Текст книги "Дом Дверей: Второй визит"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава тринадцатая

– Спенсер! – тревожный крик Анжелы, или восклицание, произнесенное, словно шепотом, имя Джилла и шипение воздуха... Казалось, мир вывернуло наизнанку, все перевернулось вверх тормашками с мучительным, глухим скрежетом. – Спенсер... Спенсеррр... Спенсерррр!

Джилл услышал крик и попытался ответить:

– Анжела... Аа-Анжела... Ааа-Анжела!

Но услышал он лишь собственный голос и единственное слово, бывшее ее именем – искаженный и гулкий звук, словно попавший в лабиринты инопланетного пещерного комплекса. Затем откуда-то, из водоворота бессмысленных цветов и калейдоскопа образов, которые могли быть расплавленными осколками голубого неба" черной скалы, белого маяка и серо-зеленого моря, выскользнула ее рука и, вслепую отыскав, сжала его руку.

На мгновение пала тьма. Словно что-то тяжелое и жидкое обрушилось на них, будто свинцовая волна, и скользнуло дальше. Но удивительно, когда волна миновала, люди почувствовали, что по-прежнему стоят, хотя и застыв, как статуи, в своих первоначальных позах...

То есть, они стояли какой-то миг, а потом повалились наземь, рухнули на колени или просто осели на ватных ногах.

Все, как по команде, закрыли глаза. Визуальная атака в виде плавящегося мира оказалась для людей непереносимой, слишком страшной: словно кто-то неожиданно быстро провел добела раскаленной кочергой слишком близко к глазам. Они попали в... Замок!

Джилл, Тарнболл и Анжела почти одновременно сощурились, а затем открыли глаза. И тогда:

– Мы внутри! – прохрипел Джилл.

– Да, и притом – трезвые, – сглотнул Джек Тарнболл. – Но будь у меня сейчас бутылка, ни ты, ни САС, вместе взятые, не смогли бы помешать мне как следует приложиться!

– Мы внутри, – повторила Анжела вслед за Джиллом дрожащим голосом. – Но где внутри? Я хочу сказать, мы попали туда, куда ты и собрался попасть?

– Дай мне разобраться в своих чувствах, – попросил Джилл. – Но, прежде всего, дай мне сориентироваться!

Они втроем первыми поднялись на ноги, помогая остальным встать и пытаясь их успокоить. На сей раз Миранда Марш безмолвствовала. Она могла только ахать, пока Тарнболл поднимал ее на ноги. А вот Джордж Уэйт, казалось, ожил.

– Внутри? – он схватил за руку Джилла. – В самом деле? Ты сумел, сделать это, Спенсер? Это... внутреннее пространство того маленького... того маленького замка? – оглядевшись, он снова съежился, осознав, что это единственное место, где такое может быть. «Стены» представляли собой массу ползучих, тошнотворных цветов, пол – какую-то пенистую субстанцию, а потолок скрывался в светящемся белом тумане. Что же касается расстояния, геометрии или перспективы, то они не поддавались определению. Единственной постоянной, похоже, являлась сила тяжести: верх по-прежнему оставался верхом, а низ – низом. Но что касалось направлений...

Заметив, как скривилось лицо Уэйта, Джилл пожал плечами. Он очень хорошо понимал его.

– Стены... Они хуже всего, – обратилась к министру Анжела. – Сквозь некоторые можно просто пройти.

– Превосходный способ пропасть без вести, – добавил Джилл. – Это местечко – самый настоящий лабиринт. Пока мы здесь, давайте держаться все вместе.

Тут Барни пару раз тявкнул, отбежал от людей и через мгновение пропал из виду.

– Понятно, что я имею в виду? – указал Джилл.

Хотя относительно пса он не беспокоился. Барни знал это место, не говоря уже о нескольких иных местах. Он лучше всех прочих ориентировался в этом мире.

На Фреда Стэннерсли случившееся, похоже, подействовало тяжелей всего. Он лежал, обняв губчатую «землю», пытался вонзить в нее пальцы и, судя по его виду, вообще не пытался бы встать, если б не остальные. Когда Джилл опустился рядом на колено и положил руку ему на плечо, пилот пробормотал:

– Это... это ничего. Дай мне секунду. На меня так подействовало пространственное изменение – по-моему. Я – летчик, и полагаю, что все мои чувства настроены на это. Я хочу сказать, настроены на восприятие трех измерений. Но в этом месте... – Он беспомощно пожал плечами.

