Текст книги "Человек в своем времени"

Автор книги: Брайан Уилсон Олдисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Олдисс Брайан
Человек в своем времени

Брайан Олдисс

ЧЕЛОВЕК В СВОЕМ ВРЕМЕНИ

Перевод И. Невструева

Его отсутствие.

Жанет Вестермарк внимательно наблюдала за тремя находившимися в кабинете мужчинами: директором Института, который должен был вот-вот исчезнуть из ее жизни, психологом, который в нее вступал, и мужем, жизнь которого текла параллельно ее жизни, и все-таки совершенно отдельно.

Не только ее занимало это наблюдение. Психолог, Клемент Стекпул, сгорбившись, сидел в кресле, обхватив сильными некрасивыми ладонями колени и выдвинув вперед обезьянье лицо, чтобы лучше видеть Джека Вестермарка – новый объект своих исследований.

Директор Института Психики говорил громко и оживленно. Весьма характерной чертой разговора было то, что Джек Вестермарк, казалось, находится не здесь, а где-то в другом месте.

Особенный случай, беспокойство. Руки его неподвижно лежали на коленях, но вел он себя беспокойно, хотя явно держал себя в руках. "Как будто находится сейчас где-то в другом месте и среди других людей", – подумала Жанет. Она заметила, что муж взглянул на нее, когда она на него смотрела, но, врежде чем успела ответить, он уже отвел глаза в сторону и снова замкнулся в себе.

– Правда, мистер Стекпул не имел до сих пор дела с таким особенным случаем, как твой, – говорил директор, – но опыт у него огромный. Я знаю...

– Спасибо, обязательно, – сказал Вестермарк, сложив руки и слегка склонив голову.

Директор тщательно записал это замечание, указал рядом точное время и продолжал:

– Я знаю, что мистер Стекпул слишком скромен, чтобы говорить это самому, но он отлично сходится с людьми и...

– Если ты считаешь это обязательным, – прервал его Вестермарк, – хотя на время я хотел бы отдохнуть.

Карандаш пробежал по бумаге, а голос совершенно спокойно продолжал:

– Да. Он отлично сходится с людьми, и я уверен, что скоро вы убедитесь, как хорошо иметь его рядом. Помните, что его задача – помочь вам обоим.

Пытаясь улыбнуться одновременно директору и Стекпулу, Жанет сказала с островка своего стула:

– Я уверена, что все будет...

В этом месте ее прервал муж, который встал, опустил руки и, глядя куда-то вбок, сказал в пространство:

– Я могу попрощаться с сестрой Симмонс?

Голос ее уже не дрожал.

– Все, наверняка, будет хорошо, – торопливо сказала она, а Стекпул с миной заговорщика кивнул – пусть знает, что он разделяет ее точку зрения.

– Мы как-нибудь поладим, Жанет, – сказал он.

До нее еще только доходило, что он вдруг обратился к ней по имени, а директор по-прежнему смотрел на нее с ободряющей улыбкой, уже столько раз адресованной ей с тех пор, как Джека вытащили из океана вблизи Касабланки, как вдруг Вестермарк, ведя одинокий разговор с воздухом, ответил:

– Да, конечно. Я совсем забыл.

Он поднял руку ко лбу – а может, к сердцу, – подумала Жанет, – но с полпути опустил ее и добавил:

– Может, он как-нибудь навестит нас.

Потом с улыбкой и легким, словно просительным, кивком, обратился к другому пустому месту комнаты:

– Нам было бы приятно, верно, Жанет?

Она взглянула на него, инстинктивно стараясь поймать его взгляд, и ответила:

– Разумеется, дорогой.

Голос ее уже не дрожал, когда она обращалась к мужу, мысли которого находились где-то в другом месте.

Лучи солнца, сквозь которые они видели друг друга. Один угол комнаты освещали солнечные лучи, льющиеся сквозь венецианское окно, и когда Жанет встала, профиль мужа на мгновение осветился этими лучами.

