Текст книги "Избранное (СИ)"

Автор книги: Братья Поэты

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Любовь души не умирает никогда – Уходит тихо или улетает птицей. Любовь не может, как душа, с дороги сбиться – Ей не страшны ни смерч, ни дробь, ни провода... В быту, бывает, пропадает без следа; А то катается на жизни карусели. Ищи любовь, ищи в душе, а не в постели... Любовь души не умирает никогда.

Любовь не вянет – вспомни розы на окне. Как, словно ветер, пролетали ночи тёмные И полыхали наши страсти неуёмные, И как портреты стыли тени на стене. И ты любила и клялась в любви ко мне; Была зима, плясали холода немалые. Как наши чувства,– и букеты были алые. Любовь не вянет – вспомни розы на окне.

Любовь тела сомкнула жаркими устами. Преобразилось всё и замерло кругом. Луна, как скульптор, отливала серебром Нас, словно водрузив на звёздном пьедестале. Вы в те мгновения моим дыханьем стали И ночь укрыла нас невидимым шатром; Преобразилось всё и замерло кругом. Любовь тела сомкнула жаркими устами.

Любовь... Любовь не позвонила – Бог с тобой! Всё пережил, переживу и униженье. Конечно, можно позабыть про день рожденья. Мой юбилейный год встречаю сам с собой. Какое небо голубое надо мной. Мне и не очень нужно это поздравленье. Ну что за праздник – день кого-то там рожденья. Любовь... Любовь не позвонила – Бог с тобой!

Мне на душе сегодня тягостно и зябко И мой клён под окном с утра дрожит листвою, Как будто нас, замёрзших, в мире только двое. Обида крепко обхватила нас в охапку, И туча чёрная нависла мокрой тряпкой, И стёкла окон вдруг побило пыльной оспой. Быть может, ерунда, она забыла просто. Мне на душе сегодня тягостно и зябко.

Мне, Отче, очень тесно в золочёной раме. Молю, услышь мои стенания, Отец! Мне б поглядеть, как утром на соседнем храме В восходе солнца запылает Божий крест. Горят, горя, сплывают свечи лебедями. Вокруг светло, но не могу увидеть мест, Где на Голгофе был калёными гвоздями Прибит ко мне ещё ни в чём невинный крест. Хочу увидеть лик Отца на перекрестье Неугасимого священного огня, Чтоб на коленях помолиться с вами вместе, Когда о чём-нибудь вы просите меня.

Моей любви волос оранжевый цветок Мелькнул в толпе, скрываясь в недрах магазина. Её волнует продуктовая корзина, Меня же манит ярко-рыжий огонёк. И словно нитью обвивает чувства ток Неиспарившейся в лучах рассвета ласки. Не скроет капюшон и никакие краски Моей любви волос оранжевый цветок,

Моей любви уже надломленная ветка В расцвете чувств ещё пытается цвести. Ей чудится рожденье ягод на кисти, Но листья обнимает увяданья метка. Моей любви ты ни невеста, ни соседка, А лишь случайная попутчица в пути. А я в мечту влюблён, но ты, как ни крути, Моей любви уже надломленная ветка.

Моей отчаянной любви полусонеты Никак нельзя умом холодным сочинять. В меня вошёл клинок любви по рукоять И строчки, как чехлом, на лезвие надеты. Души дыханья откровенья – не куплеты, Их сочиняю сердцем, как молитву мать, И люди сердцем будут их воспринимать, Моей отчаянной любви полусонеты.

Моя любовь с твоей переплелись ночами. Да так, что утром не разнимутся никак. На их телах, как мак, цветёт желаний знак Любви, оставленный распухшими губами. Любовь жива, пока в душе владеет нами. А я, пресытившись, припал к души плечу. Ну что же, что же, что же я ещё хочу! Моя любовь с твоей переплелись ночами.

На Вашей шее след моей любви я глажу, И то, что пик желаний – прошлое отныне. То жарко вспыхнет лепотою, то остынет, То вдруг под пальцами любви исчезнет даже. Я, милая, не помню тех мгновений слаже, Но время, если б мог, назад не повернул бы. Там, где в ночной мольбе огнём пылали губы, На Вашей шее след моей любви я глажу.

