывая на Сару.) А ты кто? Имя! (Сара открывает и закрывает рот, и так повторяется несколько раз. Лицо ее искажено от усилий.) Как тебя зовут?

Сара снова отчаянно пытается назвать свое имя.

Оуэн. Ну, давай, Сара. Не бойся назвать свое имя.

Но у нее не получается. Она понимает, что не может ничего произнести. Закрывает рот и опускает голову.

Ее зовут Сара Джонни Сэлли.

Лэнсей. Где она живет?

Оуэн. Бун ней хАбхабан.

Лэнсей. Где?

Оуэн. У Каменоломни.

Лэнсей. Я хочу поговорить с твоим братом. Он здесь?

Оуэн. Сейчас его здесь нет.

Лэнсей. Где он?

Оуэн. На церемонии бдения.

Лэнсей, Что за церемония?

Доулти, который во время допроса Лэнсея смотрел в окно, теперь заговорил, спокойно, почти как бы между прочим.

Доулти. Скажи ему, что в его лагере начался пожар.

Лэнсей. Ты кто такой? (Обращаясь к Оуэну.) Кто этот тип?

Оуэн. Доулти Дэн Доулти.

Лэнсей. Где он живет?

Оуэн. Тулах Алаинн.

Лэнсей. Как мы назвали это место?

Оуэн. Прекрасный Холм. Он говорит, что весь ваш лагерь охвачен огнем.

Лэнсей бросается к окну и смотрит. Затем поворачивается кДоулти.

Лэнсей. Я запомню тебя, мистер Доулти. (Обращаясь к Оуэну.) Вы несете большую ответственность за все это. (Уходит.)

Бриджит. Матерь Божья, он что – все это серьезно?

Оуэн. Да, абсолютно серьезно.

Бриджит. Нам надо будет упрятать где-нибудь скот – наш Сеймус найдет где. Может быть, с тыльной стороны Лис ней нГрадх, или в пещерах в конце Трей Бхан. Пошли, Доулти! Пошли! Хватит стоять здесь!

Доулти продолжает стоять. Бриджит бежит к двери и неожиданно останавливается. Она почувствовала какой-то запах. Паника.

Сладкий запах! Принюхайтесь! Сладкий запах! Боже, это же картофельная порча!

Доулти. Это горят армейские палатки, Бриджит.

Бриджит. Да? Ты уверен? Боже, а я думала, нам уж конец. Пойдем! Пойдем!

Она убегает. Оуэн подходит к С аре, которая собирается уходить.

Оуэн. Как ты себя чувствуешь? Все в порядке?

Сара знаком отвечает утвердительно.

Не беспокойся. Все восстановится.

Сара отрицательно качает головой.

Вот увидишь. Ты расстроилась сейчас. Он напугал тебя. Вот только и всего.

Сара снова отрицательно качает головой, медленно и убежденно, улыбаясь Оуэну. Затем уходит. Оуэн занят сбором своих вещей. Доулти отходит от окна и подходит к Оуэну,

Доулти. Он исполнит свою угрозу.

Оуэн. Если не найдется Йолланд.

Доулти. Ха-ха!

Оуэн. А вот тогда он, действительно, сделает, что обещал.

Доулти. Дед рассказывал – когда он был маленький, они сделали то же самое. (Просто, без какой-либо иронии.) И после всего того, что ты так старался, сделал им карту местности и придумал новые названия. (Оуэн занимается своими делами. Пауза. Доулти говорит почти мечтательно.) Не научился я обороняться. Но просто так он меня не прогонит, подеремся еще. Найдутся и другие, кто думает так лее.

Оуэн. Нелегкое вам предстоит дело.

Доулти. Если б мы держались все вместе. Если б мы знали, как защитить себя.

Оуэн. Против обученных солдат.

Доулти. Близнецы Доннелли знают как.

Оуэн. Если б их молено было найти.

Доулти. Если б их можно было найти. (Идет к двери.) Крикни меня, когда закончишь с Лэнсеем. Может, я к тому времени узнаю что-нибудь.

Уходит. Оуэн поднимает «Справочник названий». Бросает взгляд на него и кладет наверх стопки, которую несет. Справочник падает снова на пол. Оуэн наклоняется, чтобы поднять его, думает, стоит ли, и оставляет его на полу. Поднимается наверх. В это время входят Хью и Джимми Джек. Оба промокшие и пьяные. Джимми едва держится на ногах, плетется за Хью, пытаясь все время вставить словечко в монолог Хью. Последний тоже пьян, но умеет лучше держать себя. В определенных вещах он сохраняет ясность мысли.