Лицо у него было худое и интеллигентное. Жанет всегда считала, что излишняя интеллигентность ему в тягость, но сейчас заметила выражение потерянности и вспомнила, что сказал ей другой психиатр:

– Помните, что подсознание непрерывно атакует заново просыпающийся разум.

Атакуем подсознанием.

Стараясь не думать об этих словах, она произнесла, разглядывая улыбку директора, улыбку, которая, несомненно, помогла ему сделать карьеру:

– Вы мне очень помогли. Не знаю, что бы я делала без вас эти месяцы. А теперь мы, пожалуй, пойдем.

Она быстро выбрасывала из себя эти слова, боясь, чтобы муж снова не прервал ее, и все-таки это произошло:

– Спасибо за все. Если узнаете что-то новое...

Стекпул тихо подошел к Жанет, а директор встал и сказал:

– Вспоминайте о нас, если возникнут какие-то проблемы.

– Спасибо, обязательно.

– И еще одно, Джек. Каждый месяц ты должен являться к нам на контрольное обследование. Жаль, если будет простаивать вся эта аппаратура, а ты к тому же наша звезда... гм... показательный пациент.

Он натянуто улыбнулся и заглянул в блокнот, чтобы проверить ответ Вестермарка, но тот уже повернулся к нему спиной и медленно шел к двери. Вестермарк попрощался раньше, одинокий в своем обособленном существовании.

Еще не успев взять себя в руки, Жанет беспомощно взглянула на директора и Стекпула. Омерзительно было их профессиональное спокойствие, с которым они, казалось, не замечали невежливого поведения ее мужа. Стекпул с миной доброй обезьяны взял ее под руку.

– Идемте. Моя машина ждет перед клиникой.

Молчание, домыслы, поддакивание, проверка времени. Она кивнула, ничего не говоря, записки директора не были ей нужны, чтобы понять: именно в этом месте он сказал: "Могу я попрощаться с сестрой – как ее там? – Симпсон?" Она медленно училась следовать за мужем по ухабистым тропам его разговоров. Сейчас он был уже в коридоре, раскрытая дверь все еще покачивалась, а директор говорил в воздух:

– У нее сегодня выходной.

– Вы отлично справляетесь с этим разговором, – сказала она, чувствуя руку, сжимающую ее плечо. Женщина осторожно стряхнула ее – этот Стекпул невыносим, – стараясь вспомнить, что произошло всего четыре минуты назад. Джек что-то сказал ей, она не помнила что, поэтому ничего не ответила, опустила глаза, вытянула руку и крепко пожала ладонь директора:

– Спасибо.

– До свидания, – громко ответил он, переводя взгляд поочередно с часов на блокнот, потом на нее и наконец на дверь.

– Разумеется, – сказал он, – если только мы что-то обнаружим. Мы не теряем надежды...

Директор поправил галстук, снова глядя на часы.

– Ваш муж уже вышел, – заметил он более свободным тоном, подошел с ней к двери и добавил: – Вы вели себя очень мужественно, и все мы понимаем, что мужество потребуется вам и в дальнейшем. Со временем это станет легче, ведь еще Шекспир сказал в "Гамлете": "Повторность изменяет лик вещей". Если позволите, я посоветовал бы вам следовать нашему примеру и записывать слова мужа вместе с точным временем.

Они заметили ее колебание и подошли к ней – двое мужчин, находящихся под обаянием этой красивой женщины. Стекпул откашлялся, улыбнулся и сказал:

– Сама понимаешь, он легко может почувствовать себя в изоляции. Это очень важно, чтобы именно ты отвечала на его вопросы, иначе он почувствует себя совершенно одиноким.

Всегда на шаг впереди.

– А что с детьми? – спросила она.

– Лучше вам пока пожить вдвоем, – ответил директор, скажем, недели две. А потом, когда все утрясется, мы подумаем об их встрече с отцом.

– Так будет лучше для всех, Жанет: для них, для Джека и для тебя, – добавил Стекпул.

"Не так-то все гладко, – подумала Жанет.– Бог, конечно, знает, насколько нужна мне надежда, но вы относитесь ко всему этому мимоходом". Она отвернулась, боясь, что чувства отразятся на ее лице.