На взгляд ценителей, Вы были не красавица, Не шёл за Вами первый встречный, как слепой, Не окружали обожатели толпой. Но было то, что в тайне женщины мне нравится, – И я погиб, я знал, лицом мне не прославиться. Вас добивался, восхищая все и вся, Но оставались неприступною, хотя, На взгляд ценителей, Вы были не красавица.

На зимних стёклах застывая пеленою, Но лишь до первых солнца ласковых лучей, Свидетельница упоительных ночей, Любви узорами воспринятая мною. И светотенями хрустальною игрою, И тем, как на душе покойно и светло. Так рисовалось нашей нежности тепло, На зимних стёклах застывая пеленою.

На небе только обнажённая луна, Что по неведомой невидимой дорожке Неторопливо подползает к Вашей ножке, Своей невиданною дерзостью пьяна. Мы осушили чашу грешного вина И мне прелестней всех на свете Ваша грешность. Я не могу сравнить с Венерой Вашу внешность – На небе только обнажённая луна.

На языке любви смычка Звучат чарующие струны, Танцует танго вечер лунный, Обняв мелодию слегка. Ведёт рука, дрожит струна, Как нерв под пальцем... Скрипкой плачет Душа – и не поёт иначе На языке любви смычка.

Наверно, Вы её забыли накормить, Мою любовь, что умерла ещё на взлёте. Ну присмотритесь, как и чем же Вы живёте! Не оборвалась ли в душе мечтанья нить? Что ж Вы? Опомнитесь, стряхните лени сыть. Душе найти ответ не выйдет по-другому. Когда котёнок с криком бегает по дому, Наверно, и его забыли накормить.

Насколько вырос тополёк, Мы и заметить не успели. Года бегут, как дни недели, А нам всё как-то невдомёк, Что путь не так уж и далёк, Куда влекут весны свирели. И мы настолько постарели, Насколько вырос тополёк.

Не замечай мой цвет седой, Я всё прошёл – и Рим, и Мекку, Переплывал и Лету-реку, А всё ж душою молодой. Так предназначено судьбой: Огонь любви от века к веку Хранть поэту-человеку; Не замечай мой цвет седой.

Не мы – тогда во всём был виноват закат, Который нА небе любви разлукою пылал. Вы помните, он был по кромке моря ал, Как драгоценный камень в тысячи карат. И то, что целый мир для счастья маловат И непредвиденной беде нельзя помочь, И в том, что день нежданно окунулся в ночь – Не мы, тогда во всём был виноват закат.

Не о любви, мой друг, сегодня не о том. Я Вам поведаю, как чувствуют поэты Закатов краски, перелитые в рассветы, Ночами, как пантера, бьющая хвостом. Вы, знаю, с нежной грустью вспомните о том, Когда растает кипарисовое лето, Как я ночам дарил цвета полусонетов; Не о любви, мой друг, сегодня не о том.

Не торопитесь – места много на скрижали. И время помечтать в ночи, давайте помолчим. Вас будут вечно почитать в пример другим. Пусть, как Она, Вы беспорочно не рожали.

Целуйте так, чтоб Ваши губы задрожали. Узнаю Ваше божье имя по губам, Чтоб начертать его к утру сегодня там. Не торопитесь – места много на скрижали...

Нет... Пусть мне светится иконой Ваш портрет. Я помню Вас – всегда прекрасную, живую. Теперь одним воспоминанием живу я. Я каждый год Вам отмечаю юность лет. Нет, Галатея, я не сумасшедший, нет! И в жизни просто больше мне никто не нужен. Я не могу себя представить чьим-то мужем, Нет... Пусть мне светится иконой Ваш портрет.

Ни капли чувств! Не понимаю, хоть убей. Я Вас люблю, – любовь, как взрыв – она, быть может, И Ваши мысли чувством поглощает тоже. Я Вас пойму, ну что же делать мне с моей? Зачем ты, Господи, так мучаешь людей? Я полюбил, любовных прихотей не зная, И вот теперь один стою у жизни края... Ни капли чувств! Не понимаю, хоть убей.

Но сути жизни не меняет жизнь... Не та! Ещё и Бог поэтом гениальным не был, По гамме рифмами пронизанного неба Я разделил этапы жизни на цвета, Стремясь начать с начала, с чистого листа, Мечтал любовь явить божественностью сказки, Людской душе открыть неведомые краски. Но сути жизни не меняет жизнь... Не та!

