Текст книги "Приключения кота Тоши"
Автор книги: Бранко Чопич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– В билетике номер десять, – спокойно сказала мышь-гадалка, записана поговорка: ``Радое был богатырем, но и с ним можно справиться втроем". Так что давайте думать, как нам обжору победить и одурачить.
– Не только одурачим, но и особачим, окошачим и омышачим! – хвастливо заявил Тоша.
И трое союзников принялись шептаться и шушукаться. Когда же из темноты послышался грозный рев медведя, друзья уже знали, что им делать. Кот Тоша и мышь-гадалка вскарабкались на дерево и оттуда окликнули привязанного Пестрика:
– Значит, договорились! Теперь только не трусь!
Глава девятая
Идет медведь, а страх впереди него бежит. Полная мешанина. Удирай, князь! Лев в образе кота луну сожрал. Груша хохочет. Кот с ясного неба
Огромный, мрачный Грушетряс Кукурузович шагал к старой груше, а впереди него катилась волна леденящего ужаса. Даже листья на деревьях содрогались и съеживались, а птицам, которые спали в ту пору глубоким сном, снился студеный зимний полдень и деревья, покрытые инеем. Сова на старом, гнилом буке и та забеспокоилась.
– Угу-у, кто ту-у-ут? – прокричала она в испуге.
В тот день медведя безбожно искусали горные пчелы, и в голове у него теперь так шумело и гудело, будто это была не голова, а улей или водяная мельница. Поэтому он был очень сердит и, как только приблизился к Пестрику, сразу схватил его за шкуру и так встряхнул, что у бедного пса все косточки перемешались и все мысли перепутались. Вообще он был так потрясен и настолько смешался, что забыл решительно все, что должен был сказать косматому. С его языка слетали лишь неясные обрывки фраз:
– Лев... кот... спасайся... груша... луна...
– Что ты бормочешь? – заворчал Грушетряс. – Ошалел, что ли, от страха?
И, к великому счастью для нашего Пестрика, он снова встряхнул его, да так, что все его перемешавшиеся косточки стали на место, спутавшиеся мысли распутались, а заодно и язык развязался.
– Почтенный князь Кукурузович, удирай отсюда, пока цел! Тебя ищут два страшных богатыря.
– Какие такие богатыри? – забеспокоился медведь.
– Лев в образе кота и мышь-гадалка.
– Это еще что за чудеса?! – перепугался медведь.
– Лучше тебе не знать! – продолжал запугивать Пестрик. – Этот кот, этот лев среди котов, вчера разогнал ярмарку, опустошил целый город. Уцелела только одна блоха, и та лишь тем и спаслась, что спряталась в его шерсти. А мышь-гадалка прилетела на землю верхом на хвостатой звезде – такая у нее сила. Она угадывает прошлое и предсказывает будущее. И тебе она предсказала страшные вещи.
– Какие, какие?
– Говорила она, что если ты еще раз придешь на это поле, то быть тебе посажену в огромный улей, и сперва пчелы получат с тебя за мед, а потом дядя Усач рассчитается с тобой за кукурузу. Эх и поплатишься ты шкурой: сошьет он себе из нее шубу и шапку.
– Э, нет, – решил медведь, – больше я сюда не ходок!
– Но ты не бойся, эти предсказания не исполнятся, – успокоил медведя Пестрик, – потому что кот... ну, тот самый лев, о котором я говорил... обещал сожрать тебя вместе со шкурой, как только ты здесь появишься.
– Бр-р-р! А где он сейчас, этот кот-лев? – Грушетряс задрожал и стал озираться по сторонам.
– Он только что забрался на грушу вместе с Гадалкой. Сначала они съедят луну, а потом в темноте им и с тобой будет нетрудно расправиться.
Грушетряс глянул на ломтик убывающей луны и ахнул:
– Ай-яй! Ведь правда! От луны и половины не осталось. Ну, я пошел!
