Текст книги "Избранное (СИ)"

Автор книги: Братья Поэты

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Поэты Братья Карамазовы
Избранное

***

Глубокой древности знак в виде анаконды,

В охвате солнца ухватившейся за хвост,

Воспет ваятелем под куполом ротонды.

А на скале бесценнейший рисунок прост.

Души поэт, стих облекая в форму рондо,

Обогащает вечность, видя в полный рост

Глубокой древности знак в виде анаконды,

В охвате солнца ухватившейся за хвост.

***

А Вас кружил успех и молодые люди.

Но Вы мне, одному, тайком дарили взоры.

Моя душа ловила их сквозь сердца поры

Как обещанья, как мотив любви прелюдий.

И тяготило пышных залов многолюдье.

Вас ревновал в цветном кругу моих поклонниц,

Счастливых тем, что превзошли парижских модниц;

А Вас кружил успех и молодые люди.

***

А Вы ушли... Прошли меж нас, как дивный сон,

Как в детстве в цирке балерина по канату.

Святой влюблённостью подушную взяв плату,

Родных сердец и душ рождающую стон.

Кто в этой жизни не был первый раз влюблён...

Тогда гроза слепой вражды непримиримой

Сверкнула яро, словно молнией незримой.

А Вы ушли... Прошли меж нас, как дивный сон.

***

А я люблю саму ЛЮБОВЬ -

Души восторженное чувство,

Красы божественной искусство,

Так возбуждающее кровь.

Придёт... Уйдёт... Вернётся... Вновь

Мне одиночеством грозится,

Впечатывая в память лица...

А я люблю саму ЛЮБОВЬ!

***

Античность Ваших золотистых завитков,

Взгляд осветляя, оттеняет нежность лет.

И губ разлёт в улыбке излучает свет,

И в Вас влюбиться – просто пара пустяков.

Освобождая от неловкости оков,

Наивной нежностью души звучал Ваш смех.

И я, осмелившись, в стихах воспел при всех

Античность Ваших золотистых завитков.

***

Ах, осень – песня рыжая -

Даль с ливневыми косами,

Под звёздами раскосыми,

Эх, разгулялись ты да я.

Ну не судьба ли ты моя -

Что, крестик мой надела ли?

Что ж мы с тобой наделали...

Ах, осень – песня рыжая!

***

Блистая частою зарницей,

Как будто зажигая свечи,

Закат прилёг Земле на плечи,

Дыханьем озарив ресницы,

Лесов и рощ, где свищут птицы,

И груди гор, и даль в полсвета,

Ждёт от Земли любви ответа,

Блистая частою зарницей.

***

Будь счастлива моей любовью, Заинька.

Весенний цветик, первоцветик маленький.

Расти красавицей у жизни на проталинке.

Спи, доченька, родная, баю-баиньки.

Я подарю тебе цветок волшебный аленький, Цветущий раз в лесу дремучем на прогалинке.

Спи, ненаглядная моя, на радость папеньке,

Будь счастлива моей любовью, Заинька.

***

Быть может, я душой в веках застрял навеки Там, где-то меж Ромео-юношей и мавром. И чувствую себя воскресшим динозавром В пустыне чувств, что в современном человеке. Как будто жизнь мне медью придавила веки, Чтоб не тревожил глупым откровеньем души, Чтоб стиснул зубы, чтоб торчали только уши; Быть может, я душой в веках застрял навеки.

В заветное – туда, где было хорошо. Где укрывается встревоженная память, Когда и вера в совесть начинает таять, Пути нет и последний парусник ушёл. Жизнь – не роман, мечты стирает в порошок, Когда сочатся дни, как раны ножевые. И понял я – не возвращаются живые В заветное – туда, где было хорошо!..

В любви божественном сияньи Ваших глаз Шепчу, молитвенно колени преклонив, Мотив, как «Господи спаси и сохрани», Как гимн, Вам посвященный, прожитый лишь раз. Единый раз без пошлой лести и прикрас Душа дарует горной чистоты ключи, Что, словно жаждущий, я пью из уст ночи В любви божественном сияньи Ваших глаз.

В мечтаниях, склонив мне голову на грудь, Вы взгляд направили в открытое окошко, Где взор притягивала лунная дорожка, Не позволяя мыслям в сторону свернуть. И вдруг запели тихо, да не что-нибудь, А стих последний мой на выстраданной ноте. И словно Вы со мной дорожкою плывёте В мечтаниях, склонив мне голову на грудь.