Xью. И только я собирался выразить надлежащим образом свои соболезнования осиротелой матери…

Джимми. Хью…

Хью. …и войти в domus lugubris[52]52
   Дом скорби (лат.).


[Закрыть] — Мейре Чатак?

Джимми. Дом бдения по усопшему.

Хью. Действительно так… как вдруг кто-то меня трогает за плечо, это был Мистер Джордж Александр, мировой судья. «У меня нерадостные вести, infelicitous»[53]53
  Несчастливый, несчастный (англ.).


[Закрыть], – сказал он. Бриджит? Долго думаешь. Доулти?

Джимми. Infelix[54]54
  Невезучий, несчастный (лат.).


[Закрыть] – несчастливый.

Хью. Действительно так – несчастливые вести. «На должность новой государственной школы назначен учитель Бартли Тимлин». – «Тимлин? Кто такой Тимлин?» – «Директор школы в Корке. Это очень ценное приобретение для жителей района: он лучший колбасник в округе!»

Джимми. Хью…

Хью. Ха-ха-ха-ха-ха! Колбасник из Корка! Barbarus hie ego sum quia поп intelligor ull[55]55
  Я варвар здесь, потому что меня никто не понимает (лат.).


[Закрыть]. Джеймс?

Джимми. Овидий.

Хью. Precede[56]56
  Продолжай (лат.).


[Закрыть].

Джимми. «Я варвар здесь, потому что меня никто не понимает».

Хью. Действительно так. (Кричит.) Ма-нус! Чаю! Я сочиню сатиру на Бартли Тимли-на, учителя и колбасника. Но это было бы слишком банально, а? (Кричит.) Крепкого чаю! Без молока!

Чтобы привлечь внимание Xью, Джимми ничего не остается сделать, как встать перед ним и взять его за руки.

Джимми. Послушай меня, Хью!

Хью. Джеймс. (Кричит.) И кусочек лепешки.

Джимми. Я собираюсь жениться.

Хью. Молодец!

Джимми. На Рождество.

Хью. Великолепно.

Джимми. На Афине.

Хью. На ком?

Джимми. На Афине Палладе.

Хью. Glaukopis Athene[57]57
  Афина с серыми (светло-синими) глазами (лат.).


[Закрыть]?

Джимми. Совоокая, Джимми, совоокая! (Он пытается снова встать по стойке смирно и отдать честь, лицо изображает напряженный экстаз – но тело его не слушается. Получается все карикатурно.)

Хью. Дама дала согласие?

Джимми. Она сделала предложение мне – я согласился.

Хью. А-а! И когда это случилось?

Джимми. Вчера вечером.

Хью. А мамаша как на это смотрит?

Джимми. Метида из Геллеспонта? Порядочные люди – знатного рода.

Хью. А папаша?

Джимми. С Зевсом я встречаюсь завтра. Хью, ты будешь моим шафером?

Хью. Сочту за честь, Джеймс, весьма польщен.

Джимми. Знаешь, чего я ищу, Хью, а? Я хочу сказать… знаешь… я играю в их игру, вместе со всеми… ты ведь видишь? (Он делает жалкую попытку начать привычную игру в латинские и греческие слова, но сразу же останавливает себя.) Но ищу-то я на самом деле – чего мне, действительно, не хватает – так это поговорить не с кем. Хью, в моем возрасте мне нужен кто-нибудь, с кем можно ра-говаривать, кто-то, с кем можно общаться. Там в Бейнн ней Гейойте – ты даже не представляешь, как там одиноко. Общение – так ведь, Хью? Так?

Хью. Так, Джеймс.

Джимми. Кто-то, с кем молено разговаривать.

Хью. Действительно так.

Джимми. Вот и вся недолга, Хью. Больше и сказать-то нечего. Теперь ты знаешь все. Ты знаешь все.

