Госпожа министерша

Текст добавлен: 5 октября 2016, 03:36

Текст книги "Госпожа министерша"

Автор книги: Бранислав Нушич

Жанр:

Драматургия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Нинкович. Можете на меня вполне рассчитывать, сударыня. Же сви ту та фе а вотр диспозисион![1]1
Je suis tout а fait а votre disposition (фр.)– я весь в вашем распоряжении.

[Закрыть]

Живка. Говорят, вы знаете все правила… Ну, как это сказать…

Нинкович. Правила хорошего тона; ле бон тон ди гран монд.[2]2
Le bon ton du grand monde (фр.) – хороший тон высшего света.

[Закрыть] О, сударыня, хороший тон – для меня почти воздух, без него я не могу дышать, аристократизм – моя натура.

Живка. Вы понимаете, я должна у себя принимать. Думаю завязать отношения со здешними иностранными посланниками и хочу завести в моем доме хороший тон.

Нинкович. Это вам подойдет. Поверьте, вы хорошо сделали, что обратились ко мне.

Живка. Да, мне говорили…

Нинкович. Госпожа Драга, пока была министершей, ни одного, даже самого маленького шага не делала, не посоветовавшись со мной. Я составлял ей меню ужинов, обедов, по моему вкусу она обставила свой будуар, я устраивал ее приемы, выбирал туалеты. У меня, знаете, особо изысканный вкус. Ен гу парфе.[3]3
Un goût parfait (фр.) – прекрасный вкус.

[Закрыть] Живка. Скажите пожалуйста! А я как раз думаю сделать себе вечернее платье.

Нинкович (осматривает ее с видом знатока). Грис пале.[4]4
Gris pâle (фр.) – бледно-серое.
Здесь, как и в пьесе «Мистер Доллар», действующие лица говорят по-французски с очень плохим произношением. (Прим. ред.)

[Закрыть] Светло-серое с отливом в голубизну ясного неба, крепдешин, немножко чего-нибудь розового, можно чуть-чуть отделать на рукавах и отворотах, или карманы в цвет… Не знаю, посмотрим… надо чем-нибудь немного оттенить…

Живка. Поедемте вместе со мной к портнихе

Нинкович. С величайшим удовольствием!

Живка. А что вы еще рекомендуете мне для хорошего тона?

Нинкович. Ах, да… главное. Се ла шоз пренсипал.[5]5
C'est la chose principale (фр.) – это главное.

[Закрыть]

Живка. Я сегодня вставила золотой зуб.

Нинкович. Хорошо сделали, в этом есть шик, это придает улыбке шарм.

Живка. Расскажите мне все, что относится к хорошему тону и что еще надо сделать. Я все исполню.

Нинкович. Знаете ли вы какую-нибудь игру в карты?

Живка. Знаю, в «жандарма».

Нинкович. Ах, нет!.. Вы должны научиться играть в бридж.

Живка. Во что?

Нинкович. В бридж. Без бриджа невозможно представить себе даму высшего общества. Особенно если вы намерены принимать у себя дипломатический корпус. Дипломатический корпус без бриджа – это не дипломатический корпус.

Живка (не совсем уверенно). О да!

Нинкович. Госпожа, разумеется, курит?

Живка. Вот уж нет! Я и дыма-то не выношу.

Нинкович. Придется, сударыня, научиться, ведь нельзя себе представить светскую даму без папиросы.

Живка. Боюсь задохнуться от кашля.

Нинкович. Ну, знаете, ради хорошего тона можно и потерпеть. Ноблес оближ.[6]6
Noblesse oblige (фр.) – положение обязывает.

[Закрыть] И еще, сударыня, если только вы разрешите спросить вас кое о чем?…

Живка. Это тоже для хорошего тона?

Нинкович. Да, сударыня. Только этот вопрос, как бы сказать… не поймите меня дурно, вопрос очень деликатен… Ин кестион ту та фе дискрет.[7]7
Une question tout а fait discrète (фр.) – вопрос совсем скромный.

[Закрыть]

Живка. Пожалуйста!

Нинкович. Есть у госпожи любовник?

Живка (удивлена и оскорблена). Как? Ию, за кого вы меня принимаете?

Нинкович. Я вас предупредил, что вопрос очень деликатен, но, если вы хотите быть светской дамой, ин фам ди монд,[8]8
Une femme du monde (фр.) – светская женщина.

[Закрыть] вы должны иметь любовника.

Живка. Сударь, но ведь я порядочная женщина!

Нинкович. Екселан![9]9
Excellent (фр.) – превосходно.

[Закрыть] Это-то и интересно; ведь если любовника заводит непорядочная женщина, это совершенно неинтересно.

Живка. Только этого еще не хватает.