В моей душе я прячу мамонтовы бивни. И помню древние забытые слова, Когда спадает в осень звёздная листва, Как будто что-то жизни вышибает клинья. Мне холода души и зимы непосильны. И если вновь любовью не согреть меня, Я вымираю, образ Ваш в мечтах храня. В моей душе я прячу мамонтовы бивни.

В осеннем всплеске синевы, Лаская стройненькие ножки, Гуляет ветер вдоль дорожки В шуршащем золоте листвы... О вдохновенье, это Вы На неба облачной скамейке, Ваш звёздный шарф на лунной шейке В осеннем всплеске синевы.

В партере колокол восторженно гудит. Концертный зал затих, прислушиваясь к звуку. Я в нежный плен взял, как в объятья, Вашу руку, И это колокол гудит в моей груди. Не разрывайся, сердце, сердце, погоди – Ещё мне нужно перед нею объясниться. Вот словно одобреньем дрогнули ресницы. В партере колокол восторженно гудит.

В перронной суете вокзала, В прощанья чувств пересеченье, Душа, срывая облаченье, Вагонное окно лизала... То излучала цвет коралла Любви причастница нагая, То вдруг бледнела, словно тая, В перронной суете вокзала.

В полночном свете ночника Не спит Пегас моей души. Звёздно-калёная строка Стучит подковами в тиши. А сердцу хочется тепла, Надеется и ждёт, пока Взмахнут призывно два крыла В полночном свете ночника.

В полупоклоне пряча взгляд из-под бровей, Целую ручку, даже ласковее ласки. Чтоб растопить холодность современной маски, Дарю Вам пылкость непридуманных речей. Не убивает чувства жизни суховей – Их загоняют бури в трепетности заводь. Я, как надежду, оставляю Вам на память В полупоклоне страстный взгляд из-под бровей.

В румянце неба синевы Рассвет подкрался к изголовью, Зардевшись девичьей любовью, Как будто высветились Вы Этюдом в памяти рассвета, Запечатлённым кистью света В румянце неба синевы.

В тебе единственной горит моя звезда. Любви ладья, плывущая в трясине быта, Как первый раз биеньем сердца не забыта, Так до заката незабвенна навсегда. Безропотно годами жизни холода Дыханьем вдохновенья, как собою, грела. Любви и жизни сердца и души, и тела В тебе единственной горит моя звезда.

Вас заманил влюблённый в озеро закат. А может, быть, понравились мои стихи, Что в восхищении смешения стихий На бреге сочинял я. Не гляжу назад; Пылает неба поэтичный перекат, Воспламенивший ощущения прилив. В ладью нечаянной романтики любви Вас заманил влюблённый в озеро закат.

Вас целовать от переносья до висков Раскосость линии взлетает синей птицей, Полёт лишь сдерживают чёрные ресницы, Собою пряча синь небесных лепестков. И окунувшись в свет лукавых огоньков, И утопая словно в омуте мечтанья, Я не могу молчать и сдерживать желанье, Вас целовать от переносья до висков.

Ваш взгляд взрывает кровь мою, сжигая сердце, Как на пиру бокал старинного вина. Вы часто сердитесь, но не моя вина, Что не могу на Вашу прелесть наглядеться. Я Вас, как жизнь, люблю, Вам никуда не деться. Меня полюбите и будете моей, – Не остановит страсть и тысяча чертей. Ваш взгляд взрывает кровь мою, сжигая сердце.

Ваш голосок звучал, как лунная соната. И Вы вошли ко мне в закрытый экипаж. Я растерялся, словно робкий мальчик-паж, Конечно, Ваша красота в том виновата. Как тонок и приятен запах аромата И ощущений мир мой вылился в коллаж. «Я, – Вы сказали, – ни виденье, ни мираж». Ваш голосок звучал, как лунная соната.

Ваш смех серебряным ручьём в окно стекал, А мне казалось, что скрипач играет в храме; И я симфонию в стихи вливал словами, Как льют шампанское в искрящийся бокал. Возможно, голос Ваш – не оперный вокал, Но для моей души милее тембра нет. И словно пенился души полусонет... Ваш смех серебряным ручьём в окно стекал.

Ведь благодати той нет даже в голубях – Порою своего заклёвывают насмерть. Безгрешным голубем души вступи на паперть, В когтях греха переступив через себя. И в душах кротость сердца и добро любя, Воздаст Бог, может быть, а может быть, и нет... Зато поэт душе воздаст любви сонет, Ведь благодати той нет даже в голубях.