В коридоре директор сказал на прощание:

– Разумеется, я понимаю, что бабушка их балует, но, как говорится, ничего не поделаешь.

Она улыбнулась ему и быстро ушла, держась на шаг впереди Стекпула.

Вестермарк сидел в машине перед зданием, и Жанет села рядом с ним на заднем сиденье. В ту же секунду он резко дернулся назад.

– Что с тобой, дорогой?

Он не ответил. Стекпул еще не вышел из здания, вероятно, хотел переговорить с директором. Жанет воспользовалась случаем, наклонилась и поцеловала мужа в щеку, понимая при этом, что с его точки зрения жена-призрак уже это сделала. Его реакция снова оказалась необыкновенной.

– Какие зеленые луга, – сказал он, щурясь и глядя на серые стены здания напротив.

– Да, – ответила она. Стекпул торопливо сбежал по ступеням и, извинившись за опоздание, сел за руль. Он слишком резко освободил педаль сцепления, машина дернулась и двинулась. Жанет поняла, почему ее мужа недавно сильно откинуло назад. Сейчас, когда машина действительно ехала, Джек беспомощно откинулся на спинку сиденья. Во время поездки он судорожно держался за ручку двери, поскольку тело его раскачивалось в ритме, не совпадающем с движением машины. Выехав из ворот Института, они сразу оказались среди зелени, в полном расцвете августовского дня.

Его теории.

Вестермарк с трудом приспособился к некоторым законам времени, которое уже не принадлежало ему. Когда машина въехала в аллею и остановилась перед домом (знакомым, и все же словно чужим из-за нестриженой изгороди и отсутствия детей), он оставался на месте целых три с половиной минуты, прежде чем решился открыть дверцу. Выбравшись, он, хмуря лоб, смотрел на щебень под ногами. Такой ли он, как всегда? Блестит ли он? Как будто что-то пробивалось изнутри земли, расцвечивая все вокруг. А может, он сам огражден от остального мира стеклянной пластиной? Нужно выбрать одну из этих двух теорий и жить по законам какой-то из них. Он надеялся доказать, что именно теория проникания света правдива, поскольку согласно ей он вместе с остальными людьми был бы одним из факторов, обеспечивающих функционирование Вселенной. А по теории стеклянной пластины он был бы отрезан не только от всего человечества, но и от всего космоса (за исключением Марса?). Однако слишком рано принимать решение, слишком многое нужно еще обдумать, а точные наблюдения и дедукция, несомненно, подскажут какие-нибудь новые решения. Нельзя ничего решать под воздействием эмоций, нужно сначала успокоиться. Результатом всего этого могут быть совершенно революционные теории.

Он увидел рядом с собой жену, она держалась несколько в стороне, чтобы случайно не произошло болезненного для них обоих столкновения. Вестермарк заставил себя улыбнуться ей через окружающий его поблескивающий туман и сказал:

– Это я, но не собираюсь давать интервью.

Он направился к дому, отметив, что скользкий щебень остается неподвижным под его ногами. Он шевельнется, лишь когда ему позволит это земное время. Вестермарк добавил еще:

– Я очень ценю ваш журнал, но сейчас не хочу давать интервью.

Знаменитый астронавт возвращается домой.

На веранде перед домом они застали какого-томужчину, который с просительной улыбкой на лице дожидался возвращения Вестермарка домой. Не слишком уверенно и в то же время решительно он подошел и вопросительно посмотрел на трех человек, вышедших из машины.

– Простите, капитан Джек Вестермарк?

Тут ему пришлось отойти в сторону, потому что Вестермарк шел прямо на него.

– Я корреспондент отдела психологии газеты "Гардиан". Можно задать вам несколько вопросов?

Мать Вестермарка открыла парадную дверь и стояла в ней, приветливо улыбаясь, одной рукой нервно поправляя волосы. Сын прошел рядом с ней, а журналист проводил его удивленным взглядом.

Жанет, извинясь, заговорила:

– Простите, пожалуйста. Муж вам ответил, но он, действительно, не может сейчас ни с кем разговаривать.

– Когда он успел ответить? До того, как услышал мой вопрос?