Нинкович. Уверяю вас, сударыня, что вы сможете стать светской дамой высшего общества, ин фам ди монд, только играя в бридж, куря и имея любовника.

Живка. Ию-ю, как трудно. Ну, что касается бриджа и куренья – это еще так-сяк, ну, а вот… насчет любовника…

Нинкович. Вы меня спросили, и я счел своей обязанностью быть с вами откровенным и ответить. Конечно, ваше дело, как поступить. Вы можете быть министершей без бриджа, папирос и любовника и вообще без светскости…

Живка. Ну, хорошо, а госпожа Драга тоже играла в бридж?

Нинкович. Конечно! Научилась!

Живка. И курила?

Нинкович. Конечно.

Живка. И… это?

Нинкович. Да, сударыня, да, у нее был и любовник.

Живка (забывшись, с большим любопытством). А кто?

Нинкович. Я.

Живка. Вы? А госпожа Ната тоже училась хорошему тону?

Нинкович. Еще как!

Живка. А кто у нее был?

Нинкович. Тоже я.

Живка. Как же это вы… так подряд?

Нинкович. Как только кабинет подает в отставку, даю отставку и я.

Живка. Значит, вы только до тех пор, пока особа находится в правительстве?

Нинкович. Да, сударыня! Пока госпожа министерша в правительстве, она должна быть светской дамой, а когда она больше не в правительстве, то может ею и не быть.

Живка. По правде говоря, у меня это никак не укладывается в голове.

Нинкович. А между тем нет ничего легче. Из всего, что я вам сказал, наиболее трудное – бридж. Что касается куренья – ну немного покашляете, и готово дело; с любовником – слегка скомпрометируете себя, и все в порядке. А бридж, поверьте, очень трудная и сложная игра. Ен же комплике, ме тре дистанге.[10]10
Un jeu compliqué, mais très distingué (фр.) – игра сложная, но очень изящная.

[Закрыть]

Живка. Но, сударь, я хотела бы остаться порядочной женщиной.

Нинкович. Да оставайтесь, кто вам мешает!

Живка. То есть как «оставайтесь», а бридж… Ведь, если я начну играть в бридж, разве я останусь порядочной?

Нинкович. А почему бы и нет?

Живка. Нет, не бридж. Я не то хотела сказать… По правде говоря, у меня все перепуталось, и я не понимаю, что говорю! То, что вы говорите, в голове не укладывается!

Нинкович. Видите ли, сударыня, не так важно иметь любовника для себя, как для общества. Вы должны скомпрометировать себя, если хотите быть светской женщиной. Воала, са се ле пренсип фондаментал![11]11
Voilа, зa c'est le principe fondamental (фр.) – вот это и есть основной принцип.

[Закрыть]

Живка. А как, по-вашему, мне скомпрометировать себя?

Нинкович. Надо, чтобы уже на первом, самом ближайшем, приеме у той или иной дамы вы стали предметом разговора. Скажем, пусть одна дама потихоньку шепнет другой: «Кто бы мог сказать подобное о госпоже Живке?», «А что такое?» – спросит другая дама. «Невероятно, скажет первая, но я сама достоверно слышала… подумайте, госпожа Живка отбила Нинковича у госпожи Натальи!»

Живка. Значит, начнут шептаться.

Нинкович. Но, весьма вероятно, сударыня, что найдутся и такие, которые станут за вас заступаться. «Ох, я этому не верю, не может быть, я знаю госпожу Живку, она не такая!» Так вот, тем, кто вас защищает, надо будет заткнуть рот.

Живка. Как? Заткнуть рот тем, кто за меня заступается?

Нинкович. Конечно! Именно им. Вы спросите: как? Очень легко и просто. Д'ин мани ер биен семпл![12]12
D'une maniиre bien simple (фр.) – очень простым способом.

[Закрыть] Вы должны приложить все усилия, чтобы министр дал мне повышение на класс, это прежде всего. Правда, мой министр может вам сказать: «Ведь он же получил повышение два месяца тому назад?» А вы ответите: «Но ведь то было при старом правительстве, а надо, чтобы он и при этом получил». Вы спросите – почему? Потому, сударыня, что это лучше всего заткнет рот тем, кто пытался бы защищать вас. А уж если мы им заткнем рот, о, тогда начнут шептаться со всех сторон.

Живка. Значит, надо, чтобы только шептались – и больше ничего?

Нинкович. О да! Этого вполне достаточно! Се сифизан![13]13
C'est suffisant (фр.) – этого достаточно.

[Закрыть]

Живка (раздумывает). Ну если только начнут шептаться!.. А, скажите, если будет так, я стану непорядочной только для общества, а для себя останусь порядочной?

Нинкович. Почему бы нет? Можно и так! Ca ва оси.[14]14
Ça va aussi (фр.) – это тоже подойдет.

