Текст книги "Неандертальская планета"

Автор книги: Брайан Уилсон Олдисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Андерсен взял ружье и взвесил на руке. Оно было тяжелое, но ложе хорошо ложилось на ладонь, а отполированное дерево старинного приклада приятно было ощутить плечом. Ружье было вычищено, механизм смазан, о

нем заботились и содержали в идеальном порядке, чего нельзя было сказать о доме Мендерстона.

– А вы часом не драматизируете ситуацию, Мендерстон? Ведь жизнь на Земле сейчас тоже далека от совершенства. Землянина на его родной планете подстерегает ничуть не меньше опасностей, чем на Нехри II. Ничего, мы привыкли. Например, мы привыкли к войнам. Нас не заставляет трястись от страха мысль о том, что, ничего не поделаешь, на войне могут и убить.

– Напрасно вы иронизируете, – сказал Мендерстон. – И перестаньте бравировать своей напускной смелостью. Еще каких-нибудь полчаса тому назад у вас от страха тряслись все поджилки.

– Что вам известно об Арльбластере? – повторила свой вопрос Алиса.

– Кое-что известно. Я был одним из его последних учеников. Эта был настоящий ученый, фанатично преданный своему делу. Во время раскопок, которые велись в восьмидесятые годы на северном побережье Франции, им был найден череп первобытного человека. По всем существующим теориям, ему должно было быть около ста тысяч лет, но радиоизотопные исследования, проведенные со всей тщательностью, свидетельствовали в пользу того, что костям всего лишь несколько сотен лет. Этот факт казался совершенно необъяснимым. Разгорелись споры. Раздались голоса, которые недвусмысленно обвинили профессора в подтасовке научных данных. Арльбластер прервал исследования и ушел из института. В научных кругах его уход был воспринят неоднозначно. Мировое Правительство отнеслось к его отставке весьма неодобрительно. Фрэнк был очень одинок в то время.

– Ну а вы как расценили его поступок? – спросил Мендерстон. – Как признание своего поражения?

– Жизнь – это борьба, – сказал Андерсен. – Либо вы с мечом в руках прокладываете себе дорогу, либо… Арльбластер не был готов к борьбе, и он сбежал в Свиттенхам, как только узнал о том, что здесь возникла колония интеллектуалов, недовольных современным общественным устройством. Он живет по соседству с вами. Как он?

– Я полагаю, что с уверенностью можно сказать лишь одно – что он жив, – сказал Мендерстон.

– Но он очень изменился с тех пор, когда вы встречались с ним на Земле, – сказала Алиса и засмеялась.

Мендерстон присоединился^к ней.

– Ну, мне пора идти, – сказал Андерсен.

Ему все меньше и меньше нравилась эта парочка и та ситуация, в которой он очутился.

Он взял ружье и вышел на площадь. Солнечный свет пробивался через дыры, зиявшие в облачном покрывале. День начал клониться к вечеру. От домов и редких деревьев протянулись по земле длинные кирпично-красные тени. Жара по-прежнему стояла немилосердная.

Кое-где у домов, в тени навесов, в горячей пыли, си-Дели на корточках люди, больше похожие на обезьян.

Не сводя с них глаз, Андерсен пересек главную площадь, вышел из города и направился к холму. Никто не увязался за ним. Когда наконец деревня исчезла из поля зрения, Андерсена охватило сильное беспокойство. Он пошел быстрым шагом, а потом перешел на бег. Он прикинул мысленно расстояние – машина и сидящая в ней сестра были где-то уже совсем близко. Он закричал что было мочи:

– Кей… Кей…

Ответа не было. Причина, возможно, заключалась в том, что тяжелая атмосфера препятствовала распространению звуковых волн. Он. срезал путь, поднявшись на холм по склону, тому самому, где он преследовал шерстистого носорога. Машина стояла там, где он ее оставил. Но внутри никого не было. Кей исчезла.

Держа наготове ружье, он обошел вокруг машины. Надрывая глотку, кричал – звал сестру. Ни звука в ответ. И никаких следов ни у машины, ни на обочине, ни на дороге. Ясно было-только одно, что Кей похищена. И несомненно также было то, что на всей планете не было другого места, кроме Свиттенхама, где следовало искать сестру.