Неповоротлив был медведь, неуклюж, но теперь он помчался с такой быстротой, что сам не заметил, как проскочил лес насквозь и очутился на открытом месте. Остановился он у последнего дерева, едва отдышался и никак понять не может:
– Как же так получается?! Выходит, мне и в лесу не укрыться. Только я в одном конце леса хвост спрятал, а голова уже с другого края наружу выглядывает!..
Озадаченный Грушетряс глянул на звездное небо и перепугался еще больше: луны там не было.
– Ой, ой! Эти двое с луной уже разделались, а теперь, наверно, за мной охотятся. Спрячусь-ка вон в ту большую пещеру. Там они меня не сыщут.
А пока медведь лез поглубже в темную пещеру, кот, мышь и пес так хохотали, что даже старая груша развеселилась. Она вся затряслась от смеха, и с ее веток посыпались на Пестрика зрелые плоды.
– Ау-вау! – взвыл Пестрик, бегая на привязи вокруг ствола. Перестаньте смеяться, этот град убьет меня!
Услышав грохот падающих груш, старая полевая мышь, жившая в норе под деревом, высунула наружу свою мордочку, но в тот же миг на нее свалился с дерева кот Тоша. Перепуганная мышь юркнула в нору и, заикаясь от страха, пискнула:
– Плохи наши мышиные дела: кот с ясного неба! Так и грохнулся. Видно, конец света не за горами...
Глава десятая
Снова в мешке. Копченое сало дяди Усача. Ореховые башмаки. Скользкий мир. Конь мышей ловит. Километр жизни за вершок веревки. (Из дневника Тоши.)
Свалился я с груши, и вместе со мной упала на землю мышь-гадалка. Увидела она норку под деревом и сказала:
– Друг мой, Тоша! Пойду-ка взгляну, кто живет в этом доме, а ты посмотри, жив ли еще пес Пестрик, уцелел ли он под грушевым градом.
Гадалка юркнула в нору, а я подошел к Пестрику. Бедный пес, изрядно побитый, жалобно проскулил:
– Вы смеялись, животики понадрывали, а у меня от вашего смеха спина болит!
Кукуруза шепталась под ветерком, предвещая близкую зарю. Убаюканный этим шепотом, я вскоре заснул, свернувшись в клубок под боком у Пестрика. Да, заснул крепко – хоть из пушек пали! Сколько я спал, не знаю, но проснулся я...
Горе мне! Проснулся я снова в мешке. Доигрался! На этот раз кто-то засунул меня туда сонного, и теперь этот Кто-то нес меня куда-то, взвалив себе на спину. Нес да приговаривал:
– Я тебе покажу, как чужую грушу трясти!
Вскоре я услышал скрип открывающейся двери, и заманчивый запах копченого сала защекотал мои ноздри. Значит, меня внесли в дом. Затем кто-то – вероятно, тот самый Кто-то, который запрятал меня в мешок, – бросил мешок на пол и развязал его. Надо мной стоял усатый дядька, а над ним я увидел кусок копченого сала, подвешенный к стрехе почерневшей кровли.
– Эй, жена, глянь-ка, какого я мышелова принес! – буркнул Усач.
Его сердитая жена поглядела на меня и заметила:
– Хитрющего кота притащил ты, муженек! Ворюга он, сразу видно. Вместо того чтобы мышей ловить, он всю ночь за салом будет охотиться.
– За сало не беспокойся, – ответил Усач. – Я этого кота сейчас так подкую, что ему под кровлю забраться никак невозможно будет.
``О-хо-хо! Где ты, мой добрый дедушка Триша? – вздохнул я. – Тошу твоего подковать собираются. Будто он не кот, а конь!"
Бездушный Усач отыскал четыре ореховые скорлупки, надел их мне на лапы и залил воском. Меня обули в самые настоящие ореховые башмаки. Бегать в них просто немыслимо: при первой же попытке я поскользнулся, ткнувшись носом в пол. Это меня образумило. Я стал осторожнее переступать с лапы на лапу, но проклятая обувка так стучала, что слышно было, наверно, не только нашим мышам, но и соседским.