Ну как теперь пойдёшь домой, Где коротала ночь, дивчина? Пылают губы, как калина, Понятно, что была со мной! Не пой соловушка, не пой, А я не буду трогать губы. Так поцелуям губы любы... Ну как теперь пойдёшь домой?!

Ну неужели это снов счастливых небыль? Тот дивный колокольчик голоса негромкий, Глаза, влекущие, как полные воронки Глубин невиданного голубого неба. Когда бы, Господи, возможно было, мне бы Из тайны прошлой жизни словно из окошка, Взглянуть на тень столетий хоть немножко; Ну неужели это снов счастливых небыль?!

Ну постучи тихонько в дверь, Не позвонив по телефону, И пальцы нежно ручку тронут; Моей обиды добрый зверь, Устав, бесшумно ляжет на пол, К тебе протягивая лапы, Ну постучи тихонько в дверь.

Ну что же Вы меня на сцене не узнали?! А я так ждал, глядя глаза в глаза, и веря, Что наши чувства, останавливая время, Уносят наши души в памятные дали. Я видел Вас в седьмом ряду в концертном зале. Для Вас читал стихи, усталости не зная. А может быть, Вы мне привиделись, родная... Ну что же Вы меня на сцене не узнали?

О, как ты будешь хороша В любви до белого каления, В рай улетит от наслаждения И тело, и моя душа, И задыхаясь, не дыша, Вновь обниму твои колени я В моей любви до преклонения... О, как ты будешь хороша!

Огонь костра души в глазах, как в зеркалах. Отображение как счастья, так и мук. Другим невидимый биенья сердца стук В любимых некогда таинственных глазах. Вы говорите: жизнь – не жизнь, а рай в цветах. Но чувствую в словах увядшие цветы, Исчез источник Вашей прежней красоты. Огонь костра души в глазах, как в зеркалах.

Она красавица... На вид ей лет пятнадцать. Ещё нектара нежный цвет в изломе губ. Об угольки прикрытых глаз, что прячет чуб, Моя душа мне запрещает обжигаться. Подходит время с диким пляжем расставаться. Я прячу взгляд под равнодушием, пока Не заалел в душе бутон любви цветка. Она красавица... На вид ей лет пятнадцать.

Орлам судьбы, сумевшим души не продать, Во мгле, не ставшим ни главою зла, ни свитой, Готовой, унижаясь ради жизни сытой На всё, предав и Родину, и мать. Неисчислимой оказалась подлых рать, Захлёбывающихся пить наживы лаву. Не им, несчастным, – я пою элите славу – Орлам судьбы, сумевшим души не продать.

Плывёт над сонным царством жизни лунный свет, Вдруг освещая тайный мир неосторожно. Всё, что казалось в свете солнца невозможно, Но без чего в подлунном мире счастья нет. Я Вам шепчу в восторге мой полусонет И в нём, сияя, как слеза любви святая, Тот, что не меркнет, даже в свете солнца тая. Плывёт над сонным царством жизни лунный свет.

Поверь, не осуждаю, не в обиде я, Что первый стих в моей душе запёкся комом. За то, что в жизни место отдала другому, От всей души меня прости, любимая. Я должен был все океаны и моря Преодолеть под алым парусом-мечтою, Чтоб жениха не выбирать меж ним и мною. Поверь, не осуждаю, не в обиде я.

Под соблазнительной губой Грань белоснежности сверкала. Твой рот манил, как край бокала, Наполненный моей судьбой. Заворожённая тобой, Моя восторженная нежность, Ликуя, предвкушала свежесть Под соблазнительной губой.

Под тяжестью вины прогнётся половица, Вздымая торжество старанья сатаны, Скрипящее оскалом тяжести вины, Не дозволяющей судье остановиться. И словно падает карающей десница В каком-то для ума безумном вираже. И тяжко ждёшь, когда неслышная уже Под тяжестью вины прогнётся половица.

Полусонет – поэзии бессмертный Бог. В устах любви – и Пушкин, и Гораций я. Неведомая прежде слова грация Пронизывает вдохновеньем каждый слог. Никто до сей поры не может и не смог Ввести любовь царицею на царствие. Как на Олимпе, принявший причастие, Полусонет – поэзии бессмертный Бог.