Он сбежал вниз к двум валунам, где судьба столкнула его с Эллом. Он быстро нашел свой пистолет, валявшийся на земле, и вернулся к машине. Он был весь мокрый от пота, когда вторично взобрался на холм. Сел в машину, завел двигатель и, медленно набирая скорость, покатился вниз, под гору.

Остановившись на площади, он вышел из автомобиля и подошел к людям, сидевшим в тени.

– Где моя сестра? – громко крикнул он. – Что это вы затеяли?

Кто-то ответил из полутьмы, прокаркав лишь одно слово:

– Ворона.

И кто-то еще крикнул, подражая крику мерзкой птицы:

– Ворона.

Разгневанный Андерсен прицелился в одну из настоящих ворон, сидевших на засохшем тополе, и нажал на спусковой крючок. Раздался громкий выстрел. Все живые существа, находившиеся поблизости, немедленно снялись со своих мест и попрятались в дыры, щели и закоулки, а вороны улетели. Андерсен подошел к дому Мендерстона, ударом ноги распахнул дверь и вошел. Мендерстон ел очищенное от кожуры яблоко и не перестал двигать челюстями, увидев на пороге гостя.

– Мою сестру похитили, – сказал Андерсен. – Где тут у вас полицейский участок?

– Ближайший полицейский участок находится на Земле, – сказал Мендерстон, дожевывая яблоко. – Там власть полиции, в которой служат роботы, простирается от полюса до полюса. Там у вас людьми командуют роботы, а у нас на Нехри II анархия – мать порядка. Наверное, это ужасно, но, на мой взгляд, лучше, чем тот порядок, которому подчиняетесь вы. Мой вам совет, Андерсен, и отнеситесь, пожалуйста, к нему серьезно, разворачивайте автомобиль и жмите на газ, пока не домчите до своей ракеты. А потом побыстрей взлетайте и убирайтесь домой, на Землю. А сестру выбросьте из головы. Вы ей ничем не сможете помочь.

– Послушайте, Мендерстон, у меня сейчас неподходящее настроение, чтобы выслушивать всякую чепуху. Меня интересует сейчас другое. Кто отвечает здесь за все? Где находится лагерь яйцеголовых? Кто тут имеет хоть какое-то влияние на обезьян и может договориться с ними? Я хочу встретиться с таким человеком.

– Кто здесь отвечает за все? Похоже, вам в самом деле недостает железной руки ваших друзей роботов.

Мендерстон швырнул на стол огрызок яблока и подошел к Андерсену.

– Отдайте мне мое ружье, – сказал он, ухватившись за ствол и с силой дергая ружье к себе. Отобрав оружие, он положил его на стол. – Не слишком-то важничайте, Андерсен. Вы здесь не у себя дома. Порой я испытываю такое отвращение к тем, кто прилетел с Земли, что мне трудно удерживать себя в рамках приличий. И тем не менее я прошу вас, если вы нуждаетесь в помощи, попросите вежливо.

– Я ни о чем не стану вас просить. О какой помощи может идти речь, если вы не в состоянии сами себе помочь.

– Не стоило бы вам показывать зубы, – сказала Алиса. Она тихо вошла в комнату и встала за спиной Мендерстона, наклонив птичью головку к плечу мужа и не сводя внимательных глаз с Андерсена. – Возможно, он показался вам не слишком-то привлекательным, но, как ни грустно это признавать, он в настоящий момент является единственным представителем яйцеголовых здесь, в Свиттенхаме. А этот сарай, в котором мы живем, это и базовый лагерь, и штаб-квартира. Увы, только один, а больше никого. Другие славные мальчики ушли из города, чтобы присоединиться к вашему приятелю Арльбластеру за рекой, высоко в горах. Там яйцеголовые разбили еще один лагерь.

– Там наверняка чище воздух, а климат лучше и полезней для здоровья. Я вполне понимаю, почему вас не захотели брать с собой, – сердито сказал Андерсен.

Мендерстон расхохотался:

– В самом деле, вы совсем не разбираетесь в наших делах.