Так-так, трак-трак... – цокали мои башмаки, а Усач корчился от смеха и приговаривал:
– Ну, жулик, теперь можешь лезть за салом! Пожалуйста!
Настала ночь. Хозяин запер дверь, все улеглись спать, а я в моих ореховых ботинках остался у очага наедине с салом, висевшим на стрехе под кровлей. Вы, конечно, догадываетесь, что я не раз пытался потихоньку-полегоньку добраться до сала. Но тщетно! Каждый раз я скатывался вниз, как по льду. Из-за проклятых ореховых ботинок весь мир стал скользким и шатким. Нечего было и думать о головокружительных восхождениях на крышу, о том, чтобы слазить на дерево или поточить когти о кору. Жизнь стала гладкой, скользкой и опасной.
– Мяу, мяу, прощай сало, душистое и манящее! Никак мне до тебя не добраться! – причитал я, расхаживая по пустому дому и стуча подковами: так-так, трак-трак...
Вдруг я услышал какую-то возню и писк. В углу, за мешками с мукой, разговаривали мыши.
– Эй, Салоежка, слышишь, кто-то топает? – донесся до меня тревожный голосок. – Уж не кот ли?
– Эх, мукоед, – отвечала Салоежка, – сразу видно, какой ты еще несмышленыш! Кот двигается бесшумно, как тень, а тот, что гремит там в темноте, – это... это просто какой-то конь. Маленький, но с копытами.
Я притаился за дровами. Вот Салоежка уже близко, вот уже слышно, как она стучит коготками рядом со мной... Я напружинился, собрался и... Вернее, я только попробовал прыгнуть, потому что ноги мои разъехались, и я растянулся на полу, стукнувшись при этом лбом о полено.
– Караул! – запищала в ужасе Салоежка. – На меня конь наскакивает!
– Спасайся, брат! – орал растерявшийся Мукоед. – Беги! Скачи! Улепетывай! В нашем доме конь-мышелов объявился!
А из дальнего угла подала голос старая мышь:
– Ага! Я говорила: ``Молодым до поры не лезть из норы".
За ночь я еще несколько раз пытался подобраться к салу, но без малейшего успеха, хоть и с превеликим шумом. Утром Усач хотел было меня избить за то, что я ему спать не давал, но вступилась хозяйка:
– Не бей кота! Он потому стучал, что мышей ловил. Сними с него башмаки, он шуметь не будет.
– Тогда он непременно сало сожрет, – сказал хозяин.
– А мы его на ночь привяжем. Пусть себе гуляет по всему дому, а до сала ему не дотянуться.
И правда, в тот вечер они привязали мне на шею поводок и так точно его отмерили, что никак нельзя мне было дотянуться до заветной стрехи. Усами сала касался, а отведать не мог. Только глаза на него пялил и вздыхал. Кажется, отдал бы километр жизни за лишний вершок веревки!
Глава одиннадцатая
И у нас будет королева. Великое мышиное вече. Кто привяжет колокольчик коту на хвост? Найти Тошу! Вся кавалерия против одной королевы
Расставшись с Тошей, мышь-гадалка шмыгнула в нору под грушей. Здесь она нашла целое семейство серых полевых мышей. Все они были насмерть перепуганы.
– Откуда ты, белошерстая странница? – удивился отец мышиного семейства. – И как ты спаслась от кошек, которые дождем с неба падают?
– Я – всем известная мышь-гадалка, а мой лучший друг – кот Тоша, так что никакой котопад мне не страшен.
– Послушай, – обратился хозяин к Гадалке, – ведь ты бы могла стать нашей королевой! Во-первых, ты белая; во-вторых, ты гадалка, и, наконец, сам кот – тебе друг.
– В билетике номер два сказано: ``Князь ты иль воевода, а слушай голос народа". Значит, если мышиный народ порешит, то быть мне королевой, скромно ответила мышь-гадалка.