Ведь я не знал, что я в гостях, Мне было радостно с тобой, И душу вытоптала боль, Как в переломанных костях. Душа во впившихся когтях В плену разбитого пути, Мне просто некуда идти... Ведь я не знал, что я в гостях.

Вздыхали Вы и повторяли люди, сплетни. И между нами пробирался холод дня. И как же больно отрывались от меня Вы, словно клёна лист увядший, лист последний. Как будто падал снег – невиданный сон летний. Привычный мир мгновений правила менял. Лишь в глубине моё тепло ещё храня, Вздыхали Вы и повторяли люди, сплетни.

Возьмите нашу книжку про любовь и честь Вам подарю её – в ней и о Вас есть даже. Когда, польстив, про гениальность юность скажет, Я не люблю, но будет мне приятна лесть. Хочу Вам что-нибудь по памяти прочесть. Да?.. Все спешат и Вы, конечно же, спешите. Вам ещё долго добираться в общежитье... Тогда... Верните книжку про любовь и честь.

Войдя душой в ещё неведомую страсть, Светясь и улыбаясь, глаз открыть не смея, И замерев, как белоснежная камея, В луче блаженства, словно в небо вознеслась. Любовь наперсницей судьбы вошла во власть, Инстинкты жизни в ощущениях лелея; Ты улыбаешься причастницы светлее, Войдя душой в ещё неведомую страсть.

Волос распущенных сандал – Воспоминаний покрывала, В них чайка памяти рожала, И я от этого страдал. Мне с Вами было горячо, И с каждой встречей горячее, Но две судьбы, как две качели, Соприкоснулись лишь плечом, И Вы ушли в туманность, вглубь, Монетками земных желаний, Стирая в дым воспоминаний Мечтанья неразменный рубль. А я, Вас полюбив, страдал! Лишь сон – забвенья покрывала, А явь уже в рассвет вплетала Волос распущенных сандал.

Воспоминания зову, как на свиданье. И проявляется сквозь времени туман Восторженной любви чарующий дурман От самой первой встречи и до раставанья. Букетом нежных чувств любви благоуханье Раскрыло памяти немые уголки. Я словно от костра, целуя угольки, Воспоминания зову, как на свиданье.

Восходит тела нагота К истокам девственности жизни, И к звёздам сок любовный брызжет, И не умрёт минута та. В венец любви, на смерть похожий, Готовя новой жизни ложе, Восходит тела нагота.

Впиваясь в сердце по ночам, Осколки взорванных желаний Тревожат кровь воспоминаний, Подобно ярких звёзд свечам. Не властный времени ключам, Небес утерянный замочек Вскрывает память-коготочек, Впиваясь в сердце по ночам.

Вы – словно солнечный узор ковра души. Мне песнь любви ещё так никогда не пелась. Лишь через южную таинственную смелость Я ощутил волшебность ласки для паши. О, как же древние услады хороши! И губы нежно ткали чувственности нити, Ковром истомы устилали ласк обитель. Вы – словно солнечный узор ковра души.

Вы были замужем, вдова, у Вас сынишка. Мне нравитесь, я полюбил и паренька, Хочу пожить одной семьёй у огонька. Но жизнь есть жизнь – не познавательная книжка. Ходили в парк зверей: сынку люба мартышка. Меня просил купить, я думаю пока. У Вас просить руки мне боязно слегка. Вы были замужем, вдова, у Вас сынишка.

Вы в небо жизни разуверились взлетать. Наверное, Вас люди долго обижали. И потому мои стихи, что на скрижали, Не прочитать, а на моих устах печать. Быть может, людям так удобней – тишь да гладь, Ни страсти ревности, ни робости пред Вами, Ни чувств романтики, что не сказать словами; Вы в небо жизни разуверились взлетать.

Вы взглянете – и расцветают васильки, Небесной синью наполняя мир вокруг. В моей груди весной гудит цветущий луг И над душой порхают счастья мотыльки. Я вижу в Ваших очертаниях руки Другим невидимое лебедь оперенье. За Вами в небо манит крыльев мановенье. Вы взглянете – и расцветают васильки...

Вы мне приснились нимфой хрупкой, Как будто Вас несли духи. Я Вас любил и звал голубкой, Весной, серёжкою ольхи. Душа Вас впитывала губкой, Чтоб напоить мои стихи; Вы мне приснились нимфой хрупкой, Как будто Вас несли духи.

