Текст книги "Усташский министр смерти"

Автор книги: Бранимир Станоевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

ОХОТА НА ЛЮДЕЙ

КАРАТЕЛЬНЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ. После своего третьего неудавшегося наступления на освобожденные партизанами территории Югославии весной и летом 1942 года немцы с остервенением обрушились на безоружных людей. Массовое уничтожение населения они назвали переселением беженцев из «районов, находящихся под угрозой».

Карательные отряды, действовавшие на всей территории Боснии и Герцеговины и Хорватии, арестовывали и угоняли в лагеря не только целые партизанские семьи, но и все население некоторых сел и даже краев.

Только с территории Босанска-Крайны, из района предгорий Козары они отправили в лагеря более 5 тыс. стариков и женщин, но больше всего детей. В концентрационные лагеря был превращен целый ряд небольших городов и сел, расположенных по обе стороны рек Сава и Уна поблизости от лагерей Ясеновац и Стара-Градишка.

В результате этого "переселения беженцев" погибли тысячи югославских детей, пострадали тысячи семей.

Из концентрационных лагерей узников "переселяли" группами, как правило, насчитывавшими тысячи людей, в лагеря "ожидания смерти" Уштице, Ябланац, Млака и другие известные места массового уничтожения людей.

Оттуда "нежелательные элементы" – женщин и мужчин, больных и немощных стариков – "переселяли" в Ясеновац с целью ликвидации. Остальных же, прежде всего женщин и детей, отправляли в лагерь Стара-Градишка, а с июня 1942 года преимущественно в новый концлагерь для матерей и детей, в так называемый "центр по переселению беженцев" в Сисаке.

Это началось в лагере Стара-Градишка. Отобрав около 70 детей, усташи разместили их на чердаках и в подвалах, лишив их пищи и ухода. Дети заболевали и умирали.

При этом усташи оставляли больных детей рядом со здоровыми, мертвых – рядом с живыми. Истощенных и ослабленных детей они затем стали ликвидировать в массовом порядке. Только в течение нескольких месяцев 1942 года в Стара-Градишке было уничтожено более 7 тыс. детей-узников.

В июле в лагерь прибыла немецкая комиссия по набору рабочей силы. Было объявлено, что дети тех матерей, которые добровольно изъявят желание поехать на работу в Германию, будут освобождены из лагеря и переданы до их возвращения под опеку Красного Креста.

Для партизанских детей были созданы специальные концентрационные лагеря. Менее чем за месяц в эти лагеря из смешанных лагерей было переселено 10 тыс. детей в возрасте от нескольких дней до 14 лет. В результате и без того измученные дети остались совершенно одни, без матерей и близких, в лагерях, где их ожидала неизбежная смерть.

Переселением детей занималась социальная служба усташского правительства, а также Красный Крест, который использовался как прикрытие с целью успокоить матерей и общественность. Но обман скоро обнаружился, и матери стали отказываться отдавать детей, предпочитая умереть вместе с ними. Тогда усташи стали отнимать детей силой.

ГОРНЯ РИЕКА. В старом замке в селе Горня Риека, в хорватском Загорье, с первых дней оккупации располагался известный лагерь для евреев, преобразованный в июне 1942 года в лагерь для детей. Он получил название «детский дом» и находился под покровительством ведавшего социальной службой усташского министра Ловре Сушича и под управлением фашистской организации «Усташская молодежь». Здесь в помещениях, зараженных сыпным тифом, было размещено 300 партизанских детей, мальчиков в возрасте от 10 до 14 лет, которых доставили тремя партиями – 24 июня, 13 июля и 2 августа 1942 года. К 13 августа 1942 года в «детском доме» умерло 150 детей, а 150 было отправлено в больницы Загреба. Благодаря профессору Камило Бреслеру, которому вместе с группой женщин удалось вовремя вывезти их из «детского дома», было спасено около 100 детей.