Произнося свои последние слова, Джимми плачет, голова вздрагивает от рыданий, пытается сдерживаться, поднося палец к губам, делая нелепый знак тайны и доверительности. Идет шатаясь, хочет сесть на табуретку, но садится мимо прямо на пол, ноги вытянуты и упираются в телегу. Почти сразу засыпает. Хью наблюдает за всем этим. Хочет налить себе очередную порцию виски из фляги, но взгляд его падает на «Справочник названий», лежащий на полу. Берет его и листает, произнося странные названия. В это время спускается Оуэне двумя чашками чая.

Хью. Бэллибег. Ключевой Источник. Королевская Голова. Белые Равнины. Красивый Холм. Серая Лошадь. Зеленый Берег.

Оуэн вырывает справочник у Хью.

Оуэн. Мне нужен этот материал. (Извиняясь.) Это просто список названий.

Хью. Да знаю я, что это такое.

Оуэн. Ошибка… моя ошибка… к нам это не имеет никакого отношения. Крепкий, надеюсь. (Имеет в виду чай. Бросает книгу на пол и подходит к Джимми.) Джимми. Проснись, Джимми. Проснись, дружище.

Джимми. Что-что-что?

Оуэн. На. Выпей. И затем иди домой. Могут быть неприятности. Ты слышишь меня, Джимми? Могут быть неприятности.

Хью(указывая на «Справочник названий»). Мы должны выучить эти новые названия.

Оуэн(ищет что-то). Ты не видел, здесь лежал мешок?

Хью. Мы должны знать, где мы живем. Новое должно стать нашим. Мы должны понять, что это наш новый дом.

Оуэн находит мешок и кладет его на плечо.

Оуэн. Я знаю, где я живу.

Хью. Вот и Джимми тоже думает, что знает. Смотрю я на Джимми, и три вещи приходят мне на ум: А – нас формирует не само прошлое, не «факты» истории, а лишь ее образы, запечатленные в языке. Джеймс перестал понимать эту разницу.

Оуэн. Не надо меня учить, отец.

Хью. Б – мы постоянно должны обновлять эти образы, ибо, перестав это делать, мы превратимся в окаменелости. А лепешки нет?

Оуэн. И, наконец, В, отец, – есть один непреложный «факт» – если не найдут Иолланда, нас отсюда выселят. Лэнсей отдал приказ.

Хью. Ах! Edictum imperatoris[58]58
  Приказ командира (лат.).


[Закрыть].

Оуэн. Ты весь мокрый, надо переодеться. Я ухожу. Мне надо увидеть Доулти Дэна Доулти.

Хью. Зачем?

Оуэн. Я скоро вернусь.

Оуэн уходит.

Хью. Будь осторожен, Оуэн. Помнить все – это вид безумия. (Он внимательно оглядывает комнату, как будто собирается навсегда ее покинуть. Затем смотрит на Джимми, который опять спит.) Дорога на Слайгоу[59]59
  Графство Ирландской республики, а также порт на Атлантическом побережье.


[Закрыть]. Весеннее утро. 1798 год[60]60
  Год Ирландского восстания, подавленного англичанами.


[Закрыть]. Готовые идти в бой. Помнишь, Джеймс? Два молодых храбреца с пиками через плечо и томиком «Энеиды» в карманах. В ту весну, казалось, все обретало свою определенность, гармонию – надежда, прошлое, настоящее и будущее были в согласии. Мы шагали по только что появившейся зеленой травке. Внутри все кипело, на все отзывалось. Мозг работал с невероятной скоростью. Мы были богами в то утро, Джеймс. И женился я на богине – моей богине Кайтлин Дубх Ник Рейк-тайн, царствие ей небесное. Женился незадолго до того утра. Оставить ее одну дома с маленьким сыном в люльке – это тоже было геройство. Бог ты мой, мы были неподражаемы! Дошли мы – докуда? – до Глентиса! Двадцать три мили за один день! Да. А в кабачке Фелана загрустили по дому, как Улисс по Афинам. Известное desiderium nostrum[61]61
  Желание/потребность в своих вещах/близких (лат.).


[Закрыть]– тоска по родному. Наше pietas[62]62
  Благочестие; нежность, любовь, преданность (лат.).


[Закрыть], наша нежность, Джеймс, принадлежала старому, спокойному миру. Обратная дорога в двадцать три мили была самой долгой в моей жизни. (Чокается с Джимми.) Друг дорогой, смятение – вполне благородное состояние.

Входит Мейре.

Мейре. Я вернулась. Шла куда-то, но забыла куда, и вот вернулась.