На заре хозяин разослал своих домочадцев по всей округе. Они объявили полевым и домашним мышам, что возле заброшенного пастушьего шалаша состоится великое мышиное вече, на котором будет избрана королева мышей.
Когда Гадалка вместе с хозяином подошла к шалашу, там уже собралось великое множество мышей. Все встретили пришелицу необычайно приветливо.
– Ах, какая она беленькая, чистенькая! – восторгались серые мыши. Какие розовые у нее глазки!
Первой речь держала заслуженная одноглазая мышь, у которой кошка хвост отъела:
– Мыши! Пугливые и осторожные мои сородичи! Сегодня мы принимаем у себя знаменитую белую мышь. Ее явление народу предсказано нашими древними преданиями. Предлагаю выбрать ее нашей королевой, и тогда она научит нас, как уберечься от кошек.
– В билетике номер три, – проговорила Гадалка, – записано мудрое изречение: ``Мать убежавшего не плачет". Следовательно, лучшее средство против котов – не попадаться им в лапы.
– Верно! Правильно! Ура! – воскликнули мыши. – Воистину это мудрый совет! Не будь мы быстроноги, не жить бы нам на свете. Да здравствует королева!
– Но ведь для того, чтобы вовремя удрать, – сказала одна совсем юная мышь, – необходимо знать заранее, что кот приближается.
Гадалка долго-долго думала, а потом сказала:
– Надо каждой кошке повесить колокольчик на хвост, и тогда мы еще издали услышим, что опасность близка.
– Правильно! Правильно! – загудело собрание.
– Друзья! Собратья! – опять взяла слово одноглазая мышь. Отвечайте, кто возьмется вешать колокольчики на кошачьи хвосты!
Собрание ответило ледяным молчанием, будто тень огромного кота набежала на мышиное вече. Охотников не сыскалось.
– Ну что ж, – сказала белая королева, – когда найдутся желающие взяться за это дело, прошу известить меня. Я проживаю у моего друга, его дом возле старой груши.
Мыши, весьма озадаченные, разошлись по домам, а Гадалка поспешила к старой груше, где застала одного только Пестрика.
– А куда девался наш друг Тоша? – спросила она.
– Мой хозяин унес его в мешке, а меня поколотил и обещал прикончить, как только соберет кукурузу. Сделай милость, посмотри, скоро ли она созреет.
Гадалка быстро вскарабкалась по стеблю, попробовала несколько зерен и озабоченно сообщила:
– Еще день-другой, и тебе конец. Початки уже почти спелые.
– Что же делать? – испугался Пестрик.
– В билетике номер четыре говорится: ``Коль цела голова, так и тело цело". Это значит – не теряй головы. Если только Тоша жив и здоров, ты будешь спасен. Тоша лукав и мудр. Только где он? Наведаюсь-ка я к мышам, не знают ли они.
Весь день и всю ночь белая мышь расспрашивала своих подданных, не видал ли кто кота Тошу. Но никто ничего о нем не знал.
И вот, когда Гадалка уже решила, что Усач бросил кота в воду, вдруг какие-то деревенские мыши доложили ей, что в доме Усача появилась странная лошадь: всю ночь она бегает по дому, цокает копытами и охотится на мышей.
– Что бы это могло быть? – удивилась белая мышь. – Надо разнюхать!
В тот же вечер возле забора Усача она имела беседу с Салоежкой и Мукоедом.
Они рассказали ей, что действительно в прошлую ночь им пришлось удрать из дома, потому что за ними конь гнался. Назад они не вернутся. Нет, ни за что в мире! Даже если им за это дадут гору муки и башню сала!
– В билетике номер пять говорится: ``У страха глаза велики", заметила мышь-гадалка. – Может, вы кота за коня приняли? Пойду-ка проверю.
Как ни отговаривали Гадалку Мукоед и Салоежка, она перебежала двор и скрылась в доме.
– Бедная королева! Сейчас налетит на нее целая конница!..