– Ну тогда объясните мне толком. Я слушаю. Мендерстон принялся срезать ножом кожуру еще с

одного яблока.

– Объясним ему, Алиса? Можешь ли ты сказать мне, однако, на чью сторону он встанет?

– Он мог бы быть Вороной, хотя больше похож на Обезьяну. Как бы там ни было, он внес какую-то свежую струю в нашу затхлую жизнь. Теперь ты не будешь чувствовать себя так одиноко, Стенли.

– Перестань строить ему глазки, ты, безмозглая курица. Он годится тебе в сыновья.

– Что-то ты чересчур распетушился сегодня, старик, – прокудахтала Алиса. Повернувшись к Андерсену, она сказала: – Не обращайте внимания на наши раздоры. Пожалуй, вам лучше переночевать у нас. Они – не людоеды, я вам это точно могу сказать. Они не съедят вашу сестру. И что они вообще могут с ней сделать такого особенного? У них, вероятно, были более серьезные основания, чем первобытные инстинкты или сексуальные потребности. Одних лишь этих причин было бы недостаточно для похищения, я уверена. Если вы будете вести себя спокойно, они войдут с вами в контакт. Кроме того, сейчас уже вечер, и поиски сестры и вашу охоту за Арльбластером лучше отложить до завтрашнего утра.

Выслушав все доводы, Андерсен вынужден был признать ее правоту. Мендерстон хотел было что-то добавить, открыл рот, выпятив нижнюю губу, и снова закрыл.

Угасающий дневной свет растворился в быстро густеющих сумерках. После того как Андерсен выгрузил из машины и затащил в дом тяжеленный рюкзак, ему было ровершенно нечем занять себя. Он попытался разговорить Алису, чтобы с ее помощью разобраться в том, что происходит на Нехри II, но до поры до времени она уклонялась от разговора, хотя и чувствовалось по всему, что она не прочь поболтать. Алиса молчала до самого ужина, который она подала на стол после того, как зашло солнце и на улице окончательно стемнело, а в доме зажгли электрический свет. И только во время скудной трапезы вдруг начала рассказывать о том, как она сама появилась на этой планете.

– Это случилось пять лет назад. Я служила на патрульном корабле и, думаю, была неплохим бортинженером. Наш корабль совершил посадку на Нехри II, в долине, в двух милях отсюда. После того как члены экипажа побывали в Свитгенхаме, ни один из них не вернулся на корабль. Он все еще находится здесь, хотя говорят, что оползень похоронил корабль прошлой зимой.

– К. Д. не интересует твое прошлое, – сказал Мендерстон, выразив свое презрительное отношение к Андерсену тем, что назвал его не по имени, а употребил инициалы.

– Что случилось с экипажем?

Она деланно рассмеялась, хотя ей было не до смеха.

– Они без сожаления расстались со своей прошлой жизнью, легко приспособились к новым условиям и живут, подражая образу жизни твоего друга Арльбластера. А вот я не смогла измениться. Я бы с радостью покинула эту планету, если бы смогла одна управиться с кораблем. И вот теперь я должна торчать здесь.

– Как мне повезло, дорогая, что ты осталась и разделила со мной мое одиночество, – с притворной нежностью обратился к ней Мендерстон. – Мы с тобой созданы друг для друга. Просто идеальная пара.

Алиса вскочила, на глазах у нее показались слезы.

– Заткнись ты, гадина! Сам превратил меня в суку и сам же все время напоминает мне об этом.

Кинув на тарелку вилку, она выбежала из комнаты.

– О женщины! О божественные создания! Вы не против, если мы честно разделим пополам то, что она не доела? Что-то у женушки сегодня неважный аппетит, а, по-моему, приготовлено все очень вкусно.

Он придвинул к себе тарелку с остатками еды. Андерсен встал.

– То, что я только что услышал, не явилось для меня каким-то откровением, – сказал Андерсен. – Я уже достаточно насмотрелся тут всякого, чтобы сделать свои выводы.

– Почему вы решили, что мне нравится подобная жизнь? Условия, в которых вынуждены жить мы с Алисой, конечно, ужасные. Каждый из нас живет такой жизнью, какой он достоин, не так ли? Вы утомляете меня своими банальными истинами и легко предсказуемыми ответами.