СИСАК. В июне 1942 года был создан специальный лагерь для детей в Сисаке, функционировавший и в 1943 году. Он назывался «приютом для детей беженцев», находился под опекой Женского союза усташского движения и должен был служить местом пребывания только для детей, матери которых находились в концентрационном лагере в Сисаке. Однако сюда доставлялись дети и из других лагерей, а также из сел, со всей территории «НГХ».

Лагерю в Сисаке принадлежит особое место среди всех лагерей, так как в нем нашли приют новорожденные, грудные и малолетние дети. Здесь жесточайшим пыткам подвергались матери и их дети – самые невинные создания на свете.

ЯСТРЕБАРСКО (ЯСКА). Детский дом, существовавший в Яске еще до войны, использовался до июня 1942 года в качестве концентрационного лагеря. Затем он был расширен и превращен в специальный лагерь для детей. Он функционировал с 11 июля до конца октября 1942 года под названием «сборный пункт для детей беженцев». Управление лагерем находилось в руках монахинь конгрегации св. Винко Паульского. Здесь детей подвергали самым изощренным пыткам, в чем особое рвение проявляли монахини.

На основании того, что писал в самом начале войны официальный усташский орган "Хорватский народ" в N 116 от 10 июня 1941 года, можно утверждать, что речь шла о целой программе:

"…Все дети, в отношении которых будет установлено, что у них нет родителей или кормильцев либо родители или кормильцы о них не заботятся, ввиду чего дети предоставлены улице, будут размещены вначале в сборных пунктах. Из этих пунктов уроженцы г. Загреба будут направляться в село Клинча, дети родом из любого другого края на территории Независимого Государства Хорватии – в детские дома в Осиеке, Яске и Орославле. Дети, определенные в исправительные дома, разместятся в Глине и Госпиче, где сейчас имеется достаточно мест. Будет также решен и вопрос о беспризорниках в возрасте от 14 до 17 лет. Их отправят на принудительные работы, для чего уже сейчас создаются специальные трудовые лагеря по образцу лагерей великих дружественных соседних стран – Германии и Италии. В этих лагерях беспризорникам в возрасте от 14 до 17 лет будет предоставлена возможность заниматься полезным трудом, овладевать каким-либо ремеслом и таким образом стать полезными членами общества. Органы государственной власти всеми имеющимися в их распоряжении средствами решают этот вопрос, полицейские управления всех областей уже получили необходимые указания на этот счет. Тем самым будет полностью и окончательно решен вопрос о малолетних беспризорниках…"

Исходя из таких "гуманных" соображений, новое правительство "НГХ" начало строить свою политику в отношении детей. И неудивительно, что оно докатилось до страшных, чудовищных, не имеющих аналогов, извращенных пыток и преступлений. Следует сказать, что Артукович как министр внутренних дел руководил и этой кампанией.

ХАБАЗИН ДРАГИЦА, медсестра-доброволец:

"В июле 1942 года социальная служба направила меня в качестве уполномоченного по приему детей в лагерь Стара-Градишка. При этом мне было разрешено взять с собой несколько сестер из Красного Креста. Эта же служба назначила комиссию во главе с Г. Штефанцем, который поехал с нами.

Мы прибыли в лагерь Стара-Градишка 9 июля 1942 года около 17 часов. Обратились к коменданту лагеря Векославу Лубуричу. Я представилась. Он взял мое удостоверение и ушел, не сказав ни слова. Никто и из числа других усташей не разговаривал с нами. У них был банкет в честь немецкого генерала, прибывшего с целой свитой, чтобы отобрать женщин для отправки на принудительные работы в Германию. Уже приближалась ночь, а нам еще не дали ответа. И в то же время нас не отпускали из лагеря. Только около 8 часов вечера немецкий офицер из бригады по набору рабочей силы, которому, очевидно, была прекрасно известна цель нашего приезда, передал нам через дежурного усташского офицера, чтобы мы пришли завтра утром и приступили к приему детей.

Мы пришли на следующий день в 7 часов утра. Со мной было около 15 сестер. В лагере нам выделили одного заключенного, врача по профессии, еврея по национальности, который должен был ввести нас в курс дела.