Хью. Ладно, я научу тебя английскому, Мейре Чатак.

Мейре. Правда? Я должна его выучить. Мне надо его выучить.

Хью. Может, ты будешь моим единственным учеником. (Он идет к лестнице и начинает подниматься.)

Мейре. Когда начнем?

Хью. Не сегодня. Завтра, может быть. После похорон. Начнем завтра. (Поднимаясь.) Но не очень-то уповай на это. Словам и грамматике научу я тебя. А поможет ли это тебе читать тайны сердца? Не знаю. Хотя других средств у нас нет. Но не знаю.

Хью на верхней ступеньке.

Мейре. Учитель, что значит слово «всегда»?

Хью. Semper – per omnia saecula[63]63
  На все времена (лат.).


[Закрыть]. По-гречески «aei»[64]64
  Всегда (греч.).


[Закрыть]. Но с этого слова я начинать не стану. Это глупое слово, девочка.

Он садится. Джимми просыпается. Встает на ноги. Мейре видит «Справочник названий», берет его в руки и сидит с ним на коленях.

Мейре. Когда он вернется, то придет сюда. Он говорил мне, что здесь ему было лучше всего.

Джимми подсаживается к Мейре.

Джимми. Ты знаешь, что означает по-гречески endogamein[65]65
  Выйти замуж (жениться) внутри племени (греч.).


[Закрыть]. Выйти замуж за своего из племени. A exogamein[66]66
  Выйти замуж (жениться) вне племени (греч.).


[Закрыть] – выйти замуж за чужака. И просто так эту границу не пересечь – обе стороны будут недовольны. Теперь проблема заключается в следующем: есть ли у Афины что-то от смертной и в достаточном ли количестве? Или… хватит ли у меня божественных начал, чтобы наш брак стал приемлем и для ее окружения и для моего? Подумай об этом.

Хью. Urbs antique fuit[67]67
  Был древний город (лат.).


[Закрыть] – был один город, который, как говорят, Юнона любила больше других. И думала она и лелеяла одну мечту – сделать этот город столицей всех стран и народов, если судьба так распорядится. Но реальность была такова: она узнала, что от рода троянцев идет племя, которое в один прекрасный день разрушит финикийские башни – то были late regent belloque superbum[68]68
  Короли обширных владений и превосходные воины (лат.).


[Закрыть] – короли обширных владений и превосходные воины – они станут причиной падения Ливии – так… так… распорядилась судьба. Что это со мной? Я знаю эту историю вдоль и поперек. Начну с начала. Urbs antique fuit[67]67
  Был древний город (лат.).


[Закрыть] – был один город, который, как говорят, Юнона любила больше других. (Свет начинает уходить.) И думала она и лелеяла одну мечту – сделать этот город столицей всех стран и народов, если судьба так распорядится. Но реальность была такова: она узнала, что от рода троянцев идет племя, которое в один прекрасный день разрушит финикийские башни – то были late regem belloque superbum[68]68
  Короли обширных владений и превосходные воины (лат.).


[Закрыть] – короли обширных владений и превосходные воины – они станут причиной падения Ливии…

Уходит свет.

Послесловие
Надежда Стоева Перевод не нужен

Ирландия, 1833 год. В деревушку Бейле Бейг/Бэллибег, где в школе изучают греческий и латынь и живут в своем утопическом мирке, приезжают английские военные составлять топографические карты местности. Больше не будет колоритных, звучащих, как музыка, названий, а будут «Черная гряда», «Свиной форт» и так далее. Английский лейтенант Йолланд, влюбившись в местную красотку Мейре, пропадает, а это грозит всем жителям выселением и уничтожением деревни…

Написанная в 1980 году пьеса Брайена Фрила «Нужен перевод», рассказывающая о военно-топографической съемке страны, – история с подтекстом. Она – о возможностях взаимопонимания людей, при этом не обязательно, чтобы эти люди говорили на разных языках. Жители деревни давно привыкли к всякого рода напастям и выработали методы борьбы с ними, но об этом упоминается вскользь. Занимают их обычные человеческие проблемы, личные успехи и неудачи. Немного чудной способ общения посредством греческого и латыни не столь утопичен, как кажется. Бегство в античность – это не попытка укрыться от реальности. Настоящее сиюминутно и быстро проходит, а прошлое уже не изменится, оно на века. И какими бы проблемами вы ни жили – все пустяки. И вражда с военными ерунда. Всегда можно найти выход – спрятать скот, спрятаться самим. Этот конфликт, он где-то там, далеко, за сценой. А здесь – ирландские названия, которые никак не перевести на английский, не потеряв их своеобразия. И актуален вопрос: а надо ли это своеобразие сохранить, даже если никто не помнит легенду, из-за которой это место названо так, а не иначе?