– Ты не можешь перестроиться, верно? – предположил Тарнболл.

– Желал бы я сказать тебе, что ты к этому привыкнешь, – добавил Джилл.

– Посмотрим – все ли на месте, – кратко и зловеще произнесла Миранда. Она восстановила дыхание, а также в какой-то мере ориентировку и самообладание.

Судя по интонации, эту даму из министерства явно беспокоило нечто иное, чем резкая перемена окружающей среды. И остальные сразу же поняли, что именно.

– Кину Сун! – воскликнула Анжела.

– Он шел к нам, когда... когда это случилось, – пробормотала Миранда. И повернулась к Джиллу:

– Неужели вы не могли этого остановить?

Он покачал головой.

– Эй, я же пытался добиться этого самого эффекта, не забыли?

– Спенсер, не надо выглядеть так, словно тебе не по себе, – проворчал Тарнболл. – Так что же, по-твоему, случилось с Кину Суном? Что именно тебя беспокоит?

– Мне не хочется думать о том, что же с ним случилось, – снова покачал головой Джилл и озадаченно нахмурился. – Что же до того, что именно меня беспокоит... не знаю. Какую-то минуту я думал, что у меня все под контролем, а в следующую все пошло вкривь и вкось. Словно я... управлял автомобилем, что ли... Но я не прилагал больших сил, всего лишь коснулся руля кончиками пальцев. А потом вдруг словно врезался в скалу или влетел на пандус; руль вырвало из рук!.. А что касается китайца... Кину Суна, говорите?.. Я махал ему, пытаясь заставить вернуться. Но он не обратил на меня внимания... Все зависит от того, насколько близко он подошел, когда отвердел Замок.

– Он мог проникнуть внутрь, оказавшись в другой «комнате», – предположила Анжела.

– Или мог остаться снаружи, – пожевал губу Тарнболл.

– Или... застрял где-то посередине, – лицо Джилла теперь вытянулось, а щеки запали.

– Где-то посередине? – Миранда посмотрела на него, потом на Тарнболла и Анжелу. Она переводила взгляд с одного лица на другое.

– В стене, – разъяснил ей Джилл. – Он мог застрять в твердых внешних стенах. Угодить в западню, оказаться раздавленным, задохнуться, умереть. Замку безразлично. Это машина. Для Замка что одушевленные, что неодушевленные создания – все едино. Он бесчувственен как бульдозер. Он вырастает из или около своего окружения.

– Боже мой! – вырвалось у нее. – Вы всегда такой... бесстрастный?

Ее вспышка застала Джилла врасплох. Он моргнул и ответил:

– Нет... Я правдивый, вот и все. Здесь у нас нет времени ни для чего, кроме правды.

– Но... как насчет мае? – продолжала Миранда. – Почему нас просто не смело в сторону или не расплющило, когда вы активировали эту штуку? Почему мы уцелели? Почему мы здесь? Почему этот безразличный Замок в нашем случае решил сделать-таки различие?

– Потому что мы... или я... и активировал эту штуку, – растолковал ей Джилл. – Потому что мы находимся в центре или должны там находиться, и потому что мы пользователи. Если вы встанете перед поездом, то вас раздавят, но пассажиры будут в полнейшей безопасности.

Миранда покачала головой, немного бурно, подумалось Джиллу, и выпалила:

– Боже, я недостаточно знаю о том, что именно мы делаем, почему я здесь!

– Но вы ведь сами так решили, помните? – отрезала, становясь между ними, Анжела. – Вы не верили, что Спенсер сумеет этого добиться. Хуже того, надеялись, что он не сумеет, потому что у вас имеются собственные дурацкие идеи о том, как следует управиться с делами. Но теперь, когда он сумел-таки этого добиться, вы снова напуганы, а когда вы напуганы, то переходите в наступление, верно? Это единственный ход, какой у вас имеется: найти виноватого, того, кого вы считаете виноватым, кого-то другого, кроме себя. Думаю, я вас раскусила, Миранда Марш!