Я сразу же назначила сестер, которые будут отбирать и доставлять детей в Окучани для отправки поездом, идущим в Загреб.

Отобранные нами дети ждали во дворе, пока их перепишут. Здесь же немцы и усташи отбирали женщин для отправки в Германию. В этом участвовали и женщины в форме Красного Креста, передававшие нам детей, матерей которых отправляли в Германию.

Тем временем узник-врач отвел госпожу Будисавлевич и меня в так называемую "детскую больницу". Она находилась в первом здании, справа от входа. Комнаты были чистыми и убранными, но дети лежали на голом полу. В углах стояли ночные горшки, на каждом из них сидел ребенок, больше похожий на привидение или мертвеца, чем на живое существо. Мы увидели дверь и спросили врача, куда она ведет. Он еще не успел произнести "На чердак", как одна из нас открыла ее. Мы увидели груду скелетов и трупов умерших детей. Несколько трупов выкатились в комнату, в которой мы находились. Умерших в этой "больнице" складывали рядом с тяжелобольными детьми. Нам рассказали, что больных детей, которые и сами выглядят живыми скелетами, усташи заставляют выносить своих мертвых друзей на лестничную клетку.

На мой вопрос, могу ли я увезти и этих больных детей в Загреб, врач ответил: "Если сможете, и если Вам удастся, я бы Вас очень просил, чтобы об условиях содержания здесь детей узнали на воле".

Мы включили больных в список и без ведома Лубурича отправили их в первую очередь в Окучани. Мы знали, что их уже не спасти, но нам хотелось, чтобы люди узнали, как фашисты обращаются с детьми.

Узник-врач, помогавший нам, поплатился за это жизнью.

В первой партии детей, отправленных в Загреб, было около 1 тыс. тяжелобольных детей.

Лагерь Стара-Градишка нам разрешили посетить еще лишь раз и пробыть там только 5 дней. Тогда нам передали 700 тяжелобольных детей. Все они были переправлены в Яску, а наиболее серьезно больные оставлены в больницах в Загребе. Позже усташи доставили еще две партии детей из этого страшного лагеря, причем в лагерь в Сисаке – около 700 только грудных детей и в Загреб в зал св. Иеронима – более тысячи детей. Так, по моим подсчетам, из лагеря в Стара-Градишка удалось "вырвать" всего лишь 3500 детей, а там их находилось свыше 10 тыс.

Потом я три раза выезжала за детьми в лагерь Млака и один раз в Ябланац, недалеко от Ясеноваца. Первые две партии численностью до 2 тыс. детей из Млаки были отправлены в Сисак, а третью партию, а также детей из Ябланаца численностью около 1,5 тыс. доставили в Загреб, а оттуда наши товарищи перевезли их в "детский сборный пункт" в Яске.

В Млаку нам пришлось добираться через лагерь Ясеновац, имея при себе специальные разрешения. В Ясеноваце мы видели "дышащие могилы", т. е. могилы людей, которых усташи убили ночью или утром, и над ними, полуживыми, то поднималась, то опускалась земля.

В первой партии, отправленной из Млаки 29 июля 1942 года, было более 1 тыс. детей. Этих детей мы доставили в Ясеновац (расстояние около 20 км) на машинах. Векослав Лубурич, комендант лагеря Ясеновац, должен был дать разрешение на проезд автомашин по территории лагеря, так как другого пути в Млаку не было. После продолжительных переговоров колонне разрешили пересечь территорию лагеря, при этом на каждой машине сзади сидел усташ с заряженной винтовкой и штыком, а на капоте развевался флажок Красного Креста.

Эта партия детей была отправлена по распоряжению усташей в Сисак, где детей должен был принять и дальше заботиться о них женский союз усташского движения, который я по телефону поставила в известность о нашем прибытии. Нас встретили представители этого союза, но к приему детей ничего не было подготовлено. Среди встречавших был и Камило Бреслер из министерства социального обеспечения. При его содействии детей разместили на голом полу бассейна и в помещении стекольного завода, где раньше был лагерь для взрослых узников. Вторую партию детей разместили по другим зданиям. В тот раз я не задержалась в Сисаке надолго, поскольку мы сразу же вернулись в Млаку и Ябланац, чтобы забрать других детей".