Попробовать семьёю жить и я хочу. И полюбить меня душой, наверно, можно. Хотя с характером бывает очень сложно, Не каждому такое «счастье» по плечу. Всегда любовь подобна острому мечу, И любящему и любимому опасно Идти по острию, но если ты согласна, Попробовать семьёю жить и я хочу.

Постойте же! Нужна мне Ваша доброта, Что, словно нимб над Богом, светится над Вами И светом украшает такты меж словами В такие необыкновенные цвета. Как доброта души прекрасна и свята. Молю, Психея, приласкайте нежным взглядом. Мне право-слово – и любви от Вас не надо. Постойте же! Нужна мне Ваша доброта.

Пред тем как снова уступить самой себе, Всегда Вы молитесь, крестясь пред образами, С наивно-чистыми безгрешными глазами Такой святой, что даже мне не по себе. И я конечно в жизни не кристально бел, Но это ж как, с мольбой крестясь пред образами, Свой взор туманите невинными слезами, Пред тем как снова уступить самой себе.

Прости, красивая, хорошая, прости! То, что в ночи свечой так рано догорело. Ещё не чувствуется увяданье тела, А ощущения, как пепла пыль в горсти. Ну невозможно гладить супротив шерсти. Любить заказанное душу не заставить. Наш огонёк свечи оплакивает память. Прости, красивая, хорошая, прости!..

Прохладой пальчиков в заботливой руке В отцовской кофте, закрывающей колени, Отождествляла молодое поколенье В семейном праздничном кругу на пикнике. И догорая, солнце плыло по реке, Любуясь гибкостью молоденького тела. О дорогая, как же ты мне чувства грела Прохладой пальчиков в заботливой руке.

Пусть будут помнить Вас, ещё и потому, Что я в стихах упоминаю Ваше имя, Обожествляемое чувствами такими, Что позабыть их невозможно никому. Быть может, сердце отдадите Вы тому, Другому чувству, что помехою меж нами Я Вас, как жизнь, любля, воспел души стихами. Пусть будут помнить Вас, ещё и потому.

Ресницы чуть дрожат, взор прячется в смущеньи. Вы в первый раз со мной, вокруг толпа гудит. Над белой мраморностью нежных волн груди Друзей притягивает взор, изящность шеи. Мне лестно вызванное Вами восхищенье. Восторженности настроенье уловив И словно искупавшись в облаке любви, Ресницы чуть дрожат, взор прячется в смущеньи.

Решился и иду к Вам, как по краю крыши. Сегодня, наконец, скажу, как в Вас влюблён. Теперь неотразим я, как Наполеон, И небеса мои признания услышат. Душой взлетая до звезды и даже выше, Я сочинял любви какие-то стихи; Пусть жизнь пугает апокалипсис стихий, Решился и иду к Вам, как по краю крыши.

Романтика – уют во тьме горящих свеч И светлый взгляд, располагающий к общенью. И профиль, трижды повторённый лёгкой тенью – Такой прелестный интерьер для судеб встреч. И я, стремясь от страсти чувства уберечь, Судьбе нашёптывал явить желаний алость, Чтоб в жизни памятью о встрече нам осталась Романтика – уют во тьме горящих свеч.

С берегами опять шепчется река, Греет душу мою зорька алая. Я скучал по тебе, по твоим рукам, Обними меня, Родина малая. Здесь в войнушку играли мы до темна, А здесь по полу кралась ко мне луна. Детства чашечку памяти пью до дна. Поцелуй меня, малая Родина. Открывалась ты мне, душу не тая, Беззаветная, незаменимая. А какая ты есть, знаю только я. Навсегда твой, я там, где и ты моя.

припев:

Что тебе закат, что тебе рассвет.

Без меня тебя вроде бы и нет.

Что мне закрома, что мне сотня лет.

Без тебя меня вроде бы и нет.

С кем в нашем баре я сегодня ел и пил, Мне было всё равно, и Вам, похоже, тоже. Но я приметил, чем мы с Вами так похожи – Бес наши взгляды, словно шпагами, скрестил. Рыдал за стойкою набор дискетных пил. На фарт я загадал манеткою обычной, Что скоро станет Вам совсем небезразлично С кем в нашем баре я сегодня ел и пил.