Разговор оборвался. Повисла напряженная тишина. Хозяин и гость, оба чувствовали себя не вполне уютно в обстановке взаимной недоброжелательности. Андерсен с радостью согласился, когда Мендерстон вызвался показать гостю его спальню. Хозяин отвел его в пристройку, в которой когда-то жили первые колонисты. На дверях небольших, тесных конурок сохранились таблички с фамилиями.

Андерсен предусмотрительно захватил с собой одеяла, которыми он застелил железную кровать. Он погасил свет и лег, и, хотя он чувствовал зверскую усталость, сон не шел к нему. Его не оставляли мысли о Кей. Ворочаясь на жесткой, скрипучей кровати, он мысленно прокручивал в обратную сторону кадр за кадром кинопленку минувшего дня, от ужина в доме Мендерстона до того злополучного мига, когда он начал преследовать заросшего шерстью носорога. Он совершил массу нелепых ошибок, но самой большой глупостью было то, что он доверился Алисе и дал ей себя убедить. Жизни Кей, возможно, что-то угрожает, а он тут сидит и ждет, когда аборигены вступят с ним в переговоры.

Его взгляд случайно скользнул по оконному стеклу, за которым была почти непроницаемая темнотами он не увидел даже, а с помощью шестого чувства понял, что за ним следят. Он вскочил и схватился за свой пистолет. Сердце его бешено колотилось. Вспыхнули и погасли два светящихся глаза. Какое-то крупное животное отскочило от окна, на фоне светлой стены сарая появился и исчез чей-то неясный силуэт, слегка напоминающий гориллу.

Андерсен распахнул окно. Его глаза понемногу привыкали к темноте. Взошла маленькая луна, в белесоватом свете которой можно было различить контуры деревьев и построек. Не выпуская из рук пистолет, Андерсен быстрым движением перебросил свое тело через низкий подоконник и очутился на улице. Постоял, прислушиваясь, – не послышатся ли чьи-нибудь шаги… Ничего подозрительного он не услышал. Завывала где-то собака, пролетела, хлопая крыльями, большая ночная птица…

Алиса говорила, что Арльбластера нужно искать за рекой, в горах… Возможно, он-то как раз и сможет помочь… чем черт не шутит… В любом случае с ним нужно встретиться, и откладывать встречу надолго не имеет смысла.

Андерсен решительно зашагал в сторону реки и довольно скоро достиг переправы – с берега на берег был переброшен толстый ствол дерева.

Осторожно переставляя ноги и балансируя с помощью рук, Андерсен преодолел водную преграду.

До него долетели звуки чьих-то приглушенных шагов. Они звучали все громче, по мере того как он приближался. Он остановился у края глубокой круглой впадины, местонахождение которой ему подсказали ритмические звуки и пятна света, плясавшего на низких скалах, – на дне впадины горел огонь.

Там совершалось какое-то таинство. Полсотни обнаженных фигур окружили двух человек. Один из них, одетый в длинный плащ и остроконечную шляпу, размахивая руками, громко пел какую-то песню или молитву, а другой бросал в огонь щепотки порошка, отчего пламя взмывало вверх, выкидывая то красные, то зеленые языки.

Распластавшись на земле и стараясь остаться незамеченным, Андерсен с интересом следил за происходящим.

Вероятней всего, это был какой-то примитивный религиозный ритуал, символика и смысл которого не были пока понятны Андерсену. Верховный жрец – шаман, священник? – высоко тонируя, произносил слова молитвы на незнакомом Андерсену языке, а окружившие его люди громкими криками отвечали ему. При этом они кружились на месте, похлопывая себя по бедрам, раскачивали косматыми головами. Все их движения были очень ритмичны. Даже на значительном расстоянии и при неярком свете костра, который постепенно угасал, Андерсен без труда узнал в руководителе мистического обряда своего бывшего учителя Фрэнка Арльбластера. Без сомнения, он сильно изменился. Раньше он всегда держался очень прямо, а теперь пригнулся к земле. Маленькая рыжая бородка стала напоминать огромную мочалку из спутанной медной проволоки. Но его неповторимый голос нельзя было спутать ни с каким другим.

