Текст книги "Усташский министр смерти - анатомия преступления Андрия Артуковича"

Автор книги: Бранимир Станоевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

По словам Робсона, "господин К" встретился с югославскими эмигрантами в том самом доме в Сан-Педро, где происходило вышеупомянутое совещание. Здесь была заключена типичная для этой драмы сделка.

– Моя страна готова заплатить крупную сумму за Артуковича!

Таинственный "господин К" не поинтересовался источником этих денег. Для него это не имело никакого значения. Ему лишь сказали, что хотят переправить Артуковича на родину и предать суду.

План был прост: в воскресенье, когда Артукович будет возвращаться домой после игры в карты, надо остановить его машину, другая группа в это время задержит автомобиль с его телохранителями. Наемник должен взять Артуковича живым, впрыснув ему большую дозу нембутала. После этого он должен доставить Артуковича в багажнике к крытому грузовику, который на предельной скорости переправил бы его к докам Лонг-Бича.

Случилось почему-то так, что в ту ночь, на которую было намечено похищение Артуковича, в порту находилось два югославских сухогруза: один – в доке погрузки зерна, а другой – у причала "А".

– Я сам в ту ночь был в порту и видел эти суда с югославскими названиями,продолжает свой рассказ Робсон.– Возможно, что и "господин К" стоял где-то поблизости, вглядываясь в названия кораблей. Поэтому он и был уверен, что "операцию" проводят югославы.

Однако этот план осуществить не удалось. Началось с того, что "господин К" поднял цену своих услуг до 50 тыс. долларов. "Это не проблема",– ответили ему, но этой суммы не выплатили. А в таких делах обычно платят вперед. Кроме того, слишком много людей было посвящено в план задуманного похищения. В итоге "господин К" испугался, как бы этот план не стал достоянием того, кому не следует знать о нем. В конце концов он пришел к выводу, что "дело не стоит такого риска".

НАПАДЕНИЕ

Непосредственным поводом для того, что Артуковича вдруг охватил нескрываемый страх, была попытка двух молодых людей из Лос-Анджелеса внести собственный вклад в дело выдачи этого военного преступника. Они и не предполагали, что их "публичный подвиг" приведет к возникновению недоразумения между США и Израилем.

На 19-летнего Давида Витлоу очень большое впечатление произвели рассказы матери о преступлениях фашистов в Европе. Ему было известно, что Артукович прибыл в США из Хорватии за десять лет до того, как он появился на свет. Его мать Юдифь переехала сюда в том же, 1948 году тоже из Европы, сначала в НьюЙорк, а затем в Лос-Анджелес. И тоже в качестве перемещенного лица. Так же, как и Артукович. Но она приехала совершенно одна, так как 76 ее родственников погибли в концлагерях.

О своем сыне Юдифь Витлоу с гордостью говорит:

– Давид, взрослея, все чаще расспрашивал меня, куда делись все наши родственники. Он спрашивал, а я отвечала... "Рассказывай еще,– настаивал он.– Расскажи, мама, как это они, 76 человек, погибли?" И я ему рассказала все. Всю жизнь, с его младенческого возраста, я повторяла: 76... Говорила, кем были его деды, тетки, двоюродные сестры! Я поведала ему все, что знала о нацистах и лагерях.

Будучи студентом колледжа в Лос-Анджелесе, Давид стал активным членом Лиги защиты евреев. Эту организацию и, в частности, Давида Витлоу заинтересовала история Андрия Артуковича.

– Это было очень драматично,– объяснял впоследствии Витлоу,– мне казалось, что моя организация боролась против нацистов еще во время второй мировой войны, эта борьба продолжается сегодня и что ей нужны новые борцы.

Давид очень скоро включился в борьбу против Артуковича. Он начал с писем, которые посылал в Нью-Йорк, Вашингтон и Лос-Анджелес. Но полученные ответы разочаровывали его. Почти все они были одинакового содержания: "Дело Артуковича все еще находится в стадии активного расследования". Это спустя 25 лет!

Убедившись в безрезультатности своей затеи с письмами, Давид вместе с другими членами организации решили направиться прямо к дому Артуковича. Но и эта попытка закончилась неудачей. Сэрфсайд – район, в котором живут богатые люди, и он находится под особой охраной. Непрошеных гостей быстро выпроводили.

Тогда Давид решился на другое. Встретившись с Майклом Шварцем, он легко договорился с ним, как реализовать свою идею.