Она была права, Миранда испытывала страх. Страх и ярость:

– Ах, ты, маленькая...

– Никакая не маленькая! – оборвала ее Анжела, ее темные глаза сверкали огнем. – Здесь, в Замке, в Доме Дверей, мы все одного ранга. То есть, человеческого ранга. Любая, кто думает, будто она старше по рангу, может скоро оказаться разжалованной ниже среднего.

Миранда побелела:

– Вы смеете мне угрожать?

– Да иди ты в... – Анжела едва сумела вовремя остановиться. И круто развернулась к Джиллу. – Зачем мы взяли ее с собой? Спенсер, ты не мог бы выставить ее наружу? Мы ничего не добьемся, покуда с нами Всемогущее Трепло Миранда, способная сделать так, что все накроется п-п-поганым медным тазом! – И снова она еле-еле сумела удержаться от ругательства.

– А ну, поостыньте-ка все! – гулкий голос Тарнболла ударил, словно кулак. – Старт у нас получился неудачный, и мы кого-то потеряли. Но винить тут некого. На самом-то деле, мы не знаем наверняка – погиб Кину Сун или нет. Поэтому будем надеяться, что Анжела права и что он где-то здесь, напуганный и гадающий, а куда это мы все подевались и куда это он, черт возьми, попал.

– Если это так, то могу ему только посочувствовать, – тихо заметил Джилл.

Зная его, Анжела сразу поняла, что он имеет в виду.

– Спенсер, это означает именно то, что я думаю? Что мы не там, где нам полагалось быть?

– Это означает, что у меня проблемы, – ответил он.

И Тарнболл сделал правильный вывод.

– А это в свою очередь означает, что проблемы у нас всех, верно? Не держи нас за младенцев. Спенсер. Что стряслось? – агент говорил намеренно небрежным тоном, но в голосе его звучали резковатые нотки.

– Мы должны были попасть в центр управления синтезатора, – объяснил Джилл, направившись к одной из подвижных трехмерных стен. – И этим экранам во всю стену полагалось быть переполненными информацией.

Они... ну, не знаю... как файлы в компьютере? Или как страницы на экране текст-процессора... А теперь все выглядит так... словно, кто-то перекачал или, может, стер всю информацию? – Джилл сам был не слишком уверен, что именно хотел сказать.

– Чего сделал? – нервно переспросила Миранда. Она ничего не понимала в компьютерах. Это занятие предназначалось для лиц меньшего калибра, всяких там канцелярских крыс, министерских служащих, сидящих в офисах на младших должностях.

Но Фред Стэннерсли был пользователем:

– Файлы опустошили, – повторил он. – Ты это хочешь сказать, Спенсер? Однако, материал все равно был инопланетный, чуждый и непонятный. Разве это не означает, что ты можешь начать заново, создать собственную базу данных?

– Не знаю. Может быть, – пожал плечами Джилл. – На самом-то деле, я хотел получить доступ как раз к инопланетному материалу. И весь ужас в том, что виноват, вероятно, я сам. – Он вытянул руку, коснулся стены, вот только рука его не остановилась, а прошла прямо сквозь стену до самого запястья. Покачав головой и быстро убрав руку, Джилл повернулся к пилоту. – Скажи-ка, Фред, что произойдет, если выдернуть из розетки штепсель компьютера в разгар работы?

– Это и я знаю, – вступила в разговор Анжела. – По крайней мере, в том, что касается текст-процессора.

Сама раз или два устроила такое, споткнувшись о провод. Перебой питание, и я потеряла то, над чем работала. То есть, пока не научилась сохранять данные по ходу работы.

– А я не успел ничего сохранить, – с сожалением констатировал Джилл. – Когда я дезактивировал, кто-то выдернул штепсель...

– Мы ничего не делали! – Миранда Марш повысила голос. Казалось, она сильно нервничала. – Сколько мы собираемся стоять здесь, болтая и ничего не делая? О чем вы думали, Спенсер, притащив нас сюда? У вас есть какой-то план?.. Почему мы очутились здесь, черт побери?