Вы отдыхали на излюбленной скамье Светло-коричневой в листвы зелёной раме, Сиреневыми на закате вечерами. Вы были мне виденьем в парка глубине, От глаз назойливо-нескромных в стороне. Вас укрывали романтические тени В благоуханье бело-розовой сирени; Вы отдыхали на излюбленной скамье.

Вы так краснеете в смущении, Взгляд отведя и гневаясь, Но Ваших глаз сияет ясь. Я потрясён! Я в восхищении! Судьба дарует в Провидении Нам неожиданную связь. Как цвет граната, в плод таясь, Вы так краснеете в смущении.

Вы тоже помните, загадочная мисс, Поэта-мальчика с печальными глазами. Ему тогда об этом Вы сказали сами, Когда в любви на яркой звёздочке клялись. Моя любимая, пусть годы пронеслись, Как вихрь, но помню Вас, красивую, земную. Судьба... Ведь это я, и так же Вас ревную. Вы тоже помните, загадочная мисс.

Вы, появляясь вновь, все мысли брали в плен. Вас укрывала сень листвы, как покрывало. Такой таинственностью аура дышала, Являя памяти старинный гобелен. Скамья и Вы, и книга мостиком колен, Тревожа пальцы, нераскрытая лежала. Как будто так событий лет ждала начала, Вы, появляясь вновь, все мысли брали в плен.

Горит любви костёр и нет воспоминаний, Лишь Ваше сердце, покорив за пядью пядь, Мне больше некому и нечего прощать. Я Вами жизнь воспламенил в огне желаний.Спеклись в алмаз стихов разрозненные грани. Сверкая, словно наконечник на копье, Полусонетов бриллиантовым колье Горит любви костёр и нет воспоминаний.

Грешно... Но всуе «Слава Богу» говорю. И потому, что часто поминая Бога, Мне легче кажется тернистая дорога И словно учит жизнь по Бога словарю. Мне верится, Он знает и любовь мою, Воспламенённую душевными стихами, И словно расстоянье тает между нами. Грешно... Но всуе «Слава Богу» говорю.

Грустит опавшая персидская сирень В густых объятьях Вами избранного сквера. Скамья не слышит шорох Ваших платьев – вера, Единственное, что мне красит грустный день. Княжна, я Вас признал, пронзив столетий тень, По позабытой Вами книге, по виньетке. Вот почему так, словно приклонивши ветки, Грустит опавшая персидская сирень.

До дна испив желаний власть, И замерев, как вдруг слепая, В цветок любви тела сплетая, В экстазе аурой светясь, Как Нефертити неземная, О чём ты думаешь, родная, До дна испив желаний власть?

Дрожа под каждой каплей, вздрагивает лист; Пока листву в порыве не обнимет ветер, Который, между прочим, даже не заметит, Как лист зелёный под луною серебрист. Влюблённый вечер был и нежен, и душист. Не знал он, что измена хуже смерти. Как от сердечной боли, корчась на конверте, Дрожа под каждой каплей, вздрагивает лист.

Душа молчит – мы оба знаем почему. Как непонятно, вовсе будто без причины, В горах в ущелья сходят снежные лавины, Так и в любви всё неизвестно никому. Пора... В пути, и это видно по всему, И сердце задрожит, как ложка в чашке чая. Но уезжаю, на звонки не отвечая. Душа молчит – мы оба знаем почему.

Душа с душою рядом помолчат немного, Раздумьями прервав бесцельный разговор. Не начиная вновь уже ненужный спор, Останется ждать приговора у порога. Жизнь пронесётся, дрогнет памяти дорога Прошедших лет в надеждах выросших детей, И словно в память о мечтах счастливых дней, Душа с душою рядом помолчат немного.

Души соловушки поют любви привет, Когда мелодиею с языка слетают Неприхотливые плетенья баю-баю, Но в них живёт народной силы самоцвет. Да сгинет тьма, Да будет детям счастья свет, Пусть расцветают, как цветы в исконном крае. И над землёй пусть грохот грома умолкает! Души соловушки поют любви привет.

Душой, отдавшейся любви во власть порыву, Когда не властен милосердию судьбы, Я верую – любовь не предадите Вы, Скользя в неведомость по гластности обрыву. Когда, вцепившись верой в огненную гриву, Нагими скачем на презрения коне, Я Вас молю – не возражайте мне, Душой, отдавшейся любви во власть порыву.