30 января 1975 года ровно в 2 часа 30 минут двое молодых людей оказались возле большого дома на ранчо в Шерман-Оуксе. Это ранчо принадлежало Джону Артуковичу – брату, опекавшему Андрия. Давид Витлоу задумал совершить публичную акцию с целью привлечь внимание общественности к этому делу, избрав в качестве объекта Джона.

Им удалось незаметно, ползком пересечь окружавшую дом Д. Артуковича лужайку и подкрасться к гаражу. Швырнув две бутылки с зажигательной смесью в машину Д. Артуковича марки "Форд", которая тут же превратилась в пылающий факел, юноши бросились наутек. Однако скрыться им не удалось.

Они были преданы суду, который признал их виновность. Обвинение в применении взрывчатого вещества могло повлечь за собой наказание от 5 лет до пожизненного заключения. На время следствия их могли освободить из-под стражи при условии уплаты залога в размере 10 тыс. долларов за каждого.

Мать Давида Юдифь Витлоу сделала все возможное: она заложила единственное, что у нее было,– дом, чтобы молодые люди были выпущены на свободу.

Прошло довольно много времени, прежде чем мировая общественность узнала об исходе этого судебного дела. Информация агентства Ассошиэйтед Пресс вызвала саркастические, негодующие отклики по поводу того, "как выглядит правосудие в США".

20 марта 1976 года корреспондент этого агентства сообщил из Иерусалима, что США потребовали выслать одного американского еврея, "который обвиняется в том, что бросил бутылку с зажигательной смесью, чтобы привлечь внимание к проживающему в Калифорнии югославу, о котором говорят, будто он является военным преступником.

Речь идет об Андрие Артуковиче, бывшем министре внутренних дел Хорватии, части Югославии, ... который в настоящее время живет в Сэрфсайде... Югославия и Израиль обвиняют его в том, что он виновен в смерти сотен тысяч сербов и евреев в нацистских концлагерях".

Эта афера поставила израильское правительство, проявляющее решимость в вопросе наказания гитлеровских преступников, перед дилеммой. Иерусалимский судья вынес решение не передавать паспорт Шварца посольству США.

Упомянутый Майкл Шварц после освобождения из тюрьмы бежал в Израиль, где женился, принял израильское гражданство, отслужил положенный срок в израильской армии.

Адвокат Шварца Иегуди Равех в одном из интервью, в частности, сказал:

– Если считать преступления Артуковича политическими, то тем более политическим является дело Шварца!

ШКИЯНО

Но, видимо, никто в США не в состоянии более квалифицированно объяснить странную политику бюро по иммиграции и натурализации в отношении десятков нацистских военных преступников, проживающих в США, чем Винсент Шкияно, бывший прокурор упомянутого бюро, и его заместитель Энтони де Витто.

Они утверждали, что были вынуждены покинуть свои посты, так как американские власти брали под защиту лиц, прошлая деятельность которых нуждалась в проверке. Эти юристы заявили о том, что секретные документы об Артуковиче исчезли, чинились всяческие препятствия вынесению справедливого обвинения, важный доказательный материал, информация, заключавшая в себе неопровержимые обвинения, вдруг становились достоянием адвокатов обвиняемого.

– Когда мы пожаловались на это в Вашингтон, реакция была такова, что мы убедились в невозможности дальнейшего расследования. В конце концов нам пришлось работать в маленькой, почти пустой комнате, звонить из автомата, так как наш телефонный аппарат отключили.

Шкияно начал проявлять интерес к Андрию Артуковичу еще в начале 60-х годов, когда он взялся за расследование дела Гермины Браунштайнер-Райан, нацистской надсмотрщицы одного из концлагерей. Шкияно гордился тем, что именно он расследовал дело Райан, так как она длительное время была единственным нацистским военным преступником, депортированным из США.

– Этого наверняка не произошло бы, если бы мы пошли на поводу правительства,– говорит Шкияно.– Но на это последовал ответный удар, ставший возможным в результате того, что бывший президент США Никсон, сильно обеспокоенный ростом влияния Уоллеса, решил заручиться поддержкой нацистской партии Калифорнии в надежде ослабить позиции своего соперника. Нацистская партия могла бы оказать определенную финансовую помощь, но ее лидеры заявили:

– Все это хорошо! Но процесс над Райан нанес ущерб репутации нашей партии. Шкияно зашел настолько далеко, что утверждал, будто нацистская партия Калифорнии напоминает террористов, палачей, германских нацистов и эсэсовцев.