Свят, если Родине нужна моя любовь. Испив мгновения, светясь и улыбаясь, Как жизни сок, поднявшийся до ветки края В ветвях листву рождает, с каждым годом вновь. За соком жизни чувствам отданную кровь Созвездие моих стихов и есть награда; Клянусь душой – мне больше ничего не надо: Свят, если Родине нужна моя любовь.

Сжимаю крепко-крепко голову руками, Когда пугает словно тень, одно желанье – В смертельный омут с кручи кинуться, как камень – Не смерть страшна душе, а Божье наказанье. Проходит всё – исчезнут звёзд летучих стаи, Небес дыру заштопав звёздными стежками, Кто ж мне любовью сердца рану залатает, Сжимая крепко-крепко голову руками?

Сказать пытались что-то мне, Портьеры занавес раздвинув, Задёрнув за собой гардину, Скрыв силуэт в ночном окне. Звезда блестела ли, слеза – Сквозь ткань источник виден не был. Молчаньем, словно каясь небу, Пытались что-то мне сказать.

Согрело солнце небосвод до синевы, До цвета Ваших глаз, волнуя ощущенья, Когда я на коленях вымолил прощенье И нежно милостиво улыбнулись Вы. В моих стихах пел ангел и рычали львы, Смеялся день и плакал ветер из ущелья. Когда я наконец-то вымолил прощенье, Согрело солнце небосвод до синевы.

Солёный ветер не шали, Не доноси клик лебединый, Ведь мне, как полынье от льдины,– Не оторваться от семьи. Любовь, как парус, унесли Года и ветер опалённый. Но я душой ещё зелёный. Солёный ветер не шали.

Так на иных картинах старых мастеров В моей душе не остывает чувство это, Как будто из глубин пейзажа ли портрета За мною смотрит гениальность их костров. Нет в небе чёрных звёзд без пламени даров И каждой ночью, состязаясь лишь с луною, Твои глаза как будто говорят со мною, Как на иных картинах старых мастеров

Так нежно, словно Вашу родинку на теле, Явила ночь луну цветную небольшую. А под луной душа от ревности бушует Так, что дыханьем даже стёкла запотели. Сгораю в пламени на огненной постели Я так люблю, люблю, люблю напропалую И неустанно фотографию целую Так нежно, словно Вашу родинку на теле.

Там, где поют тюльпаны с чёрными очами Цветов улыбчивых с дождинкой на губе. С утра до ночи нежно песни о тебе, Вздыхая в такт душевно-нежными устами.

Их сочиняя только звёздными ночами, Я днём среди людей вечерней зорьки жду, Чтоб вновь любовь увидеть в сказочном саду. Там, где поют тюльпаны с чёрными очами.

Там, где рыдают мастера Молясь на таинства святого И кровью проступает слово В дрожащем острие пера, И к рампе рвётся «мишура» Так, что летят и пух и перья, И веселятся подмастерья – Там, где рыдают мастера.

Там, где-то на краю земли, цветёт лиана. И очень-очень много диких обезьян. Весной, особенно, когда любовью пьян, Мне снова хочется на берег океана. И выплывают снами грёзы из тумана И запах экзотических далёких стран, Где очень-очень много диких обезьян, Там, где-то на краю земли, цветёт лиана.

Твой гордый горбоносый профиль Ваяет твёрдая рука. Не ангажированность профи, Не меркантильности тоска. Я не Господь, не Мефистофель, Но зрю, как старец сквозь века. Твой гордый горбоносый профиль Ваяет Русь – её рука.

Тебя, капризная царица песнопений, Мои стихи ждут на свиданье каждый день. Не вдохновит их возвышающая сень, Пока не влюбится поэт, пусть даже гений.

Ласкал невинно и губами прегрешений, Любил до слёз и благодарен был судьбе; И бесконечно ждать позволить мог себе, Тебя, капризная царица песнопений.

Тем и безумная, но так любима мною Уже израненная в кровь, но вновь и вновь Не унимается. Ей так нужна любовь, Любовь душе нужнее, чем тепло зимою. Тогда, как ясный взор покрылся пеленою, Пав на колени оговоренной душой, Нательный крестик продавала – Бог с тобой, Тем и безумная, но так любима мною.