Обнаженные фигуры тоже были достаточно узнаваемы. Разумеется, это были аборигены, жители Свиттенхама, с которыми у Андерсена было уже несколько не слишком приятных встреч.

Наблюдая за танцорами, Андерсен неожиданно сделал вывод, поразивший его самого. Ему и раньше казалось, что Элл и его мускулистые дружки, их мощные гориллообразные фигуры, длинные передние конечности, черепа со скошенными лбами и далеко выдающимися вперед надбровными дугами напоминают ему что-то знакомое, но забытое, отброшенное памятью за ненадобностью, какие-то картинки из учебников истории… Самые первые главы… Ну конечно же, это были неандертальцы. Вот они непонятно как сохранившиеся первобытные люди… Бог ты мой, неандертальцы!

Кончились молитва и танец. Арльбластер указал рукой на Андерсена, прятавшегося в кустах. Оставаясь на месте, все участники ритуального действия дружно развернулись и стали смотреть в том направлении, куда указывал жрец. Он громко выкрикнул фразу, а толпа хором повторила за ним: «Эйг мург эг нэгги огги кэй бэт доо!»

Андерсен хорошо расслышал каждое слово, и, хотя он не понял смысла, сказанное оказало странное воздействие на его мозг и психику. Словно бы колдовская сила подчинила себе его волю, сделав его совершенно беззащитным. Это был какой-то гипноз, и Андерсен ужаснулся, когда до него дошло, в какую гибельную ловушку он угодил.

У него перехватило дыхание, он с трудом поднялся на ноги и направился туда, откуда пришел, в Свиттенхам. Никто не пустился за ним в погоню – в этом состоянии он, без сомнения, стал бы легкой добычей. Не помня себя, он по стволу поваленного дерева перебрался через реку, дошел до дома Мендерстона и, перевалившись через подоконник, рухнул на кровать.

У него ломило от усталости все тело, раскалывалась голова, и он многое дал бы сейчас за то, чтобы уснуть, но сон не шел к нему. Ночь не была холодной, но его била дрожь. Время до рассвета тянулось бесконечно долго. Проворочавшись на жесткой кровати часа два, он встал. Андерсен решил, что было бы интересно осмотреть комнаты, в которых прежде жили колонисты, и, достав из рюкзака фонарик, он двинулся по пыльному коридору, в конце которого обнаружил библиотеку.

Полки были тесно уставлены кассетами – на воем лежал толстый слой пыли. Молчаливые ряды кассет не вызвали в нем желания нарушить покой этого кладбища знаний. Чувствуя какую-то вялую апатию, он даже не стал читать названий на наклейках. Незачем ворошить пыль. Луч фонарика скользнул по стеллажам и указал на дверь.

Стены соседней комнаты были сплошь оклеены географическими картами. Кое-где в карты были воткнуты флажки, но и загадочные точки, отмеченные на картах, не пробудили в нем любопытства.

Третья комната была завалена безделушками. Вероятно, колонисты отдыхали здесь после тяжелого дня, предаваясь милым воспоминаниям и забавляясь детскими игрушками. Луч фонарика выхватил из темноты несколько небольших простейших станков – токарный, фрезерный, сверлильный… Все это позволяло предположить, что яйцеголовые делали игрушки своими руками…

Андерсен заинтересовался моделью электрической железной дороги. Пару веков назад она наверняка бы вызвала восхищение у любого мальчишки. Андерсен нерешительно провел пальцем по рельсу, серебристо блеснувшему в свете фонаря. Железнодорожное полотно свивало и развивало кольца, как гигантская змея. Вдруг она приподняла узкое, гибкое тело и кинулась на Андерсена. Одно из тонких металлических колец прыгнуло к нему на запястье и защелкнулось, будто наручник. От неожиданности он вскрикнул. Он стал пятиться, пытаясь высвободиться, но железнодорожный путь не отпускал его. Сбросив со своего хвоста локомотивы и вагоны, прижимавшие его своей тяжестью к полу, железный удав стиснул Андерсену грудь и начал душить его, придвигаясь постепенно к горлу. Свободной рукой Андерсен выхватил из-за пояса револьвер и стал стрелять в темноту, целясь удаву в голову, чтобы вышибить из нее мозги. Но и до другой руки дотянулось металлическое кольцо и защелкнулось, будто наручник. Андерсен выронил пистолет, который упал рядом с фонариком, давно уже валявшимся на полу. Андерсен кричал, призывая на помощь, а железнодорожный путь все туже и туже сжимал кольца.