И тогда, по словам Шкияно, Вашингтон вмешался, потребовав разрядить создавшуюся ситуацию:

– Смягчите это дело! – было сказано.– Замните его!

На это последовал ответ:

– Мы не в состоянии этого сделать, поскольку в Нью-Йорке работает ненормальный следователь Шкияно, который все предает широкой огласке.

Никсон был взбешен:

– Тогда разделайтесь с ним!

– В результате мне с моим помощником пришлось иметь дело с теми, кто был замешан в "уотергейте",– заявил Шкияно. Он и его заместитель Энтони де Витто вынуждены были срочно подать в отставку. Шкияно было предложено место за 35 тыс. миль от Нью-Йорка – на Аляске.

Исполнительные власти, вмешивавшиеся в судебные процессы о выдаче военных преступников, не ограничились только "делом Райан". По словам Шкияно, такая же участь постигла и "аферу Малаксы". Николае Малакса, румын по национальности, должен был быть депортирован за соучастие в военных преступлениях епископа Валериана Трифы, главы румынской православной церкви в Америке, резиденция которого находится в городе Грасс-Лейк в штате Мичиган. Он играл почти такую же роль в квислинговском правительстве Иона Антонеску, что и Степинац в правительстве Павелича. В 1941 году Трифа организовал так называемый "бухарестский погром", в ходе которого было убито около 1000 человек.

– А Артуковичу Никсон тоже помогал?

Не без опасений, но честно и со знанием дела Шкияно говорит:

– Не исключено. Утверждения о том, что Андрия Артуковича, как и многих других людей с темным прошлым, использовали федеральная полиция США и Центральное разведывательное управление, не лишены оснований. Этому благоприятствовало и то, что он хорошо знал восточноевропейские страны, что могло пригодиться для шпионажа в период "холодной войны". Спецслужбы смотрели сквозь пальцы на прошлое скрывшихся от возмездия преступников, обещая им в обмен на определенные услуги, что не допустят их выдачи.

Некоторые даже заявляли, что в защите Артуковича большую роль сыграли влиятельные деятели католической церкви. Н. Адаме из вашингтонского бюро "Ридерс дайджест" утверждал, что бюро по иммиграции и натурализации, в рамках своей компетенции, разрешило ему ознакомиться с документами, касающимися Артуковича. Он своими глазами видел письма в защиту этого военного преступника, подписанные кардиналами Манингом и Спелманом.

Забота кардинала Спелмана об Артуковиче не должна нас удивлять. Ведь в период второй мировой войны он поддерживал контакты с усташами, даже во время наиболее ожесточенных боев он принимал в Ватикане в 1943 году Степана Лацковича – секретаря архиепископа Алоизия Степинаца из Загреба, и Эрвина Лобковича – дипломатического представителя усташей при Ватикане.

Никто бы не удивился, если бы Спелман, будучи прелатом римско-католической церкви, принял с визитом какого-то священника из Хорватии. Это еще можно было бы объяснить и оправдать, поскольку такой факт мог быть истолкован лишь как установление определенных контактов политического характера.

КАМПАНИЯ

"Рыцари Колумба" оказали значительную финансовую и пропагандистскую помощь Андрию Артуковичу. Эта организация, насчитывающая миллион членов, является второй по величине католической организацией США. В нее входили такие клерикалыусташи, как архиепископ Иван Шарич, священник Катимир Майич, редактор усташской газеты "Даница" Анна Йосип Мишич, Степан Лацкович, Чутурич, Бенкович, а также отец Роберт Рос, приходский священник из Сэрфсайда.

Говоря о помощи, оказанной Артуковичу, не следует забывать кампанию, проведенную по всей территории США Хорватским католическим союзом. Вместо комментария приведем текст сообщения, опубликованного 7 мая 1958 года в усташской газете "Наша нада", выходящей в Чикаго: "В последнее время проходят многочисленные собрания и митинги честных хорватов, с трибун которых звучит их мужественный голос против коммунизма и домогательств югославских коммунистов насчет выдачи Америкой хорватского лидера, борца против Югославии Тито и коммунизма – д-ра Андрия Артуковича.

Организаторами таких собраний и митингов являются члены Хорватского католического союза. В Питтсбурге, на заседании объединенных его филиалов, а также на собрании в Кливленде, штат Огайо, которое организовал видный хорватский общественный и католический деятель профессор Иван Прцела, была принята резолюция.