[Закрыть]

Живка. Удивительное дело – хороший тон! Бывают женщины порядочные для общества, а на самом деле непорядочные, а здесь совсем наоборот! Ну, хорошо. Вы будете моим любовником?

Нинкович. Это, сударыня, дело вашего вкуса, дело ваших… как бы это выразиться, ин кестион де во сантиман ентим!..[15]15
Une question de vos sentiments intimes (фр.) – вопрос ваших интимных чувств.

[Закрыть] Только, если вы спрашиваете моего совета, вам лучше взять кого-нибудь, кто уже имел практику.

Живка. То есть как это, имел практику?

Нинкович. Ну, скажем, я уже знаю все способы, чтобы вас очень быстро скомпрометировать; я сумею развернуть столько дел и придать им такую своеобразную форму, ин форм спесиал,[16]16
Une forme spéciale (фр.) – особая форма.

[Закрыть] что в конце концов вы даже сами начнете о себе скверно думать. И, наконец, – е са ла шос пренсипал,[17]17
Et зa la chose principale (фр.) – и это главное.

[Закрыть] – когда кабинет подаст в отставку, я сумею понять, что моя обязанность также подать в отставку. В остальном можете расспрашивать меня о чем угодно и получите – я в этом уверен – самую приятную информацию.

Живка. Что за напасть на меня свалилась! Умри я вчера, этого сегодня не произошло бы.

Нинкович. Да, но если бы вы вчера умерли, сегодня вы не были б госпожой министершей.

Живка. И то верно! (После раздумья.) Ну, хорошо, вы так считаете?

Нинкович. Боже мой, дело очень простое. Се семпл, ком ту.[18]18
C'est simple, comme tout (фр-) – это просто, как все.

[Закрыть] Что касается бриджа – в нем вы можете поупражняться, в куренье также, ну, а что касается любовника, тут вам практика не нужна.

Живка. Что такое вы говорите – «практика не нужна». По-моему, вы обо мне как-то плохо думаете.

Нинкович. Сударыня, вы лучше всех увидите, как я все намерен осуществить, если мы сейчас нее перейдем к делу.

Живка (испуганно). К какому делу?

Нинкович. Я думаю так: бриджу, например, мы начнем учиться с завтрашнего дня. Курить можете попробовать уже сейчас. (Вынимает портсигар и предлагает ей.) А что касается любовника, тут…

Живка. И тут я могу попробовать сразу. Вы что-то очень меня обкручиваете, в конце концов получится, что я стану непорядочной женщиной.

Нинкович. Пардон, мил фуа пардон![19]19
Pardon, mille fois pardon (фр.) – простите, тысячу раз простите.

[Закрыть] Я не перехожу границ в советах, которые должен был вам дать, если вы на них еще полагаетесь. Но, если в моих советах есть для вас что-то неугодное, я всегда готов ретироваться. Вы желали, чтобы я познакомил вас с правилами хорошего тона…

Живка. Да… я и сама вижу, вы не виноваты, только, знаете, как-то…

Нинкович (поднимается). Могу ли я считать, сударыня, что мои дальнейшие советы излишни?

Живка. Подождите! Я вижу, что так должно быть, конечно, вижу, но, знаете, как-то… не так-то легко бросить стыд под ноги.

Нинкович. Когда же вы желаете?

Живка. Хорошо. Давайте, скажем, завтра начнем учиться бриджу. А вот папиросу мне дайте. (Берет папиросу и кладет на стол.)

Нинкович (тотчас предлагает ей еще). Прошу вас.

Живка. А насчет этого… нельзя ли немного подождать?

Нинкович. Если у вас не хватает храбрости, лучше об этом и не думать.

Живка. Ох, братец ты мой!.. В конце концов будь что будет! Ну, считайте, что с сегодняшнего дня вы назначены на должность.

Нинкович. На какую должность?

Живка. Ну… эту… любовника.

Нинкович. Да? (Нежно целует ей руку.) Уверяю вас, останетесь довольны.

Живка. Ну, теперь что бог даст. Раз это хороший тон, пусть будет так, как требуется!

Нинкович. Еще один вопрос. Угодно ли, чтобы я писал вам любовные письма или нет?

Живка. Какие любовные письма?

Нинкович. Такие. Есть дамы, которым доставляет особое удовольствие каждый день получать маленькое розовое письмецо, полное нежных слов.

Живка. Ишь ты! Я никогда в жизни таких не получала.

Нинкович. Се ком ву вуле[20]20
Ce comme vous voulez (фр.) – это, как вам угодно.

[Закрыть]… Как вам угодно, я в вашем распоряжении.

Живка. Ну, напишите одно, а там я посмотрю, как получится. Если понравится, закажу вам еще несколько.