В комнату, вбежал Мендерстон, сжимавший в руках ружье, за ним испуганная Алиса. И это было последнее, что видел Андерсен. Он потерял сознание.

Очнувшись, он обнаружил, что находится в гостиной Мендерстона. Андерсен лежал на диване, а рядом с ним сидела Алиса. Мендерстона в комнате не было.

– Мой Бог, – тяжело вздохнул Андерсен.

Он был почти в полном порядке. Ничего не болело, голова была ясной, правда, руки и ноги пока еще плохо его слушались. Он ослабел, как после тяжелой болезни, но кризис миновал, и он быстро шел на поправку.

– Наконец-то ты очухался. Я могу принести тебе тарелку супа, если ты управишься с ложкой, – сказала Алиса.

– Подожди, Алиса… – У него дрожали губы. – Что это было такое? Что со мной произошло? Вчера… У меня нет сестры по имени Кей. У меня никогда не было никакой сестры. Я был единственным ребенком в своей семье.

Она ничуть не удивилась.

– Я догадалась и сказала об этом Стенли. Ты приехал с одним рюкзаком. Я случайно заглянула в твой рюкзак – там не было никаких женских вещей.

– А я был так уверен. Она была настолько реальной. Я мог бы подробно описать ее. И все-таки, если бы кто-то… если бы вы напрямую сказали мне, что это всего лишь иллюзия… Я думаю, что я бы вам поверил.

Вспомнив фразу на незнакомом языке, которую он услышал ночью, он повторил вполголоса загадочные слова:

– «Эйг мург эг нэгги огги кэй бэт доо!» – «У тебя нет сестры по имени Кей». Вот что это значило. Все это очень странно. Ты не находишь, Алиса?

Он дотронулся до ее руки. Она была холодной как лед.

– Первая буква твоего имени «К». Та же, что и в имени «Кей», – прошептали побелевшие от волнения губы. – Ты искал себя.

Сострадание смягчило жесткие черты лица, склонившегося над ним, и оно стало почти привлекательным.

– Я… Я ненормальный, – тихо произнес он.

– Конечно, ты ненормальный! – сказал Мендерстон, неожиданно входя в комнату. – Отпусти его руку, Алиса. Ты пока еще находишься в моем доме, а не в каком-нибудь дешевом борделе на Земле. Если ты не душевнобольной, Андерсен, то почему ты с пеной у рта катался по полу и среди ночи устроил пальбу из пистолета?

Андерсен встал.

– Вы ведь видели, что произошло. Взбесившаяся железка набросилась на меня, как змея, еще чуть-чуть, и она задушила бы меня.

Мендерстон изумленно выпучил глаза. Он даже лишился обычной самоуверенности – такое произошло с ним впервые.

– Модель железной дороги? – недоуменно спросил он. – Она находилась в совершенно неподвижном состоянии, впрочем, как и всегда. Эта игрушка давно никого не интересует.

– Что? Она не трогала меня? – задыхаясь от волнения, спрашивал Андерсен. – Она кинулась на меня, стиснула, как удав, душила меня. Как вам удалось освободить меня?

– Все ясно, – сказал Мендерстон.

Он сурово посмотрел на Андерсена, а затем перевел взгляд на Алису:

– Понимаешь, что это значит, женщина? У Андерсена начинает доминировать Н-фактор, Как я и подозревал с первой минуты. Он не Ворона. Он не сможет жить с нами, и на Землю он тоже теперь не вернется. Он присоединится к Арльбластеру. Мне очень жаль.

– Ну, это вряд ли. Я собираюсь немедленно отправиться в обратный путь.