Ввиду соответствующего распоряжения Исполнительного комитета союза у нас нет возможности более подробно информировать об упомянутых собраниях, однако мы можем привести выдержки из резолюции, которые представляются нам важными:

"Мы выражаем глубокую признательность нашему наиболее активному члену комитета, брату Джону Старчевичу, а также сестре Катерине Гушич, которые смело поднимают свой голос в защиту святых для нас прав хорватов. Мы выражаем также большую признательность всем хорватским патриотам в Кливленде, штат Огайо, и особенно брату профессору Ивану Прцеле члену Хорватского католического союза".

ДАНИЭЛЬСОН. Сохранилось также и высказывание Джорджа Даниэльсона, представлявшего Югославию в ходе разбирательства по делу Артуковича. Вот что он сказал дословно:

– Это с самого начала было инсценировано. В конце 50-х годов в США преобладали очень сильные антикоммунистические настроения, и в этих условиях дело выглядело довольно просто – из Артуковича сделали символ антикоммунизма.

Мой противник, 0'Коннор, подобно тому, как он это делал в ходе двух предыдущих судебных разбирательств, прибегал и на этот раз к многочисленным аналогичным утверждениям. Во-первых, утверждалось, что Артукович никого не убивал. Защита хотела, чтобы люди поверили в то, что у него не было на то полномочий. Вторая линия защиты основывалась на утверждении, что убийства, совершенные в ходе войны,– это политические преступления, и вина за них не может возлагаться на одного человека.

Несмотря на очевидную беспочвенность таких утверждений, защита строилась на старых, устраивавших ее аргументах, согласно которым обвинения носят политический характер, ввиду чего А. Артукович не подлежит выдаче.

Между тем совершенные им преступления не являются политическими и даже военными. Это безусловно обычные убийства. Я изучил все списки людей, уничтоженных Артуковичем, и вычленил тех, кто так или иначе участвовал в войне. Я выделил узников концлагерей, людей, не участвовавших в вооруженной борьбе. Людьми, в убийстве которых я обвиняю его, были женщины, дети и священнослужители. Никто из них ни в каких военных действиях не участвовал. И тогда я назвал А. Артуковича хладнокровным безжалостным палачом, и в этом я глубоко убежден.

Дело осложнялось тем, что мы не пригласили в зал суда ни одного свидетеля. Видимо, это была моя большая ошибка. Впрочем, речь шла лишь о предварительном разбирательстве по вопросу о выдаче. Мы намеревались пригласить свидетелей непосредственно на суд. А защитники Артуковича не мешкали. Они вызвали всех, кого только было возможно, из Европы, из Южной Америки. Не знаю, откуда они взяли столько денег. Но одно здесь совершенно ясно: чтобы добиться освобождения Артуковича, денег не жалели.

Факт остается фактом: свидетели со стороны Артуковича все как один были ярыми усташами. Рене Херман заявил, что Артукович всегда был всего лишь хорошим чиновником. Сам же Херман был отъявленным усташом. А Томица Месич, тот самый Месич, который был одним из ведущих усташских журналистов, пытался убедить суд в том, что убийства на самом деле были совершены коммунистами. Преподобный Степан Лацкович, ставший после принесения усташской присяги военным капелланом, утверждал, что Артукович – "великий гражданин", который никогда не смог бы убить человека. Прибывший из Буэнос-Айреса преподобный Драгутин Камбер, в прошлом усташский полицейский чиновник, заявил, что за военные преступления никто в отдельности не может нести ответственности.

Дело было передано американскому судье Теодору Хоку, который, кстати сказать, никогда не занимался судебной практикой. Поэтому почти никого не удивило решение, вынесенное 15 января 1959 года, гласившее, что Андрие Артукович не может быть выдан. Хок объяснил, что нет достаточных доказательств того, что преступления, в которых обвинялся Артукович, не носят политического характера.

"Я надеюсь, что мне не придется дожить до того дня, когда кто-либо здесь в Калифорнии, и вообще в США, мог бы быть предан суду за преступления на основании таких доказательств, которые были представлены прокурором по данному делу",– сказал Теодор Хок.