Д-Р ОЛГА БОШНЯКОВИЧ:

"Маленьких детей, которых нам передавали, мы доставляли поездом, что занимало несколько дней. В переполненных вагонах для перевозки скота дети ползали по полу и от голода ели собственные испражнения. В дороге дети не получали ни глотка воды. Порой им перепадали куски хлеба, которые бросали в вагоны жители на станциях, где останавливался поезд.

Несмотря на все наши старания, максимальное внимание, которое мы уделяли этим детям, спасти их было невозможно. В основном это были грудные дети, отнятые от груди и лишенные материнского ухода.

Дети были физически истощены, с отечными конечностями, бледными, худыми лицами, запавшими глазами, безразличным взглядом. Они прибывали полуголыми, в крайне запущенном состоянии и производили впечатление тяжелобольных, измученных голодом детей. Почти все они страдали от целого ряда болезней. Дистрофичный, ослабленный голодом и поносами детский организм был не в состоянии приводить в действие защитный механизм, не мог бороться с инфекционными болезнями, в результате чего дети, особенно малолетние, несмотря на уход и введение физиологического раствора, умирали.

Организм грудных детей, находившихся в состоянии тяжелой дистрофии, не принимал никакой пищи, и в большинстве случаев дети умирали в течение двух дней. Дети постарше лучше поддавались лечению и в большинстве случаев выжили. Некоторые дети по приезде внешне производили неплохое впечатление. Но уже на второй день и у них начинались непрекращающиеся понос и рвота. Поносы резко прогрессировали, дети находились в состоянии интоксикации. Несмотря на подкожное введение физиологического раствора, глубокие клизмы, инъекции, укреплявшие деятельность сердечной мышцы, невозможно было приостановить быстрое течение болезни. В итоге дети, за редким, очень редким исключением, умирали. Так что до прибытия очередной партии детей почти все кровати были уже свободными.

Спасенные дети передавались семьям в Загребе. Мы стремились как можно больше детей прямо с поезда отдавать в семьи, выразившие желание взять их. Из числа таких детей умерли лишь немногие, их после длительного лечения удалось все же спасти. В семьях дети не были подвержены взаимному инфицированию, а самое главное, значительно быстрее улучшилось их психическое состояние. Важную роль здесь сыграло то, что дети оказались в спокойной семейной обстановке.

Страх, застывший в глазах даже самых маленьких детей, страх от пережитых ужасов, не покидал тех, кто не попал в семьи, хотя они и оказались в приличных условиях, более благоприятной по сравнению с лагерем обстановке. И несмотря на то, что их сразу же начали лечить, все же за ними ухаживали чужие и незнакомые люди, и поэтому эти тяжелобольные дети оказались не в состоянии мобилизовать внутренние резервы, поднять психический тонус своего организма, усилить его сопротивляемость, и чаще всего они вскоре умирали.

Разлученные с матерями, измученные в лагерях, подвергаемые новым для них непосильным физическим и психическим нагрузкам, связанным с длительными переездами из лагеря и процедурой распределения по новым местам проживания, дети, здоровье которых было подорвано болезнями, в большинстве случаев не смогли выдержать выпавших на их долю испытаний. Дети, которых из вагонов забирали к себе отдельные граждане, были избавлены от некоторых из перечисленных перегрузок, и все же многие из тех, кто прибыл 14 июля и 3 августа, умерли.

Всего с 3 августа до конца 1942 года в Иосиповац прибыло около 800 детей, из которых 530 умерли. В основном это были грудные дети. Они похоронены как безымянные жертвы фашистского террора".

ЛЮБИЦА ДОБРИНИЧ-ШАГИ:

"Лагерь Стара-Градишка поглощает бесчисленное количество женщин и детей. Их доставляют из Кордуна, из Козары. Ежедневно прибывают все новые и новые партии. Прибывают, чтобы исчезнуть навсегда.