– Конечно, нет, но его жизнь идет... простите, я не могу этого объяснить.

– Он живет с опережением времени, верно? Вы не могли бы сказать несколько слов о том, как чувствуете себя сейчас, когда прошел первый шок?

– Извините, в другой раз.

Жанет проскользнула мимо него, а когда входила в дом вслед за мужем, услышала, что Стекпул говорит:

– Так сложилось, что я читаю "Гардиан", поэтому могу вам помочь. Институт поручил мне опеку капитана Вестермарка. Мое имя – Климент Стекпул, возможно, вы знаете мою книгу "Постоянные связи между людьми". Прошу вас не писать, что Вестермарк живет с опережением времени – это совершенно неверное определение. Вместо этого можете указать, что некоторые его психические и физиологические процессы каким-то образом передвинуты во времени...

– Осел, – буркнула Жанет и прошла внутрь.

Разговоры, висящие в воздухе во время долгого ужина. За ужином в тот вечер было несколько неловких минут, несмотря на то, что Жанет и ее свекрови удалось ввести настрой меланхолической невозмутимости: они поставили на стол два скандинавских подсвечника – память об отпуске, проведенном в Копенгагене, – и удивили обоих мужчин набором веселых и разноцветных закусок. "Наш разговор тоже напоминает закуски, подумала Жанет, – соблазнительные, отдельные обрывки фраз, не успокаивающие голода".

Старшая миссис Вестермарк не научилась еще разговаривать с сыном и обращалась только к Жанет, хотя часто смотрела в его сторону.

– Как там дети? – спросил он ее.

Понимая, как долго ему пришлось ждать ее ответа, она потеряла голову, ответила что-то невпопад и уронила нож.

Жанет, желая разрядить напряженность, мысленно готовила какое-нибудь замечание о директоре Института Психики, когда Вестермарк сказал:

– В таком случае он одинаково заботлив и начитан. Это редкость у людей подобного рода и весьма похвально. Мне показалось, наверное, как и тебе, Жанет, что он интересуется не только собственной карьерой, но и ходом исследований. Можно даже сказать, что его можно любить. Впрочем, вы знаете его лучше, – обратился он к Стекпулу. – Что вы о нем думаете?

Катая шарики из хлеба, чтобы скрыть замешательство от того, что не знает, о ком идет речь, Стекпул ответил:

– Не знаю, мне трудно сказать что-либо. – Он пытался выиграть время, делая вид, что вовсе не смотрит на часы.

– Директор был очень мил, правда, Джек? – сказала Жанет, помогая Стекпулу.

– Да, он производит впечатление неплохого игрока, – тон Вестермарка указывал на то, что он согласен с чем-то еще не сказанным.

– Ах, он! – воскликнул Стекпул. – Да, пожалуй, это хороший человек.

– Он процитировал Шекспира и заботливо сообщил мне, откуда взята эта цитата, – сказала Жанет.

– Нет, спасибо, мама, – вставил Вестермарк.

– Я нечасто общаюсь с ним, – продолжал Стекпул, – но раза два мы вместе играли в крикет. Он неплохой игрок.

– В самом деле? – воскликнул Вестермарк.

Все замолчали. Мать Джека беспомощно огляделась, встретила стеклянный взгляд сына и сказала, чтобы хоть что-то сказать:

– Возьми еще соуса, Джек. – Потом вспомнила, что уже получила ответ, снова чуть не выронила нож и в конце концов вообще перестала есть.

– Я сам вратарь, – сообщил Стекпул.

Это прозвучало, как удар пневматического молота, после чего вновь воцарилась тишина. Не получив ответа, он упорно продолжал, расписывая преимущества крикета. Жанет сидела, наблюдая за ним, слегка удивленная тем, что восхищается Стекпулом, и гадая, почему, собственно, это ее удивляет. Потом она вспомнила, что решила его не любить, и тут же изменила свое решение. Разве он не на их стороне? Даже его сильные волосатые руки стали терпимее, когда она представила, как они держат клюшку для крикета, готовясь отбить мяч... Закрыв глаза, она постаралась сосредоточиться на том, что говорит Стекпул.