Ты живешь в мире, где все время приходится принюхиваться – не порча ли уничтожает поля картофеля, где нет ничего постоянного, где ждешь беды. А древние языки – прекрасны и незыблемы, как тысячелетия назад. Они вечны, и с этим «вечным» вполне можно вести диалог и даже мечтать, как Джимми (Евгений Чмеренко), о женитьбе на совоокой богине Афине. Для Джимми разговоры на греческом и латыни – дело обычное. Он погружен в книги и может бесконечно наслаждаться произведениями античных авторов. Глаза его горят, он взахлеб рассказывает о проделках Афины и всерьез задается вопросом, есть ли в нем частица бога, а в его избраннице Афине – частица смертного, чтобы брак стал приемлемым и для ее окружения, и для его. Над ним, конечно, посмеиваются, но по-доброму. Это «игра», в которую жителей вовлек учитель греческого и латыни Хью (Григорий Дитятковский). Сельский интеллигент и пьяница весь спектакль не желает слышать об изучении английского языка. «Английский… не может с достаточной полнотой выразить нас». Но именно Хью понимает ограниченность любого языка. «Слова – это сигналы, знаки. Они не вечны. И может случиться… как бы это сказать понятней… может случиться, что цивилизация окажется узником лингвистического контура, который уже больше не соответствует пейзажу… факта».

Хью Дитятковского воспринимает проблему языкового барьера так же остро, как и его «неразумные» односельчане. Только она для него шире контекста современных событий. Его «вавилонская башня» может быть достроена, ведь единый язык для всех у него уже есть, только «строители» все время подвергают сомнению правильность выбора. Не просто быть учителем в селе, где школа находится в бывшем коровнике.

В спектакле читается остроумная двойственность. Ученики Дитятковского играют роли учеников Хью, а Хью играет сам мастер актерского курса. Это привлекает внимание, и кажется, что появится Хью на сцене – и все взгляды сосредоточатся на нем. Ничего подобного. Мастер «вливается» в уже созданную атмосферу и лишь чуть-чуть направляет действие. Иногда это только «громкость звука», чтобы слишком истеричные ноты не прорывались наружу. Он негромко, но отчетливо произносит слова, и выравнивается речь всех персонажей. Он как камертон, настраивающий спектакль, задающий темпоритм.

Магнус (Сергей Федоров) – старший сын Хью. Его физический недостаток – хромота – с лихвой компенсируется добротой, отзывчивостью. Он терпеливо и нежно заставляет плохо говорящую Сару (Ирина Бравинская) проговаривать свое имя. Радуется, слыша исковерканное «Меня зовут», это ведь его личное достижение. Он влюблен в Мейре, он – поддержка для своего спивающегося отца, он не отталкивает брата, который становится на сторону англичан, но при этом остается ирландцем.

У Оуэна (Илья Дель), младшего сына Хью, задача сложнее. Он, вернувшись в свою деревню вместе с английскими солдатами и находясь у них на службе, вначале кажется предателем. Он неточно переводит слова капитана Лэнсея (Владимир Козлов), позволяет называть себя другим именем – Роланд, именно он берется за переименование. Но все это не из-за подлости натуры или желания выслужиться перед новым хозяином. Он пытается уберечь своих односельчан от грубости и прямолинейности капитана Лэнсея. Оуэн единственный знает оба языка, и кто, как не он, может наиболее адекватно перевести местные названия на английский? Илья Дель играет веселого обаятельного парня, способного ужиться с кем угодно, но не приспособленца. Его, как и всех, волнует судьба Ирландии, неотделимая от его частной жизни (никто в спектакле не говорит о судьбе, не произносит высокопарных слов, но, непроговоренная, эта мысль живет внутри каждого). Оуэн осознает, что сопротивление только тормозит развитие. Но когда жители деревни поджигают лагерь англичан, он – на стороне односельчан. Илья Дель убедительно играет эту раздвоенность в человеке. Твои убеждения – это твое частное дело, но в общей войне ты не волен выбирать, на чьей стороне воюешь. Это дано как условия задачи.