Глава двенадцатая
Ночная встреча. Свобода и сало. Пир. Седлай меня, Гадалка! Удивленные подсолнухи. Снова в своем королевстве. Грозный голос и дубина
Едва только мышь-гадалка очутилась в доме, она услышала, как под самой кровлей тихо мяучит кот Тоша:
– Дорогое мое, любезное мое сало! Придвинься хоть на вершок! Мне нужно кое-что шепнуть тебе на ушко.
``Ага! Он, несомненно, жив!" – обрадовалась Гадалка. Она быстро вскарабкалась по стене и, добравшись до стрехи, закричала:
– Тоша, друг мой, я пришла к тебе на помощь! Чем могу служить?
Тоша затрепетал от радости. Он был так счастлив, будто завидный кусок копченого сала сам свалился ему на голову.
– Ты ли это, моя верная союзница? Умоляю, иди скорей сюда и подвинь меня к салу или сало ко мне!
Взобравшись на балку, мышь-гадалка принялась изо всех сил толкать сало к Тоше. Но она даже с места его не стронула, только вымазалась от усов до хвоста.
– Не получается, – сказала она, запыхавшись. – Попробуем-ка придвинуть Тошу.
Но лишь только Гадалка притронулась лапками к Тоше, он обнюхал ее и тут же облизал:
– Мяу, мяу, милая моя! До чего же приятно пахнет от тебя салом! Что, если укусить разочек тебя... ну, хотя бы за ушко?
– Нет, уж лучше я перегрызу веревку у тебя на шее, – отвечала мышь. – И ты сразу получишь и свободу и сало.
Гадалка перекусила поводок, и кот, забыв о свободе, набросился на сало, как...
...как волк на овцу,
как коза на капусту,
как лев на осла,
как саранча на посевы,
как турки на Вену.
Тоша вцепился в сало всеми четырьмя лапами, впился в него зубами, так что слова выходили у него через нос:
– Драгоценная моя Гадалочка, вот сперва наемся, а уж тогда позволь мне обнять тебя, расцеловать и прослезиться по поводу нашей радостной встречи!
Необходимо пояснить, что Тоша последние несколько дней почти ничего не ел, и поэтому такая его невоздержанность была вполне простительна.
Мышь-гадалка тоже усердно принялась за сало, и, когда оба союзника насытились, кот предложил:
– Теперь бежим отсюда поскорее, не то явится Усач и пропишет нам такое сало, что век будем помнить!
Через дырку в кровле они выбрались из дому, спустились во двор, и здесь Тоша приказал:
– Гадалка, садись на меня верхом! Так мы скорее убежим.
Мышь тут же оседлала Тошу и скомандовала:
– По направлению к старой груше и к псу Пестрику вперед марш!
Мукоед и Салоежка сидели в это время под забором и видели и слышали. От удивления у них глаза на лоб полезли.
– Ну, так и есть! – сказала Салоежка. – Этот мышелов – самый заправский конь. Королева-то верхом ускакала!
– И отчаянная же она! – воскликнул Мукоед. – Ты слышала – ведь они отправились на охоту за Пестриком!
Пока мышата вели этот разговор, Тоша и Гадалка мчались во мраке на выручку к своему другу. Глядя на удивительного скакуна и странного наездника, звезды удивленно мигали, а молодые подсолнухи с любопытством поворачивали головы им вслед. Один старый подсолнух даже рассердился и стал стыдить молодых:
– Забыли вы, что уважающий себя подсолнух ни на что, кроме солнца, и глядеть не станет! А вы, я вижу, не солнцегляды, а мышегляды, котогляды и конегляды! Скоро вы и до ослов снизойдете!
Последней видела кота-коня и мышь-всадницу одна бродячая кошка, которая как раз в это время возвращалась с охоты, зажав в зубах нашего старого знакомого – хозяина норы под грушей. Кошка-бродяжка от неожиданности разинула рот, и хозяин, не растерявшись, юркнул в первую попавшуюся норку.