Игрок.

Позднее она встретила Стекпула на втором этаже: он курил, а она несла подушки. Мужчина преградил ей путь.

– Я могу чем-то помочь, Жанет?

– Я просто стелю себе постель.

– Ты не спишь с мужем?

– Он хочет остаться один на несколько ночей. Пока я буду спать в детской.

– Тогда разреши мне отнести эти подушки. И пожалуйста, называй меня по имени – Клем. Все друзья зовут меня так.

Она пыталась быть милой, слегка расслабиться, вспомнить, что Джек не прогоняет ее из спальни навсегда, но когда сказала:

– Простите, это все потому, что когда-то у нас был терьер по кличке Клем, – это прозвучало не так, как ей хотелось.

Он положил подушки на голубую кровать Питера, зажег ночник и сел на край кровати, держа в руках сигару и дуя на ее тлеющий кончик.

– Может, это и несколько неудобно, но я должен кое-что тебе сказать, Жанет.

Говоря, он не смотрел на нее. Женщина принесла ему пепельницу и встала рядом.

– Мы опасаемся, что психическое здоровье твоего мужа находится под угрозой, хотя, уверяю тебя, пока не заметно никаких признаков утраты психического равновесия, за исключением, пожалуй, необычайной увлеченности окружающими его явлениями – но даже в этом случае нельзя сказать наверняка, что он поглощен больше, чем следовало бы ожидать. То есть ожидать в таких беспрецедентных обстоятельствах. Нам нужно поговорить об этом в ближайшее время.

Она ждала, что будет дальше, с интересом глядя, что он проделывает с сигарой. Внезапно Стекпул взглянул ей прямо в глаза и сказал:

– Честно говоря, мы считаем, что Джеку поможет, если ты снова начнешь с ним жить.

Слегка удивленная, Жанет ответила:

– А вы можете себе представить... – но тут же поправилась: – Это зависит от моего мужа. Я вовсе не неприступна.

И Стекпул тут же ответил прямо и непринужденно:

– Я в этом уверен.

Погасив свет, она лежала в постели сына.

Жанет лежала в темноте в постели Питера. Разумеется, она хотела этого, даже очень – раз уж позволяла себе об этом думать. Долгие месяцы экспедиции на Марс, когда она была дома, а он удалялся от этого дома все дальше и дальше, она осталась ему верна. Она следила за детьми, навещала соседей, ей доставляло удовольствие писать статьи в женские журналы и давать интервью на телевидении, когда было объявлено, что космический корабль покинул Марс и направляется обратно. Она жила в летаргическом сне.

А потом это сообщение, поначалу старательно от нее скрываемое, что возникли трудности со связью с экипажем корабля. Бульварная газета выдала тайну, сообщив, что все девять человек экипажа сошли с ума, а корабль миновал зону посадки и упал в Атлантический океан. Ее первая реакция была чисто эгоистичной – нет, может, не эгоистичной, но своеобразной: он уже никогда не ляжет со мной в постель. Безграничная любовь и сожаление.

Когда же его все-таки спасли – одного из всех – каким-то чудом целого и не покалеченного, ее желания снова проснулись. И жили в ней с тех пор, как он жил в передвинутом времени. Она попыталась представить, как выглядела бы сейчас их любовь, если бы он испытывал все до того, как она хотя бы начала... он достиг бы оргазма, прежде чем она... Нет, это невозможно! Хотя, разумеется, возможно, если бы они сначала все это детально обдумали – если бы она при этом просто лежала без движения... Но то, что она пыталась себе представить, что могла себе представить, не было любовью, а лишь унизительным приспособлением к функции желез и течению времени.

Жанет села на кровати, жаждая движения, свободы. Потом вскочила, чтобы открыть окно, – в комнате до сих пор пахло сигарным дымом.

Если бы они все детально обдумали.