Но гитлеровской Германии нужна рабочая сила. Зачем убивать женщин и девушек, если они могут работать?

В Стара-Градишку приезжает комиссия из Загреба. Немецкая комиссия. В ней есть и врачи. Эти немцы без сентиментов. Им не нужны больные женщины. Нужны здоровые – для работы.

Всех их переписали, составили договоры, которые они якобы "добровольно подписали", снабдили дорожными документами, отобрали детей, а затем партия за партией отправили в Германию.

Охота на людей продолжается. И опять прибывают в Стара-Градишку женщины и дети. Опять огромные партии женщин без детей отправляют в Германию. Здоровых матерей угоняют в Германию, а больных и старых оставляют в лагере вместе с детьми.

Немцам не нужны дети, да и лагерь Стара-Градишка – не детский дом. Зачем ему кормить "врагов"?

Завтра день рождения поглавника. Надо достойно отметить его. Ночь накануне его дня рождения в 1942 году была отпразднована кровавой бойней. В эту ночь усташи зарезали тысячу сербских детей и около 500 сербских женщин, не подходящих для работы в Германии. Яма, над которой убивали женщин и детей, а затем сбрасывали их в нее, была переполнена кровью. Но еще оставалось много детей.

Однажды пополудни раздетых догола детей сложили штабелями, как дрова, в пустой комнате, закрыли ее и, заколотив двери и окна, пустили внутрь двойную порцию отравляющего газа. На следующее утро 1300 неподвижных детских тел было погружено на грузовики.

И прибывают партии заключенных. И опять их отправляют в Германию. И опять остаются старые и больные женщины и дети, которых в одну из ночей вывезут мертвыми на грузовиках".

МИЛАН КЕВИЧ:

"Я родился в 1931 году в Милошево-Брдо, недалеко от Босанска-Градишки, в 1944 году в возрасте 13 лет стал поручиком, самым молодым офицером в югославской народной армии.

Усташи убили 84 человека из числа моих родственников, непосредственно из моей семьи в Ясеноваце погибли мать и пять сестер. Отец погиб еще в 1941 году в партизанах. После войны в живых остались только я и мой брат…

Маму звали Елена, а сестер – Милка, Йованка, Станойка, Стайка, Драгица. Усташи схватили их в 1941 году. Сначала они были в лагере Стара-Градишка, а затем их перевели в известный своими ужасами лагерь Ясеновац, где они и погибли. Я не знаю точно, когда усташи убили их, так как из наших близких никого не осталось в живых, когда Ясеновац был освобожден.

Усташи вместе с немцами терроризировали жителей Козары, проводили облавы, арестовывали невинных жителей. Только за первые два года войны из моего края в усташские лагеря было заточено около 30 тыс. женщин и детей, откуда они так и не возвратились.

Тогда усташи еще ходили в гражданской одежде. От сербских семей поначалу требовалось, чтобы они на своих домах на видном месте вывешивали белые флаги в знак покорности усташам и немцам. Моя семья подчинилась этому требованию. Вскоре усташи усилили террор, занялись грабежами. Среди усташей были и те, кто жил неподалеку от нас, которых мы хорошо знали. Они грабили все подряд – снимали двери с домов, забирали кукурузу, угоняли скот. А мы не в силах были что-либо сделать.

Я вспоминаю, как один усташский начальник приказал: кто из сербов не вывесит белый флаг, будет приговорен к смерти, поскольку это будет расцениваться как демонстрация против "Независимого Государства Хорватии". Они убивали безоглядно, им были чужды какие-либо человеческие понятия. Все приказы о совершении преступлений они получали исключительно от министра внутренних дел Андрия Артуковича и руководителя католической церкви в Хорватии Степинаца. Степинац отпускал все грехи усташам, убивавшим невинных сербов, евреев, цыган и даже хорватов, которые не поддерживали "Независимое Государство Хорватию". Снисхождения не делали ни для малых детей, ни для престарелых, достаточно было сделать что-либо такое, даже ненамеренно, что можно было истолковать как неподчинение законам, принятым Андрием Артуковичем и Анте Павеличем.