Прежде, чем Джилл смог ответить, если он вообще собирался ей отвечать, заговорила Анжела:

– Ну, двое из нас хотели тут очутиться. Мы не собирались позволить Спенсеру управляться с таким делом в одиночку. Фред, думаю, отправился с нами по той же причине. Он не хотел оставаться снаружи, предоставленным самому себе на той скале, дожидаясь, когда мы закончим дело. Что же до Джорджа...

– Я здесь потому, что это моя единственная надежда, – просто сказал Джордж. – Если Замок всеисцеляющий, то, возможно, я выйду из него здоровым. Жаль, что я солгал Спенсеру и остальным о причинах своего интереса к Дому Дверей. Работа научила меня быть лжецом, точно так же, как твоя – научила тебя, Миранда.

Слишком большая ответственность может сделать и не такое. Беда в том, что лгать становится так легко, что ты даже не замечаешь, когда лжешь. Ты ведешь остальных по заранее определенному тобой пути и не задумываешься о том, что путь этот может оказаться не правильным. И тогда, вместо того чтобы вести, ты, в конечном итоге, гонишь их неведомо куда. Вот тогда-то ты и начинаешь лгать даже самому себе. Тебе так отчаянно хочется оказаться правым.

– Слишком большая ответственность? – прожгла его взглядом Миранда. – Я лгунья, да?.. Ну, я не лгу, когда говорю вам, что на нас на всех лежит ответственность перед всем миром! Миром, который может погибнуть, пока мы торчим здесь... пока мы застряли на скале с маяком посреди чертового моря! – Она повернулась к остальным, прожигая их взглядом и сжимая кулаки.

Уэйт покачал головой и с жалостью посмотрев на нее:

– Нет, ты была бы в ответе, если у Джилла хватило бы глупости выставить тебя наружу, где ты, если бы тебе дали такой шанс, вероятно, заставила бы мир катиться к черту намного быстрее.

Пока они обменивались репликами, Джилл старался сосредоточиться, пытаясь собраться с мыслями, привести в действие свой дар. Но остальные сильно мешали... в том числе и Бар ни. Он вновь появился с обеспокоенным тявканьем, двигаясь на негнущихся лапах. Пес вынырнул через текучую стену, в которую Джилл засовывал руку. Но Барни вернулся не один.

– Господи! – воскликнул Джек Тарнболл, когда сквозь стену прямо следом за проворным псом появилась какая-то фигура. Споткнувшись, незнакомец упал.

Человек с желтой кожей... Но теперь он казался красным от крови! Это был Сун. Его рот беззвучно открывался и закрывался, а узкие глаза вылезли из орбит.

Джилл, стоявший ближе всех, едва успел поддержать его и помочь плавно опустить его на пол.

Затем рядом с китайцем столпились остальные. А несчастный уставился на них. Он лежал на спине, его рот и глаза были широко открыты, зияя, словно черные дыры на желтом лице. Желтом с правой стороны. Вся левая сторона головы оказалась красной. Левая щека от Широкой скулы до подбородка, а к затылку до самого уха, осталась без кожи, а ушная раковина выглядела так, словно ее терли мелкой наждачной бумагой.

И дело не ограничилось его лицом. Кину Сун поднял левую руку, завязанную в зеленую шерсть бывшего армейского свитера. Одежда, казалось, прилипла к телу, а на запястье сделалась тяжелой, свалявшейся от крови.

Когда Анжела быстро, но осторожно размотала тряпки, затянутые на левой руке, китаец отключился. Это принесло ему некоторое облегчение. Видя, что раненый больше ничего не почувствует, Анжела заработала намного быстрее. Пока в поле зрения не появился обрубок левой руки.

Вот тогда она зажала себе рот окровавленной ладонью, отшатнулась от несчастного. Кину Сун напрочь лишился левой кисти. От нее остался окровавленный обрубок, перерезанный по запястью. И из обрубка хлестала артериальная кровь.

Джек Тарнболл немного разбирался в оказании первой помощи. Он поручил Джиллу жать на точку подмышкой у китайца, в то время, как сам содрал с плеча окровавленный свитер и разорвал его по шву.