Тогда в разливе чувства меж добром и злом Судьба нас окунала в жизненой купели, Пока мы не ослепли и не онемели. Переплетясь судьбы невязанным узлом Любви, слова, что согревали нас теплом, Остыли постепенно и окаменели. Мы примириться как-то так и не сумели Тогда в разливе чувства меж добром и злом.

Того, что так моя душа в любви искала – Не перст искала ли, как не в своём уме ли. Ведь, может быть, и так – Вы просто не умели Открыться чувству без конца и без начала. А кровь у чувства не красна, а красно-ала. Но под манящими покровами гордячки Я не нашёл ни в неге тела ни в горячке Того, что так моя душа в любви искала.

Ты в мочке ушка теребишь свою серёжку, Мне по лицу блуждая возбуждённым взглядом, И вижу: хочешь быть со мной всё время рядом, А это значит, что волнуешься немножко. Давай дружок, с тобой присядем на дорожку. Я очень быстро – туда только и обратно. Твоё душевное волненье мне приятно – Ты в мочке ушка теребишь свою серёжку.

Ты в тела нежного сияния стоишь. Ещё в объятьях нежно-голубой рубашки, Как в васильковом поле стебелёк ромашки, Как лотос в озере, хранящем глади тишь. И чудится мне – шевельнутся тени лишь, В ночи растаешь вместе с голубым нарядом. Ведь, словно выплавленная влюблённым взглядом, Ты в тела нежного сияния стоишь.

Ты говоришь мне о любви, о чудесах. Любви слова как откровение приемлю. В глазах никак нельзя вот так увидеть Землю С тобой вдвоём, не находясь на облаках. Какая сила обретается в словах – Не преградить их даже горною грядою. Я в Бога верую душой, когда порою Ты говоришь мне о любви, о чудесах.

Ты рядом... Ночь... Глаза горят, как след кометы. Как узникам, сегодня нам нельзя быть вместе. Как жениху в деревне и младой невесте. Но ночь... Ты рядом... И забыты все запреты, И песни радости и счастья перепеты. Всё, не могу продлить полёт, упал бескрылый. Вдруг взлёт, и знаю я, откуда взялись силы. Ты рядом... Ночь... Глаза горят, как след кометы.

Уже ль не рассказал, а может быть, забыли Рассказанные вечерами при свечах И отражённые в восторженных очах Мои фантазии, сказания и были. Как пили чай из чайных роз принцессы или Скакал влюблённый гном на маленьком коне, Ждала царевна счастья в башенном окне... Уже ль не рассказал, а может быть, забыли.

Укрыт Ваш мир шипами чёрной розы. Который раз вновь уколюсь душой И отойду, влюблённый, в мир иной. Где бабочки порхают и стрекозы; И, может быть, несбывшиеся грёзы Вложу в рукоплескание молвы. В слова моей любви, что не узнали Вы. Укрыт Ваш мир шипами чёрной розы.

Улыбкою желая жалость обмануть, Я и стихи читаю только о хорошем. В камин любви большой букет стихов подброшен. Я Вашу голову кладу себе на грудь. Любовь лишь взором обнажает жизни суть Пугливым листиком надломленной мимозы. Не изливаясь, где-то в сердце стынут слёзы, Улыбкою желая жалость обмануть.

Уходит ночь, ёще горит огонь в камине. Вы рядом спите, я, задумавшись, гляжу На призрачности тени, как на паранджу, Что этим утром мы на прошлое накинем. Нет, не найти кальян любви в души трясине, Да я его, признаться, вовсе не хочу. Устал, устал искать – мне груз не по плечу. Уходит ночь, ёще горит огонь в камине.

Хмельная страсть, огонь любви, порыв желанья Вновь позвала, не позабыв ещё меня. Как вдруг в карьер, как будто шпорами звеня, Летит желанная на зов любви свиданья. Наметный бег, стон вдохновенного коня, Опережая возбуждённый вихрь мечтанья, Торопит бешенная, грёзами маня, Хмельная страсть, огонь любви, порыв желанья.