Нинкович. Пожалуйста. Как только приду в канцелярию. Через десять минут у вас будет любовное письмо. А теперь, вашу ручку, дорогая моя приятельница! (Целует ей руку.) Ma шер ами![21]21
Ma chère amie (фp.) – моя дорогая подруга.

[Закрыть](Идет, в дверях посылает ей воздушный поцелуй.) Па-па! Па-па!..

XII

Живка, Анка.

Живка в крайнем изумлении некоторое время тупо смотрит то на дверь, в которую вышел Нинкович, то на публику, как бы говоря: «Видите, что со мной стряслось?»

Анка (входит с улицы, одетая в другое, более нарядное платье). Барыня одна?

Живка. Да, одна…

Анка. Вы, барыня, выглядите так, будто чем-то расстроены… перепуганы, что ли?

Живка. Да, я перепугалась… черт знает, что со мной. Не легкое дело, Анка, быть министершей!.. Я и не знала, что это так трудно. Пойду прилягу, отдохну, у меня что-то голова закружилась. (Уходя.) А у вас еще ничего нет?

Анка. Вот, видите, даже другое платье надела.

Живка (в дверях оборачивается). Па-па, па-па!

XIII

Анка, Чеда.

Анка с удивлением глядит ей вслед, затем подходит к зеркалу и, послюнявив пальцы, приглаживает брови и поправляет прическу.

Чеда (входит с улицы). Что вы тут делаете перед зеркалом?

Анка (кокетливо). Прихорашиваюсь, барин!

Чеда. Так, так!

Анка. Ведь я молодая. Нужно же и мне кому-нибудь понравиться!

Чеда. Конечно!

Анка. Вот, барин, например, никогда на меня не обращает внимания.

Чеда. А зачем мне обращать на вас внимание?

Анка. Боже мой, ведь вы же мужчина!

Чеда. Знаю, что я мужчина, только…

Анка. А знаете, как говорится: все мужчины одинаковы.

Чеда. Это так, только вы, Анка, должны знать, что я человек порядочный.

Анка. А ко мне как раз порядочные-то мужчины больше всего в жизни и приставали.

Чеда. Верю. Но я-то ведь не совсем порядочный.

Анка (очень кокетливо). Я тоже бы так сказала. (Приближается к нему.)

Чеда. Гм! Гм! (Целует ее.) Вы, Анка, сегодня что-то необыкновенно ко мне расположены.

Анка. Ой, я видела вас во сне – и, знаете, как хорошо…

Чеда. Вот что, Анка, сон вы мне после расскажете, а сейчас я нахожусь в таких обстоятельствах, что мне явь кажется сном. Ну-ка, душенька, посмотрите, где моя жена. Мне с ней надо поговорить.

Анка. Хорошо, только вы разрешите рассказать вам сон?

Чеда. Конечно!

Анка (уходя). Поверьте, очень интересный сон. (Уходит.)

XIV

Чеда, Дара.

Чеда (смотрит ей вслед). Гм!

Дара (входит). Боже мой, где ты был?

Чеда. Я? У адвоката.

Дара. Что тебе от него надо?

Чеда. Хотел узнать, есть ли такой закон, чтобы замужнюю женщину могли выдать замуж!

Дара. Нечего было и спрашивать.

Чеда. То есть как нечего? Разве тебе твоя мать ничего не сообщила?

Дара. Сообщила, ну и что?

Чеда. Разве она не сказала тебе, что ты должна стать госпожой Никарагуовицей?

Дара. Господи, неужели ты все это принимаешь всерьез?

Чеда. Ну как же не всерьез, если этот Никарагуа сегодня придет на тебя смотреть.

Дара. Он может на меня смотреть, сколько хочет. Вопрос в том, захочу ли я на него смотреть.

Чеда. Ну, хорошо, а что ты сказала матери, когда она говорила тебе о замужестве?

Дара. Сказала, что я замужем, что у меня есть муж и я не собираюсь его оставлять.

Чеда. А что ты скажешь ему?

Дара. Кому ему?

Чеда. Да Никарагуа!

Дара. Скажу то же самое.

Чеда. Несмотря ни на что! Она думает, что если она министерша, то может издать приказ: моего зятя освободить от нынешней должности зятя и направить на работу… черт ее знает, на какую работу она меня перевела бы! Она думает, что можно зятьев так вот менять и назначать. Нет, милая, это не пройдет!

Дара. Все еще никак не могу поверить, что она это серьезно.

Чеда. Вполне серьезно, я тебе говорю. Сват уже покончил с женихом, все устроено. Скажи, ты знаешь, кто этот сват?

Дара. Нет, не знаю.