– Из этого выйдет приличная перевязь, – пропыхтел он, умело и быстро работая. Анжела снова взяла себя в руки и достала из сумки-баула бинты и принадлежности для наложения жгута.

– Мы должны прижечь обрубок! – воскликнула Миранда, поднося дрожащие ладони ко рту.

На что Джордж Уэйт предложил:

– Разумное предложение. Так почему бы тебе ни заняться этим?

Но удивительное дело, за нее вступился Фред Стэннерсли:

– Ради Бога, оставь ее в покое! Разве не видишь, что она в шоке? – Уэйт не ответил, но снял с себя камуфляж десантника, свитер и сорвал с тела шелковую рубашку.

– Это не настоящий шелк, – пробормотал он. – Какой-то нейлон. Со мной однажды приключилось несчастье, уронил сигарету на точно такую же рубашку. Материал плавится, словно пластик; он растекается по коже, образуя изолирующий слой. – Фред опустился на губчатый пол, мягко отстранил Анжелу и обмотал обрубок руки Кину Суна разорванной рубашкой. Жгут по почти остановил кровотечение и, прежде чем рубашка Уэйта смогла слишком пропитаться кровью, он достал зажигалку и запалил ее. За исключением влажного, черного, пропитанного кровью кружка на срезе обрубка, рубашка сразу же расплавилась и образовала пластиковую чашу, похожую на муфту.

Когда Анжела подошла приложить к обрубку вату и забинтовать его, Тарнболл остановил ее:

– Погоди, – он вынул из внутреннего кармана камуфляжного костюма десантника плоскую фляжку. Вылив половину спиртного на предплечье Кину Суна, он взглянул на Джилла, пожал плечами и вылил остаток. – Для медицинских целей, – а потом рослый агент поморщился и добавил себе под нос:

– Дерьмо!

Несмотря на ситуацию, Джилл готов был рассмеяться, но у него не нашлось времени. Он подбирал бинты для ободранного лица китайца...

* * *

– Так что же случилось с этим бедолагой? – Фред Стэннерсли нервничал, что было вполне понятно". Все нервничали.

Джилл посмотрел на Анжелу и Тарнболла:

– Мы можем лишь рискнуть предположить, – ответил он.

– То же самое произошло и в тот раз в Шотландии, – подхватил Тарнболл. – Когда Дом Дверей затвердел, то разрезал пополам одну овцу. Был свидетель, местный подручный охотника или егерь...

И когда агент умолк, закончить объяснение оставалось только Анжеле.

– На этот раз... – неуверенно начала она. – Бедняга оказался внутри замка, но не глубоко. Должно быть, он увидел, что замок раздвигается в его сторону, и попытался отпрянуть. Может быть, он наклонился назад, вытянув левую руку, отворачивая лицо от чего-то такого, что не понимал. А потом, когда внешняя стена отвердела, то отхватила ему кисть руки и кожу с лица и сплющила ухо...

Они устроили Кину Суна поудобнее, уложили его, прислонив спиной и плечами к одной из стен – прочных стен. Миранда подложила под спину китайца сумку-баул. Но даже эта минимальная деятельность заставила ее вспотеть. Они все обливались потом.

– Ну... – заговорила Миранда, стараясь привлечь к себе внимание. Она запрокинула голову, чтобы вытереть длинную шею. – В пользу этого страшного места можно привести только один довод.

– Интересно? – вежливо поинтересовался Джилл.

– Температура, – ответила она. – Здесь мы не умрем от переохлаждения. Но, с другой стороны, можем умереть от обезвоживания!

– Фонам нравится жара, – напомнил ей Джилл. – Во всяком случае, им она нравилась. Именно поэтому мы и захватили с собой такую уйму воды...

– И что теперь? – поинтересовался Тарнболл. – Я хочу сказать, что хоть нам и пришлось позаботиться о нашем восточном друге, но пока мы зря теряем время.

– Знаю, – ответил Джилл. – Но меня отвлекают. Здесь я ничего не могу сделать. Должно быть, я смахиваю на какую-то примадонну, но я должен быть в состоянии... ну, прислушаться к этой штуке, к этому Дому Дверей. Мне нужно побыть одному. Я собираюсь взять пса и прогуляться. Даже если я заблужусь, уверен, Барни найдет дорогу обратно.