– Прощайте, кисонька! – крикнул он. – Может быть, в другой раз вы будете удачливее...
Увидев своих друзей, Пестрик запрыгал и завизжал от радости. Мышь-гадалка тут же перегрызла его ошейник, и бедный пес обрел наконец свободу, которой не знал с самого детства.
– Куда теперь? – спросил Пестрик. – Только бы подальше от Усача! Ведь он грозился меня убить.
– Что касается меня, – сказала белая королева, – то я сейчас отправлюсь в обход моих владений. Если понадоблюсь, мяукните или залайте возле старой груши, и я тотчас явлюсь. Прощайте, друзья, до новой встречи! Только, чур, не в мешке!
Простившись с друзьями, белая мышь пустилась в путь, распевая старинную мышиную песню:
Тучи над полем сошлись в небесах,
Капли, как бисер, висят на усах,
Люди и кошки укрылись в дома.
В поле скорее! Смелей в закрома!
Небо светлеет, время не ждет,
Скоро на промысел выйдет кот!
Едва замерла в отдалении песня Гадалки, из села донесся вопль Усача:
– Где этот кот? Куда девался этот ворюга?! Вот доберусь я до тебя, а заодно и до дружка твоего Пестрика! Вы мне заплатите за сало!
Разъяренный Усач бежал прямо к Тоше и Пестрику, размахивая тяжелой дубиной.
Глава тринадцатая
Погоня за воротником и торбой. В пещере кто-то дышит. Один на один с Грушетрясом. Два путника и две тени
Пр виде разгневанного Усача Тоша с Пестриком кинулись в горы. Добежав до первого дерева и скрывшись за ним, кот предложил:
– Давай спрячемся в папоротнике, а Усач подумает, что мы побежали по тропинке, и пройдет мимо.
Сказано – сделано. И только они сошли с тропинки, по ней пронесся Усач.
– Вот доберусь до вас, разбойники, – кричал он на бегу, – и понаделаю из ваших шкур шубу, воротник и пеструю кожаную торбу!
В поисках беглецов дядя Усач набрел на пещеру, ту самую, где спал медведь Грушетряс Кукурузович.
– Вот где они спрятались! – пробормотал со злорадством Усач и осторожно, на цыпочках, вошел в пещеру.
Пробираясь в темноте, он вдруг услышал чье-то сопение. Это спал глубоким сном уставший от бега старик Грушетряс.
``Здесь они, – решил Усач. – Тяжеленько им дышится – видно, со страху!"
Он протянул руку, нащупал чью-то шерсть и радостно прошептал:
– Они! Сейчас я им покажу!
Усач высоко поднял свою дубину – так высоко, что, наверно, достал бы до неба, если бы не каменный свод пещеры.
– Сдавайтесь, жулики! – закричал он и изо всех сил ударил медведя дубиной.
Грушетряс вскочил, и первое, что он услышал, был голос Усача:
– Тотчас же сделаю из ваших шкур воротник и пеструю торбу!
– Из бурой медвежьей шкуры?! Пеструю торбу?! – зарычал Грушетряс, поднимаясь на задние лапы.
У перепуганного Усача душа ушла в пятки – удирать почему-то легче, когда душа не на месте. Он вылетел вон из пещеры, а медведь за ним:
– Погоди же! Дай примерю воротник тебе на шею! Давай прикинем, какова будет торба!
Усач и медведь вихрем промчались мимо Тоши и Пестрика и исчезли в направлении села.
– Ну, куда мы теперь отправимся? – забеспокоился Пестрик. – Здесь нас волки съедят.
– Давай спустимся к реке, – предложил Тоша. – Соскучился я без речного шума и грохота мельницы... – Кот вздохнул, вспомнив деда Тришу.
И оба спутника – один пестрый, другой черный – отправились навстречу новым приключениям. А следом неотступно шли их тени, обе серые и мятущиеся.