Чеда. Зубной врач, который вставил ей золотой зуб. Она приходит к зубному врачу, садится в его железное кресло: «Очень прошу, – я пришла сменить зуб и переменить зятя». Вот спасибо! Раз уж она так начала, может быть, она пойдет к зубному врачу и скажет: «Знаете, я пришла, чтобы вы запломбировали мне зятя».

Дара. Боже, Чеда, что за чепуху ты городишь!

Чеда. Она на все способна! Видишь, совершенно потеряла разум, став министершей.

Дара. Ничего она не сможет сделать, если я не захочу.

Чеда. А ты уверена в себе?

Дара. До тех пор, пока убеждена, что ты мне не изменяешь.

Чеда. Я? С чего ты взяла?

Дара. Мать сказала, что она мне это докажет.

Чеда. Вот, вот, я и говорю, она еще меня запломбирует. Говорю тебе, а ты не веришь.

XV

Курьер из министерства, те же.

Курьер. Письмо госпоже Попович, министерше.

Чеда (небрежно). Дайте сюда.

Курьер. Приказано передать письмо барыне в собственные руки!

Дара. Пойду позову маму.

Чеда. А я лучше уйду, чтобы с ней не встречаться.

Дара уходит налево, Чеда – направо.

XVI

Живка, курьер.

Живка (после очень короткой паузы). Мне письмо?

Курьер. Да, барыня, от секретаря господина Нинковича.

Живка (приятно удивлена). Ах! (Берет маленькое розовое письмо и нюхает его, лицо ее выражает удовольствие.) Спасибо!

Курьер кланяется и уходит.

XVII

Живка сначала весело, по-детски смеется, распечатывает письмо, садится в кресло, чтобы прочесть его, но, вдруг вспомнив, идет к столу и берет ту папиросу, которую взяла у Нинковича. Снова садится в кресло, закуривает папиросу и начинает читать письмо, держа его в левой, а папиросу в правой руке. После первой затяжки она начинает так страшно кашлять, что сбегается весь дом. Из разных дверей, со всех сторон, стремительно вбегают Дара, Чеда, Рака, Анка, и все собираются вокруг нее, чтобы помочь. Дара хватает ее за правую руку с папиросой, Чеда – за левую с письмом, Анка колотит по спине, а Рака насильно вливает чашку воды ей в рот. Чеда, держа ее левую руку с письмом, приблизившись, читает письмо, не обращая внимания на состояние Живки. Во время чтения его лицо выражает злобное удовлетворение.

Занавес

Действие третье

Та же комната, что и в предшествующем действии.

I

Пера, Анка.

Пера стоит в дверях, со шляпой в руке, в ожидании Анки, ушедшей с докладом о нем.

Анка (после небольшой паузы входит). Госпожа министерша очень занята и не может вас принять.

Пера. Очень хорошо, целую руки госпожи министерши. Собственно говоря, ей незачем тратить на меня свое драгоценное время. Будьте добры, скажите госпоже министерше, что я хотел только просить, чтобы она обо мне не забыла.

Анка. Я передам, сударь.

Пера. А мое имя вы знаете?

Анка. Да: господин Пера, писарь.

Пера. Не просто Пера-писарь, а скажите: Пера – писарь из административного отделения.

Анка. Так и скажу.

Пера. Прошу вас, так и скажите. До свидания. (Уходит.)

ІІ

Анка, Васа.

Анка сразу подходит к зеркалу.

Васа. Добрый день. Барыня дома?

Анка. Дома.

Васа. Собственно говоря, мне важнее, дома ли зять Чеда. У меня к нему одно дело, по приказу барыни.

Анка. Интересно, у меня к нему тоже одно дело по приказу барыни.

Васа. Может быть, она нам обоим поручила одно и то же?

Анка. Должен он снять сюртук?

В ас а. Кто?

Анка. Господин зять.

Васа. Какой сюртук, братец ты мой?

Анка. Значит, у вас другое дело.

Васа. А он дома?

Анка. Дома.

Васа. Позови его, пожалуйста.

Анка. Сейчас! (Уходит.)

III

Васа, Чеда.

Васа видит на столе шкатулку с папиросами, вынимает их и насыпает себе в портсигар.

Чеда. Добрый день, дядя. Вы меня звали?

Васа. Да, у меня к тебе важный разговор.

Чеда. Это вы как представитель госпожи министерши?

Васа. Не как представитель, а как дядя. Разве я ей не дядя?

Чеда. Конечно!

Васа. Ну и что?

Чеда. О чем таком – наверное очень важном – вы хотите поговорить со мной от имени вашей племянницы?

Васа. Ведь тебе уже известно, что Живка намерена сделать с Дарой. Сам понимаешь, она мать, у нее всего одна девочка: нужно подумать, как о ней позаботиться.

Чеда. Как это позаботиться?