Приведем еще одну интересную выдержку из воспоминаний Джорджа Даниэльсона, в то время адвоката, а впоследствии члена палаты представителей конгресса США:

– Мы с женой находились в одном из ресторанов в Лонг-Биче. Вдруг входит Артукович. Увидев меня, он подошел к нашему столику. "Вы хорошо выглядите, господин Даниэльсон",– сказал он. Я ничего не ответил ему. Есть уже я больше не мог. Я сказал жене, что нам надо уйти. Так меня эта встреча взволновала. Действительно, это казалось невероятным. Представьте – нацистский убийца свободно разгуливает в Калифорнии.

К тому чтобы максимально затянуть рассмотрение последовавшего обжалования, немало сил приложили и сотрудники федерального архива городка Белла пригорода Лос-Анджелеса. Исчезло сто тридцать письменных свидетельств и показаний. Никто не знает, кто украл эти документы. Неизвестно также, когда и как это произошло. Все, что осталось в большой папке с надписью "Артукович", обозначается одним-единственным словом – "отсутствует".

В УСТАШСКОМ ДВИЖЕНИИ

Андрие Артукович родился 29 ноября 1899 года в селе Клобук, недалеко от Любушко. Отца звали Мариян, а мать – Ружа. Он закончил юридический факультет в Загребе, где зарекомендовал себя горячим сторонником франковцев. Ко времени учебы А. Артуковича на юридическом факультете относится и его знакомство с Павеличем, который тогда был адвокатом.

В организацию усташей Артукович вступает менее чем через год после ее основания. Но вернемся к более позднему периоду.

В 1928 году после убийства в Скупщине Павла Радича и Джуры Басаричека, а также ранения со смертельным исходом Степана Радича (лидеры хорватской крестьянской партии), возмущение, всколыхнувшее югославскую общественность, переросло в хорватских буржуазных политических кругах в настроения радикализма и сепаратизма. Анте Павелич становится выразителем этих настроений в отношении Белграда и сербов вообще. Используя крестьянско-демократическую коалицию, Павелич проникает в круг депутатов хорватской крестьянской партии. Он без устали агитирует, выступает, делает заявления, проводит встречи и, наконец, организует крупные демонстрации в Загребе. Такая бурная деятельность не остается незамеченной. Главный комитет хорватской партии государственного права (франковцев) уполномочивает Павелича предпринять все возможное для создания "Независимого Государства Хорватии". Уже на другой день после получения таких полномочий был проведен съезд хорватской молодежной организации, находившейся под влиянием этой партии и подготавливавшейся Павеличем к той роли, которую молодежь должна будет играть в новой политической обстановке. Первым его шагом стало создание нелегальных террористических молодежных групп.

Яростно нападая на тех, кто пытался найти в последние дни 1928 года пути преодоления возникшего кризиса с целью сохранения югославского государства, А. Павелич форсирует создание организации, выходящей за рамки хорватской партии государственного права и тем самым претендующей на роль общенародной. После смерти Степана Радича он пытается навязать себя в качестве единственного вождя хорватского народа, ради чего выступает за упразднение хорватских буржуазных партий. Одновременно он завершает работу над созданием нелегальной организации "Хорватский домобран", представлявшей собой, по существу, зародыш будущей организации усташей. Цели и методы борьбы, а также внутренняя структура "Хорватского домобрана" – все это впоследствии составило основу усташской организации. Уже тогда Павелич требовал от всех членов "Хорватского домобрана" "безоговорочного подчинения".

Понимая, что кризис достигает своего апогея, ближайшие сподвижники Павелича – Перчец и Елич – решают скрыться за границей. 7 января 1929 года Павелич объявил своим соратникам о преобразовании "Хорватского домобрана" в "Усташскую хорватскую революционную организацию". После этого, упаковав чемоданы, он уезжает 20 января за границу, откуда намеревается защищать интересы "хорватского народа". Он обосновывается в Вене, куда вскоре прибывают Эуген-Дидо Кватерник, Йосип Мклкович, Эрик Лисак. В Австрии, а также и в Венгрии они вступают в контакт с так называемой первой волной хорватской эмиграции, которая оказывает им помощь и поддержку. Испытывая недовольство тем, как мало к тому времени ему удалось совершить, Павелич при помощи связей с этой эмиграцией делает, случайно или нет, точно рассчитанный шаг: вместе с Перчецем он отправляется в Болгарию, где, встретившись в Софии с руководителем так называемой "Внутренней македонской революционной организации" (ВМРО) Ванчо Михайловым, подписывает с ним соглашение о совместных действиях против Югославии.