Некоторые семьи уничтожались полностью, хотя и не совершили никакого проступка против усташской власти. Этим я хочу подчеркнуть, что таким образом расправлялись со всеми, не только с моей семьей как с семьей партизан. Карательные отряды неожиданно нападали на наши села и арестовывали всех поголовно. Независимо от того, был ли вывешен белый флаг на доме, оказывала ли семья сопротивление или нет, грабили всех подряд. К тому же они прибегали к обману. Впереди усташей шли порой домобраны, усыплявшие бдительность жителей, говорившие, что они ничего плохого им не сделают и что они могут оставаться у себя дома; а вслед за ними налетали усташи и угоняли всех живых в лагеря, на смерть. Так усташи предотвращали уход людей в леса, в партизаны.

Существовал даже приказ об уничтожении всех детей мужского пола от 7 до 12 лет. Меня и брата переодели в одежду девочек, и нам удалось избежать отправки в лагерь. Несколько раз нам приходилось спасаться таким образом. А потом мы присоединились к народно-освободительной армии. Война разбросала нас, и я встретился с братом только в 1943 году в Камнике. Он был в 32-й Мословацкой бригаде, я же был курьером партизанского штаба камницкой оперативной зоны. Лишь в 1945 году мы узнали, что вся наша семья уничтожена усташами. Теперь в нашем селе воздвигнут памятник моему отцу, погибшему в 1941 году. Я уверен, что моя семья погибла не потому, что отец был партизаном, хотя это было единственным поводом для усташей, уничтоживших всю семью. Я знаю, что из семьи Видович уничтожено даже больше, чем из нашей семьи,– 13 детей погибло в результате усташского террора.

По существу это была политика истребления сербского населения, а также всех остальных, не поддерживавших политику "Независимого Государства Хорватии". А главным палачом являлся именно Андрие Артукович, министр внутренних дел, отдававший приказы о преступлениях.

Ни одна цивилизованная нация в мире не в состоянии представить себе, а тем более понять зверские преступления, совершенные усташами в отношении мирного населения.

Они творили преступления, от которых у нормального человека кровь стынет в жилах. Артукович со своими усташами пытался перевести православное население в католическую веру. Для этого они сгоняли людей в церкви. А затем, напившись, сжигали их вместе с церковью. Одно из таких преступлений, насколько я помню, было совершено где-то под Дубицей, кажется в Кнежополе. Это лишь один из многих случаев, когда усташи с целью массового убийства прибегли к обману.

Впервые я побывал в Ясеноваце в 1945 году, когда узнал, что мои родные были отправлены в этот лагерь. Я надеялся, что застану кого-либо из них в живых. Правда, лагерь был уже почти разрушен. Но и то, что я увидел, осталось в моей памяти навсегда. Я случайно наступил на какие-то перья, и нога моя провалилась в яму, заполненную человеческой кровью. Перья были набросаны сверху, чтобы прикрыть кровь. В некоторых подвалах кирпичного завода я увидел трупы людей, подвешенных за ребра на крючьях. Их повесили живыми, и так они и умерли. Повсюду скелеты и трупы непохороненных детей, женщин и мужчин – изуродованные, разлагающиеся. Я не встретил ни одного живого заключенного. Возможно, наши части, вошедшие сюда перед нами, и застали кого-то из оставшихся в живых узников. Позднее я встретил дальних родственников, от которых узнал о судьбе своих пятерых сестер и матери. Я был поручиком, но мне было всего 14 лет, и я невероятно тяжело пережил эти минуты. Лагерь оставил в моей душе неизгладимый след, так что я не хотел больше никогда приезжать в это вселяющее ужас место гибели невинных людей. Однако осенью прошлого года мне пришлось вновь посетить Ясеновац во главе делегации молодых участников народно-освободительной борьбы. Я до сих пор не могу смириться с тем, что я увидел во время этого второго посещения Ясеноваца. Мне кажется, что лагерь Ясеновац следовало сохранить в том виде, каким он был сразу после освобождения, со всеми атрибутами лагеря смерти: оградой из колючей проволоки, примитивной печью для сжигания живых людей, железными крючьями, на которых подвешивали узников-бунтарей, бараками, в которых содержались люди…

Если бы лагерь сохранили в прежнем виде, молодежь намного яснее представила бы себе ужасные преступления, совершавшиеся в нем, да и у иностранцев была бы возможность представить, как все это выглядело в действительности. Такой лагерь был бы сегодня предостережением на будущее. А сейчас здесь – мемориальный парк. И остается в памяти только рассказ экскурсовода о преступлениях, совершенных в Ясеноваце.