Другое дело Йолланд (Станислав Ткаченко), английский лейтенант, успевший полюбить эту местность, этот непонятный для него язык. Его «Как-как?» и «Что-что?» – это жажда понимать, жажда знания и жажда жизни. Он молод, наивен, и, влюбившись в Мейре, он нашел путь, чтобы проникнуть в этот заманчивый, но закрытый для него, как для чужестранца, мир. Он не хочет ничего в нем менять. Его привлекает эта размеренная жизнь, обычные деревенские дела. Слишком прямая спина и некоторая зажатость в движениях выдают в нем городского жителя. Ему еще только предстоит научиться непосредственности. Лейтенант Йолланд в военном мундире красного цвета с золотыми пуговицам похож на экзотическую птицу в мире естественных неярких красок. В разговоре с Мейре (Александра Большакова), желая ее понять, он как будто тянется вверх.

Жесты девушки ничем не скованы, она чувствует себя свободной от каких-либо условностей. Немного грубоватая манера поведения привлекательна. Она не садится, а быстро падает на табурет, расставив ноги. Широким жестом вытирает лицо, она устала, и нет никакой необходимости как-то себя сдерживать. Сильная и волевая Мейре полностью отдается чувству. Йолланд для нее как путешествие в другую страну, где все непонятно и бесконечно любопытно. Их взаимный интерес успеет проявиться. Не понимая слов, угадывая и чувствуя то, что хотелось сказать, они будут счастливы. И Александра Большакова и Станислав Ткаченко говорят на русском языке, но в их разговоре, когда один говорит, а другой не понимает, появляется нечто не имеющее отношение к смыслу фраз. Каждый повторяет «вода», «огонь», какие-то тривиальные фразы о погоде и природе, но говорят они о своих чувствах, о только что родившейся любви. Еще секунду назад они были в разных концах небольшой сцены, повторяли какие-то слова, спрашивали и не получали ответа, но вдруг – неожиданно для них самих – возникает диалог и они оказываются в объятьях друг друга.

По непонятным причинам Йолланд пропадает. То ли его убили (что вероятно в усугубляющейся ситуации), то ли он сбежал (что менее вероятно, так как успел полюбить и страну, и местную девушку), то ли просто спит за оврагом, «перебрав» накануне местного самогона. Но этот эпизод важен в истории о взаимопонимании людей, говорящих на разных языках.

Актеры используют для игры часть сцены, недоступную взгляду зрителя. Скрывшись за дверью, они что-то кричат в ответ, выходят на одну реплику и уходят обратно. Жизнь людей, школы, деревни подробно и с любовью воссоздана в декорациях, в приметах быта. Студенты обживают это уютное пространство, похожее из-за косых балок на чердак. Чердак, где постоянно приходится переступать через скамьи, какие-то щиты. Он заселен, но не замусорен. Часть этого пространства пуста. Только в глубине лежит сено, а книги окружают каркас лодки. Невидимая грань делит сцену на две части. В одной – грубые деревянные стулья, скамьи, грифельные доски и стога сена. В другой – ничего нет, пустота, место для вашей фантазии. В этом разуплотненном пространстве появляются девушки в белых рубахах. Они деревенские плясуньи на празднике, и они же море, и волны, и шум ветра. Они бегут, и обгоняют друг друга, и сдерживают. Плеск волн – это нежный девичий смех, гудки дальнего парохода, навсегда отплывающего, и похмельный шум в голове Йолланда. Из них составлен античный хор, без слов комментирующий происходящее и создающий свою музыку, добавляющий свое настроение. И легко себе представить не пыльный чердак сельской школы, а берег Эгейского моря, где и по сей день живут и здравствуют античные боги.

Режиссер в спектакле ослабил все социальные вопросы. Это не история захвата Ирландии, это не «антиглобалистская» история уходящего в прошлое под напором цивилизации всего привычного, милого, но не функционального (как ирландские названия). Это не рассказ о любви людей, говорящих на разных языках. Это все вместе. История, где жизнь продолжается. Вы можете быть одинокими, несчастными в любви, энтузиастами и прогрессистами, говорить на разных языках – жизнь продолжается. Ее течение не прервется ни на минуту, что бы ни происходило.

^{Ноябрь 2006 г.}