Цвет нежных глаз, Ваш образ тонкий В земли и неба неге тел Я так нарисовать хотел В закате дня у самой кромки, Что свет, как лёд весенне-ломкий, Вздохнул и замер между тел. И я запечатлеть сумел Цвет нежных глаз, Ваш образ тонкий.

Целую робко утончённость нежных пальцев, Мой взор сковавших бриллиантами колец. Какой же я в её глазах ещё птенец – Наверно, неуклюжее неандертальцев. Рисую мысленно портрет по ней страдальцев И получается роскошнейший букет. Быть может, у моей любви и шанса нет... Целую робко утончённость нежных пальцев.

Что в прошлом было – может было, может нет. Как в нашей юности сегодня б вновь влюбиться. Ну где же вы, любви возвышенные лица, В душе рождавшие любви полусонет? В воспоминаниях ищу любви секрет, Который раз листая сонника страницы. Как наяву, мне улыбаясь, часто снится, Что в прошлом было – может было, может нет...

Что ж Ваше сердце не откликнется в груди? Мне разрывает мозг переживаний стая. Я так надеялся, на милость уповая, Но вижу – милосердье тонет позади. Ну не отчаивайся, сердце, погоди. Окликну то, что не откликнуться не может, Ведь Вы же видите – я погибаю! Что же, Что ж Ваше сердце не откликнется в груди?

Что столько лет мне и в висках седая прядь, Себя почувствовал поклонником со стажем. А Вы – как прежде, Вы не изменились, даже Красавица – приятно рядом постоять. Я вижу Ваш восторг, в словах не передать, Как эта встреча дорога мне безгранично. А Вы сама любовь. Вам, вижу, безразлично, Что столько лет мне и в висках седая прядь.

Чтоб васильковые глаза, как у меня, И чтоб желания всю жизнь нам душу грели, И страсть любви не выпускала из постели, Мелодиею нашей нежности звеня. Чтоб было солнце света и души огня. И ощущая силу преданности тела, Родить мне ласковую дочку захотела; Чтоб васильковые глаза, как у меня.

Чья это выдумка, чья? В небо, рванув сгоряча, Я и, взлетая уже, Так и застыл в вираже. А оглянувшись, открыл – Нет у меня больше крыл. Вера не стоит гроша, Если не верит душа. И разуверившись сам, Крест обретя, а не храм, Ворот рванул от плеча; Чья это выдумка, чья?

Эго-клинок – не для парада, Не для утехи торгаша, Живые ножны – суть душа, И для души одна отрада – Клинок – небесная награда, На нём святые грани есть – Души достоинство и честь, Эго-клинок – не для парада.

Я в небеса кричу:" Ответьте кто-нибудь!" Души терзания осилить не могу. Они, как зверь, со мною в замкнутом кругу, В когтях сомнений раздирающие грудь. В чём жизни смысл и в чём существованья суть? Зачем мне жизнь? И для чего родился я?! Зачем вкруг Солнца обращается Земля? Я в небеса кричу:" Ответьте кто-нибудь!"

Я Вас забыть хочу, забыть мою любовь. Расстаться навсегда с исканием ранимым. Я думаю, неплохо быть всегда любимым, Но как быть тяжко нелюбимым вновь и вновь. Ну что же делать, стонет жизнь, нахмурив бровь, Мне даже звёзды образ Ваш рисуют сами, А утром в травы росы падают слезами. Я Вас забыть хочу, забыть мою любовь.

Я Вас люблю, и потому Ваш мир мне дорог. Готов лелеять Ваши бархатные речи, Как ниспадающий на мраморные плечи Волос распущенных золототканый полог. Я, словно сказочный герой, мой путь был долог. Всю жизнь искал ещё несбывшуюся сказку, Неповторимую неведомую ласку. Я Вас люблю, и потому Ваш мир мне дорог.

Я Вас узнал – мы жили на приволье рая, Тогда вода и твердь, дыша покоем, У нас в глазах расцветили такое, Что сердца трепет исчезал, вдруг замирая. Теперь Вы телом и лицом совсем другая, Но свет очей запомнился мечтою. Клянусь моей надеждою святою: Я Вас узнал – мы жили на приволье рая.

Я Вас целую, нежно слизывая капельки На утомлённом теле, там, где Вы вспотели. Как быстро наслажденья ночи пролетели. Я не усну никак – не хочется ни капельки.