– Будь осторожен, – попросила Анжела, когда он сделал первый шаг.

– Я вернусь, милая, – Джилл обнял ее. – Вернусь, несмотря ни на что, ты же знаешь это.

И она знала...

Глава четырнадцатая

Джилл не высказал другим всех своих страхов. Он не мог этого сделать, потому что не знал, в чем они, собственно, заключались. Но в одном он был уверен: здесь много чего «не правильного». Хотя бы температура. Миранда обратила на нее внимание, и теперь Джилл ломал над этим голову. Когда он дезактивировал Замок, действительно ли начисто стер всю информацию? Аппаратное обеспечение – сам Замок – остался прежним, но как насчет программного обеспечения? Стерто? Но разве это не означало бы и уничтожения программ температурных режимов? Или автоматически подразумевалось, что тут будет контролер-фон? Разве это не означало, что основная программа все еще наличествовала и ожидала, когда ее вернут к жизни? Так почему же Джилл ее не чувствовал? Почему не ощущал ее?

Джилл не разбирался в компьютерах. Его дар никоим образом не совмещался с пониманием механики, присущим инженеру или наладчику. Скорее, дар походил на машинную психометрию, буквально эмпатию: умением чувствовать единение с действующими устройствами. Если посчитать, что машины обладают собственной душой – все машины, от английских булавок до космического корабля, то Джилла можно было бы назвать психологом. Даже больше чем психологом – телепатом.

Машины «разговаривали» с Джиллом – ну, по крайней мере, фигурально. Машины Земли говорили на «диалекте», который он понимал. Но синтезатор – Дом Дверей – был инопланетной машиной, его технология, психология, язык совершенно не походили на земные. В тот раз в Шотландии Джилл решил, что он понял его, посчитал, что пересек языковой барьер. Но он был явно не прав. Или, если он ошибался, то сейчас происходило что-то не правильное.

Возможно, Джиллу следовало побеседовать с Фредом Стэннерсли о компьютерах, попытаться понять, как они работают. А может, и не следовало. Ключевыми были инопланетные слова, а значит, слова чуждые и непонятные. Если технологии фонов и ггудднов совместимы (по крайней мере, они черпали энергию из идентичных источников), то это еще не означало, что они обладали хоть отдаленным сходством с земной техникой.

Жидкие части механизмов (не масло, нет), «разумная» гидравлика, и энтропийные машины, ускорявшие регресс, питаясь энергией будущего, были так далеки от человеческой технологии! Теперь Джилл корил себя за то, что не пытался изучать миниатюрный замок, не исследовал с того самого дня, как дезактивировал его.

Именно потому Джилл и решил убраться подальше от остальных. Он хотел сосредоточиться на этой штуке; вернуть контакт с ней, снова ментально прикоснуться к ее клавиатуре.

Барни являлся теперь единственным спутником Джилла. Теряясь в догадках, экстрасенс брел по текучим коридорам, словно по лабиринту в кошмарах сумасшедшего...

* * *

– Барни? – позвал Джилл. – Ты не устал бродить по этой треклятой ленте конвейера? – слова экстрасенса являлись на самом-то деле довольно точным описанием. Казалось, что не только физически, но и ментально он скользит по конвейеру. Потому что подвижные стены и губчатый пол вызывали такое ощущение, как и движущиеся пешеходные дорожки в аэропорту, за исключением того, что в Доме Дверей отсутствовали указатели выхода, металлоискатели или другие пассажиры.

Точно так же обстояло дело и с его разумом, который не мог найти выхода. И никаких дверей.

Вот тут-то одна мысль и поразила Джилла. Они оказались в Доме Дверей без дверей! Когда Замок в последний раз был активен, то действовал, как ловушка. Тут шла ужасная игра с Ситом-фоном – в роли организатора, а Джилл и другие люди пребывали в качестве подневольных игроков. По ходу игры, проходя через двери и выясняя правила, Джилл начал понимать, как работает эта штука. Но на этот раз не было никаких дверей, никаких правил, никакого организатора... и очевидно, никакой игры. Синтезатор оказался не запрограммирован.