Меня поражает позиция американцев, покровительствующих Андрию Артуковичу, позволяющих ему в течение нескольких десятилетий спокойно жить в их стране, невзирая на то, что он виновник таких злодеяний в Югославии. Я слышал, что он причастен и к убийству многих американских солдат. Один из таких случаев произошел в Камнике, где во время войны совершила вынужденную посадку американская "летающая крепость". Шесть пилотов, пытаясь спастись, выпрыгнули с парашютами, среди них была и женщина-негритянка. Камницкому партизанскому отряду удалось спасти троих, но остальных схватили усташи и в двух километрах от места приземления расстреляли. Как же теперь их земляки могут защищать Андрия Артуковича? Это случилось весной 1943 года и доказывает, что для усташей не существовало никаких международных конвенций, никаких законов, поскольку они были обыкновенными преступниками, как и их министр смерти Андрие Артукович. Они были сильными и храбрыми в обращении с нашими женщинами и детьми. Но когда они попали в плен и должны были предстать перед судом, они повели себя как трусы и просили пощады. Я никогда не видел ни Артуковича, ни Павелича. Но я случайно оказался в числе тех, кто пленил родителей Анте Павелича. Это было в 1945 году в Виноградской больнице в Загребе и зафиксировано на фотографии. Мы заметили, что около больницы каждый день вертятся какие-то подозрительные личности и решили задержать одну женщину, которая призналась, что в больнице, в одной из потайных монашеских келий, скрываются отец и мать Павелича. Нами был произведен обыск, но безрезультатно. Мы искали не там. Тогда вновь допросили женщину-усташку, и она подробно объяснила, где находится эта комната, куда им носят еду.

Когда мы нашли тайник, где прятались родители Анте Павелича, монашки их уже одели и подготовили, чтобы перевести в другое место. Я увидел двух старых людей низкого роста, выглядевших вполне безобидно. Вспомнив свою мать и пятерых сестер, я не мог удержаться и, едва сдерживая гнев, спросил:

– Вы действительно родители Анте Павелича?

Они в ответ испуганно закивали головами.

– Как же вы родили на свет такого преступника? Он убил мою мать и пятерых сестер.

– Мы не знаем,– едва слышно ответили они.

– Вот видите, он и вас бросил, спасая свою шкуру.

Старики только пожали плечами.

В этот момент вошли трое наших офицеров и увели родителей Анте Павелича, с которыми мы обращались вполне корректно, как с любыми пожилыми людьми, которые были не в состоянии оказать влияния на своего сына и изменить его. Я знаю, что и моя мать и сестры были беспомощными, беззащитными, но наши принципы борьбы совсем иные, мы не хотели мстить тем, кто невиновен. Но те, кто совершил преступления, должен за них отвечать. Правда должна восторжествовать.

Я говорю это не только как участник народно-освободительной борьбы, но и как человек, потерявший в прошлой войне по вине усташей и Артуковича всю свою семью. Поэтому американский народ и его правительство должны понять и запомнить, что Артукович совершил тяжелейшие преступления в нашей стране и он должен за них ответить. Я не могу понять, как такого опасного преступника, непосредственно виновного в убийстве по меньшей мере 200 тыс. человек, может защищать народ, считающий себя свободным народом, приговаривающий только за одно тяжкое убийство к казни на электрическом стуле. И, несмотря на все это, я думаю, что наш суд, в нашей стране, вынес бы ему справедливый приговор. И я думаю, что Артукович все-таки будет выдан нашей стране".