За несколько дней они набрались некоторого опыта. Солнечная погода словно пришла им на помощь, поддерживая равновесие духа. Приходилось медленно и осторожно, держась левой стороны, проходить сквозь двери, чтобы не столкнуться друг с другом (прежде чем об этом договорились, разлетелся вдребезги целый поднос бокалов). Они применяли простую систему стука в дверь перед входом в ванную, общались с помощью коротких сообщений, не задавая вопросов, если это не было абсолютно необходимо. Ходили, держась на некотором расстоянии друг от друга, словом, каждый оставался в сфере собственной жизни.

– В сущности, это совсем просто, если быть внимательным, – сказала Жанет миссис Вестермарк. – А Джек так терпелив!

– Мне даже кажется, что такое положение вещей ему нравится.

– Но, моя дорогая, как может ему нравиться такая невыносимая ситуация?

Сознание этого лишило ее вдруг всей стремительности. Можно уже не спешить, коль скоро, если говорить о Джеке, она уже сделала то, что собиралась. А если бы она вообще не вышла, взбунтовалась бы и вернулась к разговору со свекровью о хозяйстве? Тогда Джек, как сумасшедший, разговаривал бы на газоне сам с собой, находясь в фантастическом мире, куда для нее нет доступа. Хорошо, пусть Стекпул посмотрит, может, после этого они откажутся от теории опережающего времени и постараются вылечить Джека от обычного безумия и галлюцинаций. В руках Клема он будет в безопасности.

Однако поведение Джека доказывало, что она должна к нему пойти. Безумием было бы не ходить. Безумием? Противиться законам Вселенной – дело невозможное, а не безумное. Джек не противился им, он просто споткнулся о закон, о котором до первой экспедиции на Марс никто не знал. Ясно, что открыто нечто гораздо более значительное, чем кто-либо ожидал. А она потеряла его – нет, еще не потеряла! Жанет выбежала на газон, окликнула его, позволив движению успокоить хаос в ее мыслях.

В повторенном событии сохранилось однако немного свежести, поскольку она вспомнила, что его улыбка, которую она заметила из окна, таила в себе нежность и тепло, как будто муж хотел ободрить ее. Что он тогда сказал? Это уже не восстановить. Она подошла к скамейке и села рядом с ним.

Он подождал, пока не пройдет определенный и неизменный отрезок времени.

– Не беспокойся, Жанет, – сказал он. – Могло быть хуже.

– Как это хуже? – спросила она, но он уже отвечал:

– Мог быть день разницы. 3,3077 минуты, по крайней мере, делают возможным некоторое общение.

– Хорошо, что ты относишься к этому с философским спокойствием, – заметила Жанет, и скарказм в своем голосе испугал ее.

– Поговорим?

– Джек, я уже давно хочу поговорить с тобой наедине.

Высокие буки, закрывающие сад с севера, были настолько неподвижны, что Жанет подумала: "Они выглядят одинаково и для него и для меня".

Джек заговорил, глядя на часы; у него были очень худые руки. Выглядел он еще хуже, чем когда выходил из больницы.

– Дорогая, я понимаю, как это должно быть неприятно для тебя. Нас отделяет друг от друга эта удивительная разница во времени, но я утешаюсь хотя бы тем, что изучаю совершенно новое явление, тогда как ты...

– Я?

Разговор через межзвездные дали.

– Я хотел сказать, что ты заключена в неизменном, старом мире, который все человечество знает с самого начала истории, но ты, вероятно, смотришь на это иначе, – в этот момент до него дошло какое-то замечание Жанет, потому, что он произнес без связи с предыдущим: – Я тоже хотел бы поговорить с тобой наедине.

Жанет прикусила язык и удержалась от ответа, потому что муж предупредительно поднял палец и раздраженно сказал:

– Прошу тебя, рассчитывай во времени свои высказывания, чтобы не затруднять общения. И ограничься принципиальными вещами. Честно говоря, дорогая, меня удивляет, что ты не следуешь совету Клема и не записываешь, что и когда было сказано.

– Но я... я только хотела... не можем же мы все время вести себя так, словно участвуем в какой-то конференции. Я хочу знать, что ты чувствуешь, как живешь, о чем думаешь, я хочу тебе помочь, чтобы ты мог когда-нибудь вернуться к нормальной жизни.