Глава четырнадцатая
Корчмарь ругает пропасть. Исследование следов. Расплата неминучая за вранье Жучино. Жаркие объятия. Пьяные одежки
Медленно пробираясь по нехоженым горным тропкам, продираясь сквозь частые лесные заросли, вышли наконец кот и пес к той самой корчме, где Триша и Винко сочиняли свое премудрое объявление. Из корчмы доносилась громкая ругань. Это хозяин бранил свою кухарку. Она-де не кухарка, а сущая пропасть, потому что уйма всякого добра уходит неизвестно куда, и к тому же она кормит пса Жучу куриными косточками. Подумать только, такие чудесные косточки отдавать, и кому – прохвосту Жуче! Да ведь он, с тех пор как пропал Тришин кот, совсем разжирел от спокойной жизни, весь день слоняется возле мельницы и хвастает воробьям и курам, что это он расправился с Тошей. А стоит мельнику отвернуться, он втихомолку мукой лакомится.
– Кажется, разговор о тебе, – заметил Пестрик и навострил уши.
– Обо мне и о моем заклятом недруге Жуче, – отвечал кот.
А корчмарь все не унимался:
– Ведь он, Жуча, брешет, как собака. Никогда бы ему не расправиться с Тошей! Кота украли в ту ночь, когда мы с дедом Тришей видели сразу три луны: одну – в небе, другую – в реке, третью – в окошке. Ты только послушай, какое мы тогда сочинили объявление и обращение...
Корчмарь стал громко читать кухарке известное нам произведение, а когда он кончил, Тоша привскочил от радости:
– Мяу-мяу-миа-а-ау! Значит, любит меня дед Триша, значит, примет меня обратно! Пестрик, пошли!
– А меня, может, и не примет? – забеспокоился Пестрик.
– Не сомневайся! – возразил Тоша. – Деду давно нужен хороший сторож на мельницу, чтобы охранять муку от воришки Жучи.
И друзья отправились по берегу реки к ущелью. В пути Пестрик то и дело останавливался и водил носом по заячьим следам, будто книжку читал. ``Если пойти по этому следу, – говорили псу отпечатки душистых лапок, – то непременно увидишь зайца там, где кончаются его следы". В другом месте почерк был совсем неразборчивый, и Пестрик едва не запутался: ``Здесь побегал заяц... За ним два пса... Дальше – клякса, все смазано... Ага! Значит, тут поскользнулся охотник с куском свинины в ягдташе".
Кот Тоша, со своей стороны, старательно обнюхивал норки полевых мышей и по различным, одному ему понятным знакам читал список жильцов каждой квартиры: ``Здесь проживает усатый Живко с семьей и его хромой дядя по имени Пискля..."
Чем ближе подходили они к дому, тем сильней колотилось Тошино сердце. Наконец вдали за листвой верб показалась серая крыша мельницы.
– Вот она! – воскликнул кот.
Но вдруг Пестрик почуял чей-то след.
– Будь осторожен! – прорычал он. – Совсем недавно здесь проходил Жуча!
Оба приятеля, раскрыв глаза пошире, пробирались кукурузным полем к мельнице: впереди Пестрик, за ним – Тоша. И наконец, выйдя на открытое место, они увидели мельницу. Перед ней, среди кур и воробьев, с важным видом прогуливался Жуча и хвастал, как всегда:
– Если б вы только видели, как я его гонял! Да! Загнал на самый край света, а потом и вовсе вышвырнул его с земли и дверь за ним захлопнул.
– А он жив, жив? – спрашивали воробьи.
– Да, жив, – отвечал Жуча. – Сидит перед дверью, скребется и мяучит: ``Славный Жуча, впусти меня, пожалуйста!"
От таких слов у Тоши шерсть поднялась дыбом, и он стал похож на ежа.
– Пусти меня, Пестрик, вперед, а когда Жуча бросится на меня, выпрыгни из-за моей спины и устрой ему достойную встречу.