Любуюсь наготою длинноногой Цапельки, Мой услаждая взор на обнажённом теле, О Боже, как же мы вчера любви хотели. Я Вас целую, нежно слизывая капельки.

Я всуе не узнал Вас, да простится мне. А Вы тот-час меня узнали по улыбке. Вы говорили: Вам я как смычок для скрипки. Я помню Вас, как солнца луч, как свет в окне. Любимая, я помню счастье, как во сне, И чудо-девушку с огромными глазами, Понравившуюся отцу и даже маме. Я всуе не узнал Вас, да простится мне

Я глаз своих готов всю жизнь не открывать. И мы, любимая, судьбою с Вами слиты. Теперь, когда моих грехов глаза закрыты, Должны на сердце воцарится тишь да гладь. Престол такой любви – широкая кровать, И пух в подушках, как у ангела из крыльев. Вы мне глаза ещё б ладошками закрыли, И глаз своих готов всю жизнь не открывать...

Я ею пьян, в моей душе горит огонь. И кровь вздымается до страсти, до кипенья. О, как же сладостно запели ощущенья, Когда почувствовал я на щеке её ладонь. Нет, не броня в её пощёчине, а бронь На счастье скорого признания в любви. И поощрение надежд на vi-za-vi. Я ею пьян, в моей душе горит огонь.

Я жадно жду, когда наступит наша ночь, И Вы в волнении, ранимая любовь, Как сон, приблизитесь несмело к изголовью. Уже не в силах искушенья превозмочь. И разомкнутся и уйдут сомненья прочь. И будет то, что грезилось, но в самом деле. И что б навек меня забыть Вы не сумели, Я жадно жду, когда наступит наша ночь.

Я не прошу у Вас любовь, как рубль, взаймы. Отдайте мне её как воздух, без отдачи, Как ключ к душе любви без права передачи, Переплавляя "я" и «Вы» в родное «мы». И не страшны Вам будут притязанья тьмы Непобедимого извечного уродства. Не оскорбляя эгоизмом благородства, Я не прошу у Вас любовь, как рубль, взаймы.

Я небожитель в заколдованном саду. Совсем легко, почти как ласточки на взлёте, Вы по лучу луны, как по земле идёте, Мне, очевидцу, улыбаясь на ходу. Я за улыбкой очарованный иду. В моей душе играет праздничная скрипка, Не покидает губ счастливая улыбка. Я небожитель в заколдованном саду!

Я помню всё: как догорала щедрость лета, Расцеловав уста кленовые взасос, И красоту распущенных тяжёлых кос, И солнце рыжевато-пламенного цвета. Смешалось золото заката и рассвета И чувство на траву росою пролилось. И бабье лето подарило счастья горсть; Я помню всё: как догорала щедрость лета.

Я попросил Вас не снимать нательный крестик. Уже на белоснежный шёлк шкатулки чёрной Лёг медальон красивой необычной формы – Источник непритворной зависти и лести. Ночь не спала, мы, наконец-то, были вместе. Вы плавно стали крылья поднимать, как пташка. Когда вспорхнула Ваша тонкая рубашка, Я попросил Вас не снимать нательный крестик.

Я так хотел Вас взять за руки – не посмел. И Вы поглядывали мне в лицо несмело. И представлял себя я в образе Ромео. А Вы смущались, ощущая близость тел. И надвигался день обычной грудой дел; А время сдерживало бег, всё понимая. Надеждою повисла пауза немая. Я так хотел Вас взять за руки – не посмел...

Я увлечён, меня Вы покорили взглядом. Таким горячим, словно жаркий поцелуй. Грустили Вы у серебра фонтанных струй И не заметил я, как, оказавшись рядом, Окаменел. Здесь, за невидимой оградой, Под тенью кажущихся стражей старых туй, Грустили Вы, но взгляд, увы, не поцелуй. Я увлечён, меня Вы покорили взглядом.

Я ухожу – целуешь ты, И на глазах блестят слезинки, Что на моём лице морщинки? – Тебе я – символ красоты. Неважно для тебя совсем, Что пуст бывает мой бумажник, Твоей любви сердечный стражник Меня предпочитает всем. Душе мерилом лепоты Твои горячие слезинки, Что на моём лице морщинки, Я ухожу – целуешь ты.