Baca. Да так, позаботиться. Сам понимаешь – ведь ты умный человек, – Дара не ребенок, ей уже двадцать лет, пора подумать о ее замужестве.

Чеда. Господи, дядя, о каком замужестве?! Ведь она уже два года замужем за мной!

Васа. Конечно, не скажу, что это не так. У меня, видишь, такой характер, что я никогда не могу сказать нет, если это да. Только…

Чеда. Только что?

Васа. Мы это замужество не принимаем в расчет.

Чеда. То есть как, не принимаете?

Васа. Да так, братец. Играем мы с тобой, скажем, в таблички, что ли. Сыграем одну партию, и я тебе скажу: знаешь, Чеда, давай-ка не будем считать эту партию и начнем сначала.

Чеда (притворяется, что его убедили). Ах, так?! Васа. Ну конечно.

Чеда. И эта партия в таблички, которую я уже два года играю, ничего не стоит?

Васа. Возьми губку, намочи ее и сотри с доски, вот и все! Теперь ты меня понимаешь?

Чеда. Понимаю, как не понять!

Васа. Вот, видишь, об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Ведь ты, братец, умный и, кроме того, сообразительный человек. Мы с тобой легко столкуемся.

Чеда. Надеюсь.

Васа. Прежде всего скажи мне, братец, зачем тебе жена? Если ты здраво подумаешь, то сам увидишь, что это вовсе не такая уж нужная вещь. Понимаю, когда ты говоришь: мне нужен дом – верно; или, скажем: мне нужен экипаж: – и это верно; или, предположим – мне нужно зимнее пальто. Все это я понимаю, но сказать – мне нужна жена… Этого, по правде говоря, я понять не могу.

Чеда. То, что вы говорите, верно… В ваши годы…

Васа. Э, когда я был моложе, мне она еще меньше была нужна.

Чеда. Тоже правильно.

Васа. Конечно, правильно. И потому, видишь ли, я тебя и спрашиваю, как умного человека: зачем тебе жена?

Чеда. Она мне совершенно не нужна.

Васа. Конечно, нет.

Чеда. Вы правы. Только я прошу вас, дядя Васа, объясните мне, зачем жена Никарагуа?

Васа. Какому Никарагуа?

Чеда. Ну, тому, который должен жениться на моей жене. Видите, я тоже спрашиваю, зачем ему жена?

Васа (немного смущен). Ему? Да как тебе сказать. Знаешь, есть люди, которые берут и то, что им не нужно. Есть такие люди.

Чеда. Есть такие!

Васа. Но ведь ты, разумеется, не из таких. Ты умный человек, и, если захочешь меня послушать, лучше всего, братец, оставь-ка свою жену. Жена тебе не нужна – ты и сам так говоришь, а раз она тебе не нужна, оставь ее. Вот я и должен был у тебя спросить от имени Живки: хочешь ты ее оставить или нет?

Чеда. Значит, это все, что вы должны были у меня спросить от имени госпожи Живки?

Васа. Да, больше ничего!

Чеда. Ну, скажите госпоже Живке, что я не хочу, ее оставить.

Васа (в изумлении). Не хочешь? Ну, знаешь, этого я от тебя не ожидал. Я, брат, считал тебя умным человеком. Постой, я тебе не все сказал. Мне Живка еще вот что говорила: если ты по-хорошему оставишь жену, ты, дружок, получишь в награду повышение на класс. Подумай! Получишь повышение! Теперь выбирай, что ты предпочитаешь: жену или класс?

Чеда. Я предпочел бы и жену и класс.

Васа. Тертой редьки тебе! Ты хочешь и арбуз и дыню?

Чеда. Подождите, я не все сказал. Еще больше я хотел бы жену и два класса.

Baca. Ух! Если ты начнешь как на аукционе набавлять, то, пожалуй, скажешь еще, что тебе нужны две жены и четыре класса. Так, приятель, не бывает! Чего не бывает, того не бывает! Нет, ты послушай меня хорошенько и здраво рассуди. Видишь ли: жену ты всегда сможешь найти, а класс, ей-богу, – нет. А всякий разумный человек смотрит, как бы прежде всего схватить то, что трудно достается. Разве не так? Вот, братец. Если ты человек практичный, ты не будешь увлекаться теориями. Ведь поразмысли здраво: жена – это теория, а класс, братец ты мой, – практика. Так ведь?

Чеда. Слушайте, дядя Васа, я выслушал вас от начала до конца и знаю все, что вы мне скажете… Я вас, дядя, весьма ценю и уважаю, поэтому и хочу быть откровенным и скажу вам, разумеется, по секрету, на что я решился. Так вот я решил: зубному врачу-свату глотку засыпать зубами, Никарагуа – уши отрезать, а вам, дорогой дядя, – разбить нос!