Мендерстон покачал головой:

– Ты плохо знаешь сферу своего подсознательного, тебе не перебороть инстинктов, заложенных природой. Ты приговорен оставаться здесь, ведя жизнь человекообразной обезьяны. Ты потерян для цивилизации. Земля больше никогда не испытает счастья встречи с тобой.

– Мендерстон, вы снедаемы ненавистью! Вы не любите планету, приютившую вас, а Землю вы просто ненавидите.

Оставив на столе ружье, с которым он расставался крайне редко, Мендерстон, сжав кулаки, подошел к Андерсену:

– Ты прав, землянин. Я испытываю непреодолимое отвращение к тому, что происходит на Земле. Я ненавижу ненасытное, расплодившееся, подобно саранче, племя землян. У вас еще хватает наглости называть себя «покорителями природы». Вы – истребившие все живое. Вы – расточители природных богатств. Жалкие болтуны. Какое там покорение природы, если вы не можете подчинить своей воле свой собственный мозг и обуздать свои инстинкты. «Покорители»!

– Безусловно, вы во многом правы. Жизнь на Земле далека от совершенства. Проблем – море, но мы выплывем. Мировое Правительство постепенно берет ситуацию под контроль…

– Мировое Правительство?! О чем ты говоришь?! Ведь это всего лишь крупный компьютерный центр. Я думаю, что в самом ближайшем будущем раса гуманоидов, слабая и плохо организованная, передаст всю власть роботам.

– Не понимаю, почему у некоторых роботизация вызывает прямо-таки панический страх. Почему мы должны отказываться от цивилизации и от того пути, по которому она движется? И почему цивилизация должна сама разрушить себя? Во имя чего?

– Каждый мыслящий человек хотя бы раз в жизни задавался этим вопросом. Почему в недрах высокоразвитой цивилизации таится саморазрушение? Никто пока не дал точного и всеобъемлющего ответа на этот вопрос, который волновал и Фрэнка Арльбластера. Не там искали. Ответ прост и находится на поверхности той самой почвы, которая лежит у нас сейчас под ногами. Но никто не доставит его на Землю. Отсюда не возвращаются. Я мог бы это сделать; я справился со своими животными инстинктами, но у меня нет никакого желания спасать Землю. Пусть гибнет.

– Я вернусь на Землю, – сказал Андерсен. – Но прежде я должен повстречаться с Арльбластером, а отсюда я уйду, как только вы закончите ваше обличительное выступление.

Мендерстон рассмеялся:

– Держу пари, что этого не произойдет. Но тебе полезно будет узнать правду, К. Д. Андерсен, а потому слушай не прерывая. У тебя есть шанс узнать истину, прежде чем она умрет навсегда.

– Перестань молоть чепуху, Стенли, – воскликнула Алиса.

– Молчи, женщина. Не мешай нам своим кудахтаньем. Какие тебе нужны еще доказательства, Андерсен, чтобы убедить тебя в том, что Землей управляет не сверхразум, а компьютерные недоумки? Они взяли под контроль все звездные полеты. И что они делают с планетами, некогда заселенными колонистами? Они вновь делают обжитые планеты необитаемыми, опасаясь, что колонии взбунтуются против них.

Свиттенхам был исключительным человеком. Сколько он потерял сил, чтобы обосновать здесь колонию, этого мы никогда не узнаем. Но и этой маленькой, чересчур маленькой, чтобы представлять для кого-то опасность, колонии грозит полное истребление. Роботы всерьез взялись за нас.

Андерсен направился к выходу.

– Заткнулся бы ты, а? Я устал от твоих идиотских рассуждений. Я ухожу.

Мендерстон отреагировал довольно неожиданно. Широко улыбаясь, он бросил пистолет Андерсена к его ногам.

– Сам заткнись, придурок! Забирай свой пистолет и проваливай.

Андерсен нагнулся, чтобы поднять пистолет. Короткий ствол поблескивал в утреннем свете, проникавшем в комнату через грязное стекло. И вдруг металлический блеск пистолета показался Андерсену зловещим. Словно какая-то сила мешала ему взять оружие в руки. В позвоночнике появилась острая боль, он выпрямился и отступил назад. Боль сразу пропала, но осталось легкое покалывание.