Он ждал, когда его запрограммируют! Вот тут-то Барни тявкнул и застыл на напряженных лапах, яростно виляя хвостом и направив нос на глухую стену. Или, скорее, на стену, заполненную бессмысленными цветными завитками. Но Барни, похоже, точно знал, где он находится, и Джилл считал, что пес, вероятно, прав.

– Проходи, – предложил он псу. И тот посмотрел на него с любопытством, чуть склонив голову набок.

Наконец он медленно двинулся прямо сквозь «стену», а следом за ним отправился Джилл.

И пес, и человек оказались правы: Анжела, Джек Тарнболл и остальные из группы находились именно там, где Джилл их оставил. И там находилось кое-что еще, чего Джилл раньше не видел. Но видел нечто подобное.

Дверь! Изукрашенная, массивная, дубовая дверь, окованная железными полосами и проклепанная болтами сквозь створки больших петель. Их головки достигали двух дюймов в поперечнике. Дверь из средневекового замка в какой-нибудь легенде, сводчатая и готическая, запретная, как вход в темницу или камеру пыток. Дверь без стены, просто стоящая и ждущая, задрапированная в светящийся потолочный туман, который по какой-то зловещей, неизвестной причине сгустился и опускался извивающимися усиками.

Спутники Джилла отступили от нее. Настороженные, обеспокоенные, напуганные, они подняли Кину Суна на ноги. Китаец стонал, но пребывал в сознании. И вся группа приготовилась бежать. Но куда? Очевидно, они ждали Джилла, его руководства. И как раз когда они увидели его, Джилл заметил украшение в центре двери: огромный "железный дверной молоток в восемнадцать дюймов в поперечнике. Дверная петля находилась на верхнем изгибе, а молоток напоминал вопросительный знак с точкой – железным шаром, похожим на сжатый кулачок ребенка.

– Джилл! – ахнула Миранда. – Это ваша работа?

Экстрасенс не понимал, как она могла подумать, будто дверь – его творение. Хотя он и в самом деле прикидывал, а не мог ли создать ее подсознательно?

– Спенсер, это... это дверь, – пробормотала Анжела.

– А как ты считаешь, Спенсер? – спросил Тарнболл.

Он вместе с Фредом Стэннерсли поддерживал Кину Суна.

Джилл только покачал головой.

– Видите дверной молоток?.. Больше ничего не могу вам сказать. Я тоже сбит с толку.

– Что? – расхохоталась Миранда. – Вы оставляете нас одних в проклятом Доме Дверей, уходите погулять с собакой, и пока вы гуляете, появляется вот это, а потом вы говорите, что сбиты с толку? Что здесь происходит, Спенсер Джилл?

– У меня есть одно важное предположение, – ответил Джилл и слышал, как гневно зашипела Анжела. Он схватил ее за руку, дабы удержать на месте. И очень быстро продолжал:

– Я пришел к выводу, что главное, чем отличается этот Замок от того, каким мы его видели в последний раз, заключается в том, что тут нет никаких дверей, что он ждет, когда его запрограммируют.

Поэтому, возможно, что я в итоге все-таки «подключился» к нему. Понимаете, здесь нет никакой клавиатуры, никаких кнопок, которые можно нажать. Все системы управления ментальны, они находится в голове, в моей голове. Однако, возможно, ментального управления недостаточно. Мысль о программировании запустила процесс. Это то же самое, что вставить дискету и начать загружать компьютер, если вы понимаете, что я имею в виду.

– И эта дверь – результат? – Фред Стэннерсли поглядывал одним глазом на Джилла, а другим на дверь. – Ты хочешь сказать, что она вроде нового файла, ждущего, когда его откроют?

– Это может объяснить дверной молоток в виде вопросительного знака, – заметил Тарнболл.

– Молоток словно спрашивает тебя, что именно ты хочешь делать, – добавила Анжела.

– А может, и нет, – поспешил возразить Джилл. – Я пока всего лишь строю предположения. Пока еще все, сказанное мной, немногим более чем мысль, идея.