Васа. Чеда, сынок, ты меня удивляешь, я не вижу, чтобы мой нос был в какой-нибудь связи с этим делом.

Чеда. А тогда не суйте его в дела, которые вас не касаются.

Васа. Хорошо, хорошо, больше я не стану вмешиваться. Но только смотри, не пожалей, если с тобой случится что-нибудь такое, чего ты не хочешь.

Чеда. А вы и об этом подумали?

Васа. Мы не думали, но, знаешь, раз я самый близкий человек, у кого же Живке спросить совета, как не у меня. А я, как человек, опытный в таких делах, говорю: «Знаешь что, Живка, переведи ты этого лодыря в Иваницу, увидишь, как он запоет».

Чеда. Значит, это вы ей посоветовали?

Васа. Э, если б кто другой, она бы и не вспомнила.

Чеда. Хорошо, дядюшка, купите себе сейчас же пластырь для носа, а я буду готовить чемоданы, чтобы отправится с женой в Иваницу.

Васа. Да что Дара с ума, что ли, сошла, туда ехать: у нее отец – министр, а она поедет в Иваницу.

Чеда. Послушайте-ка, сударь. Идите позовите сюда вашу племянницу, госпожу министершу, и мы сразу рассчитаемся.

Васа. Ну, так нельзя! Прежде всего Живка приказала сообщить тебе, что с этого момента она больше не считает тебя своим зятем, не хочет с тобой разговаривать, как с зятем, а если у тебя будет к ней какое-нибудь дело, можешь прийти, как посторонний, передать через прислугу свою визитную карточку, просить принять и разговаривать с ней только официально.

Чеда. Так и приказала? А не говорила ли она вам, что мне надо надеть цилиндр?

Васа. Ну, и цилиндр.

Чеда. Может быть, и перчатки?

Васа. Разумеется, и перчатки.

Чеда. Очень хорошо, тогда передайте, что я пойду оденусь и явлюсь к ней. (Уходит.)

IV

Васа, Живка.

Васа качает головой, недовольный опасностью, которая грозит лично ему, и бормочет что-то, ощупывая свой нос. Затем берет со стола папиросу, вставляет в мундштук и закуривает.

Живка (в дверях). Васа!

Васа. Поди, поди сюда!

Живка. Он ушел?

Васа. Ушел!

Живка (входит). Ну, ради бога, что он говорит?

Васа. Что говорит? Ничего. Если б ты слышала, Живка, как я с ним умно разговаривал, то поверила б, что всякий другой человек сдался бы. Но он, братец мой, невероятно упрям.

Живка. Значит, он не хочет добром?

Baca. И слышать не желает! Он даже грозит отрезать уши, засыпать глотку зубами и разбить нос. Мне он посоветовал сегодня же купить пластырь – ведь последняя его угроза ко мне относится.

Живка. Э, раз он добром не хочет, мы ему покруче завернем.

Васа. И это я ему говорил.

Живка. Сегодня же постараюсь перевести его в Иваницу.

Васа. И это я ему говорил.

Живка. А он что?

Васа. Говорит, что поедет и в Иваницу, но увезет с собой и жену.

Живка. Тертой редьки ему!

Васа. И это я ему говорил.

Живка. Что?

Васа. Да вот, тертой редьки ему…

Живка. Он думает, что я тут с ним не справлюсь. Я ему уже замесила пирог, жду только, когда Анка затопит печку, чтобы его испечь. Дара от него отвернется и никогда даже не взглянет. Коли бог даст, ты еще сегодня это увидишь и услышишь. А ты сказал ему, что он для меня больше не зять?

Васа. Как же, я говорил, что если ему будет нужно, он может к тебе прийти только официально.

Живка. Хорошо ты ему сказал.

Васа. Слушай, Живка, теперь надо привести родню.

Живка. Опять ты с этой родней.

Васа. Я им вчера сказал, чтобы они в этот час собрались у тетки Савки, и я всех вместе приведу. Не дело их обманывать.

Живка. Ну ладно, приведи уж их всех разом, и я сниму с себя эту заботу. Только, пожалуйста, чтобы они долго не задерживались! Сам знаешь, к нам сегодня на свидание новый зять придет.

Васа. Не беспокойся, я им скажу, чтобы они покороче. (Уходит.)

V

Живка, Анка.

Живка, оставшись одна, звонит.

Анка (входит.) Что угодно?

Живка. Господи, Анка, как ваши дела? Вы что-то очень неповоротливы, как будто бог весть какое трудное дело заманить мужчину к себе в комнату.

Анка. Дело не трудное, нельзя сказать, что трудное, но, знаете: нужен подходящий случай, а то полон дом народу, и я никак не могу застать барина наедине.

Живка. Слушайте, Анка, мне нужно, если можно, сделать это сегодня же.