С тех пор в лице членов организации Михайлова, погрязших в терроризме и крови македонских националистов, Павелич всегда будет иметь прекрасных помощников и инструкторов, что сыграет большую роль в деле создания ядра террористической организации усташей.

Ванчо Михайлов также помог Павеличу войти в доверие к лидерам Италии. Возвратясь из Софии, Павелич выехал в Мюнхен, где встретился с Эугенио Монреале, пресс-атташе итальянского представительства в Вене. Тот вручил ему фальшивый паспорт на имя Антонио Сердара и билет до Вероны. Вся последующая деятельность и рост усташской организации проходили при поддержке итальянской фашистской тайной полиции во главе с сенатором Артуро Сокини, который был непосредственным патроном Павелича с 1930 по 1941 год.

В июне 1929 года в Болонью прибывают члены ВМРО Иван Хаджов и Георгий Кондов. В соответствии с их указаниями Павелич организует пункты по приему эмигрантов из Югославии, направляет эмиссаров в другие страны с целью вербовки сторонников для пополнения рядов организации.

В то время Андрие Артукович жил в Госпиче, где у него была адвокатская контора. Павелич поручает своему единомышленнику заниматься созданием, укреплением и расширением организации усташей в Госпиче. Это ему удается, и вскоре под его руководством она становится самой сильной усташской организацией в стране.

ЯКОВ БЛАЖЕВИЧ, один из тех, кто помнит Артуковича того времени, пишет:

"Усташская организация появляется в 30-х годах, вначале в Госпиче. Она опирается на широкую политическую основу, возникшую вследствие появления фашизма в Европе и обусловленную грубым попранием национальных прав хорватов со стороны диктатуры 6 января ( 6 января 1929 года в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (переименовано в Королевство Югославия 9 октября 1929 года) произошел государственный переворот, в результате которого в стране была установлена военно-монархическая диктатура) короля Александра. Усташская организация пользуется влиянием среди части студенчества и учащихся школ хорватской национальности. В организационном, а также в политическом и идеологическом отношениях она является непосредственным преемником "Хорватской младицы" – молодежной клерикально-фашистской организации, строившей свою деятельность на базе ячеек, использовавших конспиративные методы работы.

Госпич являлся центром, в котором были сосредоточены основные силы усташей, пользовавшихся политической и материальной поддержкой части торговой буржуазии и других влиятельных людей города. С прибытием в Госпич адвокатов Андрия Артуковича и Йозе Думанджича усташская организация и ее пропагандистские органы крепнут и набирают силу. Усташи начинают более откровенно и агрессивно нападать на местных руководителей и на политику хорватской крестьянской партии, прибегать к террору, острие которого главным образом направляется против коммунистов. Они открыто превозносят Гитлера и Муссолини, добиваясь их вмешательства с целью "освобождения Хорватии". В этом небольшом городе собралось много хорватских фашистов. Достаточно упомянуть Андрия Артуковича, Йозу Думанджича, Марка Дошена, Старчевича, Юрицу, Мату и Ивицу Фрковича...

Надо сказать, что приезд Андрия Артуковича в Госпич вызвал большой интерес в общественных кругах города. Артукович окончил духовную клерикальнофашистскую школу в Широком Бреге и как ее выпускник сразу же привлек к себе внимание. Он обладал необычайно живым темпераментом, имел неплохое образование, полученное у священников. Думанджич же был его антиподом: хороший юрист и адвокат, тихий, спокойный, он в тени Артуковича был незаметен.

Артукович, руководивший работой конторы, сразу же зарекомендовал себя в Госпиче не только как адвокат, но и как незаурядный политический и общественный деятель. Он очень быстро приспособился к жизни в этой среде, сумел вызвать к себе интерес и завоевать симпатии. Женился на старой деве, почти потерявшей надежду на замужество, дочери видного, но разорившегося коммерсанта Марка Дошена, депутата хорватского сабора, а во время существования "НГХ" – заместителя поглавника.

Адвокатская контора Артуковича завоевала обширную клиентуру во всей Лике. Он весьма успешно вел дела, на его счету по сравнению с другими было больше выигранных процессов. В его лице я впервые встретил человека, который так целеустремленно и ловко умел влиять на решения суда и подкупать как с помощью денег, так и лести нужных людей от служащих суда, разносящих судебные документы, нотариусов, архивариусов, руководителей подсобных служб до самих судей. Своим поведением он оказывал на них особое воздействие: ходил с ними в рестораны, где они вместе выпивали, оплачивал счета. Таким образом, он приобрел репутацию хорошего адвоката, преуспевающего делового человека.