Дыша беззвучно, словно пойманная рыбка, Ночь, крадучись, через окно заходит в дом. На ощупь двигаясь и думая о том, Как ненадёжно всё, как призрачно, как зыбко. И Вы ушли, за Вами тянется улыбка, Как сигаретный дым на слабом сквозняке, Когда любовь уже застыла в столбняке, Дыша беззвучно, словно пойманная рыбка.

Едва вдали рассвет припал губами к морю, А я один уже стою на берегу. А берег крут, и край, и чудится – бегу. Чудно душой бегу по морю, с ветром спорю. Под плеск волны пою, прибою песней вторю, И хорошо, и верю, знаю, быть заре, И ночь уходит, тая в утренней поре, Едва вдали рассвет припал губами к морю.

Едва любовь коснулась жаркими устами Моих губ юных нецелованность, и хмель Волной погнал по венам солнечный апрель Простор души, расцветив нежности цветами; И чувства пенились стихами и мечтами, И сердце било, словно гулкий барабан; И Вы явились мне, как утренний туман, Едва любовь коснулась жаркими устами.

Её любимые мечтами вечера Ласкали, нежили чувств искренних ранимость. Переживания и чувств неповторимость Поэт дарил на вдохновении пера; И полюбила, как любили во вчера, Когда на Вы ещё мечтала жизни юность; Но чувств высоких время так и не вернулось В её любимые мечтами вечера...

Ещё в виденьях сна, не открывая глаз, Но слыша убежавших сновидений топот, Я на себе твой взгляд ловлю, и нежный шопот Меня разбудит сладко и на этот раз. Такое счастье – искушенье и соблазн Вершины покорить, как лето – пик июля. Я ж внемлю:" Милый мой, о как тебя люблю я," Ещё в виденьях сна не открывая глаз.

Ещё звучат моей любви слова, Набатом чувств переполняя стих, Судьбы девятый вал и нас настиг, И мачтой рухнул в═пены кружева... Где чайкой стон стихии естества, Сорвавшись с═белых губ, за гребнем стих, Над океаном слов для нас двоих Ещё звучат моей любви слова.

За что я руки нежным женщинам целую? За красоту души, за свет и прелесть взгляда. Тебе, я думаю, и объяснять не надо За что на пьедестал возносим мы любую. Ты сам любовь изведал к женщине такую, Что призвала на Землю из объятий рая. Нам райский грех прости, душою понимая, За что я руки нежным женщинам целую.

Затерялось что-то где-то, затерялось. Занемело зимней веткой на калине, Затянуло неба лоскуточек синий. И не видит счастья в жизни даже старость. Отцвело, сжимая губ немых усталость. На душе пластом лежит мороза иней, Затерялось алой вишенкой на льдине. Затерялось что-то где-то, затерялось.

Звенит звонок, дверной звонок звенит... Не Вы ли? Летали вверх клочки разорванных надежд. Постель, шкаф, чемодан разбросанных одежд, Невидимой обиды волны горькой пыли. В душе взбешённой словно злые черти выли, Я отдыхал от слов, косясь на Ваш портрет. Сейчас его порвать, Вам отослать иль нет? Звенит звонок, дверной звонок звенит... Не Вы ли?

Здесь птицы ранние мечту поют на ветке, И просыпаясь, улыбаешься сквозь сон И ощущаешь, как ты в Родину влюблён, И счастье прыгает в груди, как белка в клетке. И память оставляет в сердце метки, И чувства разгоняют сновидений тень. И понимаешь – нынче славный будет день; Здесь птицы ранние мечту поют на ветке.

И вновь летит жизнь по-над пропастью у края, Летит стрелой по воле божьей тетивы. Что ждёт, безумную её, в конце главы – Сама не думает, последствия не зная. Услышь меня, услышь, наездница шальная! Лишь я один все катастрофы пережил. Но нет, не внемлет слову, в напряженьи жил. И вновь летит жизнь по-над пропастью у края...

И Вы ушли... А счастье было так возможно. Одна ушли в зарёй разбуженный туман, Оставив запаха чарующий дурман, Во след за Вами уходящий осторожно. Наверное, Вам выбор сделать было сложно: Хрусталь, меха, манящий модный ресторан, Цветной туман – души оптический обман... И Вы ушли... А счастье было так возможно.