Пестрик залег в кукурузе на краю поля, а кот вышел вперед и крикнул:
– Мяу! Выходи на бой, блохолов паршивый, лгунишка бессовестный, мелкий воришка, заячья душа!
От неожиданности Жуча онемел и проглотил очередную ложь, которая вот-вот была готова сорваться с его языка. Но чтобы окончательно не осрамиться перед курами, он с рычанием бросился на Тошу:
– Прощайся и с хвостом и с ушами! Больше ты их не увидишь!
Но кот метнулся в сторону, Жуча столкнулся с Пестриком, и... тут пошло! Стукнулись лбом, так что пыль столбом,рвут клыками, крепкими, как камень, схватились когтями, никто их не растянет! Словом, лай, визг, вой и рычание. Два мячика, рыжий и черный, взлетали, падали, отскакивали друг от друга и снова сталкивались. И вот наконец рыжий мячик отлетел далеко в сторону, превратился в Жучу и пустился со всех ног наутек.
– Держи его, держи-и! – издевательски орал Тоша ему вслед.
Дед Триша наблюдал великое побоище из окна мельницы. Увидев Тошу, он от радости запрыгал, как козел, подбросил вверх свою шапку, белую от мучной пыли, и закричал:
– Тоша, старина, иди скорей ко мне, я тебя обниму!.. Подойди и ты, славный пес, прогнавший жулика Жучу!
И так пылко и жарко они обнимались, что в мельнице из-под жерновов вместо муки посыпались булки и караваи – с пылу с жару! А радостных слез было пролито столько, что ими можно было оросить лужайку перед мельницей, а от вздохов качались вербы и ели, а их разговоры и по сей день пересказывают воробьи и сороки.
В честь Тошиного возвращения мельник устроил пир, на который был приглашен корчмарь Винко. Славно повеселились старики, и к полуночи у них уже созрело решение снова слазить на небо и проведать луну. Они взобрались на мельничную крышу, но поскользнулись и свалились в реку. Выкупавшись, друзья продолжили пирушку, а утром, обнаружив, что вся их одежда почему-то мокрая, они хорошенько отстегали ее.
– Коли вы, одежки, напились, так ступайте на солнышко и проспитесь хорошенько!
Глава заключительная
Время бежит, идет, ползет. Голова в муке. Рыжее пятно на горизонте. Луна над лысиной
Бегут дни, идут месяцы и, крадучись, как кот в высокой траве, ползут годы. Тришина водяная мельница работает без устали и гудит, будто огромный жук. Возле нее сидит дед Триша и попыхивает трубкой. Его волосы совсем побелели – наверно, от муки, что годами оседала на его голову. Пестрик и кот Тоша обычно лежат у ног хозяина или прогуливаются вокруг мельницы. Они зорко следят, не появились ли поблизости непрошенные гости.
Слух об их дружбе и согласии дошел даже до медведя. Грушетряс Кукурузович сказал:
– Я вот тоже полдня гонялся за дядей Усачом, чтобы с ним подружиться. Но ничего у меня не вышло – уж очень дружно и согласно работают у него ноги!
А время от времени на горизонте появляется рыжее пятно: это блохолов Жуча, отправляясь на прогулку, далеко обходит Тошино жилище.
Иногда кот и пес по целому дню не бывают дома. Они гостят в королевстве белой мыши и подолгу беседуют с ней, сидя под старой грушей.
Дед Триша и корчмарь Винко ежегодно отмечают день возвращения кота в родной дом. Они сидят возле мельницы, потягивают вино и грозят луне:
– Погоди, когда-нибудь мы тебя оттуда скинем! Попомни наше слово! Потому что коли ты не спишь по ночам, так пей вместе с нами. Иль хоть расскажи что-нибудь смешное...
Луна на это лишь улыбается, поливая серебром Тришины седины и лысину корчмаря. А ее отражение светится в реке, в глазах Тоши, сидящего на вербе, и в зрачках Пестрика, который по старой привычке воет на луну. Он все вспоминает те печальные прошлые времена, когда сидел на привязи у старой груши.