Анка. Хорошо, барыня, тогда я начну действовать более открыто. Я ведь, знаете, начала издалека.

Живка. Чего там издалека. Начните вблизи, такие вещи вблизи лучше получаются.

Анка. Хорошо, барыня!

VI

Жандарм, Рака, те же.

Жандарм (входит, ведя Раку за руку. Тот вырывается). Прошу покорно, госпожа министерша, господин начальник приказал привести этого…

Живка. Негодный, ты опять что-то натворил!

Жандарм. Прошу покорно, госпожа министерша, он ударил кулаком по носу сына английского консула и обругал его отца, а господин начальник…

Живка. Что ты говоришь?! Ию-ю, меня хватит удар! Анка, Анка, скорей воды…

Анка убегает.

Разбил ему нос, обругал отца… сына английского консула! Убей тебя бог, упаси боже! Разбойник, ты хочешь меня уморить, ты хочешь меня живой свести в могилу!

Анка приносит стакан воды.

(Выпив воды.) Дожили, полиция приводит разбойника домой. Ию, ию, ию… Анка, уведи его с глаз моих.

Анка подходит и забирает Раку у жандарма.

Жандарм. Я могу идти?

Живка. Можешь, служивый, скажи господину начальнику: я уж… скажи ему, я ему все кости переломаю.

Жандарм. Понятно! (Отдает честь и уходит.)

VII

Те же, без жандарма.

Живка (Раке). Что ты сделал, чертов сын, говори, что ты сделал?

Рака Ничего!

Живка. Как так ничего, когда ты разбил нос сыну английского консула! Ну ладно, разбил нос, бывает, что кулак иногда сорвется, но зачем ты обругал его отца?

Рака. А он меня!

Живка. Врешь, он так не умеет, он воспитанный ребенок.

Рака. Он меня обругал. Я ему по-хорошему говорю: «Сойди с дороги или я тебе дам». А он мне: «Ол раит»! – а «ол раит» по-английски значит, что он ругает моего отца.

Живка. Врешь!

Рака. Верно, меня так на уроке учили.

Живка. Раз он тебе сказал «ол раит», почему ты ему не сказал «ол раит»?

Рака. Он бы меня не понял. А потом, я не я был бы, если бы не сказал ему совсем вежливо: «Куш, свинья»! А он мне опять – «ол раит». Э, тогда я больше не выдержал – и как дал ему по носу! И обругал его отца.

Живка. Негодяй! Знаешь ли ты, что это английский отец. Это ведь не наш отец, которого можно обругать, как вздумается, а английский! Ию, ию, ию, господи боже, что мне с ним делать! Уведи его, Анка, от меня или я разорву его, как цыпленка. Уведи его с глаз моих!

Анка уводит Раку.

VIII

Живка одна.

Живка (по телефону). Алло… станция. Прошу Министерство иностранных дел… Это Министерство иностранных дел? Да! Пожалуйста, позовите к телефону господина Нинковича, секретаря… Да! Скажите, что его просит госпожа Живка, министерша. (Пауза.) Это вы, господин Нинкович? (Пауза.) Так! Значит, подписано… Ах, поздравляю вас с повышением. Видите, я сдержала свое слово. Но должна вам сказать, это прошло не так гладко. Ваш министр возмущался, говорит, что вам дали повышение на класс три месяца назад. Но я настаивала и не оставляла его в покое, даже погнала своего мужа, чтоб он напомнил. Да-да, и он не отставал от него с просьбами. (Пауза.) Кроме того, знаете, я хотела вас кое о чем просить. Этот мой негодник, маленький гимназист Рака, играл сегодня с ребенком английского консула. Я сама его нарочно послала, ведь, знаете, он теперь принадлежит к этому обществу… Подумайте! Он разбил нос сыну английского консула и обругал его отца. (Пауза.) Ну да, сама понимаю, очень неудобно, но что я могу с ним сделать. Как его наказывать, не знаю, разве только избить; но для меня главное – как-нибудь загладить все перед английским консулом, чтобы он не сердился. Я хотела вас просить сходить к нему и от моего имени сказать: пусть он не принимает этого всерьез. Дети есть дети. (Пауза.) Э, а что другое я могу ему сказать. Думаю, он человек умный и не допустит, чтобы два государства рассорились из-за одного носа. А насчет того, что он обругал его отца, скажите, что на нашем языке это не означает ничего плохого, это так же, как если бы по-английски сказать «добрый день». И вообще скажите ему, что это наш народный обычай, когда мы друг перед другом ругаем отца. Ну, право! Пойдите, прошу вас, сходите сейчас, а потом придете и расскажете, что вы сделали. Как?… А… а па-па? Хорошо, будет вам и па-па, только прошу вас сделайте для меня это. До свидания! (Кладет трубку.)