И кровь моя имеет тот же самый вкус, И алый цвет моя любовь имеет тот же, Что и уроненные капельки на ложе, Где Ваша страсть, сплетясь с моей, вошла во вкус. Меня пронзила Ваша смелость, как укус, Взметнув огонь в крови алее алой розы, Моя любовь чиста, как ангельские слёзы, И кровь моя имеет тот же самый вкус.

И можно сердцем слушать каждую струну. Луна, подобна там гитаре семиструнной, И звуки нотками плывут дорожкой лунной. Я Вас зову в мою волшебную страну; Нам нужно будет лишь найти любви волну – И солнца семь цветов натянутся, как струны, И запоёт душа гитары семиструнной... И можно сердцем слушать каждую струну.

И мчит, как гончая за стадионным зайцем, И ей с дорожки стадионной не свернуть, Пока стрела не попадёт навылет в грудь. Любовь всегда права, ещё с неандертальцев. И даже если счастье поманило пальцем, Ей бы слепой к нему рвануться напрямик, Но вновь по кругу, словно высунув язык, Всё мчит, как гончая за стадионным зайцем.

И на моём худом лице Смертельной хваткою акулы, Вцепившись желваками в скулы, Как отпечатки на свинце, Когтей и тифа, и холеры, – Горят следы избитой веры – И на моём худом лице.

И не прощён, и виноват, в когтях сомненья. Невыносимо так родное ревновать. Понять, почувствовать боль может только мать, С дитём разлуки пережившая мгновенья. Свет проповедует слова нравоученья, Воспринимаемые по слогам уже. Но не могу умом унять огонь в душе. И не прощён, и виноват, в когтях сомненья.

И не пытайтесь – нас забыть уже нельзя Ни в вере, ни в объятьях милых, ни в бреду, Ни в суе жизни, ни в раю, и ни в аду. Такая нашей жизни выпала стезя. Нет, мы не принцы царской крови, не князья. Не чернь толпы, не просто люди и не знать. Легко, не зная нас – не знать, но не узнать И не пытайтесь, а забыть уже нельзя.

И отогреет тёплое парное, И отзвенев, забудется потом, Но что, какая силища порою, Мосты сжигает, плача о былом, И помнится родимое, больное, Молящееся истово о том, Что отогреет тёплое парное, И отзвенев, забудется потом.

И пропоёт душа нечаянный мотив. Не все сонаты-серенады перепеты; И заждались, и сбились с ног любви сонеты С надеждою в мечтах мелодию найти. Вздох откровения, в дыханье затаив, Он, может, ждёт в очах осенней акварели; И мы ещё не все любви шедевры спели, И пропоёт душа нечаянный мотив.

И пьём мечты, наполнив вечностью бокалы, Сквозь миг познания стремлений и удач. И пусть порою жизнь не пряник, не калач, А кнут, запомненный запавшими боками. И долг на грудь, как на ущелье давят скалы. И жизнь, отложенная бытом напотом. И лишь любовь нас возвышает над скотом. И пьём мечты, наполнив вечностью бокалы.

И словно лаву извергает закипающая кровь, И от рождения меняет цвет и запахи любовь, И прорываясь, исчезает целость юных нежных форм, Но неизвестность не пугает, словно в ясном небе гром, И упоённые надежды цвета счастья впереди, И сердце рвётся духа прежде из восторженной груди, И невесомость дарит телу обнимающая новь, И словно лаву извергает закипающая кровь.

И цветёт алым цветом смоковница, И мои чувства алостью пенятся. Как стремился я к райскому деревцу, Где меня ожидала любовница. До сих пор через годы мне помнится, Как ласкают нас деревца веточки, Как целую я пальчики девочки... И цветёт алым цветом смоковница.

И целовались Ваши ножки на ступеньках перехода, И вслед за ними, словно тень, скользил мой взгляд, Не обижайтесь, mon ami, не мной устроена природа – В уста желания целует всех подряд. Ваш силуэт, как без одежд, парил на фоне небосвода, И я просил судьбу, чтоб рай не канул в ад... И целовались Ваши ножки на ступеньках перехода, И вслед за ними, словно тень, скользил мой взгляд.

И я глаза в глаза – узнал любовь былую, И чувства счастья неожиданности рад. И ощущая, время не вернуть назад, Вам, как когда-то, ручку бережно целую. В прикосновенье отдаваясь поцелую, Благодарю судьбу за юные мечты, За то, за то, что так меня любила ты. И я глаза в глаза – узнал любовь былую.