Все это время он смотрел на часы, поэтому ответ последовал немедленно.

– У меня нет никакого психического расстройства, а физическое здоровье после катастрофы полностью восстановилось. Нет причин думать, что мое восприятие когда-либо вернется обратно и сравняется с вашим. С тех пор, как наш корабль покинул поверхность Марса, это восприятие неизменно опережает земное время на 3,3077 минуты.

Он умолк, а Жанет подумала: "На моих часах сейчас 11.03, а столько еще нужно ему сказать. Но для него сейчас уже 11.06 с небольшим, и он уже знает, что я не могу сказать ничего. Разговор на расстоянии трех с чем-то там минут требует таких трудов и усилий, словно мы разговариваем через межзвездные дали".

Вероятно, он тоже потерял нить разговора, потому что улыбнулся и вытянул руку в воздух. Жанет оглянулась. С подносом, полным бокалов, к ним приближался Клем Стекпул. Осторожно поставив поднос на траву, он взял мартини и сунул бокал между пальцев Джека.

– Как дела? – с улыбкой спросил он. – А это тебе, – он подал Жанет джин с тбником. Себе он принес бутылку светлого пива.

– Клем, ты мог бы получше объяснить Жанет мое положение? Похоже, она его еще не поняла.

Жанет гневно повернулась к психологу.

– Это был разговор без свидетелей, только между моим мужем и мной.

– Простите, но в таком случае у вас не очень-то получается. Может, я попробую объяснить тебе кое-что? Я знаю, насколько все это трудно.

Резким движением он сорвал пробку с бутылки и налил пива в стакан. Потом заговорил, прихлебывая.

– Мы привыкли считать, что время для всех в принципе неизменно. Говоря о течении времени, мы предполагаем, что время всегда и везде идет с одинаковой скоростью. Предполагаем мы также, что любая жизнь на другой планете в любой части нашей Вселенной протекает с той же самой скоростью. Иначе говоря, благодаря теории относительности мы привыкли к некоторым особенностям времени, но с другой стороны, привыкли и к некоторым ошибкам в рассуждениях. Сейчас нам придется думать иначе. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Вполне.

– Вселенная ни в коем случае не является обычной коробкой, как представляли наши предки. Возможно, каждая планета окружена собственным временным полем, подобным гравитационному. Все указывает на то, что временное поле Марса опережает наше, земное, на 3,30.77 минуты. Мы выводим это из факта, что твой муж и остальные восемь мужчин, бывшие с ним на Марсе, не испытывали между собой никаких временных различий и не замечали каких-либо изменений, пока не покинули Марс и не попытались вновь установить контакт с Землей. После этого стала очевидной разница во времени. Твой муж по-прежнему живет по марсианскому времени. К сожалению, остальные члены экипажа не пережили катастрофы, но если бы уцелели, у них наверняка были бы те же симптомы. Думаю, это ясно?

– Вполне. Но если это все-таки так, как ты говоришь, я по-прежнему не понимаю, откуда взялись эти симптомы.

– Не я так говорю, а к таким выводам пришли люди, гораздо умнее меня. – Он улыбнулся и добавил: – Что не мешает нам постоянно уточнять и даже изменять наши выводы.

– Тогда почему не наблюдалось ничего подобного у русских и американцев, которые вернулись с Луны?

– Этого мы не знаем. Есть множество вещей, которых мы не знаем. Мы только предполагаем, что в этом случае не существует несовпадения времени, поскольку Луна – спутник Земли и остается в пределах ее гравитационного поля. Но мы не продвинемся дальше, пока не получим новых данных, мы будем знать по-прежнему мало и будем все так же строить домыслы. Это все равно, что хотеть определить результат игры после первого же удара. Когда вернется экспедиция с Венеры, нам будет гораздо легче разработать какую-нибудь теорию.

– Какая экспедиция с Венеры? – испуганно спросила Жанет.

– Прежде чем они вылетят, может пройти еще год, но программу ускоряют. Это даст нам поистине бесценные сведения. Будущее, а также его плюсы и минусы.