Сочувствием осветилось лицо Алисы, и даже Мендерстон смягчился.

– Там, куда ты направляешься, тебе не понадобится пистолет, – сказал Мендерстон. – Жаль, что все так вышло. Волею судеб мы с тобой в разных лагерях. Я предчувствовал это. Ты мне сразу не понравился.

– Пошел ты к черту!

Оказавшись на улице, Андерсен почувствовал, что здесь дышится гораздо легче. В тусклом свете медленно разгоравшегося дня дом Мендерстона был похож на старое воронье гнездо. Повернувшись к нему спиной, он неторопливо побрел по улице.

Ему попалось навстречу несколько местных жителей. Он не заметил на лицах людей и следа враждебности. В конце концов, говорил он себе, они редко видят приезжих, и их вчерашнее поведение было проявлением естественного любопытства. Никто не причинил ему зла, и даже Элл имел право поступать так, когда выбил у него из руки пистолет, – это была всего лишь самозащита. И ночью, когда он стал свидетелем мистического действа, все, что те люди сделали ему, так это попытались внедрить в его сознание фразу: «У тебя нет сестры по имени Кей». Делалось это для его же пользы.

Он знал, что ему предстоит пройти долгий путь. Но не стоит пока напрягать мозг, пытаясь постичь глубинную суть явлений и смысл бытия, просто существовать – быть, понимание придет позже.

Но он уже ощутил, как активно заработала его подкорка, как обострилось восприятие. Как посвежел, насколько стал ярче пейзаж, неся в себе значительно больше чувственной информации. Даже у дорожной пыли появился сладковатый аромат.

Он дошел до переправы и без затруднений перебрался на другой берег по поваленному стволу дерева и успел при этом полюбоваться неспешным движением воды.

Несколько женщин копошились на своих огородах, разработанных на пологих склонах холмов. Андерсен остановился, чтобы поговорить с одной из них.

– Не могли бы вы мне сказать, где я могу найти Фрэнка Арльбластера?

– Он сейчас отдыхает. Обычно просыпается, когда заходит солнце. До вечера лучше его не беспокоить. Он как ночная птица. Ближе к ночи вы с ним обязательно повстречаетесь. Я думаю, он вас сам найдет.

– Благодарю вас.

Все проще простого. Простые человеческие отношения, нормальные люди.

Он продолжил свой путь. Поднимаясь в гору, дорога становилась все круче, и он упорно карабкался вверх. Он никуда не спешил, а шел вперед, прлучая удовольствие от самого процесса – от ходьбы и меняющегося ландшафта. Некуда больше было спешить – у него столько времени впереди, и его хватит на все. Время стало другим – единым, не делимым на секунды, минуты, часы… Он здесь один, вдали от людей, от суеты.

Вокруг него горы,, внизу, в долине, река… Что горы и река знают о времени?

Андерсен с отвращением посмотрел на свои наручные часы. Почему он должен зависеть от них, от запрятанного в них маленького сердитого механизма, с натужным скрипом и неумолимой точностью переставляющего стрелки? Он расстегнул ремешок и безо всякого сожаления швырнул часы вниз, в расщелину между скалами, туда, где поблескивала зеленоватая река.

И вдруг вода потемнела, отражая небо, которое быстро заволокло тучами. Будет дождь. От скал потянуло холодом. Все изменилось, и вокруг, и в нем самом. Он показался себе маленьким и беззащитным перед дикой и грозной природой.

Послышался низкий гул, который, нарастая, превратился в грохот. Он посмотрел вниз на крохотные женские фигурки, выглядевшие отсюда, с высоты, какими-то божьими коровками, они были так малы, что казалось, будто он рассматривает их в перевернутый бинокль. Они продолжали трудиться на своих огородиках и, судя по всему, не догадывались пока о грозящей им опасности.

Начался дождь. Но не грозовые раскаты услышал Андерсен, а леденящий сердце,.шум лавины, сходящей с горы.

«Не может быть, – говорил он себе. – В это время года не сходят лавины. Снег в горах давно растаял. Это опять какая-то иллюзия. Нужно успокоиться, взять себя в руки, и наваждение пройдет».