Он не пренебрегал обществом студентов, любящих бывать в ресторанах, пивных, стремившихся туда, где можно весело провести время, посидеть по-товарищески, выпить вина, послушать цыганские песни, музыку в исполнении известных или малоизвестных исполнителей. Он не жалел денег, везде, где появлялся Артукович, было шумно и весело. Он готов был выложить для студенческой компании и 1000 динаров, на эти деньги можно было заказать 100 бутылок вина. Таким образом он привлекал внимание молодых парней и девушек, пользовался среди них популярностью. С другой стороны, он умел очень темпераментно вести светскую беседу, умел он и выступать с трибуны. Как оратор Артукович использовал любую возможность для того, чтобы, произнося импровизированные речи, вести пропаганду своих идей.

У меня и сейчас стоит перед глазами следующая картина: в гостинице "Европа" или "Лика" в Госпиче нанятые Артуковичем цыгане, надрываясь что есть мочи, исполняют "Марсельезу". Под звуки музыки Артукович завоевывал симпатии молодежи: он был человеком солидным, известным в молодежных кругах – в отличие от других представителей омертвевшего "истеблишмента" Госпича, каждый из которых твердо знал свое место и не мог себе позволить вести себя иначе. Он приводил в гостиницу "Лика" студентов, угощал их, пил вместе с ними. Став помощником адвоката, он хорошо усвоил, что значит иметь свободный доступ в гостиницу "Лика". Это означает, что ты попал в высший свет, в круг высокопоставленных граждан, чиновников, коммерсантов – туда, куда не могли и не имели права входить крестьяне и другие представители низших слоев, в том числе молодежь. Еще и поэтому в глазах молодежи Артукович был человеком, способным сломать любые барьеры, благодаря ему у молодых людей усиливалось чувство собственной значимости. Этим Артукович, безусловно, им импонировал. Он использовал любую возможность для навязывания им своего политического кредо, для того, чтобы заставить молодежь поверить в иллюзию, что усташи принесут с собой нечто новое, решат национальный вопрос, обеспечат национальное равноправие, борьба за которое становилась более ожесточенной..."

ВОССТАНИЕ

С учетом всего этого Павелич считал, что следует начать усташскую деятельность на территории Лики, именно в Госпиче. На встрече в Шпиталь-ам-Земеринге в Австрии, на которой присутствовали Павелич, Перчец и Серватци, в результате настойчивых требований итальянских руководителей было принято решение поднять восстание. Подготовку и руководство поручили Андрию Артуковичу и Марко Дошену. Кроме них, ядро усташской организации в Госпиче составляли такие наиболее влиятельные деятели, как бывший австро-венгерский офицер Юцо Рукавина, коммерсанты Никола Орешкович и И осип Томленович, а также студент юридического факультета Йосип Япунджич – секретарь спортивного клуба "Виктория", в котором собиралась усташская молодежь.

Намеченный срок "восстания" быстро приближался: уже в начале 1932 года из-за рубежа были получены первые партии оружия – главным образом через Задар и в небольших количествах через Риеку. Больше всего винтовок и боеприпасов было доставлено 28 августа на итальянском судне. Из задарского порта груз был переброшен до Крусач Драге, а оттуда – на Велебит. Там оружие распределили между членами организации, с тем чтобы они вооружили им своих надежных сторонников.

Вместе с последней партией оружия и боеприпасов из Задара прибыло пятеро вооруженных, одетых в форму усташей. Месяцем ранее, в июле, эта группа была высажена на побережье и затем доставлена к подножию Велебита.

Их прятали у завербованного крестьянина Леопольда Шупера из села Луково-Шугарье.

В ночь с 6 на 7 сентября 1932 года было совершено нападение на жандармский участок в селе Брушани. Шел сильный дождь, и распознать нападавших было трудно. Среди диверсантов, помимо десяти усташей, одетых в форму, было много членов усташской организации из Госпича.

Перед нападением планировалось вывести из строя телеграфную и телефонную связь села Брушано с Госпичем и Карлобагом. Это сделали Йосип Шупер и Павле Барич. Условным знаком был взрыв мины, подложенной Ерко Сударом под двери здания, в котором размещался жандармский участок. Вскоре в буршанской котловине раздался взрыв, и налетчики открыли стрельбу через двери и окна.