– Но после того, что случилось, неужели найдутся такие глупцы...

Она замолчала. Найдутся. На память пришли слова сына: "Я тоже стану космонавтом. Хочу быть первым человеком на Сатурне!"

Мужчины смотрели на часы. Вестермарк перевел взгляд с часов на землю и сказал:

– Эта цифра – 3,3077 – наверняка не является постоянной величиной для всей "Вселенной. Она может меняться – думаю, она меняется в зависимости от места планеты в системе. Я лично считаю, что это должно каким-то образом увязываться с активностью Солнца. Если это действительно так, может оказаться, что у людей, вернувшихся с Венеры, восприятие будет несколько запаздывать по сравнению с земным временем.

Он вдруг встал, явно чем-то взволнованный.

– Это не приходило мне в голову, – сказал Стекпул, делая нужную отметку. – Если людей, летящих на Венеру, заранее обо всем проинформировать, не должно возникнуть проблем с возвращением их на Землю. Когда-нибудь мы упорядочим этот хаос, и это, безусловно, обогатит культуру человечества. Возможности здесь настолько велики, что...

– Это ужасно! Вы все спятили! – крикнула Жанет, вскочила со скамейки и побежала к дому.

С другой стороны.

Джек пошел за ней к дому. На его часах, показывающих земное время, было 11.18 и двенадцать секунд. Уже не в первый раз подумал он, что надо бы достать другие часы на правую руку, которые показывали бы марсианское время. Нет, скорее, часы на левой руке должны показывать марсианское время, потому что ими он пользуется чаще и под них подлаживается, даже общаясь с людьми, не знающими ничего, кроме Земли.

Он вдруг осознал, что, согласно восприятию Жанет, он опережает ее. Интересно было бы встретить кого-то, кто в своих ощущениях опережал бы его – разговор с таким человеком интересовал его, и он охотно взял бы на себя труд его ведения. Правда, при этом он утратил бы свою исключительность, это великолепное чувство, что ты всегда первый во Вселенной, первый всегда и во всем, и все сверкает для тебя удивительным блеском – марсианским светом! Он будет называть это так, пока ему не удастся это явление классифицировать – романтическим видениям позволено опережать научные результаты. А с другой стороны, допустим, что ученые ошибаются в своих теориях и этот световой туман – просто оптический обман, результат долгого космического путешествия; или допустим, что течение времени имеет квантовый характер... допустим, всякое течение времени имеет квантовый характер. В конце концов, процесс формирования мира – как органического, так и нет, происходит скачками, а не является процессом непрерывным.

Джек стоял на газоне совершенно неподвижно. Трава в пронизывающих ее лучах казалась хрупкой, и каждая травинка была окружена маленькм световым фантомом. Интересно, если бы его восприятие еще более определило земное время, марсианский свет стал бы сильнее, а Земля более прозрачной? Какое бы это было прекрасное зрелище! После долгого путешествия к звездам он возвращался бы на Землю прозрачную, как паутина, отступившую наза" на сотни лет. Он попытался себе это представить.

Внезапно ему пришло в голову: "Если бы я мог принять участие в экспедиции на Венеру! Если люди из Института правы, у меня было бы шесть, может, пять с половиной... нет, нельзя определить этого точно, но во всяком случае я опережал бы то время. Я должен туда полететь! Я буду для них ценным приобретением, нужно только попроситься".

Он не заметил, что Стекпул дружески коснулся его руки и прошел мимо, войдя в дом. Джек стоял, глядя в землю, словно видел сквозь нее каменные долины Марса и неизвестные пейзажи Венеры.

Подвижные цифры.

Жанет согласилась поехать со Стекпулом в город. Он должен был забрать из мастерской ботинки для крикета, а она решила при случае купить пленку для фотоаппарата. Детям наверняка понравятся снимки, изображающие ее и папу вместе. Стоящих рядом.

Тени деревьев, росших у дороги, мелькали перед их глазами в виде красных и зеленых пятнышек. Стекпул вел очень уверенно, насвистывая сквозь зубы. Странно, но она была не против этого свиста, который в другое время сочла бы раздражающим.