Как будто это Ваши пальчики в снегу. Приснился цвет черёмуховый в снежном цвете. И просыпаясь ранним утром на рассвете, Ещё мне снится, что прснуться не могу. И словно юность, задыхаясь на бегу, Опаздывая на свиданье в зимнем сквере, Дыханием любви букетик греет, Как будто это Ваши пальчики в снегу.

Как в сердце неба вбитый журавлиный клин Летит так высоко, что и не может выше. И неба тайны вечный занавес колышет Земля моя с истоков до седых глубин. Я самый первый был средь них, из всех один, Когда народ меня забыл, приняв безбожность. И потому рвёт душу чуда невозможность Как в сердце неба вбитый журавлиный клин.

Как в спину выстрелом спружинившей двери, Так пало ниц в упор простреленное лето, Дарившее нам только добрые приметы И поцелуи от зари и до зари. День всепрощения прощеньем подари, Что так недолго простоял наш дом хрустальный, Когда мой рваный след прожёг твой взгляд прощальный, Как в спину выстрелом спружинившей двери.

Как мимолётны три часа – одно мгновенье. Неповторимые шальные три часа, Явившие чудных желаний чудеса И Ваше искреннее грусти сожаленье Удары бешенного в такт серцебиенья Взрывали чувства, побуждая Вашу стать До опьянения, до смерти обожать. Как мимолётны три часа – одно мгновенье...

Как молния грозы из туч в громоотвод, Что даже в ночь во мраке попадает точно, Быть может взгляд совсем случайно, не нарочно, Неведая о том, что вдруг произойдёт, Наивностью расплавил равнодушья лёд; В душе моей вдруг воздух стал для вдоха тесен. Мне б в сердце Вам попасть стрелою нежных песен, Как молния грозы из туч в громоотвод.

Как навожденье, на столе лежат ключи И Вы трагически застыли у порога. Не умоляйте, не держите, ради Бога, Проблем решение запуталось в ночи. Переживая ссору, и душа кричит, Не принимая, что друг друга мы не любим. Поверьте, всё равно мне то, что скажут люди. Как навожденье, на столе лежат ключи.

Как рыцарь Ваш, объятый трепетом душевным, За Вас, не думая, пошёл бы на ножи. Ваш мир, что был ещё вчера таким чужим, Теперь мне кажется прибежищем волшебным, Открывшимся мне дарованием заветным, Остановившим на лету Ваш гордый взгляд, Когда я песни-серенады пел подряд, Как рыцарь Ваш, объятый трепетом душевным.

Какая музыка печальная, Души струну задев нечаянно, Заволокла её глаза – Волнующая, как слеза, Поэтика так хороша, Как у элегии душа... Какая музыка печальная...

Кипела наша кровь, звезда любви горела. И мысли путались, нахлынувши гурьбой. Вы оказались вдруг наедине со мной, И сердце, тая от предчувствия, немело. Мгновенье не восторженной любви хотело, Боролись честно Вы в душе сама с собой, Но мы не властны в чувствах над своей судьбой. Кипела наша кровь, звезда любви горела.

Клянусь душой, так не полюбит Вас никто, Ни в тайне дивной ночи, ни в сиянье дня. Без Вас, единственная, одинокий я, Как в гардеробе позабытое пальто. Конечно, я не принц из сказки но, зато Могу божественные сочинить стихи, Вас сердцем защитить от жизненных стихий. Клянусь душой, так не полюбит Вас никто.

Когда в душе поёт влюблённый соловей, Собрав садовых роз волнующие краски Не повторяющейся вновь любовной сказки, Прекрасней, чем сказанья тысячи ночей. И не нужны любви ни пламенность речей, Ни страстность губ, ни обещанья нежной ласки. Любовь свою судьбу вверяет без опаски, Когда в душе поёт влюблённый соловей.

Когда грущу, я вспоминаю о тебе. Я был любим и близко знал других девчонок. Конечно, я не знаменит, как арапчонок, Но первый стих мой посвящен твоей судьбе Со вкусом крови на истерзанной губе, Как между пьяным отрезвлением и буйством. Поверь, любимая, что с самым светлым чувством, Когда грущу, я вспоминаю о тебе.

Когда огонь любви струится в Ваших венах, Лампада Божья словно светит из угла, Ключом кипит крови янтарная смола, В любви зачатием дитя благословенна. Природы жизнь – в обычной суетности бренна, За бытием не различаешь нимб венца, А он сияет в звёздной ауре Творца, Когда огонь любви струится в Ваших венах.