Но Миранда Марш, переводя взгляд с одного лица на другое, то ли в изумлении, то ли в возмущении заявила:

– Не знаю, кто из вас сумасшедший!.. Спенсер, вы говорите, будто смогли создать дверь, всего лишь подумав о ней? Вы что, считаете себя Богом? Если так, то вы действительно выжили из ума!

– Он ведь активировал Замок, не так ли? – выступила на защиту Джилла Анжела.

– Миранда, – заговорил министр, и в голосе его зазвучали язвительные нотки, – помилуй Господь, мы все знаем, что здесь есть только один бог... или богиня!

А Джек Тарнболл рубанул напрямик:

– И это Спенсер... – объявил он. – Чего бы ты ни решил, я с тобой. На случай, если никто не заметил: туман все густеет. А пол... по-моему, он мокрый...

Агент оказался прав. Губчатую поверхность сменила влажная засасывающая грязь. Пары у пола сгустились и продолжали сгущаться, превращаясь в туман, лизавший их голени, а пол захлюпал под ногами. Свет померк, а стены расступились... исчезая в завитках ночи.

В ночи! Над головами людей раскинулось ночное небо, и чуждые звезды замерцали, оживая в чуждых созвездиях. А перед ними застыла готическая дверь, стоящая без всякой опоры, с основанием, скрытым стелящимся по земле туманом, с влажно поблескивающим дверным молотком в форме вопросительного знака.

Все происходило так быстро, что не хватало времени отслеживать изменения. Кину Сун стоял, или же его удерживали на ногах между Тарнболлом и Стэннерсли, Миранда Марш оперлась на руку Джорджа Уэйта, который по неведомой причине допустил фамильярность.

Анжела прильнула к Джиллу. А где-то поблизости болото (да, теперь уже, несомненно, болото) с искривленными, тощими деревьями и высокими травами угрожающе урчало и булькало. Какая-то тварь, не обязательно птица, заухала, словно издеваясь.

– Если все действительно так, как ты говоришь... – прошептал Фред Стэннерсли, а затем сообразил, что шепчет, сглотнул и продолжал нормальным голосом, – то, возможно, я знаю, что же это такое.

– Продолжай, – попросил Джилл, пытаясь оставаться спокойным, когда заметил, что смутно очерченный горизонт теперь ожил, заполнившись горбатыми, странно подвижными фигурами.

– Вполне возможно, – продолжил пилот, – что это файл или программа с ограниченным доступом, только для пользователя-владельца. Задействовав ее, призвав ее возникнуть, ты либо умеешь ею пользоваться, либо она становится бесполезной. Вот только в данном случае файл не просто отказывает в доступе, он самоуничтожается... Может быть, это тоже не совсем так... На мой взгляд, этот диск не просто сам стирается...

– Он стирает нас? – высказал свое предположение Джек Тарнболл.

Стэннерсли кивнул.

– Полное самоуничтожение в случае неполадок. Сделаешь какую-нибудь несанкционированную попытку войти в систему, и эта штука тебя убивает!

– Или приглашает продолжать вход по заранее установленной схеме, – пробормотала Анжела. – И тогда ты не понимаешь, что именно ты делаешь, программа все равно убивает тебя!

– Или тебе удается разобраться в том, что ты делаешь, – возразил Джилл. – И в таком случае у тебя появляется возможность уцелеть.

– Да, но знаешь ли ты, что делаешь? – Тарнболл почувствовал, как в грязи под ногами что-то движется, и не смотря на Кину Суна, он начал отступать к двери.

Затем, миг спустя, он негромко предупредил:

– Фред! – И предоставив ошеломленного китайца заботам Стэннерсли, взвел висящий у него на плече автомат. Затвор издал успокаивающее металлическое «дз-зинь», и агент застыл, наведя дуло оружия на дрожащую грязь.

– Честно? – продолжал Джилл в ответ на его вопрос. – Нет, я не знаю, что делаю. Или не уверен. Однако в этом нет ничего нового.

– Что? – завизжала Миранда. – Неужели это самое подходящее время сообщить нам об этом! ? О чем вы говорите, Спенсер? Прислушайтесь к своим словам, я имею в виду вас всех. Вы говорите так, словно эта дверь действительно может куда-то вести. Но ведь очевидно, что с обеих сторон двери – болото!