Когда свечой на воду светится луна, Рябя дорожкою, лаская ощущенья, Мне вспоминаются народные плетенья... Как поэтична нить, как красочна она. Я, надышавшись жизни прозою сполна, Не удивляясь в этом мире ничему так, В несказанную сказку верю почему-то, Когда свечой на воду светится луна.

Когда страсть поцелуи пьёт, А грудь желания рвёт вскрик, Когда уже почти приник К тому, о чём мысль плавит лёд, Твоей любви жар-лёд, как йод, Жжёт кровь, а пламя душу мне, Да и сама ты, как в огне, Когда страсть поцелуи пьёт.

Когда уносится Ваш взор в уединённость, Плеч мраморностью красоты античных ваз И нежностью глубин по-детски чистых глаз, Ныряющих в задумчивости затенённость, Мне дозволяется эстетная влюблённость, Вершины восхищенья искренняя лесть. И наслаждаться так лишь я имею честь, Когда уносится Ваш взор в уединённость.

Концы швартовы, не отдав, а враз рубя, И в шторм, и в ясную душевную погоду, Из парусов надежд не отжимаю воду – Их сушит ветер, словно душу без тебя. Как старый год, минут последних декабря, В стихию нового иду, назад не глядя, Любви единственного слова-счастья ради Концы швартовы, не отдав, а враз рубя.

Ласкает душу мне её любви тепло. Она желанная, как первый бал для платья. Моя любовь боготворит её объятья, Надеясь на любовь, как птица на крыло. Когда в душе цветами чувство расцвело, Да ей бы сказочно жить в царственных палатах, Она же счастлива в рассветах и закатах; Ласкает душу мне её любви тепло.

Лаская чувства лепестки, В объятьях нежности букета, Прощалась синевою лета, Нас обнимая в две руки. Но лишь вдали глотнул тоски И понял я, что, словно розы, В улыбке нежной прячет слёзы, Лаская чувства лепестки.

Летят года, и Вы уже, конечно, мисс. У Вас, наверное, там подростают дети. И Вы сейчас читаете сонеты эти И Вам лицо ласкает океана бриз. Быть может, мы тогда весны не дождались – Весной, мне верится, что Вы меня любили; Я понимаю, Вас вернуть никто не в силе – Летят года, и Вы уже, конечно, мисс.

Лишь краем глаза Вас увидел налету, В хмельных объятиях качели-карусели. Вы над аллеей парка ласточкой летели, Даря гуляющим свой смех и красоту. Я не один был и, кляня минуту ту, В искрящейся толпе Вас потерял из виду. Теперь судьбе я не могу простить обиду – Лишь краем глаза Вас увидел налету.

Любви мгновением укрою Вашу ручку, Как зазевавшуюся маленькую птичку, Приметив в разговоре милую привычку Слегка задуматься, нырнув в раздумий тучку; Чтоб Вас не уколоть о ревности колючку, Когда, уйдя от глаз ревнивца, мы танцуем, Приникнув к пальчикам нежнейшим поцелуем, Любви мгновением укрою Вашу ручку.

Любимая, зачем чужой вины искать? Как ни желай, не может небо быть синее. Но я же Вас люблю ещё сильнее, Чем бОлезных детей родная мать. Нам оказалась не по силам жизни кладь; И догорел закат, разлукою алея, О неземном, о безвозвратном сожалея. Любимая, зачем чужой вины искать?

Любимая, скажите мне любви слова, Чтоб день на ночь скорей сменил свои одежды, Чтоб у него сейчас же, как и у надежды От полноты чувств закружилась голова. Слова любви – они как Библии глава – Постичь их откровенье может только сердце. От слов любовь замрёт, а может разгореться. Любимая, скажите мне любви слова.

Любить другого так, чтоб больше чем себя, Чтоб больше жизни, чтоб до дна души, до края, Когда твоей душе не нужно даже рая, Грех отпуская и прощая всё, любя. Прости любимая, ветвь памяти рубя, Не помяни в сердцах лихим недобрым словом. Быть может, я не мог, не смог под счастья кровом Любить другого так, чтоб больше чем себя.

Любовь – хранилище и зеркало души. Мне эта истина пронзила грудь внезапно. Когда я весь претензионный так азартно У милой требовал награды, как гроши. Конечно, плотские услады хороши, Но вдруг слеза мне рассказала, как же больно Любви, и навсегда запомнил я невольно: Любовь – хранилище и зеркало души.